Ласка от лиски

      — Баба всё равно красивее, — заявил Сяо Хун, пристально смотря из-за стола на Сяо Синчэня. Его черные лисьи ушки недобро поджались, стоило взрослому засмотреться на них.       Сяо Синчэнь не понимал, как так вышло, что все в этом доме были яогуай? Здешний Синчэнь имел восемь белых хвостов, на которых с блаженной улыбкой спал крылатый Сюэ Ян! А у детей было по паре черных ушей, даже у юной А-Цин, которая была зрячей и очень открытой девочкой… и явно хорошо относилась к темному заклинателю.       Зачерпнув ложкой суп из редиса, Сяо Синчэнь застыл — в последний день он тоже приготовил такой суп. По щекам покатились слезы.       — Цзецзе, баба плачет!       — Не называй этого мужчину бабой, неблагодарный ребенок! — А-Цин зашипела, яростно махая черным пушистым от хорошего ухода хвостом.       — Но… лицо как у бабы. И одежда… и, и… ямочки на щеках! Всё как у бабы!       — Глаза другие, дурень. Это не наша баба. Он из другого места.       Сяо Синчэнь опустил ложку, чувствуя, как комок подступает к горлу. Он не мог понять, почему эти дети, этот дом, даже этот суп — всё казалось таким… чужим. Это был явно не его дом.       — Как давно вы здесь живете? — шепотом спросил Сяо Синчэнь у А-Цин, искоса посматривая на маленького мальчика. Он был… милым, особенно эти глаза и зубки… он был похож на… Стоп!       — Хм, мы всегда здесь жили, — девочка настороженно относилась к нему, и от этого сердце болело ещё сильнее. — Баба хочет сделать дом больше, ведь скоро у нас будет еще один братик.       — О! — Сяо Синчэнь смущенно потер шею, поглядывая на уснувшего темного заклинателя. Синчэнь же с тихим мычанием вычесывал его волосы. — Ваши… они… хотят взять сироту на воспитание? Это похвально и…       — Нет! Фуцинь положил семечку в живот бабы, и теперь там малыш. Хотя баба сначала врал и говорил, что детей приносит аист. Но я теперь знаю, что это неправда, — А-Хун подтвердил слова сестры, важно кивая головой.       Сяо Синчэнь почувствовал, как его щеки залились румянцем. Он не ожидал такого откровения от ребенка, да еще и в такой… специфической форме. Взгляд невольно скользнул по животу Синчэня, который, казалось, мирно сидел с закрытыми глазами, словно медитировал, не обращая внимания на происходящее вокруг.       «Семечка… в живот?» — мысленно повторил он, чувствуя, как мозг отказывается это воспринимать.       — А-Цин, ты уверена, что это… правильно так говорить? — осторожно спросил он, пытаясь сохранить спокойствие.       — Конечно! — девочка гордо подняла голову, ее черные ушки задрожали от возмущения. — Баба сам сказал, что это естественно. И что все так делают, когда любят друг друга. Хотя, — она задумалась, — я не понимаю, зачем фуцинь так сильно любит бабу, если он всегда такой ворчливый по утрам.       «Семечка».       — Я бе… берееменный? — рука с ложкой дрогнула, и суп из редиса чуть не пролился на стол.       — Не ты, а баба! — Сяо Хун подивился глупости взрослого. Это же элементарно! — Баба носит малыша в животе, потому что фуцинь выбрал самое-самое зернышко, я сам его выкопал! — возгордился лисенок, вспоминая свое участие в поисках нужного семечка.       Сяо Синчэнь почувствовал, как его щеки снова заливаются румянцем. Он не мог поверить, что обсуждает такие вещи с детьми, да еще и в таком… прямолинейном ключе. Его взгляд снова скользнул по животу Синчэня, и он вдруг заметил, что тот слегка приоткрыл глаза, словно почувствовал его взгляд.       — Ты что-то хотел спросить? — тихо произнес Синчэнь, его голос был спокоен, но в глазах читалась легкая усталость.       — Нет, ничего, — поспешно ответил Сяо Синчэнь, чувствуя, как его сердце начинает биться чаще. — Просто… это все так необычно.       — Необычно? — Синчэнь слегка улыбнулся, его белые хвосты мягко шевельнулись.       — Мужчины в моем мире не могут вынашивать дитя.       — Оу… — Сяо Хун расстроенно заскулил. — Значит, у второго бабы не будет второго Сяо Хуна? Тебе же будет грустно без меня… Жди здесь, баба, я найду нужную семечку, и фуцинь поможет тебе завести малыша!       С этими словами мальчик выпрыгнул из-за стола и понесся во двор, таща за собой лопату.       — Извините за это… он очень любознателен, — Синчэнь не сдержал смешка, видя, с какими круглыми глазами сидел второй даос.       — Почему ты… — вопрос о том, как он мог «завести детей с Сюэ Яном,» так и остался невысказанным. Но и так все стало ясно.       — Я его пара. Всегда был. Это как брак, заключенный на небесах.       — Ты с ним, несмотря на то, что он сделал, кем он был? Как ты это вынес?! — Неужели этот ты умудрился связать свою жизнь с таким чудовищем, чьи руки по локоть в крови? —       Я не забыл и не оправдал его, я просто принял своего альфу таким, какой он есть. Не скажу, что мне легко. Но… — Синчэнь обернулся к своему мужу, безмятежно спавшему на полу. — Я ничего не хочу менять, даже если меня за это проклянут. Благородный заклинатель связался с убийцей — одна эта новость гремела бы годами.       — А… Цзычэнь он… — Сяо Синчэнь понадеялся на лучшее: если в этом мире у него были глаза, значит, трагедии удалось избежать, и старый друг…       — Он не принял то, кто я есть, — Синчэнь грустно посмотрел на свои руки и затолкал свою первую неразделенную любовь в чертоги разума. Старая рана уже не болела — Ты верно заметил, что мы с А-Яном не люди. Мир заклинателей презирает таких, как мы. Мы скрываемся в этом доме не просто так. Мы хоть и можем скрыть вашу сущность, но это затратно и не всегда хорошо сказывается на ядре.       — Что значит не принял? Цзычэнь добр и понимающий, он…       — Он пытался посадить меня в клетку, как животное, называя монстром. Я не виню его и простил еще в тот день. Сюэ Ян был… он до сих пор грозится вырвать ему язык, но я знаю, что он не станет.       Сяо Синчэнь не мог поверить, что его друг, тот самый Цзычэнь, которого он знал как доброго и справедливого, мог поступить так жестоко. Но в то же время он понимал, что этот мир, этот Синчэнь, был другим.       — А что бы ты сделал, если бы… Сюэ Ян убил Цзычэня? Ты бы… — «Смирился? Принял?!»       — Этого бы не было, — Синчэнь тихо произнес, его голос дрогнул, но он быстро взял себя в руки. — А если бы и произошло… — он замолчал, его взгляд устремился вдаль, словно он пытался представить эту невозможную ситуацию. — Я не знаю. Возможно, я бы никогда не смог простить. Но и не смог бы отвернуться от него. Я бы ненавидел его за это, но продолжал бы любить. Это звучит безумно, но… я не могу иначе.       Сяо Синчэнь молчал, чувствуя, как его сердце сжимается от боли. Он не мог понять, как можно любить того, кто причинил столько боли. Но, глядя на Синчэня, он видел в его глазах не только любовь, но и глубокую, непреодолимую связь.       — Ты думаешь, это неправильно? — Синчэнь слегка наклонил голову, его белые хвосты мягко шевельнулись. — Возможно, ты прав. Но я выбрал этот путь сам. И даже если он ведет через тьму, я не жалею.       В этот момент из-за угла дома раздался громкий крик Сяо Хуна:       — Баба! Я нашел семечко! Теперь у другого тебя будет малыш! — Лисенок выскочил на поляну, держа в руках грязную лопату и что-то, что явно было похоже на обычный камень.       Синчэнь рассмеялся, а хвосты задрожали от смеха, а Сяо Синчэнь не смог сдержать улыбки. В этом странном, необычном мире, где все было так непохоже на его собственный, он вдруг почувствовал что-то теплое и знакомое. Что-то, что напоминало ему о доме.       Ему страстно хотелось вернуться. Но зачем? Чтобы спросить: «Почему столько времени?», «Почему потратил все эти долгие, полные радости годы на ложь?», «Почему позволил полюбить?», даже если ответы причинят невыносимую боль. И вернувшись, не найти ничего, кроме боли, и не найти любящего друга, ведь его… никогда не было.       Все.       Было.       Обманом.

༄˖°.🍂.ೃ࿔*: ･

      Сяо Синчэнь не мог уснуть. Он хотел кричать, но голос застрял в горле, превратившись в беззвучный шёпот. Он хотел плакать, но слёзы высохли, оставив лишь пустоту, которая пожирала его изнутри.       Он вспоминал смех, который казался таким искренним, слова, которые звучали как обещания, и прикосновения, которые дарили тепло. Но теперь всё это казалось иллюзией, игрой теней, которую он принял за реальность. Он закрыл глаза, пытаясь представить его лицо, голос, улыбку. Но образы расплывались, как чернила на мокрой бумаге, оставляя лишь смутные очертания.       Он спрашивал себя: «Как я мог не заметить? Как я мог поверить?». Но ответа не было. Только тишина.       И тогда он понял, что возвращаться некуда.       Эта мягкая тёплая постель никогда не заменит холодную землю, на которой они ютились вместе с обманчивым другом. Только общее тепло согревало даже в самые холодные ночи.       «А смог бы я принять настоящего Сюэ Яна?»       «Нет», — кричал разум. Это было логично, разумно, безопасно.       «Да», — шептало сердце. Это было глупо, опасно, безумно.       Но почему-то именно это «да» казалось ему правдой, той самой, которую он боялся признать.       Он попытался представить, как бы всё было, если бы он знал правду с самого начала. Смог бы он полюбить этого человека? Смог бы он принять его таким, какой он есть, без маски, притворства и попыток обелить? Вопросы терзали, но ответы были ускользающими, как дым.       Закрывая глаза, он вновь погрузился во тьму. Когда-то слепота не казалась ему преградой, но сейчас… Она давила, как никогда раньше.       «Даочжан, я совсем не хороший человек. Не стоит тешить себя иллюзиями».       «Ты бы смог простить того, кто стал причиной твоих кошмаров?»       «Даочжан, ты иногда такой глупый. Было бы проще, будь ты…»       Не раз и не два Сюэ Ян пытался открыть ему глаза на то, что перед ним змея, которую он так легко пригрел на груди.       Он потянулся к подушке, словно ища в ней утешение. Но даже мягкость ткани казалась обманчивой, как и всё вокруг. Он закрыл глаза, силясь заглушить голоса, терзающие его разум. Но они не умолкали. Они шептали, кричали, смеялись. И среди них выделялся один голос, который он узнавал всегда — голос Сюэ Яна.       «Ты сам выбрал этот путь, Сяо Синчэнь. Ты сам позволил мне войти в твою жизнь. А теперь не жалуйся».       Задыхаясь, Сяо Синчэнь внезапно ощутил тишину. Тяжело дыша, он вновь оказался во тьме, ощущая голыми руками мокрую траву. Он стоял на коленях, словно оглушённый, пытаясь понять, где он. Но кроме шелеста деревьев и тихого шелеста крыльев он ничего не чувствовал.       Запах крови, резкий и сильный, врезался ему в нос, и только тогда он понял. Он вернулся в свой мир. Где его больше ничего не ждёт… Тяжело задышав, даос дополз к лежащему на земле телу и, рыдая, прошептал:       — Цзычэн, Цзычэн, мне так жаль… — Ледяные пальцы коснулись острых скул, скользя по щеке, останавливаясь на кровавом подтёке, открывающем шрам. Сердце пропустило удар. Нет! Этого не может быть! Он же слышал и… Хватая безымянного человека за левую руку, он трясущимися губами, сквозь срывающиеся всхлипы ощутил перчатку. Девять пальцев. Не Цзычэн. Тот, кого проткнули мечом, был Сюэ Яном. — Сюэ Ян… Как же… Почему? — Зачем не защищался?       Но ответа не было. Только тишина, прерываемая собственным прерывистым дыханием.       Сяо Синчэнь опустил голову, пальцы дрожали, когда он попытался стереть кровь с лица Сюэ Яна. Но она не стиралась. Пытаясь найти рану, он всё больше впадал в панику, ведь он не ощущал золотого ядра, даже слабого, для такого заклинателя.       Он вспомнил их последний разговор, тот, что звучал в памяти не так давно.       «Даочжан, кажется, ты мне нравишься».       Эти слова, такие простые, такие искренние, теперь казались ему ножом, вонзившимся в самое сердце. Он хотел ответить тогда, хотел сказать что-то, но не мог. Что-то мешало ему ответить взаимностью. А теперь было поздно. Слишком поздно.       Сяо Синчэнь медленно поднял голову, ощущая тёмную ауру лежащего рядом меча. Цзянцзай — ниспосылаемые несчастья. Меч дрожал в руках, словно рвался к своему хозяину, но, не находя его, недовольно вибрировал.       Занеся лезвие, прижимая к своей шее, Сяо Синчэнь сжал рукоять меча так, что костяшки пальцев побелели. Лезвие дрожало у шеи, холодное и безжалостное, как сама судьба.       — Прости, — так тихо прошептал он, что его голос едва ли можно было услышать. — Надеюсь, в следующей жизни судьба позволит нам встретиться. И тогда я… отвечу тебе взаимностью, — закончил он, и лезвие дрогнуло, будто сопротивляясь решению.       Но прежде чем лезвие коснулось кожи, что-то остановило его. Тёплая рука легла на запястье, такая же дрожащая, как и его собственные пальцы. Если бы Синчэнь мог, он бы раскрыл глаза и посмотрел на того, кого и не думал встретить снова в этой жизни. Но всё, что ему оставалось, — это заливаться кровавыми слезами и открывать губы в беззвучном крике.       — Даочжан, — хрипло произнёс Сюэ Ян своим настоящим голосом, — чего рыдаешь, будто у тебя любимая псина подохла? И вообще, решил резать горло моим мечом? Ты бы отошёл хоть, я и так весь в кровище… Не хватало ещё и в кишках оказаться.       Сяо Синчэнь замер, дыхание прервалось, а сердце, казалось, остановилось на мгновение. Он не мог поверить своим ушам. Этот голос, этот насмешливый тон, который он так часто слышал в своих снах и кошмарах, теперь звучал так близко, так реально.       — Ты… — начал он, но голос предательски сорвался, превратившись в хриплый шёпот. — Ты… жив?       Сюэ Ян слабо усмехнулся, всё ещё сжимая запястье Синчэня, но теперь они казались теплее, почти живыми.       — Ну, если бы я был мёртв, вряд ли бы смог остановить тебя от такого глупого поступка, — проворчал он, но в голосе не было привычной язвительности. — И вообще, ты всегда такой драматичный, даочжан? Умирать из-за меня? Ты что, с ума сошёл?       Синчэнь не смог сдержаться. Он бросил меч в сторону, и руки сами потянулись к Сюэ Яну, обнимая его так крепко, как будто боялись, что тот исчезнет навсегда. Слёзы смешивались с кровью на лице Сюэ Яна, а губы дрожали, когда он пытался что-то сказать, но слова застревали в горле.       — Я думал… — начал он, но слова застряли в горле. — Я думал, что ты… умер.       — Что я умер? — Сюэ Ян фыркнул, но в глазах мелькнула тень чего-то более серьёзного. — Ну, знаешь, я и сам так думал. Но, видимо, судьба решила, что мне ещё рано отправляться в мир иной. Хотя, — он слабо ухмыльнулся, — если бы ты не начал рыдать, как ребёнок, я бы, может, и не очнулся.       Синчэнь не смог сдержать смешок, который больше походил на рыдание.       — Сюэ Ян, ты… — Тёмный заклинатель замер в его руках, и теперь Сяо Синчэнь понял, что это первый раз, когда он назвал настоящее имя своего милого друга. Поджимая губы, он поймал левую руку с четырьмя пальцами и, целуя в холодные от мороза губы, сказал: — Пошли домой.