Можно мне тебя поздравить?

— Миш, а давай маме гостиницу снимем. Днём у нас, а к вечеру будем отвозить, чтоб отдыхала спокойно. — Саня держал стремянку, подстраховывая своего драгоценного спутника жизни, который развешивал на фасаде дома гирлянды. — Ты ж понимаешь, что вокруг неё целую неделю будут одни буйные придурки и шумные балбесы. — Ничего, мы перед ними извинимся, — вздохнул Мишка и потешно скосил глаза на переносице. Саня взоржал. И то верно. Кого от кого спасать — гостей от нравоучительного тона маменьки или маменьку от ебанцы их друзей — вопрос века. В душе всё же Саня надеялся, что семья Измайловых-Барановых и доктор Кирилл Иванович будут вести себя прилично (ага, конечно), а Антонина Сергеевна не включит директора школы и не будет муштровать их разношёрстную компанию все зимние праздники. Несмотря на непростой характер Мишкиной мамуси, Саня полюбил её нежно и бесповоротно почти сразу. Да и как можно было не полюбить человека, который принял его как родного. Она отнеслась к избраннику сына со всем теплом, на которое было способно её строгое педагогическое сердце. Никто никогда не дарил Сане столько доброты и родительской заботы, сколько за последние полтора года подарила Антонина Сергеевна. Заботы, очень нужной даже взрослому мужику. Своеобразно начавшиеся отношения свадебного организатора и опоздавшего на торжество гостя после поездки в Калининград быстро переросли в практически семейные. По возвращению с Балтики, где довольно беспроблемно были улажены Мишкины дела с переводом на удалёнку и продажей квартиры, свершилась и первая, волнительная до дрожи ливера, встреча с маменькой. В тот день Саня отметил, что Антона Сергеевна постаралась сделать каждый момент особенным — приготовила его любимые блюда, беседовала с ним о его любимых книгах, с интересом расспрашивала о работе, при этом старалась не копаться в глубоко личном. Саня же с Мишкой сделали всё возможное, чтобы не выпячивать свою голубую, как летнее небушко, натуру, и вели себя сдержанно. Только один раз хозяйка дома спалила их на кухне, когда гость под алкогольными парами испытал неконтролируемый прилив нежности, обнял Мишку за могучие плечи и уткнулся носом в бьющуюся на шее венку. Антонина Сергеевна сделала вид, что ничего не заметила. «Педагогический такт не пропьёшь», — подумал тогда Саня, хотя судя по утреннему абстинентному синдрому, который настиг абсолютно всех, пропить они что-то точно пытались. На нервяке домашняя самогонка, настоянная на сибирских травах, заливалась в их организмы, как в песочек. Со временем настороженность и лёгкая напряжённость в отношениях исчезли вовсе. Чем чаще Саня и Мишка приезжали к мамусе в деревню и в четыре ловких руки помогали по хозяйству, тем активнее Антонина Сергеевна склонялась к тому, что от гомогейской любви её сына всё же больше пользы, чем неприятностей. Всё было бы вообще сказочно и прекрасно, если бы временами маменька так или иначе не пыталась учить жизни. Порой её вопросы просто ставили в тупик. «А зачем вы влезаете в кредит и покупаете дом? Денег от продажи ваших двух квартир вполне бы хватило на сносное жильё в многоэтажке. А для чего вам такой огромный телевизор? Транжиры вы и шопоголики, жить надо экономно. От какой нужды вы берёте в аренду помещение под клуб? У Миши есть хорошая работа, он востребованный программист, а ты, Сашенька, можешь дальше петь и плясать на свадьбах», — вопросы и замечания сыпались как из рога изобилия. Если честно, иногда взрослым самодостаточным мужикам хотелось взвыть. Однако на подобные выпады они спокойно отвечали: «Мы воплощаем в жизнь свои мечты». На какое-то время родительница успокаивалась и прекращала их третировать. Мишка и Саня понимали, что Антонина Сергеевна в душе радуется за них, однако же чисто по-матерински переживает за благополучие. А ещё до сих пор чуток злится, что они не остались жить в Новосибе. Вот и отыгрывается таким образом. — Сань! Ты уснул? Давай крепёж, — Мишка топнул по площадке лестницы, чтоб привлечь к себе внимание задумавшегося Сани. — Не уснул. Размышляю. Представляешь, как мамуся примется воспитывать всех? Это же будет хуже, чем недавняя проверка пожарной инспекции в клубе! — подавая пластиковую стяжку, заметил Саня. Ловко завязывая узел на гирлянде, Мишка улыбнулся. Его лицо, в последнее время бледное от вечного сидения за компьютером, порозовело от свежего воздуха и физической работы. Всё ж здорово, что они отказались от идеи купить ячейку в бетонном муравейнике. Дом куда лучше! — Да ладно тебе. Она же не суровая, просто… принципиальная. А гостиница… И будем мы мотаться туда-сюда, забирая её и отвозя обратно. Геморрой, однако. Ну как? Нравится? — Мишка кивнул на почти полностью украшенное жилище. Светящиеся гирлянды превращали немного облупившийся фасад в сказочный домик из рождественской открытки. — Очень, Миш. Спасибо, что согласился на мою авантюру с иллюминацией, — Саня с восторгом посмотрел на мерцающие огоньки, а потом потёрся лбом о могучую ногу своего личного канадского лесоруба. — А что если… — Мишка задумался, почесывая затылок, — мы познакомим её с Петровичем? Он, наверно, снова один будет куковать в праздники. Внук вряд ли приедет. Андрюха вроде говорил, что к родителям в Нидерланды хочет слетать, лет пять с ними не виделся. Саня присвистнул. Реализовывать идею по знакомству маменьки с их соседом будет непросто, но… очень интересно. — А это мысль, Мишань. Вдруг найдут что-то общее, чаи погоняют в тишине, в шахматы сыграют. Петрович кого хочешь уболтает на эту гимнастику для ума. Даже того, кто коня от пешки не отличает. Давай спускайся. Надо спать ложиться, а то тебе завтра чуть свет встречать наш табор, а мне работать. *** Мишка до глубины души ненавидел вокзалы — суета, крики, звуки гудков поездов, постоянное движение людей. Перроны и переходы казались ему лабиринтом, в котором без фарта по судьбе найти ничего нельзя. Всё вокруг вращалось, пиликало, бормотало и дико раздражало. Мишка всегда чувствовал лёгкую тошноту в желудке, когда оказывался в этом вертепе. Он с ранней юности не понимал, как можно любить какую-то пресловутую железнодорожную романтику. И даже отработав в железнодорожной компании несколько лет, так и не смог проникнуться любовью к вагонам, локомотивам и вот этому вашему чарующему «тудум-тудум, тудум-тудум». Любишь — не любишь, а забирать новосибирских гостей надо. А потом ещё и довезти всех в целости и сохранности до их с Саней дома, разместить, накормить и как-то постараться развлечь, пока неутомимый ведущий мероприятий отыгрывает последний в этом году корпоратив. Когда Мишка отыскал нужный номер пути, поезд прибыл, и на платформе толпилось огромное количество людей с чемоданами, баулами, плачущими детьми и лающими собачками. Он уже было достал телефон, чтобы позвонить друзьям и уточнить их местонахождение, как услышал совсем рядом густой бас Николая Баранова. Мишка направился в его сторону и оторопел от картины, которая предстала его глазам. Высокий Николай держал на вытянутой руке за шиворот худенького парнишку и потряхивал его за воротник модного свитера, рискуя увеличить количество прорех на дизайнерском произведении искусства с названием «дыра на дыре и дырой погоняет». — Голубчик! Да ты не охренел часом? Ты чего хотел в рюкзаке у ребёнка найти ценного? Носовой платок с соплями? Или куклу монстр хай в блёстках? — Николай мотал пацанёнка в воздухе и пытался отодрать от него девчачий розовый рюкзачок со значками и брелоками в виде плюшевых мишек. — Дебилушка! Инстинкт самосохранения — это базовый инстинкт, присущий любому существу, как ты его отключить-то умудрился? — верещала стоящая рядом Алёнка. — Ты думал, нас защитить некому? — Вот тебе и олимпийская столица! А воров, как на окраине Новосиба. Малой, я тебе сейчас анализы из такого места возьму, о каком ты даже не догадываешься! Ты знаешь, кто я? Хирург! В такую мозаику скальпелем нарежу, ни один травматолог не соберёт! — Кирилл стал копаться в дорожной сумке, будто на самом деле возил с собой всегда скальпель и ампутировал им у своих обидчиков выступающие части тела. — Дети! — перебила всех орущих спокойным, но строгим тоном Антонина Сергеевна. — Поставить парня на нижние конечности и выслушать. Пытки для него потом придумаем. — Да не нужен мне ваш рюкзак! Не видите, за кофту брелоком зацепился, я и поволок. Даже не понял, что тащу за собой, — почти выкрикивал пацанёнок, пытаясь высвободить металлическое кольцо из петель вязаной кофты. — Ненормальные какие-то! Ненормальные с минуту недоумённо смотрели на мальчишку, а потом дружно разразились хохотом. — Вы опасны для общества, в курсе? — парнишка с ужасом смотрел на хор орущих чаек. Это, конечно, были не чайки, а люди, но хохотали они столь же громко и пронзительно. — Ты это… Извини, а? — смеющийся Колюня переминался с ноги на ногу и пытался поправить на парне съехавшую на одно плечо кофту. — Тебе, может, помочь чем? — Кирилл похлопал юношу по другому плечу и заискивающе заглянул в глаза. — Всю жизнь боялся услышать это от хирурга. Обойдусь, — съязвил лжеворишка. — Горюшко, тебя как зовут-то хоть? — спросила Алёнка, протягивая нарушителю их спокойствия в качестве извинения банку сибирского варенья из шишек. — Андрей. Спасибо за угощение, но я так-то и сам могу себе пропитание купить. — Не трать карманные, студентик, — доктор Кирилл Иванович обезоруживающе улыбнулся новому знакомому и тоже достал для него из сумки подарок. Нет, не скальпель. Пакетик кедровых орешков. — Я не студентик. Мне двадцать шесть лет через три дня будет. Вся честная компания удивлённо уставилась на парня. А Кирилл Иванович даже некультурно громко цокнул языком. — Ну да, многие считают, что я школу еще не закончил. Не вышел в сорт, так бывает. Инцидент исчерпан? Могу идти? — молодому человеку уже порядком надоело быть центром внимания для компании безумных незнакомцев. Хотя… Шизанутый хирург ему очень даже понравился. Он был во вкусе Андрея. — Андрюха, стой! Ты к деду? Подвезу, — из-за спин пассажиров поезда «Новосибирск-Адлер» вынырнул Мишка и лучезарно всем улыбнулся. Из груди Антонины Сергеевны вырвался всхлип, и она прильнула к сыну. На правой руке обезьянкой повисла Миланка, а левую стали пожимать по очереди Кирилл и Николай. Алёнке оставалось только чмокнуть Мишку в щёку, ибо больше никак выразить свою радость от встречи она уже не могла. Андрей наблюдал за кучей радостно гогочущих людей и неожиданно для самого себя разулыбался — они были такими дружными и друг друга любящими, что стало даже завидно. Весёлый праздник у них, наверно, получится. Не то что у него с дедом под оливье и шахматную партию. Нет, Андрюха деда обожал, но всё ж встречать с ним вдвоём на протяжении двадцати лет Новый год уже немного наскучило. Внезапно взгрустнувший молодой человек ещё не знал, что предстоящая новогодняя ночь останется в его памяти и в памяти всей присутствующей компании на всю жизнь.