Пепел

And all I am is a man

I want the world in my hands

I hate the beach

But I stand in California with my toes in the sand

Use the sleeves of my sweater

Let's have an adventure

Head in the clouds but my gravity centered

Touch my neck and I'll touch yours

You in those little high waisted shorts, oh

Книга Апокалипсиса была наконец-то найдена. Гложущее, вязкое чувство вины практически отступило, практически — но не полностью. Осознав всю правду о предательстве Каина — осталось дождаться, пока он сам признается ей в этом, Лэйн все равно не могла до конца простить себя, простить за то, что вообще позволила тогда выпустить столь ценный фолиант из рук, потерять сознание и ослабить хватку. Ей поручено лишь одно задание — переводить книгу, но она и с ним не справляется. В этом переплете хранится ключ к дальнейшей жизни, не факт, что счастливой, но хотя бы жизни. А теперь, когда ее сердце наполнено любовью к нему, само слово «жизнь» играет новыми красками. Кажется, в ней действительно начало просыпаться человеческое, и это пугало больше, чем то потустороннее, что заключено в ее хрупком девичем теле. Жаль, что демонический огонь, так ярко пышащий в ее груди, не мог согреть, не мог избавить от этого вездесущего атлантического холода, заставлявшего дрожать и стучать зубами. Лэйн покрепче обняла Книгу, прижав к себе, словно мягкую игрушку и накрылась не в пример тоненьким коротким одеялом, скорее раздражающим, чем согревающим, и погрузилась в вязкую дремоту. Чьи-то шаги нарушили иллюзию безмятежности. Походка, тихая и ритмичная, словно еще чуть-чуть и человек начнет маршрировать выдала генерала. Лэйн услышала тихий вздох Дмитрия, а после ощутила, как мужчина подоткнул одеяло, стремясь укутать ее в него настолько крепко, насколько это вообще было возможным. Пальцы генерала сомкнулись на корешке фолианта, и он аккуратно потянул книгу на себя, боясь потревожить и без того чуткий сон Лэйн. Она часто жаловалась на бессонницу, а если и спала — как, например, на лодке, — то беспокойно, постоянно вздрагивая или постанывая. Дмитрий бы отдал ей все свои силы, отдал бы всего себя без остатка, отдал бы за Лэйн жизнь — только бы она не страдала. Только бы продолжала бороться. Она нужна человечеству живой, но больше всего нужна ему. Дмитрий практически вытянул книгу из цепких пальчиков криптографа — помнил, как крепко эти холодные руки могли обнимать, прижимать к себе, как прочно сжимали дуло пистолета, направленного на него, оттого и усмехнулся. Вдруг на генерала уставились зеленые глаза. Подскочила — разбудил. Хорошо, что вовремя выставил руку — сберег ценную светлую голову криптографа от удара об верхнюю койку. Чуть заспанная Лэйн выглядела так по-домашнему, будто бы вся ее спесь мигом спала, уступая место уюту и очарованию. — Аккуратнее, они тут низкие. Пока не привыкнешь, будешь биться головой, — Дмитрий ласково улыбнулся, и от этой улыбки сердце Лэйн зашлось в беспокойной пульсации. Его острые скулы и голубые глаза снились ей не первую ночь — и криптограф не побоялась признаться самой себе, что изо дня в день мечтала хорошо поспать не для того, чтобы набраться сил, а для того, чтобы почувствовать себя ближе к нему, хотя бы во сне. Обычно холодный, колкий голубой взгляд Дмитрия засиял мягким теплом. Оттого мужчина показался Лэйн еще соблазнительнее, еще привлекательнее — криптограф прикусила губу, дабы не улыбаться собственным мыслям. Девушка знала, что он проницателен — иногда излишне, и стремилась спрятать свои порочные порывы по отношению к генералу, хоть и получалось из рук вон плохо. — У тебя волосы распушились, — генерал нежно пригладил черные как смоль девичьи волосы, ненадолго задержав ладонь на скуле Лэйн. Ее обожгло — любое нежное действие Дмитрия по отношению к ней приводило в какой-то щенячий восторг. — Прости, что напугал тебя. Ты долго не отвечала, и я приоткрыл дверь. Увидел тебя лежащей с книгой и сползшим одеялом. Испугался, что замерзнешь, — его забота сводила с ума, заставляла хотеть все больше. Заставляла хотеть его. Заставляла желать, заставляла Лэйн, всю ее ученую натуру алкать познать всего Дмитрия, все его слабые и сильные стороны. Его страстную, смелую, безрассудную наружность — и нежное, бережное к другим, переживательное нутро. Подшутив над девушкой по поводу тщательного выполнения ее непосредственных обязанностей, Дмитрий вмиг посерьезнел, и даже маленькая искорка шалости в глазах криптографа не сменила его настроя. — Прости, лаборант. Я знаю, что ты трудишься усерднее остальных. Тебе тоже нужно отдыхать, — голубые, чарующие глаза не оставляли и шанса ослушаться, — кстати, об этом. Больше не страшно спать одной? Тень улыбки проскользнула на мужском лице, и если бы Лэйн не сидела на кровати — колени бы точно подкосились. Дмитрий сводил ее с ума своим существованием. Своим приказным тоном, решимостью и… отношением к другим. Отдать свою жизнь за любого члена отряда — проще некуда. Признать свои чувства — увольте. Показать слабость — пристрелите на месте. — Страшно. Как показала практика, мне лучше не оставаться одной. Тем более с книгой. — В Оксфорде нужно будет придумать что-то с твоей комнатой, может, мне перебраться ближе? — Лэйн впервые увидела на суровом лице отголоски смущения и неловкости. И блять, как же это было сексуально. Если он скажет ей застрелиться прямо сейчас — она пустит себе пулю в висок. И контрольную в сердце. Все равно оно уже не принадлежит ей — Дмитрий забрал его, присвоив в своей дерзкой манере. — Насколько? Как в ту ночь? — криптограф была не менее смелой и не менее отчаянной. Борьба равных увлекала, и ученой было до безумия интересно, куда заведет это игра в салки. Кто-то все равно выдохнется и остановится, позволяя другому поймать. Только кто это будет? — Ну, не совсем… Никто не поверит, если я скажу, что сижу у твоей кровати ради безопасности, — все поверят, генерал. Все поверят. — Слишком уж соблазнительно эта идея звучит, — Дмитрий провел языком по сухим губам, заставляя Лэйн проследить за его движениями. Хорошо, генерал. Ты выиграл. — Мы так и не поговорили о произошедшем. Я перешел черту, ограничив твою свободу своими объятиями. Прости, привычка. Лэйн ощутила укол ревности. Как же глупо ревновать к нормальному доапокалиптическому прошлому. Но пусть — значит она глупая. Глупая молодая девчонка, не обладающая самоконтролем. Пусть так. — Обнимал так бывшую? — вопрос слетел с уст, тая в холодном морском воздухе и осел неприятной липкой дымкой на легких. — Никогда. Так — никогда. Со всеми было как-то иначе, а с тобой — по-другому. Дмитрий задумался, словно мысленно прокручивая давно канувшие в Лету воспоминания. Как же наплевать было на все это сейчас, когда мир горел. — Ты еще такая молодая. У тебя сейчас наверняка был бы парень, с которым ты была бы счастлива. Лежала бы в теплом доме, а не в грязной каюте, — Лэйн захотелось кричать, захотелось взять лицо Дмитрия в свои ладони, и крикнуть, крикнуть, что ей никто не нужен. Никто, кроме него. И если он отдаст свою жизнь в этой бессмысленной битве за мир — она уйдет следом, потому как весь ее смысл отныне заключался не в переводе дьявольских знаков, а в этой вымученной улыбке на светлом мужском лице. Но вместо слов о любви, пришлось ответить сдержанно. Как того требовал момент, и как тому противилась душа. — Мне не везло в отношениях, так что нет. Как-то сидя в кафе напротив парня, я поняла, что мы совершенно чужые люди. — Ты еще быстро отделалась, иногда на этот уходят годы. Мне понадобилось пару лет. Горечь застыла в голубых глазах, перемешавшись с сожалением. Они замолчали, словно боясь испортить хрупкую близость, воцарившуюся между ними. Но Лэйн не была бы собой, если бы не доводила все в своей жизни до конца. И если Дмитрий дал слабину — она всегда закроет его собой. Будет сильной, дабы дать ему передохнуть. — А если я не жалею, что оказалась в отряде. Может, это и есть моя судьба? — Если бы ты задала этот вопрос в нашу первую встречу, я согласился бы. Но, узнав тебя ближе, не хочу даже думать, что этот ад был уготован для тебя. Слова — признание. Слова — капитуляция. Полная и безоговорочная. Лэйн подняла белый флаг — и накрыла его горячую, шершавую ладонь своей — холодной и мягкой, крошечной по сравнению с его. Они так прекрасно смотрелись вместе. Так… правильно? — Я никак не могу понять, что у тебя в голове, сколько бы ни пытался — знамя гордости генерала пало. Его личная война проиграна. И да поглотит его очередной разлом, если он не счастлив проиграть Лэйн. Если он не жаждет сдаться в ее плен. Их дыхания смешались, когда лица оказались на ничтожном расстоянии друг от друга. Дмитрию достаточно было придвинуться на сантиметр ближе, и их губы сольются. Его взгляд скользнул по приоткрытым девичьим губам. Узнать их вкус — и умереть. Попробовать, обуздать ее страсть — и погибнуть. — Дмитрий, — его имя прозвучало почти молитвенно. — Лэйн, ты, — он опустил голову на женское плечо, признавая свою немощь. Сознаваясь в том, что оказался в тупике. Ее запах сводил с ума, и мужчина был просто обязан уйти. Уйти, пока еще есть пути назад. Лэйн позволила Дмитрию быть рядом. Вдохнув его аромат — неповторимый, северный аромат чистоты, аромат — индульгенция. Ее руки сами потянулись к нему, и Лэйн обвила ими широкую спину, жаждая вкусить его близость, жаждая согреться теплом крепкого тела. Только рядом с Дмитрием Лэйн ощущала себя в безопасности. Ощущала себя дома. — Стоит дать волю чувствам, и мы оба утонем. А пока голодны, будем стремиться выжить, прошептал Дмитрий в ее волосы, — ты же все понимаешь, я знаю, что да. Если найду в ком-то покой, — он осекся и сглотнул. Слова давались с трудом, — не уверен, что у меня хвалит сил вести за собой отряд. Дмитрий отстранился, мягко расцепив женские руки. Его лицо исказилось болью. Он уничтожил Лэйн своими словами, похоронил последнюю надежду, но не ушел. Не ушел. С непониманием выискивая точеные черты во тьме каюты, Лэйн спросила: — Почему? Дмитрий прожег ее взглядом. Взглядом человека, который страдает. Страдает — и знает, что страданию не будет конца. Дмитрий вновь коснулся ее — инстинктивно, и тут же виновато отстранился. Лэйн решилась: пан или пропал, все или ничего. Ее ладошка коснулась мужской скулы, нежно огладив. Как же она любила его. Как же сильно она любила. Дмитрий поддался, сломался, погиб. Он не мог не тянуться ей навстречу, не мог принимать ее ласки, не давая ничего в ответ. Ему впору было отдать пост генерала Грегу, раз его действия больше не соответствовали основополагающим принципам. Раз его сердце теперь навечно преобладало над разумом. — Лэйн, Л-э-й-н, — его горячая ладонь скользнула по девичьей щиколотке вверх, и легла на колено. Жар прокатился по телу Лэйн от малейшего касания — так он влиял на нее, так порабощал, — если вещи, ради которых я готов многое поставить на кон. И «мы» — одна из них. Лэйн не успела осознать, его слова, как оказалась прижатой к постели. Сильное тело Дмитрия вновь закрыло ее от всего мира — и она наконец вздохнула с облегчением. В следующий миг мир погас, потерял свои краски, сжался до ощущения его губ на ее губах. Пальцы Лэйн скользнули в черные волосы, притягивая мужчину ближе. И этот жест стал для Дмитрия карт-бланшем. Большие ладони опустились на бедра девушки, а после, томно скользнув вдоль них, сжали талию, исследуя ее изгибы с особой тщательностью. Словно вся она была произведением искусства, в коем каждая деталь имела свое значение. Поцелуй ощущался патокой, был тягучим, словно мед. Теплые мужские губы распаляли Лэйн все сильнее, вынуждая забыть о том, что ценный фолиант теперь валялся на грязном корабельном полу. Если сейчас наступит конец света — она не заметит. Весь свет заключался в Дмитрии, целующем ее шею в забвении, в яростной агонии сжимающем ее грудь. Соски напряглись, привлекая его внимания, пока языки сплетались, лаская друг друга. Бежать больше не выходило. Это было неизбежным — неизбежным, и все. Возбуждение накрывало Лэйн, не оставляя ни секунды на передышку. Бедра обвили мужскую поясницу, крепко прижав генерала к женскому телу. Платье задралось донельзя — ни капли приличия и ни капли сомнения. Колготки — ценный, редкий товар, но если Дмитрий порвет их прямо на ней, Лэйн ни за что не будет против. — Нам…. — шептал Дмитрий меж рваными вздохами, — нам, — бедро Лэйн так правильно задело его напряженный член, чем вызвало сладкий, тягучий стон, — Лэйн бы назвала его трофеем, — нельзя забываться на судне, это, — Лэйн повторила движение, ухмыляясь. И как ему только хватает сил думать? — это глупо, лаборант. — Разве? — порочно улыбнулась она, и генералу подумалось: все же, было в ней что-то дьявольское, — Разве, генерал? — губы девушки проследили путь от острого подбородка до разлета ключиц, а руки тем временем забрались под ткань вязаного джемпера. Дмитрий был так прекрасно сложен, так вкусно пах, был таким горячим и нежным, что Лэйн натурально двигалась умом. Обычно серьезная девушка плевала на все правила и приличия. — Подожди, — Дмитрий оперся на одну руку, а другой нашел ее ладошки на своей коже, сжал оба запястья и перевел руки в положение чуть выше девичьей головы, — подожди Лэйн, — генеральским тоном произнес он, и от его строгости что-то в душе криптографа оборвалось. Вдруг она поспешила? Что-то не так поняла? Сглупила? — Прости, — выдохнула брюнетка, — прости, — Лэйн отстранилась, садясь на кровать, а Дмитрий тем временем поднялся с нее, кажется, намереваясь уходить. Однако свою куртку, надетую на спинку стула, не забрал. Дмитрий медленно расстегнул кобуру, преодолел в два широких шага расстояние до двери, запер ту на два хлипких засова, а после придвинул стул к ручке. — Ты подумала, что я уйду от тебя сейчас? — Дмитрий снимал с себя кофту, не сводя с криптографа глаз. Глупенькая, мнительная по пустякам, но его, — глупышка. Лэйн, я теперь никогда никуда от тебя не денусь, покуда дышу. Еще надоесть успею, — джемпер оказался на столе, там же, где и пистолет, — Дмитрий сел рядом с ней, беря девичью руку в свою, — а теперь давай продолжим с того места, где остановились. Его мышцы перекатились, и Лэйн представила, как сидит на его торсе, чувствую под собой их сталь. Генерал потянул криптографа на себя, вынуждая встать. — Отвратительно неудобная койка, не находишь? — Дмитрий посадил Лэйн на стол, подцепил подол ее платья, стягивая его с податливой от истомы девушки, благо никаких застежек на нем не было — а то порвал бы. — А ты отвратительно болтлив сегодня, любимый, — слово слетело с губ Лэйн само по себе, так неожиданно, что та даже испугалась, — чуть смутившись, брюнетка отвела глаза, да еще и дуновение холодного ветра заставило покрыться мурашками. Дмитрий нежно поднял подбородок девушки, заставляя посмотреть ему в глаза. — Повтори, — получилось слишком по-служебному, так долго ждал этих слов, так жаждал их. — Любимый, — и губы генерала коснулись губ Лэйн в новом обжигающем поцелуе, пока руки искали застежку бюстгальтера. Щелчок. Небольшая грудь поглотила внимание мужчины полностью, и Дмитрий нежно провел по уже вставшим от холода и возбуждения соскам, побуждая Лэйн изнывать, умоляя. — Любимая, — Дмитрий опустился перед девушкой на колени, бережно стягивая не самые прочные (а какие еще в нынешних условиях?) колготки, — милая, идеальная. Сердце девушки сжалось от милого жеста — подумал о ней, о том, чтобы не лишать ее дефицитного предмета женского гардероба. Заботливый. Почувствовав, как ноги остались полностью голыми, Лэйн не стала отказывать себе в удовольствии провести стопой по стальному торсу. — Холодная, — усмехнулся Дмитрий, поднимаясь, чтобы заставить ее трусики сползти по ногам, открывая взору вид на уже влажную промежность, — исправим. Еще один сладкий, тягучий поцелуй, еще парочка царапин от ногтей Лэйн на и без того израненной шрамами спине генерала. — Прикоснись ко мне, пожалуйста, — и ничего не помешает ему обласкать ее. Длинные пальцы левой руки коснулись клитора Лэйн, изнывающего от желания. Правая же рука — подразнивала грудь, пока губы, эти чертовы губы шептали на ухо рваные страстные признания. — Такая мокрая и вся для меня, — хриплый голос Дмитрия приближал к черте. Дмитрий откуда-то знал, как ей нравится — неспешные круговые движения в сочетании с мокрыми поцелуями в грудь, скользящими по ребрам пальцами, щекочущем ощущением его дыхания на шее. Он сводил с ума. Дмитрий ощутил, как количество влаги увеличилось — лучшая похвала, и его пальцы почти беспрепятственно заскользили по мокрым половым губам. Он ввел один палец внутрь, позволяя Лэйн вспомнить ощущение наполненности. Вспомнить все. Лэйн едва заметно ахнула, почувствовав давно забытое ощущение давления. Однако она хотела почувствовать внутри его член, хотела позволить ему вбиваться в ее тело, оставляя следы от цепких рук на бедрах, засосы по всей груди. Разрешить ему оставить видимые воспоминания об этой прекрасной звездной (Лэйн не видела неба, но будто бы чувствовала, что над ними раскинулись созвездия, благоволящие двум влюбленным найти себя и друг друга) ночи. — Такая тесная, — Дмитрий сдавленно простонал ей в шею, понимая: оказавшись внутри, он долго не продержится. Это все слишком. Слишком охуенно, чтобы быть правдой. Мужчина ввел еще один палец, тщательно подготавливая Лэйн, размеренно доводя ее до оргазма. Она должна, обязана кончить первой — а Дмитрий всегда достигал поставленных целей. Лэйн накрыла его большой палец, массирующий клитор своей маленькой рукой, задавая темп. Дмитрию не нужно было повторять дважды. Лэйн опустила свои руки на его лопатки, вновь царапая кожу. Как же ей хорошо. Как ей нравится видеть в его глазах похоть. Как ей нравится его хриплый голос, срывающийся на стоны. Дмитрий вывел девушку из мыслей о себе же, ускорив амплитуду толчков и усилив нажим на клитор. Ноги криптографа задрожали, предвещая скорую разрядку. Тогда губы Дмитрия нашли мягкость ее грудей и поцеловали в ложбинку, скользя к соску. И тогда Лэйн рассыпалась. Она изошлась в крике освобождения, возвещающем о полученном всепоглощающем удовольствии весь корабль, и все бы узнали о том, насколько красиво стонет Лэйн. Узнали бы, если бы Дмитрий не был собственником — и не успел заглушить крик поцелуем. Вид подрагивающей в посторгазменной неге Лэйн, распростертой на столе, вид ее растрепанных от его прикосновений волос — награда, принадлежащая только ему. Девушка опомнилась первой — потянулась руками к ремню, нетерпеливо расстегивая тот. Спешно дернула джинсы вниз, вместе с боксерами, ни капли не церемонясь, а после взяла в руку его член, распределяя капельки предэякулята по всей длине. — Тише, лаборант, — пробормотал генерал сквозь зубы, — у меня… — он вздохнул, собираясь с мыслями (выходило плохо — Лэйн же облизывала свои опухшие от поцелуев губы, черт возьми), — давно не было женщины. Если не хочешь, чтобы я кончил прямо сейчас, лучше остановись. Лэйн покорно кивнула, ожидая дальнейших действий. Эта интрига морочила ей голову похлеще загадки Книги. Дмитрий развел ее бедра шире, и подвел себя к влажным складкам, слегка надавив головкой, Лэйн закатила глаза от предвкушения, и наконец он медленно вошел в нее, постепенно растягивая стенки. — Черт, — выдохнул генерал, стискивая зубы от настигнувшей его эйфории, — какая же ты узкая. Лэйн шумно выдает ему в унисон, простанывая его имя. — Дмитрий, — она выгибается, исходит негой от великолепного чувства наполненности. На его лбе — капельки пота, он так напряжен, его лицо искажается от удовольствия. Он такой ошеломляющий — и весь ее. — Дай мне… — толкается еще раз, заставляя стенки Лэйн вновь сжаться, — минутку, минутку привыкнуть. Лэйн кивает, опуская свою ладонь на клитор, но Дмитрий тотчас берет ее в свою. — Я сам, — он толкается еще раз, уже быстрее и сильнее, создавая восхитительное трение, — сам заставлю тебя кончить. Дмитрий вжимается в ее бедра, подтягивая на себя. Еще ближе, еще плотнее, еще проще заставить ее изнемогать. Массируя самую чувствительную точку и глубоко проникая в Лэйн, он методично подводит девушку к грани, стремясь скорее увидеть, как удовольствие искажает ее извечно серьезное лицо. Ощутить, как она дрожит под ним. Толчки становятся более рваными, более хаотичными и беспорядочными, они летят, летят в никуда вдвоем. Лэйн мучилась от болезненного возбуждения уже безмерно много дней — Дмитрию удается сделать так, чтобы она распалась на кусочки, чтобы сжала его глубоко в себе, достаточно быстро. Достигнув своей цели, генерал, наконец, отпускает себя. Ему хватает еще несколько рваных толчков вкупе со словами Лэйн, вкупе с ее стонами и нежным расслабленным взглядом, чтобы кончить следом. *** Лежа на узкой корабельной койке, будучи плотно прижатой к боку любимого мужчины, Лэйн мечтала, чтобы этот момент никогда не заканчивался. Дмитрий ласково перебирал ее волосы, поглаживая по спине. — Не хочу рушить твое спокойствие, но еще чуть-чуть, и нас пойдут искать, — произносит генерал, вновь скользя рукой вдоль девичьего стана, — да и тебе поесть надо. — Нам надо, — поправляет Лэйн, осторожно целуя мужчину в скулу. Он расплывается в своей, по обыкновению, сексуальной улыбке, и Лэйн чувствует, как счастье начинает бежать по венам. *** Лэйн берет металлическую плошку из рук Ноа, но тот не спешит отдавать ее — дабы Лэйн пришлось чуть-чуть наклониться к нему. — Лэйн, — начинает математик заговорщически, — я еле сумел прикрыть вас с генералом, — ее щеки вспыхивают смущением, — будьте осмотрительнее впредь. Оба. — Спасибо, — Лэйн качает головой, мол, заслужила нагоняй, заслужила. Ноа усмехается, отмахиваясь. Лэйн переводит взгляд на Дмитрия — тот курит, стряхивая пепел в воду. Его профиль едва виден во тьме, но девушка и без того знает его наизусть. Смотря на любимого мужчину, она понимает, что все еще жива, что они все еще живы, несмотря ни на что.