Трафарет

Когда мне больно было и плохо Ты не спасал меня герой Твое оружие - слово Ты не полезешь в бой Dakooka - Герой

В комнате значительно теплее. В комнате широкая кровать, небольшой шкаф, стол и два мягких кресла. Зеркало маленькое, настенное, и разные светильники. Кейго включает главный. Золото заливает всю комнату, каждый уголок, дарует необходимые уют и тепло. У Изуми не попадает зуб на зуб. Она быстро оглядывается, но не спешит проходить следом за хозяином, тормозит у порога. С нее уже порядком натекла лужа под ногами, грязная дождевая вода смешивается с природной, морской. Плащ Мидории вымок до нитки и тяжело давит на плечи, но для Изуми он будто щит, панцирь и снимать его она пока не готова. Даже когда видит мягкую улыбку Ястреба. — Тебе нужны душ и еда, — он кивает на дверь в углу. — Горячей воды тут в достатке. А с кухни я утащу что-нибудь, у нас повар на все руки мастер. У него их восемь. Непонятно, шутит он или нет. Потому Кодзи только кивает, но не спешит отвечать. Все еще оглядывается. Все еще ищет подвох. Первая волна эйфории проходит при подъеме в гору. По тонким, выдолбленным ступеням, которые они проходят в молчании. Ступени уносят наверх, открывают надежно спрятанный комплекс построек, даже скорее уже зданий. Изуми не успевает рассмотреть, только отмечает про себя, что место облагорожено. Что тут действительно живут люди. Но по дороге она никого не встречает. — Я пачкаю тебе… ковер, — голос заметно осип, Изуми хочет пить, но больше все-таки спать. — Плевать, — Таками протягивает к ней ладонь. Длинные гибкие пальцы. Изящное для мужчин запястье, сильные предплечья, надежность. Почему-то Кодзи больше не верит в хорошее. Потому ответно руку не протягивает. Аккуратно стягивает с себя плащ, старается не накапать лишнего, но и не свернуть кусок мокрой ткани в комок. Вешает бережно на крючок, понимает, что пальцы ее больше не слушают, а ноги дрожат. — Давай, помогу… — Я сама, — тут же раздается сухое и скрипучее, от чего Изуми морщится. — Прости. Она все-таки опирается на чужое плечо. Таками провожает в ванну, включает воду на оптимальный режим, широкий тропический душ посреди хаоса кажется спасением. — Если нужна будет помощь… — Спасибо, — выдыхает тихо Изуми и слышит, как дверь за ним закрывается. Делает вид, что не заметила, как всматривается в нее Ястреб. Как взгляд его бегает по лицу и руке, как сжимаются губы. Осуждает. Изуми едва стягивает с себя футболку, тяжелее со штанами. Пальцы сводит, а тело холодное, как лед. Но она покорно встает под душ. Вода кажется огненной, но та едва теплая. И смывает так мягко все, так легко. Изуми ловит ее ртом, прислоняется к стеклянной дверце лбом, подставляя струям спину. Почти не больно. Будто и разучилась ее чувствовать. В конце концов, так и не сумев ни пожалеть себя, ни оправдать, Кодзи включает воду горячее. Волосы больше не тяжелые, на плечи только усталость давит. — Я принес еду, — различает она чужой голос из-за двери. Кейго имел право войти в собственную ванну, но не стал. Наверно, теперь Изуми кажется отвратительной, но ей так глубоко плевать. Не на Ястреба. Будто бы на то, как люди теперь на нее посмотрят. Вещи она запихивает в корзину для белья, кутается сразу в полотенце, мягкое и голубое. Зеркало, что висит над умывальником, запотело и не спешит показывать отражение. Кодзи в него тоже смотреть не спешит, споласкивает водой рот, удивляясь, что там кровь. Выходит она спустя, кажется, час. Когда тело совсем разомлевшим становится, легким. Кейго сидит у стола спиной к ней, печатает что-то на ноутбуке. Рядом с ним поднос, полностью заставленный едой. И суп, и пирог, салат, мясо, рыба, сладкое, а еще целый чайник чая, горячего. — Тебе лучше? — его взгляд окидывает с ног до головы, и, убеждаясь, что падать не намерены, Кейго кивает на кровать. — Ложись, поешь и поспи. — Спасибо, — Изуми поправляет полотенце на груди, не стесняясь ни шрамов, ни почти наготы. — Дашь футболку? Кейго кривит уголком губ, тут же идет к шкафу. После тщательного оценивая скудных пожитков, протягивает светлую футболку, и когда Изуми пытается забрать ее, чужие пальцы не разжимаются. Взгляд Кейго становится придирчивее. Он делает шаг ближе, из-за чего Изуми отступает, упираясь в кровать. — Это он тебя? — Таками тянется коснуться чужой шеи, по которой скатывается прозрачная капля, но ему не дают этого сделать. — Если бы он этого не сделал, я бы умерла, — Изуми почти вырывает футболку. Освобождается от тяжелого взгляда Кейго, скидывает полотенце, глядя на героя через маленькое зеркало. Пока она стоит спиной, взгляд Таками бегает по ее фигуре. Медленно щупает, вспоминает знакомые впадинки и выпуклости. Футболка приятно пахнет порошком, Кодзи довольна, когда ощущает на себе одежду. Кейго ждет, когда Изуми ляжет, подхватывает поднос и располагает на кровати, наливая две чашки ароматного зеленого чая. — Ты же без сахара пьешь? — С сахаром, — морщится Изуми, отпивая ароматный бульон. Желудок все-таки предает ее и бурчит, когда чувствует ароматы. — Вкусно. — Пирожные очень сладкие, — немного растерянно тянет Кейго, взглядом шаря где-то над головой Изуми. — Тебе понравятся. — Есть смысл спрашивать, где мы? Ястреб взгляд все же фокусирует точно на чужом лице. Что-то очень придирчивое, задумчивое ударяется в черном омуте зрачка и потухает. — А есть смысл спрашивать, где ты была эти полгода? — А ты? — Не играйся, Изуми, — мягко просит Кейго, невольно касаясь ее пальцев. Он уверен, честен и прямолинеен. Просто считает, что она устала. Жаль, причуда Изуми сбоит и не чувствует этого. — Я хочу спать, — устало говорит Кодзи, ложась на подушку. — Могу я… — Конечно, тебе нужен отдых, — Кейго убирает поднос и почти нежно одергивает одеяло у ног. — Завтра мы все друг другу расскажем, хорошо? Изуми не отвечает. Делает вид, что уже спит. Но на самом деле долго не может уснуть. Ее все еще трясет. Ей все еще кажется, что она в ловушке.

***

Солнечные лучи лижут пятки, хотят добраться до лица, но предусмотрительная птица, которой не оказывается в комнате, задернула занавески. Изуми глаза открывать не спешит, вжимается носом в подушку. Пахнет порошком. Пахнет свежестью и из чуть открытого окна веет ароматом после дождя. Изуми делает полный вздох грудью. А еще пахнет Кейго. Ни его одеколоном, от которого Изуми чихала, а им самим. Чем-то приятным, мужским: пшеница, ароматные травы, сандал. Но едва-едва, аромат этот тает под свежестью и порошком. Психотерапевт оглядывает комнату более внимательно. Потолок обычный, ремонт новый, личных вещей по минимуму. Ястреб забрал с собой ноутбук, оставив чистый стол. Изуми хоть и не спешит в новый день, но все-таки встает, идет в туалет, а после зависает у зеркала. Пытается привести себя в порядок, даже в душ идет снова, все-таки тот хоть немного приводит мысли в порядок. Все плохое закончилось. Рядом теперь Кейго. Изуку. Изуми очень хочется с ним поговорить. Натягивая обратно футболку, она выходит в комнату, понимая, что кроме куска ткани на ней ничего нет. А в комнате Ястреб с тем же подносом, но новой едой и покрасневшим до корней волос Мидорией. — Доброе утро, — первым разбивает неловкость Кейго, пока Изуми пытается дотянуть до колен футболку, а Изуку благодушно изучает пейзаж за окном. — Доброе, — Изуми выдыхает, садится на кровать. — Я принес вам одежду, госпожа Кодзи, — вежливо отзывается Изуку и только сейчас она замечает пакет в руках героя. — Еще там противопростудное, но рекомендую сходить к нашему доктору. Вы вчера знатно вымокли. — Спасибо, Мидория, — улыбается Изуми, принимая пакет. — Поговорим после обеда, — Изуку кидает взгляд на замершего Ястреба. — Вам нужно будет познакомиться… — Она познакомится, Изуку, — улыбается Кейго, делая пару шагов к Мидории. — Дай даме привести себя в порядок, да и мало ли… — Конечно, — кивает Изуку. — Вам больше здесь ничего не угрожает, — теперь его взгляд адресован только Изуми, замершей с пакетом. — Пожалуйста, не волнуйтесь ни о чем. — Спасибо, — более холодно, чем предполагает ситуация, отзывается Изуми. Когда дверь за героем закрывается, она сталкивается взглядом с Ястребом. Тот все еще смотрит прямо, разглядывает упрямо шрамы на лице и теле. Не стесняется. — Я переоденусь, — зачем-то сообщает Кодзи, но слышит в ответ лишь смешок. — Вчера ты меньше смущалась. Игнорирует. Кейго полезно игнорировать. Черная футболка, чистый хлопок, такие же штаны, очень свободные, но по размеру, белье, удобные и мягкие кеды. Они тоже черные. И по размеру. А на дне пакета маленький пакетик с порошком. Изуми вертит его в руках, название знакомое, но больной она себя не чувствует. Выходит обратно, когда Таками разливает по чашкам кофе, в этот раз он принес сахарницу. — Кофе здесь не такой отвратный, — морщится Кейго, когда они садятся за стол завтракать. — Но блинчики, да, за них я бы продал душу. — Надеюсь, ты этого не сделал, — откусывает тот самый блинчик Изуми, удивляясь вкусу. Действительно очень недурно. В ответ Ястреб лишь пожимает плечами, не спешит начинать диалог. Несвойственно ему, конечно. Изуми потому и начинает разглядывать чуть более придирчиво. Чуть внимательнее. У Кейго позади что-то, слабо напоминающее его крылья. Но, тем не менее, на этом можно летать, судя по всему, и этим можно убить. — Ты отрастил крылья? — все-таки не удерживается Изуми. — А тебе не нравится, когда я на тебя долго смотрю, — чуть усмехается Ястреб, но взгляд свой направляет строго в окно. Из него открывается прекрасный вид на океан, на горы и на узкую полоску пляжа. — Как это возможно? — Чудеса, — просто пожимает плечами Кейго, но взгляд все-таки скашивает. — И чужая мощная причуда. — Регенерация? — Мысли шире, — усмехается Ястреб. — Вера в себя. Изуми хмыкает. Пьет кофе, не спеша, смакуя. Кейго позволяет разглядывать себя, пока сам занят какой-то перепиской в телефоне. Когда заканчивает, взгляд встречает смело, с наглой улыбкой. — Я скучал. — Не начинай, — выдыхает Изуми. — На меня это не работает. — Работает, — кивает сам себе Кейго, но потом исправляется. — Работало. Ты поменялась. — Пока мы тут ведем престранный диалог, может расскажешь, что это за чудо-остров, где обитаете вы с Изуку и солдаты? Ястреб морщится, крутит в руках кружку. Думает. Изуми видит, как он отбирает нужные слова, но правдивые ли, она не знает. — Если я скажу тебе, что мы на острове мечты — тебе будет достаточно? — Сам как думаешь? — Нет, мне не было, — пожимает он плечами. — Я порывался уйти отсюда столько раз… но потом понял. Мне тут самое место. Ястреб точно верит в то, что говорит. А говорит он мягко, низким своим голосом, от которого раньше у Изуми мурашки по коже ползли колко и сладко. А теперь… она ждет правды. — Здесь не только, как ты выразилась, солдаты. Тут живут люди. Необычные. И во многом опасные. — Это не вызывает у меня обещанного чувства спокойствия, — кривит губы в улыбке Изуми. — Тебе лучше поговорить со старшим. Он умеет объяснять. — Кейго, — чужое имя мягко срывается с ее губ, Изуми даже касается чужой руки. Морщится. Эмоции колют кончики пальцев, психотерапевт не позволяет себе нырнуть в чужой мир, но все же чувствует облегчение и честность. — Идем, — кивает ей герой, сжимая чужие пальцы осторожнее, щедро делясь эмоциями, которые Изуми не спешит принимать. Они выходят. Солнце светит во все широкие окна светлого коридора, длинного, узкого. Изуми непроизвольно смотрит в окна, по ту сторону трехэтажные здания, похожие на кампус, посреди которого зеленое поле. На первом этаже коридоры шире, потолки высокие и люди. Изуми с удивлением глядит на них и сразу все понимает. Быть не может. Внизу их ждет Изуку. Ведет неспешную беседу с… Чизоме Акагуро. Изуми моргает для профилактики. Нет, не снится. Пятно действительно стоит рядом с Мидорией, спрятав кисти в широких и таких же черных, как и на Кодзи, штанах. Выслушивает. — … насчет глициний, — Изуку кивает, когда Акагуро выдыхает, глядит куда-то вперед, на открытую дверь, по ту сторону которой поле. — Пусть сам сажает, нашли садовника, — ворчит злодей, мажет взглядом по новеньким. — Я вообще больше лобелии люблю. — Тут вы сами решайте, — пожимает плечами Изуку, переключая свое внимание. — Как вы себя чувствуете? — Спасибо, хорошо, — Изуми порывается встать за плечом Ястреба и тот не сопротивляется. — А что тут… — Ясно-ясно, — тянет гласные Акагуро, окидывая ее странным взглядом. — Почти добро пожаловать. И уходит. Изуку выдыхает, плечами пожимает и указывает в сторону двери. — Я провожу, — сам вызывается Ястреб, но Изуку непреклонен. — Пусть госпожа Кодзи сама решит, в конце концов, выбор каждого остаться или уйти. Что-то в зеленой радужке мигает металлом. Изуми странно видеть Мидорию таким взрослым. Уверенным. Спокойным. — Ты не мог бы… — она даже не договаривает, но Изуку только улыбается, протягивает руку в перчатке. Изуми все-таки оборачивается на задумчивого Ястреба, но тот только слабо улыбается. Он не доверяет Изуку? Или самой Изуми? — Он вами дорожит, я полагаю, — будто читает чужие мысли Мидория, когда они отходят на пару шагов. — Беспокоится. — Я могу за себя постоять, — ровно замечает Кодзи. — Иногда. — Не сомневаюсь, — лишь слегка кивает Изуку, его веснушки проявляются на солнце четче. — Вы ведь уже спрашивали, где мы тут обитаем? — Да, именно так и спросила, — Изуми хмурится, напрягается. В комнате прослушка? Камеры? — Все так спрашивают, — успокаивает ее Изуку. — Не стоит бояться. Это место не такое плохое, как вам может показаться. Тут действительно обитают злодеи, но и герои тоже. Гражданские и солдаты, дети, старики. — Люди вне закона? — чутьем понимает Кодзи, за что получает мягкую улыбку от Мидории. У того руки в карманы и держится он на шаг от нее, но ложью от него не пахнет. — Ты создал это место? — Все мы. Невозможно построить одному общину. Это уже будет каким-то… культом. Изуми усмехается. Ну да, она так говорила на их сеансах. Очень давно, будто в другой жизни, Кодзи вела беседу с Изуку Мидорией, чьи силы иссякали, ровно как и желание бороться. Они говорили о добре и зле. О спокойствии. О подвигах. О том, что один человек не может спасти всех остальных. Даже если его причуда Один-за-Всех. — Тебя ищут, — едва слышно выдыхает Изуми. — Я знаю, — грусть ложится на лицо Изуку так неправильно, что Кодзи жалеет о сказанном. Мальчишка и так натерпелся, но теперь он будто на своем месте. Странное ощущение, но Изуку тут органичен как никогда. — Я вернусь, когда придет время. Но ни как герой. — Злодей? Мидория удивляется. Он все еще плохо скрывает свои эмоции. Изуми не надо его касаться даже, вся палитра отражается в невозможно зеленых глазах. — Нет, конечно нет, — качает головой парнишка. — Я вообще-то думал просто вернуться, как мирный. Не хочу больше быть символом. — Но ты им являешься, — будто прерванную беседу начинать. Изуми даже неловко становится. — Так… что за место? — Это остров для тех, кому больше некуда идти. О нем мало кто знает, но все же сарафанное радио работает исправно. Злодеи тоже сюда приходят, но мы их учим мирной жизни, проходим этапы принятия и… скажем так, в какой-то мере перевоспитания. Потом отправляем обратно в мир, следим первое время, если он так и остается злодеем, ликвидируем. — Ого, — Изуми морщится. — Кто такие мы? Вы создали лагерь, где злодеи мирно живут друг с другом и не пытаются никого убить? Утопию? — Утопия — громко сказано, — кивает Мидория. — Да и не лагерь это. После битвы с Шигараки я подумал об этом. Чтобы создать место, куда потерявшие себя люди могут прийти и, может, найти себя. Попробовать мирную жизнь на вкус. — И если им не нравится, ты их убиваешь? — Еще не было ни одного убийства, госпожа Кодзи, — мягко выдыхает Мидория. Их путь пролегает строго на юг. Изуми вдалеке видит синюю воду, бескрайнюю, а впереди вырастают маленькие постройки. Пока они говорили, разные люди разных возрастов, рас и причуд попадались на пути. Не так их и много, но и немало. Община больше, чем у Бандо. Домики тоже есть, с крышами деревянными, окнами большими, Изуми даже замечает бельевые веревки, вьющиеся меж домов. На некоторых чужие вещи флагом развиваются. Изуку сворачивает налево, к белому зданию из камня. Такому же трехэтажному, с точно такими коридорами. — Тут тоже жилой комплекс, — объясняет он, оглядываясь. — Там частные дома, как вы могли заметить, для семей или тех, кто предпочитает уединенность. В здании, где живем мы с Ястребом несколько квартир, не все они заселены, так что, если вы решитесь остаться, сможете выбрать понравившееся. — Можно с видом на лес? — усмехается Изуми, понимая, что ей придется остаться. Изуку лишь кивает, поднимаясь по начищенным ступеням. — Тут общая столовая, хотя некоторые предпочитают готовить сами, да и выращивать овощи и фрукты тоже. Еще небольшие клубы по интересам. На втором этаже библиотека, медицинский блок, школа. Детей не так много, но несколько классов мы все-таки сделали. Да и не только для детей. Многие злодеи не умели в свое время писать. Изуми помнит курсы социологии, помнит эту неприятную, на пару страниц в учебнике, главу про злодеев и их образованность. — На третьем этаже административный блок. — Административный блок? — хмыкает Кодзи, когда они поднимаются на этот самый этаж. На первом этаже действительно пахнет едой, второй тихий, ничем не пахнущий, такой же обычный, как коридор, по которому она шла от комнаты Ястреба. Третий этаж ничем не отличается. Светлый пол, длинный коридор, несколько дверей. Здание не то, чтобы большое, но удивительно гармоничное. Здесь уже растения на подоконниках, да и вид повыше, можно окинуть быстрым взглядом ряд домов, расположенных друг к другу близко, а за ними небольшие участки, судя по всему, облагороженные. Чуть дальше деревья, но за ними будто тоже поле, плохо различимое, но все же. Коридор заканчивается широкой дверью, черной и лакированной, отличающейся от всех остальных. — Госпожа Кодзи, — Изуку тормозит первым, в нескольких метрах, глядя спокойно и доброжелательно, — помните, вам некого бояться. Даже если вы не согласитесь остаться тут, я даю слово, что верну вас обратно в Токио. Или куда вы захотите… Мидория договорить не успевает. Дверь открывается, видно, тяжелая, и оттуда выходят двое. Изуми невольно делает шаг назад, упираясь спиной в стену, когда видит светлую макушку и два задорных хвостика. Совершенно такая же и абсолютно другая Химико Тога в черной футболке со странным принтом яркого клоуна, вышибающего себе с усмешкой мозги, в потертых джинсах с дырками на коленках, с кобурой, в которой виднеется рукоятка ножа. Позади нее молчаливой тенью плывет Даби, и именно он заставляет Изуми отступить. У нее пара секунд, чтобы окинуть бывшего пациента взглядом, понять, что он в порядке, жив и удивительно здоров. — О, ты тоже тут, Изуку-у, — задорно и громко, распахивая свои объятия, летит в героя злодейка. — Даби остается. Изуку то ли привык, то ли ожидал напор девчонки, но успевает подхватить ее под бедра, чтобы та не снесла все на своем пути и тут же поставить на землю. — Что же, добро пожаловать, — Изуку придерживает за плечо улыбающуюся Тогу, уже не стесняющуюся показывать свои клыки, но сам улыбку не надевает. И руки не подает. Взгляд Даби, холодный и настороженный, впивается в бывшего носителя Один-за-Всех, и Изуми хорошо видит, как желание убить у него зашкаливает. Но сдерживается, дышит через нос, упражнение 4-7-8, которому Изуми его научила, все-таки действует. — Пойдем, покажу тебе комнату, — Химико неплохо чувствует напряжение, улыбается широко, и только затем фокусируется взглядом на Изуми. На секунду в вертикальных зрачках скользит легкое удивление, но то быстро растворяется. — О, ты как себя чувствуешь-то? Вчера замерзла, мне самой жутко стало, благо ты куртку дал, Изуку, а то уже думала на своем горбу тащить придется… Изуми глупо хлопает глазами. Тем солдатом была Тога? А ведь действительно, Химико выше Изуми, а в темноте и при стрессовой ситуации Кодзи могла не отличить мужчину и женщину. Тем более в униформе. — Спасибо, — удается выдавить из себя. — Да пожалуйста, Русалочка, — усмехается проказливо злодейка, отцепляясь от Мидории. — Идем, впереди еще много дел. От Химико пахнет жизнью. Она яркая, и будто в движении теперь всегда, шумная, но приятно шумная, и Кодзи провожает две спины настороженным и почти удивленным взглядом. Химико Тога и Даби. Участники Лиги Злодеев. В мирном поселении. — Нам тоже пора, — Изуку, как оказалось, смотрит вовсе не на парочку бывших злодеев. — Это кажется абсурдом, — честно изъясняется Изуми. — Мне тоже так казалось, — пожимает плечами Мидория и стучит в дверь три раза. — Но, в конце концов, нет ничего невозможного, да? И Изуку толкает дверь.

***

Мидория пропускает вперед, закрывая за собой дверь. Этот звук кажется инородном в просторном, светлом и почти уютном кабинете, но таком же обезличенном, как и комната Ястреба. Тут и окна на всю стену, слева открывается умиротворяющий вид на море, справа на лес. Длинный массивный стол посередине будто делит площадь напополам, пока позади него встроенный камин, над которым громоздится картина мегаполиса. Не Токио, но яркая и неоновая. По кругу, слева направо, на светлых стенах развешены картины. Прямо возле входа пещерные люди, нарисованные красками, греются у первобытного костра. Дальше римский вид, за ним «Страшный суд» Микеланджело, «Возвращение блудного сына» Рембрандта, «Христос Святого Иоанна Креста» Дали, что-то из Понтормо и Гоццоли, «Зонтики» Ренуара, «Допрос ведьм» Маттесона… десятки картин великих художников, и каждая будто нарисованная самими мастерами, но… — Вы тоже считаете, что это лишь копирка? От чужого голоса Кодзи невольно вздрагивает. Оборачивается на мужчину, застывшего с лейкой возле Пачиры, комнатного деревца в горшке, такое же было в первом кабинете Изуми. Она застывает, вглядывается в желтую нелепую лейку. — Это не оригиналы. — Люблю рисовать на досуге, — скромно пожимает плечами мужчина, разворачиваясь к ней. Темные, карие глаза, прямой нос, круглый овал лица, высокий, но не тощий, в спортивном костюме приятного, темно-серого цвета. Уже не молод, но и не стар, Изуми подмечает россыпь морщинок в уголках губ и глаз, загар, спокойную улыбку. — Хотите чай? — а вот голос у него необычный. Глубокий баюкающий бас, такой приятно слушать. — Нет, спасибо, — Изуми отступает к противоположной стене, когда мужчина двигается, подходит к небольшому шкафчику, убирает лейку вниз. Краем глаза Кодзи замечает два удобных кресла возле стола и небольшой диванчик у правого края, прямо под картиной с Салемскими ведьмами. — Госпожа Кодзи, — мужчина проходит к столу и садится. Стол чистый, кроме ноутбука на нем ничего нет, — пожалуйста, присаживайтесь. — Я постою. Он снова улыбается. Складывает руки на столе, сверкая золотой полоской обручального кольца. — У вас накопилось много вопросов, я понимаю. Изуми делает еще один шаг, к левой стороне. Чувствует взгляд на себе, но картина Иисуса сама притягивает взгляд. Там нет лица, только бесконечная боль. — Много лет назад, когда Шигараки захватил мою жену и дочь, я примкнул к нему, — откровение было неожиданным, потому Кодзи снова фокусирует внимание на мужчине. — Через месяц у них со Всемогущим случилась та самая битва и ВЗО был побежден. Воцарился мир. Но мне уже места в этом мире не было. — Вы не сдались героям? — Изуми делает еще шаг, отдаляется специально, разглядывая море за окном. То приносит хотя бы успокоение. — Почему же? Сдался. Рассказал, почему вступил в группировку и почему пришлось истребить несколько героев. Мне было искренне жаль, но на чаше весов стояла моя семья и два неизвестных мне человека. Я выбрал семью. Это как та разминочная ситуация в UA. Когда едет поезд, а на одном пути рельсов младенец, на другом шесть незнакомцев. — Вы учились в UA? — Да, но тогда эта была другая школа, — усмехается он, покручивая кольцо на пальце. — И другая жизнь. — И что было потом? — Изуми оборачивается к нему лицом. Пытается вглядеться в мимику, в жесты. — Меня судили, я отсидел в тюрьме и вышел. Понял, что в новом мире такому как я все еще места нет. Он замолкает, Кодзи не спешит поддерживать диалог. Четко видит по расфокусировавшему зрению, что он о чем-то думает. — Проходили годы, находились единомышленники, мы работали на стройках, охранниками в музеях, — он кивает на «Зонтики» и усмехается, — пытались выжить. Приспосабливались. Я даже возвращался к преподавательской деятельности, организовал социальную помощь для бывших осужденных. Знаете, не все они были злодеями, как думается. В конце концов, когда ВЗО снова объявился, я трусливо сбежал сюда. Сначала один. И долгое время я был один. Потом пришел еще один человек. Причуда моего друга помогла построить три главных здания. А потом меня нашел Изуку. И мы поняли, что можем помочь друг другу. Вот так просто. Взгляд карих глаз фокусируется на Изуми, замолчавшую и настороженную. Она усмехается. Его не надо трогать и позориться с причудой. — Что стало с вашей семьей? — ВЗО убил их перед битвой со Всемогущим, — пожал плечами мужчина, снова крутя кольцо. Почему-то это кольцо привлекает внимание. Изуми видит его и будто не видит вовсе. — Интересная история, — она медленно приближается к креслу, садится мягко, держит спину прямой. — Но я вам не верю. Вам не может быть столько лет, уж простите, но выглядите вы максимум лет на пятьдесят. — Спасибо, — дергает уголком губ все еще незнакомец. — Что же, кое-что действительно было утаено, госпожа Кодзи. Он встает, но идет не за спину Изуми, а к выходу. Ей приходится обернуться, внимательно следя за ним. — Знаете, что забавно? Об этом знать будете только вы и Изуку и прошу держать данное знание в секрете. — Я не могу вам обещать. — А при каких обстоятельствах? Если у нас начнется сеанс? — он улыбается с хитринкой. — Я бы пригласил вас поработать в нашем центре, если вы захотите остаться. — Я все еще думаю и, скажу откровенно, в глубоких сомнениях. Он кивает. Глядит внимательно на картину Христа. — Знаете, когда родился первый человек с причудой? Изуми качает головой. Данные разные, и все они такие зыбкие. Кто-то говорит про доисторические времена, кто-то про новое время. — Он был первым, — указывает на картину мужчина, усмехаясь. — Человек, посланник божий. Страдал за грехи и умер от рук грешников. А затем воскрес. Бессмертный. — Это теория христианской религии, — кивает Кодзи, хмурясь. — Мне она не близка. До него были люди с причудой, были боги, демоны, нечисть. И после него тоже были, — он кивает на ведьм. — Единственная только обладала причудой, остальные были… мирными. — К чему вы клоните? — Изуми невольно встает. Взгляд скользит к двери, за ней, скорее всего, все еще стоит Изуку. — Все можно оспорить, госпожа Кодзи. Истины в последней инстанции нет. Вот ваша причуда, например, — он усмехается, закладывая руки за спину. — Она ведь буйная. С собственным разумом. Вы давно это поняли, потому боитесь. Правильно. Сердце начинает колотиться чуть быстрее. Причуда внутри вдруг будто поднимет голову. Возвращается. И велит не двигаться. Она не хочет касаться этого человека. Она его боится. — Кто вы такой? — Хэджайм , — спокойно представляется, улыбаясь вновь. — Отец был мужчиной с фантазией, конечно. У меня нет причуды боевой, как и у вас, и у вашего отца. Но это не делает нас слабее в сравнении, например, с Тойей Тодороки. — Я хочу уйти, — ровно и гордо говорит Изуми, чуть вскидывая подбородок. — Это ваш выбор, — послушно соглашается Хэджайм, делая шаг к ней. — Вы ничего не потеряйте, кроме, пожалуй, возможности обрести со своей причудой понимание. Причуда в ее крови воет. Изуми невольно делает шаг назад, дальше от него. В темных глазах отражается странный холод и толика любопытства. — Ваш отец тоже от нее страдал. — Вы его не знаете. — Ошибайтесь, — делает еще несколько шагов к Изуми, и чем ближе приближается, тем сильнее причуда бьется по венам. — Господин Кодзи был на грани в тот день, когда попал в аварию. Я пытался отговорить его садиться за руль, но он не послушал. — Отец погиб не в аварии. — Разве? Изуми делает еще шаг назад. Хватается за голову, потому что боль вдруг такая ясная, такая понятная. Хочется завыть. Давно она не чувствовала этого, а теперь будто вернулась старая-добрая, скребет череп и ребра изнутри, мешает делать вдох. Потому Изуми и не замечает то, как близко подбирается к ней Хэджайм, как кладет руку на ее горячую голову. И боль резко исчезает. — Не трогайте, — Изуми отталкивает чужую руку, боится почувствовать. — Я могу заставить вашу причуду замолчать навек, — спокойно позволяет обойти себя Хэджайм, вглядываясь в бескрайнее синее море. — Или научить ее использовать. Кодзи тормозит. Причуда внутри нее хихикает. Мерзко и противно. Когда она обрела голос и разум? Когда стала приходить во снах? Или раньше? Почему Изуми не замечала этого сама? — Но отпустить вас я тоже готов, госпожа Кодзи, — Хэджайм оборачивается к ней, но приблизиться не спешит. — Вашего отца ведь отпустил. — Пошел ты, — огрызается Изуми, но шаг в сторону двери больше не делает. — Злиться нормально, — кивает он. — Все тут злятся, и также все тут любят, скучают, смеются. В этом месте можно научиться тому, от чего вы бежали много лет. Здесь можно, Изуми, пользоваться своей причудой во благо. — Пошел ты, — снова повторяет Изуми и делает несколько шагов к двери. Хватается за ручку, смотрит на свои побелевшие пальцы. Быть не может. Она не верит этому человеку, но причуда… люди… — Что вы обещали Изуку? — странно, что сейчас она вспомнила именно про него. — Смирение с утраченными способностями. Изуми смеется. Улыбается сначала горько, чтобы затем рассмеяться в голос. Не понимает, как так получалось. Как она опять в логове злодея, прикидывающегося героем. Ей смешно. — О моей причуде знаете только вы и Мидория, — вкрадчиво говорят ей, и голос до того близко, но Изуми не спешит двигаться. — Я могу чувствовать и контролировать чужие причуды. Могу чувствовать историю чужих причуд, даже утраченных. Но я не хочу становиться таким, как ВЗО. Это мой выбор. Мир, а не война. А ваш? Изуми оборачивается. Хэджайм стоит всего в шаге от нее, руку протягивает ту самую, с кольцом, и смотрит с улыбкой, со спокойствием, будто знает наперед, что скажет Изуми. И Кодзи вкладывает свои пальцы в чужие, теплые, но не слышит причуду. Даже когда ее призывает. Даже когда пытается сломить чужую волю. — Простите, — неожиданно для себя выдает Изуми, чувствуя, как ее причуда мягко свернулась в уголке сознания и наблюдает. Просто наблюдает за касанием. — Все хорошо, бабочка, — улыбается Хэджайм, и Изуми уже не выдерживает. Она плачет. Утыкается носом в чужую куртку и плачет, пока ее гладят по голове точно также, как папа. В далеком-далеком детстве.