Долгожданное счастье

***

Мартовский ветер мягко касается лица, играя с ресницами, а солнечные лучи, ещё нежные и осторожные, согревают кожу. Сидеть на старой деревянной лавочке у ворот школы никогда не казалось таким приятным занятием. Я прикрываю глаза и позволяю себе раствориться в моменте, забывая обо всём. Третий год старшей школы. Последний год, последний шанс насладиться этой зыбкой, уходящей свободой, пока она не ускользнула окончательно. Одноклассники в панике готовятся к выпускным экзаменам, выжимая из себя последние силы. А я? Я просто сижу здесь, впитывая последние капли спокойствия. Вот-вот наступят перемены, которых, признаться, я жду с одинаковыми долями страха и облегчения. Скоро поступление в университет. А ещё поездка в Дэгу на каникулы. В этот город, который я терпеть не могу. Там, среди пыльных улиц и гнетущей тишины, меня ждёт дом, который давно перестал быть домом. — Бро! — знакомый голос срывает меня с волны размышлений. Открываю глаза и вижу перед собой неугомонного Чон Хосока. Как всегда сияющего, шумного и полной противоположностью моей мрачной натуре. Он нависает надо мной, и его тень заслоняет солнце. — А, это ты, — с усилием выдавливаю я, закатывая глаза. — Никакого покоя. Ты же знаешь, что нарушать мой покой — это смертный грех? — Юнги хён, ты выглядишь, как дед, который вышел на прогулку и забыл зачем! Ты даже глаза закрыл, как будто медитируешь. Ты вообще дышишь? — Хо, ради всего святого, дай мне минуту. И не зли меня, иначе морду набью. — Ты этого не сделаешь, — заявляет он с самодовольной улыбкой. — Тебе слишком нравится моя морда. И правда. Ворчать я могу сколько угодно, но бить этого весельчака — это как пытаться разбить солнечный луч. Жалко. Хосок, в своей неуемной энергии, всегда напоминал мне щенка. Если бы у него был хвост, он вилял бы им так активно, что однажды улетел бы в космос. — Хо. — М? — Ты должен полететь в космос. — Определённо, да, — серьёзно соглашается он, а я только качаю головой. Вот и поговорили. Теперь сидим вдвоём, глядя в безоблачное весеннее небо. Это молчание — как редкий момент покоя, который мы оба понимаем и ценим. Оно длится ровно до тех пор, пока Хосок не тянется в карман и не достаёт пачку сигарет. — Будешь? — спрашивает он, протягивая мне одну. — Почему бы и нет, — отвечаю я, хотя прекрасно знаю, что курить здесь строго запрещено. Мы сидим, молча выдыхая дым, и на секунду ощущаем себя героями какого-то чёрно-белого фильма. Двое подростков, наблюдающие за тем, как их жизнь постепенно меняется, но ничего не делающие, чтобы остановить этот процесс. И всё было бы идеально, если бы не появившийся рядом топот. Тот самый, до боли знакомый, что заставляет волосы на затылке встать дыбом. — Здесь нельзя курить! — раздаётся громкий голос. Хосок, вместо того, чтобы испугаться, только расплывается в своей фирменной улыбке. — Мы просто пробуем на вкус воздух свободы, — отвечает он невозмутимо. Я закатываю глаза. Ну всё, полет в космос придётся отложить. Не так уж и просто обладать столь нежным голосом и пытаться выглядеть грозно. Особенно если ты омега, стоящий перед двумя альфами. Но Ханьюль, кажется, искренне верит, что у него получается. Его старания могли бы быть даже трогательными, если бы не были такими смешными. Румянец заливает его скулы, голубые глаза мечутся, пытаясь скрыть страх, и он то и дело ёрзает, будто заранее готовится к тому, что его поставят на место. Маленький, изящный, почти кукольный — какой из него грозный противник? — И тебе привет, малыш. Высказался? А теперь съеби с глаз долой, — бросаю я, лениво отмахиваясь от него рукой. — Неохота слушать твоё нытьё. Его лицо мгновенно меняется, смешивая обиду с раздражением. Куда ему тягаться с двумя альфами, да ещё со мной? Наша «вражда» началась ещё в первый день младшей школы, когда он впервые посмотрел на меня, будто я обязан был подчиниться каждому его слову. Принцесса. Маленькая, наглая принцесса, которая с годами так и не избавилась от этого образа. Разве что теперь выглядел он… иначе. Более эффектно. Глупо отрицать, но красавчик он был первоклассный. — Вот и пойду! — выпаливает он, резко разворачиваясь. И тут я ловлю себя на том, что смотрю на него с… излишним интересом. Длинные ноги, узкая талия, плавная линия шеи — всё, что я всегда находил привлекательным. Дьявол, если бы он хоть немного умерил свой характер, возможно, я бы уже давно нашёл способ… покончить с этой «враждой». Может быть, даже с удовольствием. Хотя, если честно, его вечное выражение лица, как будто я лично испортил ему жизнь, добавляет особой пикантности. — Знаешь, Хо, мне кажется, я влюбился, — выдыхаю я, даже не замечая, как слова слетают с моих губ. Рядом раздаётся хриплый кашель. Хосок, который только что затянулся сигаретой, явно не ожидал такого поворота. Он захлёбывается дымом, но я уже где-то далеко, погружённый в свои мысли. — Ты чё, совсем? — хрипит он, но я даже не удосуживаюсь ответить. Всё, что я могу сделать — это снова представить этот уходящий силуэт, который, черт побери, явно застрял у меня в голове. — Юнги, слышишь меня? Ты это серьёзно сейчас? — его голос полон недоверия. — А почему нет? — бросаю я, поднимая на него взгляд. — Ну, посмотри на него. В нём есть что-то… завораживающее. — Завораживающее? Ты точно не с дуба рухнул? Это Ханьюль, Юнги. Маленький Ханьюль, который едва ли проходит мимо нас, не бросив очередную бесячую реплику. Ты же ненавидишь его, или я что-то пропустил? — Хосок явно в шоке. — Возможно, пропустил, — отвечаю я, усмехнувшись краем губ. — И, может быть, я не столько его ненавижу, сколько… — Не продолжай, — отрезает Хосок, поднимая руку. — Я не хочу знать, в какие дебри ты там зашёл. Но могу сказать одно: тебе лучше выбросить это из головы. Ханьюль — тот ещё подарок, с ним ты только нервы себе испортишь. — Может быть, — признаю я, хотя сомневаюсь, что на самом деле так думаю. Слишком уж яркой вспышкой он застрял у меня в сознании. — Но разве это не делает всё только интереснее? Хосок фыркает и качает головой. — Знаешь, ты — катастрофа. А я почему-то всегда в эпицентре. Но что ж, если тебе взбредёт в голову реально замутить с этим омегой, дай знать заранее. Я подготовлюсь морально к твоим жалобам, когда всё пойдёт наперекосяк. Я только смеюсь. Хосок может говорить всё, что угодно, но он не понимает. Что-то внутри меня цепляется за мысль о Ханьюле. Может, это просто любопытство, а может, что-то большее. Но мне определённо хочется узнать. Мы продолжаем сидеть на лавочке, пока Хосок что-то бурчит про мои странные вкусы и предстоящие вечерние планы. Однако я почти не слушаю его, уставившись на точку вдалеке, где Ханьюль скрылся из виду. Его образ крутится в голове, вызывая непонятное волнение. Вот же сука. Но красивая. — Юнги, ты вообще меня слышишь? Голос Хосока наконец пробивается сквозь мои мысли, возвращая в реальность. Я моргаю и поворачиваю голову к другу, который выглядит одновременно раздражённым и обеспокоенным. — Что? — Я говорю, пошли уже, заканчивай летать в облаках. У меня через полчаса контрольная. Ты помнишь, что обещал помочь мне подготовиться? Или ты уже решил всё бросить ради своей внезапной «любви»? Я закатываю глаза. — Конечно, помню. Перестань драматизировать, Хо. Я весь твой. Хосок поднимается с лавочки, стряхивая с брюк невидимые пылинки.

***

Проснуться от кошмара — удовольствие сомнительное, но прийти в себя от того, что тебе под нос суют ватку со спиртом, ещё отвратительнее. Меня дёргает рефлекс: в носу жжёт, хочется чихнуть, и я с хрипом отмахиваюсь. — Чёрт возьми, какого… — начинаю я, но голос звучит с хрипотцой, язык будто ватный. Глаза ещё закрыты, но послать кого-то, кто так нагло нарушает мой покой, я уже успел. Голова тяжелая, а правая рука ломит так, что хочется её оторвать и выбросить. Пытаюсь собраться с мыслями, но внутри всё смешалось: отрывки драки, лицо Чимина и ещё чей-то… Стоп. Чимин! Глаза резко распахиваются, и я сажусь так быстро, что голова закружилась. Свет больно режет, заставляя зажмуриться. Через пару секунд зрение начинает фокусироваться, и первое, что я вижу, — это Чимин. Он сидит рядом, неуверенно прячет глаза и нервно теребит край своей футболки. Слишком милый. Слишком спокойный для такой ситуации. — Юнги, ты как? — звучит его голос, мягкий, но с заметным чувством вины. — Прости меня, пожалуйста. Я... я не понял, где чья рука… Он опускает взгляд, напоминая нашкодившего щенка, и я почти автоматически тянусь рукой (слава богу, левой) к его волосам. Легонько треплю их, надеясь, что это хоть немного его успокоит. — Эй, всё нормально. Ты растерялся, это естественно. Зато ты дал им отпор. Краешком губ он улыбается. Маленькая, чуть заметная улыбка, но она заставляет меня тоже расслабиться. Ну, хоть с ним всё в порядке. Это главное. А вот с обстановкой что-то не так… Оглядываюсь вокруг, и картина перед глазами откровенно выбивает из колеи. Серые стены, неуютная скамья, запах затхлости и… металла? Пиздец. Мы в участке. Это что, шутка такая? Типичный анекдот: альфа в гипсе и омега с ангельским лицом очнулись в камере. Прямо материал для стендапа. Резко поднимаю голову: — Чимин, а где тот парень, который был с тобой? — спрашиваю, стараясь, чтобы голос звучал ровно, хотя тревога всё-таки прорывается. Он моргает, будто очнулся от своих мыслей, и отвечает тихо: — Бэкхён? Он с Чон Хосоком. Пишут заявление. Чон Хосок. Конечно. Мой лучший друг и по совместительству главная причина многих моих головных болей. Ну, в этом конкретном случае он, наверное, как раз молодец. Но… — Погоди-ка, Чимин, а с чего вдруг там Хосок? — прищуриваюсь, подозревая подвох. Чимин виновато вздыхает, опуская голову ещё ниже, будто собирается рассказать что-то очень неловкое. — Это долгая история… Я закатываю глаза. — У меня времени до утра вагон. Выкладывай. Чимин теребит ткань на коленях, будто ищет, с чего начать. — Ну… Хосок выбежал из подезда. Он сказал, что приехал к вам в гости. Чонгук увидел как тебя бьют вот Хосок и выбежал. Ну и... ну, сам понимаешь. — О, я прекрасно понимаю, — фыркаю. — Значит, он геройски вмешался, а потом вызвал полицию? Чимин качает головой. — Не совсем. Он… сначала разозлился и тоже ввязался в драку. Прекрасно. Просто прекрасно. Этот придурок всегда был слишком эмоциональным, чтобы действовать осторожно. А ведь я почти могу представить себе эту картину: Хосок с боевым кличем врывается в драку, размахивает руками и, скорее всего, получает первый же удар. А он ещё и наш адвокат... — И как он там? Цел? — невольно спрашиваю, представляя всё это в красках. Чимин едва сдерживает улыбку. — Да, у него всё в порядке. Немного синяков, но это мелочи. На мгновение наступает тишина, и я понимаю, что теперь мы оба ждём чего-то. Может быть, Бэкхёна с Хосоком. Может быть, ответа на вопрос, что нас ждёт дальше. — Юнги, — Чимин вдруг зовёт меня по имени, отрывая меня от размышлений. — Что? — Спасибо тебе. За то, что спас нас. Слова простые, но от них внутри что-то тёплое разливается. Я вздыхаю, пытаясь скрыть смущение. — Да ладно тебе. Это было в порядке вещей. Да и в итоге я не очень-то и помог. Но Чимин смотрит на меня так, будто сейчас я сказал нечто великое. И я снова вспоминаю, почему его так хочется защищать.

***

Время драки, квартира Юнги — Дядя Хосок, мы можем посмотреть фильм? — Конечно, Гукки, а какой фильм ты хочешь? — Железного человека! Хосок мило улыбается и вновь треплет ребенка по голове. Не верится, что он уже такой взрослый, весной уже в школу пойдет. Эх… именно так и понимаешь, что старость пришла. А ведь он помнит, как помогал Юнги сидеть с ещё совсем маленьким Чонгуком, как носил его с собой на совещания, когда Мину-старшему приходилось метаться по судам. Да, время никого не щадит. А пока Чон летал в облаках и думал о скоротечности жизни, Чонгук на всех порах полетел в свою комнату. Нужно собрать своего зайца к просмотру лучшего фильма в мире. Комната, заваленная игрушками, на стенах гирлянды, что выполняют роль светильника. Большие окна в пол, не зашторенные тонкими занавесками. Собирать зайца было проблематично, ведь сложно предугадать все ситуации в мире и одеть его так, чтобы ему не было ни холодно, ни жарко. — Надо проверить погоду. Отец всегда так делает, когда меня собирает… ДЯДЯ ХОБИ, ТАМ ПАПУ БЬЮТ!!!!!!! Хосок едва успевает понять, что происходит. Крик Чонгука звучит так резко и громко, что, кажется, стены дрогнули. Сердце мгновенно уходит в пятки, а ладони начинают нервно искать телефон. — Что? Кто?! Где?! — он вскакивает с дивана, одновременно хватаясь за ближайшую тумбочку, чтобы не сбить её. — Чонгук, что ты сказал? Кто папу бьёт?! Мальчик вбегает в гостиную с огромными глазами, полными слёз. Он дёргает дядю за рукав, указывая на окно. — Там, внизу, какие-то плохие дяди — голос ребёнка дрожит, он почти плачет. Хосок кидается к окну, пытаясь сообразить, что делать. И действительно — на улице происходит что-то дикое. Чёрт побери, это же Юнги! Он узнаёт своего друга сразу. Чёрная джинсовка, светлые волосы, резкие движения. Рядом ещё пятеро. — Блять, — шепчет Хосок сквозь зубы. — Гукки, оставайся дома, ладно? Не выходи, пока я не вернусь. Понял? Чонгук смотрит на него, как на последнюю надежду, и, кивнув, бросается к дивану, крепко обнимая любимую плюшевую игрушку. — Ты пойдёшь папу спасать? — спрашивает он с дрожью в голосе. — Конечно, малыш, — отвечает Хосок, стараясь звучать уверенно. — Только оставайся здесь, хорошо? Дверь никому не открывай. Мальчик кивает, а Хосок уже натягивает кроссовки на ходу и выбегает из квартиры.