Больше никаких игр

Повязку с его глаз сняли только сейчас; со смерти Чонбэ прошло не более двух часов, он считал. Ему повезло, что в комнате свет был приглушен. Хотя сейчас он бы предпочёл вообще ничего не видеть. Неподалёку раздаётся грубый, роботизированный из-за маски голос: — За вами было забавно наблюдать, Сон Кихун. Фамилия, да? — Человек в маске легко посмеивается. Кихун не находит в его реплике ничего забавного. На задворках его застывшего разума проходит нелепое сравнение этого чудовища с Ëнилем, который бросил тот же каламбур. Теперь Ëниль был мёртв, а виноват в этом был Кихун. — Почему ты убил Чонбэ? Почему ты убил Ëниля? Они не заслуживали смерти! — в отчаянии кричит он. Человек в маске наклоняет голову, преисполненный любопытства. — Потому что это их судьба, — безразлично заключил мужчина. — Всё было предрешено тогда, когда они совершили звонок. Кихун мечтает о том, чтобы тёмную ткань вновь завязали ему на глаза. Он желает забыться глубоким сном, чтобы не видеть перед глазами кровавые реки. — Мне больно, — шепчет он сам себе. Ведущий издаёт задумчивый, будто бы даже сочуствующий гул. — Это временно, — убеждённо говорит он. — Больше никаких игр, Кихун. Теперь вы за кулисами. Кихун не смог ответить; язык в рту стал таким увесистым, что и слова не вылетело из его рта. Наконец глаза заволокло тёмной пеленой, и он провалился в забытье. Когда он проснулся, он уже был в другом помещении. Оно было менее просторным, чем прошлая комната, но здесь была кровать, такая мягкая, что Кихун на секунду подумал, будто он в его собственном отеле. — Я рад, что вы проснулись, — прозвучало рядом. Кихун испуганно дёрнулся на голос. Это был всё тот же человек в маске. — Вы готовы смотреть на то, как умирают другие? Кихун отрицательно замотал головой. — Почему вам так нравится смотреть на чужие мучения? Эти люди, они и так всю жизнь страдают, а вы делаете только хуже! Ведущий издаёт глухой смешок. — А какая разница, Сон Кихун? Умрут они от ростовщиков или от пуль, это неважно, исход всё тот же, — скучающим тоном тянет он. — Однако тут у них есть хоть какая-то надежда. «Нет, — рассерженно думает Кихун. — Вы играете на их отчаянии и бросаете на произвол судьбы. Это не одно и тоже.» — Вы сидите в своих роскошных креслах и наблюдаете за тем, как гибнут люди, — горько начинает бывший игрок. — Мне никогда этого не понять. — У вас мягкое и доброе сердце, Кихун, — отстраненно бормочет аноним, — из-за этого я в тупике: одновременно я хочу, чтобы вы сохранили его таким же, но в то время я хочу, чтобы вы поняли, насколько тщетны ваши усилия. Этот цикл смертей не остановить. Пока существует бедность, существуют и игры. Кихун должен был злиться. Должен был кричать. Но сейчас, когда два его друга — давний и приобретённый, были мертвы, он не мог реагировать. С рассеянным вниманием он слушал то, что ему втолковывал человек в маске, однако мысли его были заняты совершенно другими вещами. «Всё кончено, Кихун». «Кихун...» Их кровь была на его руках. Это он виноват в их смерти. — Я оплошал, — говорит он, глядя в никуда. — Господи, как же я оплошал. Рядом послышался шорох. Кихун, не поднимая головы, понял, что ведущий сел рядом с ним. Безо всякого интереса он посмотрел на него. — Теперь, когда «угроза» миновала, я могу показать тебе, кто я, — произнёс мужчина, в его роботизированном голосе послышалась насмешка. Кихун проигнорировал шпильку, брошенную в его сторону. Выждав где-то с минуту, очевидно, дав ему время осмыслить сказанное, аноним всё таки стянул маску, скрывавшую его лицо. Кихун, годами выслеживающий этого человека, застыл от шока, сковавшего его тело. Будто тяжёлые гвозди прибили его к этой кровати, как Христоса ко кресту. Иуда был перед ним. — Скажи же что-нибудь, Кихун, — только и сказал Ëниль, растянув тонкие губы в злорадной улыбке. *** Как бы Кихун ни старался отодвинуться как можно дальше, Ëниль дышал ему прямо в затылок. Увидев личность того, кого он безудержно презирал, Кихун потерял самообладание. Он помнил свои отчаянные крики, помнил боль, пронзающую его бедное, немолодое сердце. Его руки и ноги были связаны, он ничего не мог сделать! — Лживый предатель! Я убью тебя, слышишь, я убью тебя, голыми руками задушу, сукин сын! В конце концов его тело не выдержало отсутствия еды и воды на протяжении долгого времени, а если добавить к этому сильный стресс, то удивительно, что он не отключился ещё раньше. Он не знал сколько было времени, когда он очнулся, но судя по всему была ночь. Позади него слышалось лёгкое сопение. Он нахмурился, затем с трудом сумел повернуть голову. Прямо за его спиной спал Ëниль. У него было умиротворенное, почти блаженное выражение лица; глядя на это лицо, Кихун испытывал самые противоречивые ощущения — ярость и счастье. Он был рад, что Ëниль жив. Он ненавидел тот факт, кем на самом деле являлся его товарищ. Потворщик всему этому безобразию. Ведущий этой дьявольской игры, где один за другим умирают люди. Кихун придвинулся к краю кровати, стараясь избежать точек соприкосновения с телом позади себя. Он ненавидел его. Он любил его. Ëниль был привлекательным мужчиной, чья аура так и сверкала силой и мудростью. Не испытывать к нему симпатию было невозможно, даже если ты был мужчиной в возрасте. Кихуну нравились такие люди; когда-то он полюбил свою жену за те же качества. «Вот бы перестать что-либо чувствовать, — мечтал Кихун. — Я не хочу любить такого монстра. Я вообще больше не хочу любить». Верёвки прилично натёрли ему кожу, понимает Кихун спустя некоторое время. Это начинало становиться неприятным, даже болезненным. Он тяжело вздохнул, стараясь принять более удобное положение. — Доброе утро, Кихун. О, проснулся значит. — Сними эти верёвки, — прошипел Кихун, не поворачиваясь. Он не желал видеть лицо своего врага. — Если ты обещаешь быть послушным мальчиком, — покровительственно ответил ему мужчина. Кихун с усилием проглотил все свои язвительные реплики. Он действительно хотел освободиться, ему было неудобно, его тело ломило от этих пут. Кихун кивнул. Ëниль незатейливо принялся напевать, пока его ловкие руки распутывали воистину профессиональные узлы. Когда его ноги и руки стали свободны, Кихун предпринял попытку ударить ведущего с локтя, но не успел он этого сделать, как в мгновение ока оказался в крепком захвате Ëниля. Его лицо и грудь были вжаты в постель, а руки скручены за спиной. — Этого стоило ожидать от такого человека как ты, Кихун, — пробормотал Ëниль, — борца, который никогда не сдаётся. Мне это начинает нравиться. Кихун попытался вырваться, но Ëниль был слишком силён. — Знаешь, с тобой мне было весело, — задумчиво изрёк ведущий. — Как будто я вновь стал прежним Хваном Инхо. Это моё имя, — быстро добавил он, будто ощутив смятение Кихуна. Тот мысленно прокрутил этот новый факт. Даже его имя было ложью. — Брось свою миссию, Сон Кихун. Останься со мной, стань ведущим, — настойчиво стал упрашивать Ëниль(Инхо!), сильнее вжимая его в кровать. — Нам снова будет весело, как тогда. Мне так нравится разговаривать с тобой, Кихун, ты интересный собеседник. Мне надоели випы, знаешь, они такие скучные и однотипные, — горячее дыхание Инхо опалило шею Кихуна. — Но ты не такой, как они. Совсем не такой. — Ты больной ублюдок, — рявкнул Кихун, задыхаясь под тяжестью чужого веса. — Отпусти меня, дай мне доиграть! — Ни за что, — сурово сказал Инхо. — Ты останешься здесь, со мной. Когда-то меня оставили одного, но больше я этого не допущу. — Ты... Твоя жена..? — спросил Кихун, совершенно растерянный. — Да, Кихун, моя жена. Она ушла, а я остался, — горько ответил Ëниль(Инхо!). — Но ты меня не оставишь. Я буду о тебе заботиться, Кихун, — мягко произнёс он и прижался своим лицом к чужой спине. — Я не твоя жена, — резко бросил Кихун. — Не думай, что я вижу в тебе её тень, — парировал Инхо. — Вы совершенно разные. — Тогда почему ты так одержим мной? — в отчаянии спросил он. — Потому что ты мне нравишься, Сон Кихун. Нравишься как любовный интерес, если ты ещё не понял. И теперь ты принадлежишь мне. Кихун пытался протестовать, сыпал угрозами и проклятиями, но Инхо лишь прижимал его к себе, слабого и беспомощного.