Трагикомедия нашей жизни

      С момента распределения Кэйи в МБР прошло больше года. За это время он дослужился до агента, а в скором времени его собирались повысить до старшего агента. Это должно было произойти сразу после раскрытия одного тяжелого дела, связанного с преступной группировкой. Кэйа оказался очень смышленым агентом, и он много с какими отделами работал в качестве консультанта, но больше всего с отделом своего брата. За успехи в расследованиях Дилюка назначили главой отдела по борьбе с организованной преступностью. Он действительно был выдающимся агентом, не зря на него возлагали большие надежды. Будучи самым молодым главой отдела, он был гордостью Ордо Фавониус, и Кэйа очень старался быть похожим на него.       − Доброе утро, именинник! – с кухни, откуда веяло свежеприготовленным завтраком, раздался бодрый голос отца.       − Доброе, − вяло ответил Дилюк, садясь за стол и подпирая голову, чтобы не свалиться.       − Во сколько вы домой вернулись, что ты такой сонный?! – Крепус уже заканчивал раскладывать еду по тарелкам.       − Не помню, но вроде в четыре. Эта слежка меня убивает. Еще и отчет сегодня писать, − парень состроил печальную рожицу, а после распластался на столе, ощущая всю бренность бытия и высокой должности. – А вот ты чего такой бодрый? Да и зачем так рано встал?       − Ну как же зачем? У тебя ведь сегодня день рождения. Я был бы плохим отцом, если бы не приготовил тебе завтрак!       − Пап, я уже не ребенок, и могу сам себе готовить, − пробубнил Дилюк, делая вид, что он уже взрослый и самостоятельный, но при этом тщательно скрывал довольную улыбку.       − Вот будешь жить отдельно, готовь сколько душе угодно, а пока живешь у меня, будь готов к завтраку на день рождения! – ласково проговорил мужчина и поставил тарелку на стол рядом с рукой сына, а уголки его губ растянулись в доброй улыбке.       Младший Рагнвиндр ничего не ответил, лишь смущенно спрятал лицо в сгибе локтя, как то бывало в детстве. После смерти жены Крепус постоянно готовил для сына, а после появления Кэйи и для двух сыновей. Но чем старше они становились, тем меньше он окружал их заботой и опекой, ведь в этом больше не было надобности. И только в их дни рождения, сколько бы им ни исполнилось, он мог позволить себе за ними поухаживать, ведь для него парни оставались все теми же несмышлеными мальчишками, что прибегали к нему с большими от удивления глазами и рассказывали об удивительных для них открытиях.       Только Дилюк уже собрался завтракать, взяв вилку в руки, как его со спины резко обхватили и буквально подняли со стула. Раздался грохот от падения мебели, а сам парень смотрел на отца такими ошарашенными глазами, что тот не смог сдержать смех. Элемент неожиданности сработал именно так, как и предполагал виновник.       − С днем рождения, братишка! – улыбался тот во все зубы.       − Кэйа? Ты че творишь? – Дилюк все еще не мог отойти, пытаясь выбраться из объятий, при этом выглядя со стороны как перевернутый на спину жук, что забавно дергал лапками.       Кухня наполнилась звонким смехом и недовольным бухтением младшего Рагнвиндра. Такая теплая и семейная атмосфера, о которой когда-то Крепус мог только мечтать. После смерти его жены он даже не мог надеяться на то, что еще хоть раз увидит искреннюю улыбку сына, но все изменилось, когда на пороге появился необычный мальчик с экзотической внешностью. Его появление буквально изменило жизнь семьи Раганвиндров, перевернув ее с ног на голову. Но всему приходит конец, и это осознание тяжелым грузом лежало на сердце Крепуса. С каждым днем все становилось запутаннее, а работа его сыновей – опаснее, поэтому такие счастливые и беззаботные моменты были настоящим сокровищем.       − Вас вообще сегодня ждать домой, или вы собираетесь где? – невзначай поинтересовался мужчина о делах его сыновей.       − Не, мы с ребятами на выходных решили в бар сходить, а сегодня слишком много работы, проторчу в офисе до самого вечера, − устало, хоть день только начался, ответил Дилюк, делая глоток бодрящего кофе.       − А у нас вроде как не особо много работы, поэтому вечерком с Адлером идем в киношку! – прямо сияя по неизвестным причинам, произнес Альберих, а после убежал в свою комнату, словно что-то забыл, что немного удивило.       − Тебе не кажется, что Кэйа в последнее время себя странно ведет? – Дилюк подозрительно смотрел в сторону убежавшего брата.       − Так ты тоже заметил?       − Он какой-то не такой. Что-то в нем изменилось, не могу понять, что. Вечно дурит, улыбается, и какой-то подозрительно счастливый. Может, балуется чем?       − Ага, любовь называется! – с доброй усмешкой ответил Крепус.       – Что? Нет, точно нет, – Дилюк тут же категорично начал размахивать руками, мол, все это вздор. – Если бы Кэйа влюбился, я бы точно узнал об этом.       – Я, конечно, очень рад за то, что вы так близки, но ты не думал, что он тебе не все рассказывает? – мужчина хитро прищурился, ведь в своем предположении не сомневался, слишком уж он хорошо знал своих сыновей и влюбленное состояние.       – Да не в этом дело. Он же с отдела не вылазит, а там только парни. Либо он на заданиях, либо в качестве консультанта работает в других отделах. На обеде мы всегда вместе, и я бы что-нибудь заметил, если бы он играл в переглядки с какой-нибудь девушкой. Максимум можно подумать на Розарию, но она его скорее прирежет, чем у них что будет, сам же знаешь. Он ее побаивается, да и я, признаться, тоже, – голос парня чуть помрачнел, вспоминая суровый взгляд общей знакомой, который пробирал ледяным морозом до самых костей.       – Да, Розария специфическая девушка, не отрицаю, но ведь сердцу не прикажешь! – а Крепус все не унимался, уже казалось, что он просто издевается над сыном, а тот и верит.       – Да говорю тебе, нет у него никого. Он проводит время либо со мной, либо с Адлером, все. Я даже не помню, чтобы мы девушек вообще обсуждали. Он только и трещит, что про Адлера. Адлер то, Адлер се, прям…       И вот тут Дилюк замолчал, впрочем, как и Крепус. Они оба переваривали дошедшую до них информацию, от чего стало немного неловко. А когда сам виновник обсуждения показался из своей комнаты, держа подарок, обернутый в красную упаковку с золотым бантиком, так Дилюк чуть со стула не упал от неожиданности.       – Ты чего? – подозрительно покосился Альберих, замечая некую странность в поведении брата, равно как и его изумленное выражение лица.       – Да просто обсуждали, что моя жизнь стала бы адом, если бы тебя направили в мой отдел работать! – отшутился младший Рагнвиндр, за что получил укоризненный взгляд и недовольную моську.       – Ну яяяяясно, – надуто протянул Кэйа, скрестив руки. – Я ему тут подарки делаю, а он вона как обо мне отзывается. Вот и не получишь ничего. Хм, – он наигранно обиделся и вздернул нос кверху, как обычно бывало, когда эти двое начинали дурачиться.       – Только посмотрите, как нос задрали! Ты там до небес не дотянулся еще?!       – А ты обижай меня больше, тогда точно дотянусь, – Кэйа очень стойко старался сдерживать улыбку, при этом дуя губки, что выходило очень забавно.       В итоге Дилюк не сдержался и все же засмеялся, как и все остальные. Свои догадки и интересующие вопросы он решил придержать для более подходящего момента. Если бы они с Крепусом ошиблись и назвали бы Альбериха геем, это могло бы подпортить настроение, а в свой день рождения не особо хотелось ругаться. Вместо выяснений любовных отношений горячо любимого братишки, Дилюк с радостью принял его подарок.       В небольшой коробке, но очень увесистой, лежали всякие безделушки, которые многие приняли бы за хлам, но только не именинник. Все вещи являлись счастливым напоминанием о прошлом, которые, как думал Дилюк, потерялись со временем. Различные брелоки, мелкие фигурки, несколько ракушек с поездки на море – все это было странным подарком, но все равно приятным, ведь каждая вещица вызывала теплые воспоминания. И только одна открытка с изображением кристальной бабочки казалась незнакомой и немного пугающей.       – Я ее не помню, – парень взял небольшую картонку в руки в надежде вспомнить, к чему ее вообще положили, но перевернув и заметив надпись, осознал, что это была самая обычная открытка с поздравлением. – А почему кристальная бабочка?       – Не знаю, – Кэйа пожал плечами, – просто они мне нравятся. Красивые ведь!       – Да, красивые! – Дилюк мастерски смог спрятать свое беспокойство за доброй улыбкой. Все же эти причудливые существа ассоциировались у него лишь с одним – необычным подарком, сделанным в далеком детстве, и о котором никто не знает, только он.       Как бы Дилюк не скрывал свои эмоции, Альберих всегда мог разглядеть в человеке его истинные чувства. Он читал людей как открытую книгу, а брат и вовсе являлся литературой, в которой он знал каждое слово на каждой страничке наизусть. Решив, что его разочаровал такой странный и непрактичный презент, Кэйа протянул конверт, надеясь, что это сможет порадовать именинника.       – Так, а теперь настоящий подарок!       – Что это? – младший Рагнвиндр поставил коробку на стол и взял конверт в руки, с интересом как у ребенка раскрывая его.       – Билеты на концерт твоей любимой группы!       – Ч-чего? – Дилюк аж поперхнулся, увидев лощёный прямоугольник бумаги с красочным названием группы. – Да они же выступают сегодня в Ли Юэ. Кэйа…       – Да-да, я знаю, поэтому смотри дальше!       Парень совсем ничего не понимал, лишь смотрел ошарашенными глазами на широкую улыбку хитреца, что с самого его первого появления умел удивлять необычными сюрпризами.       – Это же билеты на самолет. Кэйа…       – Прежде чем ты начнешь свое типичное «ой, у меня работа, я не могу», – он так смешно парадировал, что Крепус едва сдерживал смех, – и прочую хрень, сразу скажу, что я уже обо всем договорился. У тебя официальный отгул на сегодня! Варка лично одобрил, так что все на мази! – он показал «класс» и вновь засиял ослепительной улыбкой.       – В смысле? – удивительно, как глаза Дилюка от изумления еще не перебрались на лоб. – Но мне же отчетов составлять целую гору, да и бумаг…       – Забей. За слежку отчет я могу написать, нас же двое было. Варка согласился принять мой отчет. А с остальной макулатурой разберешься в другой день!       – Я…       – Люк, все уже оговорено и официально подписано, – Альберих не давал и слова вставить, наблюдая с улыбкой, как старший братец только и делал, что рот безмолвно открывал. – У тебя сегодня официально выходной, так что давай собирайся и в аэропорт. Я тебя подвезу!       – Ты… Погоди, ты реально? Это не шутка сейчас? Кэйа, да ты гонишь. Как ты смог договориться об отгуле, когда у моего отдела горы дел? Да мы продохнуть не успеваем, а ты…       – А я сделал для самого лучшего брата в мире самый нужный для него в данный момент подарок! Так что харэ тут возмущаться, просто прими и готовься к аху… чешенному выходному! – парень едва не матюгнулся, но все же вовремя успел опомниться, что и отец на кухне.       – Кэйа, я даже не знаю, что сказать…       – Простого «приношу свою искреннюю и безмерную благодарность за столь чудесный и великолепный подарок от самого ослепительного и неповторимого человека во всем мире» будет достаточно!       Что творилось в голове у Дилюка в этот момент, и о чем он подумал, история умалчивает. Он лишь отрицательно покачал головой, а после крепко обнял брата. Отдел с организованной преступностью в последнее время работал без выходных, и его главе так хотелось передохнуть хоть чуть-чуть, хоть один день не сидеть за отчетами и другими бумагами. Дилюк слишком рано взвалил на себя столь тяжелую ношу, но для него пути назад уже не было. На его плечах лежала большая ответственность, и он не мог никого подвести. А Кэйа… Кэйа всегда знал, что нужно было старшему брату.       – Приношу свою искреннюю и безмерную благодарность за столь чудесный и великолепный подарок от самого ослепительного и неповторимого человека во всем мире! – шутливо повторил младший Рагнвиндр, что даже немного смутило Альбериха, не ожидал он, что все же таким образом ему скажут «спасибо».       – Рад стараться!       – Как понимаю, после фильма тебя дома не ждать? У напарника сегодня останешься? – невзначай спросил Крепус, протирая стол и делая вид, что вопрос задан любопытства ради.       – Да. Адлер предложил после немного выпить, так уже у него переночую, чтобы выпившим за руль не садиться.       – Что-то в последнее время ты зачастил у него оставаться, – с некой колкостью подметил Дилюк.       – Ой, мой старший братишка ревнует, что я с другом много времени провожу. Как это мило! Ну-ну, не переживай, тебе я тоже обязательно уделю время. Скажем, 28 никогдабря подойдет?! Весь день посвящу только Вам, мистер Дилюк! – Альберих поклонился в стиле настоящего аристократа, да так четко и по всем правилам этикета, будто каждый день только и кланялся всем.       – О, Вы так щедры, сэр Кэйа! – младший Рагнвиндр взялся за края невидимой юбки и сделал реверанс, не отставая от брата.       Крепус не мог перестать умиляться. Уже такие лбы выросли, высокие должности имеют на работе, а все еще в душе маленькие и глупые мальчишки, что любили подурачиться. Одно только удручало – они все еще жили с отцом, даже не думая съезжать. Нет, мужчина был не против, скорее он грустил из-за того, что девушек у них нет, да и не задумываются про отношения. Работа съедала все свободное время, а каждый родитель хотел, чтобы их дети были счастливы.       – Знаешь, после того, как ты сказал, что Кэйа влюбился, я теперь тоже стал это замечать, – задумчиво произнес Дилюк, когда остался с отцом наедине. – Зато теперь понятно, почему он с напарником все свободное время проводит. Бедняга.       – Почему? Разве ты не должен быть рад за него?       – Ну, да, но… Блин, я даже предположить не мог, что Кэйа на самом деле гей. Как-то в нем это не прослеживается. Он иногда на девчонок засматривается, заигрывает с ними, а тут в своего напарника…       – И что?       – И что? – удивленно переспросил Дилюк.       – Мы не выбираем кого любить. Кроме того, по его рассказам Адлер очень хороший человек, да и Варка лично его хвалит.       – К чему ты клонишь?       – К тому, что какой бы ориентации ни был Кэйа, если он будет счастлив, то и я буду счастлив. Да, не спорю, я сам был удивлен. Да что таить, я охренел от подобного!       – Пап! – парень засмеялся, ведь Крепус старался не выражаться при сыновьях, еще когда те были мальцами, а после и вовсе вошло в привычку.       – Но все равно я поддержу любой его выбор. Если ему нравятся парни, что же… Кхм, будет немного неловко в начале, но я приму его избранника. Надо только роль выбрать. Как думаешь, мне быть суровым и строгим отцом, за дочерь… кхм, сыном которого ухлестывают, или же готовиться к милой хозяюшке с сюрпризом между ног? А может он вообще универсал. Хм… – мужчина задумчиво приложил палец к губам, будто этот вопрос сейчас его волновал больше всего на свете. С другой стороны, а что могло быть важнее счастья ребенка?       Ох, как же возмущался Дилюк от разговора. Хоть Крепус нормально отнесся к новости про ориентацию, а вот парню все еще было немного неловко. Безусловно, он любил Кэйю, но столь внезапная информация, что свалилась будто снег на голову летом, как-то принялась с трудом. Впереди еще оставался нерешенный вопрос взаимности чувств, и Дилюк понимал, что Кэйю могли отвергнуть, и тогда он был бы нужен своему брату как никогда.       «Какая же сложная штука – эта ваша любовь».       Как Кэйа и обещал, пока его дорогой и горячо любимый старший брат развлекался в Ли Юэ весь день, он корпел над бумажной работой. Ему приходилось делать то, что он больше всего ненавидел – изучал документацию. Все эти заумные словечки, мудреные фразы, от которых голова пухла, названия, которые были понятны только отделу по борьбе с организованной преступностью – все заставляло Альбериха впасть в уныние. Если же в своей сфере он отлично разбирался, ну почти, то в работе Дилюка был полный профан. Благо напарник, что никогда не бросал в трудную минуту, был рядом и помогал со всем разбираться. Зато он понял, почему Дилюк частенько задерживался на работе. Разбираться с бумагами – сущий кошмар.       День закончился по плану. Кэйа и Адлер сходили в кино на какие-то ужасы, а после купили алкоголь, да покрепче. Адлер редко пил до беспамятства, а вот Кэйа, сколько бы ни выпил, на утро был трезв как стеклышко. Дилюк же сполна насладился своим внеплановым выходным. Хоть ему пришлось лететь на ночном рейсе обратно, ведь на следующий день работу никто не отменял, день прошел восхитительно, а главное он был наполнен незабываемыми эмоциями. Он не мог мечтать о подарке лучше, чем о том, который судьба преподнесла ему много лет назад в виде загадочного мальчика. Но в этот раз злой рок тоже преподнес свой подарок.       30 апреля навсегда врезалось в память двух братьев кровавым пятном. День, что начался столь радостно, закончился настоящей трагедией. По возвращению домой Дилюк обнаружил тело отца в луже собственной крови и надпись: «С днем рождения, глава».       «Если бы я остался дома, этого бы не произошло», – так думали оба брата, стоя около свежей могилы отца.       Смерть Крепуса очень подкосила Дилюка, но он держался. Держался ради Кэйи, который ударился в расследование с головой, дав слово, что не успокоится, пока не покарает убийцу его отца. Ему было тяжело, возможно даже тяжелее, чем Дилюку, но он не показывал вида. Он винил себя, и эта вина сжирала его изнутри, взращивая ненависть к себе.       Кэйа сдержал слово. Он нашел убийцу отца, даже несмотря на то, что Дилюк отказался от дела. Он понял, что убийство Крепуса было предупреждение, и следующим могли забрать еще кого-нибудь дорогого для него, а вот Альберих готов был идти до конца, его ничто не пугало, ведь таков был его долг агента и любящего сына. Только вот когда он смотрел осужденному в глаза, он не испытывал облегчения. Кэйа ловил себя на мысли, что сам был готов убить того человека, но не смог.       «Я все еще слаб».       – Как ты? – поинтересовался Адлер, передавая бутылочку ледяного пива и садясь рядом с напарником.       – Я нормально. А что, разве должно быть как-то иначе?! Мы ведь раскрыли аж три дела за неделю, глава нами доволен! – с натянутой улыбкой ответил Альберих, стараясь не снимать с себя маску сильного и уверенного человека.       – Ага, я вижу, – скептически отозвался друг и устало откинулся на спинку дивана.       В квартире никого не было, только они вдвоем. Сестра Адлера, что временно жила с ним из-за учебы, гостила у подруг, поэтому никто не мог им помешать поговорить по душам. Адлер вообще частенько выступал в роли психолога для напарника, всегда поддерживал и был рядом, а после похорон в особенности. Он всегда старался отвлечь друга от плохих мыслей, но когда требовалось, он подставлял плечо, в которое в алкогольном опьянении изливали все свои эмоции.       – Ничего, в холодильнике еще много пива, да и есть что покрепче, если захочешь поговорить, – со спокойным видом намекнул Адлер и устало повертел головой.       – Да мне нечего рассказывать, сам знаешь! – Кэйа вновь усмехнулся, показывая, что с ним все хорошо, он в порядке, но вот друга легко обмануть не удалось.       – Да-да, даже «огненная вода» есть, там и до нее дойдем.       – Ад, что ты хочешь услышать? – улыбка в тот же миг сошла с лица, ведь больше не было надобности притворяться.       – Правду. Что у тебя сейчас на душе?       – А что у меня там может быть? – отречено спросил Альберих. – Хреново мне. Крепус был моим отцом. Я был чужим для него, а он меня приютил, подарил новую жизнь, подарил семью. Я не знал своих родителей, он был для меня всем. А теперь его нет, понимаешь? От меня словно часть оторвали и выкинули. Я… – на уголках глаз возле переносицы появились маленькие капельки, что парень поспешно вытер. – Внутри меня сейчас огромная дыра, которую невозможно заполнить ничем. Да, я нашел убийцу, я засадил их всех за решетку, но мне не стало от этого легче. Это не вернуло мне отца. Но знаешь, как бы ни было хреново мне, Дилюку еще хуже. Хоть он ничего не говорит, но я вижу, что он сломался.       – Почему ты так решил?       – Хоть я и не особо помню детство, но все рассказывали, что Дилюк очень тяжело перенес смерть матери. Он закрылся в себе, перестал улыбаться, стал всем грубить. Он все это помнит, – данные слова дались с каким-то сожалением, ведь прошлое для Кэйи было покрыто туманом, он даже не мог вспомнить лиц его родителей, – и теперь он потерял еще и отца. Он вновь пережил потерю близкого человека, и все из-за меня…       – Ты не виноват в смерти Крепуса, – резко перебил Адлер. – Вы просто выполняли свою работу.       – Но это я настоял, понимаешь? Это я рвался продолжить расследование даже после всех предупреждений. Я думал, что все это шутка, простые запугивания. Дилюк хотел отказаться, хотел скрыть улики, но я настоял идти до конца. И вот к чему это все привело…       Тем вечером Кэйа пил. Он пил так много, будто пытался тем самым утопить свое горе в алкоголе. Говорил он не меньше. За тот прошедший месяц на душе многое накопилось, а Адлер просто слушал. Ведь для этого и нужны настоящие друзья, чтобы в трудный момент они были рядом и поддержали. Но иногда они оказывают так близко, что грань дозволенного незаметно стирается.       Адлер аккуратно вытер мокрую от слез щеку, стараясь успокоить друга. В этот раз Кэйа оказался слишком сентиментальным, но ему надо было выговориться и поплакать, говорят, от этого становится легче. Чужое тепло заставило его поднять глаза. Друг находился так близко, даже слишком. Они смотрели друг на друга, а в голове туман. Не алкоголь притуплял разум, а то нежное тепло, что обжигало щеку. Заботливые прикосновения, как же хотелось насладиться ими как можно дольше, но даже выпив очень много, Кэйа понимал, что это будет неправильно. Он хотел убрать ладонь друга, прикоснувшись к ней напоследок, но вновь встретился с голубыми глазами, что будто просили о чем-то.       Адлер подался вперед. Их губы едва не касались. Дыхание с каждой секундой становилось горячее, а сердцебиение било все рекорды больных тахикардией. И вроде стоило бы в тот самый миг отринуть друг от друга, но Кэйа лишь сильнее сжал пальцы друга на своей щеке, что было воспринято как согласие к продолжению.       Парень робко коснулся губ, вновь посмотрев в столь удивительные глаза, что были подобны звездам. С самой первой встречи Адлер был пленен ими, но целый год молчал, пытаясь задушить те чувства, что внезапно разгорелись бушующим пламенем, завидев новенького. Это была любовь с первого взгляда, которую он упорно отрицал, ведь это было неправильно. Парни не должны любить друг друга, все, что дозволено им обществом, это просто быть друзьями. И больше года он безупречно играл эту роль, но он больше не мог носить эту глупую маску, ведь Кэйа не оттолкнул его.       Поцелуи стали увереннее. Губы с жадностью накрывали чужие, а руки цепко ухватились за одежду. Все было очень… странным. Приятные ощущения растекались по всему телу, заставляя и без того опьяненный разум забыться. Кэйа не ведал, что творил. Он понимал, что это все неправильно, но в глубине души он хотел этого. Только по этой причине он не отталкивал друга, только поэтому он отвечал ему.       Пальцы нерасторопно расстегивали пуговицы белой рубашки, а губы в тот же миг опаляли кожу жгучими поцелуями. Томные выдохи наслаждения вырывались с приоткрытого ротика. Чертовски приятно, но что-то подсказывало, что так нельзя.       – Ад, подожди, – тихо сорвалось с губ Альбериха, когда рука парня скользнула по ширинке, заставляя разум протрезветь. – Это… Это неправильно.       Адлер поднял взгляд, отрываясь от мягких поцелуев. Он не настаивал и не продолжал против воли, лишь удивленно смотрел в чароитовые глаза. Да, все, что произошло между ними было неправильным, но они были не против. Их чувства оказались взаимны, так разве была разница, правильно ли это для других или нет? Но так думал только Адлер.       – Кэйа, – робко произнес парень и только хотел было прикоснуться горячей щеки, но Альберих остановил его.       – Прости, я… Уже поздно, я пойду.       Кэйа бежал из квартиры, сверкая пятками. Он даже не стал одеваться, просто схватил вещи и ушел. Ему было стыдно, он готов был провалиться сквозь землю, но только не идти завтра на работу, где встретился бы со своим напарником. И как же до этого дошло? Правду говорят, алкоголь приводит к безумству, да только алкоголь был ни при чем. Кэйа не отталкивал по своему собственному желанию. Он хотел, чтобы все это произошло, но понимал, что так не должно быть, так неправильно.       Сколько бы ни пытался Адлер поговорить с Кэйей на работе, тот только и делал вид, что очень занят, что у него много дел, и что они все обсудят как-нибудь потом, на что остальные агенты дивились. Впервые закадычные друзья вели себя, будто чужие друг другу люди.       – Вы что, поругались?       – Да нет, мы не ругались. Сам не знаю, что на него нашло, – со спокойным видом отвечал Адлер, хотя прекрасно знал правду, но другим ведь этого не стоило знать.       Адлер терпеливо ждал несколько дней, чтобы просто поговорить и разобраться во всей ситуации, но каждый раз при всех попытках он получал стандартное «я занят, потом поговорим», при этом Альберих не делал ровным счетом ничего. И когда нервы сдали окончательно, парень буквально прижал своего младшего коллегу к стене, желая все выяснить.       – Может ты уже прекратишь вести себя как ребенок? – рассерженно прорычал Адлер.       – Не понимаю, о чем ты, – Кэйа лишь отвел взгляд, ведь смотреть другу в глаза все еще было стыдно.       – Да неужели. Это работа, Кэйа, при чем очень опасная. Мы с тобой напарники и должны помогать друг другу, прикрывать друг друга на заданиях. Ты не должен мешать личное с работой.       − Я не мешаю личное с…       − Кэйа, − грубо перебил агент, сильно стиснув челюсть, чтобы не нагрубить. – Если ты хочешь продолжать этот детский сад, то проваливай из особо тяжких. Эта работа не для тебя.       − Я не устраиваю детский сад, просто у меня много работы, вот и все.       − Если это так, давай поговорим. Прямо сейчас ты ничего не делаешь, у тебя есть время все обсудить.       − Я… − Альберих отвернулся, пытаясь придумать причину, по которой мог бы избежать разговора, но в голову ничего не лезло, поэтому он просто молчал.       − Кэйа, выслушай…       − Адлер, − внезапно раздался мужской голос позади агентов, − только что сообщили, что подозреваемый… Оу, − глава отдела оторвал взгляд от бумаг, обращая внимание на парочку. – Я думал, вы знаете, что драки в МБР запрещены.       − Мы просто разговариваем, − старший агент отошел от своего младшего коллеги и поправил пиджак. – Что Вы говорили по поводу подозреваемого?       − Нам сообщили, что похожий человек был замечен в торговом центре. Это может быть ошибка, но нужно проверить.       − Хорошо, − Адлер понимающе кивнул головой. – Я проверю.       − А вы не вдвоем поедете?       Агент ждал ответа от Кэйи, но тот лишь стыдливо опустил голову. Разочарование – все, что испытывал Адлер в тот момент. Он надеялся, что напарник поймет, что их работа это не то место, где стоит обижаться. Но он ошибся. Кэйа все еще был ребенком.       − А у него работы много. Я один проверю, − холодно ответил Адлер, разочарованно смотря в опущенные глаза напарника.       − Ты уверен?       − Да, просто буду аккуратнее.       − Может, подождешь возвращения Нельсона и Фреда, да съездишь с кем-то из них?       − Если это действительно наш подозреваемый, мы не можем себе позволить его упустить.       − Все же одному ехать не стоит. Я поеду с тобой…       − При всем моем уважении к Вам, сэр, эта работа не для Вас! – агент намекнул на солидный возраст главы. – Я трезво оцениваю ситуацию, поэтому смогу справиться самостоятельно.       Адлер до последнего надеялся, что Кэйа поймет, осознает, что подозреваемый опасен, но этого не произошло. Если бы Альберих хоть немного подумал, пораскинул мозгами, почему глава особо тяжких не хотел отпускать своего подчиненного одного, то и он бы не отпустил напарника, но он просто продолжал дуться, сам не зная на что.       − Прости за тот вечер. Я неправильно все понял. Надеюсь, что когда я вернусь, ты все же повзрослеешь и согласишься хотя бы все обсудить, − лишь напоследок произнес Адлер.       Он уехал один, а Кэйа поплелся в отдел по борьбе с организованной преступностью, чтобы встретиться и откровенно поговорить с Дилюком. Только он никак не ожидал, что глядя на брата, он будет смотреть, словно на своего судью, что должен был вынести ему приговор.       − О чем хотел поговорить? – отрываясь от документов, спросил Рагнвиндр. Он даже был рад, что брат сам к нему пришел, ведь в последний месяц они очень мало общались.       − Я… − Альберих неуверенно потер шею, не зная, как начать. – Слушай, тут на днях кое-что произошло…       − Что-то серьезное? – Дилюк сразу же напрягся, боясь услышать ответ.       − Нет, ничего такого! – Кэйа тут же постарался успокоить брата своей улыбкой, но выходило слишком натянуто и неестественно. – Точнее… Ну…       − Кэйа, говори прямо, что произошло, − парень уже не на шутку занервничал. В его голову тут же полезли страшные предположения, от которых кровь застывала в жилах.       − Да в таком трудно признаться, особенно тебе, − тяжело выдохнул Альберих и протер лицо руками, собираясь с мыслями. – Дело в том, что…       − Кэйа, твою мать, − вспылил Дилюк при очередной запинке брата. – Если ты сейчас же не скажешь, я отведу тебя в комнату допроса и буду уже разговаривать с тобой иначе.       − Мы с Адлером поцеловались.       В кабинете воцарилась тишина, такая давящая и гнетущая, что на душе становилось не по себе. Поэтому Кэйа не мог поговорить с другом. Он боялся того, что их осудят. Конечно, Мондштадт была страной свободы, а выбор партнера тоже часть свободы. Все говорили про толерантность, но хорошо если пять процентов населения была такой, большинство же осуждала подобные отношения, поэтому Альберих и выбрал делать вид, будто ничего не произошло. Страшнее всего было признаться брату, который сейчас смотрел на него большими, казалось, осуждающими глазами.       «Пожалуйста, не смотри на меня так».       − Поцеловались? – переспросил Дилюк, наконец разбавляя неловкую тишину.       − Мы выпили, он вынудил меня на откровенный разговор, слово за словом… Я не знаю, как все до этого дошло… − тут же начал оправдываться парень, словно находился в зале суда. – Я… Дилюк…       Рагнвиндр тихонько засмеялся, заставляя Альбериха поднять ошарашенный взгляд.       − Удивлен, что это произошло только сейчас!       − Что? – Кэйа и вовсе выпал из реальности от такого заявления.       − Так значит, ваши чувства взаимны?! – ласково улыбаясь, уточнил парень и, облегченно выдохнув, откинулся на спинку кресла.       − То есть… Подожди, Дилюк, ты о чем?       − Тебе ведь нравится Адлер?       Кэйа не знал, что ответить. До того вечернего случая он даже не задумывался о том, что в своем напарнике он видел больше, чем просто друга. Ему было стыдно признаться в симпатии к парню даже самому себе, не говоря уже о том, чтобы признаться брату.       − Я… Я не знаю, − стыдливо проговорил он, опуская взгляд.       − Хм, предполагаю, если бы он тебе не нравился, вы бы не целовались! – хитро подметил красноволосый, запрокидывая голову назад. – Знаешь, в мой день рождения мы с отцом обсуждали это. Он сразу заметил, что ты влюбился, а я как дурак все отрицал. Думал логически, опираясь на факты. С тобой рядом не было девушки, к которой ты бы мог испытывать чувства, не замечая совсем другого человека. И знаешь, что сказал отец?       − Что? – тихонько спросил Кэйа, словно сейчас ему выносили смертельный приговор.       − Что он бы принял любой твой выбор, неважно, девушка это или парень. Если ты счастлив рядом со своим избранником, то и он тоже счастлив. Поэтому, Кэйа, − Дилюк посмотрел с небывалой теплотой на дорогого и самого близкого человека в его жизни, − если ты будешь с ним счастлив, то и я буду счастлив!       − Дилюк…       Альберих был поражен. Он так боялся признаться, думал, что его не примут, что осудят, но все было напрасно. Брат не только понял его, но и поддержал. И если бы только Кэйа сказал об этом раньше, если бы решился поговорить с братом еще после поцелуя, его жизнь была бы совсем другой.       Альберих возвращался в свой отдел в приподнятом настроении. Больше он не боялся и намеревался признаться другу, все обсудить с ним. Наконец он смог осознать те чувства, что испытывает к нему. Если раньше он колебался, стыдился этого, то теперь все было неважно. Плевать, что скажут другие. Дилюк и остальные близкие друзья поддержали его, а большего и не надо. Но открыв двери в здание МБР, его мир перевернулся.       − А где Адлер? Я хотел бы поговорить с ним, − воодушевленно произнес он, морально готовясь к серьезному разговору.       − А ты не знаешь? – с некой печалью на лице спросил коллега.       − Не знаю о чем? – Кэйа уже стал что-то подозревать, но всячески пытался откинуть плохие мысли, сейчас они были не нужны, ведь он собирался признаться в чувствах, не стоило портить настроение глупыми догадками.       Агенты особо тяжких переглянулись, а после тот, что постарше, Нельсон, встал из-за стола и подошел к Альбериху. Все знали, что они с Адлером были хорошими друзьями и надежными напарниками, поэтому сообщать подобные новости было несколько трудно.       − Адлер поехал проверить наводку по подозреваемому…       − Это я знаю, − резко перебил Кэйа, сжимая трясущиеся кулаки. Он уже понимал, к чему вел его коллега, но не давал ему закончить, словно если это не будет произнесено вслух, значит, этого не произошло.       − Кэйа, выслушай…       − Он ведь опытный агент, да и сказал, что будет аккуратен! – дрожащим голосом сквозь натянутую улыбку вновь перебил Альберих.       − Это оказался наш подозреваемый, − Нельсон все же продолжил, ведь Кэйа должен был знать. – Все пошло не по плану, завязалась перестрелка, он был ранен…       − Но он сейчас в реанимации… − тут же добавил Фред, но парень больше не слушал.       Альберих сломя голову побежал в больницу, словно его присутствие могло спасти Адлера. Ах, если бы все было так просто. Операция длилась очень долго, врачи сделали все возможное, но никто не давал гарантий на пробуждение, и только Кэйа верил, что все будет хорошо. Он каждый день ходил к нему, сидел рядом с койкой все свободной время и просто ждал.       Ничего не менялось. Каждый день словно день сурка. Все те же медицинские аппараты, издающие монотонный звук, что поддерживали жизнь, все та же кровать, все те же белые стены. И он просто спит.       Каждая минута сна казалась вечностью. Ненавистный звук больничной аппаратуры уже не был таким раздражающим, скорее он служил подтверждением, что пациент просто спит.       «Он скоро проснется, все будет хорошо», − каждый раз успокаивал себя Альберих, но «хорошо» так и не наступало.       День сменялся днем, превращаясь в долгие и мучительные недели. Ничего не менялось, только Кэйа. За время ожиданий его кожа стала бледнее, его лицо осунулось, а сам он прибавил несколько лет. Время морально убивало, а он продолжал верить.       «Он скоро проснется, и все будет хорошо», − как заклинание твердил он про себя.       В один из дней, когда Кэйа вновь пришел, отлынивая от своих обязанностей, он решил попробовать совет врачей. Все прошлые посещения он никогда не говорил, молчал, будто хотел сказать все, что накопилось только в открытые глаза, пусть и сонные, но специалисты советовали поговорить. Иногда это помогало людям проснуться.       − Знаешь, − неуверенно начал Альберих, робко беря Адлера за руку. Такая холодная, словно у покойника. – Мне посоветовали поговорить с тобой, сказали, что это может помочь твоему пробуждению. Нелепо, да?! Ведь твоя сестра постоянно говорит с тобой! – он отчаянно усмехнулся, прикусив губы. – Я… Все это время… Я не знаю, что могу сказать, − парень прикрыл глаза и потер переносицу, стараясь собраться с мыслями. – Если бы я тогда не вел себя как ребенок, если бы только поговорил с тобой, этого бы ничего не произошло, − голос начал предательски дрожать, а по щекам медленно скатывали маленькие слезинки, которые поскорее вытирались. – Я должен был быть рядом, ведь… − Кэйа сжал ледяную ладонь и уткнулся в нее лбом, едва не кусая губы до крови. – Я люблю тебя, Ад… − наконец он произнес заветные слова, которые так хотелось произнести еще в тот злосчастный день. – Пожалуйста, очнись. Я… В тот день… Понимаешь, я просто испугался, − сквозь всхлипы и шмыганье носом говорил он, а глаза застилала мутная пелена слез. – Я… Я боялся, не знал, что подумают о нас люди, ведь это все неправильно. Так не принято в обществе, и я знаю, что меня это не должно было волновать. А потом я боялся с тобой это обсудить. Я трус, я знаю, пожалуйста, прости меня… − он ненадолго замолчал, будто надеялся, что после сказанного его друг откроет глаза, словно по волшебству, но монотонный звук приборов говорил о том, что ничего не менялось. – Ад, я… – вновь начал Кэйа, но его прервал телефонный звонок. – Прости, работа зовет! – с натянутой улыбкой проговорил он, сбрасывая вызов. – Я еще обязательно навещу тебя. И, Ад, – парень склонился над другом, что безмятежно спал, словно принцесса из сказки, а после легонько поцеловал пересохшие губы, – я люблю тебя. И я хочу повторять это тысячи раз, но только когда ты будешь смотреть на меня, поэтому, пожалуйста, очнись.       Кэйа понимал, что разговоры ничего не решат, что, если бы они помогали, Адлер уже давно проснулся бы. Но иногда людей держат их желания. Иногда, прежде чем уйти, они просто хотят услышать что-то от определенных людей. И желание Адлера было исполнено.       Парень напоследок заботливо огладил щетинистую щеку, стирая с нее пару упавших капель, а после собрался уйти, но его планы нарушил пронзительный и протяжный звук. Кэйа обернулся к приборам. На его лице застыл неподдельный ужас. Полоса, что еще минуту назад ритмично то взмывала, то падала, сейчас же нескончаемо тянулась.       «Нет, это неправда».       Альберих тут же выбежал из палаты, очень громко зовя врачей. Люди в белых халатах в тот же миг бросились к пациенту, делая все, что было в их силах, а парень вновь просто наблюдал, стоя в стороне. Он ничего не мог сделать, лишь только смотреть и молиться всем богам, в которых не верил.       – Разряд, – командует врач, и тело под прибором приподнимается вверх.       Ничего.       «Нет».       – Разряд, – еще одна попытка завести сердце.       Ничего.       «Нет, это неправда».       – Разряд, – вновь эхом отзывается в голове взволнованный голос, после которого все тот же монотонный и до жути раздражающий звук.       «Нет... Нет... Нет, нет, нет... Пожалуйста, очнись».       Врачи очень долго пытались завести сердце. Они действительно делали все, что было в их силах, но никто из нас не всесилен. Врачи боролись за жизнь долгие десять минут, пока один из них не произнес слова, изменившие все:       – Время смерти 13:34.       – Ч-что?! – Кэйа аж пошатнулся, надеясь, что он ослышался. – Вы не должны останавливаться! – с глаз невольно покатились большие капли, что он не в силах был сдерживать. – Попробуйте еще раз…       – Сэр, – женщина обернулась, со всей серьезностью смотря на того, в чьих глазах больше не осталось ничего, – даже если мы продолжим, результат не изменится. Мы сделали все возможное.       – Нет! – Альберих отрицательно покачал головой и засмеялся, веря, что все это глупая шутка. – Это неправда… Вы должны…       – Уведите его, – скомандовала врач охране, ведь прекрасно понимала, что сейчас начнется, однако, вопреки всем ожиданиям, Кэйа вел себя спокойно.       Покинув палату, в его голове крутилось лишь одно: «Нет, все это неправда». Он отрицал, что только что на его глазах умер друг. Он отказывался верить, что только что он потерял человека, которого только смог обрести. Он отвергал мысль, что больше никогда не увидит и не услышит того, с кем готов был разделить всю оставшуюся жизнь.       «Не хочу…» – мелькнуло в голове, прежде чем Альберих сломался.       – Остановка сердца, готовьте... – последнее, что он услышал, прежде чем глаза закрылись.              С момента смерти Адлера прошло три недели. Вместе с ним ушла и часть Кэйи. Парень все это время находился в больнице. Он отказывался пить и есть, а его жизнь поддерживали лекарства и капельницы. Каждый день он сидел и опустошенно смотрел в одну точку ровно до того момента, пока глаза медленно не закрывались, готовые с утра повторять все снова и снова.       Когда умер Адлер, Кэйа не выдержал боль еще одной утраты, и его сердце остановилось. Ему просто повезло оказаться в этот момент в больнице, его удалось спасти, но не его душу. Как бы кто ни старался, но Кэйа словно никого не слышал. Для него все перестало существовать. Он не слушал ни своих коллег, ни близких друзей, даже к словам Дилюка оказался глух. Он просто продолжал сидеть и смотреть, пока однажды к нему не пришла Розария.       Девушка была как всегда немногословна. Заперев дверь в палату, она наглым образом повалила Альбериха на подушку, а после приставила нож к его горлу. Ожидаемо, он даже бровью не повел, ему было все равно, он жаждал смерти.       – Хочешь умереть? – холодно спросила подруга, слегка оцарапав кожу на шее, на что Кэйа моргнул. Он реагировал, а значит, все понимал, просто был безразличен ко всему. – Ты правда хочешь умереть? – настойчиво повторила свой вопрос девушка, сильнее надавив лезвием на горло. И вновь она получила утвердительное моргание. – Тогда тебе просто нужно было попросить меня.       Парень видел слезы подруги лишь дважды за всю жизнь: в первый день их знакомства, когда он дал слово ее защищать, и сейчас. Розария плакала, со всей злобой глядя на Кэйю. С ее глаз градом лились слезы, большими каплями падая на его щеки, растапливая лед безразличия, что сковал его сердце.       – Если ты правда хочешь умереть, – Розария медленно переложила нож в мужские руки и помогла крепко сжать ладонь с рукоятью, – тогда убей меня, потому что, Кэйа, я люблю тебя. И если ты умрешь, я пойду за тобой, – она прильнула к его груди, цепко хватаясь за больничную одежду. – Ты ведь обещал меня защищать… – сквозь всхлипы едва можно было разобрать слова. – Ты чертов эгоист… Если ты умрешь, кто будет меня защищать? Адлер не хотел видеть тебя таким… Он хотел, чтобы ты жил и радовался жизни… Так живи, если не ради себя, то ради других. Кэйа… Если ты умрешь, я тоже умру…       И чем больше слез проливала Розария, тем больше парень понимал, насколько эгоистично он себя вел. Когда Адлера не стало, Кэйе было тяжело, тяжело настолько, что он отказался жить. И если его не станет, Розарии тоже будет тяжело. Он дал ей слово защищать ее, и он будет делать все возможное для этого. Он больше никогда не позволит ей плакать.       – Рози, – тихонько произнес Альберих, обнимая тонкие плечики подруги.       Визит Розарии помог Кэйе прийти в себя и встать на ноги. Смерть напарника сильно его изменила. Первое, что он сделал, когда вернулся на работу, – это поругался с Дилюком на глазах у всех, сказав, что у него больше нет брата, а после Рагнвиндр оставил службу в Ордо Фавониус и продолжил дело отца. Кэйа не намеревался уходить, но он был обязан защитить последнего родного для него человека. И если для этого нужно было делать вид, что они друг другу чужие, так тому и быть.       Второе, что поставил для себя Альберих, – стать главой особо тяжких, чего он добился за самый короткий срок. С его назначением все изменилось. Начальство не лезло в особо тяжкие, а он в свою очередь держал самый высокий процент раскрытия преступлений во всем Ордо Фавониус.       Кэйа выбрал для себя одиночество. Он стал вычурно одеваться, отрастил волосы, вел себя вызывающе, лишь бы все обращали внимание только на него, и не замечали тех, кто был рядом с ним. Собой он пытался затмить других, решив, что таким образом обезопасит их. Пусть преступники знают только его. Пусть преступный мир будет ненавидеть только его. Пусть они боятся только павлина, что гордо, словно хозяин, разгуливает по улицам города, распушив свой хвост. Он будет делать все, что в его силах, чтобы больше никто не пережил то, что довелось пережить ему. А если это произойдет, кара настигнет каждого.       Так Кэйа добился своего. Все восемь лет на улицах Мондштадта царила безопасность, пока в его жизни не появился сам создатель наркотика, которого он должен был поймать…