Отреченный

— Плохая идея. — Нет, это отличная идея. Лёша ходил туда-сюда по комнате, пытаясь собраться с мыслями. Саша следил за ним взглядом, сидя на диванчике, а Илья держал в руках ружье. Сумка уже висела на его плече. В камине потрескивал огонь, но если учесть то, что сейчас происходило, казалось, что это щелкают искры напряжения в прохладном воздухе. — Это просто наипоганейшея идея из всех. Я никуда не пойду. — А тебя никто и не заставляет, — Илья пожал плечами. — Я никуда не пойду, и ты никуда не пойдешь, — Лёша снова повернулся к другу. Весь вид его выражал высшую степень негодования, у него, казалось, даже волосы дыбом встали. Он ткнул в сторону Саши пальцем. — Вот его видишь? Вот он тоже никуда не пойдет. — У тебя есть еще предложения? — Рация. Нужно поискать здесь рацию. Саша же говорил, что сможет ее починить в случае чего. Может быть, нам повезет, — брюнет был готов удариться в крайности. Он не знал, как будет лучше — расшвырять все к чертовой матери от злости, или же начать канючить, кататься по полу и уговаривать друга не идти на верную смерть, хватая его за ноги. — Ты дурак, Лёша, если до сих пор не понял, что нам и так слишком много везет. То, что мы выжили, — вот самая большая удача. — И ты собираешься послать все старания к черту, да? Вот так вот просто? Илья, ты совсем сдурел?! Саша, скажи хоть что-нибудь! — парень вспылил, поворачиваясь к блондину, который все это время сидел, как воды в рот набрав, только и делая, что наблюдая за разгорающимся серьезным конфликтом. — Вы оба правы, честно говоря, — буркнул он. Он поднялся с диванчика и отряхнул штаны от пыли. Парень оглянулся по сторонам. Рядом с камином лежала заточенная палка — одна из тех, что приготовил Илья. Саша взял ее, махнул из стороны в сторону и, прокашлявшись, внезапно обошел Лёшу, который явно был намерен упрямиться до последнего, вставая на сторону Ильи. Глаза Лёши округлились. Он закрыл и открыл рот, не в состоянии даже придумать, как можно на такой вот поступок отреагировать. Сказать, что он ожидал от Саши поддержки — ничего не сказать. Ему казалось, что такой человек, как он, уж точно поймет всю абсурдность предложения Ильи, который вдруг решил, что в доме оставаться просто так бесполезно, а искать в нем что-то полезное — трата времени. Да, он решил, что будет гораздо проще дойти до поста, где находятся пункт приема сообщений бедствия и спасательный провиант, или даже легче будет просто попробовать снова заявиться на завод в надежде найти что-нибудь полезное там. Лёша был ошарашен. Он понятия не имел, что делать. Казалось, что все вокруг него сошли с ума, и он один знает правду. — Выходить вот так вот, когда волки только и ждут возможности сожрать нас —это сумасшествие. — У меня есть ружье, — Илья довольно махнул оружием в руках. — Оно срабатывает через раз. Какого черта вы добиваетесь? Хотите, чтобы от вас костей даже не осталось? — У меня есть план. Пока ты спал, мы с Сашей немного осмотрелись, и… — Что за привычка такая дурацкая — делать что-то, пока я сплю?! Ничего, что я тоже часть группы и мое слово тоже имеет значение? И вообще, с Сашей? —Лёша вдруг посмотрел на блондина, который опустил глаза в пол, да и вообще выглядел так, как будто очень сильно хотел отвернуться. — Ты на чьей вообще стороне? — На стороне разума, — Илья ткнул пальцем в свой висок. — Это ты-то разум? — Лёша фыркнул. — Ни слова больше. Ты либо идешь с нами, либо остаешься здесь. Решай сам. — Нам нельзя разделяться, — упрямо буркнул парень. Он скрестил руки на груди, показывая, что отступать от своей позиции не намерен. Саша тяжело вздохнул, отворачиваясь, а Илья скривил лицо в гримасе, вскидывая руки. Деревяшкин поднял брови, ожидая каких-нибудь совсем уж нелепых аргументов на такое серьезное заявление, но все, что он получил, — это противную улыбку и резкий хлопок двери, от которого где-то бухнулся снег. Он продолжал держать руки скрещенными и смотреть с максимально возможной надменностью. Саша стоял в полной нерешительности. Можно было слышать трехэтажный мат Ильи с улицы. Парочка особенно горяченьких и весьма оригинальных оскорблений приходилась по душу Лёши. — Ты же понимаешь, что мы не можем тут сидеть вечно. Нужно что-то делать. У нас нет никакой возможности позвать на помощь. Нужно найти ее. И лучше сейчас, чем потом, когда эти твари совсем покой потеряют, так ведь? Лёша ничего не отвечал, но при этом смотрел ему прямо в глаза. Тот тяжело вздохнул, потирая лицо. Он поставил палку около двери и стянул перчатки. Засунул их в карманы. Все это дало повод думать, что Саша хочет остаться. Он только пошел прямо к Лёше, после чего схватил его за руки и потянул их на себя, чтобы парень не держал их скрещенными. — Успокойся. Все будет нормально. Мы знаем, что делаем, — он попытался мягкоулыбнуться, но Лёша вдруг отбросил его руки. — Мы же не первый раз в таких погодных условиях и прочем. Это даст нам некоторые преимущества. — Никаких преимуществ не было, когда ты чуть не утонул, — вдруг выпалил он. — Не утонул же. — Вы идиоты. Ладно Илья, но ты? Ты что, не видишь, что происходит? — Лёш, послушай. К этому можно привыкнуть. Я не знаю как, но с этим можно бороться. В первый раз все было не так радужно, я признаюсь. Но ты вспомни — на заводе все было уже не так плохо. Мы дали нехилый отпор. Просто нужно понять, как с ними… — Я никуда не пойду. И вас я никуда отпускать не хочу, Саш. Блондин обеспокоенно оглянул парня, поджав губы. Он так и не договорил. Покачал головой. — А если с вами что-то случится? Саша, неужели ты не боишься? — Я? Он смотрел Лёше прямо в глаза. Тот ужасно нервничал, ему казалось, что еще чуть-чуть, и он сорвется. Что он выплеснет свою агрессию. Что все пойдет не так. Руки тряслись, а для того, чтобы сфокусировать свой взгляд на чем-то, нужно было тоже приложить определенные усилия. Парадеевич вдруг сделал шаг вперед. Лёша резко выдохнул, чувствуя тепло от неожиданной крепкой хватки. Он держал руки на весу, не решаясь положить их на чужую спину и обнять друга в ответ. Щеки загорелись от смущения, и он опешил на секунду. — Я не хочу бояться. Я хочу что-то сделать. Хоть что-то. Он еще раз похлопал брюнета по спине, после чего отпрянул. Как раз вовремя — дверь вдруг открылась, и в проеме показалось недовольное лицо Ильи. На секунду Деревяшкин столкнулся с ним взглядами, и от этого у него в груди вдруг снова заколола слепая ярость, отгоняя мягкое ошеломление прочь. Ему было неприятно, он чувствовал себя неправильно, когда злился вот так вот на друга, но в то же время все это гасило чувство смирения — прекрасно зная характер Ильи, он понимал, что отступления ждать бесполезно. В ушах зазвенело, и мир на секунду дернулся перед глазами, когда дверь закрылась, и Лёша остался один в доме. Он оперся о диван спиной, чтобы не бухнуться на пол, когда у него закружилась голова. Волнение своим надоедливым стуком теперь сливалось с сердцебиением. Ему казалось, что он сходит с ума.Саша не решался даже рта открыть. Он обычно успокаивал Илью, пытался доказать ему, что ничего страшного в произошедшем нет, но сейчас что-то подсказывало: то, что случилось, далеко не ерунда. Это был первый серьезный конфликт с начала всей их конкурсной экспедиции, и с этим нельзя было поспорить. Что не нравилось ему больше всего — он находился между двух огней, между Лёшей и Ильёй. Первого не хотелось бросать в полном одиночестве, просто потому что у него был такой взгляд, будто только этого ему и не хватало до полного срыва. А вот лучшего друга бросать тоже как-то было неохота. И Саша думал. Он думал о том, что нехорошо было оставлять сейчас Лёшу, очень нехорошо, но пришлось мыслить здраво. Илья идет один наружу. И идет не в такую небольшую вылазку на охоту, в какой удалось побывать Лёше. Ему предстоял серьезный заход почти до завода. Если не забег. Максимум опасности. Если же Лёша останется в домике в одиночестве, то стоит учитывать тот факт, что он остается хотя-бы в относительной безопасности в четырех стенах. Саша переставлял одну ногу за другой, слыша хруст снега. Мороз щипал лицо. Парень держал руки в карманах. Илья шел рядом вприпрыжку, и баночки гремели у него в рюкзаке от каждого резкого движения. — Ему нужно время, — вдруг буркнул Эксайл. — Чего? — Нужно время, чтобы привыкнуть, — он прокашлялся. — Я бы не сказал, что Лёша — самый смелый человек из всех, что я встречал. А эти волки тот еще мрак. — Хочешь сказать, что Лёша — трус, и именно поэтому он с нами не пошел? — Не знаю. Не хочу об этом вообще говорить. — Но ты заговорил. Если уж начал, то договаривай. — Ладно, — Илья вздохнул. Заставил себя посмотреть на друга, после чего снова хорошенько подумал, прежде чем задать вопрос. — Он точно не станет обузой? — Лёша? Он спас мне жизнь. Трижды. — Только не говори, что уже к нему привязался, — Эксайл ухмыльнулся. — Трижды, Илья. Я бы не сказал, что он трус. — Я тебе скажу только, что все, что сейчас творится, — это меняет его. Он буквально на грани нервного срыва. Я никогда не видел, чтобы он так орал, или чтобы так агрессивно реагировал на что-то. Ему нужно остыть. Что-то не так. Саша поджал губы. Он чуть не споткнулся об собственную ногу. В глазах уже щипало от всей этой слишком яркой белизны. Происходящее меняет Лёшу. Но разве только его? Блондин понятия не имел, сколько они вообще шли. Он уже давно не чувствовал ног — может быть даже пару дней, — но просто научился с этим жить. Быстро привык, и теперь состояние, когда хочется только завалиться спать или умереть, уже настолько привычно, что даже не мешает. Почти. Саша почувствовал одышку, стоило добраться до небольшого возвышения, куда Илья буквально затащил его, схватив за руку. Парень воткнул в снег заточенную деревянную палку, помогая себе забраться. Он несколько раз моргнул, чтобы привыкнуть к новым резким цветам, а когда его взгляд сфокусировался, живот вдруг скрутило из-за подступившего волнения. Саша ровно до этого момента не мог думать ни о чем, кроме Лёши, который сидел в полном одиночестве в небольшой охотничьем домике в паре километров за спиной. Теперь же, когда он снова увидел озеро, у него даже дыхание перехватило. Темная дыра проруби. Сеть трещин на льду. Он поежился. Одного взгляда на нее хватило, чтобы вдруг почувствовать холод, сковавший его. Мало что получалось вспомнить из произошедшего. Все воспоминания мелькали отдельными вспышками боли. Он видел голубое небо. Слишком голубое небо. Клацанье зубов совсем рядом. Парень вздрогнул, когда Илья хлопнул его по плечу. — Нам точно нужно идти к заводу? — вдруг промямлил Саша. — Там же было их логово. Не думаю, что хорошая идея… — Не собирался я идти ни к какому заводу, — он махнул рукой в сторону. Блондин недоуменно вскинул брови. Его друг вдруг скинул рюкзак с плеч. Он прокашлялся, плюхаясь на снег, и похлопал по сугробу рядом с собой. Парадеевич все еще чувствовал слабую дрожь, потому что прорубь была в поле его зрения, так что сел просто на корточки. Илья дернул молнию и открыл рюкзак. Немного порывшись, достал карту. Саша нахмурился, оглядывая цветные пометки на глянце. Брюнет достал компас из небольшого кармашка. — Север, юг. Запад, восток. Чтоб его, — он прокашлялся. Достал маркер и снял колпачок. Держал его в зубах, пока расставлял пометки на карту. — Она неправильная. — Чего? — Карта неправильная. Сам посмотри, — парень пихнул рулон в руки друга, после чего закрыл маркер и поднялся. Отряхнулся от снега и с какой-то особенной злостью оглянул округу. Из местечка, где они решили приостановиться, открывался отличный вид на озеро, прорубь и гору, около который был завод. Парадеевич уставился на карту, сжимая ее в руках. Нахмурился. Сверился с компасом. Глянул на друга. Нахмурился еще больше. — Это что, шутка такая? — Я тоже сначала не понял, — брюнет хмыкнул, выплевывая колпачок от маркера. — Много чего ожидал, любого промаха, но только не чего-то подобного. — Она… Она что, в отзеркаленном виде что ли?! — Карта показывает, что от нас озеро в западной стороне. Глянь на компас. — Восток. — Именно. Восток. Чтоб его, — он прокашлялся. — Ладно. Думаю, что надо бы уже посвятить тебя в мой план. Саша пихнул карту в рюкзак друга, стараясь игнорировать волнение. Это даже раздражало, как любая мелочь так просто выводила из себя. Тяжело было поверить, что Саша был самым спокойным членом группы. Он чувствовал, как закипает все больше с каждым днем. Блондин едва-едва успел поймать бинокль, который Илья вдруг кинул ему в руки. Еще один он держал у себя. — Наши бинокли под кучей снега, а эти я нашел в домике. Они нам пригодятся сегодня, — Илья кивнул в сторону кучи балок. Дверь, старые доски, ставни, полуразрушенный забор. Саша мог видеть вход в завод даже отсюда, хоть и очень плохо. Он переводил взгляд с бинокля на вход и обратно. С бинокля на Илью. С Ильи на бинокль. — Ты серьезно? — О, да. Я серьезен, как никогда. — Ты хочешь просто сидеть здесь и ждать? — Они вылезут. Они обязательно вылезут. Вот тогда мы и поймем, что тут происходит. — Ты думаешь, что они нас не учуют? — Саша зашипел. — Ты хоть понимаешь, насколько это рискованно? — Вот поэтому я и не хотел брать Лёшу. Он бы сейчас мне по шее настучал. — Сейчас я тебе по шее настучу. Безумие какое-то. — Сиди и смотри в бинокль. Если я засну потом, то разбудишь. Он снова бухнулся на снег, поправив шапку-ушанку. Парадеевич так и стоял, беззащитно сжимая в руках прибор и кусая губу. У него опять возникли противоречивые чувства. Странная смесь из раздражения и волнения. Парень вдруг глянул назад, в ту сторону, с которой они пришли. Домика не было видно, а яркость снега в унисон с голубым небом просто слепила. — Садись давай. Проголодался? — Не особо. — А я вот да, — Эксайл ухмыльнулся, доставая одну банку с консервами и открывашку. Саша вздохнул. Ой, как ему это все не нравилось. *** Лёша так и не смог придумать, чем себя занять, чтобы попросту не разнести все или не убиться. У него так и чесались руки что-нибудь сделать. Но все, чем он решил себя занять, — это сон. И да, он серьезно завалился спать, надеясь придушить свою неконтролируемую злость одеялом. Сначала казалось, что заснуть вообще не получится, просто потому что эмоции не давали даже дышать ровно и спокойно, не то, что выбросить все мысли из головы и расслабиться. Он думал, что он не сможет заснуть и взбесится еще больше, но пошло все немного не так, как он ожидал. Агрессия, возникшая из-за беспечности его друзей, вдруг вылилась в такую чудовищную усталость, что парень едва ли пролежал пару минут на диване прежде, чем заснуть. Сон обычно спасал от всего. Жаль только, что на этот раз он сделал только хуже. Когда он проснулся, то первым, на что он вообще обратил внимание, оказалась темнота. Она окружала его со всех сторон. Такой сумрак заставил его сердце биться чаще в разы. Тишина. В унисон с тишиной темно-синее небо казалось еще темнее. Он смотрел в окно, даже не вставая с дивана, и даже подумал в один момент, что это небо сейчас рухнет на землю. Казалось, что оно падает. Сердце парня ухнуло в самые пятки, когда он наконец понял, что сидит в домике в полном одиночестве. Он подскочил с кровати, отбрасывая колючий плед в сторону. Одна рука потянулась к старой охотничьей сумке. Он выудил из нее свой фонарик. Щелчок. Луч света ударил в пол. — Саша? — просипел он. Губы у него покрылись сухой корочкой. — Илья? Он сделал пару шагов вперед. Пол скрипнул в ответ. Парень тяжело выдохнул. Он понятия не имел, была ли заперта дверь. На самом деле, замок не станет помехой для огромного волка-мутанта, но если вход в дом будет не таким доступным, то дышать явно станет легче. Только вот у него не было никакого желания подходить к двери и проверять. — Вы здесь? Он знал, что нужно быть немного громче, но не мог заставить себя говорить не так тихо. Ответа не нужно было. И повторять вопрос в пустоту он не стал. Было сразу понятно, что никого нет. Лёша чертыхнулся. Он почувствовал, как волнение оседает тяжелым мешком на голову. Дышать вдруг стало в разы тяжелее. Ноги похолодели. Парень бешено оглянулся по сторонам, наталкиваясь на один и тот же сумрак у каждой стены. Он метнулся к полкам. Теперь ничего не оставалось — только корить себя. Столько кричать, что он не сможет отпустить своих друзей в одиночку в такую даль, а потом в итоге распсиховаться, как последняя истеричка, и сделать целое ничего, взбесившись еще больше из-за хлопка двери? Замечательно, Лёша. Десять из десяти. Хлам полетел с полок. А теперь где они? В такую темень, где они, черт возьми, могут быть? Они до сих пор не пришли. До сих пор, черт возьми, хотя прошло уже столько времени. Он никогда бы не подумал, что вообще способен волноваться так хоть за кого-нибудь. Теперь его сковывал настолько холодный и липкий страх, что он не давал двигаться быстрее, когда нужно было максимально поторопиться. Вещи падали на пол. Он тянул за ручки шкафов. Одно неосторожное движение, и он прижал ко рту ладонь, сдерживая вскрик. Мимо его руки со свистом пролетел топор, соскользнув с подставки на стене. Лезвие вонзилось в один из шкафчиков, в котором рылся парень. Он сделал шаг назад. Топор блестел в луче от фонаря. Сердце стучало, норовясь проломить ребра. Он пересиливал себя ради каждого шага. Пришлось серьезно потрудиться, чтобы на этот раз заставить себя двинуться с места в сторону инструмента, который чуть не отрубил ему руку. Пальцы сжались на темной рукоятке. Лёша выдохнул. Вдохнул. Поднял топор. Он еще несколько минут рылся в этих шкафчиках, но нашел в итоге целое ничего: гору хлама и странные сувениры. Больше никакой еды, никаких продуктов, никакого оружия. Разве что пару коробочек с патронами для ружья, но на этом все. Деревяшкин обернулся, оглядываясь в поисках еще чего-нибудь. Он понятия не имел, с чем ему теперь идти искать друзей. Он не знал, стоит ли ему вообще выходить из дома. У него была с собой только трусость да топор. С одной стороны, может быть, уже слишком поздно, а с другой, может еще есть возможность исправить то, что пока чудом не произошло. Он мог просто накручивать себе, а мог и серьезно испытывать судьбу. Луч фонарика заметался из стороны в сторону. Парень заходил из угла в угол. Он буквально чувствовал, как у него сдавали нервы от постоянного напряжения и переживаний. Понятия не имел, что делать. Уже почти ночь. Нет ни Ильи. Ни Саши. Он корил себя за то, что вот так вот просто отпустил их. И опять перед глазами вспоротый олень. Он закрыл лицо руками. Когда он открыл глаза, то чуть не подавился воздухом от резкого света, ударившего в глаза. Он увернулся в сторону, прижимаясь к стене. Был уверен, что что-то видел в той куче досок, которая когда-то была лестницей. Дыхание сперло. Он не сразу смог понять, что опасаться нечего. Он с недоумением снова подошел к лестнице. Фонарик задрожал в руке. Парень вновь направил луч света в сторону кучи хлама. Там, между досками в темноте, что-то блеснуло. Он сделал пару шагов в сторону дыры, в которую провалился несколько дней назад. Нахмурился. Поднялся чуть повыше, после чего отложил фонарик в сторону и схватился за одну из торчащих досок. Пальцы проехались по дереву, и он был уверен, что даже получил несколько заноз. Чертыхнулся. Пришлось постараться, чтобы вытянуть одну доску из черной ямы. Он снова использовал фонарик и глянул вниз. Он вздрогнул, когда ему в глаза опять ударил свет, который, как оказалось, был всего лишь отражением. Парень шумно выдохнул, хватаясь за сердце. Прищурился. Снова махнул рукой. Из-за досок мало что можно было разглядеть, но он пытался изо всех сил увидеть хоть что-нибудь. Было ужасно страшно. Казалось, что если он глянет чуть левее или чуть правее, то наткнется на огромную волчью морду. Он так не хотел ее здесь увидеть. Он подошел поближе к краю. Хотел вытащить еще одну сломанную доску. Рука потянулась вниз. Он старался не дышать слишком шумно. Хруст. Парень не сразу понял, что произошло. Руку словно огнем обожгло. Все перевернулось перед глазами. Глухой удар. Лёша вскрикнул от удивления.Он ударился затылком. Ему показалось, что он грохнулся на кучу тех самых досок; спина вдруг заныла. Поднявшееся облако пыли вдруг полезло в нос, и парень закашлялся. Свет от фонарика бил ему в ноги. Он сжимал топор настолько крепко, что онемели пальцы. Он поднял взгляд на дыру. Щепки все еще сыпались ему на голову. Провалился. Крайняя доска треснула, и он навернулся прямиком на что-то в темноте под лестницей. Ему на секунду почудилось, что он смял все ребра — дышать действительно было нелегко. Он вдруг чихнул, и от этого все тело свело настолько резким приступом боли, что парень даже застонал. Еле-еле заставил себя подняться и выбраться из кучи трухлявых щепок, получая одну новую занозу за другой. Лёша снова прокашлялся, чувствуя, как пыль забивается в нос. Его все еще покачивало. Когда он наклонился, чтобы подобрать фонарик, то чуть не упал. Он прекрасно понимал, что ему повезло, ведь он не ударился виском, да и на топор тоже не напоролся. Деревяшкин принялся озираться по сторонам. Первым, на что он посмотрел, было старое запачканное зеркало, которое и отражало свет от фонарика. Дальше было такое же барахло, как и во всем доме. Книжные полки с целой домашней библиотекой. Рога, клыки и прочие охотничьи трофеи украшали стену. И это все в комнатке под лестницей? Лёша скривил лицо, почувствовав резкий запах сырости. Он оглянулся, замечая, на что вообще упал. На старый трухлявый стол. Настолько старый и трухлявый, что одного его хватило, чтобы разломать его пополам. Взгляд упал на небольшую масляную лампу, стоявшую на одной из полок. Зажигалки с собой у парня не было. Он тяжело вздохнул, продолжая водить фонариком из стороны в сторону. Целая небольшая комнатка под лестницей, отличное решение. Только почему вот нет двери, чтобы сюда войти? Неужели так и задумано — проваливаться каждый раз вниз? Вряд ли. Он огляделся. Никаких дверей. Только дыра над головой и четыре стены. А еще полная безнадега. Следующей вещицей, которая поглотила все внимание парня, оказался огромный старый сундук. Брюнет присел рядом с ним на корточки. Провел пальцами по металлическим заржавевшим краям, деревянной крышке. Ладонь сжала старый замок. Он нахмурился. Ему явно не стоило это делать. Он сжал топор покрепче. Замах. Удар сверху. Минус замок. Парень отбросил его в сторону. Крышка оказалось тяжелее, чем он предполагал. Лёша сжал зубы, открывая сундук. Еще больше пыли. Еще больше барахла. Бумаг. Что же, он больше ничего и не ожидал найти. Парень направил свет в кучу хлама, которая лежала в сундуке и, немного помедлив, отложил топор в сторону. Его рука потянулась к тому, что он видел. Пальцы коснулись сухих стебельков. Он сжал тонкие хрупкие листья, и те хрустнули прямо в руках, раскрошились и посыпались в сундук, на толстую книгу, лежавшую сразу под венком из засохших цветов. Они чем-то походили на астры, но сами лепестки были гораздо тоньше и аккуратнее. Он осторожно отложил их в сторону и вперился взглядом в кожаную обложку книги. Погасив в себе нарастающее беспокойство, он все-таки решился достать ее. Медленно вытащил трухлявую реликвию из сундука и покрепче перехватил фонарик. Быстро пролистал пару страниц. Взгляд забегал по аккуратно выведенным строчкам. Почерк красивый, да, но разобрать можно было мало что. Лёша недоуменно оглядывал исписанную вдоль и поперек книженцию, понятия не имея, о чем вообще в ней говорится, пока вдруг не перевернул страницу еще раз. Он замер. Уставился на рисунок волка. Волк с рисунка уставился на него. Ему одного взгляда хватило, чтобы вспомнить отвратное дыхание из пасти монстра, его огромные когти и неестественное телосложение. Почему-то оторваться от обычного карандашного рисунка было сложно. От реального волка хотелось убежать как можно быстрее, но этот завораживал своим видом. Лёша провел пальцем по смазанному рисунку. От книги пахло той же самой сыростью, какой пахло и во всей этой комнате. Старой бумагой. И еще чем-то. На одну секунду парню даже показалось, что это тонкий аромат цветов. Он бросил взгляд на засохший веник и тяжело вздохнул. Снова перелистнул страницу. Его взгляд уперся в единственные понятные строчки. На языке, который он мог понять. Парень нахмурился. В глотке пересохло. Иссиня темная звезда в объятьях лунных под живой Застывшей прежде в кубке острого древа. Склонился с чистою душой заклятый шерстию дурной. И очищение от давшего оковы. И под твоею стороной, Диана. Я подарю тебе аромы мёдных закромов, Противник холода, любитель чувственных даров. Великий круг на круге по воде, Надломлена замерзшая завеса, Спасение в окне, Пустилась смерть через порезы. О, Мена. Я — покорный твой слуга. Он перечитывал эти строчки снова и снова, совершенно не понимая, о чем они. Было похоже на стихотворение, да. Но о чем оно было тогда написано? Неужели автор просто описывал какой-то пейзаж? Это вряд ли. Совсем на такое не похоже. И пугало то, что это стихотворение было написано на обратной стороне рисунка с волком. Во всей книжке похожих рисунков было немало, и из-за каждого Лёша нервничал все больше и больше.Иссиня темная звезда? Диана, Мена. Давший оковы. Он не понял практически ничего. Нахмурившись, пролистал еще несколько страниц, но не наткнулся больше ни на один текст на понятном языке. Что представляли из себя аккуратные буквы на других страницах, он не имел ни малейшего понятия. Парень не успел даже заглянуть в сундук, чтобы поискать еще что-нибудь, как вдруг услышал крик. Он даже подскочил на месте. К горлу подступила паника. Он напряженно прислушался. — Лёша! Крик снаружи. Парень поднял голову. Он не знал, на самом деле, получится ли у него выбраться. Он попробовал подпрыгнуть и ухватиться за торчащие доски, чтобы подняться, но все, что вышло сделать, это ободрать ладони. Лёша зачертыхался, чувствуя, как бешено бьется сердце. — Лёша! Слишком долго. Слишком неэффективно. Парень схватился за топор и решительно направился к стенке. Один удар за другим. Хруст досок. Лезвие чуть не застряло в древесине. Еще один удар. Деревяшкин пнул ногой прямо в трещину, и грохот не заставил себя ждать. Он забрался на выступ и выбрался из небольшой комнатки под лестницей, кашляя от витавшей в воздухе пыли. Парень рванул к двери, отбрасывая топор в сторону. Да, он все успел закрыть на засов. Дрожащие руки поворачивали замок. Он пулей вылетел из дома. И тишина. Лёша, тяжело дыша, бешено оглядывался по сторонам. Все, что он видел, — это огромная полная луна, висящая в небе прямо перед домиком. Парень нервно сглотнул. — Саша? Илья? Ветер приподнимал куртку. Кулаки вдруг сжались. Брюнет почувствовал, как горло сдавливает от молчания в ответ. Нет, ну не могло же ему показаться. Просто померещиться. Дважды. Он сделал шаг вперед. И попался. Резкий свист веревки. Лёше показалось, что его со всей силы ударили по спине, потому что ребра будто сжали легкие. Парень вскрикнул, теряя опору под ногами. И взлетел вверх тормашками. Балка на доме опасно заскрипела. Верёвка сжалась на щиколотке. Парень зажмурился, тяжело дыша. У него настолько быстро билось сердце, что, казалось, оно сейчас остановится к чертовой матери, причем раньше, чем с ним хоть что-то успеют сделать. Лёша приоткрыл глаза. Он вскрикнул, увидев перед собой сморщенное лицо со шрамом. Хлопок. Темное облако прямо в лицо. Парень закашлялся, чувствуя, как отвратительный запах царапает глотку. Глаза заслезились. Он не мог даже увидеть, что конкретно находится перед ним. Этот горький аромат пробрался до самых мозгов и покрыл все пеленой. Гадкий, гадкий привкус. Сиплый выдох. Глаза закатились. Парень бессильно повис на веревке, теряя сознание. *** Саша нервно кусал губы. У него уже руки устали держать бинокль. Давно стемнело, но сколько было времени — не понятно. Он замерз от стольких часов ничегонеделания. Все, что можно было сделать, — это побегать на месте пару минут, сделать зарядку, попрыгать, а так только есть и наблюдать за заводом. Он успел даже вздремнуть разочек, но после этого было так холодно, что клонить в сон перестало еще на несколько часов. Он хотел обратно в охотничий домик. Ужасно хотел. Почему-то переживал за Лёшу. Переживал из-за того, что их друг сейчас себе однозначно там места не находит. Да, не совсем понятно, сколько времени. Зато сразу видно, что их нет слишком долго. У них кончилась банка с консервами. Живот уже вовсю исполнял хиты плачущих китов, и Парадеевич нервничал все больше и больше с каждой минутой. Илья пялился в свой бинокль с совершенно серьезным выражением лица и никаких признаков раздражения не показывал. Что странно, кстати говоря, потому что он был далеко не таким терпеливым, как Саша, а тот уже чувствовал, как у него ум за разум заходит от этого бесконечного ожидания неизвестно чего. Саша опустил бинокль. Он потер глаза, потому что все, что он видел, — это странное расплывчатое месиво. — Илья, пора возвращаться. Это бесполезно. — Придем сюда завтра? — Как хочешь. Если ты серьезно рассчитываешь что-то узнать — тогда делай, что хочешь. Сейчас я очень хочу есть и спать. Спать не на снегу, а на диване. — На Лёше, ты хотел сказать? — Эксайл ухмыльнулся. — Стой, что? — Саша фыркнул. — Нет. Что за шутки, придурок? — А что за сюсю-мусю с нашим Лешёнькой? Блондин удивленно вскинул брови. Он только покачал головой, пытаясь удавить свою улыбку. Это лицо Ильи, черт возьми, он надолго его запомнит. Что за выражение вообще такое? Саша поднялся с земли, отряхнул штаны. Ноги ужасно ныли, все затекло, стоять было тяжело, сделать хоть шаг он не решался. Полная луна глядела на них с неба. Темно-синий, почти черный покров завис над головой. Едва ли можно было заметить звезды за тяжелыми комьями облаков, ползущих сверху и словно светящихся изнутри. Снежный покров блистал под лунным светом, а само бледное светило отражалось в проруби. Парадеевич задержал на нем свой взгляд. — Ладно, пошли, я конкретно тут себе сейчас все отморожу, — вздохнул Эксайл. Он похлопал друга по спине, и тот оторвал свой взгляд от луны. Парни почти в унисон тяжело вздохнули, отворачиваясь от озера. Они узнали целое ничего. Просидели целый день, замерзли, проголодались, но так ничего и не выяснили. Никакой активности. Вообще. Завод словно опустел. Конечно, будет не очень здорово, если потом выяснится, что там есть еще один выход, через который твари могли бы уйти незамеченными. Илья шел спереди. Саша чуть не врезался в друга, когда тот замер на месте. — Илья? Он выглянул из-за широкой спины и захлопнул рот. Прямо перед ними стояла девушка, укутавшаяся в белую, блестящую от лунного света, шкуру. Темные прямые волосы, серьезный взгляд и холодно поджатые губы. Рука Саши невольно сжалась на единственном оружии, что у него было — остро заточенном коле. Парень сделал шаг вперед, направляя его в сторону незнакомки. Это было странно, да. Она была всего лишь девушкой, не огромным волком. Проблема лишь в том, что она была девушкой в холодном лесу посреди ночи. Это как-то не вселяло уверенности, что все нормально. Он не был так удивлен. Какая-то часть его сознания подсказывала, что если и Лёша видел какую-то девушку, значит, Саша тогда не давился галлюцинациями, и вполне есть шанс встретить кого-то еще в этих снежных пустынях. — Беда. Вас ждет беда. Парадеевич нахмурился, прислушиваясь. Что он заметил сразу — так это яркий акцент. Девушка крепко сжала кулаки, тяжело выдохнув. — О чем ты говоришь? — он не собирался опускать палку, заостренный конец все еще смотрел точно в сторону незнакомки. — Волки идут. Близко. Они ищут кого-то. — Кого-то? — Кого-то из вас.