На рассвете…

«Вот бы все фрукты были такими послушными» подумал он. Ему открылся потрясающий вид. Под майкой не было лифчика, поэтому он сразу видел ее грудь. Он чувствовал все большее напряжение в члене. Он помедлил прежде чем опять начать ее целовать. Грудь у нее была маленькая, хорошенькая, соски стояли и он уже отметив это припал к ее груди. Он целовал ее грудь, водя языком по ореолам и переходя к соскам, медленно засасывая их. Кали пыталась заставить себя думать хоть о чем-то, но новое приятное чувство захватывало ее. Она перестала сопротивляться и тихонько застонала. Он отметил это и двигался дальше: он уже потянулся к ее шортам и поцеловав ее живот медленно стягивал с нее шорты. Кали пребывала в каком-то блаженстве поэтому не заметила его действий. Он не мог оторваться от нее и медленно гладил бедра. Все больше эта игра переходила в реальность... он уже не чувствовал где исполнял роль, а где был с ней по-настоящему. Он оторвался на минуту чтобы снять свой костюм, быстро стянул верх. И оказался перед ней с голым торсом, она завороженно смотрела на его пресс и точеную фигуру. Он довольно усмехнулся: — Можешь прикоснуться Кали тут же начала гладить его торс, очерчивая его кубики пресса, а ее взгляд выражал восхищение и восторг. Ему это понравилось. — Какой ты красивый, — выдохнула она. Ему стало приятно от ее слов и в благодарность он захотел, чтобы она приятно запомнила этот первый опыт. — Спасибо, — он впервые искренне поблагодарил ее. Он наклонился над ней и поглаживая ее бедра, стал нежно целовать ее в губы. Кали отвечала на поцелуй, уже не так неумело, но все еще неловко. В конце поцелуя, когда он хотел закончить поцелуй, она потянула его за губу не давая отстраниться. Но все же отпустила. Она возбуждала его все больше и больше. Все что было в ней его занимало. Он с радостью посмотрел на нее, вспоминая как она секунду назад не хотела отпускать его губы. Сейчас до Кали дошло что она только что сделала, поэтому она выглядела смущенной и ее щеки порозовели, она вперила взгляд вниз коря себя за такую вольность. Он решил еще раз поцеловать ее и отвлечь от смущения — и просунул руку между бедер. Ощупывая ее трусы, он был доволен. Он аккуратно их отодвинул и тут же заметив испуг в глаза Кали поспешил ее успокоить: — Кали… я…не… хочу… тебя… обидеть, — Он прерывался целуя ее то в шею, то а грудь. Постепенно ее напряжение прошло, и он вернулся к действиям. Он медленно гладил девушку под трусами, одновременно целуя. Она все больше распалялась и уже вилась навстречу его рукам. Это будоражило. Однако он старался держать в памяти, что это ее первый раз, так что не стоит сильно усердствовать. Он успокаивал себя мыслей, что в след раз обязательно трахнет ее так страстно, как только сможет, а пока…. Он оторвался и расстегнул свои штаны. Глаза Кали расширились. Непонятно что это было восхищение или испуг. — Ммм — только и издала она. — Не волнуйся, — он заботливо подгладил ее по голове. Теперь новый предмет упирался ей в лобок, но Кали хоть и была напряжена решила довериться Хисоке. Он увидел что она расслабилась и улучив момент между поцелуями, аккуратно отодвинул ее трусы неглубоко вошел в нее. Кали вцепилась в него, поцарапав его спину. — Извини, — прохрипела она. Он аккуратно вышел и она расслабилась, а потом опять вошел… — Да твою ж мать — пропищала она еще больше цепляясь руками в него. — Прости… по-другому никак — он грустно посмотрел на нее. Сейчас ему ужасно не хотелось причинять боль девушке, но выхода не было. Он аккуратно начала двигаться в ней. Пока она задерживала дыхание, удерживаясь чтобы не оттолкнуть его и не вытянуть эту штуку из себя. Приятного было мало, ее будто методично бурили изнутри, а она просто терпела боль. «Оно точно стоит того?» мыслено она взвешивала. Хисока будто прочитав ее мысли, вышел дав ей немного расслабиться. — Так и должно быть, дальше лучше — он заправил ее волос за ухо. Она кивнула и сжала зубы приготовившись к очередной пытке. «В принципе, ничего нового. Такое ведь уже было… и ощущения были такие же… единственное никто не говорил что дальше будет лучше… но кстати лучше так и не настало» успела подумать она. Как он снова зашел в нее на полную длину и подождал давая ей шанс приспособиться. Сначала Кали взвизгнула от боли, но теперь по телу разливалось странное чувство, и теперь было действительно приятнее. Она удивилась и посмотрела на Хисоку, он наконец расслабился увидев что ее боль прекратилась. Он аккуратно начал двидаться в ней набирая темп и начал целовать ее. Теперь же она страстно отвечала на его поцелуи и отмечала приятное чувство от его движений. И через время отдавшись удовольствию начала тихонько постанывала под ним, от этих звуков у него бегали мурашки по коже [1]. Они захватили его настолько, что весь остальной мир словно исчез. На мгновение им овладело странное, непривычное желание — он вдруг понял, что хочет быть только с ней, чувствовать её рядом, касаться только её кожи, целовать только её губы. Это осознание принесло ему необъяснимую эйфорию, от которой внутри всё вспыхнуло, как огонь. Он почувствовал, как адреналин захлёстывает его, и, поддавшись этому ощущению, ускорил темп. Кали в ответ всё сильнее извивалась, её движения становились более жадными и страстными, словно она чувствовала то же самое и стремилась навстречу ему с каждым новым рывком. Он решил немного замедлиться, чтобы оттянуть момент. Когда она почувствовала, что он начал замедляться, то потянулась к нему ближе, её губы скользнули по его шее. Она целовала его мягко, но с такой глубокой страстью, что его тело отозвалось мгновенно. Эти поцелуи были одновременно нежными и обжигающими. Внезапно из его груди вырвался стон — глубокий, непроизвольный, как будто она прикоснулась к самому центру его самого. Осознание того, насколько сильно она воздействует на него, захлестнуло с головой. В этот момент он с ужасом понял, что больше не в силах сдерживаться. Его тело предало его, и он резко вышел из неё, тяжело дыша, пытаясь прийти в себя. Кали лежала перед ним в непонимании хлопая глазами. Вид у нее уже был расстроенный из-за того что все так резко прекратилось. Хисока отдышался и с недовольством посмотрел вниз. Он остался наедине с неудовлетворенной девушкой, что ему не нравилось. Которая к тому же открылась ему с новой стороны…. Кали лежала перед ним, моргая в замешательстве. Она пыталась понять, почему всё так резко оборвалось. На её лице проступило лёгкое разочарование — губы чуть поджаты, дыхание ещё тяжёлое, но уже не от страсти, а от растущего внутреннего напряжения. Хисока, отдышавшись, бросил раздражённый взгляд вниз. Он привык быть тем, кто контролирует каждый момент, доводит игру до финала, но сейчас что-то пошло не так. Но больше всего сбивало с толку то, как изменилась Кали. Она была открытой, уязвимой, но при этом не теряющей своей силы. В её глазах он увидел не только страсть, но и нечто глубже: искренность, доверие, может быть, даже желание близости. Это выбивало из привычного ритма. У Хисоки созрел новый план. Когда Кали приподнялась, он обратился к ней: — Кали, милая, ложись обратно. Её брови нахмурились. «Чего?» — мелькнуло в её голове. «Разве всё не закончилось?». Её растерянность была заметна, и Хисока это уловил. Он мягко, но настойчиво уложил её обратно на кровать. Теперь он возвышался над ней, разглядывая её. «Какой замечательный вид», — расстроенно подумал он. «Жаль, что сейчас я не смогу продолжить… А когда будет следующая возможность — неизвестно». Однако он должен был отблагодарить её за то удовольствие, которое испытал рядом с ней. Это было странное, непривычное чувство, но оно было настолько явным, что он не мог его игнорировать. Он медленно начал воплощать свой план в жизнь, аккуратно целуя ее ниже и ниже, касаясь её с мягкостью и вниманием. И что поражало его больше всего — это то, что он вообще об этом думал. Никогда прежде Хисока не заботился о другом человеке. Ему всегда было всё равно, что чувствуют другие. И это осознание оставляло тревожный след. Когда он закончил девушка лежала вперив глаза в потолок. «Хоть бы сказала что-то — подумал он — ну ладно, завтра еще поговорим». Тем временем на город опустилась ночь. Кали все еще пребывала в шоке от пережитого. В итоге она решила что лучшим решением будет поспать. Она приподнялась: — Я ведь могу сегодня поспать на кровати? Хисока удивленно кивнул. «Она что, собирается вести себя так, будто ничего не произошло? Будто мы снова на том же месте, где были раньше?» — Хисока с трудом сдерживал раздражение. Его бесило ее будто бы равнодушие. Мысль о том, что она останется здесь, в этой постели, а ему придётся спать на диване в другой комнате, казалась не просто неприятной — почти невыносимой. Сейчас сама идея дистанции с Кали вызывала у него внутренний дискомфорт. Он не мог позволить ей вот так просто отдалиться от него, словно между ними ничего не изменилось. — Кали, — голос его был мягким, но в нем сквозила настойчивость, — ты не будешь возражать, если я тоже посплю здесь? Кали подняла на него глаза и неожиданно тепло улыбнулась: — Нет, конечно. Она снова прикрыла глаза, будто это было чем-то совершенно обыденным. Хисока наблюдал за ней с растущим удивлением. «Она что, действительно собирается просто заснуть? Ничего больше не сказать? Никакой реакции?» Это выводило его из себя. Ему нравилось держать людей в напряжении, контролировать их эмоции. Он отвернулся, нахмурившись, пытаясь разобраться в своих чувствах. И вдруг он почувствовал что-то мягкое на своём плече. Он замер. Это была её рука. Лёгкое, почти невесомое прикосновение, которое должно было успокоить, но вместо этого заставило сердце пропустить удар. Хисока медленно повернул голову, чтобы увидеть её лицо. Она не открывала глаз, её дыхание было ровным, как будто это прикосновение ничего не значило. Кали медленно гладила его плечо, её пальцы двигались с осторожностью, боясь сделать лишнее движение. Внутри неё зрело беспокойство: «А что если он передумает? Что если встанет и уйдёт?». Но Хисока вдруг повернулся к ней. Ещё секунда — и он крепко прижал её к себе, будто это он боялся, что она исчезнет, оставит его одного. Он не давал себе времени задуматься о том, что делает. Им двигало странное желание — не похоть, не игра, а нечто другое, неведомое и пугающее. Кали начала осторожно гладить его грудь, оказавшись в замке из его рук. Хисока не делал ничего, кроме как крепко удерживал её в своих объятиях. И в этой тишине, в этом простом, почти детском контакте, они оба нашли странное спокойствие. На этот вечер каждый из них чувствовал уверенность в будущем, даже если завтра всё могло измениться. Постепенно движения Кали замедлились, и вскоре она перестала гладить его совсем. Её дыхание стало ровным, она засопела, проваливаясь в сон. Когда он убедился, что она уснула, то осторожно открыл глаза. Его взгляд медленно скользнул по её лицу. Он начал аккуратно перебирать её волосы, чувствуя их мягкость скользящими между пальцами. Потом его рука скользнула ниже, по её коже, изучая каждый изгиб, каждую мелочь. Ему хотелось знать её тело так же хорошо, как он знал её движения в бою. Пару часов Хисока лежал неподвижно, погружённый в свои мысли. В голове всё путалось, и он не мог понять, что происходит. «Такого прежде не было…» — эта мысль беспокойно вертелась в его сознании. Он ожидал, что всё, что происходит, будет временным, что этот странный интерес исчезнет, как только они переспят. «Это просто наваждение…» — он убеждал себя, но этот внутренний голос становился всё тише. Кали продолжала его занимать. «Почему?» — этот вопрос, как застрявший осколок, не давал покоя. Что в ней такого особенного? Он был уверен, что все его реакции — это просто игра, очередной эксперимент. На самом деле ответ давно был внутри него. Она вызывала у него чувства, которые были чужды. Страх перед настоящими эмоциями. Страх перед тем, что она могла бы стать чем-то важным. Хисока всегда избегал всего, что могло затронуть его истинные чувства, но Кали постепенно разрушала его стены, даже не стремясь этого делать или не осознавая. Он откинул все эти мысли и пытался отключиться. В конце концов, устав от внутреннего противоречия, он уснул. Перед тем как погрузиться в сон, его мысли снова вернулись к ней. Он хотел знать, бьётся ли её сердце так же, как его собственное, возбуждённое и хаотичное. Всё это было невыносимо новым. Он жил без привязанностей, не держался ни за людей, ни за вещи, ни за воспоминания. Он мог желать, но не нуждаться. Интересоваться, но не привязываться. Любить игру, но не тех, кто в ней участвовал. Он признавал: всё ценное однажды исчезает. Именно поэтому он никогда ни за кого не держался. Единственная стабильная единица в этом мире — он сам. И до неё ему казалось, что это никогда не изменится…

***

Но проснулся он всё равно один. «Глупо было ожидать, что она останется», — отрезвил он себя в душе, пытаясь заглушить почти раздражающее чувство пустоты. Прошла неделя. От Кали не было никаких вестей. Сначала он не придал этому значения — мало ли у неё дел. Но чем больше тянулось молчание, тем сильнее оно въедалось ему под кожу. Обычно это он исчезал первым, оставляя за собой легкий шлейф недосказанности и холодного безразличия. Ему нравилось наблюдать за тем, как люди теряются в этом молчании, как злятся, переживают, пытаются его догнать. Он видел в этом игру, проверку на стойкость. Но сейчас… Его гордость не позволяла ему даже набрать её номер, хотя пальцы предательски зависали над экраном. Телефон, казалось, стал его личной клеткой — он проверял его снова и снова, раздражаясь на себя за эту слабость. Под конец второй недели он сдался. Нет, не перед собственными эмоциями — перед раздражающим непониманием ситуации. Неясность его бесила. Он привык видеть ходы наперёд, а теперь чувствовал себя загнанным в угол. Терпение, которое у Хисоки обычно было безграничным, подходило к концу. Ему было плевать, сколько людей его ненавидят, сколько исчезают из его жизни. Но не она. Мысль о том, что Кали могла уйти по своей воле, не дождавшись его следующего хода, была не просто неприятной. Она была невыносимой. А что, если дело даже не в ней? Что, если он не понравился? Абсурд. Невозможно. Он сразу же отгонял эту мысль, но она всё равно возвращалась. “Он. Не понравился”. Его нарциссический ум отказывался допускать это. “Он же великолепен, он же искусство! Разве можно его отвергнуть?” И всё же Кали не было. Но глубже всего проникла мысль: что, если ей что-то не понравилось? Что, если она решила его бросить, так же легко, как он бросал других? Хотя… чтобы бросить кого-то, нужно сначала быть с ним. А они ведь даже не начинали. Или начинали? Сначала он рассматривал месть. О, он придумает что-нибудь интересное. Сделает так, чтобы она пожалела об этом молчании. Но как ни странно, чем больше он думал о ней, тем сильнее желание разобрать её страхи, её мотивы, её чувства пересиливало желание наказать. «Нет, сладкая… ты просто так не уйдёшь». И тогда он решился позвонить. Подходящим предлогом стало новое задание.

***

Хантеры, работавшие с ним в те дни, заметили перемену. В утро после той ночи он был… необычно воодушевлён. Даже для себя. В его глазах плясал азарт, но и что-то иное — ленивое, тянущееся, словно он предвкушал следующий ход в игре, чьи правила знал только он сам. Но с каждым днём его настроение менялось. Сначала менее заинтересованный взгляд, доля рассеянности в словах. Потом раздражение. А ещё позже — мрак. Хисока не был человеком, которого можно назвать «недовольным». Он не испытывал скуку — он наслаждался её, растягивая ради того, чтобы снова вкусить удовольствие. Но… Он стал раздражительным, нетерпеливым. В сражениях не играл с жертвой, а быстро, почти равнодушно её добивал. Вся изысканность его натуры испарилась. Но никто даже не подумал связать это с Кали. Все решили, что дело в заданиях. Ведь для кого-то вроде Хисоки рутинные миссии — это невыносимая скука. В конце концов, все знали, что Хисока не привязывается. Ассоциация Хантеров давно осознала, что отправлять его на миссии — плохая идея. Он был слишком хаотичным, непредсказуемым, опасным. Но его сила перевешивала все сомнения. Когда тебе нужен монстр, ты выпускаешь Хисоку. Главное — не забыть, что он не на твоей стороне. Он всегда сам по себе. Но даже самые безрассудные люди в Ассоциации не могли бы предугадать, что на этот раз в его глазах горит не просто жажда боя. На этот раз в них горел голод. Голод, который мог утолить только один человек.

***

Гудки. Долгие, слишком долгие. — Алло? — Голос раздражённый, сухой. На фоне шум, не дающий понять, где она. — Здравствуй, сладкая, — он придал голосу небрежность. — Чего тебе? — Резко. Слишком резко. Он даже слегка растерялся. К чёрту. — Давно не виделись. Не желаешь сегодня присоединиться ко мне за ужином? — Он не надеялся. Скорее, проверял. Гудки. Она сбросила звонок. Она. Сбросила. Гнев. Он ещё несколько секунд смотрел на экран. Она сбросила?! В груди разлилось дикое раздражение. Он резко сел, крепко сжав телефон в руке. Но хуже самого отказа был тот факт, который он не мог выкинуть из головы. Перед тем как звонок оборвался, он услышал мужской голос. — «Развлекаешься?» И вдруг внутри что-то рвануло. «Она с другим?» Он медленно встал. «Эта девчонка решила поиграть со мной?». Губы растянулись в улыбке, но глаза оставались тёмными, без привычной игривости. — Ты совсем сдурела, сладкая? — выдохнул он подходя к окну. Он хотел выкинуть её номер, стереть всё, что связано с ней. Уничтожить. Но прежде… — Ты мне всё объяснишь. А потом… Он покажет ей, кто тут хозяин.

***

Две недели назад Кали как обычно рано проснулась. Хисока ещё спал. Сидя на краю постели, она пыталась осознать всё, что произошло. Какого чёрта она зашла так далеко? Она перевела взгляд на Хисоку и тихо вздохнула. Он спал, раскинувшись на кровати с безмятежной уверенностью человека, который контролирует ситуацию. А ей всегда было сложно. Вокруг — хаос, сложные решения, ответственность. А в чужих жизнях всё было просто. Люди будто даже сами создавали себе проблемы, чтобы было не скучно. Но сейчас… он отметил эту ее особенность одной лишь фразой. Раньше ради права быть первым развязывали войны, традиции первого возлежания описывались в целых трактатах, этому учили поколениями. Малейшая ошибка могла быть воспринята как акт политической измены, а значимость момента возводилась в абсолют. Конечно, её это никогда не касалось — с самого начала она ясно дала понять своё отношение и не собиралась участвовать игнорируя тем самым интимную часть жизни, и оставалась верна этой позиции всю сознательную жизнь… до этого момента с Хисокой. Если кто-то узнает, насколько я вляпалася… Она даже не хотела представлять последствия. Кали тихо застонала, уткнувшись лицом в подушку, и на мгновение задумалась, не задушиться ли ей ею прямо сейчас. Ответственность лежала на ней не только за себя и Хисоку, но и за судьбы тысячи людей, которые в этот момент безмятежно наслаждались жизнью на другом конце света. Она корила себя за то, что поставила под удар самое ценное, что у неё было, — защиту собственного народа. Нарушив условия договора, заключённого одиннадцать лет назад, она предала не только принципы, но и доверие тех, ради кого жила. Убрав подушку с лица, Кали тяжело вздохнула. Но, что бесило её сильнее всего — кое-кому другому это, похоже, совершенно не мешало. Но это была лишь часть проблемы. Другая, куда более тяжёлая, висела над ней, как приговор, — Синий Синдикат. Несмотря на то, что их пути с Хантерами редко пересекались в рабочих заданиях, лидеры обеих организаций тщательно поддерживали контакт. Это была игра на выживание: держать врагов ближе, чем друзей. Любой союз между Хантером и служителем Синдиката считался угрозой. Обычно такие "партнёры" вскоре исчезали из обоих организаций — либо их устраняли за нелояльность, либо выдавливали с позором. И у каждого, кто попадал в подобную ситуацию, оставалось только два варианта: либо продолжать скрываться и ждать неизбежной смерти, либо явиться с повинной и быть изгнанным. Но Кали никогда не вела простую жизнь. Её статус добавлял к проблемам новый уровень сложности. Она была не просто служащей Синдиката — она была их инструментом, их джинном, исполняющим их желания. Её свобода была всего в двух шагах: выполнить ещё два приказа, и она могла бы сорвать оковы. Тогда она планировала уничтожить всех лидеров Синдиката. Но что они загадают в качестве последнего желания? Если они узнают о её связи с Хисокой, они с радостью превратят её освобождение в пытку, заставив принести его голову. И если желание будет сформулировано без лазеек, она не сможет ослушаться. Поэтому у неё оставался только один выход — сократить до минимума все контакты с Хисокой и новыми друзьями. По крайней мере до того момента, пока она не будет полностью свободна от Синдиката. Да и в последнее время казалось, что Синий Синдикат всерьёз решил избавиться от неё до того, как она успеет исполнить их последние желания. Они подсовывали всё более опасные задания, словно проверяя её на прочность. И каждый раз Кали чувствовала, как верёвка вокруг её шеи натягивается всё туже. Мысли метались в голове, пока она лихорадочно шарила рукой по кровати в поисках телефона. Тишина была подозрительно гнетущей. Никаких будильников, никаких уведомлений… Чёрт. Телефон остался в гостиной. Сердце сжалось в панике. Она вскочила, вбежала в гостиную и схватила устройство дрожащими руками. Пока экран загружался, в голове крутились худшие сценарии: А вдруг мир уже захвачен монстрами с Тёмного континента? Или, хуже того, Синдикат уже нашёл способ добраться до неё? К счастью, апокалипсис обошёл стороной. К сожалению, её ждало сообщение от Синдиката. Краткое и безапелляционное: к этому моменту ты должна быть в самолёте и направляться на север другого континента за нашей вещью. Злость вспыхнула мгновенно. На себя — за беспечность. На Хисоку — за то, что его влияние сбило её с привычного ритма. Её работа всегда шла на первом месте, но теперь... По крайней мере, в одном ей повезло. Благодаря способности перемещаться между мирами и континентами с помощью специальных сфер — «Шариков», как их называл Брандт, — она могла сократить время в пути до минимума. Эти устройства были разработаны специально для Хранителей, и только они имели официальное право ими пользоваться. Синдикат об этой её способности не знал. Их интересы с Хранителями пересекались, но последние стояли выше по рангу и могли скрывать способности своих подопечных. А подопечных было всего четверо, и Кали была одной из них. Эта тайна оставалась её козырем в игре. Она могла не торопиться — с её способностями перемещаться через миры расстояния давно перестали быть проблемой. Но что действительно беспокоило Кали, так это координаты задания. Заснеженная вершина на севере континента? Серьёзно? Как она сможет быть полезной в месте, где её силы, полностью завязанные на воде, окажутся бесполезны? В такую температуру вода мгновенно замёрзнет. Похоже, решили меня просто помучить, — мрачно подумала она. Ну что ж, выбора всё равно нет. Перед уходом Кали замерла в дверях спальни. Её взгляд сам собой скользнул к Хисоке. Чёртова сентиментальность. Он лежал на боку, мирно посапывая во сне. И как только он умудрялся так легко спать, когда их жизни висели на волоске? Кали тихо подошла ближе. Провела пальцами по своим губам, а потом мягко коснулась его губ. Достав из кармана сферу, она сжала её в ладони. Через секунду её силуэт начал меркнуть, растворяясь в воздухе, оставив после себя только тонкий голубой дымок. Он медленно опустился на пол и исчез, как будто её и не было.

***

Та миссия закончилась хуже некуда. Спустя пару часов изнурительных блужданий по заснеженным вершинам Кали окончательно выбилась из сил. Лёгкие горели от ледяного воздуха, ноги подгибались, а нужного предмета так и не было видно. Когда холод начал затягивать сознание в темноту, и она уже едва стояла на ногах, сработал её маячок. Через какое-то время появился Брандт и вытащил её из этой ледяной ловушки. Она одновременно была ему безмерно благодарна и злилась на себя за то, что довела себя до такого состояния. Как только Кали пришла в себя после холода, Брандт остался, чтобы помочь с поисками. Он без труда справился с задачей, растапливая снег своей силой, и местные жители только успевали удивляться, как вершина внезапно потеряла снежный покров. В итоге предмет они нашли, но заслуга в этом была в основном его. Теперь Кали чувствовала себя в долгу. Чтобы отплатить за помощь, она начала сопровождать Брандта на его миссиях. Но это означало, что помимо выполнения своих заданий, ей приходилось тратить силы на чужие. За последнюю неделю она выжала из себя всё, что могла, и чувствовала, как на грани истощения балансирует каждая клетка её тела. Впрочем, это даже к лучшему, — подумала Кали, мрачно усмехнувшись. — Меньше времени думать о том, что произошло… Отдыха у неё после той ночи с Хисокой не было вообще. Вся следующая неделя прошла в разъездах с Брандтом, и любые порывы поговорить с Хисокой или хотя бы навестить его тут же угасали, как только Брандт появлялся рядом. Ей было дико неловко. Не только перед Брандтом, но и перед другими Хранителями. При открытии или закрытии портала мысли становились уязвимыми, и она знала — они почувствуют то, что между ней и Хисокой произошло. Шуточек тогда не избежать, но это было бы ещё полбеды. Хуже, если они увидят в Хисоке потенциальную угрозу. Ведь любой, кто причинит боль одному Хранителю, неизбежно станет врагом для всех остальных. Во время одной из миссий с Брандтом, прямо посреди битвы, в её кармане раздался телефонный звонок.

***

— Твою мать... — выругалась она сквозь сжатые зубы, размахнувшись водяным топором и рассекла череп одному из чудовищ. Звонок в такой момент? Это не просто что-то срочное — это катастрофа. Даже Синдикат, со всей своей беспощадностью, обычно ограничивался сообщениями, чтобы не мешать во время заданий. Пара секунд — и короткий взгляд на экран. «Хисока?!» Кровь закипела. Он что, совсем с ума сошёл? Позвонить сейчас, когда она на задании, где любая ошибка может стоить ей жизни? Она сама его убьёт, если до этого момента её не прикончат монстры Темного Континента. Кали подняла руку, создавая водяную стену, и три чудовища, что уже рвались к ней, с глухим рыком врезались в преграду, беспомощно пытаясь прорваться. У неё было всего несколько секунд, чтобы ответить. Она уже тянулась к телефону, когда внезапно почувствовала движение за спиной. Чёрт! Ещё одно чудовище налетело на неё, и она не успела материализовать топор и удар пришёлся прямо в затылок, перед глазами вспыхнули искры. Однако инстинкты сработали быстрее: она схватила тварь за что-то вроде плеча и с силой швырнула её об землю, оставив на земле глубокую вмятину. Кровь тонкой струйкой побежала по шее, но это её не волновало. Все мысли вертелись вокруг звонка. Почему он звонит? Что-то случилось? Наконец, она поднесла телефон к уху. — Алло? Но ответом ей стал глухой рык. Она резко подняла голову и увидела, как сверху, из-за скал, несутся ещё два монстра, готовые разорвать её на куски. — Здравствуй, сладкая. Что?! Кали едва не закатила глаза. Он ещё и в игры играть вздумал? На это у неё точно нет ни времени, ни терпения. — Чего тебе? — отрезала она, не скрывая раздражения. На том конце повисла тишина. Похоже, Хисока не ожидал такого приёма. Тем временем два монстра были уже опасно близко. Кали снова материализовала топор, чувствуя, как по спине пробегает холодок. Боже, Хисока, говори быстрее, а то меня убьют раньше, чем я узнаю, зачем ты вообще позвонил! — Давно не виделись, — наконец произнёс он с ленцой в голосе. — Не желаешь сегодня присоединиться ко мне за ужином? Кали застыла на секунду, ошарашенная его словами. Ужин? Серьёзно? Она так удивилась, что едва не пропустила атаку. Только в последний момент успела уклониться, когда когти чудовища с жутким скрежетом рассекли воздух в сантиметре от её головы. Твою мать! — выругалась она про себя. Ещё секунда — и моя голова валялась бы рядом с этими трупами. А я тут жизни рискую ради какого-то бессмысленного звонка? Её охватил гнев — на Хисоку, на себя, на всю эту абсурдную ситуацию. Пора заканчивать этот бред. Она резко сбросила вызов, но не успела опустить руку, как прямо над её головой пронёсся огненный поток. Пламя прожгло воздух, сжигая чудовищ, которые были всего в паре миллиметров от её лица. — Развлекаешься? — с ухмылкой пропел Брандт, появляясь рядом. К счастью, она уже успела отключить телефон. Или нет? Связь у них была через специальные спутники, разработанные так, чтобы Хранители могли связываться даже на Тёмном Континенте. Но вот скорость отключения оставляла желать лучшего, и часто сигнал задерживался. Если Хисока успел услышать голос незнакомого мужчины... Эта мысль неприятно кольнула. Это точно не к добру. Такого импульсивного мужчину лучше не злить лишний раз. Хотя, может, ему и правда всё равно. В конце концов, они виделись совсем недавно… Две недели? Кали машинально пересчитала в уме. Чёрт, как быстро пролетело время. Обычно с её насыщенным графиком дни сливались в одно бесконечное задание, и она могла не заметить, как прошёл месяц, а то и год. Но с момента появления Хисоки время будто замедлилось. Причём странно: когда он был рядом, дни проносились мимо, словно вспышки, а вот когда его не было — каждая минута тянулась бесконечно. Странный парадокс, — отметила она про себя, стиснув зубы. Но сейчас не время для размышлений. Кали стиснула водяной топор покрепче, чувствуя, как в венах закипает ярость. Резкий взмах — и головы оставшихся монстров слетели с плеч, катясь по земле, оставляя алые следы. Адреналин всё ещё бурлил, но сердце почему-то билось не из-за битвы. — К чёрту чувства, — пробормотала она себе под нос и достала телефон. Аппарат едва держался: треснувший экран, из корпуса торчали провода, а после последнего удара монстра он и вовсе начал выдавать странные помехи. — К чёрту и тебя тоже, — добавила она, резко бросив телефон. Пластик хрустнул, и аппарат с тихим щелчком погас. Он всё равно уже ни на что не годился. — Закончила? — раздался за спиной голос Брандта. Кали повернулась, не скрывая раздражение. — Да, — ответила она, вытирая кровь с виска.