Danganronpa: The Truthful

      Лёгкий кисловатый запах дыма грозился проникнуть под кожу, вызывая желание откашляться ещё сильнее. Но нет, нельзя, иначе могут заметить. А болтающаяся на шее маска точно привлечёт внимание, слухи о безжалостном убийце, скрывающем своё лицо, слишком быстро облетели северное побережье.       Ох, кажется, кто-то идёт. Прижавшись к обломку доски, где он скрывался, Ома аккуратно вытянул из-за пояса верный кинжал и приготовился. Двое переговаривающихся мужчин прошли мимо небольшой горы мусора и отошли к густым папоротникам, дабы справить нужду. В ночной мгле пасмурной осени было непросто разглядеть их, однако отблески огня огромного костра подсобили наблюдающему в засаде пареньку. Один — неповоротливый толстяк, шея которого скрыта плотным рядом жировых складок. Другой — худой, похожий на сушёную рыбу подросток, возможно, ровесник Кокичи. На обоих ничего, кроме набедренных повязок да непонятных символов, начерченных грязью. Или даже экскрементами. Кто знает. В любом случае он уже решил, что им не жить.       Не только последствия Белой Вспышки извратили умы людей. Зависимость — вот что заставляло многих выживших убивать, лишь бы получить очередную дозу голубых пилюль. Итог, конечно, всегда один, и его не избежать, но не зря человечество прожило столько лет, не перебив друг друга окончательно. Чем дольше Ома бегал по всему острову в поисках новых союзников, тем больше слышал разговоры об отказе от Радости. Это не могло не радовать, правда, те беседы были тихими, почти незаметными на фоне всеобщего пристрастия к наркотику. Моралистов «Новой надежды» тоже коснулась с виду очень полезная дрянь, и если даже они не смогли прикрыть лавочку — нужно действовать более радикально.       «Я был рождён для этого», — сказал самому себе Кокичи, когда впервые, вместе с новоявленным «DICE», вырезал подчистую собрание поехавших, считавших мутацию даром Божьим. Его искренне удивило, что для убийства наркоманов не понадобилось давать волю Накаджиме, как обычно бывало. У юного мародёра рука не поднималась добить простого человека, когда с принимающими и распространяющими Радость… Такой проблемы не возникло. Совершенно. И тогда он ещё сильнее убедился, что делает всё правильно.       «Очищающий» путь не закончился на одном десятке людей. Лидер банды попросил вертлявого Ютаку на время побыть разведчиком и выведать, где ещё могут быть сектанты наркоты, и после получения информации тут же убегал учинять расправу. Иногда к нему присоединялись Рен и Исао, разделявшие радикальные взгляды с самого начала, но Оме больше нравилось делать всё самостоятельно. И ребята целее будут, и на душе станет спокойнее.       Сегодня тоже предстояло пролить кровь нескольких фанатиков. Всё равно они рано или поздно станут мутантами, с которыми сплошная морока. Кокичи начнёт с двух ничего не подозревающих бедняг, дальше уберёт того, кто пойдёт искать пропавших, а после кинет небольшую самодельную взрывчатку. Да, им грозит только смерть, однако ненароком оглохнуть от большого взрыва — такая себе перспектива во время боя.       И… Кажется, можно начинать.       Натянув маску, бандит вылез из укрытия и практически бесшумно прокрался за спину переговаривающихся мужчин. Рывок — худощавый коротко пискнул, прежде чем удар в шею отнял у него жизнь. Толстяк же прохрипел что-то нечленораздельное, когда холодная сталь пробила сердце насквозь. В последний момент убийца успел поймать падающие тела, чуть ли не скрипнув зубами от натуги. Впрочем, несмотря на старания не издать лишних звуков, кто-то у кострища крикнул две фамилии, принадлежавшие, видимо, мёртвым. Быстро спохватились. Хотя, если учитывать гуляющие вокруг слухи о маньяке, вырезающем «верующих» пачками — их можно понять.       Новые шаги по жухлой траве. Вот и третья жертва. Ома тотчас скрылся за ближайшим деревом, не выпуская из руки окровавленный кинжал. Стоит бородатому и такому же раздетому почти догола мужчине появиться и заметить трупы товарищей, как тот присоединяется к ним с перерезанной глоткой. Для разогрева достаточно, пора приступать к главной «зачистке».       Кокичи с самого детства боялся убивать. Не бить людей, этого, как ни крути, не избежать. Именно убивать, наблюдая за уходящей жизнью в чужих глазах. Ведь убитый мог быть чьим-то отцом, опекуном, братом, сыном… Но всё равно встретил свой конец от руки невысокого мальчишки, поначалу блевавшего лишь от вида внутренних органов.       Кокичи вырос, однако страх никуда не исчезал. Эта неправильная, неподходящая для выживания черта давила, не позволяла ни на секунду забыть, скольких он лишил шанса на счастье с близкими. Только Накаджима иногда позволял забыться в святом неведении, ведь тому было, есть и будет плевать, в кого всадить нож. По сути, только Накаджима способен вытащить их общее тело практически из любой битвы. Без него… Без него, наверное, мир никогда бы и не узнал об очередной жертве мясорубки выживания.       Поэтому глава банды старался ходить один на подобные вылазки. Пугая, взрывая, кромсая нелюдей в собственных глазах, Ома наконец мог хоть немного отдохнуть от постоянных упрёков совести и побыть обычным бандитом без чести. Какая разница, есть ли у этого старика ждущие где-то там дети? Половины тела им будет достаточно для захоронения! Будет ли отец горевать по сыну с распоротой грудиной? Плевать! Лезвие палаша и пальцы давным-давно окрасились в красный, однако цели всё не кончались. Бедняги разбегались от их «священного костра» в разные стороны, точно тараканы, а клинок лидера играючи вылавливал их одного за другим.       В итоге, набегавшись и изрядно помахав тяжёлым оружием, палач неугодных ему самому вернулся обратно к полыхающей горке поленьев. Внутри расплывалось склизкое чувство удовлетворения своей грязной работой, имеющее металлический вкус крови. Хотя, возможно, тот просто прикусил язык…       — Воистину впечатляющая жестокость. Трудно поверить, что на такое способен один человек, — внезапный голос из-за спины заставил мародёра тут же обернуться и выставить перед собой палаш, встав в оборонительную стойку.       В отличие от других фанатиков, говорящий человек носил большое серое пальто, мешковатые штаны и, почему-то, ярко-жёлтые сапоги. Даже лицо было скрыто за несколькими слоями старого бинта, лишь длинные чёрные пряди выбивались из-под натянутого капюшона.       Стоп, а это не…       — Братец… Киё? — с сомнением произнёс Кокичи, медленно опуская оружие и выпрямляясь. Они прожили бок о бок достаточное количество времени, чтобы распознавать друг друга по незначительным деталям. Вдобавок, он никогда за шестнадцать лет жизни не видел такое же обилие бинтов, как у Шингуджи. Неужели старший брат… Тоже повёлся на удочку Радости?       — Кокичи… Жаль, что наша встреча прошла настолько… Кроваво, — немного стёршийся из памяти неродной родственник всегда чутка шепелявил, ещё больше походя на змею из справочника по пресмыкающимся. Тот спокойно отошёл от дерева, где, судя по всему, притаился подальше от расправы, оглядел лежащих трупов и развёл руками: — Я действительно не ошибся в тебе, моя маленькая удача. Не у каждого есть талант сотворить что-то подобное собственными руками, да ещё и не единожды! Вы с Маки-тян умеете удивлять старшего брата!       …М-да, у Омы вылетело из головы, что в их семейке адекватней всех была Харукава. И если он просто в силу характера прослыл прирождённым раздолбаем, то Киё совсем чуть-чуть помешался на исследовании поведения людей. Настолько чуть-чуть, что ради новых впечатлений оставил малолетних детей выживать в одиночку. Что, пожалуй, самое ироничное, сбежав уже самостоятельно — Кокичи смог его понять. Мир действительно удивителен, особенно существа, живущие в округе!       — Эт не отменяет того, что я те бошку отчекрыжу. Чё ты с… Этими ваще делал? — наконец вспомнил об изначальной цели паренёк, вновь направив меч на старшего брата. Странности странностями, а ещё один неожиданный мутант никому не нужен. Разок пропустили, и пришлось хоронить единственный светлый гений «DICE», за исключением главы.       Тем временем Шингуджи добрёл неспешным шагом до ближайшего трупа и начал с неприкрытым интересом рассматривать переплетение символов на коже. Точнее, то, что от них осталось, несколько глубоких порезов и вывалившийся кишечник немного мешали.       — Пожалуй, я чутка жалею о своём уходе, иначе ты бы говорил более прилично. В любом случае… — забинтованные пальцы провели по дорожкам грязи, смешанной с кровью, повторяя рисунок. — Скажи, как ты обычно определяешь, что человек перед тобой — принимает Радость?       Внезапный вопрос поставил в тупик. Моргнув пару раз в недоумении, Кокичи вновь опустил конец клинка к земле и задумался. Как определяет…       — Ну, если тот связан с фанатиками, дилерами, иль прост закидывается ей в бою, чтоб сильнее стать… Хошь сказать, этого не хватает? — чем дальше шёл диалог, тем больше он испытывал сомнений, обычно посещавших после убийства обычного выжившего. Точно ли не ошибся? Стоило вообще убивать? Вдруг кто-то подставил беднягу и умер невиновный?..       Закончив с осмотром, Киё вытер руку о край пальто и поднялся. Явно смутившийся младшенький заставил еле различимые под повязками губы изогнуться в лёгкой улыбке.       — Вполне хватает, только подобным образом можно пустить под раздачу и тех, кто ещё не успел пристраститься к отраве. Не мне говорить, что многие сейчас прибиваются к бандам, лишь бы не лечь костьми в одиночку, — на мгновение Ома ощутил себя мальчишкой, не знающим ровным счётом ничего. Непривычное чувство, канувшее в прошлое с пропажей старшего брата. А этот самый старший брат и рад такому раскладу, даже посмеивается с глупости юнца: — Ху-ху, хорошо же быть совсем молодым и совершать первые ошибки… Неужели ты ни разу не думал посмотреть, как наркотик постепенно изменяет тело? Не заметил повторяющегося паттерна?       Ладно, теперь его просто стыдят за опрометчивость. И вполне справедливо, ведь у Омы достаточно мозгов, чтобы, прежде всего, полагаться на одни и те же особенности во внешности и поведении неугодных людей. Однако нетерпеливость и жгучее желание отомстить непонятно кому сыграли злую шутку и отрубили логику главы банды к чертям. Неудивительно, что это вызывает смех.       Вдобавок, недавний вопрос бандита звучал теперь ещё глупее. Принимающие Радость всегда выглядели чуть полнее недоедающих товарищей, иногда неестественно дёргали конечностью и бредили галлюцинациями. Вроде незначительные детали, но, как было написано в заумной книжке про экономику, по статистике, девяносто девять процентов людей, имеющих подобные характеристики, оказывались наркоманами. Внимательно оглядев тощую даже под слоем одежды фигуру Шингуджи, легко понять, что он в эту категорию не подходит.       По крайней мере, пока.       — Да-да, Ома-чан проебался, как смешно. Ток не говори, что бегал за этими полуголыми додиками ради исследований, иль чем ты там развлекаешься… — верный меч наконец вернулся за спину, а его хозяин скрестил руки на груди. Пусть на лице до сих пор красовалась деревянная яркая маска клоуна, всё равно никто лишний не услышит, как «великий и ужасный» Накаджима разговаривает.       — Надо же, вот это догадка, — янтарный взгляд с иронией наблюдал за выставленной напоказ грубостью воспитанника. Им обоим не нужно объяснение ухода Корекиё, терзавшего и Кокичи, и Харукаву столько лет, лишь ответы на интересующие вопросы. Здесь ученик пошёл в учителя. — Для меня было важно рассмотреть извращённость их веры изнутри, ведь изначально наша страна смешала в себе сразу две религии. Конечно, жаль, что кое-кто прервал мои изыскания, но с нарастающими слухами подобный исход очевиден. Тебе следует более основательно подходить к геноциду, дабы преуспеть в этом, знаешь.       Киё, не стесняясь, отодвинул ещё один труп сапогом и присел на корягу, где раньше кипели разговоры пылких верующих в искажённую святость. Языки пламени поедали дрова и брошенные следом мокрые палки неохотно, правда огонь всё равно одерживал верх в неравной борьбе жара и влаги.       — Геноциду?.. — некоторые детские привычки ещё не покинули юного мародёра: тот наклонил голову вбок, искренне не понимая, что имеется в виду. Нет, конечно, несколько раз жадный до знаний ум натыкался на странное длинное словечко, однако в словаре для школьника его значения не было. Не особо умная Маки тоже не могла помочь. Плюхнувшись рядом с внезапно найденным родственничком, он поднял маску и поинтересовался: — А чё эт? И ты б патлы свои убрал иль отрезал, сгорят же.       Что-то меняется со временем, но неуклюжая забота Омы, пожалуй, никогда не покинет невысокого главу банды. Его старший брат изначально предполагал, что маленькому дарованию хватит ума понять причины, признаться, бесчестного побега, и нельзя не радоваться собственной правоте. Киё также думал, что вряд ли Харукава позволила бы своему ученику настолько уйти в отрыв, что означало какой-то конфликт между двумя детишками. Поэтому, наверное, лишний раз упоминать их сильную и упрямую сестру не стоит…       — Раз уж ты отнял у меня возможность исследовать поведение этих образц… Кхм, людей, то я переключусь на другую полезную обществу деятельность. Ночь юна, так что у нас много времени на обсуждение и значения слова «геноцид», и почему отращивать волосы может быть не просто красиво, — в разноцветном взгляде рядом буквально заплясали искорки неподдельного любопытства вместе со всполохами огня. Ну как остаться равнодушным и не пуститься в рассказ перед человеком, которому не надо объяснять базовые вещи? — Один старик-отшельник рассказал мне, что прочитал в тогда ещё работающем интернете, что в Древнем Китае было поверье, будто тело, кожа и волосы мужчин даны нам нашими родителями. Хочешь отречься от сыновьего долга или пойти на страшный грех вроде самоубийства…       «Начинай с отрезания волос.»

***

      Ома немигающим взглядом смотрел на юркий ручеёк, вода в котором быстро бежала куда-то вглубь леса. Сам он сидел на поваленном трухлявом стволе дерева, пока с раны текли капли алой крови. В руках до сих пор находился кинжал и прилипшие прядки. Где-то по дороге сюда затерялся и хвост вьющихся тёмных волос, отрезанный в накрывшей истерике.       Пальцы сами собой прошлись по теперь открытой шее, натыкаясь на неровную «стрижку». В голове после пары десятков минут удушающей паники стоял сплошной белый шум, даже надоедливый голос Накаджимы стих полностью. Будто он действительно был один, и всё время просто оправдывал свою кровожадность такой паршивой отмазкой.       Тяжело вздохнув, Кокичи закрыл изуродованное лицо руками, толком не чувствуя боли от пореза. Не зря братец Киё постоянно в письмах напоминал быть осторожнее и не поддаваться лишний раз эмоциям. Мало того, что план полностью порушил, так ещё и на Саихару вину спихнул. А ведь тот… Зачем-то решил спасти жизнь расслабившемуся без вылазок из лагеря лидеру банды? Странный какой-то…       Ладно, чего отрицать. Ома тоже мог забить и не закрывать собой остолбеневшего парня, но сделал ровно наоборот. Что один, что другой поработали «на славу»…       Недалеко послышался шелест травы, прогибающейся под осторожными шагами. Трудно не догадаться, кто решил беспечно потоптаться на границе двух самых больших группировок, и от этого человека хотелось убежать. Спрятаться ещё дальше, лишь бы не показывать позор, буквально высеченный на собственном лице.       Однако когда старое дерево чуть скрипит от веса присевшего рядом, Кокичи не уходит. У него нет сил даже подняться и посмотреть прямо в глаза тому, чей взгляд вызывал то щекотливое чувство влюблённости. Через пальцы уже начались просачиваться первые алые капли, и со стороны вполне можно было подумать, что лидер научился плакать кровавыми слезами.       Было бы довольно символично, наверное…       — Ома-кун… — тихо начинает бывший пленник, но, не найдя больше слов, с тяжёлым вздохом замолкает. По интонации подмечающий детали мародёр сказал бы, что сейчас Шуичи наверняка ощущает себя виноватым. Виноватым в том, на совершение чего его подтолкнули обстоятельства. Ведь если бы глава банды умер, то…       Стоп, разве это не то, чего хотела бы «Новая надежда»?       Довольно очевидная для Омы в обычном состоянии мысль грянула, будто гром посреди ясного неба. И правда, многие сопротивляющиеся банды не продерживались против «DICE» больше нескольких дней, а всё из-за ужасного руководства! Так почему Саихара решил, что жизнь его похитителя важнее жизни единственного родственника, пусть и мутировавшего?       После срывов Кокичи всегда с трудом контролировал себя, поэтому мысленно не удивился, когда случайно переборщил с силой и буквально пригвоздил парня рядом к стволу дерева, нависнув сверху. На деле тот просто хотел похлопать по плечу, пачкая кровью и так грязную от земли светлую рубашку.       — Что ты…       — Почему ты это сделал? — хриплый голос даже самому бандиту показался неестественным. Он был похож на звуки радио, которое также шипит, стоит вставить в него коробочку, называемую «кассетой». Чуть подрагивающее лезвие кинжала, до сих пор находившегося в руке, прижалось тупой стороной к чужой шее. Жалкая пародия на угрозу. — Почему, блять, я ещё не сдох?!       Было отступившая истерика начала вновь одерживать верх, путая и так беспорядочные мысли. Вместе с кровью смешалось то, что даже сестра с братом видели безумно редко — искренние, полные отчаяния слёзы, дорожки которых только дополняли картину полного разочарования. Трудно поверить, что раньше этот человек широко улыбался и смеялся над своими же глупыми шутками. Сам образ несгибаемого и непрошибаемого главы банды мародёров сгорел дотла, оставив выжженное пепелище.       Сеичи часто с пренебрежением говорил, что его «сосед» просто не способен долго прожить в нынешних реалиях. Мир, где за любой проступок спокойно ломают виновному конечность, а дети чуть ли не с младенчества готовы в любой момент умереть, банально не подходит Оме Кокичи. Сочувствующему, жертвенному, не желающему убивать парню нет места на руинах цивилизации. Тем более среди тех, кто с лёгкостью расправится с десяткой не сделавших ничего плохого людей.       Шуичи, судя по шевелению губ, точно что-то сказал. Что-то наверняка успокаивающее, но шепотки новых мыслей в воспалённом сознании заглушили любые звуки реальности напрочь. И если раньше между собственными размышлениями вклинивалась грубая, чуть более низкая интонация Накаджимы, то теперь… Голоса были разными, принадлежавшие как молодым, так и старым мужчинам. Единственный среди этой какофонии принадлежал женщине средних лет, преследовавший его с детства. Но важно было то, что они повторяли одно слово, значение которого Ома узнал от старшего брата…       «Лицемер, лицемер, лицемер, лицемер, лицеме…»       — Да ёбанный рот… Не лицемер ты! Точно не сейчас! — внезапно в поток однообразия просочился кто-то другой, в плечо которого Кокичи почему-то уткнулся носом. Сидя в таком странном положении, он ощущал чьё-то судорожное дыхание на собственной макушке и крепкие объятия, будто тот в любой момент готов рвануть куда подальше вглубь леса.       Точно, здесь же ещё Саихара. Тихо шмыгающий и глотающий слёзы, но всё ещё Саихара. Привыкший к обществу не особо умных бандитов паренёк как-то позабыл, что его первая любовь не так проста. Бывший инвалид мало того, что не убежал, возненавидев кукловода, запутавшегося в ниточках замысловатой игры, — он остался, дабы успокоить буквально сходящего с ума мародёра.       И, стоит признать… Шуичи неплох в успокаивании ментально нездоровых людей.       Стоило вдохнуть смесь запахов запревшего пота, свежей крови и земляной пыли — окровавленные пальцы сами собой расслабились. Кинжал, а точнее кухонный нож, являвшийся им, с глухим стуком отскочил от дерева и оказался среди пучков сочной зелёной травы. Белый шум с назойливыми шепотками начал медленно отступать, и Кокичи наконец-то смог выговорить осознанную мысль…       — Ты такой… Странный, Шуйка. Не ненавидишь, не проклинаешь меня за то, что я хотел быть чистым пред своей совестью. Я ж использовал человека, у которого и так дядька скоро в тесто превратится, знал об этом с самого начала… — наплевав на последние попытки сохранить рубашку возлюбленного хоть где-то чистой, глава банды сжал в руках светлую ткань и прижался к спасительному теплу, чего раньше не делал ни с кем, кроме семьи.       Саихара тяжело вздохнул и аккуратно провёл по спине правой ладонью, где находился огромный шрам от ожога под слоями одежды. Нежный жест, достававшийся лишь маленькой плачущей Каэде, когда хотелось утешить добрую подругу.       — Да, ты прав… Однако, несмотря на всё произошедшее, я не испытываю к тебе неприязни. Даже после, кхм, — он на мгновение запнулся, однако собрался с мыслями и продолжил: — того случая, когда ты убежал. Мне в целом трудно ненавидеть человека, принявшего удар за труса вроде ме… — внезапный лёгкий (на деле не очень) удар в бок заставил Шуичи прерваться посреди слова. — Эй, ну зачем кулаками сразу размахивать…       — Хуйню несёшь, вот и размахиваю, — категорично ответил Ома, и повернул голову набок, теперь наблюдая за опушкой, среди листвы деревьев которой виднелись очертания каменного строения на пригорке. Где-то там до сих пор лежит груда мяса, ещё утром бывшая обычным человеком. — Ты не трус, Саихара-чан. Пиздецки нудный временами, эт да, но не трус. Ссыкливые фраерки не стреляют мутантам чётко в голову, они драпают со всех ног. Правда, я понять не могу, зачем ты спас меня, а не старпёра своего…       Вдруг лидер почувствовал, как и без того крепкие объятия стали почти медвежьими. Ещё чуть-чуть, и Шуичи вполне сможет посоревноваться со старшей сестрой в том, чтобы простыми объятиями при неосторожности ломать кости. Благо, бывший разведчик довольно хилый, ничего, кроме лёгкого давления Ома не ощущал.       — Я… Ну… Как бы сказать… — тем временем потенциальный ломатель никак не мог подобрать нужных фраз для оправдания действительно странного выбора по мнению юного бандита. — Я тогда подумал, кто важнее для м-меня, и… Вот… Это сложно так с ходу объяснить, ладно?..       Кажется, у Кокичи вновь начались слуховые галлюцинации. Иначе он воспринимать новую информацию отказывается. Чтобы лидер «DICE» был отпрыску одного из глав «Надежды» важнее, чем единственный, мать его, живой родственник? Невозможно!..       — Я? С какого хуя я терь стал важнее твоего дяди? Бред не неси, Шуйка! — переменчивое настроение часто играло злую шутку с главой банды. Это случилось и сейчас, ведь вместо уточнения парень предпочёл выпутаться из объятий и резко опустить голову Саихары к себе за подбородок. — Ты забыл, кто пред тобой? Я хотел использовать тя как ебучий выкуп за тупую бумажку! Разок чуть не выебал против твоей воли! Да блять, я буквально в пьяном угаре затащил тебя в постель, а потом корчил вид, будто ничё не помню! — после этих слов Шуичи удивлённо приподнял брови. — И ты мне прям в ебало заявляешь, что вот я важнее твоего опекуна? Сам хоть осознаёшь, чё несёшь?! — выговорившись, Кокичи отвернулся от собеседника и рукой порылся за пазухой в поисках нужного мешочка. Во рту кроме металлического привкуса крови тут же оказались куски дубовой сушёной рыбы, а рана наконец начала молниеносно зарастать коркой. Со временем шрам станет более аккуратным, но, к сожалению, до конца не исчезнет никогда. Напоминание о собственном провале останется с ним до самой смерти. После первого проглоченного куска мешочек с едой прилетел прямо в руки бедняге с отрубленными пальцами. И как ему не больно?..       Жуя на пару пласты пресного мяса, никто из них не решался вновь заговорить. Ома уже осознал, что снова накричал на невиновного человека, и стыдился высказанной неприглядной правды, Саихара… Кажется, тоже кое-что смог осознать, вспоминая поведение двух своих друзей в отношениях. Новое открытие вызывало целый коктейль противоречивых чувств: настораживало, интриговало, будоражило… Не меньше, чем тот, кто вызывал эти самые чувства.       — Ты показал мне то, что никто другой за всю жизнь не показывал, — тихо проговорил Шуичи, сжимая пальцами здоровой руки полосатую ткань пледа на поясе от волнения. — За этот месяц я впервые сумел жить так, как мне хотелось, без упрёков и ругани… Просто жить свободно, в своё удовольствие… И даже спать спокойно, без страха, что кто-то обязательно накинется на меня посреди ночи…       — Но я ж тада тоже накинулся!.. — начал было встрепенувшийся мародёр, однако, увидев робкую улыбку на чужом лице, тотчас стушевался. Сделавшее кульбит сердце не позволило дальше упрямо утверждать, что в нём нет ничего хорошего.       — Ты прав, было и такое, порядком испортившее моё мнение о тебе, — тем временем продолжал Саихара, всё ещё перебирая складки пледа. — Ты несколько раз извинился и больше подобного не позволял. Даже намёков не делал. После того, что я пережил во время своей работы на разведку… Ома-кун, на моей памяти никто не испытывал и толики вины, как это было у тебя. Ни один не подошёл и не попытался хотя бы сделать вид, что ему жаль. Теперь понимаешь?       Кокичи чётко ощущал, что его прожигают взглядом, однако поворачиваться к обладателю завораживающих серо-золотых глаз тот не собирался ни за какие журналы. Знает же, что стоит это сделать — желание из последних сил строить из себя абсолютного злодея мгновенно улетучится, а на душе станет легче из-за глупой силы влюблённости. Поэтому и нарочито зло фыркнул, стараясь не выдать, что сказанные слова приятно отозвались в гнилом сердце:       — Пф, чё тут понимать? Что тем пидорам я б ебало набил иль моё слюнтяйство? Так и эдак, как ни поверни, сё равно бредятину несёшь, Шуйка… Кончай уже пытаться меня умаслить, я уже не хочу ся захуярить.       «Шуйка» ещё раз вздохнул, на этот раз с лёгкой досадой, что его не поняли. Или поняли, но признавать очевидное не позволяет не то упрямство, не то гордость. Вот же мелкий мазохист…       — Ладно, тогда… — собрав остатки смелости, погребённые под огромным грузом неуверенности, парень наклонился и быстро мазнул губами по разводам крови на щеке лидера. Наблюдать за реакцией Омы было уже выше его сил, так что отвернулся уже он. — П-полагаю, теперь станет ясно, что я имею в виду…       Стало или нет узнать было не суждено — сильный удар по стволу дерева, от которого вся трухлявая кора посыпалась на землю, не особо походил на ответ. Как и прозвучавшие слова далее, вызывающие нервный смех:       — Шу-чан, скажи честно, ты долбоёб? Напомнить, кто, будучи пьяным в говно, тебя выебал?       — Я помню, — даже слишком хорошо.       — И кто, считай, твоего дядю захуярил?       — Фактически, он и так был обречён, — и именно Саихара его добил.       — А кто изначально вообще не рассматривал тебя больше, чем прост очередную пешку?       — Ко мне почти все вокруг так относились, особенно после получения травмы, — правда, в отличие от других, Кокичи довольно быстро понял, что его пленник что-то скрывает.       — Ты… Блять, почему ты такой!.. Ну прям такой!.. — Ома судорожно помахал руками в воздухе, видимо, не зная, что ещё сказать, дабы выставить себя полным мудаком.       — Невозможный? — услужливо подсказал бывший инвалид, находя до ужаса забавным поведение смущённого мародёра. Краснеющие щёки и уши не скрывали даже кровяные разводы.       — Да! Невозможный ваще! Пиздец, а не возможность! Ненавижу тебя! — ещё раз всплеснув руками, глава банды скрестил их на груди. — Лады, не ненавижу. Но жучара ты знатный.       — Трудно за месяц ничему не научиться у мастера… — парировал подколку Шуичи и облегчённо выдохнул, наконец не ощущая той давящей атмосферы, которая образовалась вокруг нестабильного бандита. — Кстати, а что с телом-то делать?..       Успокоившийся было Кокичи тотчас вскочил, вспомнив одну ма-а-а-аленькую проблему. Ведь, действительно, ни тело мутанта, ни мирный договор, ни сорванный план никуда не делись…       М-да. Сегодня Саихара явно подчерпнёт новых матерных слов из бандитского лексикона.