Lavender Scones & Second Chances | Лавандовые булочки и вторые шансы

      Как раз в тот момент, когда Драко собирался принять душ в одиночестве, гадая, не обнаружит ли он после душа, что она ушла, он услышал щелчок открывающейся стеклянной дверцы. Он улыбнулся про себя, стоя под струями воды спиной к ней. Вода стекала по его лицу, и хотя он знал, что она здесь, он все равно вздрогнул от неожиданности, когда ее руки обхватили его за талию. Она крепко прижалась грудью к его спине, что заставило его член дернуться в ответ. Изогнувшись в ее объятиях, он вынырнул из-под струй воды и, вытирая глаза, посмотрел на нее сверху вниз. Ее лицо было обращено к нему, а волосы похожи на дикий куст ежевики. Он мог видеть несколько красных отметин, оставленных его губами вдоль верхней части ее груди. Они выглядели хорошо. Она выглядела хорошо — она выглядела чертовски эффектно.              — Я не хотел, — сказал он, целуя одну из отметин без намека на раскаяние и криво улыбаясь ей.              Гермиона прищурилась.              — Нет, хотел. Но я полагаю, что ты был не единственным, кто немного… увлекся, — она улыбнулась, прикусив нижнюю губу, и провела пальцем по одной из красных линий, оставленных ее ногтями на его груди.              Начав с его плеча, она провела линию вниз, к животу, заставив его мышцы напрячься — он задрожал, несмотря на тепло воды, льющейся ему на спину.       Драко наблюдал, как она разглядывает не только детали его татуировки, но и шрамы на его груди; он боялся, как она на них отреагирует. За эти годы у него накопилось много шрамов, но, с другой стороны, и у нее тоже. Из всех он больше всего ненавидел шрамы от Сектумсемпры. Это был уродливый зазубренный шрам, пересекавший большую часть его груди и спускавшийся по одному бедру. Остальные были меньше и располагались разрозненно, и, возможно, он не так сильно стеснялся, если бы были только те: напоминания о любви его отца, неодобрении Волдеморта и уроках Беллатрисы. А так, несмотря на свое спортивное телосложение, он предпочитал не снимать рубашку, чтобы скрыть их. Последнее, что ему было нужно, — это чья-то жалость к бедному сломленному мальчику.              — Я знаю некоторые из них, — размышляла Гермиона вслух, — но откуда этот? — она протянула руку и провела по маленькому шраму, пересекавшему его бровь.              «Конечно, она не могла спросить ни о чем другом» подумал Драко про себя. Отойдя от нее, чтобы выиграть время, прежде чем ответить, он намылил мочалку. Он пообещал себе, что будет честен с ней, что не будет отстраняться или скрывать что-то, как он обычно делал. Но это не означало, что ему когда—нибудь понравится воскрешать болезненные воспоминания, особенно в такое время, как сейчас, особенно когда они касаются ее.              — Это было какое-то время назад, — осторожно сказал он. «Разбитый кристалл. Мне не разрешили его залечить… Предполагалось, что это напоминание о том, что происходит, когда я терплю неудачу».              — С войны?              Он кивнул, все еще отворачиваясь от нее, молча умоляя ее оставить все как есть.              — Я была там?              Но она уже знала… Конечно, она знала. Не то чтобы он был особенно хитер. Вздохнув, он попытался решить, что (и как много) сказать, намыливая грудь, пока думал. Гермиона спасла его от необходимости отвечать, заговорив первой.              — В Мэноре, когда мы убегали, верно?              Он почувствовал, как холодок пробежал по его венам, и кивнул, крепко зажмурившись. Это было одно из немногих воспоминаний, которые он все еще пытался подавить, и оно часто преследовало его.       Она тихо продолжила:              — Люстра упала. Твоя мать оттолкнула тебя с дороги. Я была… ну… Я не знала, что ты тоже был ранен.              Он кивнул. Было трудно дышать, и пар в душе не помогал. Он пытался выровнять дыхание — вдыхал через нос, выдыхал через рот, — но воспоминания давили на него, угрожая завладеть им. Руки у него дрожали, он чувствовал, что соскальзывает, теряя контроль над настоящим, а смех Беллатрисы эхом отдавался в его голове… Крики Гермионы—              — Драко.              Он резко втянул воздух, внезапно обретя способность дышать, и судорожно сглотнул, когда ее ладонь на его руке прогнала подступающий кошмар. Его тело слегка дрожало, и, несмотря на жару, ему было холодно.       Он моргнул, глядя на нее, и его взгляд остановился на ее предплечье, на котором, казалось, не было никаких отметин. Нежно приподняв ее руку, он поцеловал скрытый шрам, ощущая губами слегка выпуклую кожу букв.              — Это единственное воспоминание, которое я никогда не смогу подавить. Этот момент преследует меня. Иногда мне кажется, что я вернулся туда, как будто все происходит заново, — он прерывисто выдохнул, проведя носом по ее руке, прежде чем снова посмотреть на нее. — Но в ту ночь я понял, что все должно измениться, что я был неправ. Что он был неправ.… Мне чертовски жаль, Гермиона. Я…               — Я не виню тебя за ту ночь, ты спас Гарри…              — Пожалуйста, Гермиона, не надо, — перебил он, схватив ее за запястья, чтобы она не прикоснулась к нему. — Я был трусом и без колебаний выдал бы его, если бы думал, что это спасет меня. Я просто больше боялся того, что произойдет, если я расскажу им правду. Не пытайся сделать из меня того, кем я не являюсь, — он стиснул зубы, чувствуя, как его переполняет стыд, и попытался отвернуться от нее.              — Ты прав. То, что ты сделал, было ужасно, — Гермиона не дала ему отвернуться, обхватив его лицо ладонями. — Но ты больше не тот человек, и я знаю, что… это в прошлом, Драко, мы должны отпустить это, — она привстала на цыпочки, целуя его, и боль и горечь их общего прошлого улетучились, по крайней мере, на мгновение.              Он не заслуживал прощения или внимания Гермионы. Она была слишком хороша для него, и в конце концов он определенно каким-нибудь образом причинит ей боль… Он не доверял себе в отношении ее сердца, и это пугало его.       Приподняв ее на руках, Драко без помощи палочки наложил согревающие чары на мраморную скамью в задней части душа и понес ее к ней. Оторвавшись от ее губ ровно настолько, чтобы произнести заклинание, включающее насадку тропического ливня, он проглотил ее удивленный вскрик, когда вода каскадом хлынула на них обоих. Усадив Гермиону на скамейку, он опустился перед ней на колени. Она была чертовски красива, и он был уверен, что ему никогда не надоест видеть ее обнаженной. Ее локоны, отяжелевшие от воды, были такими длинными, что почти полностью закрывали грудь. Если бы он не знал ее лучше, то мог бы поклясться, что в ней есть что-то от сирены.              — Больше всего на свете я хотел бы вернуться назад. Чтобы я мог все исправить это, отменить… — он замолчал, убирая с ее лица мокрые волосы, чтобы заглянуть ей в глаза.              Она наклонилась вперед, целуя его, и он ощутил вкус прощения на ее губах, ее тепло успокаивало боль в его душе. Преодолев себя, он схватил ее за бедра и притянул к себе. Прижавшись губами к ложбинке на ее шее и оставляя дорожку поцелуев вдоль ключицы, он посмотрел вверх сквозь поток воды. Вода заливала ее тело, и она откинула голову к стене, отдаваясь ему. От этого зрелища его кровь вскипела. Ее ноги уже были раздвинуты для него, и он гладил ее бедра, с каждым разом поднимаясь все выше, в то время как Гермиона запускала пальцы в его волосы, слегка царапая кожу головы.       Он проложил поцелуями дорожку вниз, к пупку, и почувствовал, как затрепетал ее живот. Когда он добрался до верхушки ее бедер, то стал ласкать ее медленными, уверенными движениями языка. Гермиона простонала его имя и приподняла бедра, чтобы обеспечить ему лучший доступ. Драко вознаградил ее медленным движением языка по клитору, прежде чем жадно приникнуть к ее входу, дразняще погружая язык внутрь. Одной рукой он крепко сжал ее ягодицы, прижимая к себе, а другой ласкал ее грудь.       Вскоре от этого сочетания у нее перехватило дыхание, а ноги задрожали; его собственное дыхание участилось, а тихие звуки, вырывавшиеся из нее, медленно сводили его с ума. Он застонал, когда она напряглась в его объятиях.              — Боги, Драко, я… —              Ее голос был хриплым и умоляющим, прежде чем ее слова оборвались криком, и волна возбуждения прокатилась по его губам и подбородку, немедленно смытая душем.       Трахни меня. Его хватка на ней усилилась, на пальцах появились синяки — он хотел ее всю. Руки Гермионы крепче вцепились в его волосы, настойчиво потянув его голову вверх. Она наклонилась, чтобы поцеловать его, и он понял, что она почувствовала вкус своего тела на его губах. Ее грудь приподнялась, и у нее вырвался тихий стон, когда он скользнул в нее двумя пальцами и почувствовал, как она трепещет вокруг него. Она выгнула спину, прижавшись грудью к его лицу, и тяжело дышала с открытым ртом. Движение ее идеальной груди было слишком соблазнительным, чтобы сопротивляться, и он взял сосок в рот, нежно посасывая, застонав, когда она резко вздохнула и изогнулась под ним. Он снова начал сосать, на этот раз сильнее, и она запульсировала под его пальцами, ее крики удовольствия эхом разносились по замкнутому пространству. Этого недостаточно… этого никогда не будет достаточно. Я буду блядски сломлен, когда она уйдет.       Драко намеревался сделать все, чтобы доставить Гермионе удовольствие, но в тот момент, когда ее рука обхватила его член, всякое притворство в том, что он контролирует ситуацию, было утрачено. Тихо выругавшись, он рывком поставил ее на ноги и развернул, прижав спиной к себе. Он подтолкнул ее вперед, так что ей пришлось опереться одним коленом о скамью, чтобы сохранить равновесие. Она оглянулась на него через плечо, прикусив нижнюю губу так, что его обдало жаром, и ему захотелось увидеть, как она выглядит, обхватив губами его член. Он положил руку ей на спину и наклонил ее вперед, прижимая грудью к стене. Он поцеловал ее в шею, затем взял ее руки и уперся ими в стену — они понадобятся ей как опора — и еще раз поцеловал в основание позвоночника. Отступив на шаг, он оценивающе посмотрел на нее, поглаживая себя. Вода стекала по ее телу, ручейками стекала по спине, капала с распущенных волос, скрывающих лицо.       Оценивающе проведя рукой по изгибу ее ягодиц, Драко застонал, когда плавно вошел в нее сразу на всю длину. Ее мышцы были так чертовски напряжены вокруг него. Он остановился на мгновение, глубоко дыша, и уставился на то место, где они соединялись. Моя. Мысль возникла из ниоткуда, из какой-то первобытной части его мозга. Это казалось правильным. Она принадлежала ему. Затем он начал двигаться, его пальцы оставили отпечатки на ее бедрах, когда их тела соприкоснулись. Он наблюдал, как его член исчезал и появлялся снова, когда он заявлял на нее права, заставляя ее издавать короткие, резкие звуки, когда он погружался в нее полностью. Это были приятные звуки, опьяняющие, и он хотел, чтобы она продолжала их издавать. Ее груди подпрыгивали при каждом толчке, когда она подстраивалась под его темп, прижимаясь к стене, чтобы принять его как можно глубже. Его ноги начали болеть, живот напрягся, когда он приближался к оргазму.       Ее стоны становились все громче, а его дыхание — все более прерывистым, звуки отдавались эхом и усиливались в замкнутом пространстве. Крик экстаза вырвался из ее горла, когда она сжалась вокруг него. Зрелище того, как она кончает на его члене, было таким возбуждающим, что он не мог удержаться и последовал за ней через край, ее имя было молитвой на его губах, когда он прижался еще глубже, двигая бедрами и кончая вместе с ней.       Когда он полностью выдохся, то помог ей спуститься с выступа. У нее подкашивались ноги, и он прижал ее к груди, нежно поглаживая по спине и волосам, одновременно поддерживая на весу. Через несколько мгновений Драко снова погрузил их под воду, сев позади нее на скамью. Взяв шампунь, он начал промывать мягкие локоны Гермионы; она издавала счастливые, довольные звуки, которые заставили его улыбнуться. Он не смог удержаться и нежно поцеловал ее в макушку, выплюнув горький шампунь изо рта и заставив ее рассмеяться. Человек мог бы стать зависимым от этого звука. Повторив процедуру с кондиционером, он был удовлетворен тем, что теперь она пахла так же, как он. Аккуратно вымыв остальную часть ее тела (осторожно, чтобы не причинить боль в слишком чувствительных местах), он выключил душ и завернул ее в большой пушистый халат, трансфигурировав его так, чтобы он подходил к ее миниатюрной фигуре.       Донеся ее до кровати, несмотря на ее неискренние протесты, он положил ее на кровать и нежно поцеловал.              — Останься, — умолял он, убирая с ее лица выбившиеся пряди влажных волос и осыпая ее нежными поцелуями.              Ее глаза казались темными озерами янтаря, когда она лениво улыбнулась ему, и его сердце сжалось, пропустив удар. Вместо ответа она перекатилась на бок, освобождая ему место на кровати позади себя. И он не заставил себя долго ждать. Устроившись рядом с ней, он крепко прижал девушку к своей груди, вдыхая аромат ее кожи и зарываясь носом в ее волосы.       Он бы оставил ее здесь навсегда, если бы мог, застыв в этом мгновении времени. Никогда, даже в своих самых смелых мечтах (ну, ладно, у него было много безумных мечтаний о ней, но ни у одной из них, как он думал, не было шанса воплотиться в реальность), он не представлял себе чего-то столь совершенного, как этот момент. Казалось, что ее тело создано для него, потому что она идеально прижималась к нему, когда он обвился вокруг нее.       Драко притянул Гермиону ближе, и она тоже прильнула к нему. Они заснули, прижавшись друг к другу, и впервые за много лет он проспал всю ночь.             

***

             Чувствуя себя лучше, чем когда-либо, Гермиона вернулась в свою квартиру около полудня. Живоглот немедленно поприветствовал ее раздраженным воплем — он явно был недоволен тем, что пропустил свой завтрак из-за ее неожиданного отсутствия. Все еще пребывая в оцепенении, она дала ему порцию корма, что немедленно прекратило мяуканье, и практически вплыла в свою спальню, словно во сне. Она упала на кровать и несколько минут смотрела в потолок, прежде чем издать девчоночий вопль восторга и в волнении забарабанить пятками по кровати. Прижав ладони ко рту, чтобы заглушить нелепый звук — как третьекурсница после первого поцелуя, — она удовлетворенно вздохнула.       Прошлая ночь была удивительной, нереальной. Если бы она не проснулась рядом с ним, то могла бы поклясться, что все это было сном. Ужин прошел замечательно, и это позволило им узнать друг друга на более личном уровне, обсуждая темы, которые они не затрагивали в рамках профессиональной деятельности в офисе. После того магнетического притяжения, которое она испытывала к нему в течение нескольких месяцев, не было ничего удивительного в том, что они так быстро сошлись. И она никогда не испытывала ничего подобного раньше. Она все еще чувствовала себя опьяненной событиями прошлой ночи. Легкость в груди и восхитительная болезненность между ног часто напоминали ей о том, что все это было на самом деле.       Ей было трудно уйти от Драко этим утром. Ее логический ум едва не победил, заставив ее вернуться домой, когда он спросил, не хочет ли она остаться на завтрак. Им обоим нужно было побыть в одиночестве после чего-то столь напряженного, и, вероятно, было бы разумно подождать несколько дней, прежде чем писать ему; в конце концов, они увидятся в понедельник.       Понедельник… Она надеялась, что в офисе между ними не возникнет неловкости. Одна только мысль о том, что она снова увидит его, вызвала у нее легкий трепет, и она надеялась, что он почувствует то же самое. Его слова проникли ей под кожу, крутясь у нее в голове: «Я не могу относиться к этому несерьезно… это не то, от чего я смогу просто отказаться». Такая напряженность и интимность должны были напугать ее, но вместо этого она сжала бедра вместе.       Перекатившись на бок, она схватила с прикроватной тумбочки свой мобильный и обнаружила не менее двадцати непрочитанных сообщений от Джинни. По мере чтения Гермиона расплывалась в улыбке.              Джинни: как прошел ужин?        ты поцеловала его?        миона        мне нужны подробности, Гермиона!        мерлин, уже 11 часов, а ты так и не ответила.        о черт        ТЕБЯ ЕЩЕ НЕТ ДОМА!!!        милая Цирцея, ты все еще у него дома        я так горжусь тобой        ты только что выиграла для меня 25 галлеонов        у Рона, конечно        Гарри — пожилая дама, и он сказал, что мы не должны делать ставки на твои свидания        лучше бы он прямо сейчас трахал тебя        держу пари, в постели он великолепен, не так ли…        чжоу говорит, что мое кудахтанье не дает ей уснуть, так что…        Я ожидаю подробностей утром              Ее последнее сообщение было отправлено около часа ночи по местному времени. Следующее сообщение было сегодня утром, в 10 утра.              Джинни: все еще не дома, да?        ты настоящая королева        скажи мне, когда будешь дома        СРАЗУ        не думаю, что ты обойдешься без подробностей              Гермиона: Я дома.              Она выбралась из постели и поставила чайник на плиту, зная, что разговор может быть долгим. Размышляя о том, чем именно она поделится с ненасытной Джинни Уизли, ее камин неожиданно ожил, и в гостиной появилась сама женщина.              — Джинни! Я думала, ты во Франции! — воскликнула она, пока Джинни отряхивалась.              — Ну, я была там, но я знаю тебя. Я знала, что не узнаю никаких пикантных подробностей по мобильному, а ты знаешь, как я ненавижу ждать, — лукаво сказала она.              Возможно, сплетни были более характерной чертой семьи Уизли, чем она предполагала.              — И… — Джинни продолжала, не сводя с нее глаз. — На тебе до сих пор тот милый маленький наряд, который ты выбрала вчера. Я вижу, что была права, придя сюда. Именно таких мелких деталей не увидеть в этом маггловском устройстве. Знаешь, гораздо труднее скрыть такие вещи во время каминного разговора. А теперь выключи воду и возьми нам кружки. Я принесла кое-что получше, — сказала она, шевеля бровями и показывая бутылку вина, которую принесла с собой.              Гермиона покраснела (в последнее время она часто так делала) от смущения; ей действительно следовало переодеться, прежде чем отвечать на сообщение. Нельзя сказать, что это был самый импульсивный поступок в жизни Джин, и после их разговора о Драко в начале недели ей следовало быть осторожнее. Схватив две разномастные кружки, она последовала за подругой в ее спальню.       Джинни уже плюхнулась на пол, прислонившись спиной к кровати, и откупорила бутылку вина, когда вошла в свою комнату. Похлопав по месту на полу рядом с собой, она до краев наполнила кружки, которые принесла Гермиона.              — Джин, я даже не завтракала!              — Виноград — это еда для завтрака, — парировала она, сверкая глазами поверх своей слишком полной кружки. — Хорошо, расскажи мне все.