Bloob

      – Хм.       Барби разложила все покупки по местам, но назначения розовой упаковки, которая осталась лежать на дне полупрозрачного полиэтиленового пакета, не помнит. Это вообще было в ее списке? Что это может быть? На что похоже? У нее настолько испортилась память за эти полгода?       Она тянется за неизвестностью и достает, по всей видимости, подарок от магазина, который дается за трату определенной суммы.       Дорого, однако, для одной штучки. Где-то дают сразу три.       Девушка рассматривает инструкцию в картинках на упаковке, которая, в общем-то, мало что проясняет. Она поняла, что это что-то наподобие игрушек из ее детства, которые нужно выращивать в воде – типа вымерших динозавров, вылупляющихся из яйца, или все же живущих сейчас зверушек. Кажется, у Барби даже было что-то подобное, припоминает трепет от наблюдения, как набухает игрушка, принимая какую-то форму, превращаясь в полноценную.       Хочется вспомнить детство.       Научная дева достает стакан из верхнего шкафа, набирает сильной струей воду из под крана, еще раз пробегается глазами по алгоритму действий – хотя в этом и нет особой надобности – и открывает упаковку, из которой на ее ладонь выпадает не очень приятная на вид телесного цвета скукожившаяся игрушка. Барби рассматривает ее внимательнее со всех сторон приближая к глазам за очками: пытается угадать, что же из этого нечто может вырасти.       Не понимает.       “Нечто” похоже на кучку биоматериала с глазками и пахло тоже не очень приятно, пусть и иначе. Смотрело куда-то в никуда испуганным красным глазом – второго Барби найти нигде так и не смогла.       – Циклоп какой-то, – пожимает она плечами и, наконец, бросает “питомца” в воду и оставляет набираться сил и воды на подоконнике – к этому моменту подоспели привычные домашние любимцы, желающие полакомиться чем-нибудь вкусным, что хозяйка, конечно же, им принесла.       Циклоп безвольно плавает в стакане, наблюдая своим единственным глазом за тем, как строится жизнь в этой квартире.

***

      – Вот черт!       Утро не задалось с самого начала – с не сработавшего будильника.       Барби носится из комнаты в комнату, как угорелая, собираясь на бегу: то она в прыжке пытается натянуть джинсы, то на ходу расчесывает образовавшиеся за ночь. Сегодня абсолютно точно без завтрака, девушка даже не заходит на кухню: лучше купит что-нибудь в кафетерии университета, но выиграет себе пару секунд, чтобы на как можно меньше опоздать на пару.       И она, конечно же, даже не вспоминает о своей игрушке, которую оставила вчера на окне – уж совсем ей не до этого.       В общем-то, правильно делает. Если бы она обратила внимание на то, что в кухне стало слишком темно, несмотря на достаточно солнечное утро, и что там вообще стало тесновато из-за чего-то, на работу научная дева точно сегодня не пошла бы. По семейным обстоятельствам.       Возвращается домой Барби в шесть вечера – примерно так же, как вчера. Еле-еле перебирает ногами, под свои усталые вздохи и радостный щенячий лай стягивает шапку, шарф, вешает пальто на плечики. Подхватывает на руки радостного зверька и идет с ней на кухню.       С трудом удерживает питомца на руках.       Потому что зрелище страшное.       Как в ее маленькой кухне уместился такой шкаф два на два?       И нет, это не шкаф, который можно было бы собрать, пусть и достаточно трудозатратно, нет.       На полу в расслабленной позе, не скрывающей ничего, сидит мужчина. Не просто мужчина, а огромный, с двумя парами красных глаз, двумя парами рук, вторым ртом на животе, а дальше Барби решила не смотреть – страшно узнать, чего же еще может быть у этого создания в двух экземплярах, кроме уже увиденного.       Сидит, невдупленыш.       – Как вы здесь оказались!?       Барби вжимается в стену, ближе прижимая к себе свою питомицу, начавшую громко лаять на незваного гостя.       – Кто вы и что делаете в моей квартире?       Гость потирает виски с выражением вселенской усталости на лице – хотя, казалось бы, что его могло так утомить?       – Отстань, женщина, я в печали.       Хозяйка квартиры возмущена, делает глубокий вдох перед тем, как вылить все свое недовольство на мужчину.       Ему же лучше, что добрые девяносто процентов этого потока он пропускает мимо ушей.       – … Никого не трогаю… моя квартира… живу одна… а вы… еще и без штанов… я вызову полицию… проваливайте…       Монолог, которым Барби хотела припугнуть и заставить мужчину уйти, сработал в точности наоборот – усыпил эту гору мышц.       Он захрапел и никак не реагировал на выпады девушки, на ее попытки докричаться до него, причинить боль, чтобы разбудить, да и просто не двигался с места, когда она все же решила попробовать дотащить его до входной двери. Хотела спустить его с лестницы и избавиться от этой головной боли.       Ничего не вышло.       В конце концов, Барби машет на это рукой, выходит из кухни, закрывая за собой дверь, и отправляется заниматься своими делами: очевидно, сейчас она ничего сделать с этим не сможет.

***

      На следующее утро, к своему удивлению, научная дева незваного гостя – если его можно так назвать – не находит. В квартире удивительно просторно и тихо, насколько это может быть при наличии кошки и собаки. Барби осматривает каждый угол, каждый раз обнаруживая его пустым с облегчением выдыхает и думает о том, как же та громадина смогла незамеченной прошмыгнуть из ее квартиры. В общем-то, ей все равно, в каком направлении, главное, подальше от нее. И, желательно, чтобы дорогу к ней тоже забыл. Так будет лучше для всех.       Какого же ее удивление, когда она-таки находит игрушку в ее первозданном виде на полу маленькой кухни.       Девушка невольно прикладывает ладонь ко лбу, проверяя, нет ли у нее температуры. Неужели ей это приснилось, и игрушка как была каким-то слизняком, так им и осталась?       Барби попыталась восстановить в памяти фигуру мужчины, выросшего из бесплатной игрушки.       Высокий рост, волевые мужские черты лица, рельефное тело, обведенное черными линиями татуировок ли? Вообще, этот “не киндер-сюрприз” действительно был хорош собой…       Девушка проглатывает скопившуюся слюну, еще какое-то время стоит на месте, задумавшись о чем-то, а потом срывается с места, собираясь на работу.       То, что она делает перед самым выходом, она не обдумывает, а просто… делает. Уже в обуви и легком плаще быстрым шагом заходит на кухню, достает стакан из верхнего шкафа, сильным напором из-под крана за пару секунд наполняет его до краев, бросает в него игрушку и оставляет так же, как позавчера, на подоконнике.       Ей просто хочется убедиться в том, что она не сумасшедшая. Правда.       Она сумасшедшая.       Просто отбитая наглухо.       У нее заехали шарики за ролики – не иначе.       Дежавю во всей красе: снова она на кухне с широко раскрытыми глазами и падающей челюстью, и он, рассевшийся на полу так, будто это он здесь главный.       – Это что за..!       “Игрушка” удостаивает ее скучающим взглядом двух пар красных глаз.       – Было уже. Не повторяйся, женщина.       Барби задыхается от возмущения.       Лучше бы ей это приснилось.       А лучше ли?       Она опирается спиной на стену и сползает вниз по ней, оказываясь практически напротив мужчины. Смотрит внимательно. Думает. В конце концов, умная женщина, из любой ситуации выход найдет. А этот… не агрессивный, вроде, может, о чем-нибудь и договорятся в итоге.       – Давайте так, – тяжело вздыхает она, – вы кто?       – Сукуна Ремен, – сразу же отвечает он.       Барби радуется, что он не молчит. Шансы есть.       – А что вы делаете в моей квартире?       – Ты и сама все прекрасно знаешь.       Да, знает. Но не хочет признавать всей бредовости ситуации.       – Может быть, вас ждут где-нибудь в другом месте? Думаю, довольно очевидно, что разместить кого-то вроде… – она скользит взглядом по фигуре напротив, подбирая наиболее подходящее выражение, – вроде вас – довольно сложно в моих жилищных условиях.       – Не то чтобы у тебя есть выбор, женщина.       – Барби. Меня зовут Барби.       – И не советую как-то от меня избавляться. Выкидывать на помойку или что-то в этом роде. Тогда я тебя найду и выпущу все внутренности – давно у меня не было таких деликатесов.       Сукуна плотоядно облизывается, теперь изучая взглядом Барби, которая сжимается от ощущения красных глаз на себе.       Вообще говоря, хорош… очень хорош, у Барби ужасная особенность – растекается лужицей перед брутальными мужчинами, а Сукуна Ремен, как никто другой, кого она встречала, подходит под это описание.       Наэлектризовавшийся воздух между ними не скрывается от внимания двуликого призрака. Он видит, как хозяйка квартиры на него смотрит и почти читает мысли, которые роятся сейчас у нее в голове.       – Чем сотрясать воздух, – решает он сразу перейти к делу, – может, займемся чем поинтереснее?       – А? – глубокомысленно изрекает Барби.       Ответа на ее вопрос не следует.       Она громко ахает, когда чувствует мокрый язык на своей шее и тепло – даже жар – тела приблизившегося к ней Сукуны. Девушка осторожно кладет ладонь на его плечо, почти обжигаясь, но отдернуть не может и не хочет, наоборот, сжимает упругую кожу, впивается ногтями – Ремен, наверняка, этого даже не заметит.       Барби снова ахает, когда чувствует, как острые зубы прикусывают ее нежную светлую кожу. Она точно превратится в один сплошной синяк – в том, что двуликий призрак любит оставлять свои метки, девушка, почему-то, ни секунды не сомневается.       Мужчина тем временем приступает к более подробному изучению ее тела. В четыре руки. Гладит изгибы, где сжимает и щипается, царапает – на все это Барби извивается под ним, уже начиная беззастенчиво постанывать от удовольствия. В низу живота тянет, между ног с каждой секундой становится мокрее и мокрее – трусы можно будет выжимать после акта, который точно случится.       Предвосхищая неприятные последствия, девушка сама начинает раздеваться: стягивает плащ, начинает расстегивать блузку, стягивает брюки. Белье решает оставить – в женщине должна быть загадка, даже целых две.       Одну Сукуна решает почти сразу же, практически не прикладывая усилий разрывая трикотажный бюстгальтер – Барби не жалко, все равно собиралась обновлять его в скором времени – и припадает к пышной груди, сжимает, царапает, оттягивает за соски, зарывается лицом между. Она запускает пятерню в персиковые волосы гостя, слишком нежного цвета для такого грубого… существа. Человеком назвать его сложно. По разным причинам. Но сейчас это в любом случае значения не имеет.       Сукуна спускается ниже. Щекочет своими прикосновениями мягкий животик, ведет мокрую дорожку к кромке ненарядных трусов, – кто же знал, что у Барби нарисуется такое мероприятие вечером! – но абсолютно не обращает на них внимания, потому что их сразу же постигает та же участь, что и лифчик – ткань разорвана и восстановлению не подлежит.       Ну и ладно.       Наконец девушка обращает взгляд на то, что же между ног Сукуны.       Снова ахает.       Там два члена.       Два.       Огромных.       Члена.       У нее даже игрушек таких нет – опыта никакого, как же она с этим справится?       Удивление довольно ярко отражается на ее лице, Сукуне приятно – он любит производить впечатление.       – Нравится? – усмехается он довольно.       Барби громко сглатывает.       А что говорить?       – Очень.       Шестеренки работают в бешеном темпе. Если бы они работали так же во время работы, она бы уже давно написала диссертацию…       Она неожиданно легко подскакивает на ноги.       – Минутку!       И скрывается за поворотом.       Вообще двуликий призрак мог бы рассечь ее за секунду за такое поведение, но ему что-то подсказывает, что женщина действительно не сбежала, а пошла за чем-то, чтобы вернуться.       Из комнаты доносятся какое-то копошение и ее ругательства.       Она возвращается действительно скоро и не с пустыми руками – с собой она принесла разные баночки, скляночки и непонятные предметы странных форм.       – Это немного неожиданно, но… я хочу, чтобы удовольствие получили все, поэтому без подготовки не обойтись.       Сукуна недоуменно приподнимает бровь.       “Чтобы достичь банкая, даже самым способным бойцам нужно как минимум десять лет тренировок. Мы попробуем за три дня освоить банкай.”       Барби горько усмехается. Ну и глупости.       Она возвращается на свое место, раскладывает все, что принесла с собой. Сукуна смотрит, на самом деле, с интересом.       Научная дева садится на своего конька и начинает ликбез.       Рассказывает, зачем и что она принесла, как это применять, зачем и почему это стоит делать. На удивление, Ремен внимательно слушает ее, вопросов, конечно, не задает, но чувствуется, что в происходящее мужчина вникает.       – Как-то так, – заканчивает Барби небольшую лекцию. – Что-то непонятно?       Сукуна не отвечает.       Тянется к баночке с маслом, выдавливает на большую ладонь и опускает ее, скользкую, между ног девушки. Проводит там вверх и вниз, наносит, куда надо, как объяснила до этого Барби, она улыбается – приятно.       Он снова берет масло, на этот раз, наносит на свой член. На самом деле, девушка надеялась хотя бы на чуть большую подготовку и проникновение с презервативом, но… честно признаться, уже так невмоготу, что уже хотя бы как-нибудь ощутить бы в себе этого здоровяка.       И все же что-то он делает. Вводит медленно сначала один палец, чуть позже второй, когда чувствует, что Барби привыкла. Когда и третий проходит и Барби уже прямым текстом просит:       – Войди в меня… полностью…       Особое приглашение Сукуне не нужно, хоть он и любитель помучить и поиздеваться. Но сейчас он и сам хочет поскорее почувствовать женское тепло и влажность, особенно после того, как так долго готовил ее. Лучше бы ему получить массу удовольствия от этого, иначе будет не хорошо.       Ремен меняет положение Барби на полу на лежачее и располагается между ее аппетитных бедер. Долго не ждет, пару раз проводит головками по промежности и проскальзывает внутрь, как… просто по маслу. И чувствует, как ему хорошо. И как хорошо ей. Девушка впивается ногтями в его предплечья и тяжело дышит от головокружительного удовольствия и почти забытого чувства наполненности. Нет, не забытого. Такой наполненной она не была никогда. Ненадолго Сукуна и сам замирает, смакуя и запоминая ощущения, прежде чем начать фрикции. Когда же он начинает-таки двигаться, становится еще лучше, еще приятнее, еще головокружительнее.       Он входит глубоко, резко, жестко и бескомпромиссно, Барби не сдерживается под ним, извивается, хватается за все, до чего может дотянуться, плавится от касаний четырех рук одновременно.       Это можно считать за тройничок?       – Давай поцелуемся? – с трудом предлагает она, чуть накопив энергии на этот вопрос.       – Поцелуемся? – фыркает Сукуна.       Барби уже ничего не говорит, только кивает с закатившимися от удовольствия глазами. Картина Ремену нравится. Поэтому он все же решает принять предложение, опускается к лицу девушки и захватывает ее рот тоже. Девушка стонет в поцелуй, обнимая любовника крепче, прижимая к себе ближе, еще активнее двигаясь ему навстречу, насаживаясь изо всех сил, приближая момент пика удовольствия.       Он наступает очень скоро. Что у нее, что у него. Между ног Барби растекается внушительная белая лужа, когда мужчина покидает ее тело, глубоко дыша.       – Вау… – девушка тоже восстанавливает дыхание, положа руки на грудь. Чуть поворачивает голову на Сукуну, – у меня не было секса два года.       Ремен на это ничего не отвечает.       – Если я буду знать, что не будет так, – продолжает научная дева, – больше не будет вообще.       Мужчина понимает, что она к чему-то клонит, но не собирается это поддерживать. Во всяком случае, не сейчас. И не так.       – Что хочешь на ужин? – довольно резко меняет девушка тему разговора.       Теперь он смотрит на нее более заинтересованно.       – Мясо.       Барби смотрит на него внимательно, прикидывая, сколько мяса нужно, чтобы накормить такого богатыря и сколько это будет ей стоить.       Тяжело вздыхает.       – Тяжело.