Военная тайна

Только за ними закрылась дверь квартиры, Райнер прижал Отто к стене и жадно поцеловал. Отто, сумевший мягко его отцепить от себя, улыбнулся. Отто: Раздеться для начала не хочешь? Райнер закатил глаза, но послушно отлип, стягивая с тебя верхнюю одежду, Отто занялся тем же самым. Решив, что можно сэкономить время, Райнер начал также расстегивать рубашку. Отто: Ну уж нет, ты не будешь оголяться в коридоре! Райнер: Определись, мне раздеваться или не раздеваться? Отто: Тебе бы с такой прямотой в военные. Райнер: И не начинай, еще одного отца мне не хватало... Отто: Хотя.. Тебе скажут рыть траншею, ты либо ее не начнешь рыть вовсе, либо вообще не остановишься. Райнер: Остановлюсь. На контрольно-пропускном пункте Австро-Венгрии. Отто прикрыл рот ладонью, чтобы не слишком сильно рассмеяться и окончательно не испортить момент. Райнер же взял его за руку и потащил в спальню, чтобы поскорее заняться делом. Раздевался Райнер так же, как и одевался - быстро. Не потому что, опять же, ему нужно в военные, а потому что не хотелось тратить время на такую ерунду. В итоге, оставшись без одежды, он толкнул Отто на кровать и прижал к ней сверху. На том еще остались недостянутые штаны, но возразить Райнер не дал, заткнув поцелуем. Отто, смирившись, отвечал, пытаясь не отставать по напору, что только больше раззадоривало Райнера. Он, по-хозяйски шастая рукой вдоль тела Отто, дошел до паха. Отто сделал попытку сказать, не отрываясь от поцелуя. Отто: Масло достань- В тумбочке. Райнер вздохнул в его губы. Опять базовые ритуалы, без которых никак, но которые так отвлекают от момента. Хорошо хоть, что у кроватей всегда стоят тумбочки, иначе бы пришлось, не дай бог, вставать и куда-то идти. Даже оторваться от теплого тела и дотянуться до ящика казалось пренеприятнейшим. Райнер: Храни его поближе, под подушкой там- Отто: Ты же знаешь, что я белье сам, своими руками стираю? Райнер: Не знаю, придумай что-нибудь! Отто: Так точно, лейтенант. Райнер: Опять? Еще одна такая шутка, и я тебя из квартиры вышвырну. Отто: Но это моя квартира. Райнер: Вот именно. Отто: Извини, но ты такой милый, когда сердишься- Райнер, уже доставший пузырек, удостоил Отто самым укоризненным взглядом, на который только способен. Отто: ...Когда сердишься и смотришь куда-нибудь в сторону. Отто воспользовался временем перепалки, чтобы окончательно раздеться, что порадовало душу Райнера, стремящегося не терять времени, так что на сегодня Отто прощен. Тем не менее, Райнер вновь напал на Отто, сев сверху на ноги. Он размазал масло по ладоням, отбросив, так и быть закрытый, пузырек куда-то на кровать, и провел рукой вдоль члена. Отто хотел было что-то сказать, но слов не нашлось. Одной рукой он прикрыл себе рот, вторую, не зная куда деть, положил на ногу Райнера. Когда член отвердел, Райнер, наспех мазнув ладонью по своей заднице, подвинулся ближе. Придерживая член Отто рукой, он медленно насадился. Лишь раз дернул лицевыми мышцами, но заранее растягиваться упорно не хотелось, поэтому последствия своих решений он и потерпит. Тем более поелозив немного он нашел положение, где было наименее дискомфортно. Хорошо хоть Отто слишком занят наслаждением, чтобы отпустить комментарий. Райнер посидел и подождал, пока привыкнет, и боль совсем уйдет. После чего пробно приподнялся и вновь опустился. Отто: Р-Райнер… Райнер вышел из собственных ощущений и уставился на Отто прямо перед ним. Тот теперь прикрывал рукой глаза и неровно дышал. Райнер: Смотри на меня. Отто вздохнул и цыкнул, но руку не убрал. Райнер: Почему ты не смотришь на меня? Отто все таки убрал руку, но взгляд еще был направлен в стену. Отто: …Мне неловко. Райнер не удержался и поднял бровь. Райнер: Это ты меня стесняешься? Отто: Слушай… Мне- Мне нравится твой пронзительный взгляд… Но иногда ты смотришь, будто ждешь, когда меня расчленить удобнее всего. Райнер удивленно поднял вторую бровь. Райнер: Почему именно расчленить? Отто хотел бы пошутить, что Райнер в голове предпочел другой способ убийства и не отнекивается, но был немного не в том положении. Отто: …Образно, просто что-то ждешь от меня. Райнер действительно ждал и не видел в этом проблемы. Ему было это важно, он не готов от этого отказаться. Райнер: Если я скажу, что у меня просто лицо такое, и я не хочу тебя расчленять, станет спокойнее? Отто дернул уголком губ. Отто: Возможно. Он перевел взгляд на лицо Райнера. Помимо похоти в нем действительно виделась некая неловкость. Но если Райнер не будет смотреть, то не увидит дальнейших реакций Отто и весь смысл потеряется. Райнер наклонился и поцеловал его, кажется, это помогло. Далее он, следя, чтобы физические ощущения не мешали его психологическому наслаждению, начал двигаться. Он, внимательно смотря в глаза Отто и, следя за малейшими изменениями в характере того, что видит, начал наращивать темп. Отто: Райнер! Черт… Видно же, что нравится. Было также видно, что Отто очень старается не уводить взгляд и не прикрывать глаза от удовольствия, что Райнер уважал. Теперь, когда он видит ярчайший восторг в глазах Отто, когда понимает, что это сделал он, Райнер, именно он сам, теперь ощущая какое-то превосходство, он смог сам раствориться в ощущениях. Все же, физическая часть секса тоже неплоха, чего скрывать. Отто: Райнер, я-! Отто коротко дернулся бедрами навстречу, давая понять, что именно имеет в виду. Райнер сам рукой провел по собственному стоящему члену, чтобы успеть примерно в одно время. Подпрыгнув на Отто еще пару раз, он увидел, что тот все таки прикрыл глаза, и почувствовал дрожь его тела. Вскоре он кончил сам. Он приподнялся, слезая с партнера. Отто: Ты потрясающ, но, все же, ты жуткий. Райнер замер, нахмурившись. Райнер: В каком смысле? Отто, потерев рукой глаза, открыл их и глянул на него. Отто: Ты не моргал все это время, знаешь? Райнер глупо моргнул. Нет, он этого не знал, не обращал внимания даже - не до этого было. Наверное, действительно жутковато. Райнер: …Прости. Мне по-другому бы не понравилось. Отто: Ну, рад слышать, что ты только выглядишь так, а на самом деле тебе было хорошо. Было же? Райнер: Ну очевидно, иначе бы я… Так, что-то он не в том тоне говорит. Райнер: …Да. Да, мне было. Отто хихикнул и, неожиданно приподнявшись, обнял Райнера и повалил на кровать обниматься. Отто: Да ладно, мне нравится твой характер. Ты выглядишь, как человек со стальным стержнем внутри себя, меня восхищает твоя четкость, женщины совсем не такие. Повезло мне с тобой. И чего ты во мне нашел? Райнер: На комплименты напрашиваешься? Он снова посмотрел в глаза Отто, тот игриво увел взгляд. Отто: Возможно. Райнер вздохнул. Райнер: …Ты просто хороший парень. Без странностей. Эмоциональный, искренний. Я ценю такое. Отто: Так просто? Райнер: Ты не поверишь, но и такое - редкость. Отто: А что, опыт большой? Тот коварно улыбнулся, Райнер глаза закатил. Райнер: По многим сразу все видно, поверь. Отто: Ладно-ладно… Отто устроил голову у Райнера в ямке меж плечом и шеей. Райнер глянул на настенные часы, на установке которых он настоял. Райнер: У тебя на телячьи нежности еще десять минут. Отто: Как мало! В прошлый раз полчаса было. Райнер: Учеба, сам знаешь. Отто: Да, конечно, последний класс гимназии самый сложный, помню… Ты уже решил, куда дальше пойдешь? Райнер: Не в военные, если ты еще раз хочешь так пошутить. Отто: Нет, я серьезно. Мне же интересно. Такая обстановка нестабильная. Если бы мне снова пришлось выбирать, я даже не знаю, куда пошел бы, чтобы удачно устроиться. Райнер: Да с нашим уровнем трудоустраиваемости будет счастье, если рабочим на заводе возьмут. Наиболее стабильная работа, никогда не устареет, лишь бы завод хороший попался. Отто: Да, рабочие нужны, важный класс… Не удивительно, что за них боролись противоположные по своей сути партии. А раньше, конечно, каждый за своих людей боролся, по-другому было… Райнер: …На математический пойду. Отто удивленно приподнял голову и посмотрел Райнеру в лицо. Отто: В университет? Райнер: Да. У меня нет проблем с математикой, я хорошо экзамены сдам. Отто: А ты разве не на гуманитарное хотел?.. Райнер: Твой пример заразительный. Отто улыбнулся, в глазах его была нежность смешанная с восторгом. Отто: А ты романтик. Ради меня будущее выбирать… Райнер: Ты думал, как мы будем дальше жить? Я все еще безработный гимназист на шее у родителей, но… Отто: Я попробую пойти на повышение, мой последний чертеж приняли с минимальными правками. Я уделаю этого Цвинсона, будь он неладен! Его могут сколько угодно брать по блату, но если он макеты сдает с сотого раза, его и миллион раз подкупленное начальство держать не будет, он же все сроки пропускает! Райнер: Ты абсолютно прав. Я уверен, у тебя все получится. Райнер задумчиво провел по волосам Отто. Кажется, несмотря на внешние трудности, именно у них все будет хорошо. — Отец: И где ты был? Райнер вздохнул. Отец, как обычно, смотрел в газету, с ним трюки не прокатят. Да и если посмотрит, Райнеру сильно погоды не сделает. Райнер: …В гимназии задержали. Отец: В утренней гимназии до девяти вечера? Райнер: Я сам задержался, домашнюю работу делал. Отец: А разве домашняя работа не для дома? Здесь нельзя ее делать? Райнер: Сложно сконцентрироваться, когда по приходе каждый раз допрос устраивают. Мать вышла с кухни и поставила на обеденный стол тарелку с сосисками и кашей. Мать: Ой как хорошо, что вернулся, я тебе покушать приготовила, как жаль, что ты с семьей не поужинал! Она хотела было поцеловать его куда-то в лоб, но Райнер ловко увернулся. Если она заметит чужой запах, будет явно не лучше. Райнер взял тарелку и пошел в их с братом спальную. Мать: Ах, опять у себя покушаешь? Райнер: Боюсь, только так удастся поесть в тишине. Отец отвлекся от газеты и все-таки посмотрел на Райнера. Рассержен. Отец: Я переживаю за твое будущее. Сейчас нужно приобретать образование востребованного специалиста, чтобы иметь несколько миллиардов марок на кусок хлеба- Райнер: Отец, гиперинфляция была десять лет назад. Отпусти ситуацию. Отец: А, так нынче и работать не надо? Или ты на завод пойдешь? Райнер: А в чем именно минус работы на заводе? Разве не ты ратуешь за пользу государству и тому подобное… Отец: Минус в том, что ты там не выживешь. Ты, наверное, ни с одним человеком с завода лично не общался- Райнер: А ты за каждым моим знакомством следишь? Отец: А ты, значит, с каким-то человеком с завода прохлаждаешься вместо учебы? Райнер от возмущения забыл, как дышать. Он не уводил взгляд от отцовского лица, но видел, что мать от волнения, кажется, тоже задержала дыхание, прикрыв рот рукой. Отец: Я не слепой, не забывай, где я работаю- Райнер: И как работается? Много заданий дают? Сколько за последний год преступлений раскрыл? Что-то не получал миллиарды на хлеб десять лет назад. Неужто все после войны исправились, перестали заниматься криминалом? Вот что дисциплина казарменная с людьми делает, чудеса! Отец: Ты как с отцом разговариваешь?! Мне чудом сохранили рабочее место, мне платили оклад, у меня благодаря этой работе есть выданная квартира, в которой ты, паразит, живешь! В такие моменты обычно приятный голос отца начинает срываться. Причем, случается такое исключительно во время домашних скандалов. Куда хваленая коллегами отцовская хладнокровность девается в нерабочие часы - решительно непонятно. Райнер: Так я, значит, один такой выскочка в династии госслужащих? Отец: Не смей сравнивать себя с Мартином! Он хотя бы деньги в дом приносит- Райнер: Тогда прошу прощения, что, будучи гимназистом, не зарабатываю миллиарды. Действительно промах с моей стороны. Отец: Да чем ты зарабатывать собираешься, на какую работу ты, помимо государственной, устроишься, какая частная контора тебя вообще примет-! Далее Райнер уже не слушал, быстрым шагом направившись в свою комнату. Отец уже приводит откровенно бредовую аргументацию, полностью погрузившись в выдуманный мирок со своим наследником, который у него все никак не удается. Райнер вошел в комнату и ногой закрыл за собой дверь. Мартин: …Про меня ты зря начал. Мартин сидел за единственным столом и возился с очередной звукозаписывающей машиной. Райнер: Прости, брат, перенервничал. Мартин: Просто еще пару таких напоминаний, и он действительно ко мне прилипнет. Мартин подвинул себя и машину, чтобы Райнер мог сесть. Райнер: Да? Мартин: Такое ощущение. Сильное. Райнер: Иногда мне кажется, он… Он не смог подобрать слово, сделав неопределенный жест рукой. Мартин: Возможно, не кажется. Стареет. У него голос раньше никогда не срывался, знаешь? Вообще никогда. Райнер: Готов поверить. Его на работе уважают как дипломата, насколько я знаю. Но, судя по сегодняшнему разговору, дипломат из него так себе. Мартин: Этого тоже не было. Райнер: Не рановато? Сорок три года, а уже разваливается. Мартин: Тебе мало? Райнер: Ну там… Шестьдесят, думаю, это старость. Мартин: Так и запишем: для моего брата сорокет - еще самый расцвет сил для мужчины. Райнер даже замер с вилкой в руке. Райнер: …Это что за намеки? Он уставился в лицо Мартина, тот, все еще увлеченно занимающийся прибором, лишь слегка улыбнулся. Мартин: Ты же снова поздно пришел из-за, как его там, Отто? Райнер положил вилку на тарелку и спросил максимально серьезно и угрожающе: Райнер: …Откуда ты знаешь его имя? Его личность могла намеками проскользать в моей речи, согласен, но его имени я не произносил в этом доме. Мартин коротко взглянул на Райнера и улыбнулся шире. Где-то Мартин его обыграл. Райнер: Мартин Келлер! Райнер был готов даже встать из-за стола. Теперь это уже вопрос принципа. Мартин: Ладно-ладно! Не знаю как родителям, но лично мне тебя по ночам прекрасно слышно. Райнер шокировано замер. Райнер: Но я ухожу в туалет, я- Ты подслушиваешь?! Мартин: Делать мне нечего! Я и так просыпаюсь, потому что у соседей сверху крыса по ночам бегает, а ты всего за двумя стенами от меня и думаешь, что тише воды ниже травы. Райнер: Фу! Ты мерзкий! Райнер дотянулся до Мартина и попытался его несильно ударить, но тот легко блокировал его жалкий замах через стол. Мартин: А, значит не пойми чем по ночам занимаешься ты, а мерзкий я? Райнер: Нашлась монашка! Мартин: Мне это все не интересно. У меня другая цель - популяризировать звуковое кино! Райнер: Реально монашка… Райнер засел доесть таки несчастный ужин под хихиканье Мартина. — В этот раз Райнер пришел вовремя. Он решил нарываться чуть меньше, тем более что сам Отто все понимал. Зато отец куда-то делся. Рассерженный тем, что зря пришел пораньше и именно в тот день, когда мог без проблем прийти позже, Келлер доедал ужин “в кругу семьи”. Внезапно, в квартиру уж слишком энергично вернулся отец. Отец: Всем хайль Гитлер, дорогая семья! Райнер молча замер, нахмурившись. За него спросил Мартин. Мартин: А он что, заболел? Ну и в целом, какой повод для радости? Отец: Мой отдел полиции возвращается к штатному режиму работы, у меня наконец появилось задание. Райнер молча порадовался, что отец более не полубезработный и перестанет киснуть в квартире, придираясь по каждой мелочи. Может, побегав по городу за каким-нибудь преступником, устанет, и ему будет уже не до самого Райнера. Мартин: Ну, обнародуй нам отец, какое именно задание? Кто у нас попал под твою рабочую немилость? Достав из портфеля бумаги, отец выложил их на стол. Отец: Это из несекретного, там огромная часть в архивах лежит. Здесь все из газет и рассекреченных военных документов, которые еще с Великой войны остались. Мартин: Великой войны? Которая пятнадцать лет назад закончилась? Райнер: …Он очень хорошо прячется. Отец: Не то чтобы. Скорее, после подписания мира всем стало не до него. Решительно не понимаю, по какой причине, вы только почитайте, в чем его обвиняют. Райнер успел первый выхватить листок, поэтому Мартину пришлось встать за спину и читать из-за плеча. Мартин: …Сколько-сколько человек?! Райнер: И все за одну ночь? Отец: Еще одного добавьте, он каким-то образом сбежал от тюремщика своего, в живых, разумеется, не оставил. С ним тоже история мутная, но этим уже не наш город занимается. Мартин: А почему этим Заммлером занимается именно наш город? Есть наводки, что он сейчас здесь? Отец: Есть. У нас имеется определенное количество нелегальных рабочих без документов, будем проверять их. Заодно старые листовки развесим. Райнер: А его хоть кто-то пятнадцать лет спустя узнает? Отец: Попытка не пытка, других фотографий нет. Ты бы не узнал? Райнер, отдав лист Мартину, скрестил руки на груди. Райнер: Я не очень по фотографиям. Если бы вживую увидел - узнал бы. Отец: Мы вообще чудом получили его в обход SX. Мартин: Чего? Какой X? Отец: Ну, я так обобщенно все структуры на S- называю. SS, SA, SD - черт ногу сломит в этих партийных подразделениях. Заменили собой почти всю государственную силовую структуру, которая веками до них стояла. Райнер не удержался и хмыкнул. Забавно слышать от него неприязнь к любой “силовой структуре”. Мартину же обзывательство понравилось. Мартин: Ха! Умно. Мать приобняла отца и поцеловала в щеку. Мать: Ах, какой молодец, горжусь! Я уверена, ты поймаешь этого маньяка и всех остальных преступников тоже. Желаю удачи на работе, ты еще докажешь, как им с тобой повезло. Отец смущенно потер щеку. Отец: Барбара, ну я все же глава семьи, у меня репутация… Мать только хихикнула. Райнер закатил глаза. Ох уж эти телячьи нежности. — Теперь, когда отец задерживался на работе, Райнер позволил задерживаться и себе. Мать начала иногда намекать, а не появилась ли у него девушка, из-за которой он постоянно опаздывает, но Райнер с братом умели держать невозмутимые лица. Отец любил рассказывать новости с работы, но Райнер не вслушивался. Ему, откровенно говоря, было плевать на какого-то престарелого маньяка в отставке, почему стало не плевать “встающей с колен” Германии - он не понимал. Но за занятость отца мысленно говорил спасибо. И все же, мельком он вырывал для себя фразы про подозрительного нервного мужчину, был даже уверен, что в итоге операция обернется успехом и его поймают. Видимо, так же думало и начальство отца, ибо он в большей степени работал один. Других следователей, видимо, распределили по другим давно забытым преступникам. Кажется, жизнь стала такой, какой и должна была стать. Каждый сидел и занимался своим делом. Райнер чувствовал себя в такой обстановке максимально комфортно. Разве что традиционалистская политика правящей партии не выглядела радужно для их с Отто будущего. Последний, действительно выбивший себе повышение до главного проектировщика, теперь был вынужден посещать заводские пропагандистские мероприятия. В таких благоприятных условиях он хорошо сдал выпускные экзамены. После того, в один день, он ходил в интересующий вуз узнать детали. После вуза он планирует сразу съехать, кажется, он сможет найти себе достойную работу. Вернувшись в квартиру, он услышал чужие голоса. Замерев на пару мгновений, он также расслышал плач матери. Не раздеваясь, он почти вбежал в столовую. Там за столом действительно сидела и рыдала мать, рядом стоял Мартин и двое полицейских. Мартин: …Отца убили. Первая реакция Райнера - застыть. Ему нужно было это осознать. Он нахмурился. Так, убили… В голове моментально возник виновник насильственной смерти. Маньяк, убивший 289 человек, без проблем убьет 290-го. По сути, отца ведь отправили на самоубийственную миссию. В одиночку. Теперь мать осталась мало того, что без любимого человека и отца ее детей, так еще и без кормильца семьи. А им двоим что делать? Отправиться ли Райнеру сразу работать, пусть на низкоквалифицированный труд? Придется ли Мартину сменить профессию на более прибыльную? Так резко образовалось столько проблем. И все из-за Заммлера… Райнер ударил кулаком по столу, изрядно испугав мать. Только сейчас он понял, что думал, стоя в полнейшей тишине, и удар был словно гром среди ясного неба. Мартин: Райнер… Райнер: Нет, все в порядке. Прошу прощения, я… Мне надо пройтись. Мартин, позаботься о матери. И на том Райнер вылетел из квартиры. — Он ходил и кричал ругательства, он бил случайные предметы вроде деревьев и фонарных столбов, не обращая внимания на реакцию прохожих. В итоге он сел на ближайшую ступеньку и, протерев лицо рукой, начал думать. Всю возможную мимолетную злость он уже выплеснул, теперь нужно еще раз подумать, осмыслить. Надо же, в одиночку испортить Райнеру все планы на будущее, полностью перекроить всю жизнь в один день, еще и его близким, совершенно невинным людям жизнь испортить… Он больше никогда не увидит отца. Может, он был немного специфический, Райнер не забыл все ссоры с ним, но… Ему все же грустно от осознания, что его больше нет. Он был хорошим специалистом, которого полиция потеряла, он, бывало, рассказывал интересные случаи, он мог сколько угодно капризничать на словах, но ничего плохого, по-факту, никому из семьи не делал. Никому в принципе не делал. Райнер посмотрел на руки, будто там будет какой-то ответ. Или совет. Райнер задумался, выйдет ли у него теперь пойти в довольно непрактичное направление. Если он хочет сразу найти работу, лучше пойти в инженерное, может химическое, что-нибудь связанное с оружием, оно всегда всем нужно… Райнер спрятал лицо в ладони и вздохнул. Хуже всего будет, если отец окажется прав, ему действительно лучше всего по жизни пойти в военные. С ума сойти, тот Великую Войну видел, а все равно такой позиции придерживался. Какая глупость получится, если Райнер послушается. Он столько лет пытался противостоять этому, быть полностью независимым хотя бы психологически, пока по сути сидел на шее… И все это зря? Он неправильно жил все это время? Он должен был ценить время с отцом, должен был слушаться, меньше спорить? Какой идиотизм, он не может повлиять на себя из прошлого, не может изменить факторы, заставлявшие принимать решения тогда. Но теперь под его контролем факторы, заставляющие принимать решения сейчас. Возможно, исполнить главную идею фикс отца будет неплохим решением, к тому же она более не кажется такой бредовой. Времена изменились. И на личном уровне, и на глобальном. Пусть это будет чтение его памяти. Всего, что он сделал и что мог бы сделать. — Отто: Так вот, рад тебя видеть! Впервые с тех пор как… Ну, мои соболезнования. Райнер: …Я об этом не сообщал. Отто: Мы в одном городе живем, я в газетном некрологе фамилию знакомую увидел. Честно, я не хожу в твоем районе, я же обещал. Райнер: Неважно. Я хотел поговорить. Отто: Да, конечно… Райнер, сидящий за столиком на кухне в квартире Отто, зачем-то осмотрел комнату. Райнер: …Я поступил в училище. Военное. Отто: О, ну, поздравляю! Это… хороший поступок, до тех пор, пока ты сам его выбрал. Рад за тебя. Райнер: Я буду жить в казарме. Вряд ли выйдет часто выбираться за пределы корпусов. И так не один год. Отто: Ох, не страшно! Я подожду, если ты об этом. У самого завалы на работе, скучать не буду- Райнер: Нет. Я не хочу. Не хочу прятаться, скрываться, не хочу… совершать моральные преступления. Отто: О- Ооох… Повисла тишина. Райнер впервые не хотел смотреть в глаза. Он убеждал себя, что ему все равно. Неважно. Это ни на что не повлияет. Ему не нужна эта информация. Она ничего не изменит. Отто: …Хочешь остаться друзьями? Ты хороший парень я бы хотел знать, как сложится твоя жизнь. Райнер: Нет. Нет, не хочу. Он не хочет напоминаний о прежней жизни. Ни плохих, ни хороших. Отто должен остаться в прошлом. Отто: Да, конечно, понимаю… Ну, это было славное время. Я рад, что провел его с тобой, и я хотел бы сказать спасибо- Райнер резко встал из-за стола, от неожиданности Отто замолчал. Райнер подошел, взял его за лицо, поцеловал коротко, но страстно, и выбежал из квартиры. Это дело нужно прекращать резко, быстро, без лишних раздумий, прощаний, соплей. А то действительно можно передумать. Вроде, это называется “уход по-английски”? Пусть. Пусть так. — Жестокое убийство матери ударило сильнее, хотя вроде бы это уже второй раз. Но сейчас все по-другому. Она никак не виновата. Она не бегала ни за какими маньяками по всему городу, не нарывалась, она же… Ее-то за что? Какой у этого смысл? Он мог понять, что Заммлер обезопасил себя, убив вышедшего на его след, но женщина ему что сделала? Это месть? Месть отцу? За то, что он работал свою работу? Нет, бесполезно думать о мотивах Заммлера. Он маньяк, больной человек, невменяемый. Ему взбрело в голову убить почти три сотни своих солдат - он это сделал, взбредет убить невинную женщину в трауре - сделает и это. Психопат. Его отпустили с занятий на похороны. Он наконец увидел Мартина, он был подавлен много сильнее самого Райнера. Он ведь жил с матерью все это время, ему больнее. Даже видя глаза только сбоку, он заметил, что Мартину стоит больших усилий не заплакать. Только сейчас Райнер понял, что за 20 лет жизни так и не видел, как брат плачет. После окончания похорон Мартин, протерев влажные глаза, обратился к Райнеру. Мартин: Хей, у тебя отгул только на первую половину дня или весь день? Райнер: А что именно ты хочешь? Мартин: Выпить вместе. Райнер: …На весь день. Мартин улыбнулся. Мартин: Я знаю, что врешь, но спасибо. У меня почти никого не осталось, теперь я на новом рабочем месте, но еще недостаточно близок с коллегами, так что- Райнер: Вот и расскажешь. — Несмотря на то, что Мартин себе все таки заказал шнапс, Райнеру возвращаться пьяным ну никак нельзя, поэтому он скромно пил воду. Мартин стал говорить не сразу. Мартин: …Знаешь, нам стало очень легче в финансовом плане, когда ты ушел на попечение училища. Не то, чтобы я радовался твоему отсутствию, но… Райнер: Всегда пожалуйста. Так а что за новая работа? Сменил профессию? Мартин: Нет-нет, я все так же с кино работаю, просто теперь не очень много частного снимается, мою студию закрыли, я перешел в государственную. Райнер: Пропаганду снимаешь? Мартин усмехнулся. Мартин: Патриотичные агитационные киноленты, ты хотел сказать. Райнер: Разумеется. И много там… патриотичных агитаторов, если я правильно выражаюсь? Мартин: Много. Есть несколько обычных парней, пара актрис вполне милые при общении, но все же много. Мартин сделал несколько глотков алкоголя, Райнер тоже отхлебнул воды за компанию. Мартин: …Мать пыталась найти работу, теперь сидеть дома в одиночестве ей было невыносимо. Но так и не смогла, хотя она очень хорошо готовит и могла бы работать на кухне в любой общественной столовой. Райнер: И причина? Мартин: Женщина. С двумя кормильцами в семье. Лучше пусть дальше будет домохозяйкой, найдутся кандидаты, которым нужнее. Райнер: Жестоко. Мартин: Мне жаль, что в итоге за эти два года она так и не смогла найти отдушину… Мартин задумчиво смотрел в стакан. Мартин: Знаешь, я вспоминаю время, когда ты родился. Райнер: …Довольно давнее время. Мартин: Да. Мне ведь тогда шесть было. Война была еще, отца не забрали только потому, что он “обеспечивал работу государственной машины”, не бесхозный мужчина был в общем. И я не то чтобы прямо видел роды, мать просто потом сказала, что ты, когда родился, не плакал. Райнер: Я даже не уверен, что хочу знать подробности моего появления на свет. Мартин грустно посмеялся. Мартин: Да, говорят, это было противно. Еще мать такую странную фразу сказала, что для рожденного из ничего ты довольно милый. Райнер: Это она о себе сказала “ничего”? Мартин: Не знаю, мне было шесть, я думал дети действительно появляются из ничего. А потом, много лет позже, когда я спросил об этом - она уже и не помнила такую фразу. Райнер: …Хорошо, я буду знать. Мартин: А давай о тебе! Я знаю, нужно помянуть матушку и все, что она сделала хорошего для нас, но я же тебя столько не видел! Как там дела, хорошо осваиваешь учебную дисциплину? Райнер: Да. Вполне сносно. Не ругают. Мартин: Ты немногословен. Райнер: А когда-то был? Мартин: Да может я отвык уже. Поверь, вокруг меня постоянно так много болтунов не по делу. Ну, знаешь, агитация. Райнер: Я даже не знаю. Я пока… ищу себя, знаешь? Не уверен, каким человеком мне быть. Может, я когда-нибудь стану более открытым с близкими, как только разберусь, как это делать. Мартин: Станешь экстравертом усилием воли? Ради меня? Райнер глянул тому в глаза, хотя взгляд был в сторону. Похоже, это ирония. Райнер: С помощью дисциплины и усердных тренировок. Мартин оценил поддержание шутки, снова тихонько посмеявшись. Мартин: А твоим “дисциплине и усердным тренировкам” не мешают ночные вылазки? Райнер сердито поставил стакан с водой на стол, стукнув. Райнер: Я завязал. Мартин: Да? Райнер: Да. Мартин: Верю. Хотя, знаешь, мне будет даже грустно, если мы оба в итоге умрем в одиночестве. Как-то глупо династия закончится. Райнер: Ты все так же монашка? Тебе-то что мешает? Как там мать говорила… “Может, ты встретил какую-нибудь симпатичную девочку на улице?” Мартин: Я не знаю, просто не до этого. До этого была работа, поддержка матери, теперь уж тем более не до “симпатичных девочек” как-то… Райнер: Жизнь на этом не заканчивается, ты же знаешь? Родители не бессмертны. Это когда-нибудь случилось бы. Мартин: А вы посмотрите на этого стоика! Райнер: …Я пытаюсь сказать то, что успокоило бы меня. Мартин: Эх, ладно, прости, я просто… Не знаю. Когда думаешь головой - почему-то сердце аргументов не слушает. Я знаю, что ты тоже переживаешь, просто ты так слабо это показываешь… Райнер: Ты же не знаешь, может, я ударил десять столов перед похоронами. Мартин: Ладно, когда ты шутишь - это просто уморительно. Делай это почаще с близкими, такой тебе совет для экстравертных тренировок. — Смерть последнего родственника - не лучший подарок на выпускной. Еще и как - словно собаку в подворотне. При опознании все тело Мартина целомудренно прикрыли простыней, чтобы не видеть порезов, но вскрытое горло все равно попало в обзор. И как-то совершенно глупо Райнер Келлер остался совсем один за четыре года. Он был зол, несомненно, но как-то бессмысленно было уже злиться. Будто бы - а для кого? Кого ему защищать? Для кого стараться? В какой дом в итоге он станет приносить деньги? Чью стабильность обеспечит? Может, действительно женщину найти? Просто чтобы дома не было пусто. Чтобы выглядеть нормальным. Чтобы чувствовать себя нормальным. От мук выбора его избавили крипо. Наконец до их идиотских голов дошло, что если всю семью планомерно вырезают, стоит позаботиться о хотя бы о последнем ее члене. Его взяли в отдел полиции под наблюдение, теперь жить Келлер будет там. Если Заммлер решит все же окончить дело, придется заявиться в здание полное вооруженных мужчин. Обнаружилась проблема - сидеть придется до самой поимки маньяка, а его что-то не торопятся ловить. Вроде и город закрыт, и патрулей больше, а он все же шастает, находит себе еду и жилье. Сколько ждать Келлеру? Два года, как между убийствами его родственников? Больше? Он, как специалист, совершенно бездарно простаивает в четырех стенах. Он начал лезть не в свое дело от невыносимой скуки. Ему даже книг не соизволяли купить, а если и покупали, то такую пустую пропаганду, что там и читать нечего, он и так все наизусть знает. В итоге он сначала просто болтал в местах для курения с сотрудниками, потом начал стоять у кого-то над душой во время офисной работы, потом начали добавляться едкие комментарии о неэффективности того или иного действия. А потом ему сделали замечание. С таким уставшим и раздраженным взглядом, что что-то в голове Келлера щелкнуло. Вынужденно сидеть без работы настолько долго, что начинаешь саморазъедаться и разъедать окружающих. Так вот как ощущал себя отец. Келлер решил занять себя менее вредным для окружающих занятием. Он начал писать дневники. Нерегулярно, без цели и плана, просто выплескивать саморазрушение на бумагу. Иногда рисовал на полях. Иногда выписывал фразы членов своей семьи, какие мог вспомнить. Иногда писал даже ему самому неизвестные надписи и рисунки. Почему-то число 312, почему-то человечки, горшки, цыплята, топоры, руки, свитки… Рука сама их рисовала, хотя и получалось совсем криво. Марать бумагу особенно помогло, когда он узнал о начале войны. То есть то, ради чего он учился, последнее, что у него осталось - и он не может это реализовать. И он вынужден сидеть и делать абсолютно ничего. Как же невыносимо. — Однажды Келлеру приснился сон. Он стоит в комнате с каменными стенами, изрисованными символами. Где-то повесили бархатные шторы, где-то поставили современный офисный стол, куда-то повесили портреты незнакомых людей, странно похожих на Райнера, а еще зеркало с красивой рамкой. Каменная коробка, будто только выкопанная археологами, с современной обстановкой выглядела противоестественно. Он заметил, что пропорции знакомых ему предметов не те, будто он внезапно вырос на голову. Он посмотрел на свои ноги, но обнаружил, что тело в целом не его. Это женское тело, хотя в знакомой ему униформе вермахта. Он подошел к зеркалу. Там была симпатичная женщина с приятными чертами лица, но абсолютно восточной внешности. Особенно непривычно было видеть на себе черные волосы, еще и такие длинные. Он потрогал их. А отражение в зеркале не двигалось. Келлер нахмурился, что тоже не было отражено. Келлер почувствовал, что может задать вопрос отражению, но в голову совершенно ничего не лезло. Вдруг, он додумался до, как он считал, гениального первого вопроса. Келлер: Что я могу спросить у тебя? Отражение: Тебе не нужно ничего спрашивать. Спрашивать самого себя - глупо, ведь ты и так знаешь все ответы. Поэтому у тебя нет вопросов. Логично, но вопросы все же были. Келлер: Где я? Отражение: У себя дома. Келлер: Я не помню себя в этом месте. Отражение: Ты не помнишь себя в этом месте или ты не помнишь Райнера Келлера в этом месте? Келлер: Я и есть Райнер Келлер. Отражение: Несомненно. Ты и есть Райнер Келлер, но Райнер Келлер не есть ты. Келлер: Тогда кто я, если я не Райнер Келлер? Отражение: Ты сам видишь, кто ты. Келлер: Почему я женщина? Отражение: А почему ты не должен ею быть? Келлер: Сейчас я задаю вопросы. Отражение: Да, ты задаешь вопросы, ты сам это видишь. Где противоречие? Келлер задумался. Действительно, все вопросы, которые он задает, замыкаются на нем самом. Или на ней самой? Он запутался. Но что, если не задать вопрос, а попросить ответ? Келлер: Скажи свою мудрость, мое отражение. Отражение: Он найдет тебя, тебе бесполезно сидеть на одном месте. И ты не просидишь долго. Келлер: Он? Ты про Заммлера? Отражение: Кто такой Заммлер? На этом сон закончился. Проснувшийся Келлер, пытаясь собрать воедино осколочные фрагменты этого видения, которые становились тем размытее, чем дольше он о них думал, решил задать главный вопрос: что он видел в глазах? Ничего, он видел его самого. Что в отражении, что на портретах. Он ничего не понял. Какая-то ересь про аватаров приснилась, еще и женщина была темненькая. Совсем не похоже на него самого, часто называемого в школе шуточно “Снежной королевой”. Хотя вот портреты были похожи… Какая-то психоделическая ересь. Он о ней подумает, когда получит больше информации об этом. Если вообще вспомнит этот сон хотя бы спустя месяц. — Буквально через неделю пришли радостные новости - Заммлера поймали. Келлеру больше не нужно гнить в четырех стенах. Может, его отправят на фронт и он займется по-настоящему важными делами. Из таких себе новостей - что с Заммлером сделают, Келлер не узнает. Того перевели в юрисдикцию какого-то отдела СС, одного из многочисленных, а информацию засекретили. Келлера лишь успокаивало, что СС не славятся милосердностью, и маньяк ответит по заслугам. Главное, что его собственная жизнь начнет налаживаться. Один из тех полицейских, которого Келлер не достал окончательно, прокомментировал: Эрлих: Ну наконец-то, не прошло и двух лет. Келлер: Нет. Именно что два года и прошли. И именно в день, когда его арестовали.