How long

      Нью-Йорк — один из основных финансовых центров мира, здесь, как и в Лондоне, ему приходилось часто бывать из-за этого. Особенно последние три десятилетия, реже дела вынуждали его ехать в Сингапур или Гонконг. Привычному, как к Старому свету, так и Новому, Азия для Элайджи была менее интересна. Вот только в последнее время денежные потоки всё больше уходили на восток, и приходилось приспосабливаться. Правда, с развитием технологий в финансовом мире всё меньше требовалось личное присутствие. Но иногда всё же требовалось. Как сейчас, например.       Новый Орлеан после отъезда большей части семьи потерял не только свою былую привлекательность для первородного, но привычное напряжение среди фракций начало снижать свой градус. И Элайджа решил оставить город ненадолго, как думал первоначально.       В городе небоскрёбов его любимые дорогие костюмы не выделяли Майклсона из толпы, особенно когда он шёл вдоль Уолл-Стрит. Вампиры здесь не стремились подмять под себя верхушку мегаполиса и даже собственной фракции не организовывали, делясь на небольшие независимые объединения. Территории, как и еды, хватало на всех, а люди даже не замечали потерь. Слишком много приезжих, желающих покорить Большое яблоко, слишком много опустившихся на самое дно, от кого все старательно отворачивают взгляд.       Очередное благотворительное мероприятие было посвящено помощи кому-то вроде ищущих себя художников. Майклсона тематика этого сборища мало волновала на самом деле. Просто с иными нужными людьми проще и удобнее было встретиться на таких сходках, чем где-либо ещё. Галерея была прекрасна и сама по себе, но организаторы расстарались и в дизайнерском оформлении, вот только всё это блекло на фоне выставленных здесь «произведений искусства».       Первородный мог поклясться, что даже самые ранние работы Никлауса, выполненные на коре дерева и с использованием буквально того, что росло под ногами, выглядели в разы лучше того, что было представлено здесь. Рассматривая невнятную мазню с лаконичным названием «Осень», Элайджа даже не пытался понять посыл автора в этих нервных резких мазках всех оттенков коричневого.       — Мистер Смит, — обращаясь к нему по уже привычному псевдониму, зовёт его один из главных меценатов этого сборища. — Добрый вечер, рад видеть вас здесь.       — Вечер добрый, мистер Деферсон, — натягивая на губы стандартную улыбку, отвечает не менее стандартно первородный, — и я рад быть здесь.       — Позвольте, я представлю вам ту, без посильной помощи кого бы всё это, — обводя рукой, с бокалом шампанского в ней, галерею, говорит Деферсон, — не состоялось. Мисс Саммерс, прошу вас.       Окликая недалеко стоявшую девушку, невысокий и немного полный мужчина зовёт ее к ним. Эмма, а это именно она, оборачивается с улыбкой. Вампирша также узнала его, если судить по пропавшей из глаз улыбке. Но она подходит и дежурно продолжает улыбаться ему, когда их друг другу представляют, и даже после того, как её оставили развлекать дальше дорогого гостя в его лице, эта улыбка не пропадает.       — Позвольте узнать, что вы делаете здесь, мистер Майклсон? — спрашивает Саммерс, не торопясь проводить обещанную Деферсоном экскурсию.       — О, прошу, зовите меня Смитом, мисс Саммерс, — поправляет её первородный, — здесь я предпочитаю этот псевдоним, под ним я известен слишком многим нужным людям, — поясняя свой мотив, говорит Элайджа и уточняет: — Или Эмма?       — Как вам будет удобней, — скорее машинально, чем осознанно отвечает девушка и, будто смирившись, спрашивает: — Чтобы вы хотели узнать о представленном здесь искусстве?       — Не назвал бы находящиеся здесь картины искусством, — морщась на слове «картины», заявляет вампир.       — Увы, тематика выставки зависит не от меня, — понимающе улыбается на чужие слова Эмма. — Я всего лишь один из рядовых организаторов. Но мистер Деферсон и его партнёры очень настаивали на представлении именно этих картин.       За лёгким разговором об искусстве вампиры проводят почти час. Но вскоре Саммерс отвлекает работа, а Элайджу — появление в его поле зрения нужных ему людей.       Майклсон бы так и забыл об этой недолгой и неожиданной встрече, если бы ноги сами не тянули его в сторону галереи, стоило мужчине задуматься о чём-то. После третьего раза первородный решает довериться своему подсознанию и выходит из тени переулка, когда Эмма покидает галерею в конце своего рабочего дня.       На его удивление, приглашение на ужин не отвергают. И разговор в этот раз больше касался не искусства, а семьи. Девушка большей частью интересовалась Эвелин и незаметно, как ей, наверное, казалось, пыталась выведать, сколько Майклсонов решило перебраться в Нью-Йорк. Удовлетворив её тем, что он здесь один и то не живёт, а скорее по работе, Элайджа видит почти не скрытое облегчение. И это, к изумлению мужчины, отдаётся в нём внезапным недовольством. Но показывать он этого не спешит, слушая о том, что тётя Дженна ждёт уже второго ребёнка и вполне счастлива в браке.       Мисс Саммерс, будто найдя в нём благодарного слушателя, делится и тем, что их с Еленой брат Джереми, несмотря на протесты семьи, встал на стезю охотника. И это в то время, как Эмма уже была, а Елена решилась стать вампиром. Также девушка откровенна с ним в том, что считает: решение её кузины продиктовано никем иным, как Деймоном Сальваторе.       Не то чтобы новости о жизни Гилбертов или Сальваторе так уж интересовали Элайджу, но смотреть за живой мимикой вампирши, делящейся с ним явно наболевшим, было занимательно. Впрочем, ужин и разговор Майклсону понравились достаточно, чтобы через пару дней организовать ещё одну встречу. Оставаться в Нью-Йорке к тому моменту у него не было каких-либо веских причин, но он сам, не замечая поначалу, искал что-то, что задержало бы его в городе.       Отдать должное Эмме, та в их третью встречу не поднимала настолько личные темы в общении. Может, способствовало то, что они были в тот момент на премьере бродвейского шоу, а может, то, что выговорившись, девушка не особо хотела возвращаться к этим темам.       Встреча за встречей. Элайджа и сам не заметил, как они оказались в постели. Нет, он давно уже не мальчик и знал, к чему всё шло. Что уж там, он сам к этому всё и вёл. Просто всё произошло так плавно и мягко, что первородный долго ждал подвоха. Он не привык, чтобы его отношения складывались так легко и гладко. Всегда что-то случалось. И он ждал это что-то. Ждал и в то же время не хотел, чтобы оно приходило.

***

      Эмма поражалась самой себе.       Переезд в Нью-Йорк был для неё тяжёлым решением. Оставить Дженну, пусть и не одну, а с мужем и уже собственными детьми, было для неё трудно. В отличие от Елены и Джереми, она была к ней слишком привязана, но и опять же, в отличие от них, она не могла оставаться рядом и дальше, чтобы не вызывать ненужных вопросов.       Это Елена только недавно стала вампиром, да и в Сиэтл приезжала редко, а Эмма там жила и всё время была на глазах. Да и обратили её в восемнадцать, и с тех пор она почти не менялась. Умело подобранные макияж и одежда неплохо прибавляли ей возраст, когда того требовали обстоятельства. Но жить так постоянно? Нет, она не могла, да и не хотела скрывать свою молодость. И выход из этого был один — переехать, что она и сделала.       Вот только встреча с первородным в её планы не входила. И вместо того чтобы, поджав хвост, убежать обратно в Сиэтл, она продолжала принимать его внимание, а потом и откровенные ухаживания. Ещё во вторую встречу вампирша вывалила на Элайджу то, ради чего он, по её мнению, с ней и встретился. Ведь обсуждать дела Гилбертов в галерее, полной народу, и вправду было как-то неудобно, другое дело — уединенный столик в ресторане.       Тем удивительнее для неё было приглашение на бродвейское шоу, но любопытство победило осторожность и недоверие. И вот спустя несколько недель с удивлением для себя девушка понимает, что встречается с одним из древнейших существ в мире. И, похоже, ему с ней не скучно.       Первое время стоило ей осознать происходящее, Эмма часто вспоминала тот разговор с Иви в Новом Орлеане. Она никак не могла разглядеть в Элайдже чудовище, как ни старалась. От этого ей становилось только страшнее на самом деле. Казалось, тот очень искусно играл обычного мужчину.       Всё изменилось в один вечер. Они, разговорившись, зашли не в тот район города, не то чтобы двум вампирам могло действительно что-то угрожать в Нью-Йорке, даже местные вампиры были довольно дружелюбны. Да и Эмма давно разучилась бояться простых людей, как бы угрожающе они ни выглядели.       Вот только грубость грабителей вывела всегда такого спокойного Элайджу из себя. Что послужило этому, Саммерс на самом деле плохо понимала, но в тот вечер она увидела то, что подсознательно искала в Майклсоне. Вместо ожидаемого внушения или предложения уйти из этого неблагополучного района на скорости, первородный в несколько движений просто поубивал угрожающих им людей. После этого как ни в чем не бывало извинился перед ней за испорченный вечер и предложил проводить до дома. Она отказалась и настояла на продолжении их свидания, о чем потом ни капли не жалела.       Тогда ей казалось, она увидела не само чудовище, а скорее его тень. И словно это было именно то, что ей было нужно, чтобы окончательно расслабиться в присутствии первородного.       Да, она ждала монстра, да, она увидела всего лишь то, что ей решились приоткрыть, и да, она знала, что в Элайдже скрывается что-то куда более ужасное. Но ей было совершенно не страшно, даже наоборот, после случившегося ей стало спокойно и уютно находиться рядом с Майклсоном. И она надеялась, что это обоюдные чувства.