Глаза, способные вернуть в кошмар

Натаниэль упёрся лбом в холодный кафель. Он прикрыл глаза, понемногу приходя в себя.              — Нат, ты там как?              Обеспокоенный голос Мэтта заставил оторваться от стены.              — Я в порядке, — юноша посмотрел на руку, кровь почти не шла. Он вышел из душа.              — Ты так долго был там, я уже забеспокоился… — Мэтт заметил, что на руке Натаниэля два шва разошлись. — Что случилось?              — Случайно задел.              — Я позвоню Эбби, она зашьёт.              «Нет». Именно это хотел ответить Натаниэль. Хотел, но не ответил. Он бы мог покачать головой. Хоть как-то показать, что это не нужно, но лишь молча наблюдал, как Мэтт достаёт телефон, затем звонит девушке. Веснински не слышал слова Мэтта, он их и вовсе не замечал. Всё, что сейчас было в голове, это лишь желание получить хоть немного спокойствия и тепла, которым веяло от Эбби.              — Она приедет через десять минут, — Мэтт убрал телефон в карман и нерешительно замер. — Слушай, не моё дело, но где ты был всю ночь?              — Не спалось, — Натаниэль уже хотел отмахнуться, но замер. Скорее всего он часто будет пропадать по ночам, нельзя, что Мэтт что-то заподозрил и доложил об этом кому-то. — Я часто бегаю по ночам. Не люблю спать ночью, мне проще поспать несколько часов днём.              — У нас несколько тренировок в день, ты бы изменил режим.              — Я так всю жизнь. И ничего, в порядке, — Веснински пошёл в комнату.              Юноша уже успел забыть, что его постельное место было на второй полке, поэтому замер около кровати. Карабкаться туда не было ни сил, ни желания, поэтому парень плюхнулся на стул. Ягодицы неприятно обожгло. Он и не заметил, что Дойкон попал плёткой по ним.              Натаниэль размял шею и плечи. Усталость от бессонной ночи, переживаний и последующего непонятно транса дали о себе знать. Сет перевернулся в кровати, отчего Натаниэль весь напрягся. Видимо, избавиться от реакции на любые движения и звуки рядом с собой он не сможет. Юноша вытянул руки на стол и положил на них голову. Он постарался хотя бы немного заставить себя подремать до приезда Эбби, но сознание продолжало терроризировать его наваждением на звуки вокруг.              — Натаниэль? — Эбби постучалась в комнату.              Веснински тут же поднялся и пошёл к двери. Он открыл рот, но не знал, что сказать. Как обычно здороваются между собой? Просто «привет»? А, может, «здравствуйте»? Кем была Эбби для него? Врач? Но ведь просто к врачу разве можно так привязаться?              У Воронов был свой врач, но его Натаниэль ненавидел. Он чувствовал только отвращение. Эбби не была такой. К Эбби были странные чувства. Чего скрывать, только из-за неё он ещё был в живых. Хорошо это или плохо. Он хотел умереть, но если бы это не означало, что умрёт и она. Но если бы… Если всё сложилось иначе? Если бы от его жизни не зависила и её? Попроси она его не умирать, он бы это сделал?              — Что такое? — Эбби обеспокоенно положила руку на плечо юноше, она заглянула ему в глаза. — Что тебя беспокоит?              Натаниэль опустил взгляд на свою руку и молча протянул её.              — Я имею в виду, что ты о чём-то переживаешь.              — Нет, — Натаниэль покачал головой, но Эбби не убирала руку, продолжая смотреть ему в глаза. — Просто не мог уснуть.              Девушка немного прищурилась, но всё же убрала руку. Они сели на стулья, и врач принялась обрабатывать порез.              — В твоей карточке появились дополнительные лекарства, которые тебе прописаны, — Эбби не остановилась, лишь быстро взглянула на Натаниэля, ожидая реакции, но тот ничего ей не ответил. — Ты вчера виделся со своим лечащим врачом?              Веснински замер. Если ему что-то добавили в карточку, значит, это сделал отец. Пруст всегда действует по его указке. Скорее всего, Дойкон что-то сказал отцу. Но в чём смысл?              — Это лекарство делается только через уколы. Ты будешь к нему ездить?              Теперь всё встало на свои места. Из-за перевода в другую команду Дойкону надо как-то прикрывать следы уколов, которые будут появляться на теле Натаниэль, ведь у всех могут возникнуть вопросы.              — Почему тебе их прописали? — Девушка отложила всё в сторону и в упор смотрела на Натаниэля. — Ты знаешь, зачем их прописывают?              Веснински кивнул.              — И зачем же? — Эбби прикусила губу, ожидая ответа. Чем дольше молчал Натаниэль, тем больше встревоженности было в её глаза. — Ты знал, что тебе прописали эти уколы?              Юноша кивнул.              — Пожалуйста, скажи, что происходит. Поделись со мной, я смогу помочь. Би сможет тебе помочь. Если ты, правда, не можешь контролировать себя, если всё настолько плохо, то мы решим это, но другими способами. Натаниэль, эти лекарства — это всё не шутки.              Скажи эти слова кто-то другой, Натаниэль бы уже давно его послал, но то, сколько было беспокойства у Эбби, то, как она переживала за него. Юноша опустил взгляд, не в силах выдержать столько эмоций, направленных к нему.              — Натаниэль.              Ласковый голос девушки будто гладил его по душе, то, как она произносила его имя. От этого становилось тепло. Он согревался после ночного кошмара. Согревался и ощущал себя человеком. Не вещью. Не псиной. Не чьей-то шлюхой. А человеком. Самим собой. До боли в сердце ощущалась забота девушки. До такой степени, что он терялся.              — Я понимаю, что очень важно доверием между пациентом и врачом. Понимаю, что ты не можешь открыться Би сразу. Но…              — Хватит, — Натаниэль стиснул пальцы в кулак. Он поднял взгляд на девушку и тихо выдохнул. Нужно всё это остановить. Она не может ничего изменить. — Он мой врач. Я буду делать так, как он скажет.              — Пожалуйста, ты…              — Хватит. Не говори это слово. Не проси меня, — парень откинулся на спинку стула, он устало протёр глаза. — Пруст знает, что делает. Я ему доверяю.              Натаниэль обернулся на непонятный стук у двери. Он встретился взглядом с Эндрю и замер. Миньярд лишь в первую секунду казался спокойным, но то, как он вцепился в ручку двери, что побелели костяшки, Веснински заметил сразу. И то, как он сжал челюсть. Почему Эндрю вообще так отреагировал? И на что именно? На какие слова? Услышал про доктора Пруста? Или про доверие к нему? А ведь Эндрю тоже лечился у него.              Миньярд расслабил руку и прищурился, что-то высматривая в глазах Веснински. От этого стало немного не по себе, но Натаниэль не отводил взгляда. Первым разорвал этот контакт Эндрю. Он осмотрел юношу с головы до ног, затем остановил взгляд на его руке, всё так же протянутой к Эбби.              — А тебе скучно по утрам, я смотрю. Нравится, когда Эбби тебя зашивает? — Эндрю хмыкнул.              — Ты комнатой ошибся.              — Где уже успел подраться, что опять приходится зашивать?              — Случайно мочалкой зацепил.              — С какой же силой нужно тереть, чтобы порвать швы? Так легко не зацепиться.              Натаниэль усмехнулся и отвернулся. Он посмотрел на Эбби, которая молча наблюдала за ними.              — Он всегда лезет не в своё дело?              — А ты всегда лжёшь? — отозвался Миньярд со спины.              Веснински лишь вздохнул, но затем улыбнулся и повернулся обратно к голкиперу.              — С чего это я вру? Я только что был предельно честным. Даже язык онемел от честности.              — Я бы поверил, только если ты им подавишься.              — Как жестоко, — хмыкнул Натаниэль.              — Мир жесток, Нат. Будь это не так, тебя бы тут не было.              — Жесток не мир, а люди, — возразил Натаниэль.              — В точку, — Эндрю вновь посмотрел на руку Натаниэля, а затем обратился к Эбби, — я бы на твоём месте был с ним не так ласков. Он ведь как брошенный пёс — просто приласкался к первой протянутой руке.              Веснински замер и молча отвернулся. Слова больно кольнули по всему телу, но особенно по груди. Он поднялся со стула.              — Постой, я только обработала, ещё нужно зашить и забинтовать, — Эбби постаралась остановить юношу, но тот никак не отреагировал.              Сидеть в комнате не было желания. Натаниэль чувствовал, что ему нужен воздух. На пары он тоже не собирался идти. Хотелось курить. И таблеток. Хотелось потеряться.              Он направился к выходу. У двери всё так же стоял Эндрю, который явно не собирался отодвигаться в сторону, чтобы дать пройти Веснински.              — Съеби нахуй.              — Или?              — Укушу, заразив бешенством.              — О, — протянул Миньярд, усмехнувшись. — Кого-то очень задели мои слова.              Натаниэль слегка наклонился к Эндрю.              — А какие мои слова тебя задели? — прошептал Веснински прямо в ухо юноше, чтобы Эбби его не услышала. — Пруст? Доверие к нему? Что такое, был травмирующий опыт?              — Ты сейчас прям по грани ходишь.              — Сам притащил сюда. Жри свои плоды, — Натаниэль заметил пачку сигарет, торчащие из кармана кофты Эндрю, он взял её и, усмехнувшись, пихнул голкипера в плечо, чтобы выйти. Отсалютовав ему, его же жестом, Натаниэль усмехнулся. — Возьму как лекарство от бешенства.              — Не поможет, — ответил Миньярд в спину юноши, — такой, как ты, неизлечимо больной.              — Va te faire foutre.              Натаниэль подошёл к лестнице, не зная, куда ему идти. Он не хотел выходить на улицу, ведь сейчас было много студентов, идущих на пары, но при этом очень хотелось подышать воздухом. Взгляд скользнул по лестнице. Может, удастся выйти на крышу? Замок можно вскрыть, главное найти что-то похожее на отмычку. Натаниэль протянул руку перед собой, скривившись на то, как она дрожала.              А сможет ли он вскрыть замок? С мамой приходилось это делать. Она его научила многому за время их бегства, но сейчас уже не было уверенности в себе. Сейчас не было вообще никакой уверенности. Веснински вздохнул и направился вверх. Он открыл первую дверь, которая не была закрыта на замок. Небольшое помещение, где ничего — в том числе и окон — не было, даже не освещалось. Это было бы хорошее место, если бы захотелось спрятаться от всех, но была главная проблема — холодное помещение без света. Натаниэль поёжился, стараясь не углубляться в воспоминания. В любом случае, Балтимор никогда его не отпустит, постоянно заставляя вспоминать о себе, поэтому он шагнул внутрь.              Юноша не стал закрывать дверь, чтобы свет с лестницы попадал внутрь. Он достал маленький фонарик и посветил перед собой. Когда дверь сзади захлопнулась, Натаниэль весь передёрнулся и отскочил, тут же испуганно вскрикнув. Сердце отбивало бешеный ритм. Но он был не в той комнате. Он не был в темноте. Сейчас у него было хоть что-то. Чёртов фонарик. Хоть какая-то свобода. Он не был пристёгнут к стене. И сейчас он мог выйти. Даже если не сбежать насовсем, то хотя бы мог выйти.              Фонарик был совсем слабый и плохо освещал, но от того, что он был — становилось намного спокойнее. Натаниэль нажал на ручку двери, и она сразу поддалась. Юноша с облегчением выдохнул, он вышел на крышу и огляделся. Хоть крыша и была открыта, не было следов того, что тут кто-то вообще бывал.              Веснински медленно обошёл всю крышу, но так и не заметил ничего, что указывало бы на то, что тут кто-то появлялся. Стало чуть легче, ведь было хоть какое-то уединённое место, где он мог просто находиться. Где мог хоть немного побыть собой.              Натаниэль сел недалеко от края, он достал пачку сигарет и вяло открыл её, но на лице непроизвольно появилась улыбка. В пачке лежала зажигалка. Всё сразу казалось не так уж и плохо. Парень поджёг сигарету и с наслаждением втянул в себя никотин. Он плюхнулся на спину, позволяя себе полностью расслабиться. Каждая затяжка была такой сильной, что сигарета прогорала очень быстро. Когда уже было нечего курить, он смял бычок и бросил его в сторону.              Юноша достал вторую сигарету, сил хватило лишь на это. Было желание закурить ещё, но для этого нужно было вновь её поджигать, а затем держать. Натаниэль раскинул руки в стороны и закрыл глаза, полностью расслабившись. Он игнорировал головную боль. Игнорировал и чуть онемевшую руку. Лишь когда было ощущение, что её уже покалывает, он протянул её перед собой, и стал разминать, то сжимая пальцы в кулак, то выпрямляя.              Веснински вновь закурил, слегка раздражённо фыркнув на дрожание руки. Ему было плевать на это, но иногда всё же надоедало. Второй бычок полетел вслед за первым. Только после этого Натаниэль смог закрыть глаза и провалиться в сон. Он периодически просыпался, когда кто-то на улице окликнет другого человека, либо компания студентов зальются смехом. Сон был рваным и постоянно прерывался, но это было хоть что-то. Да и, если честно, Натаниэль уже давно привык к тому, что никакого адекватного сна у него нет.              Это не была привычка в том плане, что организм привык. Нет, совсем нет. Это была привычка к вечной усталости и вялости. К вечному ощущению головокружения. Слабость до ощущения удушья, когда нет сил даже на то, чтобы нормально дышать. Но, наверное, самое сложное было из-за головных болей. Даже если и удавалось хоть немного отдохнуть, то головная боль донимала.              Натаниэль медленно поднялся и сел. Он взглянул на время. Уже скоро будет тренировка.              Веснински почувствовал ком в горле и тут же закашлял, но желудок был уже давно пуст. Нужно было хоть что-то купить себе поесть, но от понимания, что это будет куплено на деньги Дойкона, стало противно. Парень достал таблетки, которые могли помочь заглушить ему и головную боль, и избавиться от чувства голода, и от тошноты. Может, даже руки перестанут трястись.              Натаниэль открыл банку и попытался вытряхнуть таблетку, но все таблетки слиплись между собой и застряли в банке. И как он только мог забыть об этом?.. Веснински положил банку и медленно выдохнул, стараясь не дать никаким эмоциям выплеснуться. Взгляд вновь переместился на таблетки, он взял их в руку и засмеялся, плюхнувшись обратно на поверхность крыши. Натаниэль рассматривал таблетки. Наверное, он был расстроен. Так ведь? Именно это чувство так называется. Но почему же это было лишь секунду? Почему сейчас он ощущал себя так, будто ему нет никакого дела до этого? Наверное, он просто сдался. Но ведь что-то ещё в нём билось. Так почему это было лишь моментами? Почему сейчас стало резко на всё наплевать?              Юноша потряс баночку, стараясь вытряхнуть таблетку. Он надеялся, что они отлипнут друг от друга, но, видимо, они уже совсем слились между собой и засохли. Натаниэль поднялся и сел на колени, он положил баночку перед собой, разглядывая её. Можно взять карандаш или что-то похожее и разломать таблетки внутри через горлышко, но для этого придётся идти в комнату, где кто-нибудь да находился. Либо же… Действовать совсем по-другому.              Веснински замахнулся и, сжав руку в кулак, со всей силы ударил по банке ребром ладони. От осколков, вонзившихся в кожу, будто прошибло током. Натаниэль медленно поднял руку и разжал кулак. Было больно. Было легче. Было проще дышать.              Натаниэль вынул все осколки, что были у него в ладони, затем отделил таблетки от стекла. Он тщательно всё осмотрел. Лишь секунду он думал о том, что могут быть такие мелкие осколки на таблетках, что он и не заметил. Но это тут же ушло. Какая разница? Даже если он и проглотит маленький осколок — ничего не будет. Да и даже, если будет, может, это будет хорошо? Может, он даже ляжет в больницу. В фильмах там всегда спали. Если ляжет в больницу, то сможет поспать. Даже Дойкон ничего не сможет сделать. Хотя… Хах, это было слишком наивно. Дойкон вытащит его сразу, лишь бы он продолжал быть его личной шлюхой. Плевать Дойкону на состояние Натаниэля. Плевать и всем остальным.              Наверное, для всех остальных Лисов, помимо Эндрю, он также казался лишь псиной. Эбби была просто очень доброй, вот и протянула руку, а Ваймак был просто неисправимым идиотом, которому нравилось возиться с проблемными подростками.              Рука вновь начала неметь, что даже тяжело было держать её на весу. Юноша опустил её, стараясь не двигать пальцами и кистью, он и не заметил, как много крови было. И это всегда удивляло. Почему при порезах на ладони или пальцах так много крови? И ведь на ладонях порезы очень болючие. Они даже заживали всегда долго. Отец, бывало, изрезáл все ладони Натаниэлю, от чего потом невозможно было даже пальцы согнуть ещё… Ещё долго…              Парень закрыл глаза. А на сколько долго? Какой вообще сейчас был месяц? Сколько был после смерти матери у отца? Сколько был у Воронов? Веснински напрягся, пытаясь вспомнить, какой был месяц, когда отец нашёл их с матерью. Он приложил левую руку к переносице и нажал на неё, стараясь избавиться от головной боли. Хотя бы приглушить её. Если он выпьет таблетки, то точно ничего не вспомнит. Нужно было потерпеть. Совсем немного.              Когда он попал к Воронам? Разве Кевин не был у них? Когда Дэй перевёлся к Лисам и почему его вообще отпустили? Проще выпить таблетки. Зачем вообще пытаться это понять? Натаниэль ударил себя по лбу. Никак не получалось сосредоточиться. Он с матерью был в отеле и… И что?.. Точно. Было холодно. Они ведь тогда были одеты тепло. Одежда была препятствием между ножом и матерью. Нет. Не нужно ему это вспоминать. И знать не нужно. Он псина. Вещь. Монстр. И шлюха. Не нужно ему ничего больше знать.              Натаниэль схватил таблетки и постарался отделить две друг от друга, но плюнул на это в ту же секунду. Он закинул их в рот, проглотил и тут же закашлял. Его чуть ли не вырвало, но, главное, что он принял их. Плевать на ужасный вкус. Плевать на то, что они в засохшей сперме Дойкона. Плевать на время года. Плевать на месяц. Плевать на мысли. Избавиться от всего. Избавиться от чувств. Просто расслабиться.              Оставшиеся слипшиеся таблетки Веснински убрал в карман. Туда же он убрал пачку сигарет и зажигалку. Перед глазами всё плыло, но было хорошо. От того, как было плевать на всё, было… Было как-то. А как именно… Какая разница? Натаниэль пошёл с крыши, он сразу достал фонарик, хоть от света в темноте и начинало мутить. Затем зашёл в комнату, открыть которую было сложно, ведь ключ всё никак не хотел попасть в замочную скважину. Ни Мэтта, ни Сета не было. Нужно было сделать так, чтобы никто не заметил очередные порезы, но думать было слишком сложно. Сложно было двигаться. Натаниэль пошёл к кровати, наплевав на всё. Он не стал заморачиваться и залезать наверх, поэтому плюхнулся на стул, положив голову и руки на стол.              То ли кошмар, то ли звук у двери вытащил Веснински из сна. Он не знал. Но сердце билось слишком быстро, а желудок скручивало с такой силой, что было больно дышать.              — Нат, тебя искал Ваймак, — Мэтт бросил рюкзак на свою кровать. — Выглядишь ещё хуже, чем утром. Ты точно себя нормально чувствуешь?              — Я в порядке, — Натаниэль заставил себя сесть ровно, он покосился в сторону двери. Если начнёт тошнить, желательно успеть добраться до туалета.              Мэтт сел на кровать и открыл рюкзак. Он протянул Натаниэлю плитку шоколада.              — Будешь?              Натаниэль, игнорируя ком в горле, кивнул. Он потянулся за шоколадкой, но замер, когда рука Мэтта дрогнула. Бойд смотрел на руку Веснински. Он так и не замотал её. Даже не смыл кровь. Идиот.              — Скажи, могу я тебе чем-то помочь? — Мэтт посмотрел в глаза Натаниэля. — Ты ведь на таблетках. Может, нужно следить, чтобы ты их принимал? Просто скажи, я помогу.              Веснински покачал головой. Он опустил взгляд и стал убирать руку, но Бойд вложил в неё шоколад.              — Тренеру сообщили, что ты прогуливаешь занятия.              Натаниэль нахмурился. Да, сегодня он пропустил их, но вчера был. Он ведь точно был на лекции. Хоть ничего и не слышал, хоть ничего и не понимал, но был.              — Ещё и Эбби сказала, что у тебя разошлись швы, а ты ушёл, не дав их зашить.              Ушёл? Можно сказать, что его выставили, будто обоссавшего ковёр щенка. Эндрю ясно дал понять, за кого его считали. Натаниэль прищурился и поднял взгляд. А что считал Мэтт? Дал шоколад, будто косточку? Хотел задобрить?              — Не смотри так, — Мэтт покачал головой и вздохнул. — Ваймак беспокоится. Эбби тоже. И я, в том числе. Тренер думает, что это может быть из-за проблем с деньгами, — юноша неуверенно замолчал, а затем уточнил, — про прогулы. Мы можем помочь. Тренер даст карточку тебе. Эбби поможет с уколами, а Би подберёт нужные таблетки. Ты не хочешь слушать их, я понимаю. Поверь, я знаю, что доверие ко взрослым очень тяжело вернуть, если однажды тебя предали, но ты…              Бойд замолчал. Он видел, что Натаниэль его не воспринимает. И как можно было вообще его воспринимать? Если Мэтт считал, что Натаниэль похож на него лишь из-за следов уколов, то он был идиотом. Они были из разных миров. Доверие ко взрослым… Хах! Какое доверие? Даже к родителям не было доверия.              Отцу? Который пытал его сначала в детстве, затем захотел продать клану Морияма, после пытался убить несчётное количество раз. Ах да, потом вновь пытал и продал клану Морияма, сделав шлюхой. И ведь сейчас вновь хочет убить. Лишь ждёт предлога.              Матери? Она никогда не защищала от нападков отца. Никогда не помогала. Никогда даже не жалела, лишь молча наблюдала. Всего один раз она пошла против отца — когда решила бежать. И почему она это сделала? Может, поняла, что не будет Натаниэля у отца, он переключится на неё? Да, они бежали. Да, долго скрывались. Да, она защищала его. Но что в итоге? Она бросила его. Бросила на верную смерть от пыток. Она ведь знала, что ждёт Натаниэля. Знала, что отец так просто не простит её побег. Не простит то, что произошло. Но всё равно умоляла сделать это. Сделала из Натаниэля монстра, лишь бы сбежать.              Какое доверие, если даже родители его предали с самого детства?              — Ты ведь видел это, — Мэтт показал руки, смотря на следы уколов. — Ты знаешь, что это. Мама с отцом развелись. Я жил с отцом. После развода он много гулял, посещал вечеринки. Часто устраивал эти вечеринки дома. Хотя, проще назвать это пьянками. Был не только алкоголь, но и наркотики. И однажды он предложил попробовать. Сначала алкоголь, потом и наркотики.              Натаниэль перевёл взгляд со шрамов на руках юноши на его лицо. И его удивило то, что Бойд улыбался. Совсем слабо. Но это точно была улыбка.              — Я даже не понял, в какой момент подсел. Это было слишком быстро и легко. Эти пьянки проходили с его друзьями, и они предложили попробовать что-то новое. Я думал, что это будет новое вещество, но это было совсем другое. Знаешь, — Мэтт запнулся, улыбка ушла с его лица, — сейчас я понимаю, что это было ненормально. Но они были нежными со мной. И осторожными.              — Они тебя изнасиловали?              — Я не был против. Да и я, вроде, хотел этого. Наверное, после развода родителей, я никогда не получал столько внимания к себе, чем тогда. Я был нужен. Меня хотели. Под наркотиками мне даже было приятно.              — Сколько тебе было?              — Я был подростком. А они взрослыми. Остальное не важно. Отец знал о том, что происходит. И вся моя жизнь пошла под откос из-за этого. Но я не обижаюсь на него. Я его простил. Да, я держу его на вытянутой руке, но небольшое доверие есть.              Натаниэль медленно кивнул и отвёл взгляд. Может, совсем немного его что-то и связывало с Мэттом, но это была настолько тонкая нитка, что она терялась среди всего. Внутри будто что-то скрипнуло. Что-то внутри него кричало, что Мэтт лишь глупый ребёнок. Что даже так его жизнь была… Была жизнью… Да, его использовали. Подсадили на наркотики и алкоголь. Вот только сейчас он выглядел нормальным. Он точно не сидел на наркотиках. Мог свободно говорить об этом. Наверное, кто-то ему помог. Неужели Ваймак?              — Как ты из этого выбрался?              — Няня увидела меня и рассказала матери. Уже она вытянула меня со дна, помогла с зависимостью. Ты удивишься, но свою роль сыграл и Эндрю. У меня едва не случился рецидив. Он обманом меня вытащил, заранее сговорившись с матерью. Напоил и предложил спидболы. Метод чудовище выбрал жестковатый, зато сработало. Подключились все к этому. И Эбби, и Би, и Ваймак.              — Прям сама доброта, — фыркнул Натаниэль, — Эндрю любит всех вытаскивать откуда-то.              — Скорее он устраняет опасности для своих. Аарон тоже раньше сидел на наркоте. Думаю, он отрезал любую возможность того, что брат вновь вступит на дорогу наркотиков.              Устраняет опасности для своих? Возможно, тут и была логика. Наверно, Мэтт был прав, вот только сам Натаниэль был опасностью. И Эндрю это понимал. И всё равно притащил. Затем решил проверить, споив наркотой. Извинился по-своему. Обозвал псиной. Может, у Эндрю было биполярное расстройство? День одна личность, день другая.              Нет. Сейчас об этом Натаниэль не хотел думать. Он взглянул на шоколад в своей руке.              — У меня есть деньги. Занятия я прогулял только сегодня, вчера был. Может, я не отозвался, когда зачитывали список, но я был. А это, — Натаниэль поднял руку и посмотрел на порезы, — я запнулся и разодрал руку об стекло на улице.              Веснински слегка улыбнулся, вновь посмотрев на шоколад:              — Спасибо.              — Ого, — Мэтт улыбнулся в ответ. — Подожди, я был не готов к такой благодарности. Можешь повторить? Я на видео запишу. «Великий Ворон благодарит помойного Лиса за шоколад».              — Я не Ворон, а Лис. И хоть вы все и странные, но не помойные.              — Скажешь это Рико, когда мы победим его.