Безумие любви и привязанности

Хан Джисон знал, что он слишком сильно влюблён. Знал, что Ли Минхо был его идеалом, его единственным светом в этом мире. Но всё началось слишком невинно. Он просто хотел быть рядом с ним, помочь ему, поддержать. Он не мог осознать, что его любовь переросла в нечто болезненное. В его глазах Минхо был всё: смысл, вдохновение, любовь и даже смысл существования. Ли Минхо, с другой стороны, знал, что Джисон был верен ему. Он ценил его помощь и поддержку, но он также знал, что может использовать эту преданность как угодно, и Джисон всегда будет рядом. Он не задумывался о чувствах парня, потому что для него это было естественно — он был Ли Минхо. Ему не нужно было думать о последствиях, он мог брать всё, что хотел, и уходить, не оставив ни следа. Джисон не замечал, как его сердце сжимается от боли каждый раз, когда Минхо снова просит о чём-то, но даже не замечает его усилий. Каждый раз, когда его собственные чувства сталкиваются с тем, что он просто незаметен для Минхо, его внутренний мир рушится. Но он не может уйти. Он не может оставить того, кто стал смыслом его существования. Джисон сидел на краю своей кровати, уставившись в пустую стену. Он только что провёл ещё один день в компании Минхо, не заметив, как время пролетело. Минхо попросил его встретить его в парке, а потом исчез, не сказав ни слова о том, что собирается делать. Джисон, как всегда, остался ждать, надеясь, что хотя бы на этот раз всё будет по-другому. Но Минхо не вернулся. Он не сказал ему "спасибо" или "извини", и Джисон снова чувствовал себя лишним. Он был просто тенью, которая следовала за Минхо, не имея своего места. И вот, на следующее утро, Минхо снова пришёл к нему. На этот раз ему нужно было одолжить деньги. — Ты что, опять без денег? — Джисон не смог скрыть разочарования в голосе, хотя внутренне готов был простить его, как всегда. Минхо просто бросил на него взгляд, словно сам факт его просьбы был само собой разумеющимся. — Ты же не откажешь, правда? — сказал Минхо, доставая кошелёк. Джисон молчал, взгляд его был опущен. — Конечно, — едва слышно ответил он, доставая свои сбережения. В этот момент Джисон снова почувствовал, как боль сжала его сердце. Он не был для Минхо чем-то важным, не был кем-то, чьи чувства могли бы иметь значение. Он был просто инструментом, которым можно было пользоваться по мере необходимости. Когда Минхо ушёл, Джисон остался один, смотря на пустое место, где тот только что сидел. Его лицо оставалось спокойным, но в душе бушевала буря. Почему Минхо так поступал? Почему он никогда не замечал того, что Джисон так страстно пытался ему показать? Но было одно, что Джисон знал наверняка: он не мог просто уйти. Он не мог отвернуться от Минхо, как бы больно это не было. Он был готов ждать, готов отдать всё, даже если его любовь оставалась невидимой и невостребованной. Минхо пришёл в тот вечер, как и всегда. Но в этот раз он был совершенно другим. Его глаза были тусклыми, а на лице отражалась усталость, словно он не спал целую вечность. Он даже не сказал "привет", просто резко сел на кровать Джисона, не дождавшись приглашения. Взгляд его был раздражённым и пустым. — У меня опять всё пошло не так, — начал Минхо, и слова вырывались из него, как поток лавы, не давая возможности кому-либо вмешаться. — Все мои планы рушатся, и меня все снова тянут на дно. Почему всё должно быть так трудно? Почему я всегда оказываюсь в такой жопе?! Джисон сидел в углу, молча, его лицо выражало лишь беспокойство и попытку понять. Он хотел поддержать Минхо, сказать ему, что всё будет хорошо, но в словах было нечто большее — какой-то тяжёлый груз, который он не мог скинуть, несмотря на все свои чувства. Минхо продолжал, не замечая молчания Джисона. — Ты вообще можешь меня слушать? Может, ты сдохнешь, и я буду приходить к тебе на могилу, чтобы в тишине тебе всё это высказывать?! Тебе реально пофиг, да? Ты сидишь тут и ждешь, что я сам скажу, как ты должен себя вести. Но ты же ни о чём не думаешь, не так ли? Ты так и останешься никем! Минхо вскочил и с яростью направился к двери, не посмотрев на Джисона. Его слова звенели в воздухе, оставляя после себя тяжёлое молчание, которое глубоко пронизывало душу Хана. Он не знал, что сказать. В его груди сжалась боль, и слова застряли в горле. Он сидел, как прикованный, не понимая, что произошло. Почему Минхо сказал так жестоко? Почему так резко? Это было не просто оскорбление — это было как удар, который вонзился в самое сердце. Джисон сидел в своей комнате, как в клетке, не в силах понять, что с ним происходит. Минхо ушёл, и оставил его в полной тишине. Но эта тишина была не успокаивающей, а давящей, словно он был в пустой комнате, где каждое его дыхание было слышно. Внутри он был разорван, не зная, как реагировать, что делать дальше. Всю ночь он не спал. Слова Минхо вертелись в его голове, как ядовитые стрелы, проникая в самые тёмные уголки его души. Он не мог выбросить их, не мог понять, что теперь делать. Он был так сильно привязан к Минхо, что теперь не знал, что будет с ним, если этот человек уйдёт окончательно. На следующий день Джисон не вышел из своей комнаты. Он не ответил на звонки, не открыл дверь, когда Минхо снова пытался найти его. Он просто сидел на кровати, не двигаясь, как будто стал частью стен, частью того пустого мира, который сам себе создал. Смотря в окно, Хан Джисон увидел закат. Он был невероятно красивым — тёмно-оранжевым, как пламя, которое поглощает небо. Такие закаты Джисон любил больше всего. И Минхо тоже. Минхо... может, он и прав был? Может, Джисон действительно навсегда останется никем, как бы не старался? Внутри его снова всё сжалось. Эти мысли, эти сомнения не отпускали его, а с каждым днём они становились всё ярче. Он снова ощущал себя потерянным, невидимым, незначительным. Вздохнув, он резко встал, как будто хотел избавиться от этих мыслей, и подошёл к столу. Взял стикер и начал писать, не задумываясь. Минхо тем временем получил сообщение. "Ты приходил? Если я всё ещё нужен, приходи опять. Дверь открыта. Думаю, я буду где-то в комнате." Минхо, прочитав сообщение, почувствовал какую-то слабую надежду. Да, он всё ещё был нужен. У Минхо снова были проблемы, и обычно Джисон их решал. Он собрался и поехал к Джисону. Поднявшись на высокий этаж, Минхо постучал в дверь, но вспомнил про сообщение. Дверь была открыта. Он зашёл, закрыл за собой дверь и направился в комнату. Когда он вошёл, его взгляд сразу упал на окно, которое было на распашку. На подоконнике лежал телефон, а под ним — стикер. Минхо медленно подошёл, взял стикер и прочитал: "Знаешь, Минхо, может, ты и прав. Я всегда буду никем, как бы не старался. Я долго боялся сказать, надеялся, что ты заметишь. Но тебе всё равно. И я тебя понимаю, ты не обязан. Но знай, я тебя любил. И буду любить. Прости за всё." Слова словно отрезали воздух. Минхо стоял, не в силах пошевелиться, держа в руках стикер, но не в силах понять, что делать с этим посланием. Тишина в комнате была оглушительной, и каждое слово резало, как нож. Прошло много времени. Минхо стоял перед могилой, словно все вокруг замерло. Он не мог отвести взгляд от надгробного камня. На его поверхности было выгравировано имя Джисона — Хан Джисон. Дата… она не имела значения. Минхо знал, что если бы не всё, что произошло между ними, Джисон мог бы прожить дольше. Намного дольше. Если бы не он, Джисон был бы жив, в этом Минхо не сомневался. На надгробном камне было старое фото — выпускной Джисона. Он был молодым, счастливым, с легкой улыбкой, которая теперь казалась такой далеокой, такой безвозвратно утраченной. Минхо пригляделся к этому фото и почувствовал резкую боль в груди. Он никогда не любил Джисона так, как тот любил его. Он знал это, и сейчас это осознание отдавалось тяжёлым эхом в его сердце. Он пользовался Джисоном. Он был эгоистом. Он не видел, что тот дарил ему частичку своей души, надеясь на что-то большее. Минхо даже не осознавал, как глубоко ранил, пока не было уже слишком поздно. — Прости, — тихо прошептал он, кладя руку на камень, ощущая его холод. — Я был таким дураком. Я не заслуживал твоей любви. И никогда не заслужу. Минхо стоял, не в силах оторвать взгляд от фотографии. Он знал, что никакие извинения уже не могут вернуть того, кого он потерял. Он больше не мог ничего изменить, и этот тяжёлый груз вины, который давил на грудь, был с ним навсегда. Джисон подарил ему всё, а он так и не научился ценить это. Минхо знал, что с каждым годом, с каждым днём, эта вина будет только расти. И если бы только он мог вернуться и сделать всё по-другому. Но сейчас это уже было Невозможно. Он не был уверен, что когда-то сможет простить себя за всё. И, наверное, ему не суждено было никогда почувствовать ту любовь, которую Джисон подарил ему. В какой-то момент, стоя перед могилой, Минхо вдруг задумался: может, он тоже сделает то, что сделал Джисон? Может, это будет его единственным способом избавиться от этой бездонной вины, которая с каждым днём становилась всё тяжелее. И тогда, Возможно, он перестанет чувствовать, как остриё ножа, которым он сам себя ранил, всё глубже и глубже в его душе.