В ночь твоего прибытия

      Однажды, когда этот вечер затеряется в истории Средиземья, когда Саурон устанет бороться с волей Создателя, а Галадриэль прекратит бороться с Сауроном, когда Саурон снова станет носить имя Майрон, он расскажет ей, почему не отобрал кольцо до того, как парень надел его.       Майрон вспомнит слова Келебримбора «ты их пленник, Властелин колец». Вспомнит, как стоял, словно вкопанный, и заворожëнно наблюдал, как человек впервые на его глазах обретает силу кольца, как пятится назад, лихорадочно пытается прикрыть наготу одеялом, встаёт с постели и растягивается на полу в почтительном поклоне.       — Отец-солнце! Чем я могу служить тебе?       Галадриэль хотелось провалиться под землю. Если парень сойдëт с ума, это будет на еë совести. Если Саурон обвинит еë в крушении его планов, ей нечем будет возразить. Он был терпелив и осторожен, еë возлюбленный. Он никуда не рвался, он прислушивался к ней. А она испортила всю его затею на корню.       Брандон сам вложил кольцо в протянутую ладонь господина.       — Что ты видел? — обеспокоенно спросил Саурон.       — Пламя! Твой прекрасный пламенный облик. И запах, как после грозы. Чем я заслужил такую честь, мой господин?       Этим вопросом сейчас задавался сам Саурон. Даже первый вздох после перерождения в человеческом теле не принëс ему такой радости. Но он не успел насладиться этим моментом как следует, да и Брандону недолго оставалось пробыть в сознании.       — Такое же пламя у эльфийки в животе, — добавил парень и лишился чувств от удара по голове.       Саурон равнодушно перешагнул через него и подошёл ближе к Галадриэль.       — Пожалуйста, не пугайся, любимая. Мне нужно ненадолго покинуть своë тело. Я скоро вернусь, хорошо?       Галадриэль кивнула, а Саурон улёгся на пол у еë ног и через мгновение оцепенел, словно мертвец.       Когда его веки распахнулись, он шумно задышал и схватился за грудь. Галадриэль решила, что он пропадал, чтобы сразиться за душу Брандона, и отказывалась думать, что происходящее имеет отношение к ней.       — Как ты можешь не знать, что беременна? — спросил Саурон растерянно.       — Это невозможно! — воскликнула Галадриэль.       — Мы зачали дитя, когда в первый раз соединились во плоти.       Галадриэль вспомнила удивление на его лице, когда оргазм прошёлся по ним вспышкой света, и как они пытались повторить то необыкновенное ощущение, но не достигли его.       — Но эльф не может зачать бессознательно, это выбор…       — Боюсь, у тебя его просто не было.       — Сопляку что-то привиделось, а ты утверждаешь, что я беременна?       — Ему не привиделось. У нас будет дочь.       Саурон поднялся на ноги и обхватил ладонями лицо Галадриэль. Она начала дрожать и всхлипывать.       — Я потрясëн не меньше тебя.       — А ты как мог не понять?       — Я не всеведущ.       — Но ты ведь видишь незримое.       — Я провëл эти две недели, прирастая к физическому телу — любимый, желанный и счастливый. Как думаешь, мне сильно хотелось туда, где я источаю ужас и зловоние? Зачем мне смотреть на твою фэа, когда я могу наслаждаться теплотой твоих объятий? Я даже в твой разум проникать не хотел.       — Что мы будем делать? Это катастрофа.       — Это благословение!       — Ну конечно! — воскликнула Галадриэль, окончательно забыв о лежащем на полу госте, — не ты ведь будешь рожать. Ты хоть представляешь, какое это испытание для эльфа? К такому годами готовятся. А это — майарский ребёнок.       Саурон поднял эльфийку на руки и понёс обратно в спальню. Он закутал еë, чтобы унять дрожь, уселся рядом и приобнял за плечи. Галадриэль паниковала.       — И ведь посоветоваться не с кем.       — Да уж, твоя подруга давно сбежала из наших скорбных мест.       — А ты, должно быть, счастлив, что перещеголял соперницу. Теперь у тебя своя полумайа.       — Счастлив. И да, она будет прекраснее и сильнее Лютиэн. Потому что еë мама умнее Тингола, а папа красивее Мелиан.       — Это не смешно. Эльфийскому телу не справиться с таким плодом. Феанор истощил свою мать, будучи у неё в утробе, а ведь он, пусть и могучий, но всего лишь эльф. Я не хочу покидать свою дочь, едва дав ей жизнь.       — Ты вернëшься в Ривенделл. Тебе необходимо кольцо.       — Едва ли его мне вернут. А если вернут, то не дадут снова сбежать.       — Ты не будешь сбегать. Ты останешься там, где тебе будет оказана помощь. Здесь нет эльфийских повитух.       — Безумный! Ни за что на свете. Лучше я умру и оставлю дитя на твоих руках, чем позволю Гиль-Галаду распоряжаться его судьбой.       — Тогда плыви в Валинор.       — Ауле вышибет ребёнка из моего чрева, как только я сойду на берег.       — Сначала он явится сюда и вышибет из меня дух за издевательства над мальчиком-кузнецом.       — Брандон! — спохваталась Галадриэль.       — Ему помогают мои слуги, не волнуйся. Вообще ни о чем не волнуйся. Я делаю выбор за тебя.

***

      Восток Эриадора уже замело сугробами — эта зима его жителям запомнится как ранняя. Серебристый блеск снега впитается в волосы дочери Майрона и Галадриэль.       Когда Келебриан появится на свет, в Ривенделле пойдёт первый снег, приветствуя светлый дар Единого измученному Средиземью — его целительницу и утешительницу.       Саурон сложил чёрные крылья за спиной и опустил спящую Галадриэль на заснеженную землю. Он решил украсть сани и лошадь на постоялом дворе, принять облик благообразного старика и так преодолеть остаток пути до эльфийского убежища. Прощаться с Галадриэль было бы невыносимо. Мысль о том, что он разлучается с ней на долгие месяцы, а может даже на годы, никак не хотела укладываться ни в голову, ни в душу. Но он знал, что поступает правильно. Он передаёт дочь под защиту материнского кольца в месте, где еë полюбят, а сам будет готовить мир к еë появлению.       Стражи переполошились, увидев Галадриэль, лежащую в санях без сознания. Дед, привезший еë, представился работником постоялого двора и сообщил, что госпожа почувстовала себя плохо.       Саурон медлил, не решаясь передать любимую эльфам. Это место ощущалось иначе по сравнению с прошлым его визитом, когда он поджидал Галадриэль в лесу перед еë побегом. Он рискнул попробовать — дёрнул поводья и спокойно вошёл в Ривенделл. Саурон ликовал: лишённый мелькорова проклятья, теперь он имел возможность навещать любимую.       Элронд распорядился разместить еë в своих покоях и простодушно предложил старику горячий отвар. Если бы не сложность обстоятельств, Саурон бы от души поразвлëкся, но предпочёл убрать старика прочь и вернулся уже незримым. Ему хотелось присутствовать при их разговоре с Галадриэль, когда она очнётся.       Сначала она плакала от досады, что очутилась в Ривенделле против своей воли. Потом уверяла, что не пострадала от рук Саурона. Потом залила слезами грудь Элронда, рассказав ему о своей любви и даже показала белёсый шрам под ключицей.       — Зачем же он втихаря подкинул тебя сюда? — спросил Элронд. — Почему отказался от тебя, если так сильно любит?       — Он не отказался, мне необходимо кольцо.       — Ты всë-таки пострадала?       — Могу пострадать, если майарский ребёнок отнимет у меня все силы.       С минуту Элронд просидел как ударенный.       — Это всë было очередным обманом, — сказал он. — Саурон использовал тебя ради этого ребёнка. Но больше он тебя не увидит, мы не отдадим вас ему.       Галадриэль молчала, переубеждать друга было бессмысленно. Он снял Нэнью с безымянного пальца и вложил ей в руку.       Когда Элронд ушёл, Галадриэль закрыла дверь на засов и отдалась своему горю. Нет, она не была несчастной в Арнене. Несчастье — это выть в подушку в холодной постели, понимая, что еë неспящий прекрасный колдун точно так же тоскует по ней. И он снова принял верное решение, ей даже не на что было обидеться, чтобы полегчало. Кольцо у неё, но если она попытается сбежать, то приведëт эльфов прямо к Саурону. Тогда придётся скрываться и нельзя будет вернуться сюда, чтобы родить ребёнка. Разлука будет долгой. Она отложила подушку и тихо заскулила.       — Надень кольцо, Галадриэль, — сказал любимый голос в еë голове.       — Ты здесь!       — Я теперь навсегда с тобой.       Ах, ну конечно! Если его семя прорастает в ней — должно быть, они снова могут общаться.       — Не расстраивай нашу дочь, — сказал Саурон.       Галадриэль впервые положила руку на живот. К своему стыду, она пока не ощущала себя матерью, а все мысли были заняты возлюбленным. Ему проще — он уже знаком с дочерью. Галадриэль надела кольцо, как он и просил, и почувствовала живое пламя в своей утробе: не жгучее, но упорное — как папа.       — Ты мог такое представить?       — Никогда. Это дар, любимая. Чистейший дар.       — Ты здесь! — воскликнула Галадриэль, — ты в этой комнате, я чувствую.       — Колдунья, — отозвался Саурон и явил ей свой привычный облик.       Галадриэль бросилась ему на шею и очутилась в кольце его рук.       — Я была счастлива с тобой, слышишь! Эти две недели были самым настоящим счастьем, — шептала она ему в волосы. — Мне отдали кольцо, забери меня немедленно!       — Тшшш, милая, как тебе не стыдно? Разве можно отбирать такую ценность у своего народа?       — С каких пор ты учишь меня морали? Кажется, тут больше никто не вынашивает дитя, подобное нашему.       — Что ты скажешь эльфийскому королю, когда леса осыпятся?       — Меня больше волнует, что сказать о беременности от врага Средиземья.       — Скажи, что я брал тебя силой.       — Поздно, я призналась Элронду во всём.       — Я знаю. Но он сохранит твою тайну.       Галадриэль упиралась макушкой в его подбородок, тихо посмеиваясь: уже всë подслушал негодяй и даже без раздражения отозвался о еë друге.       — Галадриэль, почему тебе до сих пор не принесли еды? — спросил Саурон.       — Я не просила.       — Пусть принесут побольше, моë тело истощено полётом и преображениями.       — Никогда не задумывалась об этом. Тебе достаточно ужина, чтобы восстановиться?       — Разумеется. Я бы не отказался и от сна, но увы.       — Слушай, а как получилось, что Брандон видел плод, а тебе пришлось покинуть тело?       — Увидеть я и сейчас могу. А тело я покидал, чтобы не создавать его вновь по возращении из незримого мира. Знаешь, мы познакомились с ней, — добавил Саурон с улыбкой. — Наша дочь родится в теле эльфа, но она уникальна, ни на кого не похожа.       — Быстрее бы еë увидеть, — мечтательно произнесла Галадриэль.       В дверь постучали. Галадриэль спрятала Саурона за занавеской и едва сдержала смех, принимая у горничной поднос и заказывая ещё мяса и вина.       — Налетай, — пригласила Галадриэль.       — Я дождусь вина, а по пути забью оленя. Ты должна есть вчетверо больше, чем раньше.       — Ты покинешь меня?       — У меня там больной лежит.       — А горничные?       — Без меня они испарились.       Саурон всë же остался на ужин и разделил пищу с Галадриэль. Но она намеревалась разделить с ним и постель.       — Не пущу! — сказала она, прислонившись к его спине.       — Ты хочешь, чтобы я залил спермой постель Элронда?       — Это будет некрасиво с нашей стороны, — Галадриэль изобразила обеспокоенность. — Поэтому тебе придётся кончить мне в рот.       От этого предложения член Саурона отвердел настолько, что мог бы расколоть камень. Они слились, как после долгой разлуки, раздевшись впопыхах, ощупывая друг друга, будто успели забыть. Мысль о том, чтобы выкрасть любимую вместе с кольцом уже казалась вполне оправданной.       Они соединились без прелюдий, он начал двигаться осторожно, думая о плоде в еë чреве. Она же, оттолкнув его, оседлала и сама задала отчаянный темп и быстро достигла пика. Не забыв о своëм предложении, она спустилась к его бëдрам и обхватила член мягкими ласковыми губами. Он намеревался подрочить ей в открытый рот, но если королева хочет сосать член, с которого только что слезла, то кто он такой, чтобы ей отказывать? Он не заставил еë маленький рот долго трудиться, а она старательно высосала его насухо. Не дав ему опомниться, она пробралась к изголовью кровати и расположилась на коленях прямо над его лицом.       Саурон схватил еë за упругую задницу и впился ртом во влажную розовую мякоть. Он прилетит завтрашней ночью. И в последующие тоже. Он будет трахать еë, пока она хочет, и если захочет — хоть до самых родов. Он будет лизать еë с головы до ног, проникать пальцами и языком в еë розовую дырочку, кусать и сосать центр удовольствия над ней. Он будет уносить с собой еë вкус и аромат, ласку еë пальцев и жаркий шëпот признаний.       Так он планировал, но слабость людского рода нарушила все его планы. Не будет спокойного деревенского быта с трудом и праздниками. Не будет медленного движения сквозь смену людских поколений. Исцелять и править — одно и то же, когда дело касается Саурона.       Даже безупречного юношу сила кольца угнетала: в чёрной крови Саурона было слишком много мелькоровой отравы. Приходилось держать парня в подчинении, чтобы он не действовал самостоятельно. И раз королям предстояло стать лишь проводниками воли Саурона, не было смысла выбирать безупречных и ломать привычный порядок. Он решил пройтись по королевствам и просто раздать правителям кольца, но прежде следовало выковать Единое — чтобы управлять ими всеми.       Стоя над пеклом Ородруина, он думал о двух вещах. Ему необходимо перебороть мелькоров яд в кольцах людей. А также передать Галадриэль силу майар: для родов и просто потому что она так хотела. И силы он не пожалел.