Отреченный

Лёша почти до хруста сжал собственные пальцы. Он устал думать об одном и том же, слышать одно и то же — давящую на мозги тишину, ему так надоело сидеть на одном месте и делать ровно ничего. Он успел изучить чрезвычайно скучный потолок в камере, ощутить на своей спине все прелести жесткой и холодной кровати, парень даже забрасывал ноги на стену, чтобы хоть чем-нибудь себя занять. Он наверное раз десять пересчитал свои чертовы пальцы. Мурчал себе под нос одну и ту же мелодию, потому что больше никаких не мог вспомнить, а в импровизации, откровенно говоря, был чрезвычайно плох. Он пытался игнорировать положенную рядом потрепанную книжку ручной работы. Она раздражала своим немым присутствием. Он напряженно медленно дышал, не отрывая от неё взгляда. Парень все еще слишком хорошо помнил, как он сумел понять надпись на другом языке. Большая часть записей в этом блокноте о волках, как говорила Аня, и все из них, за исключение парочки, были на древнем языке этих племен, который даже на латынь не был похож, хотя, он был уверен, что в речи слышал какие-то слова, ужасно похожие на латинские. Этот язык представлял из себя иероглифы, причем, не такие сложные. Он бросил взгляд на Сашу. Тот сидел на стульчике по другую сторону решетки, в коридоре, прямо под ящиком. Он все возился с рацией. Наблюдать за ним все это время было крайне занятно, — парню было достаточно весело, совсем не скучно, если судить по его довольному лицу, с каким он разглядывал рацию и ковырялся в деталях, забросив ногу на ногу. Он не мог понять, почему все пропало. Насколько он понял, расчет был на то, что тварь внутри него взбесится или хотя бы просто начнет подавать какие-то признаки жизни, пытаясь противостоять тому, чтобы его сосуд хлестал залпом стаканы с порошком фауны, но ничего не происходило. Типа, совсем ничего. Волк преспокойно перенес все прелести адового водоворота отравы по организму, заставив его поваляться с галлюцинациями несколько часов, а потом еще немного с обычной головной болью и терпимым головокружением. В чем было дело — парень не имел ни малейшего понятия. Взгляд его снова упал на Сашу, который под светом одной единственной слабоватой лампы под потолком выглядел очень даже увлекательно. Его тонкие пальцы обхватили корпус рации, и парень чертыхнулся, потому что какая-то деталь уж очень не хотела откручиваться. Как можно так долго возиться с одним несчастным прибором, он не понимал. И дело было не в том, что рацию, быть может, починить достаточно просто, а в том, что это, должно быть, невероятно скучно. Он вздохнул, снова погружаясь в собственные мысли и прикрывая глаза. Он концентрировался на всем подряд. На чем угодно, лишь бы не на Саше, потому что, как он считал, на нем сейчас концентрироваться не следует. Хотя бы пока он точно не убедится в том, что волк затих надолго, в таком случае его другу вряд ли грозит серьезная опасность. Лёша не заметил, как совсем заскучал, и его пальцы потянулись к кожаной обложке. Он очень боялся, что, открыв записи, он их поймет. Опять прочитает надписи на незнакомом языке, будто всю жизнь на нем говорил. Пытаясь найти в памяти хоть какие-нибудь иностранные слова, он совершенно ничего не мог найти, перевести что-то с его родного языка было практически невозможно, ибо все, что он помнил — те слова приветствия, которым его еще Аня учила. Но что напрягало — да, он понимал их перевод. Он, конечно, понятия не имел, как перевести каждое слово по отдельности, но в целом суть фразы он знал. Он очень боялся открыть этот блокнот, но любопытство было сильнее страха. Парень медленно вдохнул и ощутил запах старых страниц. Он бросил косой взгляд на Сашу, проверяя, не наблюдает ли тот за ним, но рация для блондина сейчас представляла, судя по всему, наибольший интерес. Взгляд Лёши уперся в иероглифы, и тот бегло оглянул первую строчку, стараясь «вгрызаться» больше не в написание, а в смысл. Он глубоко вздохнул, прищуриваясь. Парень вздрогнул, осознавая, что он может это прочитать. Может. «О, Мена, ваш лик благословенен, сотворенная хаосом, я повержен перед вами вечно. Скрепя сердце, сообщаю вам новость, которую мы все так боялись признать и услышать однажды. Дохш, почти почивший с сих света, не подчиняется главе совета, он толкает расы, поныне живущие в мире, гармонии и молитвах, на кровавую тропу войны своими гневными речами и грязными мыслями, он паршивит вашу честь, являя лик демона, и демонские мысли он несет в свет. Прошу письменно, заверяя душой и поклятывая даром анимы, вашего благословения, моя госпожа. Прошу благословления на свершение правосудия, дабы не попрекали смертные законам вашим и было всем во примеру наказание за грязное святотатство. О, Мена — я вечный ваш слуга». Он быстро заморгал, после чего потер глаза — казалось, будто в них насыпали песка, до того жгло все и чесалось. Парень снова бегло оглянул строчки, все еще не осознавая, что он только что прочитал. Взгляд упал на несколько иероглифов и он снова внимательно их изучил, чтобы вспомнить смысл. «Дохш…». Кто такой Дохш? Еще одно божество? Может быть, бог войны или что- то вроде того, дьявол, демон, судя по всему. Он даже не знал, как назвать эту запись. Аня говорила, что блокнот представляет из себя сборник из легенд о сотворении их мира и прочего подобного, что-то о традициях и прочем. Может просто Лёша не на той странице открыл, может еще чего, но это все было очень похоже на обычное письмо. Пускай оно и было адресовано богине. Свершение правосудия? Он не очень хотел во все это влезать, но он понимал, что было бы неплохо разобраться со всем. И раз уж никто ему не скажет правду — тогда он узнает её сам. Пускай и очень мучительным для глаз способом. Он глянул на следующую страницу и тяжелым вздохом встретил следующую череду иероглифов. Одной такой записки ему явно будет недостаточно, так совсем ничего нельзя понять.«Дохш восстал против матери и да неверен он вашему слову. Демоны и да пожирату его душу гнильную» Против матери? Ор не знал, называют ли волки Мену, а точнее, Диану, своей великой матерью, но еще больше он переживал, когда думал о том, что будет, спроси он такое. С одной стороны — ничего плохого в этом вроде нет, но с другой, вдруг им не понравится такое серьезное вмешательство? Он продолжил читать, слыша, как Саша снова чертыхается, в который раз откручивая винтики на корпусе рации. «И явился лик Дианы в небо, святая холодом дышит, и гибнут стада с деревнями, во имя наказания за грехи и позволение совершать их другим. О, Мена — я вечный ваш слуга и прошу пощады, от ледяного вашего взгляда не чувствуя концов своих» Святая холодом дышит? Лёша нервно закусил губу. Быть может в те годы были небывалые заморозки? Очевидно, жители племен просто свалили всю непогоду на гнев божий, и теперь сокрушались, прося пощады. Он не знал, какого года вообще эти записи, но выглядит больше, как переписанный откуда-то текст, писал все, судя по всему, один человек, причем, почерк такой… Аккуратный? Он вообще понятия не имел, на основе чего он делал выводы об «аккуратности» и «неаккуратности» почерка, когда дело имел с иероглифами, а не буквами. Ему не с чем было сравнивать, не было еще подобного опыта, если не считать, конечно, ту бумажку, которую передал Влад. Но палки там были действительно косые, начерканные на скорую руку или кривой лапой. «Презренные вестники гибели, как смели они нарушить клятвы, данные праотцами, как смели они нарушить законы свыше, как смели они преступить разум во свершение грехов своих. Наша госпожа гневается, мор и голод, ледяные дожди — её наказание за грехи народа, и должны мы искоренить грязь наивысшей степени, попрекание законам наказуемым быть должно. Дохш, пленник совета.»Деревяшкин нахмурился, дочитав этот отрывок до конца. Он, на самом деле, по предыдущим записям предполагал, что Дохш здесь — плохой парень, или что-то вроде того, но теперь он был на стороне «Госпожи», то есть, Мены, да и вообще был против тех, кто нарушал законы и клятвы. Он понимал, что скоро его мозг рванет и нужен кто-то, кто смог бы все объяснить. Жаль лишь, что здесь был только Саша, Лёша и его невыносимое любопытство. Он водил пальцем по исписанным страницам, чтобы не потеряться. «Во ради единства двух инакокровных, ради закрепления подчинения южных демонских тотемов, позвольте, Мена, вашего благословления» Единство. Ему уже говорили, и не раз, что он — символ единения. Закрепление подчинения южных демонских тотемов? Это еще что такое? Так кто у нас тут отрицательный герой? «И преклонили они души…» Он потер глаза, и его ладони на секунду коснулись всего лица разом. Он вскинул брови, ощущая кончиками пальцев непривычную колючесть. Судя по всему, долгое пребывание за пределами цивилизации уже начало делать из него бородатого мужичка, странно, что этого не произошло раньше. В любом случае, он пока понятия не имел, где можно достать бритву. Ощупывая колючий подбородок, он продолжал разглядывать иероглифы. «Южных дух Дохша в ваших руках. О Мена, совет под вашим началом» … «И предана она огню, но несгораема, покуда дух юга пылает». … «Бойтесь кары» Парень заметил, что записи стали короче. Он решил, что пока не стоит делиться этим с Сашей. Он не очень хотел признаваться, что может читать на другом языке, скорее всего, если уже получается и читать, то совсем скоро получится воспринимать на слух, а потом и говорить. Он как только мог, пытался сформулировать хоть одно предложение на другом языке, но у него совершенно ничего не получалось. «Северные демоны в животных костях обратили свои колья к небу, и да создали они дьявола, под чьим попечительством рождены были. И да грязное кровосмешение семя пустило. Прошу блага на травлю, прошу благо на мага и ваши горькие поцелуи, взошедшие под кровавым снегом» Лёша нахмурился, снова перечитывая последнюю строчку. Горькие поцелуи, взошедшие под кровавым снегом? Это что вообще должно значить? Неужели было так тяжело писать нормально, точно и ясно, что конкретно происходило. У парня уже начинала болеть голова от всех этих метафор и образов. От слов «кровавый снег» вернулись воспоминания о том отвратительном сне, который дух, пожирающий его, любезно успел подарить ему. Хотя, может быть это все именно об этом и написано? В конце концов, прошлый носитель этого проклятья был убит, точнее, отравлен, если судить по тому, что он увидел. По тому, что он испытал тогда — все ощущения были, как настоящие, он был уверен, что не спит. Южные демоны? Он находил несостыковки собственным догадкам, и это его одновременно и раздражало, и подстегивало любопытство. Почему речь идет конкретно о южных волках, если это проклятие — порождение кровосмешения, причем, тут ведь и говорится об этом? Здесь ведь одинаково виноваты обе стаи. Вторая проблема — «в животных костях». Он понятия не имел, как выглядят друиды южной стаи, но он был на все сто процентов уверен, что никогда не забудет эти черепа животных на головах северных волков. «Преданы огню греховные полчища. О Мена, возрадуйся очищению» … «Потомки древние исповедались во уничтожение грязи своей крови, и две половины снова едины, братья и сестры. О Мена, дети снова под вашим крылом» Возможно, дело было не в конкретной стае. Несколько волков могли взбунтоваться, узнав, что на защите союза будет стоять древний дух. Судя по всему, наличие такого «защитника» объяснялось божьей волей, поэтому любой, кто не согласен с такой политикой… Предавался огню? Лёша нахмурился, перепроверяя, правильно ли он вообще понял предложения. «И дух ваш в объединение. О Мена, — я вечный ваш слуга»«Полчища магов и да во имя пакости неупокойны, и идут над горизонтом проклятые, используя вашу силу для смрада и роспуска смерти, и демоны второго пришествия захватили ребенка общего во имя объединения, как и было сказано вашими устами, для силы большей, оскверняя душу вашу и нрав, госпожа. Прошу прощения за мои грехи и грехи моего народа. О Мена, — я вечный твой слуга» Лёша совсем запутался. Он думал, что речь шла о брате Ани, который являлся носителем двух кровей, но здесь история либо повторялась, либо все, что он успел прочитать за один вечер — все относится к одному событию. «Госпожа, ваши слезы явились к нам и прожгли душу нерадивого, и отмолимся мы за смерть его и вымоем грехи свои. О Мена, смой кровь с наших рук» *** «Грязные речи духа Дохша пылали на его устах, и пылают ныне в мыслях южных кровей, от которых во отделенье упрашиваем» *** «И да пусть не знает ваша светлость об ужасах греховных» Деревяшкин понятия не имел, что значит жить, следуя какой-то религии или обычной вере во что-то мистическое, но то, что эти записи посвящены богине, вселяло некую неуверенность в собственном мировоззрении. На самом деле он бы ни за что не поверил в Диану, может быть, даже усмехнулся, как Илья тогда, потому что эти народы верят в то, что их великой богиней является луна. Он бы ни за что не поверил в волков, превращающихся в людей, в людей, превращающихся в волков, в злобных духов, в ритуалы, в демонов, но теперь, когда он сам являлся частью чего-то мистического, закрадывались мысли — если есть одно, то почему бы и не быть другому? «О Мена, ваше милосердие, просим жалко прощения, преклоняя колени, прощения за содейство демонам, во избежание третьих приходов осмелен был союз, война и кровь нам страшны, но ваш гнев — уничтожителен» «И да создан под вашим взором, Дохша навеки пленен. Ваше творение и да очищено от грехов и сотворено вновь для возрождения, дабы исполнить свою судьбу» Во избежанье третьего прихода. Это третий союз? То есть он третий? То есть на самом деле брат Ани не был источником проклятия? Может быть стоило об этом спросить у девушки. Теперь оставалось только ждать их, чтобы задать все свои вопросы. Пока все недоумения уходили в пустоту. «Сотворено вновь для возрождения, дабы исполнить свою судьбу» Исполнить судьбу? Какая судьба у него? Ему предначертано что-то сделать? Обречь на войну? Спасти всех? Уничтожить? Он не знал.И знать уже не так хотел. Он не мог больше терпеть невыносимое жжение в глазах. Откладывая блокнот в сторону, он начал яростно их тереть ладонями, чувствуя, как веки буквально горят под пальцами. И, вот радость, они еще и заслезились. Парень закрыл лицо руками. — Все хорошо? Саша впервые подал голос за полтора часа. Впервые оторвался от чертовой рации для того, чтобы хоть что-то сказать. Все остальное время он либо палился на детальки, либо на него, краем глаза, конечно, в надежде, что это останется незамеченным. Брюнет вздохнул, опуская руки. Он сцепил пальцы в замок и уставился в холодную стену напротив. Это все не уходило из головы. Иероглифы, письма, имена… Дохш. — Лень, тебе опять плохо? Если хочешь, я могу принести воды, — он вдруг хохотнул. — Или снега. Кто такой, черт возьми, Дохш? — Все в норме, — пробормотал он. Он понимал, что выглядит довольно жутковато, — весь покрасневший от напряжения, сверлящий стену взглядом. Быстро поморгав, он глянул на Сашу. Тот только вскинул брови, откладывая рацию в сторону. — Как успехи? — Мне кажется, что все готово, — он пожал плечами. — Ну, я сделал все, что мог. — Ты уйдешь, да? — вдруг спросил Лёша. Саша недоуменно поерзал на стульчике, скрещивая руки на груди. — Куда я должен уйти? — Спать наверх. Здесь негде. На полу холодно и неудобно. — Ты серьезно думаешь, что я смогу заснуть? — он скривил губы. — Не думаю, что это возможно сейчас. — Прости, — он вздохнул. — Со мной никаких передышек, да? Полный контроль и все такое… — Я тебя ни в чем не виню, так что, пожалуйста, не извиняйся, ладно? — блондин вздохнул. — Я отоспаться и потом успею, когда наши вернутся. А теперь будь хорошим мальчиком и расскажи, что ты там успел вычитать интересного. — Ты… — Заметно, что ты именно читаешь, а не просто глазами бегаешь. И не надо сразу от меня отворачиваться, черт возьми, я что, зверь что ли какой по- твоему? — Саша вскинул руки. — Слушай, то, что ты превращаешься, как-то мутируешь или еще что-то — все нормально. Мы этого и добиваемся, разве нет? Такой план? Нет, серьезно, они это действительно за план считают? Возможность того, что он выйдет из-под контроля — это план такой? Тот факт, что рано или поздно это и случится, и тут уж, ой, как получится, как Лёша сам вылезет из ритуала, насколько его хватит и не сдохнет ли он вообще. Замечательный план. Он постарался не реагировать на такой риторический вопрос Саши ни единой мышцей своего лица, он очень хотел проигнорировать это, чтобы не вдаваться в подробности их задумки, о которой он очень и очень не хотел говорить. Вместо того, чтобы ворчать и возмущаться, парень собрался с мыслями, собирая все в одну большую и непонятную кучу. Он даже, черт возьми, не был уверен, правильно ли он все перевел. Мало ли, может у волка, которого в него вселили, есть возможность проецировать что-то в голову. Может быть, он сейчас всех в ловушку ведет? Он боялся даже подумать об этом. Саша все еще пристально смотрел на него, поэтому парень открыл наконец рот, чтобы сказать хоть что-то: — Это что-то вроде старых легенд, я думаю, — вздохнул ор. — Но я не уверен. — Старых легенд? Книжка сказок, что ли? Еще одной легенды я не выдержу. Сейчас мы рискуем жизнью, добывая все необходимое для ритуала, алгоритм которого написан друидом-любителем. Кая называет его так, чтобы мы не беспокоились, но, знаешь ли, я так переживаю даже еще больше. Лёша только нервно улыбнулся. Он не хотел признавать, что ему, собственно, вообще без разницы, на побегушках друида-любителя они сейчас или какого- нибудь профессионала, суть была в том, что его вообще сейчас стошнит от любого упоминания о друидах. От еще одного упоминании о ритуале. И эту тему сейчас будто заводит Саша. Лучше вообще об этом не думать пока, так считал Лёша. Он захотел вдруг узнать что-нибудь другое. Просто поговорить с блондином так, как они разговаривали бы, познакомь их Илья на одной из тусовок. Ну, предположим. Где угодно, только не здесь, в этой мифической каше, в которой им приходится просто вместе вариться. Он понятия не имел, какой Саша на самом деле. В реальной жизни. Конечно, и сейчас была вполне себе реальная и осязаемая жизнь, и ор был что ни есть настоящий — со своими замашками, характером, который сверкал во всей красе в особо чрезвычайных ситуациях, но это было не то. Если люди, живущие в обычных условиях, гадают о том, как же их знакомый поведет себя, почуяв настоящую опасность, грозящую жизни, то Лёша мечтал узнать Сашу обычного. Совершенно обычного, повседневного. В конце концов, он уже сомневался, что он к нему совсем равнодушен. Он к нему, черт возьми, очень неравнодушен. Парень не в первый раз подумал об этом, но все равно покраснел, надеясь, что блондин ничего не заметит. Саша тяжело вздохнул, вытягивая ноги. Брюнет принялся нервно кусать губу, ощущая неловкую тишину. Он иногда подумывал о том, сможет ли в конце концов читать чужие мысли. Вынести разумное предположение, почему у него вообще может быть такая способность, он не мог, но все не мог перестать о ней мечтать — с таким сокровищем диалоги были бы гораздо проще. Так хотелось что-то спросить. Да даже любимый цвет. Кино. Книга. Что угодно. Хоть что-то спросить обычное. Еще больше он хотел позволить себе вдохнуть поглубже, чтобы распробовать запах, но он себе не разрешал. Ему казалось, что люди неспроста такие вещи не чувствуют. Это что-то слишком сокровенное. Он так хотел что-нибудь узнать. Что-нибудь сделать. Он так хотел попробовать коснуться. Лёша уставился на блондина, а тот мягко улыбнулся. В какой-то момент ему наконец удалось разглядеть синяки под глазами друга, и это его даже напугало. Саша выглядел таким замученным. Черт подери, таким замученным и уставшим от всего из-за Лёши. — Просто иди и поспи, — вздохнул он. — Ты ведь хочешь спать. — Просто заткнись и прекрати тестировать на мне свои волчьи штучки. — Знаешь что? — Лёша нахмурился, встретившись взглядом с Сашей. — Мне не нужно быть каким-то там мохнатым чучелом, чтобы увидеть синяки под твоими глазами. — Мы все здесь не в порядке. — Сейчас меня волнуешь ты. — Ого, — блондин улыбнулся. Он сдержал зевок, прикрыв ладонь кулаком, после чего снова скрестил ладони на груди и уставился на друга. Слишком внимательно уставился. Лёша почти сразу это заметил, но продолжал сверлить взглядом пол, думая, что Саша перестанет так откровенно пялиться на него. Но этого не произошло. Брюнет поднял голову, глядя в ответ и недоуменно кривя брови, он будто задавал немой вопрос. — Что? — Ты хочешь что-то спросить, или мне кажется? — он вскинул брови. — Похоже все это волчье чутье просто заразно, — парень закатил глаза. — Значит, я угадал? Лёшу никак не смущало желание узнать блондина поближе, но как только ему будто ткнули в это любопытство пальцем, он одернулся сразу же, коря себя, причем, не понимая толком, за что.— Может быть, — Лёша пожал плечами. — Просто подумал, какой ты на самом деле. Ну, знаешь. Не в окружении этой снежной кутерьмы и волчьих Санта- Барбар. Просто настоящий Саша, а? Вообще, знаешь, извини. Я просто… — Просто пытаешься узнать меня получше, чтобы тебе было не так стремно со мной общаться? — Саша ухмыльнулся, после чего получил неуверенный кивок и неопределенное пожимание плечами одновременно. — Да ладно тебе. Если хочешь поиграть в вопрос-ответ, не стесняйся. Нам же нужно скоротать как-то время, а спать ты меня все равно не заставишь. — Ты первый тогда, — Лёша растянулся в улыбке. Да, точно, игра. В игре будет лучше всего. Хотя и на игру это совсем не подходило на самом деле, больше на беседу по определенным правилам. Но раз Саша поддерживает его в вопросе «узнать немного о настоящей жизни», то он совсем не против передать инициативу в его руки. У них уже было что-то похожее, как раз тогда Лёша узнал, когда и как познакомились Саша и Илья. Это было забавно, хоть и труднопредставляемо. Парню уже начинало казаться, что и не было никакой жизни «до». Что он родился в чертовой волчьей шкуре. Где-то там, на дереве, во время ритуала, когда ему чуть ли не вспарывали бока. — Хм, ладно, — Саша загадочно ухмыльнулся, потирая подбородок. — Ты чем- нибудь вообще увлекаешься кроме этих конкурсных экспедиций? — Не сказать, что я ими особо увлекаюсь, — пожал плечами Лёша. — Я на барабанах играю, и мне этого хватает. — Серьезно, что ли? Парень смущенно улыбнулся. Парадеевич только хохотнул, показывая свой восторг. Судя по всему, ему нечасто попадаются барабанщики, раз уж он так удивился. — Научишь меня как-нибудь этим вашим «бум-бам», а? — он широко улыбнулся, усаживаясь на стуле поудобнее. Не очень удобно было разговаривать, смотря на лицо собеседника через решетку, но жаловаться сейчас было бы не очень разумно. — «Бум-бам»? — он фыркнул. — Ладно, как-нибудь научу. Хорошо, раз уж ты заговорил об этом, то, чем ты еще увлекаешься, кроме взрывания заводов, починки раций и походов с нашим общим больным на голову другом? — Честно говоря, я не люблю торчать дома, поэтому часто хожу по музеям. Слишком часто. Подозрительно, что Илья ни разу еще об этом не пошутил. Не скажу, что там особо весело, я на некоторые выставки раза по два-три хожу, но там много интересных людей, — он друг задумчиво почесал кончик носа. — Знаешь, там была одна девчонка, которая проводила исследовательский работу, так вот, она очень даже неплохая. В плане, мы с ней давно дружим, и она иногда приносит мне бесплатные пропуски, чтобы я глянул интересные коллекции. А еще я там познакомился с мудаком, которого трахнул в туалете кинотеатра, а потом решил, что гомо — это немного не для него. Саша, конечно, смеялся. Лёша только хохотнул, только это было больше похоже на истерический и нервный смешок, потому что у него чуть голова не лопнула от всех эмоций. Он был поражен сказанным, и в какую-то секунду ему в голову ударил тот факт, что он очень давно не видел, чтобы Саша так веселился. — А чего ты смеешься вообще? — Лёша вскинул брови, все же не сдерживая улыбку. — По-моему это ни капли не смешно. — Да ладно. Я просто вспомнил кучу всякой ерунды, которую этот придурок творил, — он закрыл рот рукой, заливаясь смехом. — Стыдно, жуть просто. Почему я тебе это рассказываю вообще? — Это называется истерия. Ты какие сутки не спишь уже? Это нормально. Наверное. Деревяшкин очень не хотел говорить, что последнее, о чем он хочет слышать — это бывшие друга. Хотя это тоже было интересно. Или не очень. Или очень даже. Парень начинал сомневаться, что он сам вообще спит ночами. — Ладно, хорошо. Моя очередь. Чем ты займешься, когда вернешься домой? Лёша прикусил губу. Он видел, как мягко улыбался Саша, как поблескивали его глаза, но сам вдруг подумал о том, что он вообще может не вернуться домой. Причем, не только он. Он, черт возьми, может просто сдохнуть в один прекрасный момент в этой снежной дыре. Судя по всему, друг заметил, как вдруг помрачнел брюнет. — В чем дело? — Я вдруг заскучал по домашней курице. Знаешь, с гарниром, — Леша не хотел портить настроение другу. — Ты что, кулинар? Что-то знакомое, кстати говоря. — Илья. Фирменная курица Ильи. — О, черт, точно! Да, она самая, — Саша мечтательно улыбнулся. — Зачем напомнил? Я сейчас с ума сойду. Надо будет попросить, чтобы он снова её сделал, когда вернемся. Только пускай сначала даст мне неделю. Я должен, блин, отоспаться. — Бесполезно спрашивать о том, что будем делать, когда вернемся. В конце концов, только мучаемся из-за этого. Сейчас пока вернуться не получится, — вздохнул он. — Ну, когда я вернусь, я захочу спать. И курицу. Тут уж не поспоришь. Точка. — А сейчас ты чего хочешь? Того же самого. — Сейчас я вообще-то очень хочу тебя поцеловать. — Что? Лёша вскинул брови, с силой отдирая свой взгляд от пола. Саша только растянулся в широкой улыбке. Если бы сердце брюнета билось на самую малость громче, то этот грохот мог бы услышать и парень, сидящий в нескольких метрах от него через целую железную решетку. Ему вдруг показалось, что он приклеился к кровати, а взгляд уже не получалось никак отвести от блондина. Он понимал, что покраснел, поэтому ожидал чего-то такого и от Саши, но тот все еще сверкал бледными щеками, и сказанное, судя по всему, его совсем не смутило. — Это предложение? — только и смог выдавить из себя Лёша. Он заметил, насколько крепко его пальцы сцепились в замок. Ноги будто примерзли к полу, а моргать вдруг захотелось гораздо чаще. Он почти чувствовал собственный запах волнения, но вдаваться в это не стал, потому что все еще ограничивал свои способности. Саша только усмехнулся. Он вдруг поднялся со стула, оставив на нем рацию, после чего медленно, засунув руки в карманы брюк, подошел к решетке. Деревяшкин нервно следил за каждым его шагом. Он почти не осознал, как сумел вообще отодрать ноги от пола и разомкнуть пальцы, но через несколько секунд он уже неуверенно плелся от кровати к Саше. Их все еще разделяли железные прутья, поэтому он приостановился, когда можно было уже руку вытянуть и коснуться блондина. Тот быстро оглянул парня напротив с ног до головы, задерживавшись на пальцах, которые вдруг обвили решетку и с силой сжали её. Брюнет сделал осторожный шаг вперед. Саша приоткрыл рот, подаваясь вперед, но замер, наткнувшись на внимательный взгляд Лёши. Что-то странное вдруг сверкнуло у блондина в глазах, он вытащил руки из карманов и схватил дрожащими пальцами прутья решетки прямо под сжатыми в кулаки ладонями. — И правда хочешь? — Очень хочу, — Саша кивнул. Лёша почти моментально вспыхнул, замечая на щеках блондина румянец. Губы были приоткрыты, чуть ли не приглашая коснуться их, и брюнет на пробу подался вперед, даже не зажмуриваясь, неловко прижался к нему, накрывая его губы своими. У него сердце чуть в самые пятки не шлепнулось, когда он понял, что блондин прикрыл глаза. Он ощутил, как волнение стучит в самой глотке, поэтому на секунду отпрянул. Ему было тяжело сосредотачиваться на том, чтобы контролировать все и сразу. Он был уверен, что если расслабится всего на секунду, то мигом ощутит и запах Саши, услышит его дыхание, бешеный гул где-то в груди. Что ему просто снесет крышу одним махом. Он заметил, что Саша открыл глаза и пристально его разглядывал. — Так? — Не совсем, — прошептал блондин в губы напротив.— Покажи, как ты хочешь. Лёша едва успел прикрыть глаза, когда друг положил холодные пальцы ему на шею и мягко надавил, заставляя податься вперед. Они только-только столкнулись в поцелуе, как вдруг брюнет отчетливо почувствовал чужой язык, проскользнувший между губ. Он на секунду подумал, что еще чуть-чуть, и он вообще упадет в обморок. Ничего подобного он еще не ощущал, поэтому мысли разбегались, делая его беспомощным перед чужой опытностью. В голове что-то вдруг щелкнуло, когда этот самый язык уткнулся в уголок рта и снова скользнул внутрь, настолько упрямо, что у него по рукам побежали мурашки. Он вздрогнул, ясно услышав причмокивание. Он позволил ему поглаживать его шею. Зарыться пальцами в волосы. Когда Саша углубил поцелуй, Лёша на секунду подумал, что он бревно-бревном, потому что ему казалось, что он сам совсем ничего не делает. Он не сразу понял, что руки его давно добрались до спины парня и вовсе хозяйничали там, задирая футболку и заползая все дальше и дальше. Лёша слышал глухое «еще» у себя в голове, и на секунду ему подумалось, что он просто прочитал ощущения Саши. С очередным новым мягким касанием он понял, что контролировать себя все сложнее и сложнее. Это было сладко. Он, черт возьми, хотел еще. Еще больше Саши. Пальцы поползли ниже, и он уцепился за шлевки на чужих брюках. Блондин приобнял его за спину и мягко ущипнул губами его язык, осторожно улыбнувшись. В какую-то секунду тот вдруг подумал, что контролировать себя сейчас вообще не очень-то уж и обязательно. В какую-то секунду он вдруг подумал, что сходит с ума, потому что такого просто не могло происходить в реальной жизни. Хотя, в чем уж тут вообще сомневаться, если он — чертов волк на какую-то часть. Он что-то сдавленно промычал, планируя что-то сказать, когда вдруг задел холодные металлические прутья. Саша понимающе кивнул в ответ. Почему они вообще это делают? Он не мог понять, почему его не отталкивают, а прижимают только ближе. Он не понимал этого и в первый раз, когда решился его поцеловать. Вспоминая ту неловкость, он вдруг улыбнулся прямо в поцелуй, позволяя блондину попробовать свою улыбку на вкус. Тот мягко мазанул губами по ней и отпрянул на секунду, чтобы перевести дыхание. — А ты колючий, — хохотнул он, из-за чего Лёша смущенно улыбнулся, чувствуя, как парень щупает его подбородок. Блондин не отрывал взгляда от чужих губ и совсем скоро снова припал к ним. Коленки парней соприкоснулись, и брюнет был на все сто процентов уверен, что не будь между ними решетки, то он бы запросто решился на что-то большее.Хотя, что ему вообще мешает? — Саш? — А? — он мягко водил пальцами по линии позвоночника под кофтой парня, при этом наблюдая за его реакцией. — Где ключ? — брюнета буквально передернуло, когда чужие пальцы вдруг начали ощупывать его спину усерднее. — А ты найди. — В кармане? В… — он поджал губы. — В заднем кармане? Получив кивок, он заставил себя глубоко выдохнуть, прежде чем опустить руки ниже и найти края задних карманов брюк. Осторожно ощупав их, он постарался отвлечься от хаотичных поцелуев в шею и запустил ладони прямиком в карманы, натыкаясь на ключ от камеры. Он успел несколько раз подумать, хорошая ли это идея, но, черт возьми, любопытство в такой степени он больше терпеть не мог. Он вообще больше терпеть не мог. Оторвавшись от парня, он рванул к замку и, просунув дрожащие руки сквозь прутья, с хрустом вставил ключ в замочную скважину. От волнения начал крутить его не в ту сторону, но быстро очнулся, и совсем скоро дверь со скрипом дернулась с места. Лёша, тяжело дыша, отбросил ключ в сторону и схватил Сашу за ворот футболки, утягивая за собой в камеру. *** Илья терпеть не мог дым. Это едкое что-то заползало в его легкие, кусало и больно жгло где-то в глотке, заставляя кашлять, а когда парень кашлял, то нещадно начинали болеть свежие ранения на спине. Тяжело постанывая, опираясь на Аню, он толкнул деревянную дверь, даже через неё слыша голос рассерженной Каи. Кашляя, он зажмуривался, Аня лишь мягко похлопывала его по плечу, не давая упасть. Стоило ему совсем немного приоткрыть дверь, как та тут же захлопнулась, судя по всему, в неё что-то влетело с другой стороны. Аня и Илья мигом отступили. Так же резко дверь и распахнулась. За ней оказалась всего лишь Кая, злобно бормочущая проклятья и вытирающая руки о брюки. Эксайл заметил на её костяшках кровавые ссадины. Кто-то пыхтел прямо в доме, но девушка быстро захлопнула дверь. — Он где-то здесь. Его пытались забрать, но мы помешали. Практически вовремя пришли, словом. Пошли, — она махнула рукой, указывая дорогу. Илья снова закашлял, обращая на себя внимание девушки. Та только нахмурилась, подхватывая его свободно болтающуюся руку. Сумка от ружья хлопнула её по спине, и Кая поджала губы, помогая ему идти. Далеко шагать, к счастью раненого парня, не пришлось. Судя по той информации, которую успела узнать Кая, друид был в одном из домиков, и ладно хоть они знали вообще, в каком. Девушка довела его до самой двери, после чего отпустила и его и осторожно заглянула в небольшой домик. Долго ждать не нужно было, — девушка сигналом показала им заходить прямо за ней. До этой части небольшой деревеньки огонь, судя по всему, добраться еще не успел, так что дыма здесь было не так много — тяжелые занавески чудесным образом умудрялись сдерживать некоторую часть, валившую к дальней части поселения, кроме этого они погружали единственную комнатку в жуткую полутьму. Илья ничего особенного не заметил, когда доковылял до одной из стенок. Прохрипев парочку крепких ругательств, он сполз по этой самой стеночке, отпуская Аню. Руки его машинально легли на свежую рану на ноге, пальцы запачкались кровью. Нога странно дрожала и тряслась, а самого совсем нельзя было посчитать успокоившимся, — моргал парень чересчур часто, казалось, что он что-то бормотал, а не шипел от боли. Он совсем ничего не заметил в комнатке, но он очень хотел передохнуть. Аня присела рядом с ним, смотря в угол около окошка. Судя по всему, там валялся какой-то мешок, на него вылупилась и Кая, осторожно подступая ближе. Илья, приглядевшись, понял, что это не какой-то там бесформенный мешок из- под картошки. Это, черт возьми, нечто, очень похожее на человека. Парень нахмурился, вглядываясь в полутьму. — Ты слышишь меня? — девушка вдруг протянула руку вперед, поднимая, казалось, ткань. На самом деле это была меховая шкура, чуть темнее, чем у неё самой. Тонкие пальцы, запутавшись в шерсти, откинули её в сторону одним легким движением, и даже Илья смог разглядеть чье-то испуганное лицо. Кая нависала над незнакомцем сверху, не решаясь позвать его снова, а этот кто-то в то время пялился на Илью. Тот с каждой секундой закипал все больше, примечая в чужом лице знакомые черты. Этот огромный шрам он, черт возьми, узнал бы на ком угодно, не имеет значения, на волчьем или человеческом лице. Тёмная, хилая бородка, бледная кожа и до ужаса потерянный взгляд. Бледные пальцы пытались ухватиться за шкуру, которую Кая заботливо стаскивала с чужой головы. — О Мена, ваша светлость, и да просим жалко прощения, — парень вдруг забормотал на другом языке, закрывая лицо руками. Брови Эксайла поднялись вверх, когда тот всхлипнул, потираясь носом о собственные запястья. Руки у него были грязными, то ли в засохшей крови, то ли еще в чем. — Грехопадения совершены во и поисках благодати, благодать, они спасение… Мать заберет меня, мать накажет меня, мать заберет меня, она накажет меня… — Все нормально, слышишь? — в голосе Каи не слышалось беспокойства, судя по всему, с этим парнем такое часто происходило. Молодой друид сильнее забился в угол, закрываясь от девушки руками. Та отступила на шаг, видимо, совсем не ожидая такого. — Мальчик? — он прищурился, смотря на Илью, а потом глянул на Аню. Та ошарашенно вжалась в пол. — Где мальчик?! — Успокойся, ладно? Надо вытащить тебя отсюда, — вздохнула Кая. — Я знала, что здесь небезопасно. Нельзя было тебе оставаться в обычной маленькой деревушке. Слышишь? На меня смотри, когда я с тобой говорю. Она схватила его за подбородок и потянула его в сторону, заставляя смотреть на себя снизу-вверх. Илью это напрягло, хотя он мог бы и поблагодарить девушку, — по крайней мере, никакого взгляда прямо в упор, от которого мурашки по спине идут. — Тебя учуять можно. Где травы? — Кая пощелкала пальцем перед глазами парня, но он не мог сфокусировать взгляд. — Кончились травы? Только давай ты не будешь сейчас молчать, пожалуйста. — Мальчик! — друид схватил девушку за ногу и потянул её на себя, тяжело дыша. — Где он? — Лёша? Ты о Лёше? Все с ним в порядке. Он выпил столько, сколько нуж… — Он должен умереть! Илья сжал руку и Аня рядом зашипела. Парень и не заметил, что держал её за руку. Шепотом извинившись, он попытался вклиниться в разговор. Ему казалось, что он имеет на это полное право, потому что речь идет о его друге. О его чертовом лучшем друге, которого все вдруг сделали одной большой жертвой, которая пострадала по чистой случайности и теперь была источником опасности. Но он знал, что Лёша никакой опасностью не был. Никаким святым посланником, символом заключения мира и прочей бредовой хренью. Он был просто Лёшей. И ему нужна была помощь. — Знаешь, в образе волка он казался более вменяемым, — вдруг буркнул Илья. Кая грозно сверкнула взглядом, сжимая губы, будто одним только своим видом приказывала заткнуться. — О да, я помню его. Ты не думаешь, что пора раскрывать карты? — Я расскажу все, когда посчитаю нужным, ты меня понял? — девушка ткнула в него пальцем. — Вас здесь не должно быть, да. Хочешь просто забрать своего дружка живым и невредимым, а не участвовать во многовековой борьбе, тогда закрой рот. Илья начал закипать. Ему совершенно, совершенно не нравилось, когда его затыкали, тем более если смелость в себе на это находили какие-то стервозные дамочки. На самом деле он устал. Он ужасно устал рисковать собственной жизнью, стоять в уголочке дурачком и ничего не делать, совсем ничего не предпринимать, когда вокруг все туманят и старательно прячут правду. Нельзя сказать, что он уж очень хотел её знать. Он на самом деле уже не понимал, что происходит. Все походило на один длинный ночной кошмар, который все не заканчивался, сколько ни просыпайся. А еще он не понимал, почему не боялся волков. Почему их совсем уже не боялся. Кая только-только повернулась к друиду, как вдруг за спиной послышалось тихое шебуршание. — Илья! Аня попыталась ухватиться за ствол ружья, но парень нахмурился еще сильнее, и девушка, будто почувствовав его настроение, разжала пальцы, беспомощно наблюдая за ситуацией. Нет, она, конечно, была способна остановить друга, но чего совсем не хотела делать, так это провоцировать его. Девушка прекрасно понимала, что сейчас ему ничего не стоит помахать оружием и перед её носом. — Что ты делаешь? — холодно спросила Кая. — Говори. — Что ты хочешь услышать, умник? — Все с самого начала. Откуда ты знаешь Аню, почему именно на тебя она вышла, какая тебе выгода со всего дела, какой эффект будет на самом деле от этой фауны? — Не слишком ли много вопросов? — девушка скривила губы. — Не слишком ли много секретов для кооператива? — он довольно отметил, что ружье в его руках перестает дрожать. — Я устал стоять в стороне. Устал терпеть ложь и тайны, я просто задолбался подвергать опасности жизни моих друзей! — Ты знаешь, что меня этим не убить. — Я знаю, как тебя этим можно убить, — поправил парень. — Фауна, Кая. Говори, что это такое. Что будет с Лёшей? — Он выжрал целую банку отравы, как ты сам думаешь, что с ним будет? — она вдруг расплылась в ехидной улыбке. Аня вскрикнула, пытаясь ударить парня по рукам, но тот нажал на курок быстрее. Кая даже не моргнула, когда вместо выстрела раздался щелчок. Парень же чуть не похолодел, благо, быстро взял себя в руки. Взял себя в руки только для того, чтобы отбросить ружье в сторону и попробовать подняться. Он помнил, что брал гораздо больше патронов, где-то были еще, но сейчас ему они были не нужны, чтобы порвать одной твари глотку. Он бы может быть и попробовал наброситься на бывшую напарницу, как вдруг друид рядом подскочил на месте, обеспокоенно и громко что-то тараторя. Губы его двигались, резкие выдохи складывались в корявые слова, в итоге произносились они с грубым акцентом, какой иногда можно было услышать от Ани, но который девушка в свою очередь умело прятала. — Мать. Мать Диана, два сына. У неё было два сына, и пущены были корнями все, север, юг затмили, — мужчина вцепился в ногу Каи, и та нервно дернула конечностью, пытаясь отбросить чужие руки от себя. — Расположение матери как высшее благословение, и во имя благословения совершалось благое дело, чище быть, но Диана все знала, она все видела и слышала, подобно ветру, что несется сквозь нас и чувствует порыва каждое… Илья недоуменно скривил брови, вслушиваясь в бормотание. Кая только пыталась отвязаться от друида, который схватил её, явно не собираясь отпускать. — Южный сын пользовался силою Дианы, он был старше, но глупостью сильнее, — он вдруг застонал. — Мальчик. Мальчик должен умереть! Слеза! Серебряные слезы. Серебро, слезы. Озеро. Слезы! Мальчик должен умереть! Он почти плакал, цепляясь то за ноги девушки, то за её накидку. Стоило Кае брезгливо попятиться назад, отступить, как тот потянулся следом и бухнулся на пол на колени. Пополз он прямо к Илье, из-за чего у того волосы на голове дыбом встали. — Благословение. Высшая благодать! — он вдруг застучал кулаком по полу. — Вот так вот. Так вот. Он мягко положил одну ладонь на пыльный дощатый пол, а потом накрыл её второй ладонью, переплетая пальцы и корча при этом жуткое лицо. — Благословение. Нужно поклониться. Мена! Сын севера был опочетен. — Друид уселся на грязный пол и поднял руки к небу. — Сын юга пошел к отцу. Он у отца нашел признание. У самого отца несметные богатства и якоба любовию. Горе! Горе мать свергать! Свергать! Моя богиня… Он опять заплакал, сворачиваясь калачиком прямо на полу. Громко всхлипывая, парень принялся колотить себя по голове, выдирать волосы. Кая схватила его за руки, не позволяя этого делать, а потом и помогла сесть более-менее ровно. Выглядела девушка очень и очень паршиво. Она поджала губы, не рискуя поднимать взгляд на двоих ошарашенных друзей. — Это началось уже давно. Просто сейчас уже совсем крыша поехала, — вздохнула она. — Он утверждает, что богиня прокляла его за грехи все и прочее.Совсем чокнулся. — О чем это он? — недоуменно переспросил Илья. — Что еще за два сына? — Это легенда о сотворении нашего мира. Наших стай. Слушай, если ты мне не веришь, я понимаю, на то есть причины. Просто пойми, что если ты хочешь узнать больше, то тебе и расхлебывать потом придется больше. Легче слушать меня и просто вытаскивать Лёшу. — Мы пришли сюда, чтобы спасти его? — Мне он не нужен, — Кая пожала плечами. — Все, что сейчас важно — это ритуал, а еще ваше возвращение домой. — Война! Мальчик! — вновь захныкал старик. — Грехопадение. Дьявол снова здесь! Он придет по наши души! Слушайте, я не собираюсь сейчас вам все объяснять. Сами видите — полный лес. Илья, если не хочешь мне доверять — не доверяй. Я тебе честно скажу, — понятия не имею, что будет с Лёшей. Просто поставлю тебя в известность, что на нем сейчас впервые испытывается план, который разрабатывался лет пятьдесят. — И что может пойти не так? — Все может пойти не так, — она потерла лицо руками. — Мне просто нужно ввести его в транс. Попробовать, по крайней мере. Кто же знал, что крыша у парня совсем поедет к тому времени, как пригодятся его мозги. Он знает время, но не помнит об этом. — Чего? — парень поджал губы. Он услышал скрип собственных зубов. — Мы сюда пришли за временем? — Ты же хочешь знать, когда нужно исполнять ритуал очищения твоего друга, а? *** Лёша думал, что выражение «сгорать дотла» — это просто выражение, ничего подобного от прикосновений и мягких поцелуев испытывать нельзя, это всего лишь небольшое преувеличение. Когда он думал о своем первом серьезном контакте на таком уровне, он никогда не прививал к предположениям никаких «сгорать дотла», «задыхаться», «краснеть», и прочее и прочее, но именно это сейчас и делал. Ему показалось, что у него поднялась температура, потому что очень сильно горели уши. Саша это быстро заметил, поэтому припал к правому уху парня, мягко покусывая мочку. Он прижимал брюнета к жесткой кровати, сжимая руками чужие плечи. Лёша не знал, чего можно делать, а что делать нельзя. Он спросил бы у Саши, да вот только сама мысль о том, чтобы попросить у него разрешения на что-то, практически вышибала парня из реальности. Он слышал только гул в ушах, никаких лишних слов, только он, только его голос, только тихие бормотания и шумное дыхание в самое ухо. Он наконец заметил, что у него в зоне доступа заманчиво напряженная бледная шея. Парень отодрал свои руки от чужой спины и оттянул пальцем воротник футболки блондина. Тот что-то промычал, приподнимаясь. Лёша только заметил старый потемневший след на шее парня, и это его приостановило. Руки замерли, и он вдруг вспомнил, насколько испуган тогда был Саша. Вспомнил ужас в его глазах, холод и беспокойство в голосе. Этим холодом через туманные воспоминания заразился и он. Он на секунду подумал, что может навредить ему любым неосторожным движением. Деревяшкин замер, шумно выдыхая и пялясь в потолок отстраненным взглядом. Сашу же никто не останавливал.Он вдруг стал гораздо активнее. Его губы совсем скоро нащупали пульсирующую жилку на чужой шее. Он на пробу ткнул в неё языком, а заметив, как дернулся Лёша, только мягко усмехнулся и принялся тереться носом о чужую щеку. Тот весь напрягся, неожиданно начиная уворачиваться. — Ты чего, Лёнь? — осторожно шепнул он. — Я же не кусаюсь. — А вот я кусаюсь. Саша отпрянул, переставая нависать над ним. Он вдруг уселся на его бедра, недоуменно вскинув брови. Колени брюнета снова дернулись. Он готов был ударить себя за то, как сладко тянуло во всем теле. И тянуло, черт подери, к Саше. Лёша прикрыл лицо ладонью. — Просто расслабься. — Если я просто расслаблюсь, тогда меня может выкинуть к чертовой матери, — зашипел он. — Я даже дышать не могу нормально. — О чем ты? — Запах. От тебя пахнет, — Лёша начал дергаться, но Саша нахмурился, прижимая того к кровати только сильнее.— В смысле? Я же… — Я не это имею в виду. Твой… Естественный запах, что ли? — И что? — блондин наклонился вперед, упираясь руками в кровать по бокам от головы парня. Тот только вжался в матрас, нервно сглатывая. Он смотрел на Сашу так, будто взглядом просил того не приближаться. Брюнет убрал руку от лица, и на его лбу можно было заметить капли пота. — Саш… — Говори уже. — Я… — он сжал рукой край кровати, другой потерянно шаря по холодной стенке. — Мне просто башку сносит. Я пытаюсь его игнорировать, но… Саша вдруг схватил его за запястья и прижал их к кровати. У него откуда-то взялась дополнительная сила, которая все это время позволяла зажимать Лёшу. Он наклонился еще ближе, пока наконец не зашептал в чужое ухо: — Так и не надо этого делать. Брюнет все еще держал глаза зажмуренными, не решаясь сделать полноценный глубокий вдох. Он уже покраснел от нехватки воздуха, но все еще трясся из-за страха причинить боль. У него даже голова закружилась, в какой-то момент показалось, что кровать перевернулась и повисла где-то на потолке — парня чуть не вывернуло наизнанку, он вцепился в Сашу и зажмурился еще сильнее, начиная тонуть в звездочках и пятнах перед глазами.Он и не заметил, что тонкие пальцы блондина расстегивали его ширинку. Не замечал совсем ничего ровно до того момента, когда Саша осторожно запустил дрожащую руку в чужие штаны. Лёша перехватил его за запястье. Ему на секунду показалось, что он всхлипнул, практически заскулил. Парень, нависший над ним, не отрывал взгляда от приоткрытых влажных губ, подрагивающих темных ресниц. В какую-то секунду грудная клетка брюнета, как ему почудилось, лопнула. Он резко вдохнул. Захлебываясь воздухом, он распахнул глаза, сталкиваясь взглядом с Сашей. Зрачки расширились, — чернота растянулась, уменьшая цветную радужку. Он вдруг вцепился в плечи блондина. Тот вздрогнул, вскидывая брови, когда понял, что брюнет перестал дрожать. Лёша дышал ровно, спокойно, но его ноздри подергивались. Напрягало, что он не отводил взгляд ни на секунду, впиваясь им в чужие глаза. Саша не испугался, он наоборот замер, заинтересованно наблюдая. Если бы волк вдруг решил захватить контроль, то это тяжело было бы не заметить, но это был Лёша. Самый настоящий. Лёша, который вдруг зацепил пальцами шлевки чужих брюк. Блондин не мог оторваться от чужого лица, от блестящих в полутьме глаз. Его передернуло только в тот момент, когда руки брюнета поползли по его спине, задирая футболку. Он послушно отпрянул, стягивая её через голову. Ладони Лёши уже бежали по торсу, большие пальцы поглаживали выпирающие косточки над самым ремнем. Саша отбросил одежду куда-то на пол, снова нависая над брюнетом. Его пальцы, судя по ощущениям, мягко сминали бока, ощупывая чужие ребра. — Лёня? — осторожно позвал он. Он не был уверен, что тот откликнется. Лёша снова заглянул ему в глаза, после чего приобнял, прижимая к себе достаточно близко, чтобы столкнуться с парнем в поцелуе. Блондин вздрогнул от неожиданности, когда почувствовал легкий укус. Не успел он опомниться, как чужой влажный язык прошелся по его нижней губе. Да, действительно кусался, не обманул ведь. Саша усмехнулся, как только почувствовал, с какой силой ладонь Лёши сжала его бедро. Она скользнула куда-то ниже и вдруг дернулась, заставляя блондина потерять точку опоры и завалиться на Лёшу, прижавшись к нему вплотную. Он беспомощно сжимал руками простынь, словно побоялся, что сейчас упадет с кровати, когда почувствовал выпуклость на чужих штанах. Черт возьми, они ведь серьезно так далеко зашли. Он припал губами к шее блондина, и тот схватил его за волосы, отдирая от себя. Саша шумно дышал, а его руки довольно шустро расправлялись с чужой молнией и пуговицами на брюках. Похоже на то, что он не собирался останавливаться. Одна ладонь бежала по торсу до самых ключиц Лёши, пока другая дрожала в нерешительности прямо над бугорком на штанах брюнета. Саша дернулся, бросая взгляд на лицо парня под ним, совсем осторожно касаясь его. Лёша понял, что он совсем не против, чтобы блондин был сверху. Он совсем не против этих сильных рук, которые вдруг схватили его бедра, чтобы потянуть на себя и прижать ближе. Он облизнул губы, самостоятельно потираясь о чужую ладонь. Даже не заметил, как скрестил ноги за чужой спиной, раздвигая их еще сильнее. Саша удивленно охнул и вдруг расплылся в широкой улыбке, от которой сердце Лёши застучало еще быстрее. Саша все еще не снимал верх, поэтому брюнет, глядя на парня краем глаза, задергал ногами, задирая его кофту, пытаясь обратить на неё внимание. Тот в ответ приподнял Лёшу одной рукой, а другой резким движением приспустил его брюки вниз. — Да, Саш, да, давай же, — заканючил брюнет, мигом забывая о чужом верхе. Стянув брюки до самых колен, Саша замер в нерешительности, но парень под ним, прикусив губу, вдруг зацепил края собственного белья и медленно спустил его. Леша изо всех сил старался не смотреть вниз, а Саша будто провоцировал, ехидно смотря на него снизу-вверх. — Все нормально, я просто… — брюнет охнул, стоило парню над ним приподняться. — Ты только дыши, Лёш, — Саша усмехнулся. — Вот же… — он потер лоб. — Ладно, ладно, ладно… Саша быстро заморгал, приспуская собственное белье. В какой-то момент почувствовал прикосновение кожа к коже и резко выдохнул, нависая над Лёшей. Рука блондина вдруг юркнула в пространство между их телами, и Лёша зажмурился, когда почувствовал кончики пальцев парня на своей горячей коже, когда почувствовал… Когда он, черт возьми, почувствовал Сашу. Глухой стон сорвался с его губ, и он удивился, потому что никогда не слышал от себя таких звуков. От наслаждения его затрясло. Было влажно. Очень влажно. Саша удивился взрывной реакции, когда нечаянно провел пальцем по чужой головке. В какой-то момент он вспомнил один немаловажный факт. Он, вообще-то, первый у Лёши. Блондин понял, что покраснел до самых ушей, растягиваясь в довольной улыбке. Лёша уткнулся носом в его плечо. Его рука вдруг легла поверх чужой ладони. Саша снова ощутил мягкие покусывания. Лёша раздвинул ноги шире, позволяя блондину придвинуться еще ближе, а тот толкнулся бедрами вперед чисто инстинктивно. Лёша приоткрыл рот в стоне. Этот стон раздался прямо в ухо Саши, и у того по рукам побежали мурашки. — Еще раз, — вдруг буркнул он. — Ч-что? — брюнет закатил глаза от удовольствия, тоже начиная двигать бедрами. Он не мог сосредоточиться на разговоре от слова «совсем». — Я хочу, чтобы ты сделал это еще раз. — А я хочу, чтобы ты снял эту чертову кофту. Лёша охнул, когда Саша, быстро стянув с себя верх и отбрасывая его в сторону, резко поднялся, утягивая его за собой. Брюнет не совсем понял, как так получилось, что он уже сидел, обняв парня ногами и глухо постанывая. Он хотел больше, невыносимо хотел больше. Больше этих влажных касаний, больше покусываний в шею, больше Саши, еще больше его тепла, он хотел еще… Он очень хотел его. Тому даже не надо было ничего говорить. Он вдыхал запах медленно, нарочно растягивая удовольствие, давясь своими ощущениями и ноткой чужих. В какой- то момент их постанывания зазвучали в унисон. Лёша почувствовал, как Саша нагло сжал его задницу пальцами, и как его пальцы полезли дальше. Он приобнял парня, в какой-то момент проведя ладонями по шрамам. — Черт… — Саша прикусил губу, прижимая его к себе. Он очень даже неплохо держался для девственника. Блондин убрал его взмокшие волосы назад, снова целуя в губы. — Я сейчас… Саш… — зашептал Лёша, утыкаясь носом в шею парня. — Все хорошо, — так же шепотом ответил тот, отталкивая чужую руку в сторону и позволяя обнять себя. Он потянул ладонь к члену брюнета и мягко обхватил его. — Все нормально, Лёнь. Давай. Ну же. Ну… Саша вздрогнул от громкого стона в ухо. Между ними вдруг стало влажно и липко. Лёша, все еще жадно хватая воздух, красный, как рак, отцепил от себя блондина и толкнул его обратно на кровать. Замечая белесые капли на чужом животе и в целом оглянув парня, который был на грани, он подавился собственной слюной. Саша сквозь пелену перед глазами заметил взгляд Лёши.— О, нет, даже не думай. Брюнет схватил его за бедра и потянул на себя, вслушиваясь в стоны. Он наклонился к парню, даже не успев отдышаться. — Меня на это не хватит. Лёнь! — Саша заерзал, пытаясь отпихнуть от себя брюнета, но тот схватил его за запястья, не давая двигать руками. — Черт тебя дери! Я же… Лёша! Он не успел договорить. Язык брюнета прошелся точно по всей длине, и Саша застонал, выгибаясь на кровати, руки предательски затряслись. Брюнет вздрогнул, прикрыв глаза, когда парень под ним задрожал в оргазме. Пара капель попало на губы Лёши и тот неуверенно облизнул их. Саша продолжал дрожать, со взмокшими волосами, приоткрытым ртом. Парень напротив дернулся, нависая над ним. Тишину несколько секунд нарушало только тяжелое дыхание парней. Блондин приоткрыл глаза. Уголки губ его дрогнули, и он вдруг растянулся в широчайшей улыбке. — Придурок, — хохотнул он, на что Лёша только рассмеялся, мягко целуя его. Совсем мягко, нежно, почти невесомо, так, что у Саши затрепетали ресницы. Он вдруг вздохнул, разрывая поцелуй и смотря парню прямо в глаза. — Как же ты мне нравишься… — Что? — Деревяшкин отпрянул на секунду. — Что ты только что сказал? — Я сказал, что ты придурок, — Саша мягко поцеловал его. — А еще что ты мне нравишься. Лёша вдруг изменился в лице, удивившись. Он быстро заморгал, чувствуя, как сердце глухо бьется в груди. Прижавшись ухом к груди блондина, он услышал стук даже громче. Прикрывая глаза, он продолжал вслушиваться в эти глухие удары, пока Саша поглаживал его по голове, улыбаясь. *** Кая закатила глаза, больно упираясь коленками в дощатый пол. Аня стояла прямо перед ней, скрестив руки на груди, но разозленной она не выглядела. Как раз наоборот, выражение лица её показывало крайнюю степень беспокойства, о нем же трубили и дрожащие пальцы, нервно подергивающие белую шерсть на накидке. — Вот когда надо, ты патроны найти не можешь, а тут такое дело, и тебе хоть пачку надыбать — не проблема, — фыркнула девушка, когда за спиной раздался хруст. — Ты будешь думать о том, что я тебе говорю, или нет? Включи мозги, тупица! Аня могла остановить Илью, но она прекрасно понимала, что этого делать не следует. От него много что зависело, и нельзя было подвергать его опасности, поэтому стоило держаться на его стороне. Кая сжала зубы, когда прямо в затылок ей уперлось холодное дуло ружья. — А ты у нас упрямец тот еще, да? Девушка вздрогнула, когда на плечо ей приземлилась тяжелая рука, а в нос ударил запах крови. Илья приблизился к её уху, больно сжимая пальцы. — Одна пуля, и твои мозги на стене. Говори. — Вам Лёшу без меня не спасти. — Время, Кая, — ружье хрустнуло, торжественно объявляя всем о готовности выстрелить. — Время, Данил, — только и буркнула она, смотря на парня. Тот забился в углу, потерянно наблюдая за ситуацией. — Грехопадение свершилось, знание! Знание! Только вместе можно вернуть мать. Две крови вместе, моя богиня! Южная кровь проклята, отравлена, — он вдруг снова начал бормотать на другом языке. — Ничтожны воссоздавшие дьявола, собравшие его душу и выходившие, как волчица вскармливает детеныша. И да свершилось кровопролитие! — Мне нужно время. — Аня, детка, посмотри на лицо этого чудика. Он вообще вменяем у вас? — Кая вскинула бровь. — Илья, ты слышал, чтобы он говорил о времени? — Добейся того, чтобы он говорил о нем. — Данил, время! — Я отравил его! — вдруг завопил он, искривляя лицо в гримасе. — Запихнул в его паршивую глотку высшую благодать! Я убил его! Убил! Моя богиня любит меня! Я убил этого поганого, плешивого, грязного выродка! Аня заметно напряглась. Она вдруг выпрямилась, переглядываясь с Каей. Парень снова заплакал. — Они с ним что-то сделали, — забормотала девушка. — Время! — Илья, твою мать! — вскрикнула Кая, потеряв контроль. — Он… Он же… — Убил его! Я убил его! Убил! — вопил парень. — Я вывернул его наизнанку. Отомстил за кровь. Им никогда не создать совершенство, нельзя быть вместе! Никогда нельзя. Не трожь мальчишку, грязная ты стерва! Он вдруг плюнул прямо на Каю, и та скривилась, мигом дергаясь и потирая лицо. — Я сброшу тебя с обрыва, я верну тебя обратно, обратно, обратно! Сгниешь в человеческой шкуре, ничтожество! — он вдруг подскочил, но ноги его, судя по всему, были очень слабы. — Да будь проклят тот день, когда я взял тебя под свое крыло, будь проклята ты и твой паршивый дружок! Я верну тебя к твоему отцу, пускай он похоронит твое гнилое тело, бестия! Илья опустил ружье, совершенно не понимая, что происходит. Кая сразу почувствовала, что холодное дуло больше не упирается в затылок, и тут же подскочила, вставая на ноги. Аня отошла от сумасшедшего в ужасе, в глазах её заблестели слезы. — Мне жаль, — тихо просипела Кая. — Мне жаль, слышишь?! — Мать дала тебе жизнь, а ты предала её! Предала! — Он убил его? Скажи мне правду! — Аня вдруг застрясла девушку, ухватившись за её плечо. По щекам у неё продолжали течь слезы. — Скажи! — Убил кого? — Илья готов был кричать, потому что не понимал, что происходит. — Моего брата. Кая, это он убил моего брата?! — Они что-то сделали с ним, Аня, но… — она, видимо, хотела объяснить все, но в итоге просто махнула рукой и заговорила на другом языке. Девушка не обращала внимания на пальцы, больно вцепившиеся в неё, на всхлипывания Ани, она вдруг забормотала на другом языке, голос её заметно дрожал. Илья даже по тону не мог определить, о чем примерно она говорит. Она на секунду прервалась, потому что у неё не хватало воздуха — глотку неприятно сводило. Данил слушал её, как зачарованный. — Илья, дай мне ружье. Он не успел ничего сделать, как вдруг она выхватила оружие и направила дуло прямо на парня. — Третий тхара после заката, чтобы грешник открыл врата ада, — вдруг забормотал он, смотря вперед пустым взглядом. — О Мена, я вечный твой слуга. — Вечный твой слуга, — шепотом повторила Кая. Прежде чем остальные успели среагировать, дернуться или даже её толком расслышать, девушка зажмурилась, зажимая курок. *** Саша распахнул глаза. Пальцы с силой сжали простынь. Он сразу же почувствовал, как ноет во всем теле. Парень был ужасно слаб, потому что все еще не выспался, но постоянно изнурял себя. Взгляд его вперился в полутьму, сталкиваясь с холодной стеной.Ему на секунду показалось, что он дома, пока он вдруг не заметил тень от решетки на полу. Сердце ушло в пятки, когда вдруг раздалось тихое шипение. Противный треск прямо за спиной. Саша, лежа на животе, вообще не мог пошевелиться, ребра как-то неприятно сдавило, одну руку свело под подушкой. Он замерз. Он, черт возьми, замерз, — по голой спине поползли мурашки. Куда парень бросил свою футболку, уже и не вспомнить. Не может быть. Нет, нет. Не может быть. Лёши рядом не было. Рядом вообще никого не было. Он только и мог, что беспомощно водить по простыни под глухое мычание, прерываемое треском. Судя по всему, это была колыбельная. Жуткая и переходящая на помехи, но все же медленная мелодия, которая сейчас, судя по всему, вытряхивала душу из парня. Он медленно приподнялся на кровати, смутно пытаясь припомнить, скрипит ли здесь вообще где-нибудь пол. Он с некоторым облегчением обнаружил, что дверь в камеру лишь слегка прикрыта, а ключ все так же валяется на полу около входа. Но колыбельная. Кто мычал эту колыбельную? Он встал с кровати, осторожно ступая по полу. Когда он тронул дверь, чтобы распахнуть её, та предательски заскрипела, и парень зажмурился.Больше звуков никаких не было. Мертвая тишина не давала ему даже рта открыть. Он не мог позвать Лёшу. У него дышать едва получалось, каждый вдох он практически давил в себе, лишь бы не шуметь. Выглянув в коридор, он никого там не обнаружил. Кроме рации на стуле, которая лежала там же, где он её и оставил. Саша взял её дрожащими руками и уставился на прибор, очень сильно надеясь на то, что он просто рехнулся, окончательно сошел с ума, и ничего не было. Никаких звуков, никакого мычания. Рация вдруг зашипела в его руках и снова заглохла. Блондин прижал её к уху. После очередного шипения он услышал то, что ну очень не хотел услышать. Голос Лёши. Это он мычал колыбельную. И это можно было услышать через единственную, черт возьми, рацию в доме. Саша почти физически почувствовал, как у него душа в пятки ушла, и прикрыл рот ладонью. Палец дрожал над кнопкой. Хотя, зажми он её, смог бы что-нибудь из себя выдавить? Он глянул обратно в камеру, но в ней никого не было. Взгляд его упал на тяжелую дверь в баню.Рация снова зашипела у него в руках. — Холодно, — голос Лёши сквозь помехи раздался на весь коридор. Саша нервно сглотнул. Холодно? Это просто констатация факта или игра холодно-горячо? Если второе, то все очень плохо, потому что кто бы не говорил с парнем через рацию, ясно было только одно. Он его видел. Блондин резко обернулся, но успел поймать только тень, мелькнувшую в самом люке. Будто кто-то наблюдал за ним оттуда, просунув голову или как-нибудь еще, он боялся даже представить себе это. Он неуверенно переступил с ноги на ногу, сверля взглядом лестницу. — Тепло, — снова шикнул голос из рации. Он готов был застонать, потому что такая игра его совсем не устраивала. Он сделал несколько осторожных шагов по коридору. Зачем он шел? Почему? Какого черта он творил? Как Лёша говорил с ним через рацию?! Блондин разглядывал её, но не мог понять, что происходит. В какой-то момент он подумал, что просто спит. Это сон? Вполне возможно. Парень заморгал. Он медленно шел к лестнице. Сердце почти остановилось, когда он наконец заставил себя поднять голову к люку. Там никого не было. Только тьма. И тишина. Рация снова зашипела в руках, когда тот поднимался по лестнице, так что он чуть не свалился, испугавшись. Он выполз из подвала, оказавшись в маленькой пыльной комнатке. Бешено вглядываясь в темноту, блондин чувствовал даже боль от того, как сильно колотилось сердце. Парень практически ничего не видел, но боялся даже руку вытянуть, лишь бы чего- нибудь не коснуться, не снести. Медленно переставляя ноги, он добрался до дыры, через которую можно было выйти, и осторожно перешагнул обломанные доски, стараясь не споткнуться. Он все еще не понимал, как вообще может передвигаться, — ужас сковал его настолько, что не получалось даже рта открыть. У него будто пропал голос, но все еще получалось переставлять ноги, хоть и кое-как. Но по идее… Что ему мог сделать Лёша? Мог ли он его убить? Тогда, в лесу, этого не произошло, а там было что-то гораздо хуже, чем просто одурманенный парень. Там был полностью трансформировавшийся монстр. Огромный волк. Сейчас у него не было возможности… Или была? Саша замер.Черт возьми, где была анима? Где они оставили её, прежде чем спуститься в подвал?! Идти назад было уже поздно. Саше было страшнее, что его схватят со спины, чем если бы он встретился со своим ужасом лицом к лицу. Если что вдруг — он может побежать обратно и запереться в камере. Если успеет, конечно. Парень выглянул из-за лестницы и быстро оглянул комнату. На старом диване никого не было, около двери тоже, около шкафов пусто. Столик? Нет. Что было рядом со столиком, он не мог разглядеть, что там было, но ничего, что походило бы на волка или человека, уж точно. Парень, тяжело дыша, все еще не рисковал выходить из своего недоукрытия. Его руки дрожали. Рация вдруг снова зашипела, и он был уверен, что какая-то часть него умерла на месте от ужаса. — Тепло. Он понял, что смотрит на камин. Попробовал медленно повернуть голову правее, чувствуя, как сильно сдавливает глотку. — Холодно, Саша. Парень вздрогнул, понимая, что его собственное имя было произнесено не голосом Лёши. Это, черт возьми, был не его голос. Он повернул голову левее. Еще левее. Глянул на рацию, но та не отзывалась. Он продолжал поворачиваться, пока вдруг не наткнулся на что-то в темноте. Черт возьми, что-то было прямо на лестнице! Саша заморгал, не понимая, что конкретно он видит. Сделав несколько шагов в сторону, он прижался к стене, тяжело дыша. Темная мохнатая фигура, лежавшая на лестнице, не шевелилась. — Горячо. Парень сполз по стенке, тяжело дыша и сжимая в руках рацию, когда на него уставились два блестящих глаза.