'T komt goed || Всё будет хорошо

Две тысячи двадцать второй год Осень (Начало сентября) Калифорния, США После того вечера в Нидерландах прошло больше трёх месяцев. За эти месяцы успело произойти многое. Я улетела отдыхать. Как и хотела, я первым рейсом полетела в солнечную Испанию. Правда, из-за «не малой» работы мне пришлось отложить этот «отпуск» на начало июня. Я познакомилась с небольшой группой людей, когда одним горячим летним днём недалеко от моря те играли в пляжный волейбол — как оказалось, они искали одного человека в команду, и на их счастье припала я. После этого всё своё оставшееся время я провела в их дружной компании. Так же, каждый день я созванивалась с Йостом. Быть точнее, на этом настоял сам Йост. Это стало нашей маленькой традицией за тот месяц, вновь проведённый порознь. В его словах, сказанных малиновыми вечерами или тёмными ночами я слышала то, как сильно он скучает. И мне это до жути льстило и вызывало улыбку. Моя загорелая кожа невероятно поблескивала на палящем солнце, а на груди и шее остались беленькие полосочки незагоревшей кожи. Когда я вернулась в Берлин, погода удивила меня своим палящим и жаждущим «сжарить» заживо солнцем. Но когда я переступила порог своей квартиры, меня ждало маленькое чудо. Коридор тогда был усыпан множеством лепестков роз, что стелились прямиком к спальне: на белоснежной постели букеты были разложены в форме огромного сердца, а в середине маленькая коробочка и записочка на ней.

«Я знаю, что, скорее всего, ты ужасно устала после перелёта, но сегодня я хочу, чтобы ты была со мной и увидела что-то невероятное. Ну и чтоб стонала у меня на кровати :)»

Тот вечер мы провели в одном из дорогих ресторанов Берлина, где их главной фишкой является открытое пространство и «купола» со столиками на двоих, где вид открывался буквально на весь город. Тогда, помимо прекрасного ужина в компании любимого мужчины был и невероятный фейерверк, что усеивал своими разноцветными и большими искрами тёмное небо над Берлином. Тогда с Йостом мы чуть не поссорились, потому что я жутко негодовала из-за нереальных затрат на всё это, а Кляйн отмахивался и говорил, что заработает ещё. За всё оставшееся лето у меня взяли всего пять заказов на фотосессию, что, если честно, очень огорчило меня. Моя поездка в другую страну практически не окупилась, но радовала меня новость о продлении контракта с Паулом и его командой на год — заказчики остались очень довольны проделанной мною работой на фотоссесии. Без раздумий я согласилась и в тот же день подписала все нужные документы. Йост часто ездил в туры по Бельгии, Германии и Нидерландах. Его популярность ростёт, и ему это до безумия нравится. Кляйн выступает на тех фестивалях, о которых когда-то пел в своих песнях. Не представляете, этот засранец даже целый автобус заказал всего для парочку городов! Но он сиял. И я сияла рядом с ним. Я была почти на всех его концертах этим летом. За неделю я успела побывать в трёх соседних странах и, я наверное даже не сосчитаю, сколько городов мы объездили в общем за это время. Йосту была приятна и нужна моя поддержка в такие моменты, как, например, выступление на «Pukkelpop». Пусть он и отшучивался и всем видом показывал, как ему «плевать» на всю эту движуху, я ведь знаю, как сильно порой этот засранец может переживать и накручивать себя. То чувство, когда тысячи людей повторяют за тобой, поют строчки песни, когда-то которые он на «быструю руку» накидал для рифмы — невероятно. Наблюдать за тем, как мой парень сияет на сцене, как люди, что пришли увидеть и услышать своего любимого исполнителя «тонут» в этих ощущениях и драйве вместе. Я горжусь им. Forever young В свободное от концертов время я с Йостом и его командой часто ездили куда-то отдыхать на природу. То в речке искупнёмся, то в горы на пару деньков смотаемся. Шашлык, пиво, новые знакомства, невероятные вечера и весёлые ночи, весь день после которых мы могли проспать в номере отеля, сменяющиеся города или даже страны. В других странах мы могли оказаться совершенно случайно. Под действием алкоголя и хорошего настроения — нас могло занести куда угодно, но наша небольшая компания была только за. Флора родила в конце августа. Солнечным утром в Амстердаме, когда под моим боком тихонько сопел Йост, а мои мысли буквально разрывались от, так называемых, «взрослых дел», мне позвонил Элиас и сказал, что Флора родила. Мальчика. От этой новости тогда у меня пошли слёзы, и я тут же пообещала брату своего парня, что через несколько часов мы приедем к ним. Тогда сонный Йост не сразу сообразил, когда я начала активно его будить, что с недавних пор стал дядей. Он не понимал, почему я смеюсь и плачу, клипал ресницами и всё ещё пытался уснуть — но когда ему позвонил Элиас, тот наконец-то всё понял. Тогда я впервые увидела, как Йост плачет от счастья, словно сам стал отцом. Когда мы со скудным выбором подарков приехали в местный роддом, мы впервые увидели новорожденного малыша, спящего на груди у своего отца. Он был такой крошечный и такой беззащитный. Помещался Стефан даже на одной руке у Элиаса! Когда Стефана увезли к матери, Элиас дружелюбно принял наши искренние поздравления, а после, не сдержавшись, закурил прямо у входа в больницу. Я до сих пор помню, как тряслась его рука и как дёргались уголки его губ, видимо не до конца осознавая, что тот стал отцом. Замученная, но счастливая Флора встретила нас в палате с малышом на груди. Он кувыркался, что-то кричал, и я даже боялась подойти ближе, чтобы случайно не навредить. После «каверзного» вопроса от Йоста: «Когда за вторым?», Флора строго взглянула на него и кинула подушку, попав прямо в голову. Ну, может хоть так у этого засранца появятся мозги.

***

Калифорнийское солнце уходит за горизонт далёких гор. Громкие чайки во всю волают перед спокойной ночью над нашими головами. Ветер щипает нас за оголённые ноги и носы, напоминая о скором прибытии ночи. Йост только-только вышел из воды. По его телу стекают капли солёной Тихоокеанской воды, а чёрные шорты смешно надулись вокруг него из-за воздуха, что попал внутрь. Парень останавливается всего в пару сантиметрах от меня, эдак «возвышаясь» над лежащей мной; его силуэт очёрчивает уходящее солнце, а прохладные капельки воды попадают на мою загоревшие ноги. — Шоколадка. — Смеётся Йост, кидая полный восхищения взгляд на моё смуглое тело. Я отмахиваюсь от Йоста, показывая одним движением руки, чтобы он отошёл. — Йост, отойди, ты солнце закрываешь, — я приспускаю свои солнцезащитные очки, и строго смотрю на своего парня, — и с тебя капает, вытрись. — Злая женщина. — Цокает языком Йост. В Калифорнии мы уже около недели. Последние тёплые денёчки лета и осени мы решили провести вдали от всех забот вместе. Конечно, Йост настаивал на том, чтобы остановиться где-нибудь в Европе, но у меня получилось уговорить Кляйна в такое далёкое путешествие, и, кажись, сейчас «ангелочку» нравится здесь даже больше, нежели мне. — Хватит лежать, бока себе отлежишь. — Возмущается Йост, но отходит в сторону, чтобы остатки солнца попали на меня. — Таких как у тебя — у меня точно не будет, не переживай. Йост театрально закатывает глаза и ставит руки в боки. Я не смотрю на него, но я знаю, что он разглядывает меня, словно впервые видит. Я в довольно открытом купальнике, где зона декольте практически нагая, а низ держится всего на двух завязанных в бантик ниточках, которые Йост неоднократно развязывал, считая это чем-то смешным — и в частности, чтобы меня побесить. Кляйн, нагнувшись, резко хватает меня за обе руки и со всей силы тянет на себя: мои любимые солнцезащитные очки падают на тёплый песок под наши ноги, а я оказываюсь полностью прижатой к нему. — Кляйн, ну ты придурок? — Хмурюсь я. Наглые голубые глаза зачарованно бегают по моему лицу, будто бы пересчитывая мои веснушки на лице. Йост неоднократно говорил мне о том, что обожает веснушки на моём лице — они напоминают ему о тёплом и беззаботном лете, о какой-то детской наивности и простоте красоты. А ведь много лет я ненавидела их. — В номере полежишь, солнце, — Йост заправляет мои спутавшиеся из-за многочисленных походов в океан волосы, мне за уши и целует, в руках держа моё лицо. В такие моменты я понимаю, что не могу злиться или обижаться на него. Как бы он не бесил меня, как бы он сам не выводил меня своим, порой, идиотским и детским поведением, я всё равно до чёртиков люблю этого засранца. Я кончиками пальцев провожу по его мокрой спине, чуть надавливая ноготочками в определённых местах. Йост резко выдыхает мне в губы и напрягается, большим пальцем проводит по моей скуле. На своей шее чувствую его горячие пальцы — они нежно спускаются к завязке моего «лифчика», и наощупь, быстро, вновь развязывают их. Я отстраняюсь от него, делаю наш назад и хмурюсь, придерживая одной рукой спавший чёрный лиф. — Ну и зачем? — Недовольно стону я, видя, как завязки болтаются в воздухе от ветра. — Сними. — От его слов мои брови тотчас ползут вверх от удивления, а за ним и смущение, что моментально покрыло мои щёки. Я отрицательно качнула головой и сделала один стеснительный шаг назад. Йост хватает меня за свободное запястье и вновь тянет на себя. — Мелисс, — слышу, как ухмыляется Кляйн, и меня это начинает раздражать, — здесь никого нет, мы одни, — и в правду, на пляже, что, если честно, очень меня удивило, никого нет. Мы буквально одни здесь, — я видел тебя голой, видел и даже трогал твою грудь, — я решаюсь поднять свои полны злости глаза на парня, но когда я «стыкаюсь» с его голубыми, словно тот океан за спиной Йоста, я тут же смягчаюсь, и в который раз понимаю, что слишком сильно люблю этого человека. Так, действительно, чего мне стесняться? No shirt, no blouse. Just us, you find out Я прерываю наш недолгий зрительный контакт, но лишь для того, чтобы крепко взять лиф своего купальника, и медленно, так, будто бы у меня есть шанс передумать стягиваю его, чувствуя этот пронзительный взгляд двух льдинок на себе. Когда лиф оказывает в наших ногах, невольно зарывшись в песок, я решительно поднимаю голову на своего парня, и в его глазах я вижу блеск. Блеск с какой-то детской радостью, и сейчас он правда напоминает мне большого ребёнка. Йост перевод взгляд с моей оголённой груди на мои глаза, а на лице сверкает улыбка. Кляйн тут же прильнул к моим губам, свободной рукой скользя по голой спине. В этом есть что-то своё интимное и романтичное. Совсем иные ощущения, когда ты практически голой стоишь перед своим любимым человеком осенним вечером на пляже Калифорнии, на фоне кричат чайки и волны бьются об берег с камнями, а он целует тебя с такой любовью и нежностью, что ты готова прямо сейчас утонуть и растаять в его руках, что так крепко держат меня на «плаву», ведь мои ноги больше не хотят слушаться.

***

Серые тучи «плывут» по течению и велению ветра, ограждаясь плохой погодой и скорым дождём, что должен пойти с минуты на минуту. В океане сегодня бушуют дикие волны. Те живо бьются об острые камни, обмывая каменных гигантов со всех сторон. Сегодня последний день нашего отдыха и последний совместный день перед тем, как снова нам придётся расстаться, и встретимся только на дне рождении Йоста. Сегодня холодно. Погода резко сменилась с солнечной, тёплой и всё ещё напоминающую лето, хранящую воспоминания об этом невероятном лете на холодную и серую осень. Ветер больше не ласкал лицо и не гладил волосы, теперь он щипал за нос и напоминал о том, что вскоре нам придётся позабыть о лёгких вещах и жаркой погоде лета, готовя людей к унылой и полной дождей с серыми буднями осени. На мне серое худи и того же цвета спортивки с белыми кроссовками от «Adidas», что в знак благодарности сделала мне подарок эта же компания. Йост одет в точности так же, только спортивки выделились чёрным цветом. На наших головах капюшоны и солнцезащитные очки, что теперь есть лишь атрибутом красоты, а не предметом защиты от палящего солнца. Я обнимаю себя двумя руками, чувствуя, как под ногами проваливается песок. Берег полностью пустой, что очень даже сыграло нам на руку. Йост идёт по левую руку от меня, голова опущена, а руки в карманах спортивных штанов. Мы медленно, не спеша плетёмся вдоль берега под шум прибоя и далёких чаек. Кажется, здесь слова лишни. Йост резко останавливается, что заставляет остановиться и меня. Я лениво поворачиваюсь в сторону сидящего на корточках парня, наблюдая за довольно милой картиной: Кляйн рисует указательным пальцем на песке огромное сердце, а по-середине банальное и такое ванильное «J+M ;)». Он достаёт телефон, фотографирует и снимает на видео своё «творение», с улыбкой на лице поднимается на ноги и кидает обратно в карман свой телефон. — Тебе приносит счастье рисовать всякую ванильную херь на песке? — Смеюсь я, когда артист подходит ко мне вплотную, не переставая улыбаться. — Почему нет? — Мы вдвоём вновь смотрим на этот рисунок, и тотчас начинаем смеяться в один голос. Я утыкаюсь парню носиком в плечо, всё ещё подрагивая от недавнего приступа смеха. — Ты замёрзла. — Констатирует факт Йост. Тон голоса Йоста становится грубее, когда его пальцы случайно касаются моих ладоней на его же груди. — Нос холодный, — недовольно подмечает Йост, хмурясь, — чего ты молчала? Я делаю небольшой шаг назад, так, чтобы было удобно держать зрительный контакт с ним. Я беру обе руки Йоста, и своими холодными пальцами «пробираюсь» сквозь ткань худи по предплечью светловолосого. Я слышу, как тот матерится, дёргается, что-то на голландском говорит, но терпит эти «холодные прикосновения». — Ты и до этого не отличалась своей теплотой тела, а сейчас так вообще… — Заткнись. Use the sleeves of my sweater В этой, довольно странной позе мы стоим около трёх минут, полностью увязшие в атмосфере вокруг. Моросит лёгкий дождик, разбиваясь о наши щёки, пока мы стоим вот так и смотрим друг на друга с идиотскими улыбками двух влюблённых. Ох, как же я хочу, чтобы этот момент продлился вечность. Йост тянется к моему лицу и быстро-быстро оставляет поцелуи на лбу, носике, двух щеках и губах. Я звонко смеюсь под его действиями, ведь лицо до жути щекочут его отросшие, смешные усы. — Ты веришь в то, что нам снова придётся расстаться на два месяца? — Спрашивает меня Йост. Мы сидим на песке недалеко от воды, что так громко стала плескаться недалеко от нас. — Так странно это осознавать. — Моя голова на его плече, я томно вздыхаю. — Знаешь, что ещё странно осознавать? — Спустя минуту молчания спрашивает Йост? Я поднимаю на него глаза, укладывая подбородок на его костлявом плече. — Что там, — кивает на серое, предвещающее дождь небо, — где-то далеко-далеко мои родители прямо сейчас смотрят на нас. На меня. На тебя. И я думаю, они рады за нас. — Ты думаешь, я бы им понравилась? — Я убираю голову с его плеча и наощупь нахожу татуированную руку своего парня где-то в песке, беру её и сжимаю в своей руке. — Конечно, — улыбается, — если бы я привёл тебя знакомиться с ними, мама бы тут же начала кормить тебя, стол бы просто ломился от того, что ты здесь, — мы смеёмся, а наши плечи дёргаются вслед нашим эмоциям, — папа бы сказал, что ты очень красивая, а наедине бы сказал мне, чтобы я крепко держался за тебя руками и ногами, — слыша это, моё сердце болезненно сжимается. И, пусть Йост этого не показывает, я знаю, что ему тяжело и больно о таком говорить. — Я бы очень хотела этого. — Я кончиками пальцев касаюсь его щетинистой щеки, и провожу ими вдоль ярко выраженной скулы светловолосого. — И я. — Йост переводит свой взгляд с неба на меня, и сейчас, глядя в эти невероятные голубые глаза я с уверенностью могу сказать, что вижу в них любовь.