[.possibility_matrices]

      Это был первый, настоящий, официальный день встречи недавно созданного Литературного клуба, и Моника сказала, что хочет сделать его особенным.       Сайори подумала, что это хорошая идея. С другой стороны, она считала каждую идею хорошей, даже самую ужасную; и благодаря мистической силе веры Сайори в них, даже такие идеи, как «а давайте проверим, что будет, если мы сыграем в «пни банку» с полной банкой газировки «Rocket Pop», становились лучшими на свете. Именно такой была Сайори.       Нацуки показывала всем своим видом, что ей плевать, но она действительно была озабочена. Очень. В основном она написала «пОНЯТНО, МОНИКА» и «ОТЛИЧНО, ТЕПЕРЬ ВСЕ БУДУТ УМИЛЯТЬСЯ» и «УРА, МЫ ТУСУЕМСЯ ВНЕ ШКОЛЫ, В ЭТОМ НЕТ НИЧЕГО ОСОБЕННОГО», а также, лично, в прямом диалоге с Сайори, что Моника сто процентов не должна была видеть: «Думаешь, она сделает что-нибудь крутое???»       Да, она была права, но об этом позже.       Юри была Юри, и ответила лаконичным и понятным:       «о, как мило! у нас ведь будет время для чтения, да?»       На что Моника заверила её, что да, времени будет много. Она знала, что Юри любит читать — с Юри произошло две неофициальные встречи, и Моника прекрасно знала, что та любит тишину, чай и чтение. Так что, конечно, будет тишина, чай и чтение.       Ей просто нужно немного времени, чтобы подготовиться, и поэтому она выходит из чата со словами: «я возвращаюсь к работе! увидимся завтра :)»       И удовлетворённо кивает в ответ на письменный хор из прощаний.

***

      — Я чувствую запах выпечки, — объявляет Нацуки, врываясь в клуб с наигранно обиженным видом. — Пытаешься обойти меня в моей же игре, Моника?       Моника знает, что единственная причина, по которой Нацуки ничего не принесла сама, это то, что у неё не было времени на это; на самом деле, именно по этой причине она выбрала сегодняшний день для встречи. Все были свободны, все должны были присутствовать, все были чем-то заняты накануне вечером, слишком заняты, чтобы внести свой вклад в неожиданное празднование.       Не то чтобы Моника сильно возражала против. Сегодня получилось так, да и потом, всегда найдётся время для подобных вещей.       — Оу, Нацуки. Я даже не смею мечтать об этом! - щебечет она совершенно честно: на самом деле она вообще не собиралась затмевать Нацуки. — Ты ошибаешься, я сделала кое-что другое. Скоро ты сама в этом убедишься!       — …хмф. Вот и славно. А где остальные тупицы?       — Привет, Моника! Привет, Нацуки!       Сайори проскальзывает в комнату через открытую дверь — само воплощение солнечного света, энергии и всего хорошего на горизонте. Обе ладони раскрываются в торопливом взмахе — Моника хихикает и машет рукой в ответ, Нацуки закатывает глаза (с улыбкой) и шлёпает Сайори по ладони, давая «пять».       — На~ац! — восклицает Сайори, игриво высунув язык. — Эй, я думала, ты вчера сказала, что не смогла ничего приготовить…       — Нет, — отвечает Нацуки, неопределённо указывая на Монику. — Это дело рук маленькой мисс секрет.       — Это сюрприз, а не секрет, — говорит Моника, скрещивая руки на груди со своей обычной лёгкой улыбкой. — Вы всё увидите через минуту.       — Увидите что?       И Юри грациозно перешагивает границу клубной комнаты, из коридора в убежище одним гибким шагом, слегка вздрогнув при этом, с застенчивой улыбкой на лице.       — Отличное место, а? — Нацуки хихикает — Юри краснеет, теребя прядь своих волос.       — Мне… мне просто нравится, как здесь уютно, вот и всё, — смущённо бормочет она. — Как будто другой… другой маленький мир…       — Верно. И ты-ы-ы опоздала.       — Нацу! — выкрикивает Сайори.       — Н-неважно. Надеюсь, я не опоздала…       — Неа! Ты совсем не опоздала, глупенькая! На самом деле, мы сами немного рано пришли! — отмечает Сайори, радостно хватая Юри за руку и подтягивая её к столу, во главе которого села Моника.       — А… правда? — Нацуки моргает и смотрит на часы — да, раньше, примерно на две минуты. Моника вздыхает, не придавая этому особого значения, и немного поворачивается.       — Ну~ну… Тогда, думаю, ничего плохого не случится, если я покажу вам сюрприз. Но не ешьте, пока не наступит время встречи, хорошо? В конце концов, сегодня праздник!       — Не ешьте? — спрашивает Юри, слегка распахивая глаза. — …Итак, сюрприз…       — Это приготовила не я! — говорит Нацуки уже в третий раз за день, когда Моника тянется за подносом. — Оказывается, кто-то ещё в этой банде подумал о вып… оу…       Моника воспринимает внезапную запинку Нацуки как комплимент.       На подносе, как оказалось, лежали три небольших кондитерских изделия — каждое в своей тарелке: розовой, фиолетовой и голубой. «Возможно, это немного банально», — думает Моника скептически, но, опять же, видя недоверчивые взгляды на лицах своих одноклубниц, она решает, что это было хорошее решение.       — Яблочный пирог! — Сайори взвизгивает, её глаза сверкают, и у неё такой вид, словно она была в шаге от того, чтобы схватить его голыми руками. — С… с корицей, карамелью и мороженым?!       — Моника, — говорит Юри слегка приглушённым голосом, как будто она спугнёт десерт, если заговорит чуть громче, — э-это же… расплавленный… шоколадный торт… да?       — Сахарная пудра, вишня, посыпка и всякое такое! — Моника кивает и наполняется гордостью, когда глаза Юри расширяются, и та шумно втягивает воздух.       Нацуки просто смотрит, и на мгновение Моника беспокоится, что клубничный кекс, идеально покрытый воздушными взбитыми сливками и нарезанной клубникой, недостаточно хорош — или, что ещё хуже, Нацуки настроена скептически. Она обдумывает, чтобы сказать вроде: «Да, я готовила по рецепту», но прежде чем она успевает…       — Ну нихре-е-ена себе, — выдыхает Нацуки, и тогда Моника понимает, что добилась успеха.       — Моника, Моника, Моника, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, могу я съесть свой пирог, пожа-а-алуйста!       — Я… Мы… Моника сказала, что нам нужно… подожди, Сайори…       — Через минуту, через минуту! — Моника смеётся, она играючи достаёт три вилки — взгляды Сайори и Юри, как загипнотизированные, прикованы к посуде, а Нацуки всё ещё недоверчиво смотрит на кекс. — Думаю, вам нравится сюрприз!       Следует несколько нетерпеливых кивков.       — Ахаха, отлично! Мне очень приятно это слышать! Я приложила к этому много усилий, признаюсь… Я просто, гм. Я просто хотела поблагодарить вас, девочки, понимаете? За то, что согласились помогать мне и всё такое.       Моника усмехается и протягивает вилки; позолоченные, блестящие, соблазнительные.       — Итак! Мы все участвуем в этом деле, верно? Давайте, — смеётся она, — за клуб, и пусть он живёт вечно!       — За клуб!       Три нетерпеливые руки хватают три аппетитных лакомства, и Моника сияет, когда Сайори с безрассудной и радостной энергией набрасывается на своё блюдо, Юри, вполне возможно, тихо стонет себе под нос, пробуя жидкий шоколад и вишнёвую начинку, а Нацуки…       Смотрит на Монику.       — Нафуки, ефли ты не шелаеф, я…       — Боже мой, — говорит Юри очень тихо, — Нацуки. Если ты не будешь свой десерт, я его съем.       Сайори бормочет и фырчит что-то невнятное, приправленное яблоками, корицей, карамелью и ванилью, что, вероятно, означает «нет, я буду бороться с тобой за него», а Нацуки просто смотрит на кекс — на Монику. Кекс, Моника, кекс, Моника, и, наконец, как раз в тот момент, когда в животе у Моники начинает бурлить тревога, она принимается за кекс, протыкая его вилкой, словно в трансе.       — У Моники ничего нет.       Её хватает на эту фразу, и тогда она больше не может сопротивляться своему любимому десерту, о котором она ни разу не упомянула Монике.       — …У Моники… ничего нет?       Юри поднимает взгляд, соскребая последний кусочек шоколада с края блюда в форме сердца, моргает и понимает, что Нацуки, теперь с удовольствием поглощающая свой десерт, совершенно права. Президент клуба просто сидит на краешке стула, без десерта и выглядит очень довольной. Сайори выглядит так, словно раздумывает о том, чтобы вылизать собственное блюдо с голубым сердечком, но в конце концов приходит к тому же выводу, наклоняя голову.       — Ой, Моника, почему у тебя ничего нет? Ты не успела ничего испечь себе?! О, нет, мне очень жаль! — восклицает она, к радости Моники.       — Неа! Не волнуйся, Сайори, я уже получила кое-что чудесное!       — …Получила? — спрашивает Юрий, переводя взгляд назад — в недоумении… нет… — в сторону закрытой двери клуба.       — Угум!       — Ой! Ой! Ты про наши по-настоящему счастливые улыбки?! — догадывается Сайори, очень похожая на переутомлённого щенка.       — Ну да, и это тоже! — говорит Моника, кивая, наклоняясь ближе к столу, с лёгкой улыбкой и… смотрит на Юри, а Юри смотрит на неё, и глаза Моники слишком, слишком широкие, глубокие и похожи на звёзды, и она улыбается, а Юри дрожит.       Нацуки со стуком кладёт вилку на поднос.       — Что ты взяла?       — Ничего! — говорит Моника почти обиженно, почти правдоподобно, если бы не игривая аура её слов, её позы, её самой — застенчивой улыбки, играющей в уголках её губ.       — …думаю, ничего, кроме вас самих.       — О… О боже мой, — Юри шумно сглатывает, годы полётов фантазии только сейчас наконец-то настигли её головокружительные мысли. Сайори просто моргает, переводя взгляд с шокированных товарищей по клубу на их довольного лидера.       — Я не понимаю? Ребята? Я что-то упустила? Моника моргнула азбукой Морзе или что-то в этом роде?       — Что ж, — весело говорит та, — вы все согласились! И, что более важно…       — …мы… мы съели еду. Н-Нацуки, мы…       — Конечно, Юри, — бормочет Нацуки, глядя на пустые блюда из сердечек. Мы, мать твою, съели её дочиста.