How long

      Они следуют за ним от самого его дома. Винсент не верит, что Люсьен Касл вот прямо при них возьмёт и убьёт кого-то, но суждениям Камиллы он доверяет больше. Да, вампира отпустили из-под стражи, ведь пока он пребывал за решёткой, успело случиться ещё два убийства. Но колдун слишком хорошо знает возможности вампиров, чтобы в свете этого поверить в невиновность Люсьена, как, очевидно, и Камми.       Но уже добрых два часа Касл бродит от одного прилавка до другого и не делает ровным счётом ничего. От скуки они с Камиллой заводят разговор, как это водится у них в последнее время, о вампирах и убийствах. И, видно, в один момент слишком отвлекаются.       — Нет, нет, — в лёгкой панике произносит блондинка, понимая, что не видит объект их слежки. — Куда он делся?       — Он дразниться, — осматривая оживленные ряды лавок, уверяет Винсент, но, оглянувшись, понимает, что упустил из виду не только Люсьена. — Камми? Камми?!       Камилла же идёт, словно завороженная, зная, где сейчас пропавший вампир. Подворотня, полная хлама и абсолютно свободная от людей, заставляет интуицию девушки взвыть. О’Конелл понимает, что действовала опрометчиво, когда прямо перед ней вырастает Касл. Ещё во время допроса в участке она только подтвердила для себя что именно этот вампир замешан во всём происходящем.       — Камми, рад встрече, — приветствует её с радостной улыбкой вампир. — Я до смерти хотел тебя увидеть! — объявляет он, замечая: — Даже настоящие детективы перестали подозревать меня, а ты всё никак не отцепишься. — и с искренним любопытством спрашивает: — Почему?       — Моя работа — читать людей, — отвечает Камилла, делая шаг назад, пытаясь увеличить между ними расстояние, — а тебя читать не так уж и сложно.       — Позволю себе не согласиться, — наигранно оскорбленно произносит Люсьен и с игривыми нотками в голосе продолжает: — Но кое в чем мы можем сойтись. Это напряжение между нами, — с придыханием замечает вампир, делая очередной шаг ближе к девушке, — требует разрядки. Итак, как мы поступим?       — Ты ничего не сделаешь со мной, — говорит Камми, но её голос еле слышно дрожит, выдавая с головой.       — Ты права, — соглашается Касл, делая ещё один шаг и тем загоняя девушку в угол. Камилла упёрлась спиной в стену и чувствует, как её и без того быстро бьющееся сердце ускоряется. — Не сделаю. Пока, во всяком случае, — заверяет Люсьен. — А вот и он. Наконец.       Сделав шаг назад и тем давая блондинке чуть больше пространства, вампир оборачивается к повороту в занятую ими подворотню, из-за которого спешно выходит детектив Кинни.       — Отойди от нее! — приказывает Уилл, ускоряясь.       Детектив следил не столько за Люсьеном, у которого образовалось алиби, по крайней мере на последние два эпизода, а за Камиллой. Девушка была слишком вовлечена в расследование, а помня её семейную историю, мужчина ждал, что если не она окажется убийцей, то вскоре станет его жертвой. Так детективу Кинни диктовала его профессиональная интуиция, угождая ей, он и начал следить за мисс О’Конелл.       — Детектив! Какая неожиданная встреча! — не скрывая сарказма, отзывается Люсьен, не спеша выполнять указания и ещё больше отходить от расположившейся между ним и стеной девушки.       — Я сказал, отойди от нее! — решительно подходя к ним, повторяет Уилл, видя испуганный взгляд Камми и ухмылку Касла, верит, что не зря появился здесь.       Люсьен, уловив взгляд детектива, внушает ему успокоиться и следовать за ними, а сам, подхватив О’Конелл под локоть, направляется к себе в пентхаус.       — Что ты делаешь? Отпусти меня! — возмущается блондинка, пытаясь вырваться, но безуспешно. — И зачем тебе он?       — Ты всегда такая шумная? — морщится от криков почти в самое ухо Касл. — Как жаль, что ты под вербеной.       — Люсьен!       — Скажу, если ты заткнешься и будешь молчать всю дорогу, — сбавляя шаг, предлагает своеобразную сделку вампир. Уловив в ответ тишину, он решает, что его условия приняли, и кратко объясняет: — У твоего дяди есть вещь, что очень мне нужна. Сама понимаешь, просто так он мне её не отдаст, нужен рычаг давления. Ты.       И, замолкнув, Люсьен продолжает движение, наслаждаясь, слыша только шум улиц и гомон людей, гуляющих по ярмарке, что становится всё тише по мере того, как они от неё удаляются. Уже в своей квартире вампир отпускает молчаливую девушку и приказывает детективу сесть за стол, чтобы тот не маячил на пороге.       — Я поняла, для чего здесь я, — подаёт голос Камми и спрашивает, — но он тебе зачем?       — Неужели это так сложно? — вопрошает в ответ Люсьен, в наигранном удивлении поднимая брови. — А говорила, что легко меня читаешь, — покачав сокрушенно головой, вампир снисходит до объяснений. — Ты по самую макушку в вербене, а он нет. Будет забавно смотреть, — расплываясь в маньячной улыбке, говорит Касл, — как ты отговариваешь меня от того, чтобы приказать ему вскрыть себе яремную вену, например.

***

      Очередной проведенный с Авророй день не принёс ожидаемых плодов, Никлаус почти сразу понял, что они оба пытаются водить друг друга за нос. Поняла ли это вампирша? Гибриду было не принципиально, он просто хотел вытащить из неё то, что она знает, пусть ради этого и приходилось играть галантного кавалера который день подряд. Вот только под вечер его спутница стала слишком уж довольной, хотя они не переходили рамки дружеского общения, как Аврора не старалась. Сообщение от Элайджи с информацией, что у Фреи плохое предчувствие и они не могут дозвониться ни до Ребекки, ни до Эвелин, заставило его сердце пропустить удар.       — Что ты сделала? — мрачно спрашивает Никлаус у вампирши, чувствуя, как его начинает тошнить от её сладенькой улыбки.       — О, ты наконец узнал, чем все были заняты, пока ты развлекал меня? — ехидно уточняет девушка, ожидая взрыва со стороны гибрида. Она любит эти взрывы, ещё когда Ник не пробудил оборотня, они приводили их к тому, что ей сейчас так хотелось.       — Что. Ты. Сделала? — раздельно повторяет Клаус, ощущая в этот момент не столько злость или ярость, сколько растерянную тревогу.       — Просто обезопасила своего сира, любовь моя, — отпивая из бокала вино, что стояло перед ней, оповещает Аврора. — О, позволь стереть этот мрачный взгляд, — заигрывая, произносит девушка, уверяя: — Я расскажу всё, что знаю. То, что ты так желаешь узнать.       — Тогда говори скорее, — приказывает Никлаус, становясь только мрачнее.       — У нас есть одно оружие, — пускается в повествование вампирша, — опасный, тёмный артефакт под названием серратура. Он способен создавать неразрушимый барьер. — Отпив ещё вина, выдерживая небольшую паузу, Аврора, видя в ответ нетерпеливый взгляд, что начал отливать янтарём, продолжает: — Мой брат и Люсьен хотят воспользоваться им, чтобы запереть вас навсегда. Тогда никто не сможет вас убить. Но для этого надо, чтобы вы все втроём оказались в одном месте.       — И поэтому вы послали за моей сестрой легион Неясытей? — с трудом сдерживая рычание, делает верное предположение гибрид.       — Не бойся, любовь моя, — прекрасно понимая, что чувствует мужчина напротив, успокаивающе произносит вампирша, не догадываясь, что своими словами делает только хуже. — Благодаря моим действиям Ребекка не останется у этих мерзких Неясытей надолго. — В голосе Авроры слышится триумф от хорошо спланированной шалости, что удалась. — Они получили тело Ребекки, но оставлять его им я не собираюсь. Поэтому я составила свой план.       Слыша только имя сестры из уст всё более раздражающей его девушки, Никлаус таит надежду в своём сердце, что с его женой и сыном всё в порядке, иначе она и их бы упомянула. За Бекку он так же волнуется, но её гораздо сложнее убить и, возможно, будет вернуть. Он так и сделает, когда Аврора наконец закончит свою речь.       — Брат этого не знает, но двое из его людей, отправленных за Ребеккой, из моей родословной и преданы мне, — расплываясь в счастливой улыбке от своих слов, вампирша спешит закончить, видя всё более выходящего из себя Клауса, — и по моей просьбе они заполучили тело твоей сестры. Не беспокойся, любовь моя. Ребекка будет в безопасности, даю тебе слово.       — Слово? — обманчиво тихим голосом переспрашивает гибрид, а в следующий миг прижимает закончившую говорить Аврору к стене за шею. Держа руку вытянутой, не желая приближаться к продолжающей улыбаться и явно получающей от происходящего удовольствие девушке, Никлаус велит: — Ты вернешь тело Ребекки в целости и сохранности как можно скорее. Или я…       — Или что? — с придыханием встревает вампирша, почти закатывая глаза. — Что же ты сделаешь, любовь моя?       — Сниму кожу с твоего брата у тебя на глазах, — рычит в ответ гибрид, но, не видя особого страха в глазах Авроры, всё равно продолжает: — Лоскут за лоскутом, и либо ты сдашься и под его крики согласишься на всё, либо это сделают его неясыти. Выбирай.       Откинув от себя переставшую после его слов счастливо улыбаться вампиршу, уходит. По дороге домой он набирает телефон Эвелин, но тот либо вне зоны действия сети, либо выключен. Гибрид готов молиться, чтобы его ведьмочка просто в очередной раз забыла зарядить чертов аппарат, а не то, что Аврора, просто посчитав её незначительной, не стала упоминать.       Во дворе дома его встречают встревоженный Элайджа, Марсель и колдующая Фрея. Большая карта мира перед сестрой сплошь залита уже подсыхающей кровью, а сама она бледнее обычного. При виде него у старшего брата загораются надеждой глаза, и, отходя от колдующей Фреи, он идёт ему навстречу.       — Скажи, что Аврора поведала тебе что-то стоящее, — просит Элайджа, — а ты просто не потратил на неё время.       — Она говорит, что перепрятала тело Ребекки, перехватив его у людей Тристана, — жёстко отвечает Никлаус на вопрос брата. — Я велел ей вернуть нашу сестру, пригрозив резать на её глазах брата, пока она этого не сделает.       — А что с Эвелин? — спрашивает Марсель, заметив, что про вторую пропажу его создатель не сказал ни слова.       — Полагаю, Тристан не рассказал своей сестре о твоей женитьбе, — задумчиво протягивает в рассуждении Элайджа, не давая нахмурившемуся на вопрос Жерара брату ответить, перехватывая нить разговора. — Иначе, боюсь, мадмуазель де Мартель не вела бы себя столь спокойно. А значит, Эвелин и Генри могут быть у Тристана, — предполагает первородный и, видя, что его брат от его слов готов буквально взорваться, спешит продолжить: — Или…       Но мерный топот маленьких ножек, сопровождаемый стуком вращающихся колёс и более тихими, мягкими шагами, прерывает Элайджу, и тот замолкает. Все, кроме продолжающей упорно колдовать Фреи, обращаются в слух и поворачиваются к арке, ведущей на выход.       — Па! Па! — радостно крича, из арки первым появляется Генри, раскинув ручки в стороны, он неуклюже бежит к отцу изо всех сил.       — Генри! — с облегчением произносит Никлаус, подхватывая сына в объятия на полдороге и прижимая к себе. Чувствуя вместе с тем, как его шею обхватывают маленькие ручки, что с его души падает неподъемный груз.       — Папа! Мама! Бум! — делится новостями с отцом ребёнок, немного отстраняясь и начиная жестикулировать, пытаясь передать вместе с тем свои эмоции.       — Мама устроила «Бум»? — не до конца понимая сказанное, уточняет Клаус, внимательно смотря на радостное личико сына и пытаясь понять им сказанное.       — Да! Бум! — соглашается Генри, опять всплескивая руками и даже подпрыгивая на руках отца от переполняющих его чувств.       — Никогда не думала, что рожу ябеду, — улыбаясь, комментирует происходящее Эвелин, заходя следом и катя за собой чемодан.       При ходьбе кудряшки коротких волос подпрыгивают, щекоча ей шею. Осмотрев собравшуюся во внутреннем дворе компанию и определённо что-то колдующую Фрею, ведьма озадаченно поднимает брови. Особенно взволнованный Элайджа, что при виде неё словно радостно выдыхает, начинает её беспокоить, но поинтересоваться, что происходит, не успевает.       — Почему ты не сообщила, что прилетаешь? — стараясь сдерживаться, спрашивает Никлаус, ощущая злость напополам с облегчением, он не хочет пугать сына, всё ещё сидящего у него на руках. Но молчать не собирается. — Что ещё за «Бум» ты устроила? И что с твоими волосами?       — Я тоже по тебе скучала, муж мой, — фыркает на обилие вопросов, посыпавшихся из гибрида Иви.       — До нас дошли сведения, что Неясыти захватили тело Ребекки, — вступает в разговор Элайджа, стремясь не столько предотвратить, скорее всего, неминуемую ссору супругов, сколько для того, чтобы выяснить, что известно невестке, ведь она только вернулась из Мистик Фоллс.       — До вас дошли неверные сведения, — становясь серьёзной, отвечает на незаданный вслух вопрос Эвелин и, кивнув на продолжающую бормотать Фрею, говорит: — Если она пытается отследить Ребекку, то это гиблое дело. По моим расчётам, они сейчас должны как раз пролетать Атлантику.       — Неясыти не пытались захватить Бекку? — переспрашивает Марсель, пытаясь понять, что всё же произошло, пока Клаус сверлил недобрым взглядом жену, а Элайджа решил выдернуть сестру из бесполезного транса.       — Пытались, но неудачно, — поясняет случившееся Иви и, видя заинтересованный взгляд первородного вампира, что поддерживал очнувшуюся и немного дезориентированную сестру, в порыве говорит: — И да, я немного проредила их состав. Но Бекки уверяла, что ты не сильно расстроишься.       — Главное, что она в порядке, — успокаивающе улыбается в ответ Элайджа и, засомневавшись, уточняет: — Она же в порядке?       — Даже более чем, — с предвкушением того, как они узнают про замужество и беременность сестры, улыбнувшись, уверяет ведьма. — Мы решили, что в свете охоты на неё ей лучше будет под присмотром у Кола и Финна, чем ехать сюда.       — Вы решили?! — вкрадчиво интересуется Никлаус, стараясь не пускать в голос всё больше накапливающейся злости.       — Пожалуй, Генри пора спать! — более или менее придя в себя и осознав происходящее, встревает Фрея и, подходя к младшему брату с племянником на руках, протягивает к нему руки, прежде чем, мило улыбнувшись, спросить: — Пойдёшь к тёте Фрее, милый?       — Па! — хмуро возражает на предложенное ребёнок, опять обнимая отца за шею.       — Малыш, тебе и вправду пора спать, — голосом, что разительно отличается от того, как он только что разговаривал с женой, произносит гибрид. Погладив сына по спинке, он продолжает убеждать: — Иди с тётей Фреей, она тебя переоденет в пижамку, немного почитает, а потом и мы с мамой придём.       Недовольный Генри, что, соскучившись по отцу, не особо хотел куда-то там идти, всё же поддаётся на его уговоры и переходит на руки к тёте. Фрея, не сильно расстроившись таким поведением племянника, начинает с ним весело щебетать, стоило ему оказаться у неё на руках.       — Нам, пожалуй, тоже пора, — положив руку на плечо Марселя, вдруг говорит Элайджа, когда старшая сестра уже почти скрылась в глубине дома.       — Но… — только и успевает произнести мулат, прежде чем оба вампира исчезают.       — Что тебя разозлило, Ник? — вполне спокойно реагирует на явно исходящую от мужа агрессию, интересуется ведьма.       — Почему ты не сообщила, что возвращаешься? Я бы встретил вас в аэропорту, — претензия отчётливо сквозит в тоне Никлауса, чтобы её с чем-то спутать.       — Посчитала, что будет неразумно отвлекать тебя, пока ты занят, — не собираясь подхватывать чужую ярость, всё так же спокойно, почти безразлично отвечает на вопрос Иви, только тоном ярко выделяя последнее слово, — кое-кем.       — Кое-кем? — с подозрением повторяет Клаус и, к своему удивлению, испытывает иррациональный страх. Хоть он, по сути, ничего предосудительного не делал, но того, как это может воспринять любимая, опасался.       — Да, Люсьеном, — видя и ощущая чужие переживания, Эвелин чувствует укол жгучей ревности, которую, казалось, до этого смогла успешно задавить. — Или я чего-то не знаю?       — Есть кое-что, — роняет он, прежде чем в следующую секунду оказаться прямо перед женой. Иви хмурится от произнесённых им слов, но не отступает, когда он встает вплотную к ней.       Никлаус знает, то, что он скажет, его ведьмочке не понравится, но лучше пусть услышит это от него, чем от кого-то другого. Но прежде…       Его рука зарывается в непривычно короткие волосы, а губы встречают плотно сжатые в недовольстве чужие губы. Отвечать на поцелуй Эвелин начинает не сразу, но начинает. Поддаваясь умелым губам, она, расслабившись, сама обнимает мужа, чувствуя идущие от него не страсть и желание, а нужду с оттенком явного сожаления. Ведьма не хочет знать, о чём сожалеет Ник, и не спешит прерывать им начатое.       Гибрид, отрываясь от любимых, покрасневших и слегка опухших губ, остро сожалеет, что не оторвал голову Авроре ещё при первой встрече, а решил поиграть и узнать, что та знает. Поддайся он первому желанию и не думай о том, чем оно может обернуться, не оказался бы в такой ситуации.       — Мне не нравится твой взгляд и эти эмоции, исходящие от тебя, — хриплым шёпотом произносит Иви в губы, отстранившиеся всего на пару сантиметров от ее. Она чувствует сильную руку, что удерживает её затылок на месте, и смотрит в глаза мужа, ожидая то, что тот скажет.       — Ты говорила, что на той стороне наблюдала за мной, — не меняя позы и не отрывая взгляда от изумрудных глаз, говорит Никлаус. — Помнишь ли ты то время, когда я обратил Люсьена?       — К чему этот вопрос? — с подозрением смотря на мужа, интересуется в ответ Эвелин.       — Просто ответь, душа моя, — просит гибрид, ещё теснее прижимая любимую к себе.       — Я помню достаточно, особенно первые пятьсот лет, — говорит в ответ Иви, чувствуя, как хватка на её талии и затылке стала крепче. — Что-то не так с Люсьеном?       — Не с ним, — решается сказать Клаус. — С Авророй, сестрой Тристана де Мартеля.       — И что с ней? — переспрашивает ведьма и даже не пытается скрыть творившееся в её душе. У них слишком близкий контакт, да и не будь брачной связи, она уверена, он смог бы всё прочитать по её взгляду.       — Она в городе, — осторожно продолжает говорить Никлаус, ощущая, как каменеет в его руках любимая. Шквал смешанных между собой ревности, гнева, тоски и решимости почти готов снести его с ног, но он подавляет желание успокаивающе расцеловать жену, клянясь и обещая всё на свете, чтобы прогнать эти чувства. — Нужно было расположить её к себе, чтобы узнать, что ей известно обо всём происходящем.       — И? — сжав челюсть, Иви погоняет продолжить его говорить. — Как же ты её к себе располагал?       — Прогулка, ужин…       — Звучит как свидание, — раздражённо фыркает Эвелин, перебивая мужа, саркастично уточняет: — И как она позволила поцеловать себя на первом свидании? Или даже что-то большее? Ах, постой, это же, наверно, нельзя считать «первым» свиданием, ведь…       Шустрые губы гибрида прерывают поток слов, изливающийся изо рта ведьмы. Не полноценный поцелуй, просто соприкосновение губ, которое она тут же прерывает, отворачиваясь.       — Никаких поцелуев, свиданий или большего, — торопливо говорит Никлаус, опаляя дыханием щеку Иви, — только прогулка и совместный приём пищи, сопровождаемый разговором. Не больше.       — Отпусти меня, — бесцветным тоном просит Эвелин. Фото, что прислали ей, не вызывали и доли тех чувств, что ощущала она сейчас, слыша признания мужа.       — Никогда и ни за что, — возражает Клаус и, надавив на затылок жены, заставляет её посмотреть на себя. — Ты моя, Эвелин. И я никогда тебя не отпущу.       Гнев, замешанный на страхе, окрашивает глаза гибрида в жёлтый. Он готов стоять так столько, сколько потребуется, пока Иви не признает это.       — Тогда вспомни, что и ты — мой, Никлаус, — с нотками ярости отзывается ведьма.       — Я и не забывал об этом, — уверяет мужчина, ощущая от сказанного его ведьмочкой облегчение.       — В таком случае ты будешь не сильно против, когда я оторву голову Авроре? — провокационным тоном интересуется Эвелин, прищуриваясь.       — Нет, ты не подойдешь к ней, — грозно рычит Клаус и только спустя миг понимает, как превратно звучат его слова. — Я сам убью её.       — Хм, посмотрим, — зло говорит Иви, — а теперь отпусти, нам пора идти к Генри.       — Иви…       — Не сейчас, Никлаус, — просит передышки от этого душного разговора ведьма.       — Хорошо, — раздражённо отвечает гибрид и, пересиливая себя, разжимает объятья.       В детскую они поднимаются в напряжённом молчании и застают читающую сказку Фрею с Генри, сидящим у неё на коленях. Стоило родителям появиться в его поле зрения, малыш, почти подпрыгивая на месте, тянет ручки к отцу.       — Па!       — Спасибо, Фрея, что заняла его, — благодарит Эвелин сестру мужа, мило той улыбаясь и стараясь не смотреть на подхватившего на руки сына мужчину.       — Я всегда рада, — уверяет блондинка невестку, улыбаясь в ответ и переводя неуверенный взгляд на брата и обратно, — я пойду.       — Спокойной ночи, — желает в ответ Иви, провожая Фрею до двери и, повернувшись, наигранно воодушевлённо спрашивает у Генри: — Кто сегодня будет тебе читать на ночь, малыш?       — Па! — обнимая отца за шею, уверенно выбирает ребёнок.       — Хорошо, тогда и тебе спокойной ночи, — сохраняя улыбку на лице, Эвелин, приблизившись, быстро целует сына на ночь и говорит: — А мама пойдёт разбирать чемодан.       Под мрачным взглядом мужа ведьма покидает детскую.       — Па? — непонимающе тихо спрашивает Генри.       — Мама устала, малыш, — по-своему понимая вопросительную интонацию сына, отвечает гибрид, — да и тебе пора спать. Итак, продолжим читать то, что начала тётя Фрея?

***

      Оказавшись в спальне, Иви даёт волю сдерживаемым слезам, сама не понимая, о чём рыдает. Она и до признания мужа всё прекрасно знала и вроде бы даже выплеснула все эмоции по этому поводу. И вот всё по новой.       Решительно стерев бесполезную воду с щёк, Эвелин выкатывает чемодан на середину спальни и быстро разбирает его содержимое, до тех пор пока на дне не остаётся одинокий конверт. Злосчастная посылка, что заставила её не столько усомниться в муже, сколько слепо его приревновать. Она доверяла Никлаусу и тем чувствам, что он щедро изливал на неё. Верила в его любовь и верность, но эта вера не сглаживала ту бурю чувств, что вызвало это недосвидание. Какие бы мотивы им не двигали в тот момент, ведьма просто не могла закрыть на это глаза.       Достав злосчастный конверт, Иви достаёт из него фото и, призвав свою магию, пожелала узнать того, кто решил просветить её о том, как Ник проводит досуг. Видение пришло быстро, четкое ухмыляющееся лицо, что, упаковав фотографии, не поленилось самолично облизать липкую ленту на конверте.       — Что это? — из уст Никлауса слышится звериный рык, когда, войдя в спальню, он видит фотографии себя в компании Авроры в руках жены.       — Твой приятель Люсьен прислал, — поясняет только что выясненное происхождение фотографий Эвелин, прежде чем присесть на кровать и бросить распакованные глянцевые картинки на покрывало постели. — Вначале я не поняла, что за доброжелатель у меня появился, но после нападения Неясытей всё встало на свои места.       — И для чего, ты думаешь, он их отправил тебе, душа моя? — вкрадчивым тоном интересуется Клаус, подойдя ближе и взяв одно из фото. День злосчастной прогулки, первая попытка осторожно выведать, что известно Авроре.       — Он видел, как я в порыве ревности вывернула запястье его пророчице, — рассказывая свои мысли, Иви разглядывает мужа, его недобрый взгляд, обращенный на фото, напряжённая поза и поворот головы, всё выдаёт то, как он в этот самый момент её слушает. — И, видно, решил, что, увидев это, я тут же вернусь сюда выяснять отношения.       — Когда ты получила эти фото? — задав следующий вопрос, гибрид, вскинув голову, переводит пристальный взгляд на жену. Он уже знает ответ, но хочет всё услышать от неё и понять её реакцию.       — В день похорон, — подтверждая подозрения мужа, Иви не отводит взгляд от его глаз, легко выдерживая это противостояние, — это то, почему я решила остаться в Мистик Фоллс ещё на пару дней.       Замолкнув, ведьма видит, как застыло лицо Ника, пока он осознавал ею сказанное. Дав мужу время, она отрывает ту часть конверта, на которой так опрометчиво решил оставить часть своей слюны месье Касл. Кинув бесполезную часть в помойку, другую, что вдруг стала вполне себе ценным ингредиентом, Эвелин бережно убирает.       — Для того чтобы быть подальше от меня? — делает странный, на взгляд Иви, вывод Никлаус.       — Для того чтобы успокоиться и подумать, — отвечает ведьма правду.       — Подумать о чём? — уточняет мрачно гибрид.       — О том, кому и для чего всё это нужно, — кивает на лежащие фото девушка, — долго думать не пришлось, уже на следующий день прибыли Неясыти.       — Которых ты проредила, — вспоминает недавний разговор во дворе Клаус и слова сына. — И что за «бум» ты устроила?       — Ох, просто случайно спалила дом Ребекки, — закатывая глаза на поднятый вопрос, всё же поясняет она.       — Иви? — позвав слишком спокойную супругу в свете последних событий в их жизни, Никлаус преодолевает то несчастное расстояние, что их разделяет, и, обхватив руками её лицо, просит: — Скажи, что ты моя.       Ему жизненно необходимо это услышать из её уст, услышать то, как она это скажет, почувствовать те эмоции, что эти слова у неё вызовут. Понять, что, несмотря ни на что, она всё ещё его. Что он своими действиями не разрушил всё безвозвратно, хотя даже если это и так, он всё исправит. Он не отпустит её, вернёт всё как было.       — Я твоя, Никлаус, — Эвелин обманчиво спокойно говорит то, что от нее хотят услышать. Также спокойно она отнимает его руки от своих щёк, легко толкнув, заставляет мужа сесть на кровать, прямо на эти злосчастные фотографии. — А ты — мой, — предельно серьёзно продолжает Иви, забираясь на колени Никлауса. Она нависает над ним, не обращая внимания на ладони, что охватили её за талию, — и я никому не позволю трогать моё.       Зарывшись рукой в волосы мужа, ведьма тянет их, заставляя задрать голову. Поцелуй, следующий за этим, выходит властным и агрессивным, но она не собирается сдерживаться. Он своими действиями вольно или невольно обидел её, причинил боль. И она кусает его за губу в отместку, тут же зализывая и без того быстро заживающую ранку.       Клаус позволяет жене вести, её слова пробудили в нём радость, замешанную на облегчении, и первые пару минут он просто принимает то, как его буквально помечают. Но после просто разрывает блузку, надетую на любимую, а следом идут и джинсы. Иви не отстаёт в его разоблачении и так же не стесняется применять силу, превращая его одежду в лохмотья, что летят на пол.       — Иви, — стонет гибрид, ощущая болезненный укус в шею. Впервые с момента её возвращения домой он ощущает от неё действительно положительные эмоции, не приправленные оттенками отрицательных.       Упоение вкусом густой крови дополняется нежными поглаживаниями горячих ладоней по её обнажённой спине. Ловкие пальцы избавляют Эвелин от белья, пока она зализывала оставленную её укусом рану, начиная переходить к поцелуям. Запах их общего острого возбуждения заводит ещё сильнее, отвлекая. Чем и пользуется Никлаус, опрокидывая жену на кровать и накрывая собой. Перехватив инициативу, он и сам не удерживается от укуса, вызывая этим сладкий стон.       Стремясь показать все свои чувства и не сдерживая охватившее его желание, гибрид действует быстро, получая несоизмеримое удовольствие уже от тех звуков, что издаёт его ведьмочка благодаря ему. Стараясь доказать свою безмерную любовь, спешит доставить любимой то же наслаждение, что испытывает сам, просто лаская её.

***

      Чувствуя, как под щекой судорожно ходит ходуном от сбитого дыхания грудь мужа, Эвелин и сама пытается выровнять своё. Её собственнический инстинкт слегка угас, позволяя отпустить судорожную потребность пометить своё, присвоить себе.       — Прости меня, — просит вдруг Никлаус. Выводя пальцами узоры по обнажённой спине Иви, он, затаив дыхание, ждёт её ответ. Не видя за собой вины, гибрид всё же сожалеет о той боли, что причинил любимой.       — Знаешь, я даже слегка благодарна Авроре, — обводя пальцем маленькую чернильную птицу, что раскинула крылья у мужа на груди.       — За что? — замерев, спрашивает Ник.       — Поняв те чувства, что вызвала у тебя прекрасная мадмуазель де Мартель тогда, тысячелетие назад, — приподнявшись так, чтобы было проще смотреть супругу в глаза, Эвелин продолжает рассказывать, — я поняла, что, несмотря на собственную смерть, не хочу отдавать твоё сердце кому-то. — Расположив ладонь так, чтобы под ней чувствовать биение этого самого сердца, ведьма говорит: — После этого я решила вернуться и начала искать способ сделать это.       — Иви, — прижав руку жены плотнее к своему сильнее забившемуся сердцу своей, Клаус произносит, — те чувства были лишь отголоском моей любви к тебе. Я так тосковал по тебе, что искал тебя во всём, что видел. Они были лишь иллюзией, обманом моего разума, стремящегося хотя бы так ослабить боль от твоей потери.       — И как я могу не простить тебе что угодно после таких слов? — с нежной улыбкой спрашивает Эвелин, тянясь к манящим губам. Трепетное прикосновение губ к губам вызывают у гибрида щемящую сладкую нежность.

***

      Утро наступило быстро, выходя из душа, Иви видит пустую постель, но слышит голос Никлауса из детской. Одевшись и быстро приведя в порядок спальню, кинув испорченные подушки в помойку, ведьма спускается в столовую. Элайджа накрывает стол для завтрака и замирает, быстро оценивая её состояние. Одарив вампира не наигранной улыбкой, Эвелин присоединяется к нему.       — Вижу, вы разрешили свои разногласия с Никлаусом, — улыбаясь в ответ, говорит первородный вампир.       — Да, брат, — отвечает вместо жены гибрид, заходя в столовую вместе с Генри, которого несёт на руках, не без ехидства добавляет, пока усаживает сына на его стульчик, — спасибо за участие.       — Мама! — указывая ручкой на Эвелин, требовательно говорит малыш.       — Привилегия кормить сегодня выпала мне, Генри? — улыбаясь сыну, уточняет ведьма. И, присев рядом, прежде чем приступить к кормёжке, обращается к мужу: — Мне кажется или наш сын становится всё более властным?       — Да, странно, — делано задумчиво протягивает Элайджа и иронично спрашивает, смотря на брата: — В кого бы это?       — Смотрю, у нас доброе утро, — вместо приветствия говорит Фрея, присоединяясь к ним.       Выбрав себе место возле Элайджи, белокурая ведьма прежде всего наливает себе кофе и, только сделав пару глотков, осматривает стол на наличие еды. Она не сразу замечает вопросительный взгляд Иви, направленный на неё.       — Что? — замявшись, спрашивает Фрея у невестки.       — Меня, конечно, не было какое-то время, — окинув взглядом братьев и сестру, начинает говорить Эвелин и, остановив своё внимание на последней, ехидно спрашивает: — Но ты появляешься с утра, одна и без похмелья?       Услышав это, блондинка, прежде чем закатить глаза, видит не скрывающего ухмылку Клауса, да и Элайджа рядом явно не поперхнулся.       — Кхм, из-за пророчества сестра решила проводить больше времени с семьёй в поисках решения возникшей проблемы, — как можно дипломатичнее произносит Элайджа, стараясь держать голос нейтральным.       — И раз уж мы заговорили об этом, — отбрасывая весёлость, присоединяется к разговору Никлаус, — Аврора всё же поведала мне кое-что интересное. Она упомянула некий тёмный артефакт, способный создавать неразрушимый барьер, под названием «серратура». В их планы входит применить его к нам.       Ведьмы переглядываются в надежде, что другая знает что-то об этом артефакте, но обе в ответ видят только вопросительный взгляд. Не забывая нарезать блинчики для Генри и подкладывать их в его тарелку, Иви задумчиво перебирает всё, что помнит о так называемых неразрушимых барьерах. Но всё не то, а значит, он или очень древний, что не очень хорошо, либо очень редкий, что ещё хуже.       — Я поспрашиваю о нём, — произносит вслух рыжая ведьма, добавляя к уже нарезанным блинчикам ягоды. — Но если она упомянула его, значит, он или уже у них. Или они знают, где его найти.       — Тристан и Люсьен заключили союз, Аврора всегда на стороне брата, — рассуждает вслух о сложившейся ситуации Элайджа. — Втроём и с артефактом они обладают преимуществом, но мы можем стереть их преимущество в порошок.       — Такую стратегию я всегда готов поддержать, — видя слегка ушедшего в себя брата, говорит Клаус, привлекая его внимание вопросом, — что у тебя на уме?       — Скоро День Благодарения, пригласим их всех на трапезу, — продолжает рассказывать план, что только что родился в его голове, первородный, — начнём обращать их друг против друга и уничтожим их жалкий союз. Уже чую праздничный дух.       — Зачем звать наших врагов на обед? — скептически спрашивает Фрея, руша образовавшееся единение между братьями, которые даже ухмыляться начали одинаково. — Делить с ними пищу для чего? Не проще их просто убить.       — Разделяй и властвуй, сестра, — слегка недовольно отзывается на вполне резонные вопросы Фреи Никлаус. — Объединившись, они представляют угрозу даже для нас, их нельзя так просто взять и убить, к сожалению.       — К тому же это не решит проблему пророчества, — поморщившись, дополняет слова мужа Иви. Хотя вариант просто взять и убить всех троих заговорщиков ей очень даже нравится, они хотя бы перестанут мешаться под ногами, пока она разбирается с пророчеством. Но вслух этого не произносит. Первые обращённые много значат для Майклсонов и не только как память о былом, то время в поместье графа де Мартеля многое определило в дальнейшей судьбе первородных. И если с Ребеккой об Авроре она договорилась, то остальных она оставит на их создателей.