Гемоглобин

      Шум поезда разносится по пространству, заглушая собственные мысли. На улице уже поздно, и казалось все люди вымерли, потому что вагон метро был полностью пустой. Ло: Я уже почти подъехал к станции. Скоро буду.

Дилан: Жду.

      И почему каждый раз, когда они планируют встретиться, это получается сделать только к позднему вечеру?..       Друзьями они были лучшими. Но вот всё их окружение видели куда полную картину, и поспорили бы о том, что они просто друзья.       Так уж сложилось, по глупости, каждый думал про себя — «Не хочу его ранить, поэтому и о чувствах не скажу». Хотя пожирали друг друга взглядами буквально. Были так близки, что интимнее некуда. Да, без похоти и поцелуев. Но даже без этого, может быть слишком интимно и смущающе.       Как оказалось, он был тут не один, потому что в соседнем вагоне метро, через окошко двери, мелькнуло что-то темное. Ло нахмурился, потому что за этим движением последовал характерный стук, копошение. А когда Лололошка уже поднялся со своего места и нахмурившись, стал приближаться к двери, чтобы разглядеть что за той происходит, прозвучал женский голос. Молящий, просящий не трогать её. Этот плач был похож на звук чего-то металлического по стеклу. И запах, запах Лололошка учуял мгновенно…       Два достаточно крупных оборотня, и девушка — человек.       Людей трогать нельзя, такой закон был для всех ныне живущих. Оборотни, вампиры и люди. Люди приняли их, они помогают, в этом вампиры очень сильно убедились. Но да, остались ещё те, что являются «пьяницами», которым свежую подавай, и желательно очень качественную кровь.       Но, видимо именно эти оборотни забыли, что живут тут все на равных условиях. Лололошка не из тех, кто пройдет мимо, поэтому он им решил напомнить.       — Кхм, — прокашлялся он, входя в соседний вагон. — А когда это мир успел измениться настолько, что оборотни нападают на человека?       — Не лезь не в свое дело, кровосос, — огрызнулся один из парней.       — Мда… Видимо вам мамочка не объяснила, как правильно вести себя в обществе. — Лололошка вздохнул, посмотрев на трясущуюся девушку. — Оставьте ее в покое, иначе мне придется вызвать полицию.       Пространство вагона вдруг резко наполнилось тяжёлым, сгустившемся напряжением.       Оборотни переглянулись, и в глазах одного мелькнуло что-то дикое. Девушка, почувствовав как ослабла хватка на её плече, рванула к дверям, и те с характерным звуком открылись. Состав вагонов замедлил свой ход, остановившись на платформе. И силуэт её растворился в полумраке станции под аккомпанемент стука каблуков.       Вагон погрузился в тишину, а вот в воздухе повисло что-то совсем недоброе. Один из оборотней оскалился, обнажив заострившиеся клыки, а рука его начала медленно изменять свой вид, покрываясь густой шерстью и увеличиваясь. Когти удлинились.       Удар пришелся так внезапно, что Ло не успел уклониться. Острые когти располосовали грудь, оставляя глубокие борозды. Боль резко обожгла тело, а белая кофта начала стремительно пропитываться ярко алым.       Сознание помутилось, вампир пошатнулся, но все ещё пытался устоять на ногах. В глазах постепенно темнело. Физиология вампиров тут никак не улучшила состояние… Их кровь слишком жидкая, ярко алая. Стоит только нанести хоть малейшие повреждение, свертывается долго, течет быстро.       Оборотни, увидев, на сколько серьезно ранили вампира, стремительно направились к выходу. Пока вампир медленно спускался по металлической стенке вниз, пачкая все, чего касается, звук доносился слишком приглушенно.       Оборотни в панике выскочили из вагона, и двери закрылись. Поезд снова тронулся, унося в себе раненого.

***

      На улице было уже достаточно темно и прохладно. Что приходится стремительно спускаться вниз, по каменной лестнице, сильнее кутаясь в собственную черную кофту и выдыхая изо рта едва заметный пар. Так слякотно, дождь только закончился.       Пару минут и он уже на платформе, ждёт, и вот вагон останавливается, двери открываются, приглашая оставить эту темень и войти в светлое помещение.       Он ожидал увидеть мило улыбающегося парня, который выйдет к нему на встречу, но того все ещё нет в проходе. И именно это заставляет заглянуть внутрь, и… так и застыть, на месте, пока двери медленно закрываются, и поезд уносит дальше…       Сердце вмиг останавливается. В ушах глухо, но затем, появляется глухой стук, слишком частый. Кидает в ледяной пот от увиденного, тело словно озноб пробивает.       Свет в вагоне казался слишком ярким. Облокотившись спиной о стенку, скорчившись, сидел Лололошка. Его бледные руки дрожали, пытаясь расстегнуть молнию рюкзака. Белая кофта превратилась в алое месиво, а по стене и поручню змеились темные потеки крови. Металлический запах ударил в нос, заставляя внутри все сжаться от ужаса.       Дилан, не в силах сразу оценить ситуацию, стоял парализованный шоком какое-то время. Сердце грохочет под ребрами, грудь больно сковывает, разгоняя ужас по венам. И вот он ринулся вперед, падая на колени рядом с другом.       — Л-ло! Что… что случилось? — его руки дрожали, когда он попытался приподнять голову вампира.       Лололошка с трудом сфокусировал взгляд. Его обычно бледное лицо приобрело пугающий пепельный оттенок, а губы почти посинели. Пальцы все еще цеплялись за молнию рюкзака, но сил уже не хватало даже на то, чтобы его открыть.       — Н-надо… достать… — слова давались с трудом, кажется, причиняя боль.       До Дилана дошло мгновенно. Он выхватил рюкзак, рывком расстегивая молнию. Внутри лежало пару пакетов с кровью — небольшой запас, который Ло всегда носил с собой. Дрожащими пальцами он открыл упаковку, поднося ее к губам вампира.       — Давай, пей, — тихо, трясущимся голосом, сказал Дилан.       Ло сделал несколько слабых глотков. По подбородку потекла тонкая струйка. Дилан ждал, что раны сейчас начнут затягиваться. Но ничего не происходило. Глубокие борозды на груди продолжали сильно кровоточить, а дыхание становилось слабее, более прерывистым.       — Ло, не… не помогает! — судорожно прошептал Дилан, метаясь взглядом по ране, по лицу.       — Должно… с-сейчас поможет, — шепчет Ло, а в синих глазах напротив мелькает страх — настоящий, такой человеческий, что пережимает горло.       — Тогда… — он резко задирает рукав, поднося свое запястье к чужим губам. — Мою пей.       Лололошка дернулся, отворачиваясь и поджимая ужасно бледные, синеватые губы. Как может. Сил почти не осталось.       — Н-нет… не могу… я, — его голос дрожал. — Не должен… неправильно…       — В жопу твое «неправильно»! — рычит Дилан. — Подохнуть решил?! Пей давай!       — Лучше умереть, чем… — Ло закашлялся, и на губах выступила кровь. — Чем причинить вред теб…       Какой же упрямый вампир ему достался! Чертов вегетарианец. Все сделает, лишь бы своим принципам не изменять. Лишь бы не причинить вред тому, кто ему дорог. И это было так похоже на него, так чертовски похоже…       Все произошло за долю секунды. Дилан увидел, как веки вампира начали медленно опускаться, а дыхание стало совсем поверхностным. Что-то внутри оборвалось, и он рывком подался вперед, крепко обхватывая ладонью челюсть друга. Ло попытался дернуться, но сил уже почти не осталось.       — Прости, — выдохнул, прижимая запястье к синим губам.       Запах крови, живой, горячей, пульсирующей, ударил в ноздри. Зрачки расширились, заполняя радужку чернотой, а клыки удлинились против воли. Дилан, немедля, надавил сильнее, практически насаживая свое запястье на острые клыки.       Первый глоток был подобен удару молнии. Кровь оборотня казалась совсем не похожа на ту, безликую жидкость в пакетах. Она была живой, обжигающей, дурманящей. Каждая капля несла в себе жизнь. Лололошка почувствовал, как по телу разливается жар, как сознание заволакивает пьянящей дымкой.       Дилан не отрывал взгляда от чужого лица. Он никогда не видел Ло таким — с румянцем, проступившим на обычно бледных щеках. Пальцы вампира, еще минуту назад безвольно лежавшие на полу, теперь впивались в его руку, удерживая запястье. Дыхание стало глубже, прерывистей.       Это было завораживающе. То, как Лололошка пил кровь, как менялось его лицо, как подрагивали ресницы… В этом было что-то настолько интимное, что у Дилана перехватило дыхание. Он видел, как раны на груди начинают затягиваться — медленно, но верно. Жизнь возвращалась в измученное тело, и вместе с ней приходило что-то еще. Что-то новое, опасное, влекущее.       Лололошка никогда не позволял себе пить кровь разумных существ. Теперь он понимал, почему. Это было подобно самому чистому наркотику — кровь Дилана туманила разум, заставляла хотеть больше, еще больше. Каждый глоток был слаще предыдущего, каждая капля. Это было слишком хорошо, слишком правильно, и от этого становилось слишком страшно.       С характерным влажным звуком вампир оторвался от запястья. Его обычно бледные губы окрасились алым, а когда он медленно провел по ним языком, собирая оставшиеся капли, Дилан почувствовал, как внутри всё сжалось. Глаза вампира сияли неестественно ярко, зрачки были расширены так, что почти поглотили радужку.       Ло было жарко. Впервые за долгое время он чувствовал, как кровь — чужая, горячая кровь — бежит по его венам, согревая вечно холодное тело. Щеки горели румянцем, кожа казалась почти человеческой, живой. Он чувствовал каждый нерв, каждую клеточку своего тела, и все они пели от удовольствия, требуя еще.       Дилан мягко коснулся его щеки, поглаживая большим пальцем разгоряченную кожу. Такой непривычно теплый, такой живой…       — Иди сюда, — позвал он тихо, раскрывая объятия.       Вампир подался вперед, почти урча от удовольствия. Он двигался плавно, скользя ближе, практически забираясь Дилану на колени. Как большой кот, он потерся щекой о его плечо, зарываясь носом в изгиб шеи. И…       Пульс. Сильный, манящий. Артерия билась прямо под кожей, и запах был таким одурманивающим, что у Ло закружилась голова. Он почувствовал, как клыки снова удлиняются, как все тело наполняется сладкой, тягучей истомой.       Сопротивляться было бессмысленно. Да и зачем? Дурман в крови затуманил последние остатки самоконтроля. Лололошка приник к шее, на секунду замирая, чувствуя, как бьется под губами чужой пульс, а затем впился клыками в кожу.       Тихий стон удовольствия вырвался из его горла, когда первые капли попали на язык. Эта кровь была еще лучше — горячее, насыщеннее, ближе к сердцу. Ло чувствовал, как она растекается по телу жидким огнем, заставляя каждый нерв петь от наслаждения.       Дилан судорожно выдохнул. Страха не было — только острые мурашки, бегущие по коже от каждого движения губ вампира по шее. Он запустил пальцы в волосы, поглаживая, притягивая ближе. Это было странно, неправильно и одновременно так естественно, словно они всю жизнь шли к этому моменту.       Лололошка пил жадно, но аккуратно, тихо постанывая от удовольствия. Его пальцы вцепились в плечи, словно боясь, что тот исчезнет. Жар разливался по телу волнами, заставляя прижиматься ближе, искать больше контакта, больше тепла, больше… всего.       Кровь лилась горячим потоком, унося последние крохи самоконтроля. Лололошка извивался в объятиях, прижимаясь всем телом, жадно ловя каждую каплю. Его пальцы скользили по чужим плечам, зарывались в волосы, цеплялись за ткань худи. Жар, исходящий от тела оборотня, сводил с ума, заставляя хотеть больше прикосновений.       А Дилан… Дилан буквально терял рассудок. Его внутренний зверь, обычно такой спокойный и послушный, сейчас выл от восторга, требуя пометить, присвоить, сделать своим. Когти непроизвольно удлинились, впиваясь в бока вампира через ткань кофты. Дилан пытался сдерживаться, правда пытался, но запах вампира, его тихие стоны, его горячее тело — все это сносило крышу напрочь.       Он так давно этого хотел. Честно. Так давно мечтал почувствовать Лололошку в своих руках — не как друга, а как… пару. Его волк знал, всегда знал, что этот холодный, чересчур правильный вампир — его. Только его. И сейчас, когда Ло был таким — разгоряченным, податливым, жаждущим — сдерживаться становилось невозможно.       Внезапно Лололошка оторвался от его шеи. Глаза его сияли неестественным светом, а по подбородку стекала тонкая струйка крови. Он поднял взгляд, встречаясь с горящими синими глазами Дилана, и медленно облизнулся. На губах заиграла шальная улыбка — такая непривычная для него.       А потом… Он подался вперед и поцеловал. Жадно, глубоко, прикусывая нижнюю губу. Вкус крови смешался со вкусом поцелуя, и это было слишком. Дилан утробно застонал, притягивая его ближе, зарываясь пальцами в растрепанные волосы. Его волк ликовал, заставляя метить, кусать, присваивать.       Постепенно движения Лололошки становились все медленнее, а хватка слабее. Эйфория от крови смешалась с истощением после тяжелых ран, затуманивая сознание. От бессилия он обмяк в руках оборотня, проваливаясь в темноту.       Дилан бережно прижал к себе безвольное тело, чувствуя, как тот дышит — теперь ровно и спокойно. Вагон покачивался на рельсах, отсчитывая станцию за станцией. Они уже проехали много, но это было не так важно. Сейчас имело значение только то, что вампир жив, что его кожа больше не была смертельно бледной, а раны затянулись, оставив лишь розовые следы на груди.       Выбравшись из метро, Дилан достал телефон, вызывая такси. Прохладный ночной воздух заставил его поежиться, но Лололошка в его руках был непривычно теплым. Его голова покоилась на плече, длинные ресницы слегка подрагивали, щеки были все ещё румяными. Он казался таким умиротворенным, таким красивым, что у Дилана перехватывало дыхание.       Всю дорогу до квартиры он не выпускал вампира из рук, игнорируя любопытные взгляды таксиста в зеркало заднего вида. Лололошка что-то неразборчиво бормотал во сне, утыкаясь носом в шею, где еще виднелись следы от укусов.       В квартире Дилан первым делом направился в спальню. Осторожно уложил спящего на кровать, стараясь не потревожить сон. Окровавленная кофта полетела в сторону — завтра можно будет попытаться отстирать, а если нет… ну, у него достаточно футболок, чтобы поделиться. Дилан достал из шкафа свою любимую черную, такую мягкую от частых стирок. Она была великовата Лололошке, открывая острые ключицы и спадая с одного плеча, но именно это почему-то заставило сердце трепетать сильнее.       Устроившись рядом, он притянул вампира к себе, зарываясь носом в его волосы. От Ло пахло кровью, вагоном метро и чем-то неуловимо его, родным. Дилан глубоко вдохнул этот запах, чувствуя, как внутри разливается тепло. Рука скользнула под футболку, поглаживая теплую кожу там, где еще недавно были страшные раны.       — «Никогда больше», — подумал он, крепче прижимая к себе спящего вампира. — «Никогда не позволю тебе так пострадать».

***

      Первые лучи солнца заставили Лололошку поморщиться. Он медленно открыл глаза, и первое, что почувствовал — непривычный комфорт. Тело было легким, почти невесомым, и при этом необычайно сильным. Даже утренний свет не раздражал так, как обычно.       Сознание прояснялось постепенно. Чужая комната. Знакомый запах. Мягкая постель. Футболка… определенно не его. Слишком большая, с характерным запахом родного.       — «Боже, неужели мы напились и…» — первая мысль ударила в голову, заставляя резко сесть на кровати. И тут же замереть.       Дилан спал рядом, явно крепко, потому что от резких движений вампира он не проснулся. Но, взгляд упал на шею и…       Лололошка почувствовал, как к горлу подкатывает тошнота. Следы укусов. Много следов. Некоторые уже затянулись благодаря собственной регенерации оборотня, но более свежие все еще выделялись на коже темными отметинами и синяками.       А потом воспоминания резко обрушились. Метро. Боль в груди. И кровь… Кровь Дилана… Горячая, пьянящая, восхитительная…       Лололошка зажал рот рукой, подавляя рвотный позыв. Его затрясло.       Он пил кровь. Кровь разумного. Кровь своего лучшего друга! Того, кто значил для него больше всего на свете. Он помнил, как не мог остановиться, как практически набросился на его шею, как… Новая волна тошноты подкатила к горлу.       Дилан пошевелился во сне. Лололошка вскочил с кровати, лихорадочно оглядываясь в поисках своих вещей. Его одежда — все еще в пятнах крови — была аккуратно сложена. Он схватил её, не забыв натянуть штаны. Нужно было убраться отсюда. Немедленно. Пока Дилан не проснулся. Пока не пришлось смотреть ему в глаза.       Он помнил каждую секунду. Помнил, как ластился к рукам, как стонал от удовольствия, впиваясь в шею. Позор обжигал изнутри.       Схватив рюкзак, Лололошка в последний раз бросил взгляд на спящего. Сердце сжалось от боли и стыда. Как он мог? Как он теперь сможет посмотреть ему в глаза?       Входная дверь закрылась практически бесшумно. Лололошка буквально слетел по лестнице, не дожидаясь лифта. Нужно было убежать. Спрятаться. Забыть эту ночь как страшный сон.       Вот только… Почему тело все еще помнило это восхитительное тепло? Почему каждая клеточка буквально пела? И почему, где-то в глубине души появилось это новое, пугающее желание вернуться?