Искорка безумия

Всякий глубокий ум нуждается в маске, — более того,

вокруг всякого глубокого ума постепенно вырастает маска,

благодаря всегда фальшивому,

именно, плоскому толкованию каждого его слова,

каждого шага, каждого подаваемого им признака жизни.

Фридрих Ницше

      Незнакомый патронус со вздыбленной на загривке шерстью описал дугу подле Волдеморта и, прижав уши к голове, раскрыл зубастую пасть.       — Не смей больше писать ей, Риддл! — грозный старушечий голос, вырвавшийся из светящейся глотки койота, походил на скрежет булыжников. — Не смей искать ее! Мне плевать на твое лордство или как ты там себя величаешь. Если ты ослушаешься, то пеняй на себя.       Луговой волк напоследок клацнул эфемерными зубами и исчез, унося с собой навеянное приторное чувство счастья. На его место поднялась другая эмоция — густая, как смола, жажда разрушения. Черная и бурлящая в своем безумии.       — Она ответит, — прошипел он, — за свои опрометчивые угрозы.       Палочка со свистом разрезала воздух. Каменный фонтан с грохотом разлетелся на пыль и осколки, вода брызнула неровной струей, придавленная отколовшимся куском гранита. Бархатные кремовые розы оказались похоронены под серой крошкой. В воздухе застыл едкий запах известняка и мокрой земли. Магия, как дикий зверь, которого выпустили на волю, неистовствовала вместе со своим носителем.       Вызвав какого-то из испуганных домовиков на руины некогда умиротворяющего пейзажа и приказав прибраться, Темный Лорд, захваченный злым роем мыслей, вернулся в дом. И пусть им поможет Мерлин, если кто-то посмеет оказаться на его пути в этот момент.       Проносясь по коридору стремительной тенью, он не мог поверить, что древняя старуха еще не отошла в мир иной. Кажется, он был слишком мягок в прошлом, раз та осмелилась на подобный шаг.       «Придется исправить досадное недоразумение», — размышлял он, и губы сами собой изогнулись в презрительной усмешке.       Его посетила мысль, что ответ на послание пришел слишком поспешно. Он не ждал новостей еще несколько дней — столько времени потребовалось бы сове, чтобы преодолеть путь между континентами. Впрочем, в глубине души он и вовсе сомневался, что его импульсивное письмо удостоится ответа.       Но тот пришел — хоть и в несколько иной форме, чем он рассчитывал.       Теперь перед ним открывалась любопытная возможность, если она находилась в пределах его досягаемости. До вечернего собрания оставалось еще время, и он вполне мог отправиться на поиски отголосков прошлого. Быть может, за этой встречей скрывались ответы, которые ускользали от него день за днем.       Составив короткое новое послание, он привязал его к лапке пестрой совы и выпустил ту в окно. Затем шагнул следом — и взмыл в воздух.       Темный Лорд быстро набрал высоту и скорость. От холодного свистящего ветра закладывало уши, полы мантии трепетали за спиной, как крылья. Тисовое древко подрагивало в напряженных пальцах. Он очистил разум, отбросив все лишнее в глубины сознания. Как и любые высшие чары, полет требовал невероятной концентрации, твердого намерения и мощного внутреннего резерва. Волдеморт перекачивал энергию из ядра своей силы, облекая ее в невидимую оболочку, удерживающую его в воздухе.       Со стороны это выглядело эффектно — внушительно, почти естественно — демонстрация высшей магии, способной поразить любого наблюдателя. Но лишь немногие понимали, какой ценой давался этот трюк.       Магия внутри него вибрировала, натянутая, как струна между двумя опорами, готовая вот-вот лопнуть с оглушительным треском. Но он знал: этого не случится. Она давно стала его продолжением — а он ее.       Сова целеустремленно следовала по одному ей ведомому пути, пересекая вспаханные поля, крошечные деревушки и облаченные в багрянец леса. Волдеморт не упускал пестрые крылья из виду ни на миг. Он превращался в бестелесный вихрь, скользя там, где птица, снижаясь, свободно лавировала между макушками елей, а иногда материализовывался чуть позади, стараясь не спугнуть ее тяжелой, темной аурой.       Он знал, что почтовая сова могла привести его к нужному человеку, только если тот не потрудился о надежной защите. Расстояние, конечно, тоже играло не последнюю роль. Но внутреннее чутье подсказывало, что его затея увенчается успехом. Гонка в воздухе отнимала слишком много сил, чтобы он мог применять ее повсеместно. Скоро чары ослабнут, и поддерживать их на высоте, продолжая следовать за маневренной птицей, станет невозможным. Величие волшебства всегда упиралось в человеческие слабости — главное, чтобы противник об этом не догадался.       Темному Лорду стало интересно, что забыла старая ведьма на другом континенте. В прошлом категоричная и непреклонная в своем желании оставаться на клочке выделенной им земли. Однако то, что она оказалась в Англии, ничуть его не удивило — в ней всегда таилась авантюрная нотка, и сдерживали ее лишь обязательства перед семьей. Прошло слишком много лет, чтобы судить об обстоятельствах их путешествия или переезда, но одно играло ему на руку: несмотря на свои нелепые угрозы, старуха не позаботилась о защитных чарах, не спрятала дом под Фиделиусом.       Слишком глупо. Слишком наивно.       Или… она знала то, чего не знал он?       Мысль об этом будоражила, выводила из себя. Неизвестность всегда его раздражала.       На горизонте показалась какая-то крохотная деревушка, одна из многих в графстве Уилтшир. По расчетам Волдеморта, поддерживать заклинание он смог бы еще несколько минут.       Порывы ветра обжигали лицо, как тысячи ледяных игл. Но, к его радости, птица начала снижение. В груди заклубилось предвкушение от предстоящей встречи.       Яркое солнце играло бликами в окнах домов, флюгеры тоскливо поскрипывали на ветру, редкие соломенные крыши, точно разросшаяся грибница, опутывали дома. Впереди выстроилась ровная шеренга одинаковых, аккуратных серокаменных коттеджей — безликих, как и все в этом месте. Одинокие деревья вздымали голые ветви к сизому небу. Волдеморт ощутил, как тело согревается, когда он спустился с высоты.       С каждой милей магия сжимала мышцы словно стальными путами, а в голове глухо отдавалось эхо пульсирующей крови. Прямо в полете Волдеморт наложил на себя дезиллюминационные чары, но если потребуется обратиться в туман, чтобы не упустить из виду птицу, то перед жалкими маглами небольшой деревушки, чьи глаза привыкли лишь к дешевым фокусам и лживым гадалкам, развернется самая невероятная мистическая сцена из всех, что могла потрясти их скучную, серую жизнь.       Сова бесшумно пикировала вниз, но внезапно замерла между домами, будто напоровшись на невидимую стену, и камнем рухнула на клумбу с голубыми гортензиями. Мягко опустившись на чей-то ухоженный газон, Волдеморт носком туфли поддел белое оперение стрелы, пронзившей тушку совы. Он узнал бы эти стрелы из тысячи — когда-то сам, забавы ради, выпускал такие же смертоносные дротики — неуловимые и стремительные, — из лука, подаренного ему гостеприимными хозяевами бескрайней пустыни, что некогда безраздельно им принадлежала. Он слабо улыбнулся. Он был близко.       Темный Лорд сжал тисовое древко в ладони, испепелив письмо одним коротким движением, оставив мертвую птицу сюрпризом для незадачливых хозяев клумбы. Затем, плавно взмахнув палочкой, отправил серию поисковых заклинаний прочесывать пространство. Он следом обошел несколько домов, но не стал тратить время зря, не уловив ни малейшего следа волшебников. Обычная, ничем не примечательная крохотная деревушка с одинаковыми домами и аккуратно подстриженными лужайками, точно сошедшими со страниц рекламной брошюры. Скучный, до тошноты правильный мир.       Он уже собирался пересечь улицу, когда заметил ее — и застыл.       Девушка, будто шагнувшая прямиком из воспоминаний. Все та же — ни на йоту не постаревшая, не утратившая своей прежней красоты… и все же не такая. Ссутуленные плечи, опущенная голова, словно вся ее суть, внутренний стержень, согнулись под тяжестью невидимого груза.       В животе Волдеморта что-то дрогнуло — теплый укол, как глоток отменного огневиски.       Темный Лорд никогда не жил прошлым. Будущее — вот что его интересовало, настоящее — лишь инструмент для его создания. Но сегодняшний день всколыхнул что-то в его сознании, и это ощущение оказалось одновременно притягательным и отвратительным.       Присмотревшись внимательнее, отбросив так не свойственные ему сантименты, он стал отчетливо видеть разницу. Девушка уступала в росте, ее смоляные волосы были короче — едва касались лопаток, — а магловская одежда, современная и вызывающая, никогда бы не появилась в гардеробе той, кого он помнил.       Иллюзия рассыпалась, оставив после себя неудовлетворенность.       Он сделал шаг вперед — и девушка внезапно замерла. Заторможенно повернув голову в его сторону, она начала нервно теребить бахрому на краю поношенной куртки, не отрывая взгляда от пустоты.       Конечно, она не могла видеть его сквозь чары. И все же…       Если она родственница той, о ком он подумал, то вполне могла его почувствовать.       Волдеморт поймал бегающий взгляд черных глаз и скользнул в поверхностные мысли девушки. Обрывочные, беспорядочные — они путались, соскальзывая с одной на другую. Она ушла из дома, не выдержав гнетущей атмосферы. Внезапный гость, тревожные смазанные лица… И что-то еще — тягостное, липкое, как холодный пот на висках. Болезнь. В доме кто-то болел, и это сверлило ее изнутри, не давало покоя. Он пытался ухватиться за образ дома, из которого она вышла, но картины путались, расплывались. Раздражение вспыхнуло резко и ярко.       Он уже собирался произнести заклинание, чтобы вывернуть ее разум наизнанку, проникнуть во все темные уголки сознания, вытащить на свет все тайны, но внезапный рывок магии обжег его изнутри, заставив замереть с занесенной палочкой.       Его вызывали.       А вызывать его без причины не смели. Никогда.       Волдеморт дернул кистью, и с едва слышным хлопком растворился в воздухе, покидая внезапно проявившееся прошлое.       Он вернется завтра. Сегодняшние дела важнее.

***

      В кабинете его ожидал взволнованный Крауч-младший. Явно, заметив предгрозовое настроение, которое трескучими волнами магии окружило Волдеморта, Барти замер в долгом почтительном поклоне. Лишь промелькнувший в уголках глаз лихорадочный блеск выдавал его возбуждение.       Волдеморт на мгновение ощутил искушение излить гнев на столь удачно подвернувшегося последователя. Повод нашелся без труда — они вновь оказались неспособны справиться с поставленной задачей, вновь потребовали его вмешательства, его времени, его терпения.       Но, задержав взгляд на застывшем в поклоне Крауче — верном, дотошном, — он небрежно кивнул в сторону дивана и холодно произнес:       — Докладывай.

***

      День смешался в огромный клубок из бессмысленных проволочек, неприятных известий и тягучего, почти осязаемого ожидания.       К вечеру настроение Волдеморта только сильнее испортилось, как залежавшееся в знойный полдень мясо на открытом воздухе. Червь, пресыщенный яростью, лениво ворочался глубоко внутри, заточенный в клетку из ребер.       Темный Лорд перевернул страницу древнего трактата флорентийского политического деятеля и небезызвестного в узких кругах магла. Небольшой томик был взят с полки в попытках отвлечься. Но «Государь» Макиавелли, перечитанный вдоль и поперек, никак не хотел вытеснять скверные и тяжелые мысли из головы.       Что, если в план в Министерстве закралась ошибка?       Что, если подписание соглашения не будет сорвано?       Что, если жалкий предатель не явится вовремя?       Что, если?..       Каждый вопрос, едва появившись, цеплял за собой следующий, пока в сознании не образовался густой и тяжелый ком сомнений. Тревожное чувство скребло лапой чрево, впиваясь иголками острых когтей в плоть.       Темный Лорд с хлопком закрыл трактат, вымещая въевшееся в душу раздражение на бумагу. Он окинул взглядом полки. В кабинете не осталось ни единой книги, с которой он ещё не ознакомился. Скорее, здесь находилось собрание трудов, достойных того, чтобы их открыли повторно. Но в текущий момент ему требовалось нечто новое, сложное и многогранное, способное занять на несколько часов. Скрасить ожидание и переключить внимание.       Он направился в библиотеку.       Там, в полумраке огромной залы, в мягком кресле у камина он заметил знакомый силуэт, облаченный в ворох черного шелка, кожи и батиста. Беллатриса сидела, слегка ссутулив острые плечи, и ее глаза поблескивали в отсветах яркого пламени. Пустой расфокусированный взгляд смотрел куда-то в толщу золы. Волдеморту не составило никакого труда проникнуть в ее ничем не защищённое сознание.       Увидев себя со стороны — в том же кресле, со старинной рукописью в руках, — он мгновенно осознал, какое воспоминание лелеет Беллатриса.       Это случилось пару недель назад.       Незначительный, до банальности прозаичный эпизод, которому он не придал ни капли смысла. Но Беллатриса, напротив, цепко держалась за этот миг, погружаясь в мысли о нем с почти болезненной одержимостью.       Волдеморт лишь убедился в очередной раз: чувства — непозволительная блажь, роскошь слабых. Они разъедают изнутри, подтачивая разум, и оставляют после себя пустоту, пыль и осколки. Холод потухшего камина.       Она пришла к нему после полуночи, когда кровавый диск солнца давно скрылся за горизонтом. В библиотеке поместья Малфоев в камине потрескивали поленья, разгоняя пришедший с ранней осенью холод. Зыбкие тени от ажурной бронзовой решетки дрожали и трепетали на паркете в неровном свете пламени. Темный Лорд читал в глубоком кресле у огня, иногда делая пометки в парящем пергаменте неподалеку. Перо со скрипом летало над исписанным мелким изящным почерком свитком, оставляя чернильные дорожки. Было тихо и умиротворенно, пока уединение не нарушил шорох открывшейся двери.       Ведьма ступала по паркету босыми ступнями крадучись, точно дикая кошка на охоте. На середине ее пути он перестал краем глаза следить за ходом скучного рунического текста и отдал все внимание женщине перед собой.       Темные глаза с поволокой мерцали каким-то таинственным обсидиановым блеском. Она остановилась, призывно отставила округлое бедро. Замерла под его взглядом в ожидании. Ему стоило прогнать ее, но обещание, которое таили черные омуты, на миг склонило чашу весов в другую сторону. Будто уловив перемены в его решении, она тихонько выдохнула. Пружинистые смоляные кудри колыхнулись на высокой алебастровой груди, обрамленной черным кружевом, когда ведьма аккуратно потянулась к древнему тому на его коленях. Вопиющая непочтительность с ее стороны.       Лорд Волдеморт не шелохнулся, ожидая дальнейшую дерзость.       — Позволите?.. — прошептали карминовые губы, пока бледные пальцы вытягивали книгу из его рук.       Он позволил. Расслабленно откинувшись на спинку кресла, он следил за ней из-под полуопущенных век. Шелк, струящийся по приятным глазу изгибам, пал к ее ногам антрацитовой лужицей. Она передернула плечами, как будто скидывая с себя сомнения, и сделала последний шаг, опустившись перед ним на колени, дикая и нагая, притягательная в своем бесстыдстве.       Лорд Волдеморт слегка склонил голову к плечу. Взгляд огладил женский стан, словно подсвеченный изнутри охровым пламенем камина.       Она приняла это за знак, коснулась открыто, пробежалась пальцами по его бедру, собрала в складки шелк мантии. Карминовые губы изогнулись, выпустив шелестящий стон. В ее глазах мелькнуло торжество, и это едва уловимое выражение лица разожгло в нем что-то темное. Волдеморту не понравилась столь неуместная эмоция. Он нахмурился. Внутри, вместе с возбуждением разгорелся гнев. И тот почти вытеснил приятную истому. Темный Лорд привык к раболепию, восхищению и одержимости, но никак не торжеству от обладания. Обладания им. Он не принадлежал никому и четко дал в прошлый раз понять, что никогда не будет принадлежать ей.       — Ты забываешься, — холодно осадил он ведьму, наблюдая, как жаждущий блеск в глазах сменился обидой и непониманием, а нежность рук — робостью. Но она не прекратила ласки, лишь подняла на него бледное лицо.       Заметно сглотнула. В черных омутах застыл вопрос.       — Ты знаешь.       Лорд Волдеморт скинул ее руки. Ее челюсть напряглась, но она подчинилась — не осмелилась перечить.       Магия где-то внутри прокатилась колючим клубком, и если бы палочка сейчас оказалась в его руках, то ведьма непременно бы корчилась в муках у носков его начищенных туфель. Голая, всхлипывающая и умоляющая. Жалкая. Но он не стал доставать тисовое древко. Волдеморт руководствовался не милосердием, о котором любили рассуждать моралисты, а прагматичностью. После круциатуса ей бы потребовалось время прийти в себя, а он не желал тратить то попусту. Ведьма добилась своего, хотя наверняка не так, как рассчитывала.       Он наклонился к ней резко, коснулся жестких завитков волос на затылке и, сжав охапку кудрей в кулак, потянул ее себе на колени. Она гортанно застонала от боли, но с готовностью поднялась и обвила его ногами. Страстная и горячая, трепещущая от нетерпения. Ее ничем не защищенные мысли кричали о ее неутоленной жажде вместо приоткрывшегося в немом выдохе рта. Прохладные женские пальцы зарылись под свод черепа, прогнав по хребту мурашки.       Он грубо поцеловал ее, скорее кусая, чем даря нежность. Горечь карминовой помады застыла на языке. Женщина в его руках обмякла, подавшись всем телом вперед, касаясь мягкой грудью его груди.       Темный Лорд овладел ведьмой стремительно, не даря наслаждения, а скорее наказывая за проявление эмоций. Она отпустила себя. Стонала во весь голос, извиваясь на нем, с безумной одержимостью, когда он намеренно останавливался, жестко удерживая ее волосы на затылке. Дикая кошка оказалась на коротком поводке.       Мускус и тягучий, сладковатый запах магнолии, смешанный с дымом камина, окутали их плотным коконом.       Закончив, Волдеморт хотел немедля отбросить ее от себя, но та прижалась к нему, крепко обхватив за шею. Оставляя мокрые поцелуи в районе адамового яблока, она чуть хрипло зашептала:       — Не отталкивайте меня, мой Лорд. Я сделаю для вас все. Переверну вверх дном целый мир, если прикажите. Только не отталкивайте меня.       — Мне это не нужно. — Он посмотрел на нее сверху вниз. В темных глазах сверкала гроза, сдерживаемая лишь силой воли ведьмы. Длинные ресницы слиплись от влаги. — Я переверну этот мир сам.       В ту ночь он ушел, не оборачиваясь, оставив ее одну у затухшего камина.       Сегодня камин пылал жаром как никогда. А вот Белла, наоборот, оставалась холодна и отстранена.       — Глупо зацикливаться на прошлом, когда впереди неизведанное будущее, — спокойно заметил Лорд Волдеморт, почти вплотную подойдя к Беллатрисе.       Та медленно перевела на него взгляд, словно впала в оцепенение от захлестнувших эмоций. Моргнула и тут же подскочила как ужаленная, поклонилась, захлопнув сознание, возведя непроницаемую стену. В окклюментных техниках Лестрейндж славилась мастерством, одна из немногих, кто почти не уступал ему, поэтому ее открытость показалась ему странной, даже подозрительной. Но она не могла знать о его спонтанном походе в библиотеку, скорее потеряла концентрацию или, что более вероятно, она попросту устала. Как и он сам. Как большинство из них.       — Милорд, — голос ее был ровен, но в нем отчетливо проступало напряжение.       Он спустил ей с рук ее глупость, не стал заострять внимание на увиденном, несмотря на то, что ведьма все поняла. Маленький подарок за долгую верную службу. Вместо наказания, он поднял ее голову, слегка подцепив пальцем подбородок. Жаждущий взгляд впился в его лицо. Зрачки расширились, а острые бледные скулы приобрели цвет спелого персика.       Он провел пальцами по линии ее челюсти — медленно, почти неосознанно — и вдруг его пронзило чувство дежавю. На мгновение вместо смоляных кудрей он увидел каштановые пряди, а подушечки пальцев обожгло ощущение чего-то знакомого, но недосягаемого. Волдеморт нахмурился. Что-то важное, такое же неуловимое, как само время, утекало, оставляя после себя зияющую пустоту.       Рука скользнула к ее горлу. Пальцы сомкнулись в плотный капкан. Волдеморт никак не мог понять возникшего ощущения. Чужая жизнь билась под его ладонью. Он заставил ведьму отступить, прижал к высоким дубовым полкам. Та не сопротивлялась.       — Кто ты такая? — прошипел он на парселтанге.       Разумом завладело что-то древнее и могучее. Не человеческое. Кровь зашумела в ушах, перекрывая все звуки.       Недавний сон, истлевший в Омуте памяти, но все еще не покинувший его мыслей. А сон ли? Он поднял вторую руку, и чувство усилилось во сто крат. Правильное ощущение кожи и неправильный такт пульса. Пальцы сжались в попытке уловить разлад, настроить биение сердца.       — Откуда ты?       Змеиное наречие слетало с его языка ясно и четко. Естественно. Глаза не отрывались от вздувшейся на шее венки.       — Я помню тебя…       Хрип вырвал его из наваждения, а затем резкая боль, жгучей волной распространяющаяся по тыльной стороне ладони. Он ослабил хватку и встретился с блестящим непониманием, страхом и… возбуждением взглядом Беллатрисы Лестрейндж.       Она прерывисто и шумно глотала воздух. Волдеморт искал что-то в ее лице, волосах, фигуре, но не находил — все та же ведьма. Те же глубокие глаза, наполненные жаждой, но не вызовом. Те же пружинки волос, хищно обрамляющие лицо, но лишенные всякой мягкости. И запах магнолий, захвативший воздух, принадлежал именно ей. Как пах его сон, он не ведал, но точно не едкими цветами. В глубине сознания возникла мысль, что он не прочь узнать. И она ему не понравилась.       Темный Лорд убрал руки и отошел на несколько шагов назад. Все еще слишком близко, если бы сюда явился законный супруг Беллатрисы, но уже на достаточное расстояние, чтобы вновь не испробовать манящий аромат смерти.       Темная энергия бушевала в нем, скованная запретами. Он сжал кулаки. Безотлагательных дел на завтра накопилось уже с лихвой. И новая загадка почти вырвалась на первое место.       Белла тяжело дышала и растирала шею, на которой расцвели алые следы его безумия. Одно движение палочкой, и можно было бы скрыть досадное недоразумение. Но он не стал. Наблюдал за красными пятнами и думал, думал, думал, все больше погружаясь в какую-то бездонную и необъятную пучину безымянного океана эмоций. Слишком человеческих эмоций. Слишком чуждых ему.       — Я сделала что-то не так? — сипло спросила Белла. Голос ее почти не дрожал, но отголосок страха все ещё тлел в глубине зрачков.       Он не ответил. Сам до конца не понимая, что им двигало. Желание, сильное, почти подавляющее, возникло без предупреждения и лишило его воли. Он злился. На себя, на магию, на Беллатрису, которая не остановила его.       Царапина, щиплющая кисть, скорее появилась случайно, бессознательно, чем намеренно. Волдеморт знал Беллу, и та никогда бы по своей воле не навредила ему. Даже в попытке отстоять самое дорогое — собственную жизнь.       Он промолчал, смерив ее долгим взглядом. Лестрейндж отодвинулась от библиотечных полок и вдруг, изменившись в лице, рухнула на колени в шелестящий ворох черных юбок.       — Накажите меня, мой Лорд, — ее голос охватила нервозность, и тот сорвался. — Я не смею молить о прощении.       Волдеморт покачал головой. Безрассудная ведьма. Он чуть не лишил ее жизни, а она испугалась из-за крохотной ранки.       — Довольно, Белла, — резко произнес он, отметив, как дернулись ее плечи. — Встань.       Он вернулся к креслу и положил руку на мягкое оголовье. Взор, устремлённый в пылающий камин, приковали оранжевые изломы горящих углей, словно лава избороздила плавящим жаром покрытый пеплом чернозем. Что-то похожее творилось в его душе.       С едва различимым шорохом Белла замерла где-то позади.       — После собрания, оставайся в поместье, — приказал он и, чтобы она точно не поняла его слова превратно, добавил: — Предупредишь Антонина и Бартемиуса. Остальные сегодня заняты, но тоже будут наготове. На крайний случай.       — Мне разыскать их сейчас? — сдержанно уточнила она.       — У тебя будет время.       — Я могу сделать для вас… что-то еще?       Он обернулся. Неужели она все еще надеялась? Как много таилось в ней противоречий: жестокость соседствовала с надеждой, хладнокровие делило место с пылающим жаром сердцем, безумие пустило ростки в пытливом уме. И всем этим управляла переменчивая женская натура.       — Можешь.       Ее глаза вспыхнули, плечи распрямились сильнее, точно вся она натянулась в предвкушении.       — Напиши Родольфусу. Пусть поторопится в решении поставленной задачи.       Еще на ненавистном ей имени мужа, ведьма сникла, но твердо кивнула, подтвердив, что все поняла. Удовлетворённый от увиденного, Волдеморт развернулся и двинулся вдоль уходящих под резной потолок бесконечных книжных полок. Но глаз не цеплялся за разномастные корешки, слившиеся в одно сплошное ничто.       Белла тихо последовала за ним.       — Могу я… задать вопрос? — как-то неуверенно начала она.       — Задавай, — бросил он, не глядя.       Темный Лорд задержался у покрытых сеткой защитных заклинаний фолиантов по темным чарам. Он приблизил ладонь, и волшебные нити предупреждающе завибрировали.       — Почему вы отправляетесь к Поттерам в одиночку? — выпалила она, и его пальцы замерли, почти коснувшись защитного плетения.       Сомневается ли она в нем? Он неторопливо развернулся, давая ей шанс придумать оправдание своему вопросу. Возможно, ему и правда следовало внять просьбе и наказать нахальную ведьму. С пристрастием.       Вопреки ожиданиям, Волдеморт уловил в ее глазах волнение, практически страх за него. Ему захотелось рассмеяться ей в лицо. За кого она его принимала, следуя по пятам столько лет, восхищаясь его силой, амбициями и безропотно выполняя любые приказы?       По всей видимости, заметив плохо скрываемое неодобрение в его глазах, она поспешила уточнить:       — Я не имею в виду, что вы не справитесь. Конечно же, нет. Это абсурдно. Но, если возникнут… Не лучше ли…       Жестом руки он прекратил ее бессмысленный лепет. Волшебные светильники дрогнули под гнетом вырвавшейся магии. Бледная шея, свежеокрашенная россыпью синяков, дернулась.       — Никогда не сомневайся во мне, Беллатриса, — понизив голос почти до шепота, отрезал Волдеморт. — Никогда.

***

      Долохов заглянул к нему перед собранием, не сообщив ровным счетом никакой важной информации.       — По донесениям, Дамблдор словно затаился и выжидает чего-то.       — Очень на него похоже, — заметил Волдеморт, намертво захлопывая окклюменционный барьер. Он медленно отошел к окну, равнодушно скользя взглядом по вечернему саду. — Только что именно?       Риторический вопрос повис в воздухе. Сегодня стопка неразрешенных загадок пополнилась новыми страницами, а старая, толстая и собранная будто из разномастных листков, не уменьшилась ни на дюйм. Старик играл затяжную партию, и Волдеморту пока не удалось разгадать следующий ход. Однако хаос предстоящей ночи наверняка внесет свою лепту — Дамблдор ошибется. Предательство в спину для таких чистеньких и беленьких магов всегда особенно болезненно.       Сад за окном мерцал в приглушённом свете волшебных фонарей, а кусты, подсвеченные желтоватыми лампами, отбрасывали кривые, дрожащие тени на каменные дорожки, словно сами растения тревожно шептались между собой, зная какую-то тайну.       — У меня есть ещё просьба, мой Лорд, — внезапно прервал молчание Долохов, по-видимому, долго решаясь, стоит ли ее озвучить.       — И, конечно же, она связана со Снейпом? — холодно отметил Волдеморт, возвращаясь к столу и встречаясь с тяжелый взглядом темных глаз.       Последняя подобная просьба обернулась для самого зельевара несколькими днями в беспамятстве, а руки того тряслись мелкой дрожью еще неделю. Даже инновационное зелье Антонина, о котором Волдеморт наслышан — оно пользовалось популярностью среди его сторонников, — не смогло снять последствий круциатуса.       Но Долохов, похоже, позабыл тот памятный инцидент, раз вновь решился поднять эту щекотливую тему.       — Вы проницательны, повелитель. — Долохов кивнул. — Северус предан вам, восхищается вами, и его просьба — такая малость по сравнению с реализацией всего плана, что…       — Ты будешь учить меня?       Ледяной тон голоса заморозил бы пространство, пусти Волдеморт в него каплю магии. Он уже решил, что пощадит грязнокровку ради Снейпа. В отличие от своего супруга, Джеймса Поттера, та нечасто появлялась на передовой, а ее жизнь могла бы еще сильнее укрепить привязанность талантливого зельевара, благодарного за возлюбленную.       — Простите, мой Лорд.       Долохов не склонил головы, продолжая стоять с прямой спиной и твердым взглядом, будто не признал своего поражения. Конечно, он попробует вновь завести этот разговор, несмотря на то, что времени до решающего момента почти не осталось.       Не желая снова возвращаться к этой теме, Волдеморт коротко бросил:       — Я сохраню ей жизнь. По возможности.

***

      Поздний ужин за большим дубовым столом прошел в узком кругу и плавно перетек в запланированное собрание в том же составе. Многие стулья оказались пусты, но это никак не умалило значимость очередной встречи. Подняв все важные вопросы и распределив свободных людей на предстоящие операции, Волдеморт дошел до самого главного момента, подталкивающего к кульминации текущего дня.       — Пора позвать нашего дорогого гостя, — громко объявил он. — Как вы уже знаете, сегодня к нам присоединится новый соратник. Прошу принять его радушно.       Темный Лорд оценивающе посмотрел на присутствующих. Антонин и Беллатриса обменялись многозначительным взглядом, на их лицах заиграла едкая усмешка — предатели никогда не внушали им доверия, даже готовые служить их идеалам. Люциус, вернувшийся сегодня днем из Франции вместе со своей супругой Нарциссой, скрестил кончики пальцев над гладкой поверхностью стола, и сдержанно кивнул. Хозяин поместья хранил молчание, выжидательно прикидывая дальнейшие шаги — характерная черта Малфоев, предпочитающих действовать осторожно, из тени, лишь когда все козыри находились в их руках.       Бартемиус же, напротив, явно не скрывал своего недовольства — желваки заходили на его напряженных скулах. Самый молодой участник ближнего круга слишком ценил это положение, завоеванное благодаря своей преданности делу, исключительным способностям и аналитическому уму. Сравнивая себя с новичком, который всего на два года старше, он не мог смириться с мыслью о разделении внимания Темного Лорда. Братья Лестрейндж, Рабастан и Родольфус, спокойно восприняли информацию, их скорее больше занимали предстоящие и текущие цели, чем очередное новое лицо в их рядах.       Все эти эмоции и намерения Волдеморт прочитал как открытую книгу: по выражениям лиц, едва заметным движениям и отблескам мыслей. И остался доволен увиденным.       Когда маленький человечек, обрюзглый, с намечающимися залысинами в столь раннем возрасте, крохотными черными глазками, напоминающими крысиные, и длинным, нервно дергающимся носом, переступил порог комнаты, взгляды всех собравшихся мгновенно скрестились на нем. Наверняка, не привыкший к такому пристальному вниманию, Петтигрю, словно по инерции, чуть не сделал шаг назад, точно стремился вернуться в свою привычную темную нору, спрятаться там, где его истинная натура могла бы найти укрытие.       Но не смотря на свою первую инстинктивную реакцию, он быстро нашел взглядом Темного Лорда во главе стола. Склонился так низко, что почти задел длинным носом паркет, покачнулся, сцепил подрагивающие узловатые пальцы на отворотах парадной мантии и так и застыл в нелепой, неудобной позе.       Волдеморт наблюдал. Провел пальцами по шероховатым деревянным резным узорам на подлокотнике. Он ждал, когда хаос из ужаса, липкого подобострастия и предательских мыслей мечущихся в голове маленького человечка перед ним придет в удобоваримый вид. Даже легилименция не помогла бы в этой мешанине.       Когда заметная напряженная дрожь прошла по телу Петтигрю, а шепотки за столом еще не переросли в откровенную насмешку, Темный Лорд надел маску радушного хозяина.       — Позвольте представить вам, дорогие друзья, — Питер Петтигрю, — голос Волдеморта скользнул по комнате, почти ласково. — Наш храбрый гость совершил беспрецедентный поступок — осмелился пойти против того, кого вы все прекрасно знаете, — Альбуса Дамблдора.       Тень улыбки мелькнула на губах Темного Лорда. Петтигрю совсем растерявшись, выпрямился, не моргая и не дыша, застыл все явственнее серея лицом.       — Такая решимость, безусловно, заслуживает похвалы, — закончил приветствие Волдеморт и театрально один раз глухо сомкнул ладони.       Тишина повисла в ответ, а затем Антонин громко захлопал и остальные вразнобой поддержали импровизированные овации. Но грохочущая какофония быстро сошла на нет — кто-то присоединился с неохотой, кто-то запоздал, и повисшая после тишина пропиталась тягучей неловкостью.       — Подойди.       Петтигрю не предложили занять место за столом, и он засеменил к Волдеморту странной, неуклюжей походкой, будто на деревянных ногах. Остановившись в нескольких шагах, он нервно смахнул дрожащей рукой капли пота, выступившие над бледными, почти синюшными губами. Темному Лорду совсем не прельщала мысль приводить человечка в чувства, поэтому, изобразив учтивую улыбку, он с напускной теплотой в голосе произнес:       — Присаживайся, Питер. — Волдеморт небрежно указал на пустующий стул по левую руку от себя. — Признаться, мы ожидали тебя раньше. Приятно видеть, что благоразумие в конце концов взяло верх, и ты почтил нас своим присутствием.       Беллатриса фыркнула, не сумев сдержать смешок, за что удостоилась короткого взгляда. Остальные сочли правильным промолчать.       Когда Петтигрю с противным скрежетом отодвинул массивный деревянный стул и наконец расположился на самом краешке, вцепившись пальцами в сиденье, Волдеморт произнес, заглядывая в расширенные от возбуждения зрачки:       — А теперь поведай нам, Питер, так охраняемую Дамблдором тайну.       И тот, сбивчиво, запинаясь, глотая гласные и давясь воздухом, заговорил. Он рассказал, где именно, в каком доме укрылись Поттеры в Годриковой Лощине. Заметил, что Дамблдор там давно не появлялся. Упомянул, когда туда наведывается Сириус — изгнанный сын Вальбурги и покойного Ориона Блэка, старший брат одного из исчезнувших сторонников Темного Лорда — Регулуса и кузен Беллатрисы. Бормотал о том, как часто заглядывает туда оборотень-одиночка Ремус Люпин, и сыпал другими, по его мнению, важными деталями, большая часть из которых не имела никакой ценности.       Но главное было сказано.       Волдеморт слушал, едва заметно сжимая в руке теплую рукоять своей тисовой палочки. Магия пульсировала в жилах, чистая, дикая, но с единственным, кристально ясным намерением — поставить последнюю, роковую точку в этой затянувшейся эпопее с пророчеством.       Подняв руку, Темный Лорд остановил нескончаемый поток пустой информации.       — Благодарю, Питер. Твоя настойчивость, особенно в стремлении стереть с лица земли друзей, превосходит все ожидания.       Петтигрю пошел красными пятнами — неровными, некрасивыми, словно его лицо отражало всю мешанину чувств, бурлившую внутри. Он убедил себя, что Волдеморт, получив столь необходимую информацию, немедленно вознесет его, осыплет благосклонностью. Ведь только он мог дать это знание, только он обладал такой исключительностью. Эта мысль, столь сладкая, тешила его изнутри.       Он не сомневался в правильности своих действий ни на мгновение. В нем тлела давняя обида, глухая зависть и подавленные амбиции — слишком долго его друзья были кем-то, а он, жалкий силуэт за их спинами, оставался самым незаметным, самым неумелым, самым обделенным.       Темный Лорд читал его насквозь. Липкие, суетливые мысли Петтигрю вспыхивали и угасали, и для Волдеморта это не требовало никаких усилий — столь же просто, как пролистать дневник обиженного на весь мир подростка, злого, жалкого, которого никто никогда не воспринимал всерьез. Он не пытался заглянуть глубже — там, в этой трясине сознания, наверняка таилось нечто еще более мерзкое, чем уже увиденное.       И вдруг его охватило отвращение.       Мысль о том, чтобы приравнять это ничтожество к своим истинным последователям, казалась почти оскорбительной. И все же… Петтигрю оказался полезен. А за свою службу он просил немного — защиту, власть… и месть.       Это он мог ему дать.       — Ты оказал мне неоценимую помощь, Питер, — произнес Темный Лорд, поднимаясь. — Я награжу тебя… по заслугам.       Пригласив всех выйти из-за стола и собрав импровизированный круг, центром которого стал Петтигрю, с застывшей на лице смесью ужаса и раболепия, Волдеморт вскинул белое древко.       Все затаили дыхание. Петтигрю дернулся, его глаза забегали по равнодушным лицам вокруг, и он тут же сник, явно понимая, что бежать из круга некуда и никто ему не поможет.       — Повелитель, я-я… — начал он, запинаясь. — Могу я узнать?.. Я очень благодарен вам, но могу ли я…       — Тихо!       Волдеморт оборвал его, не желая тратить драгоценное время. Магия, слившись с его волей, подгоняла его. Но представление требовало завершения.       — Бартемиус, помоги нашему новому другу.       Белая палочка плавно описала три идеально точные дуги, концентрируя заклятие, вбирая в себя тьму. Воздух потяжелел, словно перед ливнем. Барти бесцеремонно закатал рукав мантии Петтигрю. Тот пискнул, не понимая еще всей грандиозности происходящего.       Но как только кончик тисового древка коснулся оголенного предплечья и черная, как сама ночь, тьма потекла под кожей, Петтигрю завизжал. Вонь паленой плоти пронзила рецепторы. Кожа багровела и лопалась с шипящим треском, будто на нее пролили кипящее масло. Запах становился все интенсивнее, заполняя пространство.       Энергия, которая мощной волной прошла в этот миг сквозь Волдеморта, наполнила каждую клеточку тела экстазом и подарила ему наслаждение. Он упивался силой и величием темной магии.       Он заметил, как по-разному отреагировали его приближенные. Некоторые Пожиратели наблюдали за процессом с видимым удовольствием — братья Лестрейндж едва сдерживали триумфальную улыбку. Беллатриса, широко раскрыв глаза, исступленно поглаживала кроваво-красные губы. Ведьма подалась вперед для лучшего обзора и упивалась чужой болью. Антонин сохранял невозмутимое спокойствие, рассматривая сцену как рутинную процедуру. На лице Бартемиуса, в самом эпицентре происходящего таинства, застыло злорадное удовлетворение, пока он удерживал на месте дрожащего Петтигрю. Лишь Люциус слегка поморщился от запаха горелой плоти, но быстро скрыл это движение, отвернувшись.       Темный Лорд сосредоточился на метке.       Сначала сформировался красный череп, словно свежее клеймо выжгли на бледной руке. Затем изо рта черепа поползла змея. Крауч-младший держал крепко. По обрюзглым, в ярких багровых пятнах щекам Петтигрю катились слезы. Он подвывал сквозь стиснутые зубы.       Волдеморт надавил палочкой сильнее. Магия, неподвластная простым смертным, откликнулась на его зов, привязав новую метку к остальным. Череп и змея начали темнеть. Когда алый полностью сменился своим истинным угольно-черным цветом, он убрал древко, окидывая взглядом свою новую «пешку». Петтигрю трясло так сильно, что казалось, он вот-вот рухнет на колени.       Темный Лорд раскинул руки.       — Добро пожаловать в семью, Питер, — изрек он. В его голосе не мелькнуло ни капли теплоты, лишь холодное торжество.       — Б-благодарю, п-повелитель, — выдавил тот.       Волдеморт небрежно коснулся трясущегося плеча нового Пожирателя Смерти перед собой.       — Добро пожаловать в семью, — хором повторили остальные и почтительно склонили головы.       Крауч-младший разрешил дилемму Петтигрю, сдавив тому голову в вынужденном поклоне.       Темный Лорд их покинул.

***

      Домовик вздохнул, дрожь прошла по всему маленькому тельцу. Костлявая ручка нерешительно замерла над дверным полотном. По ту сторону находился темный волшебник, до ужаса пугающий Робби. Волшебник, именовавшийся Лордом Волдемортом, был особым гостем хозяина, наделенным привилегиями, которых иногда не удостаивались даже супруги Малфоев, посему следовало повиноваться, преодолевая внутренние страхи перед столь сильной темной аурой гостя.       Прислушавшись к магии, домовой эльф удостоверился, что Лорд Волдеморт в кабинете. Робби бросил взгляд на нелицеприятный комочек бумаги в руке, адресованный Темному Лорду, но пришедший почему-то на адрес поместья, и постучал.       В тот же миг ощущение присутствия зловещей темной ауры за дверью исчезло. Волшебник покинул дом. Маленький эльф возжелал стать еще меньше, в страхе прижав уши к голове.       — Робби не справился с поручением, — пропищал тонкий голосок. — Робби будет наказан.       Он быстро переместился в пространстве. В довесок к своему провалу, домовик нарушил негласное правило не заходить в кабинет и покои темного волшебника без приказа. Робби подумал, что лучше его накажут за проявленную инициативу, чем за отсутствие оной.       Робби протянул руку к столу, оставив по середине скрученный в трубочку желтоватый огрызок пергамента. Кто-то будто в насмешку отправил с коричневой старой сипухой послание Темному Лорду на оторванной бумажке. Робби замутило, когда он представил, что темный волшебник решит, что это он, испортил лист пергамента, когда доставлял письмо. Домовик щелкнул пальцами, и эльфийская магия распрямила смятую спиральную трубочку. Черный аккуратный, почти каллиграфический почерк отправителя предстал перед глазами Робби, и тот невольно прочитал одно слово, словно намеренно оставленное в отдалении от другого текста и привлекающее к себе внимание. Простое, но емкое слово вогнало его в еще больший ужас от содеянного.       «Смерть», — шепнула чернильная надпись.       С хлопком, домовик сбежал из кабинета, спрятавшись в прачечной под ворохом свежих, надушенных простыней.

***

      Вернувшись в кабинет после знаменательного собрания, Волдеморт углубился в отчет Лестрейнджей о Министерстве магии. Но мысли упорно возвращались к последним событиям, отказываясь сосредоточиться на вопросах международной политики.       В его черепной коробке, сузившейся до крохотной темной комнаты с низким потолком, метались, наслаиваясь друг на друга, сцены прошлого и будущего.       К размышлениям о триумфе и формировании прочной ступени в предстоящей победе примешался забытый отголосок, душивший его неокрепшее сознание в юности — страх смерти. Но сейчас он не остался беспомощный под грохотом обстрелов и воем сирен. Не стучали от неизвестности зубы, и кровавые борозды не возникали на ладонях от впившихся в мясо ногтей. Теперь магия всегда жила с ним, в нем, служила щитом и оружием, а он сам вершил судьбы, решая, кому жить, а кому умереть.       Вскоре не останется того, кого он по нелепой прихоти провидения должен признать равным. Никто не сравнится с ним. Даже маглолюбец Дамблдор, заковавший себя в цепи собственных ограничений, цепляющийся за светлую сторону, был лишь тенью на его пути. А младенец, неспособный ходить, и вовсе не мог противостоять ему.       Отослав под бой курантов, возвещающих начало тридцать первого октября, последнее поручение, Волдеморт покинул поместье Малфоев. Фиделиус больше не скрывал Поттеров: старик пропустил крысу под носом.       Лужайка перед домом отчетливо стояла перед глазами, любезно предоставленная сознанием Петтигрю. Волдеморту казалось, что он бывал там множество раз, и трансгрессия прошла гладко.       Лица коснулся холодный осенний воздух. Мрачное предвкушение звенело внутри. Осталось немного — и все будет кончено.       Темный Лорд соткался в пространстве и мгновенно почувствовал опасность. Но инфернальный луч, излюбленное заклинание, словно затаившаяся в воздухе змея, пронзил его тело. Пульс не успел отбить новый такт.       С последним ударом сердца, в отсвете зеленого луча смерти, он заметил ее. Яркие карие глаза, непримиримые и неумолимые на практически бескровном лице. Немезида из сна воплотилась в реальность.       Проклятие застыло во взгляде.