Точки Невозврата

Очередной день. Очередной бессмысленный день жизни, наполненный осознанием собственной бесполезности. Очередной ужасный день, гордо носящий свой номер «девяносто». Прошло уже три месяца с того самого переломного момента. Слово «переломный» характеризует этот день со всех сторон и во всех смыслах. Для Иглогривки этот день стал тем самым переломом жизни и позвоночника, который разрубил её существование на «до» и «после». А после каждые двадцать четыре часа не несли за собой ничего, кроме боли, препаратов и четырёх пар глаз, ясно выражавших свою жалость. Это — кошмар наяву. Шесть утра. Сегодня планировалось встать к семи и отправиться в больницу. Но после регулярно повторяющегося ночного кошмара «по мотивам аварии», сон, как обычно, не шёл. Иглогривке оставалось только лежать и пялиться в потолок. Встать сама она не могла. Хотя верхняя половина тела и сохранила все свои функции, самостоятельно подняться не представлялось возможным. Руки ослабли настолько, что кружки с чаем стали казаться неподъемными, и одна за другой падали на пол. Находиться в сидячем положении без опоры девушка тоже не могла. Это было ужасно. Отвращение к себе переполняло Иглогривку До этой аварии она могла похвастаться превосходной физической формой и гибкостью, хотя профессионально спортом и не занималась… А что сейчас?! Калека, неспособная даже встать с кровати! Иглогривка была уверена, что это был конец, глубокая яма, из которой невозможно вылезти. Точка невозврата. Это верная медленная смерть. А может и быстрая… Каждое утро, каждый бессонный час до пробуждения мозг Иглогривки судорожно искал способ положить всему конец. Но даже на суицид её бесполезное тело было неспособно. Ни повеситься, ни дотянуться до ящика с отцовской бритвой, и уж тем более не перешагнуть через подоконник. Оставалось лишь ждать, когда ослабевший организм окончательно откажет. К ужасу девушки, родители стали препятствовать неминуемому наступлению конца. Они не теряли надежды, которой нет. «Полный паралич ног. Разве им не понятно?! — мысленно кричала Иглогривка, — Уже ничего, ничего не поможет!» Девушка сжала руки в кулаки настолько, насколько хватило её не многочисленных сил. На этот раз родителям взбрело в голову потащить её в какой-то новомодный реабилитационный центр. Попасть туда удалось без очереди, ведь там работала дочь отцовского друга. Листвичка, кажется… Именно к ней Иглогривку и записали. В принципе об этой женщине ей доводилось слышать и раньше. А именно то, какая она умница и красавица. Вот только муж почему-то бросил её одну с тремя детьми. «Значит, не такая уж и красавица!» — подумала тогда Иглогривка, усмехнувшись. Но сейчас ей было безразлично кого там кто бросил и за что. Ей хотелось, чтобы её уже куда-нибудь увезли и перестали докучать своей опекой. И желательно, чтобы этим местом оказался крематорий. Девушка услышала, как в родительской спальне зазвонил будильник. ••• — Итак. Мы просмотрели результаты анализов и записи предыдущего врача, — вздохнув, начала Листвичка, — Хорошо, что вы обратились к нам сейчас, ведь потом было бы уже поздно. Мышцы ног практически отрафировались, и процесс реабилитации будет очень трудным… Милли резко вскинула голову и отрешенно посмотрела на врача. Женщина хотела что-то сказать, но слова застряли в горле. — Простите, но вы говорите, что надежда есть? — осторожно спросил Крутобок. Он словно боялся спугнуть радостную новость. — Надежда есть всегда, — улыбнулась Листвичка, поправляя очки. — Нужна ещё одна операция? — забормотала Милли, — Деньги мы найдём! Это не проблема… — Я думаю, нам стоит повременить с операцией, — спокойно возразила врач, — Тут дело в самих мышцах. Я назначу курс терапии, ещё заменим вот этот препарат… Дальше Иглогривка не слушала. От этих медицинских терминов её уже начинало тошнить. Чтобы хоть как-то отвлечься, девушка стала разглядывать Листвичку. Эта женщина и вправду была симпатичной: ухоженные светло-русые волосы, выразительные зелёные глаза, правильное лицо с высокими скулами. Вопреки ожиданиям Иглогривки, Листвичка выглядела на свой возраст, а ей было около сорока. Она была не из тех женщин, которые зациклены на своём омоложении.  — Ещё вам следует посещать нашего психолога — Пестролистую, — продолжала врач, — Можете даже прямо сейчас к ней отправиться. Только там может быть небольшая очередь. Иглогривка отметила, что слово «идти» Листвичка всегда заменяла синонимами. Это приятно порадовало девушку. Очереди, вопреки ожиданиям, практически не было. Рядом с кабинетом стоял подозрительного вида парень, который забористо матерился, потирая ушибленное колено. — В-вы к психологу? — осторожно спросила Иглогривка, прерывая гневную тираду незнакомца. Про себя девушка отметила, что психолог этому парню не помешал бы. — Бля, какой нахуй психолог? — крикнул тот, резко разворачиваясь, — Ещё куда меня пошлешь? — В смысле? Ты сам в очереди к ней стоишь! — не поняла девушка. Этот нервный «товарищ» уже порядком ей поднадоел. — Какой, нахуй, очереди?! Не стою я в очереди! — отрезал незнакомец, — Тут какой-то еблан скамейку поставил, а я об неё запнулся. Она отродясь тут не стояла! — Смотреть надо, куда идёшь, — фыркнула Иглогривка, и отъехала подальше от этого чудаковатого парня с длинными пепельно-русыми волосами, одетого в поношенные джинсы и бесформенную синюю толстовку. — Проходите, следующий, — послышалось из кабинета. Девушка развернулась и самостоятельно въехала в кабинет. Хорошо, когда в дверях нет этих дурацких порожков. — Здравствуй, Иглогривка, — произнесла красивая молодая женщина, убирая за ухо рыжеватый локон, — меня зовут Пестролистая. Разговоры с психологом были самой неприятной частью лечения. А кому приятно, когда самые страшные воспоминания, которые ты спрятал в самые тёмные уголки сознания и замуровал в цемент безразличия, пытаются вытащить наружу, выпотрошить и рассортировать? Иглогривка сверлила глазами Пестролистую. Сама же психолог улыбалась и спокойно смотрела на девушку из-под слегка опущенных пышных ресниц. Женщина была очень красивой, будто сошедшей с обложки какого-нибудь журнала: длинные волосы, мастерски уложенные в элегантную, но незамысловатую прическу, стройная фигура, подчеркнутая приталенным платьем, чёрные туфли на тонком каблуке. — Предыдущие специалисты говорили, что ты жаловались на периодически повторяющиеся кошмары… — Я не жаловалась, — оборвала Пестролистую девушка. — Конечно — конечно, дорогая, — психолог продолжала мило улыбаться, — они связаны с сюжетом аварии? Иглогривка нехотя кивнула. — Это нормально, для людей, переживших такое. Со временем все забудется, — заверила Пестролистая. — Забудется?! — воскликнула девушка, — Как я могу забыть об этом, если моё собственное тело — одно сплошное напоминание о катастрофе?! — Речь вовсе не об этом… — начала женщина. — Ладно. Проехали. Что вам ещё от меня нужно? — Я хотела спросить. Состояла ли ты в отношениях с молодыми людьми до аварии? — спросила Пестролистая. — Нет. Да и не особо хотелось, — честно призналась девушка. — Ты понимаешь, что шестнадцать лет это такой возраст, когда у девушек заканчивается процесс полового созревания. Твои сверстницы начинают заводить отношения с молодыми людьми и жить половой жизнью. Думаю, ты понимаешь, что у тебя возникнут проблемы по этой части. Мне известно, что после аварии у тебя пропали менструальные циклы. Твоя репродуктивная система в порядке, следовательно мы можем сделать вывод, что это следствие психосоматики. — И что? — Иглогривка искренне не понимала, к чему весь этот разговор. Ну пропали и пропали. Без них-то гораздо проще. — Понимаешь, твой мозг будто что-то блокирует. Нам нужно разобраться в этом. Восстановление стабильного психического состояния тоже является важной частью полной реабилитации. Ты это понимаешь? Иглогривка кивнула, хотя и не особо улавливала эту связь. Девушке хотелось поскорее свалить из этого кабинета. Наконец встреча подошла к концу. На прощанье Пестролистая церемониально пожелала девушке не очаиваться и верить в себя. «Ну такой себе психолог, " — подумала Илогривка, покидая кабинет. На выходе её уже ждал отец, который сообщил ей о том, что теперь нужно отправиться в кабинет массажиста-физиотерапевта на осмотр. Крутобок отвез девушку на второй этаж в самый конец коридора, ведь именно там и находился кабинет. Оказавшись там, она замерла и чуть не уронила отвисшую от удивления челюсть на пол: — Что ты здесь делаешь? — крикнула она тому самому неуравновешенному парню, которого встретила перед приемом у психолога. — Работаю.