Гемоглобин

      Каждый месяц, в один из вечеров, практически все оборотни начинают собственные сборы и подготовку: кто-то, остается дома, со своим партнером, потому что научился себя контролировать, или же, потому что просто по иерархии они достаточно слабые. Кто-то же наоборот, имеет свое собственное место, куда просто уходит, чтобы переждать эту ночь. А кто-то и вовсе уезжает глубоко в лес, желательно, заперев себя, и ещё для надёжности приковав цепями.       Так, каждую полную луну Джодах собирается, и уходит в заброшенную хижину. Удобно, когда квартира куплена недалеко от леса. Да и хижину он нашел эту по случайности, однажды просто гуляя по хвойным зарослям.       Самое главное, предупредить Джона, чтобы не шатался в эту ночь по улице и не приходил к нему, и уж тем более не искал. Строго-настрого наказал, что вернется утром.       В ответ он увидел, как вампир закатывает глаза, отмахиваясь, со словами: «Да понял я, понял. Сколько ещё раз повторишь, м?»       Джодах лишь тяжело вздохнул. Брать-то особо нечего, ему ничего и не пригодиться. Какую-то вещь Джона брать слишком рискованно, хотя хотелось взять до скрежета зубов. Ну или просто остаться. Но … это ещё более опасно.       Максимум, что можно с собой взять, это сменную одежду, чтобы можно было что-то надеть обратно, воды, потому что знает, что сушняк будет жесточайшим, и, возможно, плед, обязательно стиранный, чтобы ни намека на чужой запах.       — И во сколько мне тебя ждать? — прозвучал голос где-то над ухом, чувствуя, как когтями не сильно, но царапают между лопаток.       — Я повторю ещё раз, — голос Джодаха звучал немного устало но твердо. — Я вернусь не раньше шести-семи утра. Ты — остаешься здесь, или я вызываю тебе такси и ты возвращаешься к брату, — каждое слово он проговаривает так, словно забивает гвоздь молотком. — Ты не идёшь за мной. Телефон я оставляю дома. Если остаешься тут, то из квартиры не выходишь. Ты меня понял?       Джодах наконец посмотрел на вампира, а тот в свою очередь вцепился взглядом в ярко фиолетовые глаза.       — Понял, я понял, — фыркнул Харрис. — Неужели это настолько серьезно, что необходимо запирать себя, меня. Неужели нельзя просто остаться со мной?       — Нет, Джон, нельзя. И повторять я больше не буду.       Джодах встал, подхватив с собой небольшую сумку. Быстро натянул поверх оголенного торса свитер и направился к выходу.       — Дверь закроешь и никому не открываешь, ясно?       — Да ясно мне, я-с-н-о. Иди уже, надоедливая псинка!       Джодах быстро поцеловал вампира в лоб и покинул квартиру, оставляя того одного на всю ночь.       Джон лишь вздохнул, оглядывая пустое помещение, полностью пропитанное волчьим, и казалось бы, уже родным запахом. Походил из одной комнаты в другую, все думая о наставлениях, предупреждениях.       «Да что такого ужасного может случиться?» — подумал, мечась из угла в угол. «Неужели он мне настолько не доверяет, что вынужден уйти?!» — а мысли все роились в голове, не давая покоя и все больше нервируя. Прошло от силы минут десять, но Харрис вдруг подхватил свой телефон с кофейного столика в гостиной, быстро обулся и вышел, торопливо спускаясь по лесенкам вниз на первый этаж.       Лес был действительно недалеко. Сосновые иглы пружинили под ногами, глуша шаги. Запах, терпкий и дикий в эту ночь, вился в воздухе, увлекая вампира все глубже. Вскоре показалась и хижина — темный силуэт на фоне серебристой от луны поляны. Окна были заколочены, дверь прикрыта. Ничто не выдавало присутствие оборотня, но Джон чувствовал его запах.       Он уже хотел развернуться, убедить себя, что Джодах справится сам, что вмешиваться как тот и сказал, опасно. Вдруг тихий, почти неразличимый скулеж донесся из хижины. Показавшийся Харрису полным боли, отчаяния, чего-то такого, что заставило сжаться сердце. Скулеж перешел в протяжный вой, а затем в яростный рык, сопровождаемый треском ломающегося дерева.       «Он мучается», — острая мысль промелькнула, и словно все колебания испарились. Джодах нуждался в нем, и Джон просто не мог остаться в стороне. Он не знал, чем может помочь, ведь перед силой зверя он был практически бессилен, но он просто не может его вот так бросить и уйти.       Обойдя хижину, Джон увидел небольшое окно, заколоченное лишь одной доской. Вампир без труда оторвал ее, осторожно отложив в сторону. Щель оказалась узкой, но достаточно большой, чтобы протиснуться внутрь.       Заглянув внутрь он увидел лишь полумрак, прорезанный лунными лучами, проникающими сквозь щели. Воздух густой, насыщенный запахами сосны, земли и одного конкретного, волчьего.       Джон протиснулся в узкое окно, стараясь не зацепиться за острые края досок. Глаза вампира быстро привыкли к темноте, и первое, что он увидел, — это огромный, белоснежный ком посреди комнаты. Луна, пробиваясь сквозь щели в крыше, серебрила густую шерсть, превращая волка в сияющий снежный ком. Лишь спустя мгновение Джон осознал: это Джодах.       Но что-то было не так. Приглядевшись, Джон с ужасом в глазах заметил толстые цепи, крепко опутывающие лапы и шею оборотня, впивающиеся в плоть. Они были прикованы к массивному кольцу, глубоко вбитому в пол. Неужели он сам себя приковал? Зачем? Чтобы защитить других? Или себя?       Зверь лежал на боку, тяжело дыша. Его морда, обычно такая выразительная, сейчас выглядела дикой, с оскалом. Клыки оголены, из пасти вырывался слабый, прерывистый вой. Ярко фиолетовые глаза, горевшие в полумраке, казались почти человеческими.       Джон замер, боясь пошевелиться. Он видел обращение Джодаха и раньше, но всегда частичное. Сейчас же он был всего в нескольких шагах от могучего зверя, скованного цепями. Сердце в груди колотилось, но страх был странным образом смешан с восхищением.       Осмелев, Харрис сделал шаг вперед. Волк мгновенно поднял голову, впиваясь в него взглядом. Принюхался, втягивая воздух, затем издал низкий рык. Джон замер, уже готовый в случае чего отступить. Но волк неожиданно начал обнюхивать его, осторожно, почти нежно. Горячий, шершавый язык прошелся по руке вампира, оставляя влажный след. Затем еще раз, и еще. В этих прикосновениях не было агрессии, только любопытство и даже некая ласка.       У Джона создалось впечатление, что Джодах узнал его, что зверь внутри него боролся за контроль, но не видел в вампире врага. Может быть, Джодах преувеличивал? Может быть, все его предупреждения были лишними?       Теплое дыхание зверя опаляло кожу. Джон чувствовал, как мощное тело вибрирует от напряжения. В этих ласках, сначала казавшихся нежными, появилась настойчивость, даже некая отчаянность. Язык стал шершавее, движения резче. Он терся мордой о ноги Харриса, скулил, по поведению напоминая больше щеночка. Но в фиолетовых глазах уже не было той мягкости.       Именно волк, лишенный человеческой оболочки и ее тормозов, сейчас был главным. Он узнал свою пару — не только по запаху, но и на каком-то более глубоком, инстинктивном уровне. Запах Джона, обычно такой пьянящий, сейчас воспринимался волком в десятикратном объеме. И чем дольше Джон находился рядом, тем сильнее разгорался в Джодахе инстинкт. Гон, умноженный на невероятную силу редкого белого волка, превращал его в действительно не подконтрольного животного.       Оборотень начал рычать, низко и угрожающе. Он дергал цепями, пытаясь освободиться, и каждое его движение отдавалось в хижине грохотом. Деревянные балки стонали под натиском. Джон понял, что задержался. То, что сначала показалось ему проявлением ласки, теперь выглядело как настоящая опасность. Волк был на грани, и если он сорвется, то последствия могут быть катастрофическими. Даже цепи, казалось, вот-вот не выдержат.       В фиолетовых глазах полыхнул огонь. Джодах припал к земле, лапами врываясь в землю, словно вот-вот и накинется.       Харрис медленно сделал шаг назад, не спуская глаз с разъяренного зверя. Каждый мускул в его теле был напряжен. Он поднял руки перед собой, ладонями вперед, в успокаивающем жесте.       — Пёсик, — прошептал. Голос дрожал, но он старался говорить спокойно, уверенно. — Это ведь я — Джон. Джодах, ты меня слышишь?       Волк замер, рычание стало тише. Казалось, слова до него дошли, хотя бы отчасти пробили туман. Но глаза все еще горели, а тело было натянуто как тетива.       — Это ведь я, — повторил, делая еще один шаг назад. — Все хорошо. Я уйду, как ты и просил.       Он чувствовал, как собственное сердце колотится. Одно неверное движение, один резкий звук — и волк сорвется с цепи. Буквально. Джон добрался до двери, нащупал за спиной ржавый крючок. Он понимал, что должен уйти, что его присутствие только усугубляет мучения Джодаха. Но оставить его в таком состоянии, скованного цепями, измученного…       Внезапно волк издал протяжный вой, полный отчаяния и тоски. Он рванулся вперед, натянув цепи до предела. Звенья зазвенели, впиваясь в плоть. Джон вздрогнул. Он видел, как по белоснежной шерсти растекаются багровые пятна.       — Джодах! — крикнул Джон, забыв об осторожности. — Нет!       Харрис не успел. Отвлекся, по собственной невнимательности и страхе за Джодаха. Волк рванул вперёд. Цепи зазвенели ещё громче, но выдержали. Однако рывок был настолько мощным, что ему удалось дотянуться до вампира. Огромная лапа сбила того с ног, и он упал на земляной пол, ударившись головой.       На мгновение в глазах потемнело, но зрение так же быстро пришло в норму.       Джодах навалился на него всем своим весом, прижав к земле. Острые когти впились в плечи, прорывая одежду, удерживая намертво. Горячее дыхание зверя обжигало. Джон пытался вырваться, но мускулы оборотня были словно стальные канаты.       — Джодах, перестань! — крикнул Джон, пытаясь оттолкнуть волка. — Это же я! Джон!       Но слова терялись в глухом рычании. Волк принюхивался к его шее, к волосам, его движения становились все более возбужденными. Джон чувствовал, как острые когти впиваются в кожу на ногах, на спине, оставляя глубокие царапины. Особенно сильно болела спина, где когти прошлись вдоль позвоночника. Боль была жгучей, но не смертельной.       Больше всего Джона пугала не она, а глаза оборотня. В них не было ни злости, ни агрессии. Только безумие и всепоглощающее желание. Желание, которое волк не мог контролировать, которое грозило смести все на своем пути. Джон понимал, что если он не сможет достучаться до сознания Джодаха, то эта ночь может стать для него последней.       И не от боли, а от… любви. Дикой, необузданной, звериной, способной уничтожить все, что ей попадется на пути.       — Джодах! Прошу тебя… Остановись! — хрипел Харрис, голос срывался на протяжный вой. Он из последних сил пытался вырваться из-под тяжелого тела оборотня, впиваясь собственными когтями в земляной пол. Каждый мускул горел, ноги скользили по утрамбованной земле, не находя опоры. Джодах был слишком силен. Он без труда притягивал вампира обратно, не давая оторваться ни на сантиметр.       Острые клыки рвали одежду, оставляя на теле глубокие раны. Когти вспарывали кожу, царапали. Вампирская регенерация работала на пределе, затягивая повреждения, но Джодах не давал ей ни единого шанса. Он кусал, царапал, терзал тело с бешеной яростью.       Боль, которую Джон сначала почти не чувствовал, теперь стала невыносимой. Она пульсировала в каждой клетке, застилала сознание красной пеленой. Он понимал, что регенерация не поспевает. Если так продолжится еще хоть немного, его силы иссякнут. И тогда…       Мысль о рассвете пронзила мозг ледяной иглой. До него было еще слишком далеко. Целая вечность. А Джодах… не останавливался. Он сейчас ведомый инстинктами, слепой и глухой ко всему, кроме своей потребности. Его глаза горели в темноте, как два раскаленных угля. И в них Джон видел не любовь, не нежность, а лишь безумие и жажду. Жажду обладания.       Волк не останавливался.       Он продолжал терзать тело, а Джон пытался сопротивляться, хотя понимал, где-то глубоко, что если сопротивляться будет только больнее. Оборотень просто брал то, что его, не взирая на хриплые, пропитанные болью стоны. Разрывал не только когтями кожу, но и казалось, все внутренности.       — Пожалуйста, остановись, — уже шепча, повторял Джон, пока клыки впивались в плечи, шею, грудь, оставляя глубокие, зияющие раны. Когти рвали кожу, мышцы, вспарывали вены. Кровь вампира алая, жидкая, пропитывала белоснежную шерсть.       Джон лежал неподвижно, не издавая ни звука. Его тело все покрыто ранами, одежда превратилась в лохмотья. Глаза были закрыты, дыхание почти не ощущалось. Он выглядел… мертвым.       Но волк продолжал. Он брал и брал, и брал, ведомый неутолимой жаждой. Жаждой обладания.       В хижине царила тишина, нарушаемая лишь тяжелым дыханием и утробным рычанием волка. Луна сквозь щели в крыше освещала жуткую картину: белоснежный волк, окрашенный кровью, и безжизненное, измученное тело вампира у его лап. Время словно остановилось. До рассвета было еще слишком далеко…

***

      Первые лучи солнца, пробившись сквозь щели, коснулись глаз. Джодах вздрогнул, словно от удара, и открыл глаза. Сознание возвращалось мучительно медленно, словно густой туман рассеивался после долгой ночи. Он не сразу понял, где находится, и что произошло. В голове стоял гул, тело ломило от боли.       Затем он увидел кровь. Много крови. Она была повсюду: на его руках, на теле, на земляном полу. Багровые пятна казались ему нереальными, словно из кошмарного сна. Он посмотрел по сторонам, пытаясь понять, откуда она. И тогда его взгляд упал на тело, лежащее рядом…       Нет…       Мир вокруг рухнул.       Джодах бросился вперёд. Тело вампира было слишком холодным, неподвижным. Одежда разорвана, кожа покрыта глубокими ранами. Кровь уже не текла, свернувшись темными корками.       — Нет… — прошептал дрожащим голосом. — Нет, нет, нет…       Он судорожно начал осматривать Джона: лицо, шею, грудь. Пытался найти хоть какой-то признак жизни. Пульс едва прощупывался, дыхание было таким слабым, что его почти невозможно было услышать.       Паника охватила ледяной волной. Он не понимал, что произошло, как он мог это сделать. Воспоминания прошлой ночи были размытыми, фрагментарными, словно кто-то намеренно стер их из его памяти. Осталось лишь ощущение неконтролируемой ярости, жажды… и пустоты.       Он пытался что-то сделать, но руки тряслись, мысли путались. Он переворачивал тело Джона, прижимал его к себе, выл и рычал от бессилия и отчаяния. Человеческого, хоть и волк внутри тоже болезненно скулил, словно провинившийся щенок.       — Джон… — прохрипел он, голос превратился в животный вой. — Пожалуйста…       Глаза лихорадочно бегали по истерзанному телу. Раны были ужасны, но… они не затягивались. Вампирская регенерация, обычно такая быстрая и эффективная, сейчас бездействовала, вампир потерял слишком много крови и сил. Это осознание прошибло все тело. Джодах знал только один способ помочь — кровь.       Не раздумывая, он с силой впился зубами в собственное запястье. Клыки легко прокусили кожу, раздирая плоть и вены, хлынула горячая кровь. Он поднес руку ко рту Джона, пытаясь напоить, но вампир был без сознания, челюсти плотно сжаты. Кровь стекала по подбородку, впитываясь в землю.       — Нет… нет... — простонал Джодах. — Не так…       Превозмогая дрожь в теле, он стал наполнять собственный рот своей кровью, а затем, прижимаясь губами к губам вампира, поить его.       Процесс был мучительно долгим и медленным. Джодах снова и снова наполнял рот своей кровью и вливал ее в Джона, преодолевая отвращение и собственное изнеможение. Джодах чувствовал, как его собственные силы тают с каждой каплей, холод пробирал до костей, перед глазами плыли темные круги. Но он упорно продолжал.       Прошло, казалось, целая вечность, прежде чем он заметил первые признаки улучшения. Самые мелкие царапины на теле Харриса начали затягиваться, бледная кожа постепенно приобретала лёгкий розоватый оттенок. Джодах с облегчением вздохнул, продолжая поить его своей кровью, пока все раны, даже самые мелкие, не затянулись, оставив после себя лишь бледные, еле заметные шрамы. Лицо вампира разгладилось, дыхание стало ровнее, пульс сильнее.       Измученный Джодах откинулся назад, прислонившись спиной к деревянной стене. Силы покинули его полностью. Он чувствовал себя так, словно пробежал марафон. Но он сделал это. Он спас.       Теперь оставалось только ждать, когда вампир придет в себя. Джодах закрыл глаза, прислушиваясь к ровному дыханию, к тишине, нарушаемой лишь пением птиц за окном и биением сердца.

***

      Джон приходил в себя медленно, словно выныривая из темной глубины океана. Веки медленно приоткрылись. В глазах сначала была только мутная дымка, постепенно рассеивающаяся под действием яркого солнечного света, проникающего сквозь щели заколоченных окон. Он не понимал, где находится, что с ним произошло. Тело было тяжелым, ватным, чужеродным.       Внезапно память вернулась обрывками, острыми, болезненными осколками. Ночь. Лес. Хижина. Вой. Боль… Джодах…       Глаза Джона расширились от ужаса. Он резко сел, оглядываясь по сторонам с диким страхом. Движение было слишком резким, и он промычал, прижимая руку к голове.       Этот звук разрезал тишину и заставил Джодаха вздрогнуть и открыть глаза. И первое, что он увидел — Страх. В глазах Джона был только страх. Чистый, животный ужас. Он смотрел на Джодаха так, словно видел перед собой чудовище, готовое в любой момент наброситься и растерзать. Этот взгляд был хуже любой боли.       Джодах попытался прикоснуться к нему, но тот резко отшатнулся. Вжался в стену, обхватив себя руками, и затряс головой. В его измученных, потухших глазах плескался ужас.       — Нет… — прошептал он, голос был сорванным, еле слышным.       Джодах замер, не смея пошевелиться. Он видел этот страх, чувствовал его каждой клеткой своего тела. И он не знал, что делать. Как успокоить, как доказать ему, что он в безопасности? Что все кончилось?       Сам Джодах выглядел не лучше. Лицо было бледным, щеки впали, глаза покраснели от бессонницы и жгучих слез. Весь испачканный кровью — своей и Джона. Он чувствовал себя разбитым, опустошенным. И он тоже боялся. Боялся того, что случилось, того, что он сделал. И того, что будет дальше.       Джон глубоко дышал, пытаясь успокоить бешено колотящееся сердце. Он не смотрел на Джодаха, сосредоточившись на том, чтобы привести в порядок свои мысли. Постепенно дыхание выровнялось, дрожь в теле утихла. Он осторожно пошевелил руками, ногами, убеждаясь, что все цело. Затем осторожно поднял взгляд.       Первым делом он увидел руку Джодаха. Она была покрыта засохшей кровью, на запястье темнела глубокая рана. Джон проследил взглядом за рукой, окинул свое тело. Одежда была разорвана в клочья, но… ран не было. Ни царапины. Только на шее алела яркая метка — след от клыков. Метка принадлежности, связи. Метка, которая теперь никогда не исчезнет.       Джон судорожно провел пальцами по шее. Он представлял, какой она должна быть сейчас: уродливой, рваной, глубокой, горящей огнем. Следом от зверя, который чуть не убил его. Но… она оказалась четкой, ровной, почти безболезненной.       Он вновь посмотрел на Джодаха. Тот сидел, сгорбившись, опустив голову. Его плечи дрожали, как будто он плакал. Он выглядел сейчас как забитый пес, готовый принять любое наказание.       Неожиданно, даже для самого себя, Джон тихо подполз к нему, обхватил его лицо ладонями и заглянул в глаза. Джодах вздрогнул, попытался отстраниться, но Харрис удержал его.       — Прости меня... — прошептал он хриплым голосом.       Джодах открыл рот, чтобы что-то сказать, но Джон перебил его.       — Прости меня, — повторил он, качая головой. — Это я виноват. Я не послушал тебя. Я пошел за тобой. Я не поверил… Это я виноват…       Слова звучали как бальзам на израненную душу. Напряжение, сковывавшее тело, начало медленно отступать. Он посмотрел в глаза вампира — в них больше не было страха, только боль и прощение. Он хотел что-то сказать, но слова застряли в горле.       Он притянул вампира к себе, крепко обнимая. Уткнулся лицом в шею, и его тело сотрясала дрожь.       — Прости… — шептал он, голос был еле слышен. — Прости меня… прости…       Он повторял это слово снова и снова, как мантру, словно пытаясь искупить свою вину. Молил прощение за жестокость, которая чуть не привела к трагедии.       Объятия были осторожными, почти робкими, словно он боялся причинить боль, снова. Он гладил вампира своей широкой ладонью по спине, по волосам, словно пытаясь убедиться, что он настоящий, что он жив.       Джон ответил на объятия, прижимая оборотня к себе еще крепче. Он чувствовал, как его тело дрожит, как бьется его сердце. И в этом биении он слышал не только страх, но и безграничную любовь.       Они сидели так долго, в полной тишине. Джодах, очнувшись от забытья, вспомнил о принесенных вещах. Он достал из сумки чистую одежду и переоделся, а затем бережно укутал Харриса в теплый плед. Вампир все еще мелко дрожал, телу все ещё требовалось время, чтобы полностью восстановиться.       Без лишних слов Джодах поднял его на руки. Тот слабо обнял его за шею, прижимаясь к широкой груди. И Джодах понес его домой, осторожно ступая по лесной тропинке. Утренний воздух свежий и прохладный, наполненный запахами сосны и влажной земли, приводил в чувство и успокаивал.       Дома Джодах помог Харрису добраться до ванной. Вампир, собрав последние силы, смог самостоятельно справиться с водными процедурами. Только оказавшись в теплой воде, он по-настоящему осознал, насколько измучено было его тело. Он смотрел на свои руки, на грязь под ногтями, и перед глазами вновь всплыла картина ночи: как цепляется когтями в землю, пытается вырваться из железной хватки оборотня… Джон резко потряс головой, отгоняя мучительные воспоминания.       Сейчас все хорошо. Он дома. Он в безопасности. И больше такого не повторится.       После ванны Джодах уложил его в кровать, укутывая одеялом. Вампир мгновенно уснул, измученный как физически, так и эмоционально. Джодах сел рядом на край и долго смотрел на него. Во взгляде была нежность, тревога и вина. Он бережно погладил Джона по волосам, стараясь не разбудить. Каждое прикосновение теперь было осторожным, почти боязливым.       Он смотрел, как Джон спит, как поднимается и опускается его грудь, и не мог перестать винить себя в том, что случилось. Он должен был быть осторожнее, должен был предвидеть. Он клялся себе, что больше никогда не подвергнет Джона такой опасности. Он будет защищать его, беречь, любить его… всегда. Навсегда.