Омега + Омега. Шелк на запястьях

I

      Влад набирает, как только я вхожу к себе в комнату, и я тут же, предвкушая его недоумение, падаю на постель. Принимаю расслабленную позу, принимаю звонок.       — Здравствуйте, — говорю, — служба доставки подарков.       Он спрашивает:       — Женечка, тебя на меня не хватает?       — Очень даже хватает. Просто ты такая плохая детка, что тебе точно это должно понравиться.       — Если бы меня привлекали игрушки, я бы не заморачивался с клубами.       Ставлю его в известность заговорщеским тоном:       — Но эта игрушка для двоих, а не для одного…       Влад теряется и спрашивает:       — То есть?..       — У меня пульт управления.       — Женя…       — Что ты засмущался? Мне прийти и вставить ее в тебя?       — Женя…       — Потом пойдем погуляем. Прям так… Ты всё еще должен мне поход по магазинам…       Он молчит. И я представляю, как он кусает губы, раздумывая.       Он пытается отговорить меня:       — Я не в презентабельном виде…       Но я уже всё решил:       — Ничего. В основном я буду пялиться в экран и следить за режимами.       Влад шумно выдыхает мне в трубку. Он делает так, когда хочет меня, вот что я узнал за наше скромное знакомство.       Он шепчет:       — Но ты придешь и вставишь.       Уточняю, расплывшись:       — Вибратор или?..       — Я из-за тебя вчера не потрахался. Никаких «или», только «и».       — Почему из-за меня?       — Потому что.       Он отключается, и я не могу перестать улыбаться. Я бы даже завизжал от восторга, но он, блин, в соседней комнате.

II

      Розовая пижама приземляется на стул. Влад смотрит на нее, потом на меня, и я говорю:       — Не могу хранить такие вещи в своей комнате.       — Нарядишься для меня?       — Нет.       — Почему? Устроим пижамную вечеринку…       Я, наоборот, раздеваюсь и подталкиваю его к кровати. Где-то здесь он должен спросить себя, во что ввязался, но вместо этого притягивает меня ближе и пытается целовать. Бедный раненый волк. Он почти сразу отстраняется, потому что губы у него разбитые.       Он тоже это любит… со мной целоваться. Я знаю. Я ему об этом говорю.       И он просит:       — Замолчи, Женечка.       — Что тебя не устраивает?       — Всё.       — Конкретней…       Он затыкает мне рот поцелуем, нетерпеливо сжимая пальцы на моем теле. И снова размыкает наши губы.       Я говорю:       — Сейчас подумаю, что ты мазохист…       — Нет.       — Тогда будешь должен.       — За что?       — За то, что сейчас нельзя целовать…       Я задираю ему футболку. Сегодня на ней принт в виде пера феникса, ярко-рыжий. Мне очень нравится, когда на нем одна футболка. Находить его таким без меры приятно, потому что руки беспрепятственно скользят по его бедрам и розовым цветам. В этом процессе меня заводит всё: как он льнет телом к телу, как выгибается, как подставляется под ласку, какой он в моих руках.       Я спрашиваю:       — Можешь всегда так ходить, когда ждешь?       — Как?       — Без низа.       — А без верха?       — Нет, только без низа… Остальное сниму сам.       — Не много для тебя останется работы…       Заверяю Влада, что:       — Не воспринимаю это как работу.       Он криво усмехается и позволяет себя раздеть. Его глаза внимательно за мной следят. Я подталкиваю его к кровати и укладываю на спину.       Не разрешаю поцелуй. Мне правда жаль, что ему больно. И нравится, что его желание пересиливает это. Осторожно прикусываю белую шею, а затем покрываю влажными прикосновениями губ так, как если бы хотел покрыть его тело засосами, но намного слабее и нежнее. Слушаю, как углубляется, а затем ускоряется его дыхание, и опускаюсь еще ниже. Обвожу языком маленькую бусинку соска. Он дает мне знать голосом, что так — хорошо. И запускает руку мне в волосы.       Я отрываюсь от него и спрашиваю:       — Так вчера ты передумал трахаться с другим в последний момент? Поэтому такой красивый?       Он улыбается:       — Ты захлопнешься или нет?       — Ни за что.       Улыбаться ему тоже больно, но он не может перестать. Губа у него уже кровит, и он ловит языком соленую красную каплю.       — Досмеялся?       — Ты просто бессердечный, Женечка…       — Конечно.       Я поднимаюсь к нему, лицом к лицу, и он притягивает к себе. Его тело внутри — разгоряченное и тугое. И входить в него — это что-то почти на грани. Он издает тихий нетерпеливый стон, принимая меня в себя, и запрокидывает голову.       — Просто признайся себе, — говорю я. — Это не стыдно, что тебе кто-то нравится…       Он глухо смеется, сжимаясь вокруг моего члена. Он выдает:       — Блять, это был план мести…       Я улыбаюсь и шепчу:       — Нет. Правда, нет… Обожаю, какая ты сладкая детка. Обожаю, как стонешь. Я всё в тебе обожаю.       Он всхлипывает и подается навстречу. И я слушаю его, закрыв глаза. Я слушаю, потому что мне очень нравится кончать под звук его голоса, когда он тоже на пике.

III

      Мне интересно проверить вибратор. Я, собственно, за этим пришел. Влад не против пальцев в себе и сначала очень заинтересован в ощущениях. Даже когда я проталкиваю в него инородный предмет. Но потом он просто терпит мои приколы со скучающим видом и, едва я отстраняюсь, смотрит на меня холодным-холодным взглядом.       По магазинам мы сегодня уже не успеем, но в качестве эксперимента я всегда могу вернуться к себе в комнату и послушать, как ему хорошо, немного издалека. Но сначала я посмотрю, как он реагирует.       — Когда ты это придумал?       — Когда ты сказал, что хочешь стонать обо мне под другим.       — Стонать о тебе, — прыскает он. — У меня ощущение, Женечка, что ты мстишь мне с нашего первого раза…       Я расплываюсь и отвечаю:       — Может быть. У меня есть два года поводов.       Он надо мной ржет и закрывает глаза рукой. Но когда я включаю вибратор, он запинается на вдохе, и эта рука смещается к волосам, которые он тут же сжимает у корней.       Я задумчиво включаю и выключаю вибрацию, касаясь экрана и отнимая от него палец. А потом усиливаю интенсивность. Его выгибает, и он срывается на плаксивый полушепот:       — Ай, блять, Женя, за что ты так меня ненавидишь…       — Наоборот… — расплываюсь я.       Подаюсь вперед, чмокаю его в губы и делаю вид, что собираюсь уйти. Он пытается меня удержать, но я шепчу:       — Всё, я к себе.       — Женя… — страдает Влад.       — Что? Ты же хотел постонать мне на ушко…       Он тянет меня обратно, и я покрываю его тело поцелуями, не снимая палец с экрана. Он хнычет. И просит:       — Женя, всё…       — Что, прям всё?       — Не настолько...       — Насколько?       Я выключаю, и он расслабленно выдыхает. Так что приходится включить обратно. Он пытается отнять у меня телефон, а потом снова целует. Его губы — железо и соль. Ну блин...       — Это запрещенный прием. И к тому же, — шепчу я и снова активирую эту штуку, — я бессердечный…       — Женя…       — Еще пара твоих измученных стонов — и я тебя возьму.       — Как тебе постонать, зайка? — его голос сбивается и прерывается вместе с дыханием. Он говорит: — Ты очень любишь это, да? Слушать…       — Да.       — Я понял, когда увидел, как ты смущаешься… Я думал: хочешь так же? Я бы взял тебя так же.       Мне смешно. Как это иронично. И:       — Ты всё-таки обо мне думал…       — Не могу перестать…       — Думать?       — И всё время хочу. А ты мучаешь меня всякими игрушками. Женечка, динамщик…       Стоило купить вибратор только ради такого признания.       Я убираю телефон, тяну вниз розовый хвостик, оставляя Влада пустым. И не могу удержаться от того, чтобы проверить, какой он теперь внутри. Он выгибается и насаживается на пальцы. Ему не надо много, чтобы завестись, и я правда его извожу. Причем совершенно осознанно. Поэтому повторяю контуры татуировки и плавные изгибы его тела. Он раскрывается и тянет к себе. И запинается на вдохе, когда я в него вхожу.       Он цепляется за меня и просит:       — Будь паинькой, сделай это быстро.       Я отзываюсь на его просьбу, прикусываю мочку его уха. Спрашиваю:       — Так?       — Да, ещё…       Ну я бы не был собой, если бы не замедлился после этого.       Он канючит:       — Женя…       Не могу перестать улыбаться и мягко целую его в губы. Говорю:       — Мне очень нравится внутри тебя.       Он отзывается стоном и сдается, соглашаясь на любой темп. Его очень легко купить. Он жмурится и движется навстречу моим толчкам. И всё-таки провоцирует ускоряться... Больше всего — голосом. Я люблю, когда он громкий и задыхается от темпа и ощущений.       Он тесно сжимает меня, кончая. Внутри себя тоже. Я смотрю на его зажмуренные глаза и приглаживаю ему волосы. Он даже сейчас красивый... вот такой раскрашенный.       Он разлепляет ресницы и, встретив пристальный взгляд, хрипло интересуется про свой внешний вид:       — Паршиво?       Я молчу пару секунд, разглядывая его лицо, а потом расплываюсь как идиот:       — Мне приятно видеть прямое подтверждение тому, что мой омежий член устраивает тебя больше, чем другие…       — Блять… — осознает Влад. — Волк в загоне…       — Загоны в волке.       Он ржет, и я закрываю ему рот ладонью. Он перестает улыбаться. Размыкает разбитые губы. Я чувствую кончик его языка на свой ладони и, отстранив от него руку, осторожно погружаю палец ему в рот, задевая скользкий шарик. В нем везде жарко, я всё еще из него не вышел. И он всё еще ужасно меня заводит.       Я поглаживаю большим пальцем его губу. Там, где всё цело, но немного припухло. Толкаюсь в него и шепчу:       — Я понял, в чем прикол, когда нет узла.       Влад отвечает всерьез:       — Ты просто можешь продолжить…       — Да.       — Если способен, конечно.       — Мне восемнадцать, а ты с ума сойти какой, даже избитый.       Он журит меня, отбиваясь от комплимента:       — Ты втрескался, Женечка.       — Сто процентов.       Я продолжаю так медленно, что он становится тихим и больше дышит, чем стонет. Он обнимает и разрешает: любить его, а не трахать. По крайней мере до тех пор, пока он не начнет умолять об обратном…

IV

      Влад правда мучается от того, что не может меня целовать. Расстроенно тычется носом мне в висок, пока мы валяемся. Мне смешно от того, какой он откровенный, и я всё время его ловлю на молчаливых просьбах о близости. На прикосновениях и нужде. Он не врет себе? что ему нужен только секс.       — А тебе нравилась мысль, что я слышу?..       Он усмехается:       — Иногда. Если вспоминал. Без обид…       — Без обид.       — Мне нравился твой смущенный вид наутро. Если было настроение, я представлял, как милый зайка отреагирует на предложение отодрать его так же. Потом я вспоминал, что ты маленький и мы соседи…       — Вот на тебя все смотрят, думают: приличный и ко всему равнодушный... А ты мысленно всех раздеваешь.       — И что?       Я пихаю Влада. Мне нервно, что он тоже хотел меня. Может быть, сразу, как осознал, что я слышу.       Он говорит:       — Я по итогу всё равно спросил…       — По итогу, — парирую я, — несмотря на мой ответ, ты всё равно меня отодрал…       — Ну блин. Ты до сих пор обижаешься?       Я шутливо отталкиваю его, поднимаюсь с постели и начинаю искать свои вещи.       — Не обижаюсь. Просто секс для меня не обыденность, как для тебя. Я уже говорил.       Влад смотрит задумчиво, но тон у него лукавый:       — Я могу порастягивать тебя пальцами… и языком.       Ага, сейчас. Роняю его на подушку, поставив колено на постель.       — Обойдешься.       Ему смешно. И он проходится голодными волчьими глазами по моему телу, а потом приподнимается и целует в живот разбитыми губами. Он опускается ниже, и я перебираю волосы на его затылке пальцами. А после — поднимаю его за подбородок и говорю, смягчив отказ поцелуем:       — Не надо.       Я слезаю с кровати и продолжаю одеваться. Он за мной наблюдает. И спрашивает:       — Ты завелся, но уходишь?       — С тобой так можно до утра…       — Почему нет?       — Ты сказал, что тебе нравится, когда парень сваливает без намеков. Не буду ждать, когда надоем.       Влад хмыкает:       — Ты теперь будешь делать всё, что мне нравится?       Я поднимаю на него взгляд и не пойму:       — А похоже?       Мы оба знаем, что нет. Ему нечем меня подловить, но он почему-то пытается.       — Не похоже. И мне вообще не нравится то, что между нами происходит.       Чувство после этой фразы очень интересное. Как белый шум в голове. Как если бы мне влепили пощечину. Или моему сердцу. Что было бы комичнее? И точнее по ощущениям…       — Ладно, — говорю я. — Охотно верю. Особенно когда ты стонешь.       — Я не про секс.       Ясно.       Я нахожу телефон и проверяю время. Десять.       Где-то на задворках стучит мысль: а мне нравится… с ним. Вообще всё. Но я не подаю виду, что меня задело. Пожимаю плечами. И бросаю:       — Можем прекратить.       Я ухожу в коридор обуваться.       И он спрашивает:       — Секс тоже?       Он в своем репертуаре, и мне от этого — никак. Ожидаемо. Я возвращаюсь и приваливаюсь к косяку плечом.       — Сможешь просто спать со мной?       Он смотрит на меня и вдруг не знает. Эта странная застывшая тишина учащает мне пульс.       Он усмехается:       — Вот это мне и не нравится.       Ему не нравится, что ему нравится не только секс. Вот это забавно.       Но я решаю уточнить, какие вещи хуже всего:       — Наши переписки?       Он молчит.       — Разговоры в постели? Свидание в баре? Мои последние покупки? Что из этого?       Он тяжело и шумно дышит. Как если бы злился. Как если бы волновался.       И я говорю:       — Я думаю, что тебе нравится. Просто всего этого ты не хочешь.       — Блять, проблема в том, что я больше не не хочу. Какая ты заеба, Женечка, со своими играми, видосами и фотками.       Я скрываюсь в коридоре, чтобы спрятать улыбку. И говорю оттуда:       — Кстати, я очень мало кидал. Держал себя в руках. Никаких интимок и почти никаких пошлостей. Но тебе хватило?       Он не отвечает. Кажется, я его поломал. Я заглядываю в комнату и спрашиваю:       — Влад, ты поломался?       Влад поломался и тупо сверлит меня непроницаемым ледяным взглядом, подперев рукой голову.       И я спрашиваю:       — Волчик, ты обиделся?       — Женечка, иди нахуй.       — Ладно. Так и быть. Схожу. Но только с долгой прелюдией, нежностью и признаниями в любви…       Ему требуется время, чтобы осмыслить: я воспринял предложение буквально. А как иначе? Он же перед этим ласково назвал меня «Женечка»…       Он тяжело, страдальчески вздыхает, он почти в шоке, он говорит:       — Какой же ты пиздец…       Я спрашиваю:       — Так ты… очень сильно меня хочешь? Или скинуть еще пару фоток?       Он продолжает угрюмо молчать.       И я прошу:       — Ладно, только не плачь. Это просто шутка. Хорошего вечера.       Он говорит:       — Ага, — таким тоном, что я понимаю: вечер я ему точно испортил.