Омега + Омега. Шелк на запястьях

I

      Влад просит, чтобы я надел пижаму, и я выторговываю себе ужин на дом, потому что идти куда-то уже слишком поздно. В качестве аперитива он, конечно, вскрывает бутылку. Причем с претензией:       — Женечка, ты зачем прячешь мои стратегические запасы…       Как говорит бабушка, главное — вовремя включить дурачка:       — Не понимаю, о чем ты.       На ужин у нас сегодня неожиданно грузинская кухня, потому что Влад сказал, что хочет мяса, а я не против поесть хинкали. Он садится рядом в кухне, и я липну рядом. Из-за того, что липну, он на меня отвлекается. На меня больше, чем на бокал вина. Всё начинается с того, что он невзначай меня целует в лоб, а затем ниже, и еще, и еще, пока не спускается к моим губам.       Я отстраняюсь первым:       — Не то чтобы я против, но они так закончат работать…       Влад усмехается и отстраняется. Он закидывает в корзину оджахури и путем нехитрых расспросов я выясняю, что это почти то же, что жаркое. Потом он листает хинкали.       — С чем будешь?       — А что есть?       Он зачитывает вслух, и я нахожусь близко-близко, щекой у него на плече. Он опускает мою руку себе на пах.       Усилием воли собрав в кучу последние приличные мысли, я говорю:       — Давай с цыпленком и грибами.       — Сколько?       — Три.       — И всё? Может, салат? Суп?       — У них есть том-ям?       — Есть харчо́. Тоже острый.       Я решаю:       — Звучит не аппетитно.       Он хмыкает и продолжает листать.       Я глажу его пальцами, но мы оба делаем вид, что меню нам всё еще интересно.       — Что-нибудь сладкое? На десерт…       — Хочу самой простой клубники.       Влад даже отвлекается от моей руки:       — Серьезно?       — Да.       Он оформляет заказ в ресторане и переходит в магазин. Находит клубнику по поиску и вздыхает:       — Мне еще надо затарить холодильник, но…       Он отключает экран и ловит меня, чтобы глубоко и долго целовать. Теплый металлический шарик уже знакомо скользит по моему языку.       Влад чуть отстраняется, чмокает в губы и просит шепотом:       — Оденешься для меня?       — Куда еще? В шубу?       — В пижаму…       — Не хочешь меня голым и естественным?       Ему смешно, но я решаю: ладно. И отталкиваю его, чтобы отпустил. Прежде чем пойти за мной, он делает еще глоток вина. Но бокал не берет, это уже радует.       Он садится в кровати, и я понимаю, в чем дело. Потому что он тянет к себе. Я вот так перед ним стоял в раздевалке, и ему ничего было нельзя. Теперь можно, и когда он касается внутренней стороны моего бедра, вынуждая сделать шаг еще ближе, я смеюсь над ним:       — Ты снова не закрыл гештальт?       — Ты меня ломаешь, Женечка…       Я снимаю футболку. Он ни капельки не помогает, только гладит всё мое тело и целует в живот. Его губы — прохладные и влажные. Я обнимаю его и прошу:       — Можешь пальцами?..       И он понимает без объяснений. Стягивает с меня штаны, и я, выбравшись из них, забираюсь сверху. Он почти сразу подбирает ко мне, будто ключ — угол, давление и темп.       Я прикусываю губу и спрашиваю:       — Так в какой момент ты кончил за кулисами?..       — Ты всё еще об этом думаешь?       — Да.       Он насмешливо хмурится:       — Почему?       — Просто так…       Я люблю с ним говорить, и в постели тоже, и мне не важно о чем, потому что в сущности не о чем.       Он тихо сознается:       — Почти сразу…       Я расплываюсь:       — Что-о?..       Ему смешно, и я ласково спрашиваю:       — А потом терпел?..       — А потом еще…       Я ему не верю:       — Ты мне льстишь?.. Зачем?       — Нет.       Он начинает двигать пальцами быстрее и давить сильнее. И я подаюсь навстречу, это выходит непроизвольно.       — Что тебя так завело?.. — не понимаю я. — Общественное место? декорации? ощущение, что нас застукают? Ожидание?.. то, что сначала ничего было нельзя?.. Или вообще всё вместе?       — Я не знаю, Женя.       — Мог бы сказать: «У тебя просто волшебный член, зайка».       — У тебя всё волшебное…       Очень пытаюсь не стонать. Это такая игра. Хоть звук — и я ее провалю.       Но он улыбается, потому что раскусил, и журит:       — Втянулся, паинька?       Обнимаю его крепче. С мыслью, что я вдруг понял, почему он был таким узким… Просто его мышцы сокращались… снова и снова.       Он валит меня на кровать, входит и почти сразу начинает трахать. Если ведет он, мы крайне редко занимаемся любовью, и я прошу его:       — Перестань так сильно…       — Нежный зайка.       Он замедляется и кусает меня за ухо, а я плавлюсь. Ну капец… Он просит не сжимать его, но я не могу. Я не могу, и он не замедляется…

II

      Влад всё-таки заказывает мне клубнику и целый пакет продуктов, пока я переодеваюсь в розовое. Для этого он свалил в кухню и пьет в одиночестве. Вот так всё происходит с ним. Можно привыкнуть. Наверное.       Мне, кстати, нравится ходить в чем-то вроде этой пижамы, когда я в его квартире. Это как-то слишком откровенно… даже по ощущениям. Всё сидит довольно свободно, и рубашка даже длиннее шорт: она почти их закрывает. Ткань гладкая и струящаяся, и скользит по телу при каждом движении. Это как быть одетым и раздетым одновременно.       Когда я захожу в кухню и пытаюсь сесть на стул, Влад меня ловит. Он влезает рукой между моей кожей и шелком. Улыбается и притягивает ближе, чтобы поцеловать.       Он правда любит, что я омега и могу быть в чем-то таком…       Почему он так долго скрывал?.. Может, мне было бы проще знать, что он тоже… заводится от чего-то подобного. Я очень завожусь от него. От розовых цветов и спрятанных сережек, от черного кружева на его теле. Мне одинаково нравятся его вызывающий строгий вид, когда он вне дома, и то, какой он раскованный в постели. Я сразу повелся на манящий контраст… когда он стоял холодный-холодный поблизости, в своей кожанке и драных джинсах, и пах розовыми цветами… а потом громко стонал и просил трахать его быстрее.       Я отрываюсь от его губ и глажу его волосы, забирая пальцами назад. Смотрю на его мягкие черты и вдруг не знаю, как сказать ему вслух…       Детка, ты очень красивый.       Он закрывает глаза и тычется носом мне в живот. Выдыхает, прижимается щекой и обнимает. В этом нет его обычных намеков и пошлости. Но от руки, скользящей по моей пояснице, меня пронимает. Вперед идти уже некуда, а ноги у меня подкашиваются, и я чуть не теряю равновесие.       — Всё, уже сыпешься?       — От тебя?..       — От меня?       Он расплывается и отпускает. Я пролезаю на кухонный диван через него. Он наблюдает с тяжелым вздохом.       — Зайка, не крути передо мной хвостиком…       Конечно, после такого мне нужно принять позу, чтобы показать себя. Но, как только Влад ведется, я сразу сажусь как приличный человек и шлепаю его по руке.       — Сделал заказ?       — Ага.       Он демонстративно продолжает лазать в телефоне. По-моему, без всякой цели… И между делом тянет мне бокал, но я фыркаю:       — Нет, это для тебя. Спивайся, если хочешь…       — Ну спасибо, что разрешил.       Самым невинным тоном, поцеловав его, отвечаю:       — Пожалуйста.       А затем выбираюсь с другой стороны, чтобы не лезть опять через него. Проверяю чайник на вес. Почти пустой. Я заливаю воду и включаю.       Влад следит за мной и говорит:       — Уже хозяйничаешь?       — Если я попрошу за мной поухаживать, тебе тоже не понравится…       Влад съезжает по дивану вниз и запрокидывает голову на спинку, постукивая по ножке бокала указательным пальцем. Он это обдумывает. Как теорему. И решает:       — Блять, во всём подвох…

III

      Стол мы не накрываем. Иначе наш вечер, наверное, станет слишком серьезным. Просто Влад достает контейнеры из пакета и садится рядом. Есть он планирует пластиком из пластика. Ну раз он так планирует, значит, я тоже.       Мне всё еще не дает покоя, что Влад получил несколько оргазмов за кулисами:       — А ты часто занимаешься сексом в общественных местах?       — Нет.       Раньше это было в его квартире. Остальное, видимо, спонтанно — и в случае, если до квартиры он не доживал.       — Но тебе нравится?       — Ты хочешь поразвлекаться где-то еще?       Я наигранно вздыхаю:       — Мысль о том, что ты трогаешь меня в примерочной, так и не отпускает…       Он ржет. И замолкает. Причем надолго. И начинает грузиться. Не вижу повода… Впрочем, повод всегда один.       Оставить его с мыслями я, разумеется, не могу, так что пробую оджахури без разрешения. Влад не против. Он вообще это практикует сам — пробовать чужое.       На столе еще лежит хачапури. Под этим названием что только ни продается, но это, видимо, настоящий. Большая булка-лодочка с яйцом и сыром посередине. Пахнет это всё в высшей степени божественно, а я еще ужас какой голодный.       — Я не хочу планировать совместные вечера, — выдает Влад почти через сто лет после моей реплики о примерочной.       Я так и застываю в пространстве с набитым ртом. Потом отмираю, запиваю это дело чаем и ставлю его в известность:       — Клянусь, я уже потерял нить разговора.       Он, как ни странно, даже не слезает с темы, а объясняет:       — Походы по магазинам, планы, куда мы пойдем в следующий четверг… Вот это всё.       — Не знаю, что насчет тебя, но я в четверг всегда хожу на тренировку.       Влад тяжело замолкает. Я знаю, о чем он. И решаю не продолжать. Потому что мы поссоримся.       Самое забавное: чем дольше я молчу, тем сильнее мне кажется, что, если спросить его о чем-то, кроме секса (например, как дела на работе), он забьется в свою раковину и будет весь вечер опустошать свои «стратегические запасы».       Думаю, в какой-то момент он тоже это чувствует. Потому что у него особо нет аппетита, только настроение всё хуже.       Я откладываю вилку и всерьез, спокойно говорю:       — Если на сегодня уже слишком, я уйду. Это нормально, и я не обижусь.       Пытаюсь сказать напуганному волку: «Не о чем переживать».       Но он не верит мне и усмехается:       — И что ты ждешь? «Нет, оставайся»?       — Я не манипулирую.       — Хочешь свалить, Женя, — свали.       — Я не хочу…       Настрой Влада меняется ровно в тот момент, когда у него включается голова. И он начинает осознавать, во что вляпался. И я не уверен, что мне это нравится… в смысле сидеть и ждать, когда рванет. Он — будто пороховая бочка. А я придурок с динамитом. И мне охренеть как некомфортно.       Нас прерывает доставщик продуктов, и Влад уходит. Я слушаю, не флиртует ли он с незнакомцем в желании что-то себе доказать. Но он просто забирает пакет.       Он заходит на кухню и первым делом достает из пакета клубнику. Причем тянет мне в руки. Не знаю, в качестве мира или как… Я беру. И решительно не понимаю, что мне делать с этим охуительно широким жестом.       Мог бы и помыть.       Хотя кого я обманываю? Кроме себя.       Встаю и мою сам. Потому что, если я сейчас ее просто на стол поставлю, это может превратиться в новую истерику.       Влад за мной наблюдает. Долго и напряженно. Потом обнимает, и я застываю.       Он меня спросил однажды: «Ты знал, что будет так тянуть?». Меня тянет — назад. Всего меня. К нему в руки, к его телу. Это физически. Как будто мои кости из металла, а он — магнит. Я оборачиваюсь и обнимаю его. Сердце у него колотится испуганно. Я сжимаю его крепче, и он отвечает тем же. Ему страшно, что я уйду. Но что останусь — тоже.       Проигрываю в голове варианты того, что мог бы произнести… И в итоге сдаюсь:       — Ладно, детка. Скажи, что мне сделать?       Он не знает. Ему просто плохо. Это тоже физически: я ощущаю по тому, как стиснулись его пальцы. Он какой-то очень зашуганный, мой волк. Наверное, стрелянный.       Я чуть отстраняюсь и говорю:       — Иди ко мне.       Он магнитится. Так же сильно, как я к нему.       Поцелуи и секс его не лечат. Они действуют как обезбол. Мне кажется, он в курсе. Но не может остановиться...