Two daddies and Two babies

Намджун вяло смотрит на пачку бумаг перед собой и кладёт голову на стол, прикрывая глаза. Он так сильно устал. Прямо сейчас он хочет пойти домой и принять тёплую ванну, приготовить ужин и заобнимать своих любимых мальчиков. Он переводит взгляд на часы и тихо вздыхает. — Ещё целый час тут сидеть... — бормочет Джун и обращает внимание на телефон, который начал вибрировать, а на экране высветилось «Юни». Уголки его губ приподнимаются, и он отвечает, включая громкую связь. — Здравствуй, Юнги. Ты что-то хотел? Он знал, как сильно младший не любит, когда его так называют, поэтому довольно ухмыльнулся, услышав тихий всхлип. — Господин, пожалуйста, не называйте так Юни… Он хороший мальчик! Самый хороший, папочка говорит, что он самый лучший мальчик н-на свете… — О, правда? — спрашивает Намджун, тихо усмехается, слыша плаксивую речь, и вертит в руках ручку, зажатую между двух пальцев, — А хорошие мальчики закатывают истерики в три часа ночи о том, что им срочно нужно в парк развлечений, и валяются на полу, отказываясь идти спать и не давая спать тем, кому рано вставать на работу? Отвечай мне, Мин Юнги. — Я… я… — Юнги запинается и снова всхлипывает, — Я не хотел так себя вести, Господин! Мне просто приснился такой красивый сон, и я захотел, чтобы он стал реальностью… Я не хотел мешать вам спать, простите меня, пожалуйста… — голос мальчика дрожит, и из динамика слышится хлюпанье носом. Сердце Намджуна не выдерживает всего этого, ему хочется утешить младшего и сказать, что он самый прекрасный в этой вселенной. Но он должен хорошо его воспитывать, поэтому лишь немного смягчается. — Я обязательно прощу тебя, Юнги. Но сначала ты должен выдержать наказание. Наверняка ты позвонил мне, чтобы закончить его раньше времени, да, милый? — он возвращает свой взгляд к бумагам, продолжая подписывать их, но внимательно слушает и ждёт ответа от притихшего младшего. — Г-господин, это всё так нечестно! Папочка взял отгул на работе и уехал с Чонгукки в парк развлечений, оставив Юни совсем-совсем одного в тёмном страшном доме! Я знаю, что под моей кроватью живёт монстр, он съест меня, я спрятался от него под одеялом, но здесь слишком жарко! И мой животик так сильно болит, я выпил целых пять бутылок дурацкой во… — Пять? Малыш, ты должен был выпить шесть, если меня не подводит память. Или ты настолько маленький, что не умеешь считать дальше пяти, да, детка? — дразнит Намджун и довольно улыбается, слыша злое фырканье. — Юни больше не может пить, Господин… Мне очень нужно… К-кое-куда. Точнее, что-то сделать… Прямо сейчас, срочно! Я больше не могу терпеть, мой живот скоро лопнет! Мальчик хнычет всё громче и громче, кажется, он близок к слезам, но Намджуна вполне устраивает такой расклад. — Конечно не лопнет, милый, не говори глупостей. Прямо сейчас ты включишь видеосвязь и покажешь мне себя, а затем выпьешь бутылку воды как хороший мальчик. Если ты не выполнишь мой приказ, то не сможешь пойти в туалет до завтрашнего утра, ты меня понял? — ставит условие мужчина, откладывает бумаги и ручку в сторону, беря в руки телефон, и откидывается на своём кресле, устраиваясь поудобнее. — Нет! Только не до следующего утра, я не смогу, я уже включаю видео!.. Буквально через секунду Намджун увидел младшего, чьё лицо покраснело, а глаза блестели от слёз. Мальчик сидел оперевшись на спинку кровати, вытянув ножки вперёд, но они были сведены и плотно сжаты. Из одежды на нем были только светло-розовые трусики и короткий топик, который не прикрывал пухленький животик, который стал определённо больше с тех пор, когда Нам видел его последний раз. — Какой прекрасный мальчик. Так хорошо переносит своё наказание, такой умница. Разведёшь свои ножки для меня, милый? — просит Намджун, прикусывая губу от зрелища перед глазами и расстёгивая молнию своих джинсов. — Юни н-не может, Господин... Если я это сделаю, я немножко… Описаюсь… — последнее слово Юнги произносит тихим шёпотом, и его лицо становится похоже на спелый помидор. — Ну что за глупости, конечно же нет, малыш. Ты же хороший и послушный мальчик, поэтому сейчас ты раздвинешь ножки для своего Господина. — Л-ладно… — соглашается Юн и немного разводит ноги, тут же жалея об этом. На его трусиках темное пятно, которое появилось после слов Господина о том, что он хороший мальчик. — Ох, детка, ты уже промок? Так быстро. Хватает всего пары слов, чтобы у такой нуждающийся шлюшки были насквозь мокрые трусики? — усмехается Намджун, разглядывая очертания крошечных половых губ, просвечивающихся через мокрое нижнее бельё, и стягивает брюки с боксёрами, обхватывая член рукой. — Так само получилось, Сэр, это не я... Честно… — шепчет младший и снова сводит ноги, крепко сжимая их и зажмуриваясь. — Хочу в туалет, очень-очень хочу… Пожалуйста, можно?.. — он ёрзает и пытается сесть поудобнее. — Конечно нет, милый. Но ты сейчас пойдёшь на кухню, принесёшь бутылку воды и выпьешь её при мне как самый хороший мальчик. Нам медленно надрачивает себе, наблюдая, как мальчик сползает с кровати и пропадает из кадра. В его голове так много мыслей о том, какие наказания можно опробовать на Юни в следующий раз. Естественно, он не может быть слишком жестоким из-за контроля Чимина, который не допускает такого обращения со «своим ребенком». На это наказание Намджун уговаривал его всё утро, обещая, что не будет перегибать палку и не доставит Юнги вреда. Чимин доверял Намджуну полностью и целиком, но порой, видя, что Намджун делает с Чонгуком, он запрещал ему подходить к своему драгоценному малышу ближе, чем на два метра. Но Намджун как опытный доминант может найти подход к каждому. И он не виноват, что его собственный прекрасный малыш Чонгукки — абсолютный мазохист. Единственное, что не позволял Чимин Намджуну, это вводить Юнги в little space без его присутствия. Когда Юни в состоянии ребёнка, ему можно слишком сильно ненамеренно навредить. Но Юнги часто сам случайно проскальзывает в это состояние, особенно когда думает о своём папочке. Поэтому обычно, наедине с Намджуном, он всё время где-то между взрослым и детским состоянием, что вполне устраивает Чимина. Намджуна вырывает из мыслей младший, который снова появляется в кадре с бутылкой холодной воды в руках. Он садится, раздвигая ноги так широко, насколько может, и смотрит в камеру. — Я т-тут, Сэр… Вы меня видите, а я вас нет, это так нечестно! — жалуется мальчик, дуя губки, и обиженно смотрит, прищурив глаза. — Ты не заслужил меня видеть. Не начинай плохо себя вести, и пей воду. Быстро. Голос Намджуна становится строже — всё-таки это наказание, а не развлечение для младшего. Юнги сразу же открывает бутылку и смотрит на неё так же, как на ужасные лекарства, которыми поит его папочка, когда он болеет. Тяжело вздохнув, он подносит горлышко к губам и начинает пить, чувствуя, как всё внутри сжимается и давление на мочевой пузырь становится просто невыносимым. Допив воду, он откидывает бутылку в сторону, сводит ножки, притягивая их к себе и обнимая, сворачиваясь в комочек. — Всё-всё-всё, больше не могу, больше не могу, Господин, я сейчас лопну!.. Я никогда в жизни больше не буду пить эту дурацкую воду, я не могу больше!.. — скулит мальчик и по его щекам начинают течь слезы. — Не могу!.. — он закрывает лицо руками и беззвучно плачет. Намджун тихо вздыхает — как же он сейчас хочет быть рядом с мальчиком. Он включает видеосвязь, настраивая телефон так, чтобы было видно только его лицо и смотрит в камеру. — Малыш, посмотри на меня, пожалуйста. Юнги убирает руки от лица и смотрит на Намджуна, тихо всхлипывая. — Ты же помнишь своё стоп-слово, да? Ты можешь назвать его в любой момент, милый. И мы всё остановим. Ты помнишь про это, правда? — Д-да, Сэр, я помню — тихо говорит младший, кивая, и вытирает слезы с лица, — Простите, мне просто очень тяжело сейчас… — Не извиняйся, милый, ты прекрасно справляешься. И сейчас я хочу попросить тебя снять свои трусики для меня. — Х-хорошо… Тянущее чувство в животе становится всё хуже и хуже, но мальчик снимает трусики и откладывает их в сторону, широко разводя ножки. Его вагина была гладко выбрита и блестела от смазки на половых губах. — Какая прекрасная киска, просто прелесть. Сейчас у меня будет задание для тебя. Намджун смотрит на удивленного младшего, довольно улыбаясь, и снова обхватывает свой ствол. — Тебе нужно потрогать себя, точнее свой клитор. Подрочи для меня, милый. Младший заливается краской, но его ручка опускается вниз, он начинает медленно двигать ею по кругу, слегка надавливая на клитор, и прикусывает губу и прикрывает глаза. — Мхх, так хорошо, Сэр… — шепчет мальчик. Нарастающее возбуждение отвлекает от желания пописать, и он заменяет руку на два пальчика, ускоряя свои движения. Намджун зачарованно наблюдает за рукой младшего и двигает своей в такт движений Юнги. Он так хочет ему отлизать сейчас, посадить мальчика к себе на лицо и заставить стонать во весь голос, извиваться от удовольствия. Но, к сожалению, сейчас он может лишь смотреть на младшего, который подрагивает от удовольствия, немного прогибаясь в спинке, и двигая пальчиками ещё быстрее. — Стоп, Юнги. Юн шокировано смотрит на него и замирает, широко раскрыв глаза. — Н-но, я близко, Господин… — Я знаю, милый. Раскрой сейчас свою киску для меня, — говорит Нам приказывающим тоном, внимательно смотря на младшего. — Х-хорошо… Двумя пальчиками он аккуратно раздвигает и показывает старшему свою открытую киску. — Умничка. А теперь, второй рукой надави себе на низ животика и слегка помассируй его. Юнги слушается и аккуратно массирует, но тут же жалеет об этом, потому что адское желание помочиться возвращается, и он задыхается, преодолевая желание свести ножки. Намджун довольно наблюдает за страданиями младшего и затем смотрит прямо в камеру. — Я разрешаю тебе пописать, милый. Прямо сейчас, передо мной. Туалет и ванная не обсуждаются. — Х-хорошо, Господин!.. Я… Я сейчас… Юнги зажмуривается, счастливый от факта того, что ему можно сходить в туалет, и ему уже совсем не важно где, лишь бы избавиться от этого ужасного чувства. Он тужится, но ничего не выходит, и его глаза снова заполняют слезы. — Я н-не могу, Сэр… Не получается! — Конечно не получается, милый, ведь ты не сможешь это сделать, пока не кончишь. Неужели ты не знал об этом? Такой глупенький мальчик, — усмехается Намджун, видя замешательство на лице Юнги, — Сначала тебе нужно довести себя до оргазма, чем ты сейчас и займешься. У тебя есть ровно двадцать секунд на то, чтобы кончить. Не кончишь за эти двадцать секунд — будешь терпеть до следующего утра. Отсчёт пошёл. — Я кончу, обещаю!.. — почти кричит Юнги и снова начинает мастурбировать всей ладонью, его половые губы громко хлюпают, когда он двигает их из стороны в сторону, он помнит, что ему нужно кончить без проникновения. Движения руки мальчика становятся все быстрее и беспорядочнее, а из его рта вырываются тихие стоны и вздохи, Намджун дрочит себе, наблюдая за этим прекрасным зрелищем и представляя, как трахает сейчас этого нуждающегося малыша. — Ты кончишь через три секунды, м-милый… — дыхание Намджуна слегка прерывается, — Три, два, один... И тут мальчик взрывается, он резко вздрагивает и громко стонет, закатывая глаза и приоткрывая ротик от удовольствия. Его киска сильно пульсирует, и из неё вытекает смазка. Он подрагивает, а его взгляд затуманен. Намджун кончает вместе с ним, издавая тихий хриплый стон, и подаётся бёдрами чуть вперёд, желая кончать в сладкого мальчика, а не в свою руку. — Г-господин, я… — Юнги не успевает договорить до конца, из его уретры вырывается струя мочи, и по ощущениям этого похоже на второй оргазм, он снова закатывает глаза и постанывает, наслаждаясь облегчением. Его моча впитывается в простыню под ним, образовывая пятно, которое становится всё больше и больше, и он медленно трёт клитор, постанывая. Когда поток заканчивается, он осознает, что только что произошло, и тихо всхлипывает. — Простите, Сэр… — Всё в порядке, милый, не переживай, твоё наказание закончено. Лучше посмотри себе за спину, — ухмыляется Намджун. Юнги напрягся из-за того, насколько довольным выглядел старший и обернулся, увидев перед собой Чонгука, который стоял с поражённым видом, широко раскрыв свои оленьи глазки и прикрывая рот ладошкой. — Блять, Чонгукки…