Отвергнутый

«Последняя капля»

      Кристофер вернулся из бассейна, вытирая волосы полотенцем, и закрыл дверь в спальню прежде, чем включил свет.       Фотографии.       Они были всюду: на полу, кроватях, стенах, на дверцах шкафа, на зеркале в ванной комнате, наполняли ванну. Они были гадкими, мерзкими, отвратительными. На каждой был он — раздетый, оскверненный, изнасилованный.       Сердце Лори учащенно забилось в груди, грозясь разорваться от накатившего страха. Рухнув на колени, он попытался собрать фотографии, но, коснувшись их, словно порезался. Они покрывали пол слоем в несколько сантиметров. Лори пытался сгрести их в кучу ногами, но нижний слой оказался надёжно приклеенным к полу. Также было со стенами и прочими ровными поверхностями. Убрать фотографии оказалось возможным только с кроватей. Кристофер смял их, хотел выбросить, но руки задрожали и кулаки разжались сами собой, выпуская смятые снимки.       Когда он присел на корточки, собираясь поднять их, чтобы бросить в ведро, со всех сторон стали доноситься звуки. Сначала — тихое копошение, озадаченные вздохи, затем щелчок — Лори безошибочно узнал его, не мог не узнать. Каждый раз в кошмарах раздавались эти щелчки — звуки работы полароида. Потом был его голос «Что ты делаешь?», небольшая пауза и ответ Кэмерона — длинный и пошло-возбуждающий: «Всё хорошо. Ты такой красивый сейчас, посмотри. Хочу сохранить этот момент навсегда. Чертовски… сексуальный. Так хочу тебя, малыш…» Снова щелчок и вспышка полароида. Снова голос Кэма: «Будешь моим хорошим мальчиком? Дашь мне немного тебя потрахать?» Потом Лорен слышит чмокающий звук, с каким Кэмерон оставил на его шее засос, свой собственный распаленный стон, чвокающие звуки и приглушенные постанывания — Кэм проник в его рот пальцами, затем снова щелчок полароида. Снова шепот Кэмерона с восторженным придыханием: «Ты такой сексуальный, Крис, я весь мокрый из-за тебя.»       Кристофер прижал дрожащие руки к губам, чтобы не закричать, но сдержать вопль не получилось.       Он слышит, как скулит Лори-из-прошлого, когда Кэмерон стягивает мокрое бельё и разводит в стороны подрагивающие коленки. Он слышит, как Кэм оставляет на теле засосы, щелчок наручников, «Так ощущения острее, так ты быстрее кончишь.» Слышит свои всхлипы, когда от сухих пальцев Кэма у него разрываются стенки. Мольбы прекратить, когда Кэм пихает его лицом в подушку и трахает, не останавливаясь ни на секунду. Слышит высокие фоновые стоны блондинки. Слышит бесконечное щёлканье полароида, который фотографирует каждый дюйм его тела, помеченного засосом, укусом или спермой Гонсалеса.       А потом по всей комнате разносится знакомый голос. Голос доктора из летнего лагеря. И его — пустой, безликий, затравленный. «Назови свои имя и возраст.» «Меня зовут Кристофер Лорен, мне пятнадцать лет.» «С какой проблемой ты пришёл к нам?» «Ну… мне вроде-как нравятся парни…» «Как давно ты заметил за собой это?» «Когда мне исполнилось одиннадцать.» «Что тогда произошло?» «Я… я влюбился не в того.» «Расскажи подробнее.» «Мне нравился мой одноклассник. Он был очень красивым, популярным, спортивного телосложения, с такой замечательное улыбкой и выразительными глазами… Мне нравилось смотреть на него. Просто смотреть. А потом, когда мне стукнуло пятнадцать, а ему — семнадцать… Я… Он… он стал таким красивым, что просто смотреть — уже было недостаточно… Понимаете?» «Понимаю, Кристофер. Продолжай.» «Мне хотелось коснуться его… В тот день, когда всё пошло под откос, я увидел его со спины. Обнаженным. Я так хотел прижаться к нему, безумно хотел, — будто это желание было сильнее и важнее, чем дышать или спать… Я зашёл в соседнюю душевую кабинку и стал подглядывать, пока он мылся… А потом он поймал меня на этом. Он тогда решил, что я хочу рассмотреть его шрам… Предложил зайти в его кабинку и поглядеть… А я, дебил, согласился… Он поймал меня, когда я поскользнулся, и мы соприкоснулись там… ну… ч…» «Кристофер, не стесняйся. Называй всё своими именами.» «Мы прижались друг к другу членами. Это было… горячо, наверно. Нет, не так. Это было пугающе и восхитительно. Мы отшатнулись; я прикрыл пах руками, а он — нет… И я рассматривал его. Долго и жадно. Не мог прекратить пялиться. А потом он сказал мне не прятаться, и я убрал руки за спину. Он сделал мне комплимент — сказал, что я красивый. А потом он велел подойти поближе и разрешил потрогать шрам на животе… Он шёл от подвздошной косточки к самому основанию, прятался в волосах. Я коснулся его шрама, проследил его кончиком пальца… Потом он разрешил потрогать… п-… п-потрогать его член… Спросил, нравится ли он мне, и я кивнул. Тогда он сказал, что хотел бы… хотел бы… Мне обязательно всё это рассказывать?» «На твоё усмотрение. Но это может скорректировать твоё лечение.» «Он сказал, что хочет, чтобы я ему отсосал… Боже… я-… я не могу. Снова переживать это — слишком для меня.» «Проигрывая воспоминания, мы лишаем их силы. Рано или поздно тебе придётся поделиться этой болью, иначе она сведёт тебя с ума.» «Я п-… я понял, док. М-… м-можно мне воды?» «Конечно.» «Я… я сделал это. Мне стало страшно, когда его член стал набухать у меня во рту, и я хотел остановиться, но он выглядел расстроенным, а я был слишком влюблён, чтобы понять, что это всё — лишь игра… И я сказал, что хочу попробовать снова. …Он трахал мой рот, и я едва мог дышать. Мне было больно и страшно, но я не останавливал его, потому что жадно ловил и запоминал звуки его стонов. Потом я сам стал насаживаться на его член. А потом он кончил мне в рот. Я оттолкнул его, и сперма попала мне на лицо и шею. Он собрал её пальцами и стал трахать ими мой рот. Это мне понравилось больше…» «Что было потом?» «Он игнорировал меня в коридорах… будто меня вовсе нет. А потом снова и снова засаживал мне в душевой. Он говорил, что хотел бы рассказать всем, что мы встречаемся, но пока нельзя — не поймут… А я верил. Каждому слову верил… Потом его родители уехали из города, и он пригласил меня к себе. Мы поднялись в его комнату, он предложил сыграть в баскетбол, но формы у меня не было, и он отдал мне свою. Он смотрел как я переодеваюсь. А потом… он вошёл в меня пальцем. Было больно. Я велел ему перестать. Он извинился и вышел, оставив меня. Когда я переоделся, то пошёл искать его. Он… был в ванной и… д-… дрочил. Такой красивый, возбужденный и мокрый… Я закрыл дверь и, когда он посмотрел на меня, стал раздеваться. Медленно. Как ему нравилось. Я стал дрочить с ним в унисон. А потом я оказался в душевой кабинке вместе с ним. Он… он никогда не целовал меня до этого. Но в тот день он вылизывал мой рот, глубоко проталкивая свой язык. Когда я хотел сжать пальцами его соски, он поставил меня на колени, прижал затылком к стеклу и стал глубоко и быстро трахать мой рот, не давая двинуться. Я проскользнул в него пальцем, и, похоже, нашёл какую-то чувствительную точку, потому что он кончил сильнее обычного… Похоже, ему очень сильно понравилось в тот раз, потому что тогда он впервые отсосал мне… и… и он проглотил всё, когда я кончил. Он выпил меня до последней капли.» «На этом всё?» «Нет. Потом он меня трахал. Жестко и глубоко. Десять дней. …на фоне он включал порнуху… Я просил его остановиться, но он не слушал. Он пихал меня лицом в подушку, входил глубоко, быстро и жестко. Он порвал меня там до крови. А ещё он… фотографировал. Всё. Как я сосал ему пальцы, оставленные на моём теле укусы и засосы, его пальцы внутри меня, наши члены, лежащие на моём прессе и истекающие смазкой, его член внутри меня, вытекающая сперма, как я заглатываю его… Он всё это фотографировал. Я сказал, что с меня хватит, а он пригрозил обнародовать фотографии, и я снова был в ловушке. Это длилось месяцами. А потом, когда его друзья узнали и стали обсуждать с ним мои «успехи», он изнасиловал меня у них на глазах. Более того — они держали меня, не давая увернуться, и насаживали ему на член… Когда он коснулся меня в следующий раз, я вырвался. На другой день меня уже не было в городе.» «Думаешь, он сделал это? Обнародовал снимки?» «Я в этом не сомневаюсь.» «Что, по-твоему, сказали бы люди, увидевшие их?» «Они бы скривили свои физиономии и сказали, что я грёбаный гомик, блядь и шлюха.»       Лорена трясло. Кассетную запись, которую никто не должен был услышать, заело. По комнате на бесконечном повторе разносились его последние слова: «я грёбаный гомик, блядь и шлюха.»       Дрожа всем телом и едва различая предметы в комнате сквозь пелену слёз, он сорвал с постели простыню и туго скрутил её. В центр комнаты — прямо под люстру — выволок стул, который чуть шатался под ним из-за слоя фотографий. Опрокинуть его не составило труда.       Ткань больно врезалась в горло.       Язык высунулся, хватая воздух, и Крис сильно прикусил его боковую часть.       Глаза выпучились и закатились.       Внизу стало безумно горячо и мокро. Так всегда бывает, когда речь об удушении.       В висках пульсировали колючие звёзды.       В носу дико щипало.       Кристофер Лорен умирал…

***

      Когда Дэй вернулся с пробежки, наушники, плеер и кассета Веса упали на пол, а сам Кевин закричал. Это был истеричный, обреченный и отчаянный вопль.       Посреди комнаты на привязанной к люстре простыне болтался его друг-по-несчастью, Кристофер Лорен. Его спортивные штаны были мокрыми. В комнате воняло мочой. Под его ногами лежал перевёрнутый стул, от стен отражалась бесконечно повторяющаяся голосом юного Лорена фраза «я грёбаный гомик, блядь и шлюха», все поверхности — как вертикальные, так и горизонтальные, — были покрыты откровенными фотографиями изнасилования. Не нужно было присматриваться, чтобы узнать на месте жертвы Кристофера. Кристофера, доведенного до самоубийства нагнавшим его прошлым.       Кевин упал на колени, зажимая руками рот и выталкивая из легких отчаянные вопли. Рико возник в его ощущениях внезапно, закрывая обзор, обнимая за плечи, притягивая к себе и отворачивая от ужасного. Рико запустил пальцы Кевину в волосы, чуть надавил на затылок, укладывая голову Дэя себе на плечо, и скользнул рукой по лопаткам, едва ощутимо погладив.       Коротко взглянув на повешенного, Рико опустил взгляд на ужасные снимки и поёжился. Впрочем, это могла быть реакция организма на тело Дэя, прижатого к нему. Рико тихо и безэмоционально обратился к Кевину: — Не надо, Кев. — он ласково провёл рукой по светлым волосам, чуть надавливая на стриженный затылок ногтями, — Не надо…

***

Кристофер Лорен… он… он умер сегодня, двадцать седьмого февраля. Ровно через две недели после смерти лучшего друга и любви своей жизни.

Покойся с миром, Кристофер Лорен, мальчик-который-не-выдержал.