Искорка безумия

      

      Если в первый момент идея не кажется абсурдной,

она безнадежна.

Альберт Эйнштейн

             Когда золотой кокон волшебного песка рассеялся вокруг Гермионы и к ней вернулись слух и зрение, она снова увидела перед собой поляну в лесу и все вспомнила.       — Черт, — хрипло выругавшись, Грейнджер резко согнулась пополам, и ее вырвало желчью.       Применив без палочки невербальное эванеско, она тяжело опустилась на колени.       «Волдеморт убил меня. Я умерла…» — лихорадочно пронеслось в голове у Гермионы. Ее затрясло. Она почувствовала, как кровь отхлынула от лица. Зеленая вспышка стояла прямо перед глазами, перекрывая даже ужасные кровавые зрачки Волдеморта. Слезы потекли по щекам, обжигая, падая на тыльную сторону ладоней, лежащих в пожухлой траве.       «Почему я все еще здесь? Он убил меня… Я не спасла Гарри… Где я?» — мысли бегали в хаотичном беспорядке и не хотели складываться в осмысленную картину. Гермиона не знала, сколько так просидела, пестуя свою истерику, но холод брал свое.       Слегка приподнявшись на одеревеневших от холода и неподвижности ногах, Гермиона переползла на валявшееся поодаль дерево.       Первым делом она ощупала свое запястье, которое было сломано, но оно оказалось целым и невредимым, а палочка находилась на месте. Огляделась по сторонам. На поляне царила глубокая ночь. Тишина была оглушительной. Пульс в висках бил набатом, как будто желая доказать Гермионе — еще жива. Осмотрев себя, поняла, что одежда совсем другая, не та в которой она отправлялась в «Годрикову Лощину».       Мантия отсутствовала, а кофта была из ее времени — та, в которой Грейнджер второго мая пришла в кабинет Дамблдора и отправилась в прошлое.       — Не может быть! — воскликнула Гермиона.       Резкий возглас разрезал звенящую ночную тишину поляны, и лес вернул эхом последнее слово, доказывая обратное. Резко вскочив с дерева, чуть не потеряв равновесие, Гермиона крутанулась вокруг своей оси и с громким хлопком трансгрессировала.       Появившись перед «Дырявым котлом», она, не раздумывая, шагнула внутрь и сразу ощутила, насколько сильно замерзла. Жар натопленного помещения обдал щеки горячим маревом, кожу начало покалывать. Однако не согреться было первостепенной целью Грейнджер, а газета, которая должна была быть там. Гермиона засомневалась в здравости собственного рассудка. За барной стойкой сидели посетители, которых вчера там не было. Она детально их не запомнила, но вчера в пабе именно за столиками сидели трое. Стояла оглушительная тишина, и, застыв посреди зала и лихорадочно соображая, как подобраться к газете, не привлекая внимания, Гермиона заметила, что все три посетителя и бармен таращились на нее.       Грейнджер осмотрела себя и смутилась: она была вся пыльная, а джинсы на коленях даже уже не были синими, а приобрели непонятный коричнево-серый цвет засохшей грязи. Выругавшись про себя за невнимательность и поспешность, убрала с себя грязь с помощью невербального очищающего и снова подняла глаза.       Посетители паба смотрели на нее уже менее подозрительно, а двое за стойкой и вовсе отвернулись назад к своей выпивке. Не сводя взгляда с изучающего ее бармена, Гермиона присела подальше от других волшебников и заказала себе сливочного пива, стараясь выглядеть спокойной. Как только тот отвернулся, чтобы наполнить ее бокал, она зашарила взглядом по барной стойке и наткнулась на газету, лежащую на другом конце. Мысленно отвесив себе оплеуху за невнимательность, Гермиона решила все-таки попросить «Ежедневный пророк», ведь в этом не было ничего такого, что молодая девушка интересуется новостями.       — Извините, сэр, — Гермиона откашлялась и уже увереннее продолжила: — могла бы я прочитать сегодняшнюю газету, если вас, конечно, не затруднит передать ее мне?       Бармен молча поставил перед ней бокал сливочного пива и отошел к другому концу стойки, а после она увидела, как тот левитирует к ней заветный предмет, и выдохнула про себя.       — Спасибо, сэр, — не дожидаясь, когда «Ежедневный пророк» опустится на столешницу, Грейнджер выхватила его прямо из воздуха и жадно впилась взглядом в дату:       «30 октября 1981 года, пятница»       Осознание, что ей дарован второй шанс, разлилось теплом по холодным венами и разогнало кровь.       «Что ж, мои предположения были верны, и это все тот же день. Я попала во временную петлю... Только вот, что именно я должна сделать, чтобы вырваться из нее? Видимо, не умирать…» — неприятное воспоминание сразу предстало перед глазами, и Грейнджер поежилась.       Гермиона допила пиво, оставила на стойке несколько сиклей и, настроив часы на правильное время, трансгрессировала на свою «любимую» поляну.       

      ***

      — Итак, я опять сижу в своей палатке и в очередной раз не знаю, как правильно должна поступить… — тяжело вздохнув, Гермиона откусила на скорую руку сделанный бутерброд и полезла в свою расшитую бисером сумочку за сундуком профессора Снейпа.       — Хотя бы у меня не разовьется зависимость от умиротворяющего бальзама, потому что в этот новый день я его еще не пила, — совсем невесело похихикала Грейнджер и, назвав пароль, призвала из сундука нужное зелье.       Поставив пузырек на стол, Гермиона замерла в глубокой задумчивости. Стараясь не думать о смертельном проклятии и страшных красных глазах, которые теперь преследовали ее, стоило только смежить веки, она сосредоточила все свои мысли на совершенных ошибках.       Гермиона пришла к выводу, что, раз она оказалась снова в начале заветных суток, то вся эта временная петля каким-то образом завязана на маховик времени и самого Гарри. «Не зря Дамблдор, старый манипулятор, допытывался у меня, что я буду делать, если спасу своего друга, а тот так и останется крестражем. Ох не зря… Получается, маховик действительно зачарован на двадцать четыре часа, только с определенным условием и на конкретную дату, — подумала Грейнджер и ощутила вновь зарождающееся раздражение на директора. — И все же он снова меня обманул! В очередной раз своими недомолвками и хитростью загнал в опасную ситуацию, выход из которой я должна опять придумать сама, как и с загадкой Даров Смерти… Так же, как ничего не договаривал и Гарри, в конечном итоге отправив того на смерть…»       — Проклятый ублюдок! Я умерла из-за тебя и твоих манипуляций! — Гермиона хлопнула со всей силы по столу от переполнявшей её злости и чуть не скинула на пол умиротворяющий бальзам, едва удержавшийся в вертикальном положении.       Не выдержав захлестнувших её эмоций, Грейнджер выскочила наружу. Выхватила палочку и стала беспорядочно кидать перед собой в ночь заклинания. Красные, синие, фиолетовые вспышки яркими всполохами озаряли округу, разбивались о деревья и оставляли на них дымящиеся глубокие отметины. Палочка пела в руках от переполнявшей магии. Волшебное древко словно жаждало создать как можно больше разрушений и хаоса. Некоторое время спустя, когда Гермиона пришла в себя и слепая ярость спала, она осознала, что натворила. Разгоряченное и влажное от испарины тело пробрало окружающим холодом. Неприятное предчувствие надвигающейся беды охватило её. Гермиона проверила близлежащую округу на наличие посторонних. К счастью, заклинание показало, что все чисто.       Гермиона вернулась в палатку и выпила зелье Снейпа, чтобы успокоиться.       — Просто смирись и прими как данность, что в «Великом плане» Дамблдора мы все — просто пешки, которыми не жалко пожертвовать, если это обеспечит выигрыш королю, — прокомментировала она и ненадолго прикрыла глаза от усталости.       Теперь, на трезвую голову и без истерик, ей предстояло решить, следует ли повторять этот день, вмешавшись в события, или рискнуть, оставив все как есть, чтобы узнать, начнется ли тридцатое октября заново.       — Нет! Я не могу подвергать Гарри такой опасности. Если мои предположения ошибочны… Событие, которое приводит временную петлю в действие, может быть любое. Если временная петля разомкнётся, то я потеряю шанс всё исправить, будет слишком поздно… — укорила себя Грейнджер.       В шесть утра Гермиона решила, что в этот раз не будет встречаться с Дамблдором, а просто предупредит того патронусом о готовящемся нападении. Она поменяла волшебную палочку и дала указания своей сияющей беспечной выдре. Та, растворившись в стене палатки, ускакала прочь.       Роясь в своей бездонной сумочке в поисках пергамента, Гермиона внезапно ощутила неожиданный прилив радости и подняла голову в поисках своего патронуса, но наткнулась на кружащую над ней огромную птицу.       Ослепительно-белый величественный феникс приземлился на стол и, завладев всем вниманием, глубоким голосом директора Дамблдора проговорил:       — Не знаю кто вы, мисс, но владение такой информацией в условиях войны может быть очень опасным. Прошу вас встретиться со мной лично. Со своей стороны обещаю обеспечить безопасность, а также возможность беспрепятственно уйти, кем бы вы ни оказались и на какой стороне бы вы ни были. Место выберете на ваше усмотрение. Я буду один. Жду вашего ответа. Альбус Дамблдор, — закончила птица и с яркой вспышкой растворилась в воздухе.       — Мерлиновы кальсоны! — удивилась Гермиона. — Значит, когда я вчера ему предложила встречу, он не согласился, а что изменилось сейчас?       «Что-то было в моем послании, что насторожило Дамблдора, только я не знаю, что это. Ну, раз он сам просит о встрече, то почему бы и нет. Надеюсь, таким образом я смогу помочь родителям Гарри и защитить их», — решилась Гермиона.       Отложив в сторону уже ненужные пергаменты, она снова призвала свой патронус:       — Я принимаю ваше приглашение. Предлагаю встретиться в Лондоне через десять минут у башенных часов «Биг-Бен». Я буду в красном свитере. Я пойму, если вы не придете. Гермиона, — закончив сообщение, Грейнджер отпустила выдру.       Решив, что посреди Лондона на нее точно не станут нападать авроры и Дамблдор, и не дав шанса директору подготовиться к этой встрече, она резко трансгрессировала за угол башни, где в предрассветных сумерках было все еще темно.       Как только Гермиона появилась за углом, она сразу же набросила на себя дезиллюминационное заклинание, и противное ощущение растекающегося яйца прошлось по ее макушке.       Через десять минут, как они и условились, в абсолютной тишине перед башней появился волшебник с длинной бородой в странном темно-вишневом пальто и шляпе в тон.       Немного подождав и не заметив никого подозрительного, Гермиона скинула с себя чары невидимости и, слегка волнуясь, помахала Дамблдору.       Директор сразу же повернулся и пошел в ее сторону, как будто она и не была невидимой секунду назад. Остановившись в паре метров, он внимательно посмотрел ей в глаза из-под своих очков-половинок.       Наученная горьким опытом, Гермиона уже держала щит в своей голове, поэтому сразу же почувствовала, как, едва касаясь холодной гладкой поверхности ее шара, Дамблдор пытается найти в нем брешь.       Гермиона отвела взгляд в сторону и горько усмехнулась уголком губ, а затем тихо, но уверенно сказала:       — Директор, невежливо вместо вербального приветствия сразу лезть кому-то в голову. Вы не находите?       — Полагаю, что так, — слегка улыбнулся Дамблдор. — Прошу прощения за свою бестактность, мисс Гермиона, к сожалению, я не знаю вашей фамилии, но вы должны понимать, в какое время мы живем.       — Я маглорожденная, так что моя фамилия вам ничего не скажет, но пусть будет Смит, если вы хотите соблюдать формальную вежливость. Однако мы здесь собрались не для этого, не так ли? — и она пытливо взглянула ему в глаза.       — Да, фамилия мне бы ничего не сказала, но то, что вы назвались маглорожденной, в текущих реалиях может быть только тем, что я хотел бы услышать. Вы же, мисс Смит, отправили мне предупреждение не просто так, а, полагаю, хотели, чтобы я вам поверил, но мне нужны какие-то более веские доводы, чем слова. Например, ваши воспоминания, — и Дамблдор замолчал.       Эти слова так поразили Гермиону, что ей еле удалось удержать лицо. Привыкнув к постоянным лжи и манипуляциям Дамблдора, она не ожидала от него подобного откровения. Незаметно выдохнув и совсем не желая раскрывать свои тайны, Грейнджер решительно закатала рукав свитера и протянула руку со шрамом.       «Грязнокровка» — было коряво нацарапано на ее предплечье, и по прошествии времени рубцы все еще были яркими и бугристыми, совсем не зажившими из-за проклятого кинжала. Даже под действием экстракта бадьяна.       Дамблдор нахмурил брови, изучая шрам, и между ними образовалась глубокая задумчивая складка, пока он разглядывал его. Директор протянул руку, словно хотел коснуться, но тут же опустил ту обратно и, подняв глаза, уточнил:       — Вы получили его давно, мисс Смит? Но рана совсем не заживает?       — Да, — кратко подтвердила она и сглотнула вязкую слюну.       — Он проклят. Предмет, которым оставили столь ужасный след, содержал в себе очень темную магию. Мне жаль, — произнес директор и его взгляд слегка смягчился.       — Спасибо, сэр, но не стоит, — слегка поспешно начала Гермиона и нервно одернула рукав свитера. — Сейчас нам нужно жалеть кое-кого другого. Я вам не соврала, и у меня действительно, имеются сведения, о том, что Том Риддл, — произнеся это имя, она внимательно следила за лицом Дамблдора, и от нее не ускользнуло промелькнувшее на нем секундное удивление, — готовится напасть на Поттеров в «Годриковой Лощине». Это произойдет тридцать первого октября после полуночи. И выдаст ему своих друзей — Питер Петтигрю.       — Какие у вас обширные познания, мисс Смит. Уже мало кто знает и помнит, кто такой Том Риддл. К сожалению, я не могу подвергать вас опасности и произносить имя, которым он сейчас себя называет, поэтому да… пусть будет Том Риддл. Но я вынужден спросить вас, откуда вы знаете о нападении и кто ваш источник? — лицо Дамблдора на этих словах застыло и превратилось в холодную маску.       Гермионе было неуютно смотреть в такое лицо директора, хоть она сейчас и понимала, что он наконец-то не играет с ней в доброго дедушку.       — Я не могу открыть свой источник, чтобы не подвергать его опасности. Могу вас уверить, что информация проверенная и достоверная. Сведения были получены очень опасным путем, и я поклялась хранить эту тайну, — напустила тумана Грейнджер в надежде, что Дамблдор наконец переключиться с ее источника на сами сведения.       По слегка нахмурившемуся лицу Дамблдора Гермиона прочитала, что того не устраивает ее упрямство и утаивание, но пока он будет играть по ее правилам.       — Мисс Смит, вы же понимаете, что такие голословные обвинения очень опасны и могут рассорить многих людей? — спросил директор и еще сильнее нахмурился. — Поттеры находятся под очень надежной защитой, и им ничего не угрожает. Тем не менее, я проверю вашу информацию и сегодня же переговорю с Питером Петтигрю.       Гермиона почувствовала, как тяжелая рука, все это время сжимавшая в тревоге ее сердце, начала слегка расслаблять свою хватку, и поспешно на эмоциях выпалила:       — Вы должны предупредить Джеймса с Лили, чтобы они были готовы к нападению. Они вам поверят. Вам также следует собрать Орден Феникса и авроров неподалеку, чтобы… — замолчав на полуслове, Гермиона почувствовала, как загорелись щеки. «Я что, сейчас указывала Дамблдору, что ему делать?» — смутилась она.       — Простите, сэр, я немного увлеклась, конечно же вы сами в праве решать, что делать, — слегка стушевавшись после своей бурной речи, Грейнджер стала опускать взгляд на землю перед собой и заметила, как блеснули триумфом глаза за стеклами очков половинок, как будто директор разгадал сложную загадку.       — Да, думаю, мне следует поступить, как вы посоветовали, мисс. Вы так сильно переживаете за эту семью. Очень благородно. Вы знакомы с ними лично? — благожелательно улыбнулся Дамблдор и мгновенно преобразился в дружелюбного доброго дедушку.       Гермиона сразу насторожилась. Для кого-то такие изменения были бы не заметны, но она знала, чего ожидать и куда смотреть, поэтому сразу осознала, что прокололась. Директор не поверил ей. Посчитал за шпионку или еще за кого. Вероятно, он что-то и проверит из ее слов, но ударного отряда в Годриковой Лощине можно со стопроцентной уверенностью не ждать. И вряд ли Дамблдор предупредит самих Поттеров об опасности. Теперь больше никто из них ей не поверит, потому что директор, конечно же, предупредит их о неизвестной интриганке, задумавшей рассорить закадычных друзей. «Черт, надо же быть такой несдержанной дурой! Ведь он почти поверил мне…» — проклинала себя Гермиона.       Пауза после вопроса Дамблдора, видимо, слишком затянулась, и дружелюбная маска начала слегка сползать с его лица, поэтому Грейнджер прервала свое молчание:       — Нет, мы не знакомы лично, но я знаю, что они находятся на правильной стороне в этой войне. Не хочу, чтобы Поттеры и их сын Гарри пострадали из-за какого-то пророчества, — только договорив это предложение и заметив настороженность в глазах директора, Гермиона поняла, что натворила, и кровь отхлынула от лица, а руки невольно потянулись за палочкой.       «Я не должна знать о пророчестве. Такие сведения доступны только самым доверенным лицам в Ордене. Я для всех них незнакомка и могла об этом услышать, будучи в противоборствующем лагере. Только Волдеморт и, сообщивший ему об этом Снейп, владели информацией», — размышляла Гермиона.       Сердцебиение ускорилось от охватившего ее испуга, и она чуть не трансгрессировала в панике подальше от Дамблдора. Крепко держа палочку в кармане, Гермиона попыталась вновь принять расслабленный и уверенный вид. Но, судя по всему, теперь директор до конца уверился в том, что она подосланная шпионка, и, слегка прищурившись, но все еще сохраняя дружелюбное лицо, произнес:       — Вы правы, мисс Смит, мы не должны допустить, чтобы Джеймс, Лили и, несомненно, маленький Гарри пострадали.       Пока Дамблдор не стал спрашивать, откуда ей известно о пророчестве, или пытаться сломать защиту ее мыслей, Гермиона, отведя глаза в сторону и сильно нервничая, засобиралась уходить:       — Простите меня, директор, но мне уже пора. К сожалению, я обладаю слишком ограниченным запасом времени, чтобы вести продолжительную беседу.       Грейнджер подняла глаза на Дамблдора и с удивлением заметила, что тот не собирается предпринимать никаких действий, чтобы удержать ее или попытаться проникнуть в голову. Странно. Директор просто кивнул ей, как бы давая разрешение уйти, и тоже закончил разговор:       — Вы можете идти, мисс Смит, не стоит так нервничать. Я же обещал вам такую возможность.       Холодный тон его последней фразы и ее смысл насторожили Гермиону, поэтому она решила перестраховаться и запутать следы. Крутанувшись на месте, трансгрессировала на окраину Лондона, на старое кладбище, и, уже совершая второй прыжок в пространстве, почувствовала, что не одна и кто-то зацепился за нее. Не готовая к парной трансгрессии, Гермиона немного сбилась в своих мыслях и, вместо мягкого приземления на старом привале в лесу Дин, она и ее попутчик свалились в ледяной ручей.       Резко перекатившись в сторону от преследователя, разбрызгивая ледяную воду вокруг, Гермиона вскочила на ноги и направила палочку на… Аластора Грюма, который уже держал ее на прицеле. Новый виток паники зародился в животе и расползся холодными щупальцами по всему телу.       Никто из них пока не предпринимал никаких действий для атаки оппонента, словно изучая.       «Что я могу ему противопоставить, чтобы не быть пойманной? Он боевой аврор, а я бывшая школьница. Он скрутит меня в два счета и отправит на допрос, где они узнают, что я путешественница во времени. Хотя, пожалуй, тогда мне поверят и, наконец, предпримут что-то для защиты Гарри», — почти сдалась Гермиона. Она стала опускать палочку, когда заметила, что незапланированная трансгрессия не прошла для Грюма бесследно, и на его плече, проступая сквозь синюю мантию, растекается огромное темное пятно.       «Если это расщеп, то с раненым аврором у меня будет шанс», — снова твердо вскинула палочку Грейнджер и атаковала первая.       Невербальное редукто тот отбил мгновенно и запустил в нее сразу два заклиная, одно из которых она приняла на щит, а от второго просто ушла в сторону.       Держа щитовые чары, Гермиона стала потихоньку отходить назад к деревьям, чтобы спрятаться за искусственными преградами.       Аврор нападал молча и заклинания, сыпавшиеся на нее, она могла распознавать только по их цвету и форме. Пока все, что он бросал, было достаточно безобидно, и заклинание протего вполне справлялось, но как только Грюм заметил маневр в сторону деревьев, до которых оставалось совсем немного, то запустил в нее что-то едкого зеленого цвета. Мерзко выглядящая зеленая слизь вплавилась в щит и, полностью разъев его, устремилась на Гермиону, у которой вдруг закралось сомнение в том, а собираются ли вообще ее допрашивать.       Грейнджер резко бросилась в сторону, чудом избежав опасного проклятия, и больно ударилась о землю, разбив колени. Она выкрикнула заклинание в ту сторону, где должен был быть по ее предположению Грюм:       — Конфринго, — а следом отправила: — Петрификус Тоталус, — которые аврор успешно блокировал, но, возможно, из-за ранения замешкался и пропустил невербальное Эверте Статум и, несколько раз перевернувшись в воздухе, снова упал в злополучный ручей.       Пока Грюм приходил в себя и, кажется, ругался в воде, Гермиона, не теряя ни секунды, бросилась, хромая, к ближайшему дереву и трансгрессировала.       Немного поплутав и убедившись, что ее нельзя будет отследить, в изнеможении рухнула после последней трансгрессии у входа в палатку. Раненая, мокрая, продрогшая и грязная, она, собравшись с духом, встала и забралась в свое безопасное «жилище».

      ***

      Кое-как приведя себя в порядок и залечив незначительные раны, Гермиона дала себе немного времени для перерыва.       Она сидела за столом и пила крепкий горячий чай. Ее потряхивало от выброса адреналина и переполнявших эмоций.       Получается, снова все было зря, и Гермиона не смогла убедить Дамблдора, а, соответственно, и Орден Феникса под его руководством в необходимости защиты Поттеров. Писать мародерам и отправлять патронус будет бессмысленной затеей.       — Не знаю, что именно поручил директор Грюму, но он явно не собирался меня просто схватить. Больше было похоже, что меня хотели ликвидировать. Но почему? — задумчиво пробормотала в кружку с чаем Гермиона и сделала еще один большой глоток, обжегший ее горло, но слегка прояснивший мысли, и стала размышлять дальше: — К кому в этом времени я могла бы еще обратиться за помощью? Да даже просто заручиться поддержкой и доверием человека за несколько часов невозможно… — удрученно размышляла она и тяжко вздохнула. — И с Дамблдором я опять начала все неправильно, но теперь-то хоть знаю, каких фраз точно стоит избегать в разговоре с ним в следующий раз. Если, конечно, временная петля сработает и снова отправит меня в начало сегодняшнего дня.       Почти допив свой напиток, Грейнджер вспомнила, что, скорее всего, у нее есть что-то к чаю. Порылась в своей сумке и нашла там сладкий батончик, который покупала для Рона. Настальгически улыбнувшись, она разорвала обертку, откусила и чуть не сломала зуб о затвердевшую конфету.       — Ну все против меня! Правильно родители не разрешали есть сладкое, — Гермиона отбросила от себя батончик и запила оставшийся во рту приторный вкус чаем.       «Нужно сосредоточиться на том, каким образом Волдеморт так быстро вычислил меня под деревом. В наложенных чарах я уверена на сто процентов, следовательно, либо он применил заклинание так, что я не заметила, либо есть что-то еще, что я не учла. Разумеется, его мастерство в чарах превосходит мое во много раз», — размышляла Гермиона, но, уязвленная таким быстрым разоблачением гордость нашептывала, что тут все не так просто.       Грейнджер чувствовала, что второй день на ногах без сна и отдыха, а также нервное перенапряжение и начинающееся магическое истощение стали давать о себе знать. Она боялась засыпать. Крутящиеся мысли в голове не дали бы ей заснуть ни на минуту, а зелье сна без сновидений вырубило бы на несколько часов, чего Гермиона не могла себе позволить.        Гермиона почувствовала хоть какой-то прилив сил, хоть и мнимый, когда перетряхнула свою сумку и выпила все бодрящие и тонизирующие зелья, какие у нее были в запасе.       Зная точное время прибытия Волдеморта в Годрикову Лощину, Грейнджер думала, что у нее еще будет достаточно времени подготовиться к вылазке. Но тревожная мысль, от которой перехватило дыхание, пронзила ее голову:       «Дамблдор сказал, что вызовет Питера Петтигрю на разговор… Трусливая крыса могла уже переметнуться на другую сторону, испугавшись встречи с директором. Вероятно, своими необдуманными действиями я ускорила события, и временная шкала исказилась, а Волдеморт уже знает, где искать Гарри…» — оцепенев в нерешительности, в панике заключила Гермиона.       Гермиона отмерла и схватила со стола заранее заготовленный мешочек с «Перуанским порошком мгновенной тьмы», запасную палочку, накинула первую попавшуюся мантию и отправилась в «Годрикову Лощину», молясь, чтобы было еще не слишком поздно.

      ***

      Грейнджер появилась сразу в саду у соседнего с Поттерами двухэтажного коттеджа, за деревом, которое в прошлый раз было ее укрытием, а также последним пристанищем в смерти. Она сразу наложила все нужные для конспирации заклинания и осмотрелась на местности при свете дня. Все было тихо и спокойно. Перед ней все еще был пустырь и несколько деревьев. Людей не было.       Немного расслабившись и наконец, выдохнув, Гермиона осознала, что слишком сильно паникует. Скорее всего, ничего и не случится раньше полуночи, но свой пост не оставила.       Когда стемнело, Гермиона уже полностью уверилась, что слишком перенервничала и перестраховалась, но все равно какая-то тревожная струна в груди все еще была натянута. До полуночи оставалось еще четыре часа.       Грейнджер не сводила взгляда с пустыря перед собой, иногда меняя свою позицию, чтобы размять ноги. Она хорошо помнила, как тихо трансгрессировал Риддл в прошлый раз, и боялась пропустить этот момент.       Не ошиблась.       Волдеморт появился на том же месте, что и в прошлый раз, но раньше на четыре часа. Он был не один. В двух высоких фигурах в капюшонах с серебряными масками пожирателей прослеживались мужские черты, а третья, без капюшона, судя по ее лихо закрученным черным кудрям, была однозначно — Беллатриса Лестрейндж.       И тут разверзся ад.       С нескольких сторон, окружив пожирателей вместе с Волдемортом, стали появляться волшебники и возглавлял их, как она смогла догадаться в темноте — Аластор Грюм. Дамблдора видно не было.       В разные стороны полетели шальные проклятия и яркие вспышки заклинаний. Резко пригнувшись и почти сложившись пополам, Гермиона пропустила над собой какую-то яркую вспышку фиолетового огня, который был направлен в кого-то из авроров, и, прицелившись, кинула в спину Беллатрисы: «Экспульсо», — но та, ловко уклоняясь от всех заклинаний, просто перебежала на другую сторону от пустыря.       Грейнджер начала активно колдовать и чары невидимости разрушились. Кто-то из авроров ее заметил и уже собирался атаковать, направив на нее палочку. Не желая вступать в бессмысленную дуэль, Гермиона кинула себе под ноги порошок мгновенной тьмы и исчезла из вида.       «Кажется, это была плохая идея», — засомневалась Гермиона, полностью лишившись зрения.       Она попробовала переместиться в другое место с помощью магии, но сразу обнаружила, что на территорию уже накинут антитрансгрессионный барьер. Пригнувшись ближе к земле, чтобы в нее не попали шальным заклинанием, Гермиона на ощупь стала пробираться, как она надеялась, к другой стороне улицы, чтобы выйти из области действия порошка.       Битва была в самом разгаре. Шум заклятий, распарывающих воздух, и выкрики сражающихся слились в какофонию звуков, грубо диссонирующих в голове. По некоторым доносившимся ругательствам стало ясно — волшебники, наконец, поняли, что ничем нельзя рассеять искусственную темноту.       Гермиона вынырнула в конце-концов из непроглядной тьмы. Сердце бешено колотилось где-то в горле. Она встала в полный рост, только чтобы столкнуться нос к носу с разъярённой Беллатрисой Лестрейндж. Сердце тут же пропустило удар. Грейнджер попятилась назад.       Беллатриса не дала ей сбежать в спасительный мрак, резко вскинула руку и притянула к себе за горловину мантии. Лестрейндж приставила палочку к виску Гермионы и проворковала:       — Маленьким девочкам нужно сидеть дома в такое темное время суток, иначе их может съесть страшный и голодный монстр, — хищно улыбнувшись, она взмахнула палочкой и начала произносить заклинание:       — Кру…       На адреналине и страхе, Гермиона успела первая. Помня уроки Лже-Грюма и рассказы Гарри, собрав всю свою ненависть к стоящей перед ней женщине, она слегка дрогнувшим голосом воскликнула:       — Круцио, — яркий красный луч сорвался с палочки Беллатрисы и предательски ударил свою бывшую хозяйку прямо в живот, и та, пронзительно взвизгнув, выпустила Гермиону из рук и кулем повалилась на землю у ее ног.       Грейнджер брезгливо отступила от тела, не отменяя заклинания.       О, как Гермиона наслаждалась своим триумфом в этот момент. Магия, смешавшись с ненавистью в яростный коктейль, нашла выход через волшебное древко. Мучитель сам оказался в роли жертвы. Грейнджер с упоением наблюдала, как та, что глумилась над ней несколько часов в поместье Малфоев, истошно крича и хаотично извиваясь, ломает ногти о твердую землю. Как ненавидела Беллатрису и радовалась ее мучениям в этот момент. Казалось, что прошла целая вечность, прежде чем Гермиона опустила палочку, и злобная сука, тихо поскуливая, попыталась встать на ноги. Оглушив ее и связав для надежности с помощью инкарцеро, обернулась в сторону непрекращающейся битвы.       Порошок все еще действовал, и хаотичные дуэли переметнулись на другую сторону улицы, подальше от непроглядной тьмы. Гермиона отметила, что пожиратели, как ни печально, успешно отражали нападение превышающих их в численности авроров. Бегая взглядом по сражающимся фигурам и держа перед собой щит, она поймала удивленный взгляд Грюма, который за мгновение успел окинуть взглядом ее и поверженную Беллатрису на земле. Грейнджер криво ему улыбнулась и продолжая следить за битвой, столкнулась с другим пристальным взглядом, которого совсем не желала поймать.       Не прекращая посылать и отражать заклинания в противников, за ней следил своими алыми глазами Волдеморт. Взгляд, который Гермиона перехватила во время одной из ярких вспышек заклинания, которая сделала его глаза еще более красными, кровавыми, пробрал ее холодом до самых костей и обещал все мыслимые и немыслимые кары.       Грейнджер от неожиданности и страха сделала шаг назад. Весь запал от победы над Беллатрисой испарился. Ее обуял просто дикий ужас. Щит лопнул перед ней, как мыльный пузырь, и она никак не могла собрать мысли вместе и вспомнить, как снова его наколдовать. Нахлынуло воспоминание, как Волдеморт смотрел на нее у дерева своими парализующими багровыми глазами, а потом безжалостно убил, как незначительную букашку. Гермиона сейчас ощущала себя именно так. Букашкой — попавшей в липкую паутину страха без шанса пошевелиться и выбраться из нее.       Прямо в грудь ударило чье-то мощное заклинание и сбило с ног, вышибив весь дух. В голове гудело, а вздохнуть от боли в ребрах было практически невозможно. Лежа на земле и пытаясь прийти в себя, Гермиона пропустила окончание битвы, а когда смогла приподняться на локтях, сначала не поверила своим глазам. Перед ней лежали изломанные кучи тряпья, которые когда-то были людьми. Все авроры были мертвы. В этом не было сомнений, так как живые люди не могут принимать такие позы. Ее затошнило и вырвало прямо себе на ноги. Перед глазами все плыло, а мозг, кажется, решил, что лучше отключиться, чем обрабатывать такую ужасную информацию. Но ей не дали упасть в обморок.       Грейнджер почувствовала шевеление у себя за спиной и только тогда заметила, что не видит Волдеморта и оставшихся пожирателей.       — Поднимите девчонку, — раздался холодный голос позади нее и кровь застыла в жилах Гермионы.       Ее грубо схватили под мышки и резко вздернули на ноги, от чего снова затошнило, и она почти упала обратно, если бы не руки, крепко удерживающие в вертикальном положении.       Возвратив себе ясность зрения и сфокусировав взгляд в темноте, Гермиона увидела перед собой Беллатрису, которая с искаженным от злобы лицом резко отвесила ей размашистую пощечину, от чего голова, чуть не оторвавшись от шеи, дернулась в сторону. Грейнджер наконец-то провалилась в спасительную темноту обморока.       Долго пребывать в беспамятстве ей не дали и выдернули обратно.       Открыв глаза и скривившись от боли, Гермиона остановила свой взгляд на мужской груди в черной шелковой мантии. Теперь перед ней стоял кто-то высокий, но она не могла поднять голову, чтобы определить, кто это.       «Надеюсь это не Волдеморт. Великий Мерлин, пожалуйста, — в отчаяние, мысленно взмолилась Гермиона, — пусть это будет не он».       На уровне глаз появилась палочка из белого тиса, и паника захлестнула Гермиону с головой. Кончик древка уперся ей под подбородок и стал поднимать ее голову вверх. Зная, что произойдет дальше и стараясь оттянуть этот страшный момент, Грейнджер зажмурила глаза. Голову перестали тянуть, и только она наивно подумала, что избежала его взгляда, Тёмный Лорд тихо произнес:       — Легилименс, — и ее черепная коробка взорвалась от боли, покрытый трещинами окклюменционный барьер разбился на мелкие кусочки, а Волдеморт ворвался в голову тараном, пролистывая последние воспоминания в обратном порядке.       Их встреча взглядами в пылу битвы и охвативший Гермиону при этом ужас. Победа над Беллатрисой и удовольствие от пытки над его последовательницей. Поляна, с которой она в спешке трансгрессировала в Годрикову Лощину. Сражение с Грюмом в лесу. Разговор с Дамблдором, на котором Волдеморт задержался более подробно, и Грейнджер почувствовала охватившую его ярость, которая раскаленными углями вонзилась в мозг, когда она упомянула пророчество. Досмотрев разговор до конца, тёмный волшебник резко закончил читать ее мысли и оставил дрожащей и всхлипывающей висеть в руках безымянного Пожирателя Смерти.       — У меня сейчас нет на это времени, Антонин. Доставь ее в поместье. Займусь ей позже, — услышала Гермиона как сквозь вату приказ Волдеморта, и ее закрутило в воронке трансгрессии.       Где-то в процессе перемещения она все-таки потеряла сознание.

      ***

      Очнувшись в незнакомом месте с раскалывающейся от боли головой и занемевшими конечностями, Гермиона почувствовала, что ее раздевают, и начала отчаянно сопротивляться.        — Тише ты, или я тебя оглушу, — раздался раздраженный мужской голос откуда-то сверху, — Мне нужно проверить, не припрятала ли ты на себе каких-либо сюрпризов, как с тем порошком.       Не желая легко сдаваться и не понимая, что происходит, Грейнджер отбивалась с решительностью львицы, но все ее попытки сопротивления были прекращены, когда за тяжелым вздохом сверху последовало:       — Петрификус Тоталус, — и ее тело, полностью парализованное, расслабилось и обмякло. Только одинокая слезинка скатилась из уголка глаза и затерялась где-то в разбросанных кудрях на полу. Она ничего не чувствовала и могла только смотреть вверх на девственно белый потолок. Абсолютно не зная, что сейчас происходит с телом. В пределах видимости только иногда мелькали какие-то обрывки ее одежды и чужая мантия.       — Теперь можешь сесть, — сказал мужчина спокойным голосом и поставил перед ней стул.       Почувствовав, что она больше не парализована, Гермиона, стараясь резко не двигаться из-за растекавшейся по всему телу боли после битвы, осторожно подтянулась на дрожащих руках, поднялась и села на стул. Осмотрев себя, она в ужасе постаралась натянуть низ своей футболки с длинным рукавом на колени и прикрыть обнаженные ноги. Из одежды на ней остались только трусы и футболка.       Мужчина засмеялся хриплым прокуренным смехом. Он сообщил, что он не увлекается маленькими испуганными девочками и кинул в нее джинсы. Натянув грязные штаны на свои избитые и покрытые гематомами ноги, Гермиона почувствовала себя немного лучше и подняла глаза на своего тюремщика. «Хотя бы не связали».       Гермиона сразу же узнала Долохова, хоть он и был почти на пятнадцать лет моложе того, которого видела в своем будущем. Страх снова свернулся узлом у нее в животе. Видимо, кошмары из прошлого договорились преследовать ее сегодня целый день.        Долохов нависал над ней с высоты своего роста. Его черные растрепанные волосы были достаточно длинными, чтобы тот мог собрать их в хвост, чем он сейчас и занимался. Тяжелый внимательный взгляд темных глаз, не отрываясь, следил за тем, как Грейнджер его изучает. Он был небрит, черная щетина резко контрастировала с очень бледным лицом, а тонкий длинный нос, скошенный немного в сторону, придавал его лицу хищное безумие.       Гермиона заключила, что сейчас он выглядел более прилично, чем тогда, когда напал на нее в Отделе тайн и оставил шрам. Взяв себя в руки, она храбро встретила взгляд его темных глаз.       — Кто ты такая, девочка, и чем заинтересовала Темного Лорда, что он не позволил Белле тебя убить? — не отрываясь от ее глаз, слишком серьёзным тоном спросил Долохов.       Гермиону передернуло. Ее раздражало подобострастие приспешников в отношении Волдеморта: «Да он простой полукровка, которого вы все, чистокровные прихлебатели, так боитесь ослушаться», — возмутилась она, а потом осеклась, когда до нее дошел смысл заданного вопроса, и негодование отступило на второй план.       — В каком смысле… заинтересовала? — слегка запинаясь, спросила Грейнджер.       — В самом прямом. Мы добили всех выживших авроров, а тебя Темный Лорд убить не позволил.       Она похолодела. Ее ужаснула одна только мысль, что она может заинтересовать Волдеморта. «Нет, спасибо, хватит и подозрительного Дамблдора».       — Сколько сейчас времени? — перевела тему Гермиона.       — А ты куда-то спешишь, девочка? — пожиратель злорадно усмехнулся и продолжил: — Тогда я огорчу тебя, но ты не сможешь попасть туда, куда хотела. Хотя, я могу быть великодушным и отправлю весточку за тебя.       Быстро подавшись вперед, Долохов схватил прядь ее волос и режущим заклинанием отрезал почти под корень. Гермиона не успела даже дернуться от испуга, как тот уже выпрямился обратно и, достав из кармана пачку сигарет, трансфигурировал ту в конверт, куда вложил ее длинные волосы, и запечатал его.       — Куда ты хочешь, чтобы я его отправил? Может быть, Дамблдору, или кому-то из твоих дружков? — издевательски произнес пожиратель и потряс конвертом перед ее лицом.       Гермиону охватил неподдельный испуг на этих словах.       — Никуда, — тихо прошептала Гермиона, следя за рукой с конвертом.       «В этом времени у меня нет друзей. Нет никого. Дамблдор даже не понял бы, что это мои волосы», — с отчаяньем подумала Грейнджер и опустила взгляд. Слезы, от жалости к себе и навалившейся безысходности, потекли по щекам, и она почувствовала, как холодный палец провел дорожку по ее лицу. Резко распахнула глаза и уставилась на мужчину. Пожиратель смотрел на слезу и вдруг поднес к губам, слизнув с пальца. Гермиона почувствовала, как ее глаза округлились в неверии и ужасе: «Что он задумал?» Пока она в ступоре сидела и осмысливала происходящее, Долохов вдруг схватился за предплечье левой руки, скривившись, словно от сильной боли, а потом посмотрел Гермионе в глаза, но ее уже поглотила тьма.