Niemand als du

Ты выглядишь как казино Я сильно задолжал,

но я до сих пор бухой встреваю на зеро

Михаэль ловит кайф каждый раз, стоит коснуться его кожи. Неважно, как это происходит — соприкасаются ли они плечами, случайно столкнувшись в коридоре, или когда Кайзер намеренно выводит первокурсника из себя, провоцируя на более плотный контакт.

Она вызывает меня на баттл

Словом не вывезет, идёт на драку

Йоичи тоже не отстаёт — то и дело лезет, нарываясь. Не потому что имеет интерес, а потому что бесит. Чёртов Михаэль Кайзер вымораживает до зубного скрежета. Красивый сукин сын с вечно надменной усмешкой, которую хочется стереть одним чётким ударом кулака, а потом поцеловать блядские губы, на которых по любому будет кровь после удара.

Как ствол в рот — хедшот, одетый в кожу и мех Как самый дикий замес Ты как страсть — это больше, чем секс

Студенчество — это не только получение уникальных навыков не спать сутками, быть хитрым, изворотливым, выпутываться из экстремальных ситуаций в кратчайшие сроки, обрабатывать огромные объемы, питаясь подножным кормом, но и бесконечные попойки. Вечеринки с уймой незнакомого тебе народа с разных курсов и факультетов, море сигарет и алкоголя и возможность провести ночь с очаровательной милфой. А ещё студенчество это споры с друзьями. А вообще, хотите совет? Никогда не спорьте на желание с друзьями. Потому что поражение в споре выливается в очень хреновые желания. Исаги стоит у импровизированного бара. На нем чёрные кожаные штаны, которые только выставляли на показ крепкую задницу, чёрная футболка-сетка на голое тело и меховая накидка, которую дал ему Чигири. Откуда он её взял, Йоичи знать не хочет. По условиям спора в попойке на удачу, которую закатывали перед летней сессией, в таком виде Исаги должен был проторчать два часа. Йоичи, скрипя зубами и проклиная друзей, согласился, поэтому теперь он пьёт сладковатый сидр, наблюдая за изрядно набравшимися и оттого веселыми студентами и молится всем богам, чтобы эта ночь прошла без приключений. И большая часть времени проходит именно так. А потом появляется Кайзер, и всё идет по пизде. Он в шоке застывает у входа. Облизывает взглядом с головы до ног и скалится, зло, многообещающе, но непонятно — то ли голову оторвет, то ли разложит на баре на глазах у всех. Йоичи против, Йоичи ни один из вариантов на хуй не сдался. Михаэль идёт в его сторону, протискиваясь сквозь толпу, не сводя взгляда. Исаги подхватывает бокал и ретируется к чёртовой матери, собираясь отсидеться оставшийся час в какой-нибудь комнате. Кайзер нагоняет его в коридоре, хватает за руку, резко разворачивает и впечатывает в стену. Одной рукой держит за загривок, другую упирает в обои, рядом с чужой головой. — Выглядишь как отборная блядь, — шипит он в губы, чувствуя как ускоряется пульс — чужой и его собственный, — выебу, как суку. — Скорее дашь, как сука, — хрипит Йоичи в ответ, понимая, что все тушите газ, гасите свет. Что-то щёлкает в темноволосой головушке, словно переключая режим.

Я переболел тобою

Да переболел, но кроет

Мы вылетали, как Боинг

Но приземлились на поле боя

Всё могло быть слишком просто

Но мы не сошлись во вкусах

От прикосновения к горячей нежной коже вставляет сильнее, чем от отборнейшей травы. А ещё этот блядский голос, обещающий не подставиться, а трахнуть. Это больше, чем Михаэль способен вынести. Он и представить не мог, что мелкий первокурсник вот так умеет. И Йоичи видит, как блондина кроет, обвивает руками его торс, притягивая ближе — хотя, казалось бы, куда ещё? — тянется губами к чужому уху настолько, насколько позволяет хватка, и шепчет: — Дашь ведь, Ка-а-айзер, — тянет по-блядски «а» в чужой фамилии, — вижу, что дашь. Руки не стёр, пока дрочил на меня, м-м? Скажи, что-ты представлял, как раком ставишь и трахаешь грубо, до криков? Или, может, как я встаю на колени и беру так глубоко, что член в глотке… — Сукаа… — стонет Михаэль в чужую шею, кусает кожу до кроваво-лиловой отметины, крепче сжимает чужой затылок. «Будут синяки, — думает Исаги, забираясь руками под чужую рубашку.» Одной рукой он гладит поясницу, другой сжимает сосок, выкручивает вырывая еще один стон. И продолжает. — Не знал, что ты такой чувствительный, — насмехается. А Михаэль чувствует жар в паху, чувствует, что уже всё. Конечная. Еще немного прикосновений и голоса, и он кончит, не притронувшись к себе. В чувства он приходит благодаря руке, сжимающей сначала яйца, а потом и член у основания, не давая кончить. До Кайзера медленно доходит картина происходящего. Доходит, что картина не простая, а самым липким маслом: он стоит в коридоре с расстёгнутыми рубашкой и штанами в объятьях первокурсника в меховой накидке, который одной рукой сжимает его член, а другой задницу. Это пизда, господа. Последнее он произносит вслух.

Ради тебя будут страдать, и вместо болтовни Ради тебя не грех предать, разрушить целый мир Ты или сила, или слабость, чертов криптонит Сколько нам осталось разлетаться на куски? Я согласен тут упасть Final round, решено Ты — зависимость и страсть

— Не хочешь, чтобы нас застали в таком виде? Ты совсем меня не слушаешь, Михаэль, а знаешь, что делают с плохими мальчиками? — шепчет Исаги в приоткрытые губы. Целуется он, к слову, не так умело, как пиздит. Эту мысль Кайзер тоже произносит вслух, когда наглый мальчишка отрывается от его губ, за что тут же получает смачный шлепок по ягодице. Исаги затаскивает его в ближающую, к счастью пустую, комнату. Меховая накидка летит под ноги, требовательная рука тянет за светлые пряди вниз, и Кайзер рад бы повыёбываться, но вторая рука ложится на шею сбоку, слегка сжимая, а большой палец гладит кадык. Очень хочется кончить, но чужие глаза, чернь в которых затапливает радужку, обещают долгое, сладкое мучение, от мысли о котором становится слишком хорошо. Михаэль с трудом управляется с тугой обтягивающей кожей, которую хочется стянуть к чёрту с крепких красивых ног, но рука в волосах дергает за пряди, вжимая лицом в пах.

А внутри неё так жарко,

как будто я в самом жерле Везувия, Снисходителен к жертве безумия,

я хочу видеть внизу её. Навык высшего уровня,

словно она совершенно беззубая; Она знает, как освободить всех моих пчёл из улья!

Кайзер скользит языком по стволу, обхватывает губами головку, посасывает, толкается языком в уздечку, чувствует давление на затылок, берет глубже, пропуская член в горло. Михаэль дышит носом, втягивает щеки, ритмично двигая головой, и наслаждается сладкими стонами сверху. Йоичи перемещает руку на горле, сжимает, давит на затылок, не давая отстраниться, чувствуя, как чужая глотка сжимает ствол. Для Кайзера слишком много ощущений, и Исаги понимает, что его партнёр вот-вот кончит. Он отпускает чужое горло, отстраняется, позволяя втянуть воздух, а затем вновь толкается до основания, фиксирует чужую голову, задавая ритм, и ему хватает десятка толчков, чтобы кончить в горячий рот. — До капли, — хрипит Йоичи дрожащему Кайзеру, который секундами ранее испытал оргазм, испачкав спермой живот, рубашку и чужие штаны. Тот глотает, высовывает язык, но в комнате один хрен темно, поэтому подобный жест больше походит на издевательство. Как бы то ни было, Йоичи слишком хорошо, чтобы вникать. Попытка стянуть с штаны немного приводит в чувства — он перехватывает чужие запястья, тянет за них вверх. Он толкает Михаэля к стене, немного спускает рубашку, сводя его руки за спиной, стаскивает джинсы вместе с боксерами до колен. Он подносит пальцы к чужому рту, наталкиваясь на плотно сжатые зубы и хмурится. — В заднем кармане, — осипшим голосом говорит Кайзер, кончикам языка касаясь нежных подушечек. Исаги усмехается, но покорно тянется за смазкой и меняет хватку, заставляя Михаэля прогнуться в спине, выпятив задницу. Смазка щедро льётся в ложбинку между ягодиц, Йоичи смачивает два пальца, толкается ими в узкую дырочку под тихое шипение Кайзера. Откровенные просящие стоны, которые Кайзер почему-то никак не пытается сдерживать, возбуждают, член снова встает колом. По комнате разносится резкий звук рвущейся фольги, Йоичи нетерпеливо раскатывает презерватив по члену, смазывает и одним толчком входит до основания. Кайзер шипит, Кайзер дёргается, только вот чужая хватка не дает отстраниться, а дыхание обжигает ушную раковину. Йоичи не двигается, даёт привыкнуть. — Давай уже, — рычит Кайзер, которому, видимо, надоело ждать невесть чего. Грубые толчки вырывают из глотки рваные стоны. — Какие мы нетерпеливые, — голос Исаги низкий, пробирающий до костей, — в предыдущий раз ты кончил без разрешения, не говоря уже о том, что я обещал тебя наказать за твои выходки. Йоичи обхватывает его рукой поперек живота, пальцы кладёт на член у основания, сжимает, не давая кончить. Толкается особенно сильно, попадая по простате, вырывая из чужого горла перемешанный с ругательствами крик. Михаэль разбудил в нем демона, надёжно спрятанного в самой глубине, жаждущего власти, требующего чужого подчинения — абсолютного и безоговорочного.

И мы оба впадаем в безумие, безумие. Мы оба впадаем в безумие, безумие. Мы часто впадаем в безумие, безумие. Мы оба впадаем в безумие! Е-е-е!

Йоичи берёт его быстро и грубо, до дрожи в ногах и просящих, молящих стонов. Выходит, избавляет от лишней мешающей одежды, оставляя только рубашку, разворачивает резко, подхватывает под ягодицы, насаживает обратно член, спиной вжимая в стену. Михаэль пользуется внезапной свободой, ногами обхватывает чужой торс, руками обнимает за шею и вцепляется в губы поцелуем. Исаги всё равно берёт резко и грубо, до пошлых шлепков, дерёт, как суку, до сорванного голоса. Кайзер царапает спину, оставляет на ней красные борозды, всё же разорвав футболку-сетку к чертям, и стонет в чужие губы, чувствуя, что уже близко. — Не смей, — Исаги рычит предупреждающе под протестующий стон, — Я сказал, не смей, иначе выдеру по яйцам, и не только по ним. У Кайзера зрачки расширяются от услышанного, а перед глазами встаёт ещё одна картина маслом, как он, связанный и беспомощный, стоит перед Йоичи, который кружит хищником вокруг него, думая, куда лучше ударить. Исаги прекращает двигаться, оттягивая чужой и свой оргазм. — Пожалуйста, — ещё один просящий стон, — Чёрт, все что хочешь, только дай. — Всё, что хочу? Тогда сожмись так сильно, как сможешь, и терпи. Кайзер выполняет сказанное, сжимается вокруг ствола так сильно, как может, и терпеливо ждет продолжения. Легкий толчок вынуждает охнуть, расслабиться, за что он тут же получает недовольное рычание. Михаэль снова сжимается, крепкой хваткой вцепляясь в чужие плечи. Йоичи двигается грубо и резко, наблюдая за тем, как расширяются невероятные голубые глаза. Кончают они одновременно, Йоичи покидает обмякшее тело, поправляет его и, избавившись от презерватива, тащит расслабленного блондина к кровати. Укладывает аккуратно, ложится рядом, скользит пальцами по цветку на чужой руке. Чем бы ни закончилась эта история в будущем, Исаги не жалеет. Михаэль хмыкает — жалеет, что оставил сигареты в кофте, обнимает молчащего мальчишку, устроив голову на его груди. — Нужно в душ, — говорит Исаги, но не спешит выбираться из чужих объятий. — Потом, в конце концом, кто-то обещал меня наказать, — интонации Кайзера — одна сплошная провокация. — В другой раз обязательно, — отвечает Йоичи, обнимая блондина.