primitive

      Тэхёну не верится, что Юнги вот так запросто решил пойти к норе. У него сердце заходится от эмоций и радости в первую очередь, а уж потом он будет задумываться о мотивах вожака. Вино вынуждает кровь циркулировать по звериным венам быстрее, и койот, виляя хвостом, несётся через лес. Но он постоянно оглядывается, чтобы учуять несущийся по ветру мятный шлейф следующего за ним Юнги. В темноте дёгтевая шкура смешивается с тенями в углублениях деревьев и чёрных ветках, так что Юнги видно лишь по сверкающим алым глазам да заметно по мятному тяжёлому запаху, отдающему сейчас почти неуловимой сладостью. Тэхён дожидается, пока альфа нагонит шустрого койота, и следует дальше, пружиня на небольших лапах.        Его поразило предложение Юнги, как и его внезапные вопросы о самом омеге. Но выпитое ослабило молчаливость и бдительность, так что омега разговорился. Жалеет ли он об этом? Пока трудно сказать, на данный момент его изнутри ошпаривает радостью прогулки и близящаяся мечта увидеть нору снова. Он прожил там относительно немного, но каждая нора обладала своей ценностью.        Юнги тяжело ступает за ним следом. Запах вблизи кажется и вовсе удушающим, но Тэхён фыркает носом и пытается стерпеть — в ипостаси зверя гон вожака ощущается особенно остро. Проскальзывает мысль, что этот шлейф может приманить кого-то опасного, да только кто может быть опаснее яростного и сильного Юнги, который даже в состоянии, в котором находится, внушает ужас? Омега сворачивает снова, петляет между деревьев и уже начинает узнавать местность, пусть лес и кажется голым из-за опадающих постепенно листьев.        Он останавливается и принюхивается, когда до норы остаётся совсем немного, навостряет уши, пытаясь понять, нет ли никого в его прошлом жилище, а Юнги останавливается почти прямо над ним, укрывая собственной спиной и пряча от ветра. Омега ведёт ушами и испуганно вздрагивает, когда альфа вдруг утыкается мокрым чёрным носом в его загривок. Тэ застывает, зажимает хвост между лапами от настороженности, но вожак только обнюхивает его, тяжело втягивая воздух, а после, будто против собственной воли, отстраняется. Тэхён посматривает за ним, пока Юнги осторожно входит в небольшую пещерку неподалёку от устья реки, решив проверить и догадавшись о том, что это — жилище койота.        Тэ стремится следом, он нетерпеливо потявкивает в тишине пещеры, и когда выясняется, что там никого нет, оборачивается. Здесь достаточно высоты, чтобы койот стал человеком. С помощью альфы, Тэ преодолевает обращение и застывает в темноте пещеры, где и без всякого света способен всё разглядеть. В первую очередь в нос бьёт запах. Чужой, противный запах. Привыкнув постепенно к стае Юнги, Тэхён принимал их запахи за нечто… обыденное, и даже мята не так всегда резала нос, как аромат чужого враждебного присутствия. Юнги, вздохнув, пытается выпрямиться, когда перекидывается, но ему приходится схватиться за щербатую стену пещеры, чтобы устоять. Тэ на него сомнительно поглядывает: слабость альфы в гон усиливается.        — Вот здесь я обитал, — шепчет омега, подходя к крохотному гнезду из мха и сворованного тряпья. Гнездо уже потеряло омежий запах.        Кто-то явно зедсь пошарился, и Тэ нахмуривается, проводя ладонью по лежанке. Ему не нравится, что кто-то прикасался к оплоту омежьей безопасности. Юнги присаживается на корточки и тоже прикасается к гнезду. Внутри Тэхёна что-то скребётся, но он не рычит на альфу, потому что укрытие уже разворошили и осквернили своим присутствием, просто наблюдает за тем, как вожак перебирает пальцами подсохший мох и грязные тряпицы. Тэхён же, смущаясь, отходит и вжимает голову в плечи. После дома Юнги его нора кажется такой крохотной и несуразной…        Омега роется в куче вещей и не верит, что половины не находит. Тут были косточки, амулеты, платки и… она. Кукла, которую опрометчиво омега своровал из людской деревни. Но многого не достаёт. Тэ печально поджимает губы, найдя потрёпанный лоскуток от бывшей рубашки куклы, находит несколько ниток, которые изображали волосы, и горстку опилок из набивки. В глазах и носу противно щиплет от досады — кукла пропала. Юнги присаживается рядом с ним, заметив ссутулившиеся омежьи плечи, касается опилок, чтобы набрать горстку и перетереть между пальцев.        — Мне жаль, — вдруг, всё поняв, шёпотом выдаёт альфа. У Тэ не хватает сил поднять на него глаза и хоть что-то ответить.        Он с болью в груди осознаёт, что прошлая его жизнь окончательно закончилась, что… детство тоже. Прежде он был маленьким койотом, крадущим вещи. Вот и его обокрали, забрав одну из самых ценных вещей, которую оборотень всегда таскал за собой. Тыльной ладонью утерев зудящий от грусти нос, Тэхён выпрямляется и дотрагивается до ненормально горячего плеча Юнги. Касается ненароком и быстро одёргивает руку, понимая, что даже для своей обжигающей температуры Юнги слишком горячий. Он почти как кипяток.        Альфа выпрямляется следом и уставляется красными глазами на него.        — Мне тоже жаль. Нам не стоило сюда идти, — он уже шагает к выходу из пещеры, чтобы начать зябнуть в октябрьском холоде леса, но Юнги не сдвигается с места.        Вожак тяжело дышит, упирается рукой в стену и сгорбливается, вынуждая Тэхёна обернуться.        — Юнги? — осторожно спрашивает омега, вернувшись к вожаку. Протягивает было руку, чтобы дотронуться до мускулистой спины, исполосованной шрамами, но ставший ещё гуще запах альфы его останавливает и вынуждает вздрогнуть. — Зря мы пошли… ох, Матерь, зря…        Тэхён опасливо пятится от вожака, боясь, что сейчас зверь возьмёт над ним верх и Юнги…        «Он обещал», — воет внутри омега, призывая не бояться свою пару. Юнги — его оборотень. Но Тэ не может довериться.        — Пойдём в поселение, — дрожащим и неестественно высоким голосом просит омега, тяжёлые, удушливые феромоны ужасно сильно воздействуют и на него.        — Прости, — хрипит альфа, сползая по стене. — Кажется, правда зря мы сюда сунулись, — усмехается он. — Зря я тебя попросил идти.        Взгляд алых глаз касается обнажённой фигуры, и Тэхёну хочется съёжиться. Юнги совсем осел, слабость гона его одолела, особенно вдали от стаи. Ну зачем этот глупый волк пошёл сюда, зная обо всём? Почему Тэ согласился на эту авантюру, помня о состоянии вожака?.. А теперь они совершенно одни посреди дикого леса, в пещере, обнажённые альфа и омега, и дьявол только знает, чем это закончится для последнего.        — Иди домой, — кивает Юнги, его ресницы дрожат при моргании.        Тэхён бы с удовольствием ушёл, но помнит рассказы Джина о том, насколько альфы слабы в этом состоянии. Если рядом с Юнги не останется хоть кто-то из стаи, он станет лёгкой добычей для лесных обитателей. Ему не достанет мощи отбиться. Тэхён ведь тоже член стаи, так? Он хотя бы малость… может поддержать его состояние. Тэ сжимает губы и сомневается. А что, если Юнги всё же не сможет сдержаться? Если нарушит данное омеге обещание?        — Я не могу тебя оставить. Мы далеко от селения…        — Тэхён… — устало тянет альфа, смежив веки. — Я больше не хочу делать тебе больно. Но… мне трудно, понимаешь?        Койот сильнее стискивает зубы.        — Обернись волком. Так будет легче, — Юнги скептично смотрит на омегу. — Всю свою жизнь я проводил течки в звериной шкуре, — красные глаза вспыхивают ярче от упоминания течки. — Я не могу тебя оставить, слышишь? Мы слишком далеко от стаи.        — Ты не защитишь меня, дикий зверь.        — Но я придам тебе немного сил. Утром должно хоть чуть-чуть полегчать, когда временно схлынет волна…        — Мне тяжело, когда ты рядом, — чуть более раздражённо выдыхает Юнги. — Мне тяжело. Я сдерживаюсь всё то время, пока ты рядом со мной. И мне всё тяжелее это делать.        Тэхён упрямо распрямляет плечи и насупливается. Он не может. Не может оставить сейчас, когда по своей глупости позволил альфе покинуть пределы стаи. Юнги измученно смотрит на омегу, он впервые выглядит таким уязвимым и… слабым. Грудная клетка, украшенная татуировками, неравномерно вспархивает и опадает.        — Я не уйду. А ты наберись выдержки, — грозным шёпотом произносит омега. — И обернись волком.        Вожак измученно стонет, сгибая ноги в коленях. Их ждёт тяжёлая ночь. Тяжёлая для обоих. Тэ закусывает губу, ощущая, как запах альфы становится всё более удушающим. И это отзывается внутри него.

☆☆☆

       Чимин резко просыпается от тихого, быстрого стука в окно. Поднимает светловолосую растрёпанную голову от шкуры и моргает в попытке проснуться, как вдруг некто стучит в комнату снова. Омега, поднявшись, шлёпает к ставням, чтобы распахнуть их. В нос бьёт ежевичный запах, и Чимин едва сдерживает улыбку, пока опускает взгляд к торчащему под окном Чонгуку.        — Ты разбудил меня, — сдерживая улыбку, недовольствует омега. — И можешь разбудить Сокджина с Намджуном.        — Я не мог не прийти, — Чонгук хватается за подоконник и ловко подтягивается, чтобы на него сесть, оказываясь лицом к лицу с омегой. — Мне нужно было объясниться и обсудить всё произошедшее.        — Что тут обсуждать? Твоих сумасшедших поклонников? — скрещивает Чимин руки на груди, а сам весь исходит пожаром внутри от присутствия альфы.        — Чимин, — тянется к нему тот, поглаживая по щеке. И омега готов таять в его руках. Он… буквально сейчас молится, чтобы течка поскорее явилась к нему. Чтобы они смогли наконец-то быть вместе. Потому что до этого Ирис так и будет пытаться вернуть внимание альфы к себе.        — Он любит тебя, — вспыхивают глаза омеги, но Чонгук усмехается.        — Он собственник, который не любит, когда добыча от него ускользает. — Альфа долго смотрит в глаза Чимину и тяжело вздыхает. — Я поговорил с Ирисом.        Чимин поджимает полные губы и смотрит себе под ноги, не зная, что именно сейчас отразится в его зрачках. Чонгук терпеливо ждёт реакции и сидит на подоконнике, свесив босые ноги к земле, когда омега запрыгивает рядом с ним, но всё ещё не поднимает головы.        — Мне жаль, что произошла стычка и я не сумел ей помешать, — проговаривает альфа, убирая пшеничную чёлку омеги.        — А что ты мог сделать? — усмехается тот, сидя близко к нему на тесном подоконнике. Их бёдра соприкасаются, обжигая друг друга температурой кожи, и от этого контакта по венам омеги струятся нетерпеливые импульсы.        Он думает о том, что будет, когда явится течка. Конечно, Чимин осознаёт, что это за состояние и чем сопровождается, решается завести разговор, но уши обжигает нетерпимым смущением. Он попросту не готов попросить. Чонгук дал понять, что ждёт окончательного взросления омеги, что выбрал его и теперь ожидает выбора Чимина, его решения, однако тому до такого трусливо… Парадоксально, что смелый маленький волк с жемчужной шкурой готов броситься в драку с гораздо более взрослым и сильным омегой, но не может попросить альфу провести с ним течку. Мысли крутятся вокруг будущего события, и Чимин почти готов считать дни до момента, когда всё произойдёт, да только Матерь затягивает с прибытием взросления, хотя Чимин уже этого отчаянно желает.        — Ступай, — охрипше произносит Чимин, прикасаясь к крепкому плечу Чонгука. — Не то разбудишь брата и отхватишь от него за то, что ходишь сюда ночами.        Чонгук усмехается и, потрепав омегу по голове, ловко спрыгивает с подоконника. Тот же сидит, прикусив нижнюю губу и смотрит за тем, как альфа отходит от дома на несколько шагов. Так сильно не хочется его отпускать, что грудную клетку сводит от боли.        — Чонгук! — шёпотом окликивает его Чимин, хватаясь за оконную раму, чтобы не свалиться за пределы дома.        Тот сразу же оборачивается и внимательно смотрит на омегу, посверкивая волчьи красными глазами в тёмной прохладе ночи. Слова встают поперёк глотки. «Хочу, чтобы ты стал моим», — вертится на языке. «Будь моим первым, Чонгук», — тянет произнести. «Будь моим первым и единственным», — воет омега внутри, скребясь о рёбра. Он, проснувшийся, ждёт прихода важной фазы даже сильнее Чимина.        — Ничего, спокойной ночи, — нервно улыбается он, стиснув дерево окна до побеления кончиков пальцев. Да что с ним такое?!        Чонгук задумчиво оглядывает омегу, всё ещё стоя на месте, а после быстрыми шагами преодолевает расстояние до окна, чтобы, схватившись за подоконник, подтянуться снова. Он, удерживаясь на весу, хватает Чимина за затылок и нагло притягивает к себе поближе. Поцелуй выходит торопливым, сухим, но простреливающим от самых шейных позвонков до копчика. Чимин горячо отвечает альфе, наслаждаясь касанием их губ, почти трещащим от искр, образущихся из-за контакта, словно ему не хватает воздуха, целует, целует его, держа ладонями за щёки. Чонгук ответит ему «да». Но почему так трудно спросить? Почему в Чимине есть нерешительность? Омега обязан её побороть до Серебриста, он хочет позвать альфу на момент, которого слишком ждёт.        — Вор, — вкрадчиво выдыхает Чимин.        — Доброй ночи, пташка, — хрипит Чонгук омеге в губы. — Завтра вечером потанцуй со мной снова.        Чонгук нехотя отстраняется и снова спрыгивает на землю, чтобы скрыться за заборчиком. А Чимин, прижав пальцы ко рту, растягивает пухлые губы в улыбке и сощуривается. Потанцует. И завтра наберётся решимости спросить. Он больше не желает тянуть, а хочет обозначить то, что между ними происходит, окончательно.

☆☆☆

       Тэхён ненадолго покидал пещеру, чтобы вдохнуть свежего воздуха. Всё пространство норы уже пропитано тяжёлым мятным духом Юнги, и Тэ встал возле входа, вдыхая холодный октябрьский ветер и зажмурившись. Теперь же, понимая, что начинает замерзать, принимает решение вернуться в нору к альфе. Тот обратился волком и теперь лежит в углу пещеры, подёргивая большими чёрными лапами. Бок зверя тяжело вздымается и опускается; как только Тэ возвращается к нему, альфа распахивает красные глаза и хищно следит за каждым движением койота. Тот нашёл какую-то подраную рубашку, чтобы не оставаться обнажённым и не мёрзнуть слишком сильно, однако ощущает, как внимательные цепкие альфьи глаза буквально проникают не только под это тряпьё, но и под кожу, отчего ту пересекает мурашками. Тэхён вздыхает и опускается на холодный пол в нескольких шагах от Юнги.        Тот ворочается и издаёт тихий низкий звук, смеживая волчьи веки. Задняя громоздкая лапа дёргается, словно её сводит судорогой.        — Тебе больно? — шёпотом спрашивает омега, обхватывая свои колени руками и поджимая их к груди. Юнги распахивает глаза снова и уставляется на Тэхёна. Чуть активнее выдыхает, чтобы после моргнуть.        Тэ помнит свои течки. Боль, пересекающая тщедушное тельце койота, ужасающее возбуждение, выматывающее его настолько, что омега скулил и метался по гнезду. И как с ним справиться, пусть и знал, но откровенно опасался. Если альфы чувствуют всё так же или ещё сильнее, то Тэхён искренне сочувствует состоянию вожака. Джин рассказывал, что в особенно тяжёлые периоды гона альфы не могут себя даже контролировать, становятся настоящим зверьём. Этого койот и опасается. Но Юнги лишь ослабше лежит на ледяном полу пещеры, его грудная клетка дрожит от каждого вдоха и выдоха.        Омега уже озяб, он прижимается к стене, когда Юнги снова делает вид, что засыпает. Вспоминает, как в этой норе переживал свою последнюю течку. Сколько до следующей у него есть? Может ли гон спровоцировать её?.. Тэхён почти краснеет от мыслей, снова вторгшихся в разум. В последнюю течку единственное, о чём он способен был думать, это альфа. Чьи-то твёрдые руки, чьи-то мощные феромоны и… то, что ниже пояса. Конечно, тата всё ему рассказал, но первый раз Тэ с альфой… уничтожил. Он ожидал другого, совершенно иного. Разнеженности? Яркого удовольствия? Тэхёну не с чем сравнивать, оттого догадки остаются туманными.        Запах омеги от волнения и воспоминаний едва ощутимо вздрагивает, но от Юнги с его сверхчувствительным обнянием ничего не укрывается. Альфа поднимается на лапы и тяжело дышит через открытую клыкастую пасть. Он с укором глядит на Тэхёна, словно снова намеревается прогнать, возвышается над сжавшимся койотом, не поднимающим на него взгляда. Каждая мышца в теле Тэхёна напряжена, он смотрит лишь перед собой и молится Луне, чтобы вожак сдержал данное ему обещание. С того раза, как Юнги с ним это сделал, больше… почти не прикасался. Если не считать нескольких поцелуев, не вызвавших в омеге отклика, кроме последнего, и того раза, когда вожак усадил его к себе на колени.        Запах яблок — тонкий, сдержанный — снова колеблется, и Юнги ворчит хриплым волчьим голосом на Тэхёна, не дающего ему покоя. Альфа подходит ближе, отчего омега сжимается в комочек и зажмуривается. Мокрый нос утыкается в его щёку, Юнги рвано дышит, беспокоя тёмные волнистые волосы у виска койота, а Тэ боится даже шелохнуться. Однако вожак больше ничего не делает: обнюхивает торопливыми вдохами щёку омеги, сжавшегося от ужаса, тычется мокрым носом в висок и скулу, трётся о его волосы. Шейные позвонки простреливает волнением и… чем-то маленьким и горячим. Тэхён распахивает глаза, нерешительно оборачиваясь к оборотню, а Юнги терпеливо буравит его глазами. Толкает мордой, словно снова силится прогнать из пещеры, однако Тэ упрямо сидит на месте.        Его щеки с укором касается шершавый горячий язык, и Тэ хмыкает от щекотного прикосновения. Он знает, что присутствие одновременно облегчает альфе гон, вместе с тем его пытая. Близость Тэхёна… соблазнительна для вожака. В желудке пугливо скручивает. А Юнги, устало опустив голову и прижав чёрные уши к ней, хромает к своему углу, чтобы упасть, как тяжёлый мешок с зерном.        Тэ не замечает, как засыпает. Его вырывает из сна едва слышное поскуливание. Юнги снова дёргает лапой и очень тяжело дышит. Омега в груди койота уже озлобленно рычит на Тэхёна — тот должен подойти. Дать альфе то, в чём тот так нуждается, однако Тэ сопротивляется изо всех сил. Часто и взволнованно вздыхая, койот, ведомый чем-то потусторонним, всё же поднимается с места. Озябшими босыми ногами шаркает в сторону Юнги, который снова тяжело скулит, не размыкая век. Но те распахиваются, стоит омеге нависнуть над огромным волком, занимающим половину пещеры.        — Я могу… — в глотке ужасающе пересохло. — Могу лечь рядом. Тебе станет легче от моего запаха?        «Уйди», — проносится в голове уставший голос, и Юнги медленно моргает, скрывая на мгновение алые глаза.        — Нет, не уйду, — хрипит омега. Альфа тяжко вздыхает и утыкается мокрым носом в его ступни, словно не имеет сил на споры с койотом сейчас. — Я лягу рядом. Слышишь?        Юнги отворачивает морду и нервно дёргает чёрными ушами, а Тэ медленно опускается на колени. Вблизи запах вожака настолько удушливый, что ноги начинают подрагивать. Тэхён с опаской подползает к Юнги, не осознавая, что с ним рядом ещё страшнее и ещё тяжелее находиться. Но, быть может, шлейф омежьего феромона успокоит альфу? Или это Тэхён пытается проверить нервы Юнги на прочность: сможет ли вожак выдержать эту муку и выполнить данное Тэ обещание? Может ли всё же койот ему довериться?        Тэхён ощущает запах — тонкий, сладкий, такой нехарактерный для Юнги, — исходящий от шкуры оборотня. Запах гона. Он кажется необычным, словно сладкий мятный чай, и почему-то омега ловит себя на желании прижаться к чужому меху. Тэхёну страшно, но страх он свой перебарывает. Тянется ладонями к боку волка, зарывается пальцами в мех, отчего дыхание Юнги становится совсем беспорядочным, надорванным, стоит омеге к нему прикоснуться. Волк зажмуривается, прижимает уши к голове и кажется Тэхёну таким беззащитным. Был ли Юнги таким десять лет назад? Таким… другим? Тэ старается удерживать дыхание ровным, чтобы сердце не колебалось, и феромоны не заслонили разум.        Почти падает на бок вожака, втискиваясь в его шкуру всем телом. Гладит растопыренными пальцами, ведёт по хребту, желая только одного: чтобы Юнги поскорее стало легче и они вернулись домой, в стаю, там, где им ничего не будет угрожать. Дыхание омеги всё же сбивается, он утыкается в рёбра волка щекой, слыша, как за ними бешено, будто порхают крылья крохотных птичек, колотится чужое сердце. Юнги вдруг скручивается вокруг Тэхёна, закрывая его массивными лапами и пушистым хвостом, и омега тонет в его тёмном мехе, оказывается оглушён тяжелым дыханием и скорым пульсом. Дышать почти нечем, Тэ в огромном непроницаемом коконе из шерсти вожака, может только слегка сдерживать свой запах, оставляя яблочный шлейф для чужого нюха. Юнги затихает, сердце его слегка притормаживает свой бег, вынуждая Тэ тихо возликовать без единого звука. Вожак ненадолго засыпает, уволакивая в сон и омегу.        Просыпается резко, выныривает, будто и не спал вовсе, ощущает удушливый тяжёлый феромон на всём своём теле: запутавшийся в волосах, осевший следом на коже, забившийся подчистую в глотку. Его тело мокрое от пота, прижатое уже не к шкуре волка, а к обжигающей бронзовой коже. Руки Юнги обвивают Тэхёна за талию, притискивая к себе как можно ближе, всё тело альфы сотрясает мелкой россыпью дрожи. На шее, куда невольно утыкается щекой омега, осели капли холодной испарины. Тэ шевелится, тем самым пробуждая альфу, тяжело дышит, желая сбежать из плена его обжигающих ладоней, но Юнги ещё более цепко сжимает его в кольце рук.        Он утыкается носом в волосы, втягивая с них запах омеги, по спине последнего от этого простреливает мурашками. Зверь внутри довольно скалится, питаясь запахом чужого гона, чуть ли не брюхом кверху распластался, а Тэхён всё ещё стоит на своём, держится, не поддаваясь этому влиянию. Юнги так же тяжело и надорванно дышит, прижимая его к груди.        — Дышать нечем, — хрипит койот, пока альфа сжимает его так крепко, что не пошевелиться. — Юнги…        Альфа, не ответив, слегка ослабляет хватку. Тэ моргает, получая необходимую порцию воздуха, и старается не глазеть на мокрого от пота альфу. Он не понял, каким образом они разместились в его старом гнезде, и от этого, цепляя мох под собой пальцами, недовольно ворчит, но Юнги лишь устало приоткрывает глаза. Они сталкиваются взглядами, и на секунду Тэхёна оглушает вспышкой боли, от которой он скукоживается и судорожно выдыхает. Что это было?.. Омегу оглушает лишь раз, но Юнги касается его головы, вдруг прогоняя остаточную фантомную боль.        Тэ не может прекратить думать о дороге домой. Альфа не в состоянии передвигаться по лесу сейчас, стены пещеры хоть малость сдерживают их от влияния остального мира, и Тэхён снова жалеет, что позволил вожаку покинуть пределы поселения.        — Глупый вожак, — шипит омега, стукнув Юнги по влажному плечу, отчего тот приоткрывает один глаз. — Зачем предложил идти сюда?..        — Хотел сделать тебе приятно, — шёпотом отвечает тот, снова сомкнув веки.        Тэхён скукоживается и злится — совсем не думает об их безопасности. Ладно Тэ… Омега устало вздыхает, но не пытается улизнуть от вожака, который замерши лежит, только дыхание выдаёт его состояние в темноте. Юнги ненадолго распахивает глаза, объятые красным пламенем, и прижимается носом к венке, бьющейся на шее омеги. Ведёт кончиком до самого пахучего места в теле — за ухом, где концентрируется большая часть феромона, а от этого койот сильно вздрагивает, застывая в одном положении. Но Юнги больше ничего не делает, лишь обнюхивает чувствительную зону.        — Я не сделаю больно. Я пообещал, — выдыхает он, вынуждая узел в желудке опасливо скрутиться. Тэхён не может поверить ему. Страшно оказываться в руках этого альфы, но тем не менее, его поясницу снова простреливает неясными импульсами.        Тэ зажмуривается и сворачивается в его руках, замирая. Юнги продолжает тихо обнимать омегу. Минуты тянутся, словно бесконечные часы, за пределами пещеры всё ещё темно. Сможет ли альфа оклематься до рассвета, покинут ли они днём пещеру?..        — Что может тебе помочь? — осторожно спрашивает койот. Юнги медленно приоткрывает красные глаза и молчит. — Ответь.        Альфа тяжко вздыхает.        — Ты.        Тэхён ощущает холодные укусы страха, округляет глаза, боясь того, что может последовать за этими словами, но Юнги просто недвижимо лежит.        — Что-то ещё? — койот очень хочет выбраться из удушливой пещеры, наполненной режущей обоняние мятой, вернуться в поселение, где Юнги окажется под защитой стаи и им не будет угрожать ничего: ни обитатели леса, ни они сами.        — Разрядка, — коротко и отрывисто отвечает альфа.        — Ну так займись этим вопросом, — возмущённо бубнит койот, не поднимая на Юнги взгляда.        — Я пробовал, — рыкает тот в ответ, оскалив удлинившиеся клыки. — Много ли тебе помогало раньше в течки?        Тэхён возмущённо краснеет и радуется, что в темноте ночной пещеры этого почти не разглядеть даже волчьим взором. Они буравят друг друга глазами возмущённо, словно винят один второго в чём-то, пока Юнги не сдаётся от усталости и недомогания и не смеживает веки вновь.        — Если ты отвернёшься и останешься рядом, — тихо проговаривает он, выдёргивая Тэхёна из нерадостных мыслей, — может получиться.        Тэ вздрагивает. Присутствовать с ним рядом, когда вожак будет что-то подобное вытворять? Желудок скручивает сильнее, поджилки трясутся, а во рту жутко пересыхает. Он не может посмотреть на Юнги и дать ему ответ, потому что глотка от волнения и тревоги буквально склеилась.        — Заодно проверишь, насколько можешь мне доверять, — рычит альфа, словно может читать мысли койота. Щёки Тэхёна снова подёргиваются румянцем, он упрямо вскидывает глаза на Юнги и оскаливается, став донельзя чувствительным и восприимчивым сейчас.        Однако, если у Юнги получится ослабить гон хотя бы на пару часов, они сумеют добраться до покровительства стаи и других альф, которым омега может передать вожака. Раздумывая, Тэ взвешивает все за и против, а после, сглотнув, всё же решается.        — Хорошо. Но ты сдержишь обещание.        Юнги устало воззряется на него с толикой дикого раздражения и огнём в глазах, вспыхивающим в присутствии омеги рядом, когда он в таком состоянии. Ничего не отвечает.        — Отвернись.        — Я не повернусь к тебе спиной, — задушенно выдыхает Тэ, съёживаясь.        — Тогда закрой глаза.        Тэхён жуёт нижнюю губу нервно и обеспокоенно. Это — самый приемлемый вариант, но так же опасность потерять бдительность. Вот только иного выхода у них нет: койот не выдержит ещё несколько часов в этой атмосфере и взвоет. Уж лучше даст возможность Юнги сбросить пар и они двинутся обратно домой. Он кивает и отяжелевши сглатывает. Ресницы вздрагивают, дыхание замирает от страха, но омега всё же закрывает глаза. Это уже второй раз, когда в подобной обстановке, когда им предстоит прикасаться друг к другу, Юнги просит не смотреть, хотя сделка звучала иначе. Сейчас же Тэхён действительно готов закрыть на это глаза.        Дыхание альфы становится тяжелее, запах мяты — непривычно слаще, но при этом все ещё обжигающий, Тэхён с закрытыми глазами ощущает, как сходит с ума альфье сердце. Он не желает думать о том, что сейчас делает Юнги, потому что узел в желудке уже кажется невыносимо стальным. Его собственное дыхание непривычно сбивается от переживаний, ресницы подрагивают, грозя от страха распахнуть веки. Тэ вздрагивает, стоит вожаку уткнуться носом ему в угол челюсти и опаляюще выдохнуть.        Страшно. Страшно горячо вдруг становится вокруг от участившегося дыхания. Омега внутри недовольно воет, но Тэ отбрасывает его прочь, хоть и бороться с ним всё труднее. Сердце колошматится за рёбрами почти так же сильно, как и в груди Юнги, Тэ сжимается весь, как только альфа хватает его за тряпье, в которое омега одет, на талии, сжимает трещащую ткань в кулаке и недовольно, утробно рычит.        — Дай мне тебя обнять, — хрипит вожак. — Только обнять.        Тэхён, стискивая зубы и напрягая челюсть, сдержанно кивает. Страх щупальцами обвивает душу, но Юнги и правда просто обхватывает его одной рукой, прижимая к своему корпусу. Тело альфы словно настоящий, разожжённый хворостом костёр, мокрая кожа пахнет источаемыми феромонами. Мышцы альфы напрягаются донельзя, и ноги Тэ начинают ни с того ни с сего неметь, а дыхания не хватает. Юнги утыкается в его шею носом, двигая снизу рукой, и для Тэхёна в таком положении это оказывается слишком ощутимым. Уши горят, глотка пересохла и не получается нормально дышать, веки поднимаются сами собой, когда сильная ладонь удерживает его поясницу. Юнги не вовремя отстраняется от омежьей шеи, и все его чувства, все ощущения и эмоции написаны на прежде непроницаемом и холодном лице вожака. Тэхён вздрагивает и внешне, и внутренне.        — Закрой, — одними губами, совершенно беззвучно молвит он, но Тэхёну будто веки силой удерживают — не получается.        Пальцы на пояснице впиваются в тело, вынуждая напрягаться, Юнги утыкается носом в его переносицу, а Тэхён молится Матери, лишь бы не опустить глаза вниз. Звериное обострённое в темноте зрение позволит ему разглядеть всё, от чего омега пытается откреститься и сбежать, лучше глазеть в выглядящие сумасшедшими алые радужки вожака.        Стон. Тягучим потоком он вырывается из горла Юнги, прокатывается по всей пещере, вызывая дрожь в теле омеги. Он льётся то ли мёдом, то ли ядом в уши, вынуждая омегу внутри вторить альфе ответным. Юнги стискивает зубы и зажмуривается, ведя носом по шее Тэхёна и заставляя его чаще, надорваннее дышать. Тэ стискивает бёдра, молясь, чтобы это просто было его галлюцинацией, ничего с телом не происходит от таких звуков. От низких, возбуждённых, проникающих под кожу стонов Юнги. Тот сдерживается, почти до скрипа стискивая зубы, тычется губами во внезапно вспотевшую шею койота, отчего мурашки стайками дрейфуют по коже, а ладонь оказывается на крестце, почти касаясь обнажившейся от ёрзаний кожи. Тэхён срывается на беспорядочные вздохи, не зная, куда себя деть. Юнги прижимает его всё ближе к себе, почти вынуждая столкнуться с тем, что койота так ужасает и вызывает ненависть. Но… почему-то не сейчас. Всё, что заполоняет голову омеги сейчас — требовательный вой зверя внутри, скрежет зубов от сдерживающегося вожака и желание стиснуть бёдра сильнее.        — Дьявол, — отрывисто ругается Юнги, усиленнее двигая кулаком, отчего красным становится почти весь Тэхён — его ладонь едва-едва задевает живот омеги. Снова из горла вырывается задавленный стон, пугая омегу. — Чёрт, — уже тише проскальзывает между пересохших губ Юнги.        Рука его — горячая, шершавая — всё же пересекает границы дозволенного: опускается на голую кожу, оглаживает копчик и охватывает длинными пальцами ягодицу. Тэхён было начинает рваться из хватки, но Юнги сжимает мягкую плоть с таким горячим отчаянием, что койот застывает. Юнги смотрит ему в глаза, словно выполняет данное прежде обещание, смотрит звериным взором, и Тэхён не верит, что омега внутри велит ему отдаться этому взгляду, гонит бранные мысли прочь.        Юнги больше ничего не делает — оглаживает голую кожу, чуть сжимает и стонет сквозь зубы, почти прикасаясь губами ко рту Тэхёна. Его кулак бьётся об омежий живот в судорожной попытке достигнуть финиша, альфа едва ли не переваливается, чтобы нависнуть над Тэ. А тот испуганной зверушкой застывает в руках, окаменев и не в состоянии оторвать от альфы взгляда. Стоны — тихие, чувственные — срываются ещё чаще и прямо в губы Тэхёна. Омега сжимает колени как можно крепче и едва дышит, не отрывая взгляда позеленевших глаз от красных радужек.        Юнги задерживает дыхание, зрачок — чёрный, непроглядный — скрывает почти алый цвет звериной ипостаси, а Тэхён затаивается вместе с альфой. В нос бьёт мускусным терпким запахом вперемешку со сладкой мятой, и альфа притискивает койота к себе вплотную. Губы соприкасаются, но не сталкиваются поцелуем, Юнги лишь сжимает округлую ягодицу, трётся губами о губы Тэ, вынуждая его мурашки уже не бегать — плясать. И поцелуй ждёт койота в конце — торопливый и смазанный, словно украденный, что не далеко от истины, прежде чем Юнги окончательно размякает и смеживает веки, скрывая гаснущий алый.

☆☆☆

       Чимин сегодня проснулся ни свет ни заря, и от бессонницы принялся бродить по территории поселения. Идя через дома, он натыкается на ночной патруль: двое бдящих альф в обличие волков, мерно караулят их покой, вышагивая по границе деревни. Чимин им машет, получая в ответ передёргивание ушками, а после шагает дальше. Он не замечает, как глубоко погружается в свои мысли, так и треплющие душу в разные стороны: когда явится течка? Чимин и думать не думал, что когда-то будет её так неистово ждать, особенно здесь, в стае, куда его приволокли насильно. Кто же знал, что тут Чимин встретит свою первую и, скорее всего, единственную любовь? Матерь знала. Она всегда знает, куда ведёт своих детей.        Чимин передёргивает худыми плечами от утреннего холода, наблюдает за серым небом — сегодня будет пасмурно. Его чуткий слух улавливает шорох неподалёку, и омега оборачивается, пытаясь настороженно выглядеть, кто же там тревожит сонливость стаи, спящей осенью в такой ранний час.        Из кустов высовывается огромная чёрная морда волка. Алые глаза почти призрачно мерцают в полумраке предрассветных сумерок, и Чимин весь подбирается, обхватив себя за плечи. По тяжёлому, насыщенному запаху мяты, перемешанной со сладко-кислыми яблоками, Чимин вдруг с удивлением понимает, что это — вожак. Юнги тяжело шагает мощными лапами и вдруг сощуривается в сторону омеги, оскаливая опасно зубы. Следом за альфой из почти лысого рыжего куста выскакивает юркий крохотный койот. Его рябая шкура почти смешивается с опускающимся на землю туманом, а пушистый хвост зажат между лапами. Тэхён. Он останавливается, прижимает уши к голове, оказываясь, как и Юнги, в шаге от застывшего Чимина.        Юнги снова предупредительно рычит, а Тэхён прижимает уши к голове так жалобно, глядя на него. Душа Чимина вздрагивает: вожак снова обижает свою пару? Это лезвием ранит изнутри юного волка.        — Тэ? — протягивает ладонь к омеге Чимин, но оба оборотня вдруг ощериваются: Юнги — агрессивно, а Тэхён — с предупреждением, которое распознать не получается.        Чимин вздрагивает, его поджилки начинают трястись от удушающего феромона вожака, омега не знает, что ему делать и стоит ли ему двигаться.        — Не шевелись, — вдруг Чимина закрывают крепкой изящной спиной. Каштановые волосы пахнут нежным цветком, первоцветом весны. Хосок загораживает Чимина своей фигурой, опустив низко голову. — Опусти взгляд.        Юнги снова прирыкивает, алые глаза полыхают, словно в бешенстве, он, ощериваясь, грозно смотрит на омег. Чимин опасливо пригибает голову и вжимает её в плечи, не понимая, что происходит. Койот вдруг вздёргивает пушистый хвост и клацает на альфу зубами, а после потявкивает — словно зовёт. Юнги же агрессивно поглядывает на застывших омег, дёргая ушами.        — Не шевелись, — едва различимым шёпотом молвит Хосок, его спина так сильно напряжена, что Чимин не на шутку пугается. Но приказ исполняет — не дышит почти даже.        Тэхён вдруг кусает альфу за тонкую часть передней лапы, отирается серой шкуркой о Юнги, переводя фокус вожака на себя. Тот ведёт по его хребту черным влажным носом и теряет всякий интерес к двоим застывшим омегам в шаге от них. Пушистый хвост Тэхёна волнует его, кажется, гораздо больше. Тэ, зыркнув в сторону Хосока и испуганного Чимина, увлекает вожака следом за собой в другую сторону, снова зажимает хвост меж задних лап, а Юнги тяжело, но следует за ним неторопливой волчьей поступью. Они вскоре пропадают из виду Чимина, который позволяет себе судорожно втянуть носом кислород.        — Что… — не успевает омега задать вопрос, как Хосок его наставительно и строго перебивает:        — Ты не чуял его, что ли? — грозно, но обеспокоенно выдаёт старший омега. — У него же гон! А ты руки тянешь, словно хочешь, чтобы их оттяпали, к его омеге!        Хосок раздражённо поджимает губы и скрещивает руки на груди, но как только замечает бледность на чужом лице, расслабляет линию рта и приобнимает переполошившегося Чимина за плечи.        — Будь осторожнее, принюхивайся почаще.        Чимин остолбенело лишь кивает, пока Хосок уводит его прочь — обратно к дому Намджуна. Неужели так дико выглядят альфы в гон? Прежде он никогда не видел ничьего состояния в такие моменты, в их стае это скрывается, как нечто интимное, а сейчас… Он правда испугался за Тэхёна, но не думал, что бояться нужно за себя. Они с Чонгуком такие же — дикие? Ярость в глазах вожака по-прежнему стоит перед взглядом. Словно Чимин что-то пытался у него украсть, нечто такое важное и нужное, что Юнги готов был драться без разбору даже в ослабшем состоянии.        Неужели когда-то Чонгук будет таким взглядом смотреть на всех, кто попробует приблизиться к нему? В душе что-то вспыхивает решимостью. Он желает этого. Чтобы альфа, выбранный его нутром, так яростно готов был бросаться от одной угрозы прикосновения к его омеге. Сердце заполошно колотится, и Чимин бредёт, совершенно не слыша, что ему говорит Хосок.

☆☆☆

       На сегодняшние уже зябкие костры ни Тэхён, ни Юнги не являются. Несколько альф потихоньку отирались возле их дома, принюхиваясь и цепко оглядывая окружающее пространство. Чимин волновался за Тэхёна, как и Сокджин, но несколько раз прошмыгнув возле жилища вожака, Чимин не услышал ничего, кроме тишины, и не учуял ничего, кроме тяжёлой мяты в округе.        Теперь, сидя на прежнем месте Тэхёна у костров, Чимин тоскливо вздыхает. Его брат спит на коленях своего альфы, слишком утомившись за день после уроков с Хосоком по изучению лекарского дела, а сам Намджун расслабленно беседует с другим волком вполголоса, чтобы не разбудить Сокджина, которому и музыка-то не мешает.        Музыка. То, что любит Чонгук больше всего в этом мире. Одна из таких вещей. Чимин не слышит свирели и начинает озираться под бой барабанов, ища альфу. Чонгук находится быстро — просто возникает перед носом омеги с лукавой ухмылочкой и протягивает ему руку, приглашая на танец. Чимин нахохливается, а внутри ликует, подавая ему руку и вцепляясь в тёплые предложенные пальцы.        Музыка кружит их, кружит ещё и голову, пока Чонгук, увлекает омегу в танец среди развлекающихся в последние сравнительно тёплые дни октября перед праздником конца осени.        — Чего нос повесил? — спрашивает Чонгук, щёлкая по тому самому носу Чимина.        — Ничего, — отфыркивается тот, а сам прячет улыбку.        Увиденное на рассвете встревожило его душу, побеспокоило нутро, оставляя свой отпечаток. Он должен задать Чонгуку судьбоносный вопрос. Уже набираясь смелости, которой обычно хоть отбавляй, Чимин задерживает дыхание. Чонгук смотрит вкрадчиво, мягко, карие глаза ловят отсветы пламени костра и сердце в груди юного волка вздрагивает.        — Чонгук, — зовёт его Чимин срывающимся от волнения голосом. Они вроде бы уже раскрылись друг другу в чувствах, но омега ощущает, что этот вопрос — крайне важный. И потому комок в горле от волнения ему лишь мешает.        — Пташка, — одними губами произносит альфа, покружив его вокруг своей оси.        Сердце в груди тарабанит, но не от скорости танца, а от бушующего моря эмоций. Чонгук обхватывает его за талию и чувственно прижимает к себе, вынуждая бедную птицу в груди почти кричать звонким голосом в попытке выбраться.        — О чём ты хотел спросить? — сверкает глазами альфа, словно ждёт, ждёт больше, чем чего-либо другого.        Во рту критично не хватает слюны, птица — белокрылая, сильная — уже терзает Чимина из-за его неторопливости, а язык присыхает к нёбу. Он ведь уже знает ответ альфы, почему так тяжело попросить?        — Чонгук, — снова обращается к нему омега, когда волки сменяют мелодию на более дикую и энергичную, а они двое застывают посреди буйства отдыха оборотней. — Я хочу спросить: когда придёт время, ты станешь моим первым? — горло склеивается от волнения и того, что фраза наконец срывается с губ. — Ты станешь моим первым и единственным альфой?        Взгляд Чонгука взволнованно вспыхивает красным, он сощуривается и счастливо растягивает губы, показывая обнажившиеся острые волчьи клыки. Альфа беззвучно и с облегчением смеётся, словно тоже был мучим переживаниями и тревогой от предстоящего вопроса и того, зададут ли его альфе.        — Я буду, пташка, — шепчет он, вжимаясь носом в кончик Чиминова, вынуждая того с радостью и лёгкостью втянуть в себя порцию кислорода. — Я буду твоим первым и единственным.        Птица внутри ликует и поёт соловьём, а Чимин смеживает с неутихающей эмоциональной бурей веки, чуть потирается кончиком носа о переносицу альфы. Ежевика приятно ласкает обоняние, успокаивая и будоража одновременно.

☆☆☆

       Серебрист уже завтра, и Тэхёна охватывает непонятным волнением стаи. Те предвкушают последний тёплый праздник года, усиленно готовясь. Тэ же сидит рядом с Хосоком и Дэем, которые ловкими движениями пальцев готовят для себя венки и заодно учат этому койота, который тоже будет участвовать в празднике. Венок вяжут из верёвок — плотных и колючих — и ярких, красочных осенних листьев с вкраплениями красных ягод рябины. Тэхёну венки наравятся, особенно свой, даже если выходит кривоватым.        — В этом году наконец сможем поиграть в салки! — восхищённо щебечет Дэй, почти пружинисто подпригивая на своём пеньке.        Тэ зябко ёжится от прохладного ветра — ему в человеческой шкуре холоднее с каждым днём, спасибо, хоть накидка есть. Это волкам с их горячей, почти кипяточной кровью легче.        — Салки? — моргает омега, привлекая внимание остальных. Хосок и Дэй переглядываются, и старший открывает рот, чтобы начать объяснять.        — На каждый праздник есть своя традиция. На Водостой обливаются водой для плодородия сборки. На Серебрист — играют в салочки в лесу. Йоль венчает зимнее купание в проруби. — Тэхён удивлённо моргает. — Салочки в Серебрист, — Хоби чуть чешет шею, отводя взгляд, — проводятся после танцев. Это… догонялки в лесу. Для них мы и плетём осенние венки.        — Что?.. — всё ещё не понимает Тэхён.        — Как оттанцуем, — восхищённо выдыхает Дэй, глядя на Тэ, — альфы будут ловить нас и пытаться забрать венок. И потом… — омега прикусывает губу, вынуждая Тэхёна ошарашено застыть. Потом… у него есть предположение, чем эти салочки оканчиваются.        — Но участвовать никто никого не заставляет, — прочищает горло Хосок, оглядывая перепуганную физиономию койота. — Старшие не будут. Сокджин тоже. И Чимин. Им двоим нельзя.        Тэхён сглатывает и опускает взгляд на напряжённые руки, доплетающие венок.        — И я могу отказаться? — почти шёпотом спрашивает омега, стискивая листки красного и жёлтого цвета пальцами.        — Можешь, конечно, — сомнительно, приподняв бровь, отвечает Дэй.        Тэхён кивает, получив ответ. Салки. С альфой. Наедине в лесу. Это может значить только одно, и Тэхён не… хотелось бы сказать, что не хочет. Но с тех пор, как они с Юнги вернулись из пещеры, Тэхёна не оставляет ощущение, оставшееся в его бывшем доме. То, как мёдом стелились для слуха стоны альфы, то, как отражались эмоции на его лице. То, как отяжелело его собственное тело под влиянием чужих феромонов. И как Тэхён с ужасом и обжигающим стыдом стискивал напрягшиеся дрожащие бёдра. Он отрицал долго, что вид Юнги нечто пробудил внутри, а омега в сознании человека лишь ворчал, причитая о вранье, которым Тэхён себя же и кормит. Но койот силится отрицать всё до сих пор.        Сглотнув, Тэ отгоняет пока эти мысли. Самое главное — он может отказаться. Юнги… не заставит его бежать в лес, если Тэ отринет эту глупую игру.        Юнги, словно считав, что койот думает о нём, появляется на горизонте. Тэхён откладывает венок, ощущая на себе пристальный взгляд, а после, когда вожак останавливается, омега вздёргивает на него голову. Юнги оглядывает недоделанный венок, тёмные глаза его на мгновение вспыхивают, а черты становятся слегка мягче, что почти неразличимо для остальных. Он протягивает койоту руку, словно куда-то зовёт, и Тэхён, сглотнув, хватается за его горячие пальцы.        По возвращению в поселение, Юнги сдержал своё слово — он не прикасался к Тэхёну. Наоборот — отстранялся, но внутренний бущующий зверь тянул койота к альфе, вынуждая провести ещё день и ночь в обилие волчьего тёмного меха, вдыхая и так заполнивший нутро запах сладковатой в гон мяты. Юнги не взял его силой, даже в человека не обратился, пока ему не стало легче, и это заставило будто бы что-то треснуть между ними, как трескается лёд по весне на реке.        Сейчас же вожак отводит Тэхёна на пару шагов от Хосока и Дэя, а Тэ на него с прищуром посматривает. Что хочет? Сказать, чтобы койот тоже играл в салки?.. Душа сжимается и едва не уходит в пятки.        — Что? — дерзко вздёргивает подбородок омега, требуя ответа.        Юнги только лезет запазуху и что-то выуживает оттуда. На лице вожака ещё заметны следы только прошедшего гона: под тёмными глазами залегли смурные тени, брови насуплены, а кожа не такая бронзовая, как прежде, отдаёт бледнотой усталости и слабости. Тэхён переводит взгляд с лица Юнги на то, что тот удерживает в руке. Свёрток из сероватой вощёной ткани, в какую омеги заворачивают остывший хлеб. Альфа протягивает его омеге, который, поджав губы, принимает подношение.        — Твоя собственная, — коротко и торопливо произносит вожак, прежде чем без объяснений поспешно покинуть Тэхёна, удивлённо смотрящего ему в след с зажатым в руке свёртком.        Юнги останавливается возле рыжего оборотня и заводит с ним разговор, и только тогда Тэхён опасливо тянет уголочек ткани, чтобы приоткрыть завесу созданной вожаком тайны. Его дыхание застывает вмиг, глаза ошарашенно округляются, а губы стискиваются от обилия всего, что затапливает его в это мгновение. На него из свертка смотрит один коряво нарисованный на тряпичной голове глаз. Тэ целиком разворачивает ткань и разглядывает её. Его первую собственную куклу. У неё цветастая красная рубаха, неровные мягкие руки и ноги. Чёрные, нарисованные углём глаза и красный-красный изогнутый рот. Нитки, которыми сшита кукла, выделяются крупными стежками на фоне светлой ткани кукольного тельца. А длинные пряди конского волоса щекочут Тэхёну пальцы.        Койот, забыв дышать, ищет альфу взглядом. Зачем? Зачем Юнги это делает? Треск колотящегося сердца бьётся судорожно в ушах, пока омега сильнее стискивает губы, почти до побеления. Зачем… зачем он так показывается Тэхёну? Ему было легче альфу ненавидеть и осуждать, правда. Тэхён не прочь вернуться к той позиции, где он хотел ненавидеть Юнги до конца их дней. Но тот упрямо бьёт кулаками лёд, словно озверев, и вынуждает его трескаться. Что послужило к таким шагам толчком? Почему он вынуждает лавину снега между ними слегка тронуться?        Юнги глядит на Тэхёна в ответ, словно издалека ждал чужой реакции на внезапный подарок. Тэ же судорожно выдыхает через приоткрытые горящие губы, стискивая темноволосую куклу в руках и чуть прижимая её, всё ещё пахнущую опилками, к животу.