Nimbus 2000

«Такииши стрёмный», — кривится Сакура. Не в плане внешности, нет. Страшный противник, хлеще и опаснее Умэмии с Эндо. Такииши хитрый и, оказывается, совсем не дурак. Составил план побега, основываясь на характере и поведении младшего. Вывел Сакуру из себя, вынудил очередной раз огрызнуться на бухого охранника и добыл осколок от разбившейся о голову бутылки. Харука даже не заметил — провалялся в отключке неизвестно сколько и очнулся от звуков падающих тел.  — Не хочешь меня развязать?!  — Подождёшь. А то сдохнешь.  Дёргается, пытается вырваться и помочь, потому что не в правилах Сакуры прохлаждаться, пока кто-то его защищает и спасает. Сил критически мало, сердце как-то странно стучит и всё тело слушается через раз.  Он терял сознание больше десятка раз, валялся в кромешной темноте по несколько минут. Путает право и лево, с трудом находит силы моргать и понимает — Такииши прав. Сейчас нужно положиться на рыжего, иначе правда сдохнет раньше, чем выберется отсюда.  Наблюдает, как охранники разлетаются по разным углам помещения. Следит за боевым танцем и ловит себя на мысли, что жаждет однажды научиться так же. Чика ловко уворачивается и изгибается, разносит небольшую толпу с лёгкостью и скучающим видом.  На крыше было реально завораживающее зрелище. Фантастическое, устрашающее и пламенное. Сейчас же драка, если это можно за неё считать, больше смахивает на ленивую разминку. Сакура невозможно рад, что Такииши оказался с ним в заложниках. Понимает, что если бы  тот не отвлекал похитителей от избиения подростка своими комментариями — умер бы пару часов назад. Он и без того держится на кристально чистом упрямстве. Укол какой-то дряни в живот при столкновении с, как ему казалось, офисными планктонами, сделал своё дело даже лучше запланированного. Сердце работало неестественно, а дышать становилось сложнее с каждой минутой.  — Идём к Ямато.  Такииши перерезает осколком хомуты, скидывает окровавленный пластик в сторону. Морщится от картины перед собой и не может сообразить — а как его поднять и тащить? У подростка не запястья, а сплошное месиво. Неравномерно расширенные зрачки и всё тело в засохшей крови от ран. Он точно не сможет даже подняться без помощи.  Оказывается, разговаривать и задавать уточняющие вопросы поразительно сложно. Они оба профаны в общении. Спасает мост из Эндо с Умэмией, объединяющий и прокладывающий путь наружу, заставляющий начать помогать друг другу и действовать на животных инстинктах. Как первобытные люди, честное слово. — Ага.  Чика осторожно перекидывает руку подростка через шею, обхватывает за талию и, услышав шиканье, ослабляет хватку. Сакура осторожно опирается, старается не заваливаться слишком сильно, не доставлять лишних проблем своим состоянием. И не дышать полной грудью, избегая жгучей боли в лёгких. Сознание мутится в край и кажется, если он сейчас не будет разговаривать, то отключится навсегда: — Какой план дальше?  — Поднимаемся и сваливаем.  — Не пойдёшь раскидывать остальных? — удивляется Сакура и спотыкается на ровном месте, обхватывая парня сильнее. — Мне нужно вывести тебя отсюда. Это первостепенная задача. Харука никогда не поймёт Такииши. С какого перепуга он так печётся о его сохранности? Разве не проще было бросить избитого и не способного двигаться парня? Чика в состоянии драться и бежать, для него плёвое дело выбраться отсюда одному, а не тащить живой труп наружу. Сам Сакура бы точно не оставил рыжего, потому что нельзя бросать нуждающихся в помощи. А Такииши далёк от чувства сострадания и желания спасать. — Почему? — Потому что, он любит тебя сильнее, чем боготворит меня.  Он и так потерял, наверное, два литра крови, а сейчас от сказанной фразы ещё и губу прокусил, судя по железному привкусу во рту, смешанному с послевкусием рвоты. В голове мелькает коллаж воспоминаний: каждый момент счастливой и влюблённой улыбки на тонких губах, заразительный смех, дерзкие и страстные поцелуи, сопровождающиеся полностью противоположными, нежными касаниями. Харука чересчур сентиментален, постоянно краснеет и частенько готов пустить слезу. Особенно от тёплых мыслей о Ямато. — Блять, такой ты, как бы это назвать… — Заткнись, — фыркает младший и стирает влагу с глаз, — это от холода.  — Майку не отдам.  — Я и не просил!  Хотя, пожалуй, стоило бы. Посиделки на бетонном полу больше десяти часов и отсутствие футболки дали о себе знать. Харука продрог до мозга костей. А Такииши тёплый, как печка, и подросток надеется, что жара чужого тела хватит, чтобы выбраться не куском ледышки. Его морозит всё сильнее, потряхивает от боли и работающего через раз сердца. — Внимание, похитители. Сакура не успевает уловить момент, когда Такииши толкает его в стену и летит на мужиков, втрое крупнее себя. Хочет помочь, но тело абсолютно ватное, почти парализованное. Ноги не держат, мир кружится и единственное, на что его хватает:  — Сзади!  Чика не поворачивается, пинает наугад и попадает ровно в цель. Скидывает бессознательное тело по ступенькам вниз мимо подростка и ухмыляется. Сопляк мог и промолчать, ничего не говорить, знает же — у Такииши глаза на затылке. А всё равно предупредил. В разноцветных радужках нет сомнений в чужой силе, искреннее желание помочь и поскорее убраться отсюда. Узкая лестница не причина для проигрыша в драке с ничтожными противниками.  — Погнали, — Сакура с трудом делает шаг вперёд и падает аккурат в руки Такииши.  Позорище. Чика без напряга тащит подростка по оставшимся ступенькам, осматривается по сторонам и спокойно выдыхает. Никого. Железная гигантская дверь приоткрыта, им осталось всего ничего.  — Давай, пацан, ещё чуть-чуть.  Свежий уличный воздух приводит в чувства и они одновременно вдыхают полной грудью. Харука жмурится от боли и не верит, что они выбрались. Такииши не верит, что не оставил пацана на произвол судьбы и начинает понимать, чем он покорил Ямато. Его невозможно бросить, он невыносимый и бесящий, но чем-то заинтересовывает. Совершенно не боится противника, совершенно точно, сильнее себя. Позволяет себе оскорблять и говорит всё, как на духу, защищая своё. Отстаивая чувства Ямато.  — Мы выбрались, — Сакура вымученно улыбается и смотрит в янтарные глаза. — Это испортит момент, если мы сейчас засосёмся? — выпаливает Чика с интересом рассматривая уставшую улыбку на разбитых губах. — Такииши, иди нахуй. Сакура хрипло смеётся и, отплевавшись кровавыми слюнями, с ухмылкой опирается обратно на плечо рыжего: — Ты редкостный уёбок и я всё ещё тебя ненавижу за отношение к Эндо, но, спасибо.  — Хм? — Спасибо, говорю, — запинается о больную ногу и шипит от удерживающих за отбитый бок руки. — Я тебя не понимаю.  — Чё не понятного?!  — Ты сейчас благодаришь меня за то, что я вынудил их разбить о твою бошку бутылку.  — Ты меня спас, — Сакура тихо рычит сквозь зубы, — если бы не осколки и твоя силища, то я бы там умер.  — Ты идиот.  — Да почему ты не можешь просто принять благодарность и завалиться?!  — Ты идиот, потому что благодаришь за такие вещи. Я тебе не хороший и добрый парень, не какой-то там защитник. Я просто, — Такииши на секунду замирает, пытаясь правильно сформулировать необычное объяснение собственного поступка, — не хотел, чтобы он потерял любовь всей своей жизни. И ещё, ты идиот, потому что не верил, что Эндо придёт за тобой.  Чика кивает в сторону дороги и Сакура готов разораться от счастья. Слух притуплён из-за порванных барабанных перепонок и ничего удивительного, что мотор нимбуса первым услышал Такииши. Фиолетовый глянец блестит, хромированная наклейка отсвечивает в лучах солнца и бьёт прямо в глаза, ослепляя. Свист резины обезболивающей негой растекается по телу. Уровень доверия к Эндо остаётся прежним: никто не дёргается и не отступает, когда машину заносит и она боком скользит по лужам в сторону парней, оттормаживаясь в считанных сантиментах.  — Сакура! Чика!  Хадзиме вылетает не дожидаясь полной остановки, не захлопывая дверь и кидается с объятиями. Сакура уже не злится на Умэмию, даже рад его видеть. Смотрит на старших сквозь туманную дымку и хрипло фыркает от сжимающих со всех сторон рук. Хочет ощутить среди них только одну пару. Забитую, сильную, любящую. Преданную. Ямато пришёл. Запоздал и не феерично, но пришёл.  — Бесёнок, у тебя фетиш оставаться без футболок?  Если Такииши и Умэмия пламя энферно, то Эндо космический холод. Ноль Кельвин.  В прокуренном голосе никакой радости и облегчения. Животный ужас и всепоглощающая паника возвращаются к Сакуре. Ямато правда пугает. Он страшнее, чем первогодка когда-либо видел. И как же странно прижиматься к Такииши, чтобы отогреться от смертельного холода. Кажется, секунда и Харука умрёт от обморожения. С каждым шагом Эндо близится вьюга, метель из ледяного града и режущих снежинок.  Чёрный объёмный халат, скинутый Ямато на ходу,  приятно согревает заледеневшую кожу. Бирюзовые глаза скользят по обнажённому торсу, рассматривая и запоминая каждую рану.   Эндо подворачивает рукава и медленно кутает сильнее, завязывая пояс в крепкий узел. Обхватывает сухими ладонями лицо, стирая большими пальцами свежую кровь с губ. Упирается взглядом в порванную кожу на запястьях и прикидывает, через сколько можно будет замаскировать шрамы татуировками.  Как будет отрубать руки уёбкам сотворившим это.  — Такииши, спасибо.  — Заебали благодарить.  Душераздирающий всхлип охлаждает Эндо ещё сильнее. Он не знает, как оправдать свой проёб. Что сказать, когда перед ним стоит переживший чудовищные пытки подросток? Пообещать, что такого не повторится? Да нихуя, Сакура и сам найдёт проблем на свою задницу, без чужой помощи. Дать клятву на глазе Суо, мол, не дам в обиду? Да он и без этого сказанул нечто схожее недавно. Итог: Сакуру спиздили прямо из-под носа. — Эндо, — Чика отвлекает от терзаний и мыслей, показывает пальцем в сторону выбегающей небольшой толпы из заброшенного склада, — пойдём выебем их. — Ты превратил его в извращенца, в курсе? — Ямато мажет сухим поцелуем по разбитому лбу Сакуры и вручает еле стоящего парня в руки подбежавших Суо с Нирэи, — Правильно говорится — разъебём. — Ты не понял, — Такииши ещё раз показывает пальцем.  И до Эндо доходит.  — Я выебу ваши души, шавки пидрильные, — яростно рычит Ямато, срываясь с места. Почему-то все дружненько решили, что раз он холит и лелеет своего бесёнка, не занимается грязной работой, то внутренний палач и психопат ушли на покой.  Как бы не так.  Сакура Харука посадил на поводок, затянул ошейник потуже, приручив опаснейшего зверя. Подчинил себе и крепко удерживал, не позволяя нападать на других. Эндо реально чувствует себя псиной сорвавшаяся с цепи, агрессивно охраняющей свою территорию и хозяина. Он слушается приказов единственного и неповторимого. Только вот хозяин пострадал, не имеет возможности дать команду «нельзя» и ярость разрастается сильнее. Для сходства с бешеной собакой не хватает только пены изо рта. Такииши, оказывается, реально может вести себя человечно. Вытащил Сакуру, не оставил помирать одного, ещё и ткнул пальцем в мужика с галстуком, кивнув в сторону бесёнка. Обозначил главного урода и навёл на цель. Понял, что Ямато пришёл в первую очередь за Харукой.  Эндо превратит ухмыляющуюся рожу в кровавый фарш. Убьёт, воскресит и будет применять на практике страшнейшие пытки в истории человечества.  Может, стоит привязать ублюдка к столбу за ноги, а за руки к нимбе? Нет, не подходит. Тогда не получится наблюдать за страданиями на стрёмном лице. У Сакуры все кисти синющие, порезы до сухожилий от пластиковых стяжек. Как пацан не умер от потери крови — загадка века. Главное жив, остальное мелочи. Эндо его обязательно залечит. А этот урод будет гнить в земле.  — Я разберусь с остальными, иди. Он полностью твой.  Такииши в жизни не говорил ничего подобного, не шёл с ним в драку бок о бок. Всегда было наоборот — Чика летел вперёд, раскидывал противников одного за другим, позволяя Ямато смотреть себе в спину.  — А вот и любовничек заявился. Удивлён, что ты жив, — мужик разминается и нагло ухмыляется, наблюдая за медленными шагами парня, прикуривающего сигарету, — даже царапин нет. Эндо расплывается в кривой ухмылке, переступает пустые банки под ногами и шумно затягивается. Такииши удержит и отмудохает остальной биомусор. Наконец-то, поможет. Сигареты всегда были отличными помощниками для серьёзных размышлений, не давали сорваться и позволяли спокойно всё обдумать. В мыслях вертится предварительный план и список пыток без подручных средств: — Знаешь, почему старик зассал и не припёрся поиздеваться над Сакурой сам? Потому что, долбаёба кусок, он был уверен, что я примчусь сразу сюда и вы меня загасите толпой.  — Ты и так здесь, Ямато Эндо. — А старик на полпути в морг, — ледяной оскал вынуждает мужика отступить, неуверенно скосить взгляд на дверь, — он так обосрался, что выпал в окно. Пять раз. Вдавливать окурок в глазницу уёбка, навредившего любимому человеку — райское наслаждение. Круче секса и опасного вождения. Эндо быстрее молнии: безостановочно лупасит и швыряет по всему пространству, не позволяет даже поднять руки для защиты. Превращает тело перед собой в мешок со сломанными костями, выпирающими наружу. Немножко осуждает себя за несдержанность, потому что избиение и пытки — вещи разные. Потому что хотел растянуть муки. Перед глазами нет ничего, кроме тёмных очертаний мужика, больше похожего на камаз. Ему больше нет нужды сдерживаться и переживать — бесёнок с друзьями на улице, в безопасности. Такииши, небось, отпинал толпу и предлагает Умэмии собрать горку из тел, чтобы запустить фейерверк. Выслушивает нотацию на тему: «Почему нельзя запускать фейерверк с человеческих тел и как правильно заканчивать драки». — Я же предупрежда-а-ал, — Эндо садится на сломанные рёбра и вбивает кулаком нос в черепную коробку, — говорил, чтоб не приближались к Харуке и Такииши.  Наслаждается жалобными стонами под собой, криками с просьбами пощадить и бьёт в трахею. Зажимает коленями переломанные руки, вызывая новую оглушающую волну воплей.  — Остановись!  Кулак застывает в миллиметрах от изуродованного лица и уже бессознательного тела. Господь милосердный, сколько власти имеет над ним разноцветное бедствие?  — Хватит, всё, — Сакура обнимает сквозь собственные хрипы боли, держит за запястье, не позволяя добить, — ты же не такой!  — Можно я закончу карьеру серийного убийцы завтра? Я угандошил старика, хочу разобраться ещё с этим и клянусь, бесёнок, больше никогда.  — Пойдём домой, пожалуйста, — руки сжимаются сильнее и порезы на запястьях мельтешат перед суженными зрачками, — оставь его. Даже если мужик выживет — больше никогда не навредит Сакуре. Не сунет вбитую в череп носопырку в город, где обитает псина, страшнее цербера.  — А я говорил, — Такииши пинает жестяную банку в бессознательного мужика, — если бы пацан умер, то никто бы не остановил Ямато.  Эндо нервно смеётся, рассматривает свои руки сбитые до костяшек и рваную кожу на запястьях Харуки. Блять, он реально загасил за день двух людей из-за мальчишки.  — Поехали в больницу, — ведёт подушечками пальцев по предплечьям, избегая порезов, — в машине отогреешься и поспишь. Остальные прогуляются ножками.  — Угу.  Эндо проёбывается. Снова. Расслабляется от Сакуры в зоне видимости и забывает о главном вопросе дня — как смогли похитить одновременно двоих? Отворачивается на секунду, выпуская прохладную ладонь, чтобы завести машину и зависает от испуганного голоса Нирэи:  — С-сакура?  В бирюзовых глазах разрастающаяся катастрофа. В разноцветных страх смерти. Харука срыгивает лужу густой, тёмной крови прямо себе под ноги, сгибается пополам, хватаясь за капот и стоящего рядом Суо. Испуганно смотрит из-под монохромной чёлки и у Эндо стирается весь мир вокруг. Тихий, сиплый шёпот: «Ямато?» ощущается лоботомией. В один широкий шаг оказывается рядом, подхватывая на руки и срывается на истошный крик: — Нет-нет-нет, Харука, блять, нет, не смей отключаться, — Эндо душераздирающе орёт прямо в окровавленное лицо, трясёт обмякающее тело, напрочь игнорируя чьи-то попытки отодвинуть себя в сторону, — Хару, клянусь, черти в аду будут драть твою жопу похлеще меня!  — Эндо, он не дышит.  — Я не слепой, Такииши! Мозг включается в работу, заставляет действовать на автопилоте. Эндо аккуратно и быстро укладывает на спину перед собой, делает два вдоха для собственного спокойствия и хладнокровия. Скрещивает руки на холодной груди, массируя сердце, как по учебнику. Харука же не умер? Трупы не остывают за несколько секунд, так не бывает даже в дешёвых и дерьмово снятых кинофильмах. Значит, просто окоченел, а халат не успел отогреть.  Отсчитывает тридцать и припадает к окровавленному рту, зажимая нос. Судорожно вдыхает воздух раз, понимает, что кровь слипается на губах и мажет языком, размыкая. Второй вдох более успешен и тормозить нельзя. Возвращает ладони на грудную клетку, не останавливается ни на секунду. Пот льётся рекой: нельзя облажаться, нельзя сломать рёбра, нельзя сбиться со счёта.  Нельзя-нельзя-нельзя. Эндо слишком страшно. Мразота с косой буквально стоит за спиной, дышит в такт Ямато, требует отдать мальчишку. Была бы она материальной — захерачил, но Сакуру не отдал. Поверх своих ладоней фантомно чувствуются костлявые руки, вытягивающие душу старшеклассника. — Эндо, давай сменю, — скидывать руку Умэмии с плеча неудобно и опасно для Харуки. — Отъ…е…бись, — выдыхает Ямато и наклоняется обратно. Он хочет целовать и обнимать, а не вдыхать кислород в бездыханное тело и судорожно делать СЛР. Сакура не имеет права умирать, какого хера? Судьба стебётся? Подкидывает жесточайшую карму за все плохие поступки, по крысиному заходит из-за спины и ебашит в самое ценное в жизни.  — Сакура…  Умэмия не верит. Отстранённо смотрит на бледного первогодку, перепачканного кровью с ног до головы и ненавидит себя. Смаргивает выступающие слёзы, сжимая кулаки и беспомощно следит за действиями Эндо. Между ними колоссальная разница познаний в анатомии человека и оказании первой помощи, лучше правда не мешать. Брюнет достаточно силён и вынослив, чтобы хоть ночь напролёт откачивать бездыханное тело. Сделать всё правильно и чётко.  Спасти.  Сакуру с Такииши утащили с его территории, а он и не узнал бы, не заявись Ямато в школу. Чика цел и невредим, жив. Так, пара царапин и небольших синяков. А Харука белый, как первый снег и облитый тёмной кровью.   Хадзиме не знает, какие пытки пережил совсем юный парнишка, может только представить страдания и хочет всё исправить. Хотя бы помочь до приезда скорой, оперативно вызванной Нирэи. — Эндо, ещё три минуты и откачивать не будет смысла. — Нихуя, не сегодня.  Вдыхает кислород изо всех сил, одновременно продавливая грудь сбиваясь с темпа. Голова начинает гудеть от бессилия и ненависти. Эндо слишком увлёкся местью за своего мальчика, растворился в ледяной ярости и не обратил внимания на след от иглы на животе. Сакура не просто потерял сознание от побоев. Он уже был одной ногой в могиле, когда они подоспели. А теперь, у него, блять, не бьётся сердце.  Четыре руки отдирают его в сторону и не позволяют продолжить спасать. Такииши влепляет мощнейшую затрещину, аж искры летят из глаз, скидывая мутную пелену слёз и Эндо смотрит. Соображает, почему его оттянули.  Фельдшеры скорой помощи клеят электроды на грудь Сакуры, отслеживают на мониторе ровную линию сердцебиения и пускают первый разряд. Эндо чувствует, как на себе, вздрагивает вместе с подкинутым телом. Не может разобрать слова и понять, что происходит. — Он выкарабкается, — шепчет рыжий. Такииши сильно обнимает, а не бьёт. Прижимает к себе, сползая вместе с Ямато на треснутый асфальт и гладит потные волосы. Почему-то, у него сомнений в живучести Харуки нет. Обвивает даже ногами, удерживая на месте и почти глохнет, когда Эндо судорожно то ли всхлипывает, то ли рычит.  — Ну же, давай, бесёнок, — Ямато шепчет, как заведённый. Смотрит с первого ряда, как вкалывают в вену адреналин и поддерживают дыхание через мешок. Рвётся из хватки Такииши вперёд, потому что ему необходимо держать Сакуру за руку. Быть с ним рядом. Клянётся сам себе, что больше никогда не выпустит его ладонь. Харука не может умереть. Не так. Не сейчас. У него должна быть долгая и счастливая жизнь.  Он обязан перенять дебильный пост Умэмии и стать главой Ветролома. Победить десять раз подряд своих придурковатых друзей в компьютерных играх. Научиться высчитывать траекторию для дрифта и гонять по дорогам, едва стукнет восемнадцать. Он не имеет права умирать.  Бросать Ямато одного. Очередной разряд проходит по двум телам одновременно и Эндо воет на всю округу.  На мониторе нихуя.  Ни намека хоть на единственный удар сердца.