How long

      Планы хороши, когда их придумываешь, к жизни они порой плохо применимы, особенно «идеальные». И потому Эвелин не сильно удивилась, когда их действия привели не совсем к тем результатам, которых они ожидали.       Люсьен знал ли, что она может попытаться снять с него благословение предков, или Адриан, предвидя такой вариант, подстраховался, не так уж важно. Одно хорошо, Хейли оказалась вполне живой, и её успели освободить и увести, пока они были заняты Каслом.       Расклад был не в их пользу, Колу свернули шею, и он пока не пришёл в себя, благо смог избежать укуса. Зато Майкл не смог, и хоть галлюцинации не успели начать отравлять его разум, он достаточно ослаб, чтобы попасть в колдовскую ловушку. Последних Адриан расставил преизрядное количество, на всех должно было хватить. Пока ослабший, так до конца и не пришедший в себя после знакомства с ядом Люсьена Финн охранял Фрею, пытающуюся освободить отца, Элайджа помогал Нику в сдерживании Касла. Остальные остались дома охранять детей, и в принципе от них пользы было бы не сильно много.       И её Никлаус брать сюда категорически не желал, но кроме неё снять благословение с Люсьена вряд ли бы кто смог. Фрея банально не знала такой магии, как и Кол. И если младшему Майклсону она ещё смогла доходчиво объяснить, что нужно делать, то он, в свою очередь, не брался такое исполнять без дополнительных попыток. А их-то у них могло и не быть.       Заброшенный жилой дом был полон пыли, и не только той, что скопилась здесь за года простоя, но и они, ворвавшись сюда с разрушениями, не добавили чистоты. Иви внимательно осматривала солевой круг, дополненный, если судить по еле уловимому запаху, ещё парочкой специфических травок. Ведьма искала быструю лазейку из этой западни, стараясь не обращать внимания ни на звуки боя, который переместился на улицу, ни на речитатив Фреи, пытающейся снять чужое колдовство.       — И вот мы здесь, — озвучивает очевидное колдун с обезображенным лицом, подходя вплотную к солевой преграде. Колдовство было хорошо, он мог собой гордиться, и самодовольная ухмылка, появившаяся на его губах, делает и без того страшное лицо ещё уродливее.       — Смотрю, с прожитыми веками ты совсем разум растерял, — отзывается Эвелин, не прекращая прощупывать барьер. — Иначе я не могу объяснить твоё пребывание в Новом Орлеане до сих пор.       — Зачем же мне покидать город? — наигранно удивляется её словам Адриан. — Когда моя мечта вот-вот осуществится.       — Пожар хорошо пропек твои мозги? — ехидно уточняет ведьма, шевеля рукой и удовлетворённо замечая, как вслед за её действиями мелкие песчинки соли на полу начинают своё движение. Кажется, она нащупала, и это не уходит от взора колдуна, чья ухмылка пропадает с губ. Да и Кол начал дышать, а значит, он также скоро очнётся. Не скрывая ликования, девушка продолжает колоть мужчину словами: — Ты был не в силах удержать меня, пока была духом. На что ты рассчитывал, когда я обрела плоть?       Стоило ей закончить говорить, как всё остальное случилось почти одновременно. Мягко поведя рукой, Эвелин разорвала барьер, удерживающий её на месте. Кол, после пробуждения быстро понявший, что к чему, из положения лёжа припечатывает ошеломлённого колдуна к стене, пробивая её насквозь. Первородный зол и горит желанием оторвать голову тому, кто свернул ему шею. Вот только Адриан не зря жил уже несколько веков, и сам он смог исчезнуть, или сработал один из его амулетов, было уже неважно.       — Где он?! — рыча и демонстрируя свою ярость не только оскалом, но и вампирским ликом, задаёт вопрос Кол, развернувшись к Иви.       — Далеко, если в его черепе сохранилась хоть капля мозгов, — отзывается ведьма и, пройдя в образовавшийся пролом на улицу, находит среди обломков стены пару окровавленных щепок. — Но это ему не сильно поможет.       Пока они говорили, драка Клаус-Люсьен-Элайджа переместилась на эту сторону дома. И справедливо было бы сказать, что хоть Майклсоны хорошо держались, но явно проигрывали. Выручала первородных отработанная веками слаженность действий. Возможность понимать друг друга без слов, по одним лишь мимолётным взглядам и жестам очень им помогала. Люсьен же, в свою очередь, выглядел играючи-скучающим, только обильные подтеки крови из носа, ушей и рта выдавали собой, что бой и ему давался отнюдь не легко.       — …Недолго тебе осталось, Клаус, — переводя дыхание или давая своим противникам немного оклематься, прежде чем продолжить избиение, говорит Касл.       — Не обольщайся, к нему только что прибыла помощь, — метким ударом подобранной деревяшки Кол отправляет их врага в короткий полёт. Крепкая на вид балка от этого удара почти вся разлетается щепками.       — О, вот и младший братец подоспел, — ухмыляется Люсьен, тут же вставший, стоило ему только коснуться земли. Замечая стоявшую рядом с Колом Эвелин, уже не вампир вполне слышно бормочет: — И не только.       Рывок Касла так стремителен, что младший Майклсон только и успевает, что сгруппироваться, прежде чем проломить спиной стену несчастного здания, из которого не так уж давно и вышел. А Люсьен, меж тем, хоть и застывает в нелепой позе, всё же продолжает двигаться, теперь уже в сторону Иви.       — Брось, ведьма, — предлагает со злорадной усмешкой Касл, всё больше выходя из неестественного замедления. — Твоё прошлое колдовство было забавнее…       Собравшемуся продолжать что-то говорить парню сворачивает шею подоспевший Элайджа. Первородный вампир в изрядно потрёпанном костюме не мог упустить такую возможность. Только слышимый ими отчётливый хруст шейных позвонков, что почти так же стремительно вернулись на свои места, оповещает, что это было напрасно. Резким взмахом руки Люсьен словно мошку откидывает Элайджу вслед за его младшим братом. А попытавшийся было схватить первого в своей родословной Никлаус ловит пустоту.       — Да уж… — протягивает оказавшийся за спиной Эвелин Касл. Какая-то упругая преграда не позволила ему пробить ведьме рёбра и схватить её сердце, как он намечал. Но Люсьен, не растерявшись и обхватив её за шею рукой, прижал спиной к себе настолько, насколько ему это позволила, видимо, магия девчонки. Самодовольно смотря на Клауса, он вполне успешно перебарывая сопротивление, глумится: — Король и ферзь в ловушке мелкой пешки. Видимо, игре неизбежно придёт конец.       — Отпусти её, Люсьен, — тон Никлауса где-то между просьбой и приказом. Гибрид устал от происходящего, отвыкший получать такой неумолимый отпор от кого-либо, он истово хочет уже убить Касла, но не знает как. А нахождение в чужих руках любимой делает это желание только яростнее.       — Для чего мне отпускать такую прекрасную добычу? — наигранно изумляется в ответ Люсьен. — Ведь она твоя слабость… — переводя свой взор на девушку, что обхватив руками его руку не особо-то и сопротивлялась, заводит ей за ухо растрепавшиеся рыжие пряди. — Ты так распалился, когда услышал от меня это в первый раз, после выставки. — возвращая взгляд на своего создателя, Касл глумливо продолжает: — Думал, ты сразу же избавишься от неё. Но вот, она всё ещё здесь — королева Нового Орлеана, мать твоего сына, жена Клауса Майклсона. Столько громких титулов, и ни один не спас.       — Что ты докажешь, убив её? — со всей осторожностью спрашивает Никлаус, не обращая внимания, как к ним присоединяются Кол и Элайджа, что встали по бокам от него, он напоминает: — Ты ненавидишь меня.       — Ты разве ещё не понял? — уточняет Люсьен, внимательно следя за действиями первородных. — Мне плевать, кто умрет! А вот тебе нет, так потешь меня, и, может, я сжалюсь над матерью твоего ребёнка. — предлагает он, пытаясь сильнее сжать горло своей жертвы, и это ему даже удаётся. — На колени.       Руки Клауса гудят от желания разорвать ублюдка на куски. Только прилагая нечеловеческую силу воли, он не даёт охватившей его ярости вырваться на свободу и поглотить его без остатка. Нахождение его ведьмочки в руках Касла, в опасной близости от смерти, доставляет несоизмеримую боль. Одно то, что он видит сосредоточенное лицо жены, которая явно колдует, помогает Никлаусу держать себя в руках. Гибрид почти не слышит самодовольный голос Люсьена и не сразу осознаёт его требования.       — Живо встал на колени! — крик Касла рывком возвращает Никлауса в реальность, а следующие его слова заставляют подчиниться чужой воле. — Я чувствую каждый удар её сердца. Ты и правда хочешь соизмерять свою гордость с моим милосердием?       Ни с чем не сравнимое удовольствие появляется на лице и во взгляде Люсьена, когда он видит всего такого гордого и властного Клауса, первородного гибрида, опускающегося перед ним на колени. Ещё больше это удовольствие дополняется тем, что у сего действия есть свидетели и не только притихшая в его руках ведьмочка.       — Что скажешь, дорогая Эвелин, — немного наклонив голову к уху девушки, спрашивает Касл, — он выглядит достаточно покорно? Или придумаем что-нибудь ещё? Ммм?       Встряхнув застывшую в его руках ведьму, Люсьен начинает беспокоиться о её молчаливости.       Грубость мужчины вывела Иви из небольшого транса, благо она успела ухватиться за ту магию в нём, что веяла могильным холодом. Возможно, это был его вампиризм, а не благословение предков, вот только в нынешней ситуации это уже не столь важно. Главное, забрав эту силу, она сильно ослабит Касла. Правда, теперь стоит потянуть время, чтобы успеть это сделать.       — Что? — хрипло спрашивает Эвелин, открывая глаза, и первым делом видит перед собой коленопреклонного мужа, чья ярость настолько сильна, что словно расходится от него видимыми волнами. Следом она замечает его братьев, что застыли в напряженных позах, будто ожидая сигнала к действию.       — Думаю, вдвоём мы сможем придумать что-то поистине ужасное для твоего мужа, — получая какое-то извращённое удовольствие от всего происходящего, упиваясь своей властью, Люсьен решает растянуть этот забавляющий его спектакль и обращается к девушке в своих руках. — Ты не представляешь, как я был поражён, узнав о вашем скоропалительном браке, — с придыханием шепчет ей в шею мужчина, усиливая хватку на ней. — Никому неизвестная девчонка… Поначалу я не принял тебя в расчёт. Да, твоя магия, совмещенная с сущностью гибрида, делала тебя интересной, но и только. — Не обращая внимания на подобравшихся мужчин напротив них, Люсьен сосредоточился на девушке в своих руках. — Что могло заставить Клауса Майклсона вступить в такой скорый брак? Ведь на его пути за прошедшие века встречались поистине выдающиеся женщины. Пусть и не такие уникальные экземпляры, как ты, но все же достойных было немало.       — Например, Аврора? — чувствуя себя стесненно и неудобно, Иви всё равно продолжала тянуть магию. Ей осталось совсем чуть-чуть. Только последний рывок нужно было делать быстро, чтобы Люсьен не опомнился и не свернул ей шею, прервав тем самым ее действия.       — Да, прелестная Аврора покорила сердца многих, — несмотря на показную браваду в голосе, Эвелин слышит нотки боли в словах Касла, — удивлён, что кто-то мог отвергнуть её чувства. Ты ведь в курсе, что у них с Нико был роман?       — Забыл, что сам постарался просветить меня? Прислав фотографии, — напоминает ведьма.       — О да. И как? Тебе понравилось? — с явным любопытством спрашивает Люсьен, с досадой замечая: — Я ожидал на них более бурной реакции.       — И что, тебя не смущает её пропажа? — интересуется девушка в ответ, дополняя свой вопрос: — Ты, кажется, также искал её, как и Тристан?       Несмотря на то как после её провокационных вопросов ещё больше подобрались первородные, Эвелин сфокусировалась на последнем шаге. На миг закаменевшее за её спиной тело дало сигнал к действию.       — Ты не… — с подозрением и в то же время неверием бормочет Люсьен.       — Что не? — перебивает его Иви и, не давая как-либо ответить, продолжает: — Не могла её убить? — её взгляд невольно останавливается на лице мужа, реакция Ника на её следующие слова, несмотря на ситуацию, волнует её куда больше, чем чья-либо другая. — О, поверь, я убила её! — видя в любимых глазах только сдерживаемую ярость, за которой скрывается ясно видимый ею страх за неё, Эвелин ощущает толику облегчения. Подняв правую руку, она продолжает претворять свой план в жизнь: — Вот этой самой рукой я вырвала ей сердце! Такой моей реакции ты ожидал?       И резко, не давая Люсьену толком осознать, что происходит, она делает два дела разом. Сжав кулак демонстрируемой руки, со всей доступной ей силой ударяет удерживающего её мужчину локтем в живот. А второй рукой, что продолжала сжимать обхватившую её за горло конечность, вытягивает последнюю каплю зацепленной ею магии.       Откровения Иви или забранное рывком могущество, но что-то отвлекло теперь простого вампира, это она чувствует чётко. Удар с внезапно накатившей слабостью выбивают из Касла весь дух. Согнувшись, он ослабляет хватку на чужой шее и даёт ведьме выскользнуть из своих рук. В следующий миг Элайджа оказывается за спиной не отошедшего Люсьена и заставляет его упасть на колени.       Никлаус, поборов вспыхнувшее от слов и рисковых действий жены беспокойство, слитным движением встаёт и буквально выдергивает её из лап врага, задвигая себе за спину.       Кол, зайдя сбоку, пристально следя за коленопреклонным Каслом, произносит:       — Иви?       — В нём больше нет силы «предков», — без уточнений понимает его интерес Эвелин. И, прижав руку к груди, где ощущала скопление чужой, слишком объёмной для неё сейчас магии, продолжает: — Он сейчас просто вампир.       — Как видишь, у моей «слабости», над которой ты так насмехался, есть свои преимущества. — устало-безразличным тоном замечает Клаус, не отпуская руку своей ведьмочки. Она жива, цела и ослабила их врага настолько, что его теперь можно убить, но ему просто физически нужно сейчас чувствовать её тепло.       — Можешь убить меня, — почти выплёвывает Люсьен, злорадно продолжая, — пусть пророчество больше над вами не властно, остался ещё белый дуб. — Не видя, но ощущая вновь воцарившееся напряжение, особенно чётко проявившееся, когда после его слов Элайджа, схватив его за волосы, фиксирует его голову. — Да он не весь ушёл на ритуал.       Информация, которая могла подарить жизнь, прозвучала. На это ли рассчитывал Касл? Пытался ли таким образом выкрутиться из ситуации? Иви не знала. Она видела, как переглянулись между собой братья, и понимала, что этого им хватило, чтобы принять решение. Ник крепче сжал её руку, прежде чем отпустить и сделать шаг ближе к Люсьену.       — Ты прожил на тысячу лет дольше положенного. — Голос Никлауса мог бы показаться печальным, не знай окружающие его так хорошо. — Целый век ты носил моё имя и так и не оправился от его потери. Не так ли? — Гибрид делает ещё один шаг в направлении коленопреклонного, теперь уже точно врага, и видит в его взгляде зарождение понимания. — Ты обрёл власть и достаток, но так и не смог выползти из моей тени. И в итоге, — Подобрав кусок стекла от разбитой вазы, что, видно, вылетела из почти разрушенного ими дома, Клаус делает последний шаг и наклоняется к Люсьену вплотную. — Даже обретя дар бессмертия, ты всё равно понимал, что ты на самом деле…       — Умоляю… — чётко поняв намерения своего сира, вампир знает, что это конец.       — Ты пустое место, — уверяет Никлаус, разрезая осколком чужой рот. Старый триггер, что не оставил Касла даже века спустя, порождает в его взгляде ужас, больший, чем осознание своей скорой смерти. Этого Клаус и ждал, а получив, вырвал ускорившееся в панике сердце.       — Хей, малышка, как ты? — беспокойный голос Кола отвлекает гибрида от тяжких дум. Он был в какой-то степени привязан к своему первому обращённому, одно время считая его даже другом.       — Иви? — резко обернувшись и выбросив зажатое в руке сердце, Клаус видит, как его жена, оперевшись одной рукой о колени, другой держится за грудь. Лицо его ведьмочки искажено не столько болью, сколько раздражением.       — Слишком много, — бормочет девушка, прежде чем, упав на колени, опустить руки на траву.       — Эвелин! — крик срывается с губ Никлауса, но от попытки броситься к любимой его останавливает младший брат.       — Стой! Ник! — перехватив брата на половине шага, Кол прилагает все свои силы, чтобы просто остановить его. В отличие от Клауса и нахмурившегося Элайджи, что не сводит взгляда с их невестки, он примерно представляет, что сейчас происходит с Иви.       — Пусти! — переходит на утробный рык гибрид, пытаясь вырваться из хватки брата.       — Нет! Не мешай ей. — встряхивает старшего брата Кол, пытаясь привести его в чувства. — Она должна избавиться от лишней магии.       То ли поняв смысл сказанных слов, то ли засветившиеся синим светом ладони Эвелин, но что-то заставило Никлауса замереть на месте. Первородные внимательно наблюдали, как ведьма, зарывшись пальцами в траву, колдует. Гримаса на грани боли, что периодически появлялась на её лице, очень беспокоила Клауса, но он не двигался, боясь навредить.       Синие отсветы, которые охватили кисти рук Иви, то и дело сопровождались разрядами крошечных, но хорошо видимых молний. Посверкивая, разряды, в сопровождении электрического треска, уходили в землю. Не прошло и половины минуты, как пожухлая трава налилась цветом и пошла в рост, и не только она. Робкий росток проклюнулся между ладоней Эвелин. Вскоре стало ясно, что это дерево, дерево, которое росло настолько стремительно, что уже через пару минут достигло роста взрослого человека.       — Что происходит? — осторожный, но не скрывающий определенного любопытства голос их старшей сестры заставил мужчин отвлечься от наблюдения. Всех, кроме Никлауса, тот продолжал не сводить напряженного взгляда со своей жены.       — Переизбыток магии, — поясняет Кол, повернувшись к Фрее, что вышла к ним в сопровождении отца и Финна, — она стравливает то, что отобрала у Люсьена, в землю.       — А природа радостно принимает дар, — завороженно проговаривает Фрея, смотря, как на дереве, что выросло буквально у них на глазах, начинают наливаться яблоки.       Стоило первому поспевшему плоду сорваться с ветки и упасть на землю, как следом валится и Иви, теряя сознание. В этот раз Клауса останавливать никто не стал, и он, обогнув яблоню, подхватывает жену на руки.       — Иди, мы займёмся останками Люсьена, — решая за всех, говорит Элайджа остановившемуся на миг брату.

***

      Приходить в себя после магического перенапряжения было тяжело, предки постарались, вкладывая в Люсьена силу. Даже избавившись от неё, Иви продолжала ощущать её распирающую мощь, она знала, это чувство фантомно и скоро пройдёт, но проще от этого не становилось. С трудом разлепив глаза, ведьма обнаружила себя в их с мужем спальне.       — Как ты? — отстранённо-безэмоциональный голос Никлауса заставил Эвелин, встрепенувшись, сесть.       — Ник? — с беспокойством хрипло произносит Иви, одаривая супруга внимательным взглядом.       — Вижу, что хорошо, — присев рядом на кровать, произносит гибрид, проходясь по лицу жены изучающим взглядом.       — Случилось что-то ещё? — с подозрением спрашивает ведьма, не только через их связь, а буквально кожей ощущая полыхающую злость Клауса.       — Мне хватило того, — наклонившись вперёд, Никлаус опирается рукой о постель так, что заключает Эвелин в этакое полукольцо, — что Люсьен почти оторвал твою голову.       — А, значит, ты злишься на это. А не на то, что я убила Аврору? — продолжая следить за реакцией Ника, произносит девушка и не упускает перемену в его лице.       — Ты понимаешь, что и она могла тебя убить, Эвелин? — строгий тон и сверкание глаз выдаёт, что гибрид на грани. Вот только на грани чего, Иви пока не ясно.       — Но не убила, — замечает в ответ ведьма и провокационно добавляет: — Неужели ты так расстроился из-за её смерти?       — Мне плевать на её смерть, любовь моя, — схватив за горло жену в сантиметре от её губ, произносит Клаус, не зная, как донести всё то, что обуревает его сейчас. Да, любимая определенно ощущает всё, что и он, но, не понимая его мыслей, не в силах понять всё отчаяние, которое он ощутил. Видеть её в чужих руках уже выводило его за все пределы ярости, а понимать, что и жизнь его ведьмочки может оборваться в любой момент, а он ничего не сможет сделать. Снова. Всё это было слишком для его и без того хрупкого самоконтроля. Он даже не представлял, что было бы, завершись сегодняшнее плохо.       — Тогда что не так? — не веря в сказанное, не после демонстрируемого, закрывается от происходящего Эвелин, чувствуя острый укол боли.       — Иви, — со стоном произносит в ответ Никлаус, устало прислоняясь лбом ко лбу жены. Он не желает, чтобы та надумала себе лишнее, воспринимая его слова неправильно, но всё к тому и идет.       — Ты рисковала жизнью сегодня. Что было бы, если бы ты умерла? — печально спрашивает гибрид после небольшой паузы, загоняя поглубже свою ярость, понимая, что вылить её сейчас уже просто не на кого. — Что было бы со мной? И Генри?       Эвелин, чувствуя тёплую руку, что, переместившись с её горла, обхватила её за затылок, удерживает её голову на месте, осмысливает сказанное. В её планы умирать не входило, но даже случись такое, сейчас с Генри как продолжением её рода, Давиной, её не номинальной ученицей, вернуться с того света было бы в разы проще. Да и Кол с Фреей, она уверенна, не остались бы в стороне.       — Но я не умерла, — осторожно отслеживая реакцию мужа, напоминает девушка.       — Ты не понимаешь, — устало говорит Никлаус, в бессилии прикрывая глаза. — Одна возможность этого раздирает меня изнутри. Я не могу потерять тебя вновь, Эвелин.       — Ты не потеряешь, я обещаю, Ник, — отбрасывая лишние сейчас подозрения и снедающую её ревность, хоть соперница и исчезла с лица земли не без её стараний, Иви обхватывает любимое лицо ладонями. — Я всегда вернусь к тебе. Найду выход даже с того света, как уже сделала когда-то.       Дошёл ли до мужчин смысл сказанных ею слов или что-то другое, но губы ведьмы запечатывают трепетным поцелуем. Тему возможной смерти Эвелин или почившей Авроры они больше не поднимают.

***

      Бар был довольно полон для такого раннего времени. Лёгкая музыка не могла перекрыть шум чужих разговоров, как и звяканье колокольчика на входе. Камилла машинально поднимает взгляд каждый раз, когда слышит его. Но и в этот раз вместо того, кого она ждала, в заведение заходит кто-то другой, в данный момент Хейли. Они мало знакомы, но сверхъестественный мир Нового Орлеана, хоть и многообразен, недостаточно широк, чтобы не знать ключевых фигур в нём. А Маршалл, как и О’Конелл, были именно такими фигурами.       — Привет, — кивает волчица стоявшей на месте бармена блондинке и просит: — Налей мне чего-нибудь покрепче.       — Виски, бурбон, текила? — машинально перечисляет ассортимент Ками, ставя на стойку стакан и шот.       — Только не текила, — морщится Хейли и, кивнув на стакан, выбирает: — Давай бурбон.       — Плохой день? — почти дежурно интересуется блондинка, убирая шот и наливая в стакан стандартную порцию бурбона.       — Знаешь это состояние, когда разум диктует, что ты должна чувствовать если не горе, то хотя бы сожаление? — поднимая налитую ей выпивку на уровень глаз, спрашивает волица, дополняя: — А вместо этого ты не можешь задавить в себе чувство облегчения?       — Порой стоит просто принять свои чувства такими, какие они есть, а не давить их, — с долей явно слышимого сочувствия в голосе советует Камилла и всё же интересуется: — От чего ты не хочешь чувствовать облегчение?       — Отец моей дочери, — после небольшой паузы и глотка алкоголя произносит Хейли, — он умер у меня на глазах. Не то чтобы я могла предотвратить это, — почти бормочет про себя волчица, разглядывая блики света в остатках бурбона, но, встряхнувшись, почти жёстко заканчивает: — Но я не чувствую ожидаемой вины, а только облегчение, что больше никто не будет претендовать на Хоуп, — признается в сокровенном девушка и обращается к Камилле с вопросом и толикой надежды: — Я плохой человек?       — Ты просто мама, Хейли, — ободряюще произносит в ответ О’Конелл.       Звук колокольчика вновь заставляет вампиршу обратить свой взор на входную дверь. И к своей радости и неверию она там видит того, кого ждала всё это время. Всё это долгое время, как по кварталу пошли слухи о «возвращении» Майклсонов. Она ждала. И даже не поворачивается ко всё понявшей по её виду волчице, когда та, расплатившись и попрощавшись, встаёт из-за барной стойки.       — Камилла, — её полное имя из уст Финна звучит настолько нежно, что у девушки наворачиваются слезы на глазах от переизбытка эмоций, что вампиризмом лишь усиливаются, — прости, что так вышло.       — О чем ты? — сглотнув слезы, с нехорошим подозрением спрашивает О’Конелл.       — Тебя превратили, похитили, угрожали, и всё это из-за моей семьи, — произносит Финн с печатью, смотря на девушку за стойкой.       — Вина твоей семьи в этом не намного больше, чем моей, — взяв себя в руки, отстранённо замечает вампирша. О’Конеллы слишком давно втянуты в сверхъестественные дела города, чтобы перекладывать всю вину на одних лишь Майклсонов.       — Но она не сравниться с тем, как я виноват перед тобой, что не смог защитить, да ещё и оставил в такое тяжёлое для тебя время, — покаянно произносит первородный, садясь на высокий стул и обхватывая руки Камиллы, что с силой сжимали тёмное дерево барной стойки с того самого момента, как он переступил порог.       — Но ты пришёл, чтобы это исправить? — с надеждой уточняет Ками, а видя нежность в карих глазах, не сдерживает улыбки.       Она ждала не зря.

***

      После смерти Люсьена его приятель Адриан исчез, а Тристан свернул деятельность Неясытей в городе, навсегда или на время, было непонятно. Он никому отчитываться не стал, просто исчез вместе со всей своей организацией. Разве что оставив здесь Марселя в качестве представителя, но тот, по его словам, никаких контактов с древнейшим объединением вампиров не имел. Паники из-за пропавших остатков белого дуба поднимать никто не спешил, но первородные осторожно начали собирать информацию.       Жизнь начала понемногу выстраиваться в повседневную колею. Ребекка, пробыв ещё месяц в Новом Орлеане после исполнения пророчества и отпраздновав полгодика Лии в семейном кругу, решительно собралась отправиться обратно в Вирджинию. Посмотрев на желающую продолжить учёбу Иви, блондинка решила, что появление Отталии не повод забрасывать колледж. Пусть и только для себя, она хотела завершить и этот этап «человеческой» жизни.       Эвелин также вернулась к колледжу, благодаря внушению удалось избавиться от неудобных вопросов «где она была»? А подготовка к временному отсутствию помогла не пропускать целый год учёбы. И ведьма была этому рада, нет, она была готова не только к тому, что её план может затянуться, но и к тому, что он вовсе не удастся. Пророчества порой не поддаются логике или прогнозированию, пока не исполнятся.       Её, как и всех, волновали остатки белого дуба, что были где-то и могли всплыть в любой момент. Даже осознание того, что её проклятье останется на всех частях бывшей игрушки Бекки, на сколько бы её ни разделили, её не утешало.       Напрямую интересоваться у всевозможных информаторов о появлении такой редкой вещи ведьма опасалась. Но вскоре её сомнения на эту тему стали ни к чему, один из теневых аукционов, специализирующихся на продаже всевозможных сверхъестественных побрякушек, прислал ей ссылку на новые лоты. «Пуля из белого дуба» и «Сыворотка первородного» были более чем говорящими названиями. Ведьма не отслеживала слухи в сети и потому не знала о том, что почти шокирующая её информация циркулировала в интернете довольно продолжительное время.       В гостиной собралась вся семья, за исключением разве что Генри, у которого был сейчас тихий час, и Кола с Давиной, отправившихся в колледж.       — Аукцион? — не особо удивлённо переспрашивает Элайджа, словно знал о таком развитии событий.       — Да, он состоится завтра, — уточняет озвученное ранее Иви.       — Мы сможем в нём участвовать? — с сомнением произносит Финн, смотря на братьев. Он уже неплохо адаптировался к современной жизни со всеми её гаджетами, но некоторые тонкости от него ещё уходили.       — Мы можем быть уверены в достоверности выставленных лотов? — задаёт вопрос жене Клаус.       — С тем счётом, что привязан к моему аккаунту, вряд ли наше участие на что-то повлияет, — ответив вначале Финну, Эвелин, повернувшись к мужу и пожав плечами, говорит: — Все, кого я могла спросить об этом, уверили в правдивости и слухов, и существовании лотов.       — Что не так со счётом? — интересуется Элайджа, нахмурившись.       — На нём всего двадцать тысяч с мелочью, — отвечает ведьма, чуть вдаваясь в подробности, — там редко бывало что-то стоящее для меня. Не видела смысла в большей сумме.       — Но мы можем положить ещё… — предлагает Фрея, не сильно разбирающийся в финансовых вопросах семьи.       — Не думаю, — возражает Элайджа на слова старшей сестры, — банк наверняка задержит большую сумму, а аукцион уже завтра…       — И вряд ли такие редкие лоты будут оцениваться в деньгах, — замечает очевидное для них с Элайджей Никлаус. Среди их врагов много состоятельных вампиров, наверняка найдётся кто-то, кому будет плевать на последствия, лишь бы отомстить.       — Ох, да просто убьём покупателей и заберём и пулю, и эту сыворотку, — закатывает глаза на бесполезную, на его взгляд, дискуссию Майкл, он и так, на его взгляд, слишком долго молчал.       — Или найдём тех, кто устраивает аукцион, и убьём уже их, не дожидаясь торгов, — подхватывая мысль отца и предлагая свой вариант, говорит Клаус.       На слова гибрида никто не возражает, только Майкл смеривает пасынка изучающим взглядом, будто видит впервые, но от комментариев воздерживается. Элайджа берёт обязанность найти устроителей аукциона на себя. Для первородного вампира, имеющего выходы не только в простой финансовый мир, но и на теневую его часть, это не должно составить проблему. Ему на самом деле даже интересно, кто такой дерзкий решил заработать на столь специфических предметах и рискнул перейти дорогу первородным. Ведь тот, кто выставил эти лоты, не мог не знать об их предназначении, и Элайдже было любопытно, этот некто настолько глуп или поразительно храбр.

***

      Из окна высотки, в котором располагался отель, открывался неплохой вид на город. Батон-Руж располагался недалеко от Нового Орлеана, всего восемьдесят миль по шоссе, каких-то полтора часа на машине. Но этого расстояния было достаточно для Адриана, чтобы отступить и переоценить ситуацию, составить новый план.       Первородный вампир Кол неплохо приложил его о стену, фактически пробив её им. Для его старого тела это было не очень хорошо. Он всё же прожил больше трех сотен лет, то, что колдун был всё ещё жив, даже многие ведьмы сочли бы чудом. Ему нужно было время, чтобы восстановиться, сейчас он не то что Эвелин пленить не сможет, но даже противостоять окружающим её вампирам не в силах.       Почувствовав чужое присутствие всем телом, колдун резко отворачивается от окна и осматривает свой номер. Хоть он и поставил здесь всего лишь временную защиту, она всё же должна была оповестить его о гостях. Но магия молчит.       — Я здесь, — голос Никлауса скучающе-расслаблен, он развалился в не особо удобном кресле в углу комнаты. Любой, кто хоть немного знал первородного, после такого его обманчиво спокойного тона очень бы испугался. Только Адриан не видел нужды изучать того, кого собирался как можно скорее убить.       — Как ты прошёл защиту? — проявляет любопытство колдун, разглядывая того, за кого его «возлюбленная госпожа» вышла замуж. Он считает, что у него есть неплохие шансы с ним справиться, если, конечно, тот пришёл один, но других Адриан не ощущает.       — А ты не почувствовал? — уточняет в ответ гибрид, прекрасно видя, что колдун на самом деле не понимает, где они. И, расплываясь в ухмылке, поясняет, лениво вставая из кресла: — Эвелин тебя прокляла, она не вдавалась в подробности, но у тебя должна начать пропадать магия, чем дальше, тем больше.       — Теперь, зная это, я вполне могу его снять, — самодовольно улыбнувшись, оповещает Адриан. Он знает возможности рыжей ведьмы как никто другой, она учила его, она колдовала ради него, окунаясь в самые бездны тёмной, даже чёрной магии. Вряд ли три века спустя она сможет его чем-то удивить.       — Не думаю, что успеешь, — подходя к колдуну, говорит Никлаус, — ведь сейчас ты развернешься и откроешь окно…       — Что ты пытаешься сделать? На меня не действует внушение, — словно маленькому, снисходительно напоминает Адриан. Но не успел он толком договорить, как, повернувшись на каблуках, делает шаг к окну, а его рука тянется к ручке, чтобы его открыть, и пораженно произносит: — Как ты это делаешь?       Колдун, открыв окно, застыл возле него, не в силах двигаться. Он чувствует, как первородный гибрид подходит к нему сзади вплотную и, наклонившись, спрашивает:       — Ты ещё не понял? — Адриан не видит чужого лица, перед его глазами только вид на город с пятнадцатого этажа, но готов поклясться, что на нём расплылась ехидная ухмылка.       — Мы в твоём сне, — не дожидаясь ответной реакции, поясняет Никлаус, разглядывая обезображенную половину лица, которая открывается ему с этого ракурса. Он, хоть и не любитель мужской красоты, как художник вполне может признать, что Адриан был красив когда-то давно, до пожара. Только это ещё один камешек в чаше весов, которые определили судьбу колдуна.       — Это сон? — Адриан неосознанно повторяет за Клаусом, по-новому осознавая происходящее. — Ты пришёл поговорить?       Предположение колдуна вполне обоснованно, какой-либо вред, будь то вампир или гибрид, в этом состоянии не сможет ему причинить. Вот только зачем Клаусу с ним разговаривать? Адриан хоть и не интересовался первородным гибридом никогда, но не слышать, как он решает вопросы, не мог. Все, кто знали о существовании Никлауса Майклсона, знали и о его методах.       — А нам есть о чем говорить? — удивляется в ответ Клаус и, хмыкнув, продолжает: — Хотя у меня и есть желание пообщаться с тобой в пыточной, например. Но, не поверишь, мне неохота тратить на это время, да и есть ещё проблемы помимо тебя, которые предстоит решить.       — Тогда для чего ты здесь? — недоумевает колдун, замечая, — в этом месте ты не сможешь причинить мне вред. Даже если убьёшь, я просто проснусь.       — Ну не скажи, — возражает Клаус, переводя взгляд на вид из окна, и продолжает рассуждать: — Я вполне мог бы запереть тебя в этом состоянии и пытать, да, твоя боль была бы не физическая, но всё же бы была.       — Чтобы это сделать, тебе придется остаться здесь со мной, — словно отговаривая от этого шага гибрида, произносит Адриан.       — И поэтому мы поступим по-другому, — соглашается Никлаус, говоря: — Забирайся на окно.       — Почему я не могу сопротивляться тебе? — продолжает недоумевать колдун, выполняя сказанное.       — Всё дело в проклятье, — рассказывает гибрид, становясь сбоку, чтобы было лучше видно всю картину. — Оно позволило мне не только найти твой разум на таком расстоянии и управлять тобой во сне, — в его голосе не слышно особых эмоций, ничего кроме лёгкого удовлетворения. — Но и подчинить твоё тело через сон.       — Что? — поражается сказанному Адриан, мигом понимая подоплёку всего происходящего, и возмущённо заявляет: — Вампиры на такое не способны!       — Простые вампиры, может быть, — улыбается в ответ на реакцию колдуна Клаус, получая наслаждение от чужой паники и сжимающего сердце ужаса, — но я непростой вампир, а ты польстился на мою жену. Смел претендовать на неё, да ещё и держал её в плену какое-то время. Малой части из этого уже довольно, чтобы снять твою голову. — Позволив своей кровожадности проступить сквозь безразличную маску, гибрид заканчивает разглагольствовать, — только у меня нет времени искать тебя лично, а потому ты сейчас сделаешь шаг за окно и больше никогда нас не побеспокоишь.       Никлаус смотрит, как хотевший было ещё что-то сказать мужчина, чье тело в его полной власти, выполняет то, что он говорит. Ему даже не нужно смотреть, как колдун летит, уже через миг его выкидывает из угасающего сознания. Колдун мог бы стать серьёзным противником, не будь он проклят его женой. Иви сделала Адриана уязвимым, а Клаус просто этим воспользовался, не желая оставлять такого неудобного врага в живых. Нет, по расчетам его ведьмочки колдун и так был не жилец, она верила, что позаботилась об этом, но гибрид не желал ждать и сделал всё по-своему.