Lavender Scones & Second Chances | Лавандовые булочки и вторые шансы

      Драко снова стоял рядом с Гермионой, их плечи разделяло всего несколько дюймов, и он подумал, не слишком ли сильно давит на нее. В лифте, кроме нее, был только один человек, и он на мгновение задумался о том, чтобы отойти в сторону. Несмотря на все свои доводы, он остался на месте, достаточно близко, чтобы уловить манящий аромат ее духов, пока они молча спускались в атриум. Она, казалось, не знала, что сказать, и выглядела почти смущенной.       «Должен ли я спросить ее о проекте? Отметить, что у нее сегодня красивые волосы, или она подумает, что я над ней смеюсь? Я мог бы сказать ей, что цвет ее рубашки подчеркивает золотистые искорки в ее глазах. Нет, наверное, нет… Определенно, не последнее — даже если это блядская правда. Проклятье»       Он чувствовал каждый миллиметр пространства между ними, остро ощущая их близость — точно так же, как тогда в кабинете, когда Поттер вошел в комнату. Его пальцы горели в том месте, где он прикасался к ней раньше. Каким же идиотом он был… протянув руку и прикоснувшись к ней без приглашения, как к животному. Она просто переживала из-за того, что он остался без присмотра, вот и все. Святая Грейнджер усыновила еще одного беспризорника. «Как мило с ее стороны сжалиться над бедным Драко Малфоем: изгоем общества» подумал он про себя. Она даже не смогла встретиться с ним взглядом, когда пригласила его куда-нибудь пойти сегодня вечером.       Он пытался отгородиться от нее, не ведя себя при этом как полный придурок, но, очевидно, это не сработало. Он подобрался слишком близко, и добром это не кончится. На самом деле, теперь было только два варианта действий:       Вариант 1: Оттолкнуть ее. Это было бы так чертовски просто: все, что потребовалось бы, — это несколько отборных слов, и она никогда больше не заговорила бы с ним. Но он не был уверен, что сможет пережить то, что увидит в ее глазах. Мысль о том, чтобы (в очередной раз) причинить ей боль, просто больше не была для него приемлемой.       Вариант 2: Разрушить стены. Они и так были в руинах. Здесь для него не было компромисса — он знал, что не сможет находиться рядом с ней, сохраняя при этом дистанцию. И этот проект продлится еще как минимум пять месяцев. Продолжать в том же духе просто невозможно.       Черт возьми…       Находиться рядом с Гермионой было невыносимой мукой; призраки его прошлого казались ему постоянными спутниками, когда она была рядом. Он не мог забыть, как ее крики пронзали его насквозь много лет назад, когда она корчилась на полу в гостиной под ножом его тети, а он ничего не предпринимал… Он был рад, что не мог забыть: это напоминало ему о том, что она заслуживала большего — лучшего. Такой трус, как Драко, не имел права даже дышать с ней одним воздухом, но он не мог оставаться в стороне, даже когда это его сломило.       Когда Бруствер сказал, что Драко будет работать с Грейнджер, он спорил — настаивал на том, чтобы назначить кого-нибудь другого. Она не должна была работать с ним. В то же время он не мог заставить себя отказаться наотрез. Если быть честным с самим собой, он слишком легко согласился с решением Министра. И вот они стояли плечом к плечу, тщательно соблюдая дистанцию, которая казалась ему намного меньше, чем он предполагал раньше. Гермиона аккуратно скрестила руки на груди, а Драко держал их в карманах, они оба старались избежать случайного физического контакта.       Лифт остановился на первом этаже, и Драко молча последовал за ней. Пока они быстро добирались до «Дырявого котла», Гермиона несколько раз оглядывалась через плечо, но ничего не говорила.       Он смотрел, как покачивается ее длинная коса, когда она шла, и его снова поразило, что сейчас она была еще красивее, чем в Хогвартсе. Она всегда была хорошенькой, но теперь в ней появилась жесткость (чего и следовало ожидать от человека, побывавшего на войне) и грация, которая поначалу удивила Драко, но которая ей идеально подходила. Однако, к его нескончаемому удовольствию, ее по-прежнему было легко вывести из себя. Он доказывал это снова и снова — было почти невозможно устоять перед желанием задеть ее. Он поймал себя на том, что страстно желает этого, наблюдая, как она фыркает и встряхивает волосами.… в ее глазах горел огонь.… Он встряхнулся.       Самой удивительной чертой Гермионы Грейнджер был не ее интеллект или красота, а то, что она была такой хорошей. Несмотря ни на что, она всегда поступала правильно, руководствуясь настоятельной потребностью помогать другим. Она была поистине непреодолимой силой. Драко, однако… Драко был сломан. Он попытался склеить несколько кусочков обратно, но, как в детском художественном проекте, края не совсем правильно совпали, и не хватало нескольких деталей, которые он не смог найти. Стремясь искупить вину за свое прошлое, он отдавался помощи другим, отодвигая собственные проблемы на задний план. Конечно, он продолжал работать над собой (когда мог это переварить), но давать советы было гораздо легче, чем следовать им. В этом и была разница между ними: он прятался, а она была лучом света. Он был совсем не похож на нее.        Драко несколько раз бывал в «Дырявом» с тех пор, как Уизли стал владельцем, но там было не слишком гостеприимное общество для таких людей, как он, поэтому в тех редких случаях, когда он все-таки выбирался из дома, обычно это было какое-нибудь место, где он мог затеряться на заднем плане. Оглядев шумный паб, он решил сходить туда с Тео. Это могло бы помочь ему выздороветь и вернуть в волшебное общество, вместо того чтобы сидеть в одиночестве в квартире Драко. Было хорошо известно, что Тео не участвовал в войне (несмотря на своего отца), так что ему было бы легче завязать новые социальные связи. Он не был изгоем, как Драко.       Гермиона вошла первой, и Уизли заметил ее почти сразу.              — Привет, Миона!              Драко нырнул в дверной проем, и Рон уставился на него, переливая напиток.              — Вот дерьмо, — вскрикнул Уизли, когда ликер выплеснулся ему на руку. Вместо того, чтобы отнести переполненный напиток заказчику, он залпом выпил его сам. — У меня такое чувство, что мне это понадобится, — пробормотал он себе под нос.              Гермиона громко вздохнула, и Драко понял, что совершил ошибку, придя сюда. Если бы он немного подумал, прежде чем принять ее приглашение, он бы знал, что сделать что-то подобное, да еще с ней, было настоящей катастрофой. Но было уже слишком поздно отступать.       Гермиона присоединилась к Поттеру в конце стойки, что вполне устраивало Драко. Лучше было сесть так, чтобы он мог видеть зал и главный вход; он не хотел оказаться спиной к кому-либо из этих волшебников. Он сел рядом с Гермионой и молчал, сосредоточившись на том, чтобы стать невидимым. Гермиона шутила со своими друзьями и пыталась втянуть его в разговор, а Уизли время от времени бросал на него подозрительные взгляды, но через несколько минут налил ему выпить и больше не обращал на него внимания. Честно говоря, это было более гостеприимно, чем Драко ожидал.       Он довольствовался тем, что наблюдал за Гермионой со стороны, когда она улыбалась и смеялась со своими двумя самыми старыми друзьями — двумя его самыми старыми врагами. Хотя в последнее время они с Поттером неплохо ладили, между ними всегда сохранялась некоторая напряженность, и клан Уизли определенно не собирался приглашать его на Рождество в ближайшее время. Почувствовав его дискомфорт, Гермиона спросила, может ли она отправить Тео сову и пригласить его. Не видя в этом ничего плохого и надеясь, что он сможет выступить в качестве буфера между всей гриффиндорской энергией в этом месте, он согласился. Она продолжала пытаться вовлечь его в разговор (в какой-то момент даже заговорила о квиддиче, который, как он знал, она терпеть не могла), но он продолжал давать короткие, безопасные, ни к чему не обязывающие ответы. Он был слишком взволнован, чтобы вступать в какой-либо более содержательный разговор, и задавался вопросом, потрудится ли Тео прийти.       «Какое, должно быть, мы сейчас представляем собой зрелище» подумал он. «Золотое трио» и Пожиратель смерти — звучит как дурацкая сказка на ночь. Он оглядел комнату в поисках репортеров или того, что кто-нибудь смотрит на него, но никто, казалось, не обращал на него внимания, поскольку он был скрыт из виду. Он заметил, что даже Поттер не привлекал много внимания, поскольку он явно был здесь завсегдатаем.       Он задавался вопросом (не в первый раз за этот вечер), как он оказался здесь. Она спросила, пойдет ли он, и он просто ответил «да»; другого выхода не было. Что ему следовало сделать, так это сказать «нет» и пойти домой, чтобы в одиночестве напиться до беспамятства, как подобает респектабельному джентльмену. Вместо этого он наблюдал, как Гермиона пьет еще сливочное пиво, и на ее верхней губе осталось немного пены. Драко был ошеломлен этим, и его пальцы непроизвольно дернулись; Драко ужасно хотелось протянуть руку и стереть пену с ее губ пальцем, губами, языком — на самом деле он не до конца определился с этим. Ему нужно было знать, такие ли они мягкие, какими кажутся. Когда его мысли зашли на опасную территорию, он понял, что пора возвращаться к себе домой, но Уизли только что налил ему еще бурбона. Он и не заметил, что его стакан опустел, но уйти сейчас было бы просто невежливо.       Некоторое время спустя (уже после того, как он сбился со счета, сколько раз Уизли наливал ему), он решил, что напиваться до беспамятства с другими людьми было довольно приятно. Наконец появился Тео и помахал ему, усаживаясь на единственное свободное место рядом с Гарри и здороваясь с Роном, Гермионой и Гарри, как со старыми приятелями. Драко, изрядно захмелевший, закатил глаза — не то чтобы он признался в этом, но он завидовал способности своего друга легко находить общий язык с другими людьми. Драко всегда было нелегко заводить друзей, а теперь, благодаря его статусу (исправившегося) Пожирателя смерти, это стало невозможным. Он знал, что это не должно его беспокоить, но беспокоило больше, чем ему хотелось признавать.       Смех Гермионы был таким же свободным и необузданным, как и ее волосы; ему просто хотелось запустить в них руки. Теперь, когда все они были на грани опьянения, она часто наклонялась к нему, когда говорила, подталкивая его плечом или дотрагиваясь до его руки, пытаясь вовлечь его в разговор. Ее присутствие пьянило его. Каждый раз, когда она прикасалась к нему, ему нужно было чем-то отвлечь свои руки, чтобы они потянулись за бокалом, а не к ней… Сквозь туман опьянения он понял, что все, что он делал — это создавал еще одну проблему, которая быстро всплывала на поверхность: он действительно был совершенно пьян. Его уютно оцепеневшему мозгу было все труднее напоминать ему обо всех причинах, по которым он должен держаться от нее подальше. Наверное, ему следовало бы съесть чипсы, которые принес для них Уизли, но он не собирался есть руками, а Уизли посмеялся над ним, когда он попросил столовые приборы.       Драко наслаждался теплом, которое он ощущал после очередного глотка алкоголя; он всегда чувствовал холод, и это был один из немногих случаев, когда это было не так. Сейчас ему было тепло, гораздо теплее, чем обычно, и он не думал, что можно полностью винить алкоголь. Воротник неприятно жал, и каждый раз, когда Грейнджер прикасалась к нему таким бесцеремонным образом, в него словно ударяли крошечные разряды энергии. Он говорил себе, что ничего особенного в этом нет. Очевидно, она была просто из тех людей, которые становятся слишком дружелюбными, когда напьются. Ему нужно было взять себя в руки. Он был не в том состоянии, чтобы аппарировать, но он мог отправиться домой по камину. Несмотря на это, он не мог заставить себя уйти.       В этот момент Гермиона разразилась хохотом над какой-то глупой шуткой Уизли. Ее тело затряслось от смеха, когда она откинулась назад и чуть не упала со стула. Она потянулась, чтобы удержать равновесие, и положила руку Драко на бедро. Он непроизвольно дернулся, схватившись за барную стойку, когда его обдало жаром. Ему было необходимо уйти; ситуация выходила из-под контроля, но нужно было несколько минут, прежде чем он сможет стоять, не испытывая неловкости. Пытаясь унять жар, разливавшийся по венам, он расстегнул верхние пуговицы рубашки и закатал рукава до локтя.       Смех Рона оборвался первым.              — Что это за хрень? — спросил он обвиняющим тоном.              Алкоголь замедлил реакцию Драко, и, прежде чем он успел осознать, что сказал Рон, Гермиона повернулась и уставилась на его левое предплечье. Ее глаза были широко раскрыты, на лице застыл ужас, но только на несколько секунд, когда она увидела чернила (и темную метку) на его предплечье. Блядь.              — Мне нужно идти, — прошептала Гермиона.              Побледнев, она бросилась к двери.       Драко быстро встал, и комната качнулась. Гарри встал перед ним, предупреждающе положив руку ему на грудь, когда тот попытался последовать за ней.              — Не надо, — предупредил Гарри.              — Я знаю. Прости… Блядь! — Драко зажмурился и в отчаянии потянул волосы обеими руками, боль на время прояснила его сознание. — Мне не следовало приходить сюда сегодня вечером… — его голос сорвался, из-за выпивки ему было трудно скрывать свои эмоции. Он крепко зажмурился, не в силах вынести осуждение, которое, как он знал, он увидит на их лицах. В баре воцарилась тишина. — Я… Увидимся завтра, Поттер.              — Я прослежу, чтобы с ней все было в порядке. Иди домой, Драко, — сказал Гарри сочувственным тоном.              Тео и Гарри обменялись многозначительными взглядами, и Тео кивнул; между ними произошел какой-то невысказанный разговор.              — Драко, — рука Тео опустилась ему на плечо, и он сердито стряхнул ее.              — Отвали, Нотт, — с горечью сказал он.              Он вытащил пригоршню галеонов и швырнул их на стойку бара. Не сказав больше ни слова, он ушел и направился в паб, расположенный поближе к его квартире, купил бутылку у бармена и отправился домой, чтобы утопиться в дешевом виски.