Disrizzpect

      — Привет. А пустишь пожить?       — Ты кто, бомжара?!       Кун Лао не видел Джонни со времён выпуска из университета. Так уж вышло, что их пути разошлись, стоило Джонни произнести любимую и избитую им фразу: «Меня ждёт великое актёрское будущее!». Что же, никто с ним не спорил — актёрское так актёрское. Великое так великое. Подумаешь, отсидел вместе с Кун Лао на одной скамье в бизнес-школе, получил диплом по этой специальности, чуть не сдох от напряга. Голова-то у Карлтона все четыре года учёбы была забита совершенно другим…       Кун Лао открыл Джонни дверь в ночь пятницы. Кун Лао был ещё немного пьян после посиделки с коллегами в баре, однако Карлтон, как волшебная пилюля, вовремя тряхнул его голову и с ходу отрезвил. Вытрезвитель-Джонатан, чёрт дери. Будь он проклят, ясно?       Джонни почесал живот под жёлтой полосатой футболкой; дёрнув плечом, поправил сползающую с предплечья спортивную сумку, забитую под завязку. «Видимо… — подумал Кун Лао, — актёрское да великое не задалось…».       Как бы там ни было, старый друг выглядел бодрячком, а не ничком. Эдакий здоровяк-позитивчик, немного на своей хиппующей волне — аж светился на фоне суетливого Токио.       Джонни, дождавшись заторможенного пеленгаторного кивка от Кун Лао, быстро вошёл в уютно обставленную квартирку прямо в обуви, за что получил тычок в спину. Кун Лао кашлянул в кулак. Кивнул башкой в кроссовки в Карлтону.       — А-а-а… — он тут же разулся, — сорри-сорри. Забываю… Япония!..       Джонни, почему-то на цыпочках, подкрался к низкому ящику для обуви, как балерина, и скромно уместил свои кроссовки рядом с парой деловых глянцевых туфель Кун Лао.       — Ты что вообще тут забыл? — Кун Лао принялся причитать. — Я уже думал, я совсем спился. Ты, Джонатан, как снег на голову. Обрушился и всё. А у меня столько дел, ты в курсе? «И муравью не пройти».       Джонни всё охотно разглядывал обстановку в чужой квартирке. Сцепив руки за спиной, расхаживал по деревянному полу с подогревом и оценивал общий проглядываемый минимализм в комнатах, бежевые тона, раздвижные двери.       — Я плохо говорю на японском… — это так Карлтон намекал на то, что он из потока слов Кун Лао ни черта не разобрал.       — Н-да… Ам. Скажу по-другому, — Кун Лао покосился на большую сумку Джонни. — Что ты делаешь в Японии?       — Уаташи уа… — начал с таким акцентом тот, что аж уши вянут.       Эти протяжные, прыгучие, певучие слоги из американского английского. Фу-фу-фу. Прожив овердохрена лет в стране восходящего солнца, Кун Лао зауважал исключительно быструю японскую тараторку, она же словно олдскульная рэп-читка! Потому над неумелой речью Джонни на японском приходилось ещё подумать. Тяжело понять.       — То-рис-то дэс, — короче, сказал Джонни, сопровождая слова жестами. Хотя зафига? Кун Лао же не глухонемой.       — Ах, вон оно что. Так ты турист? — Кун Лао, положив ладонь на живот, рассмеялся, прогнувшись в спине назад. — Предупредил бы хоть!.. Я бы тебе алкоголя купил!.. Котацу бы в гостиную поставил…       — No need! No worries, my dearest tomodachi! — Джонни с огоньком в глазах выглянул в задний двор. — So cool! Better than in films, you know? I have never faced such a thing, like, personally.       — Чего? Это же просто задний двор. Не? — Кун Лао и сам уставился на собственный задний двор, как будто видел впервые.       — Красиво! — почти без акцента.       — А, ну… Возможно.       — Большая земля!       — Территория, имеешь в виду?       — Ja, ja. Oops. То есть, да.       — А немецкий-то тут откуда…       — Чуть-чуть шпрехен!       Да-да, знает Кун Лао, есть такой прикол — если плохо знаешь какой-то язык, пихаешь в свою речь слова из вообще любого, лишь бы иностранного, даже если и его ты знаешь очень хреново. Так раньше Кун Лао, знавший английский плохо, совал в свою английскую речь обороты из испанского, потому что на потоке было много испанцев, и он иногда имел с ними дело. Что уж поделать. Он учился в топовом американском университете. Все дисциплины велись на английском. Если подумать, не было б не Джонни, Кун Лао сдох бы ещё в первом семестре.       Английский, который BICS, — это ещё ничего. А вот который CALP — ну пиздец пиздецом.              Чисто из уважения к Джонни из прошлого, Кун Лао, пожалуй, пустит этого непрошенного туриста к себе пожить. Ну сколько ему нужно ночевать у него дома? Неделю? Две?       — Я хочу искать у вас в Токио работу… — сказал Джонни, бросив так, невзначай. — Не знаешь, куда могу работать?       Аж на японском заговорил. С ошибками, конечно, но уже большой плюс, знаете ли!       — Работа? Что? — удивился Кун Лао. — Ты же просто турист.       — Я обманул, прости, — засмеялся Джонни и поставил сумку на пол.       — Джонни…       — Всё окей, мне просто нужна работа!.. Обещаю, поживу немного и съе… уеду? Съеду? Я уже еду?       «Съебу», друг.       — «Съеду», — тем не менее поправил Кун Лао.       — Угу, оно.       — Что за работа тебе нужна? — он почесал свой задумчивый лоб. — Не думаю, что у меня есть знакомые, что смогли бы…       — Мне вообще любую работу, ха-ха!       — Не понял.       — Я могу мыть пол… — Джонни показал, активно жестикулируя, как драит пол невидимой шваброй и как тяжело утирает пот локтем. Юморист, как и в прошлом. — Могу ещё… — говорит, — таскать посуду!..       Показывает, как тащит гору посуду. Тяжёлую, судя по его смешно вогнутым коленям.       — Могу продавать… Но я плохо знаю японский. Могу, о, грузить. Да. Грузить могу.       — Что грузить? Проблемами, небось? — угарнул Кун Лао.       — Да нет! Грузить грузы.       — Я понял, понял, — продолжил смеяться.       — Я не боюсь работы. Мои руки любят работу, обещаю. То есть, клянусь. I swear, — Джонни сложил ладони вместе в умоляющем жесте. — Я хочу арбайтать, Лао.       — Работать…       — А я как сказал?       О нет.       Нет-нет-нет.       Это будет долго. Тяжело. И неоправданно долго плюс тяжело.       — Почему я? Откуда ты взял мой адрес? — продолжал цирк удивления и утомления Кун Лао. — Да я тебя с выпуска не видел, Джонни!       — Я знаю! Но я просто увидел тебя в, э-э-э, рекламе. Ты же марке… толог? Точнее, ты не он. Ты кто-то повыше. Я правый?       Нет, блин. Левый.       — И что с того?       — Я увидел твоё имя, — объяснил Джонни, улыбаясь. — Искал, искал, искал, нашёл. Когда нашёл, искал опять. И снова нашёл. И вот я тут!       — Ты говоришь хуже трёхлетнего ребёнка, — не мог не отметить Кун Лао. — Тебе придётся тяжело без знания языка.       — Я знаю, — закивал, закивал Карлтон.       — Но ты можешь устроиться много куда. Просто поищи, — он пожал плечами. — Живи у меня, так и быть. А работу найдёшь уж как-нибудь сам, окей?       — Нет, — Джонни смешно замотал головой.       — Что «нет»?       — У меня нет документов.       — Что?!       — У меня проблемы, Лао. Пожалуйста.       — Если ты имеешь проблемы с законом, бляха!..       — Не-е-е-ет!       — Что «нет»?! Ты дебил?!       — Меня украли!       — Что?!       — Меня украли вещи!       А-а-а. Грабанули товарища. Ну ясно, ясно. База.       — В Японии редко столь конкретно воруют. Это ты… Это ты как так, Карлтон?       Нечисто. Кун Лао не хочет ему верить.       — У меня беда-а-а-а. Я с голой жопа. А-а-а. Я… — всё не унимался Джонни.       — Боже, заткнись.       — I will cry.       — Cry about it.       — Мне уйти? — Карлтон указал большим пальцем на дверь за его спиной. — Прости, Кун Лао. Если мне уйти, я уйти.       — Д… Да ладно. Чёрт. Тяжело с тобой.       — Я остаться?..       — Оставайся, — Кун Лао недовольно махнул ладонью.       — Правда?!       — Да.       — А работа?!       — Тебе правда плевать, кем работать?       — Только не в порно!       — О-о-о, а жаль. Я б пристроил.       Джонни аж стал серьёзным — сквозь всю свою приторно-весёлую американскую рожу.       — Будет тебе работа, — и всё же, сдался Кун Лао.       Пристроит в компанию, где он работает, что поделать-то. Поднимет связи. Вон Рейден работает в его компании далеко не последним человеком. Является главой отдела кадров, как будто Джонни был рождён чисто ради этой миссии. И Кун Лао вас уверяет — скоро жизнь всей их компании поделится на «до» и «после». Потому что сам по себе Джонатан Карлтон довольно специфический.       Весь прикол в том, что Джонни, какой бы японский менталитет строгим, предвзятым и избирательным ни был, любят все без исключения. Посмотрите на него — он же умилительный! Всегда был, есть и будет. А до большого босса Джонни вряд ли дойдёт. А если и дойдёт, босс тоже его полюбит. Обязательно.       Джонни имеет одну очень хорошую характеристику: он излучает энергию добра. С ним хочется дружить. Люди сами к Карлтону тянутся. Верьте Кун Лао на слово.

***

      Рейден спешно разрезал коридор, стуча плоскими каблуками по полу. В одной руке он держал свой чёрный чемоданчик с документами, а второй подносил к губам бумажный стаканчик с кофе. Перелетая между правым и левым плечами Рейдена, Китана, как его личный ангел и демон, не отставала и рассказывала задачи на день.       Рейден её слушал, пил кофе и резво шёл спортивным ходом.       Китана крутилась вокруг него, цокала квадратными каблучками и нервно оттягивала вниз свою узкую юбку-карандаш.       Когда они в сумасшедшем темпе дошли-добежали до служебного лифта, внутри уже стоял Кун Лао во всей красе и прикидывался майской розой.       — Цветёшь и пахнешь, — подмигнул Кун Лао, удерживая коллегам дверь лифта.       — Спасибо? — кивнул Рейден.       — Да я не тебе, цыган. Мадемуазель?..       — Кун Лао, мне на восемнадцатый! — Китана буквально втолкнула Рейдена в лифт, пританцовывая на низких каблуках. — Быстрее, быстрее, а-а-а, мистер Такахаши не любит, когда мы опаздываем!       — Мистеру Такахаши… — Кун Лао вальяжно облокотился о панель кабинки лифта, — на нас с Рейденом кристаллически похуй. А тебе, дорогая, я соболезную.       — В этом есть смысл, брат, — Рейден отпил кофе из стаканчика. — На какой нам этаж, Китана, ещё раз?       — На восемнадцатый.       — Прямо как тебе лет? — подкатил он.       Оу, май.       Кун Лао, цокнув языком, пихнул Рейдена, флиртуна сраного, в бок.       — Мне скоро стукнет тридцать, мальчики, — Китана устало поправила брошь-колибри под воротничком. — А вам сколько? Целых пять, и то на двоих?       — Ага-а-а.       — Что «ага», Кун Лао? Что «ага»-то?       — Прости, когда красивые женщины говорят, я обычно не думаю — я… Ай, Рейден, не бей!.. Я действу… Ай, падла!       — Жми на кнопку.       — Сам жми.       — Я сама нажму, — и Китана действительно нажала.       Пока ехали, чуть не подрались. В смысле, Китана с этими двумя.       — Рейден, у меня есть человечек один… — о да, доза. Кун Лао пошёл прямо с козырного. — Устроишь на работу, м? Ему вообще не принципиально кем. Вот вообще.       — Нашёл время… — Рейден еле сдержался, чтобы не взъерошить волосы на себе — укладка. — Ох, сегодня столько работы. Большой босс же пол-юридического отдела уволил вчера и ещё процентов тридцать от бухгалтерии. Ой, мамонька, помираем.       — А чё так? — удивился Кун Лао.       — Да там… В общем, был косяк.       — Я думала, он и нас за компанию уволит, — нервно добавила Китана.       — Что-о-о. Я в танке. Объясните, друзья, пожалуйста.       — Лажа с цифрами. Компания недавно выплатила компенсацию ушедшей команде гейм-разработчиков, но откуда-то там взялась пара лишних нулей, — сказал скороговоркой Рейден. — Пара, прикинь, блин? Пара. Люди звонили и объясняли, что это ошибка. Никто из их команды не должен, по идее, получить такие бабки. Поймите, мол, по-человечески. Опечатка ж.       — И они что? — Лао открыл рот.       — Что-что. Подали на нас в суд, вот что, — развёл руками Рейден.       — И мы что?       — Проиграли.       — Как?!       — Суд встал на сторону молодой команды разрабов… — Рейден и Китана одновременно закатили глаза. — Типа, они же уже морально приготовились к большим деньгам, они молодые, ля-ля-ля. В общем, мы просрали.       — Ой-йо-о-о. Ну увольнять здравую долю работников не очень гуманно, я считаю. Кенши с ума сошёл? Мы ж мегакорпорация. Подумаешь — два лишних нолика.       — Да он устал от этого сюра! — Китана принялась рьяно защищать босса. — Это вы не знаете, сколько всего он простил этим двум отделам!.. А вот я, — она тычет себе в грудь пальцем, — знаю! Понятно вам? А во-вторых, два нолика, Кун Лао, это ни фигашеньки не «подумаешь».       — Погодь. Два нолика — это каждому разрабу из команды, что ли?       — Да. Каждому.       — Ебать, я бы казнил всех, включая нас.       — Спасибо Кенши за победу… — грустно вздохнул Рейден, подытожив.       Пока они болтали, лифт успел впустить в себя ещё троих таких же недовольных сотрудников.       Динь-дон. Вот и приехали. Китана важно поправила на себе синий юбочный костюмчик, завиляв бёдрами. Кун Лао сказал: «Ну моя», и Рейден злобно покосился на него, потому что он влюблён в Китану ещё с позапрошлого года. Романтика повсюду, нечего сказать.       — Что за человек, кстати? — внезапно спросила Китана, повернувшись к Кун Лао.       — Человек? — он глупо хлопнул глазами. — У нас в компании работают люди?       — Блин, ты дурак? Кого тебе там надо пристроить на работу?       — Да одного американца. Он работящий, клянусь, очень честный и… смешной.       Да. «Смешной», пожалуй, — его лучшее качество.       — Американца? — Рейден комично поставил брови домиком. — Пусть вышлет мне резюме на почту, любопытный кадр. Рассмотрим в срочном порядке ради дайвёрсити. Слушай, а он случаем не бухгалтер?..       — Нет.       — Жаль-жаль. Пусть вышлет резюме, а лучше — пусть вышлет CV.       — Рейден, да он просто хочет быть уборщиком…       — А, да?       — Да, — кивнул Кун Лао.       — Всё равно пусть высылает.       — Да возьми так, пофиг!       — Ага, а если он сидевший? А если он в розыске? Ну уж нет. Пусть пришлёт мне CV и аппендикс приложить не забудет. Я, вообще-то, не занимаюсь набором уборщиков в команду, но раз ты просишь…       — Д-да ты опух!..       — Высшее образование у него есть?       — Всевышнее, — отплюнулся Кун Лао.       — Вот пусть и молится.       — Если ему всё равно кем работать, почему не пойдёт просто в какой-нибудь магазин или кафе — тем же уборщиком? — спросила Китана, так никуда и не ушедшая, даже если у неё дела. — Ему принципиально мыть полы именно у нас?       — Да он язык не знает и в принципе странный он, — Кун Лао всё равно будет надеяться на старину-Рейдена несмотря ни на что. — Короче, ладно. Нет так нет. У него просто реальная беда с доками…       — А что там? — ахнул Рейден.       О нет. Кажется, Рейден уже готов углубиться в лор, которого нет.       — Да жена выгнала из дома, с дочкой не даёт видеться и… — стелил как дышал, сука, Кун Лао, — и, чтобы было, сожгла его доки.       — Век цифровизации на дворе. Восстановился бы да развёлся.       Ёкарный бабай, Рейден! Иди на хуй! Да Кун Лао то же самое Джонни говорил на его кособокое «грабанули», то же самое. Но у Карлтона аргумент был вообще железобетонный, прекрасный, какой же невероятный: поспорил с одним гением, что если выживет в Японии с голой, извините, жопой, то получит роль в следующем его фильме. Гений, как понятно, являлся режиссёром. Не то чтобы клёвым, дабы идти на подобные жертвы, однако Джонни походу пойдёт любым путём, ведь детская мечта стать актёром всё ещё теплится в его сердце. Тридцать лет человеку. А занимается полной хернёй.       Кун Лао так понял, Джонни после выпуска из университета ходил-ходил на пробы, сыграл пару раз в массовке и осел на дно. Не заметили, дескать. Затем он пробовал работать по профессии, но чуть не словил депрессняк — не понравилось. По итогу работал где попало разнорабочим, ни о чём не парясь, пока не мигрировал в Японию, ибо поспорил с каким-то левым забулдыгой из бара а-ля режиссёром. Рад ли Джонни своей жизни, спрашиваете? Походу да.       Лично Кун Лао считает его лор ужасным. Просто невероятно хреновым.       И Кун Лао это всё понял из, на минуточку, недодетского лепета Джонни на хромом японском! Цените Кун Лао.       Да как Джонни может оставаться таким оптимистом?! Просто ума не приложит!       — …Да он башкой стукнулся, понимаете, и потерялся! — внезапно вкинул Кун Лао и пока не жалел об этом. — Забыл кучу всего! У него вообще эта… Фу, в общем, у него есть какая-то проблема с памятью и с башкой в целом, не спрашивайте.       — Бедняжка… — покачала головой Китана. — Но он же не опасен для общества?       — Пф, нет. Кенши и то опаснее.       — Не «и то». Просто опаснее, — чуть не заплакал Рейден. — И как его жена и дети сейчас?..       — Тусуются в Америке, — Кун Лао вяло пожал плечами. — Я ж вам говорю, он на японском и двух слов связать не может.       (Что является чистой правдой).       — О-о-о, у него, наверное, фуга, — глаза Китаны и вовсе округлились. — Тогда неудивительно, что он сейчас полагается только на твою защиту, Кун Лао!       — Не фуга, а фугу. Рыба такая. Её нельзя хавать, но я ел. Веришь?       — Да ты!.. Я про диссоциативную фугу! — Китана аж замахнулась на Кун Лао ладонью. — Это когда человек внезапно всё забывает про себя, резко всё бросает, вообще всё, и уезжает жить в другое место под другим именем, работает чёрт знает кем… Как будто так и жил всегда. Нет, у каждого человека, конечно, по-своему проходит эта самая фуга, но принцип один.       — А такое может быть от удара головой, что ли? — Рейден потёр затылок, потому что вспомнил, как они с Кун Лао три дня назад по пьяни неудачно потрахались. И его, считайте, дотрахали до спинки кровати, до самой шишки. Конец истории.       А элитный флирт с Китаной — это другое.       Нет. Точнее, это ночь с Кун Лао была ошибкой. Ага-да. А на Китану и у того, и у другого реальные виды. Давайте обратимся к воспоминаниям: Рейден влюблён в Китану с позапрошлого года!       …Так о чём это они. Ах, да.       Китана говорит:       — Фуга может произойти с любым из нас, в любое время, просто потому что. Бойтесь фугу, бойтесь, как чумы! Похожее случалось с Агатой Кристи. Советую прочитать на досуге.       — Офигеть, — ну, что же. Рейден правда удивлён. — А это разве не миф? Болезнь, словно выдумка.       — С чего ты взял, что миф? — ухмыльнулся Кун Лао.       — Да просто…       — В общем, если я права, то твоего человека очень и очень жаль, — произнесла Китана и побелела. — У меня же дела… — Китана подпрыгнула на каблуках. — Ох, всё. Заболтали. Я побежала!       — Пока, моя птичка, — игриво подмигнул ей Кун Лао.       — Эй. — Рейден же нахмурил брови. — Хорош уже к ней подкатывать.       — А что, если я скажу, что это я тебе?       — Мне? Я вроде бы пока с тобой не прощаюсь.       Китана унеслась вдаль по коридорам, весело зацокав. Рейден твёрдо смотрел Кун Лао прямо в глаза.       Смотрел-смотрел-смотрел. А потом его взгляд всё равно потеплел на пару градусов, а пухлые губы мягко, предательски мягко, улыбнулись.       — Забудем ту ночь, да? — предложил Кун Лао, словно то была деловая сделка.       Он протянул ладонь Рейдену.       — Я пытался смириться с нашим сексом. Но, как видишь, выходит… говённо.       — И не говори, — Рейден крепко пожал другу руку. — Забудем и больше никогда не вспомним.       — И никогда не повторим.       — Угу. Разумеется.       — Потому что мы не геи и не остальная часть флагов.       — Ага. Мы китайский флаг.       — Сука, мы ред флаг, Рейден, какие же мы тупые.       Рейден еле удержался, чтобы не поцеловать Кун Лао в губы — так, случайно. Поскользнуться на случайной кожуре от банана и, зажмурив глаза, припасть к губам Кун Лао. Святое, о да.       У Рейдена до сих пор болит задница. А ещё башка болит, потому что бились о края не рассчитанной для двух громил кровати.       У Кун Лао, честно говоря, тоже до сих пор имеются кое-какие проблемы с сидением. Походу, они ещё и менялись позициями.       — Плачевный опыт. Повезло, что у тебя размер скромный, — подколол Кун Лао, хотя на самом деле помнил только начало и только конец секса.       — На свой посмотри, понторез.       По крайней мере, прямо сейчас Кун Лао не очень хочет Рейдена. И он уверен — это у них взаимно.

***

      — О-о-о. А вот и новые кадры.       Кун Лао словно провожал Джонни на войну.       Джонни, честно говоря, напоминает ему сейчас Спанчбоба: бойкий, стойкий, навеселе, на видок чуть туповатый. Что самое главное — готовый работать! Одной лопаточки в кулаке не хватает.       Джонни разодет в серо-синюю униформу и светит бейджиком, свисающим с крепкой шеи. Рабочий комбинезон обхватывает сильное тело Карлтона в нужных местах, делая его фигуру ещё мощнее. Скоро он будет толкать впереди себя тележку и макать в прямоугольное ведро швабру.       Карлтон гордо дёрнул свою отличительную кепку за козырёк.       — Ну что, герой, готов? — спросил Кун Лао, улыбнувшись, прищурив один глаз. — Когда будешь мыть пол у юридического отдела, советую не — слышишь, «не» — желать Би-Хану доброго утра сегодня.       — Кто такой Би-Хан и почему он не любит утро?..       — Би-Хан — это глава юридического отдела. А не любит он не утро, а то, что повесил на него большой босс. У них сейчас сложные времена.       — А-а-а-а, — протянул Джонни, — сложные времена-а-а.       — Да, чувак. Нереально сложные.       — Это потому что прошлый уборщик упал в окно?..       — Не знаю, что ты имел в виду, Джонни, но…       — Я серьёзный, — Карлтон шмыгнул большим носом.       — В смысле «упал в окно»? — аж дёрнулся на месте Кун Лао. — Выпал из окна?! Прошлый уборщик?!       — Ага, — кивнул, почесал голову через кепку, кивнул ещё раз.       — Ну жесть. Ничего не скажешь.       — У них что-то с insurance… Компания платит ему деньги за выпад в окно.       — Бля. Так смешно объяснил страховку, а смысл-то трэш полный.       — Он был не просто уборщик, — Джонни был мастером пантомимы, крокодила, шарад и прочего — эдакий король-мим, жаль, не француз. Джонни с видимым профессионализмом показал, как моет окно с помощью склиза. — Он был вот этим. Он был окномойщиком!       — А… Вон оно что, — невесело хохотнул Кун Лао. — Тогда он, получается, не выпал из окна, а просто… упал?       — Да, да.       — И что, насмерть?       — Полагаю, что да.       — Просто не повторяй за ним. Окей, Джонни?       Карлтон отсалютовал Кун Лао, приложив два пальца к виску.       — Обязательно проверяй снаряжение… Хотя о каком снаряжении речь? Ты будешь просто убирать помещение.       Не важно. Джонни отсалютовал ещё раз.       Через время Джонни уже можно было найти в случайном месте многоэтажного здания выполняющим свою работу. Но перед этим его познакомили с его командой клинеров — такими же ребятами в не то серых, не то бледно-голубых комбинезонах. Они оказались не такими бойкими, как он. Оказались по натуре молчаливыми, а не как он — в связи с обстоятельствами.       Как оказалось, Джонни первый и последний кадр из команды уборщиков, которого Рейден нанял лично. Просто история Джонни вынуждала. Обычно Рейден не занимается подобной шнягой и не интересуется, кто драит многоэтажку со всех сторон. Кейдж полагает, он должен отблагодарить его чуть позже за неплохо оплачиваемую должность.       Служебный лифт скоро понёс Джонни вверх.       В отличие от основного стеклянного лифта, через стены которого можно увидеть, насколько красиво фойе здания сверху, служебный был, как абсолютная громоздкая коробка. Гремящая и беспросветная. Джонни теребил бейджик в пальцах и вспоминал своих японских коллег в серых комбинезонах. Его прикалывало, что из-за этники его, возможно неосознанно, сторонились.       Двери лифта открылись. Не отрывая тёмно-карих глаз от телефона, в него вошёл дядька приличного вида. Строгий костюм, галстук, стрижка сайд-парт. Всё как положено.       — Охайо, — сказал Джонни, робко натянув на лицо улыбку.       — Утра. — Мужчина приложил телефон к уху и заговорил на языке самой Сатаны.       Кейдж не понимал быструю японскую речь. Слова, которые произносил человек по его правую руку, говорил с чёткой интонацией, редкими паузами. То была лютая тарабарщина. Джонни представил, как над чёрной головой этот важного мужика вырисовываются белые облачка с кандзи, точно в тех японских комиксах. Как их там…       Лифт маленько тряхнуло.       Джонни представил, как вверх, с уголков лифта, тянутся невидимые иероглифы, хирагана, что означала бы звуки и рисовала бы на страницах эпик. «Бах-тарарах!».       — Нан-дэ?.. Нан дэсу-ка? — даже во время телефонного разговора мужчина вежливо прятал смех за ладонью. — Ха-ха, чотто маттэ, Тачибана-сан…       Кажется, он говорил с другом.       Вот и время вываливаться из лифта. Джонни вышел из кабинки, двери за ним аккуратно закрылись, а важный мужик с приятным голосом поехал дальше.       Компания, в которой Джонни работает уборщиком, является гигантом гейм-индустрии. Карлтон раньше, помнится, рубился в видео-игры на PlayStation разных поколений, однако редко задумывался на тему того, кто за большей частью его любимых игр стоит. Ну, допустим, некий японский миллиардер, плейбой, филантроп. Допустим, важный человек, с которым он ехал на лифте… Допустим, лет десять назад Джонни бы визжал от восторга, ведь эта компания реально шарит за свою целевую. Наверное, ему стоит уделять больше внимания деталям в его жизни. Кто его знает, авось Джонни и вправду познакомится с удивительными людьми.       Интересно, а стал бы большой босс ехать с ним в служебном лифте на задней части здания? Пожалуй, оставим вопрос риторическим.       Джонни любит современный дизайн. Архитектура компании очень приятна глазу. Да, чопорно, но ненавязчиво. Типично, строго, типично-строго. Классика на то и классика, что никогда не стареет. Особенно Джонни нравится стеклянный зеркальный фасад здания. Сейчас зима, поэтому зимнее солнце смотрится в эти зеркала, пока тонкий слой снега аккуратно стелет стены. Панорамные окна, если подумать, тоже ему очень нравятся — сами по себе. Через них же видно весь ночной Токио? А ночной Токио горит в промышленном огне, как будто кто-то щедро провёл через мегаполис гирлянду.       Правда, пугает одно. Подумать только — один из промышленных альпинистов свалился, пока мыл одно из панорамных окон сверху.       — Страшно… — Джонни неволей прижал швабру к груди, моргнул в потолок и продолжил работать в поте лица.       Джонни думал о многом, пока драил пол в туалете около серверной. Внезапно он поднял голову вверх и его пробрало. Ещё раз. Промышленный альпинист свалился… Свалился, скатился с большого зимнего зеркала, в котором прекрасно видно диск белого солнца, и некрасиво упал в скупой январский снег.       — Снаряжение, что ли, подвело… — сказал на английском.       Рация в его кармане запищала.       Его босс, бесхребетный Ишида-сан, быстро-быстро, однако супервежливо, попросил Карлтона двигать булками в сторону юридического. Это где-то сверху. Там, где находятся главные офисы. Короче, осторожный бубнящий голос сказал Джонни в темпе вальса шуровать на верхние этажи — кто-то разбил партию стеклянных бутылок зелёного чая. Юридический тонет в гремучей матче.       Джонни снова забрался в служебный лифт, немного ёжась от холода. Комбинезон вроде тёплый, а вроде нет.       Лифт остановился быстро. В двери вбежал серьёзного вида мужчина с громоздким лицом. Он нервно вытирал лацканы пиджака влажной салфеткой и ругался: «Дрянь! Дрянь! Чёрт, дрянь!».       Затем он пригладил, зализав пятернёй, те самые вечно спадающие на лицо две чёрные волосинки.       — Ты уборщик?! — спросил он, смотря бешеными горящими глазами.       — А-ага, — Карлтон проглотил язык.       — Тебя ждут в юротделе, как Иисуса Христа!       Ого. Не очень-то японская библейская отсылочка.       — Стоять. — Мужчина вновь повернулся к Карлтону своим выдающимся носом. — Ты не местный. О-о-о.       — Я… — Джонни бледно улыбнулся, — я из Соединённых… Штатов… А… Америки.       — Опа.       Он, став похожим на довольного (всё равно в глубине души злого) кота, протянул Джонни свою ладонь.       — Би-Хан.       — Глава юридического?..       — Да.       — Очень приятно! А я Джонни. И я уборщик.       — Так и до Кенши недалеко, — со своей же шутки порвался Би-Хан.       — Ха-ха-ха, — Карлтон не знал, зачем он смеётся. Просто так надо.       — И как тебе у нас? Скажи, говно.       — Ну-у…       — У меня мама американка.       — Боюсь, я не знаю Вашу маму, сэр.       Би-Хан посмотрел на Джонни, как на тупого.       — Понятно…       Ясен пень, они вышли на одном этаже.       — Откуда у вас так очень-чая? — спросил Джонни, вылупив глаза.       Некоторые такие же карикатурные, как и Би-Хан, персонажи выбежали в коридор, промакивая свои чёрные и серые костюмы салфетками. И все кричали одно и то же: «Чёрт! Дрянь! Вот дерьмо!».       — Война… — сказал Би-Хан загадочно.       Следом за злыми работниками юридического ковылял Рейден, спасая ценные бумаги. Причём, ценные для них, а не для него.       — Отчёт до завтра!.. — неумело наказывал он, — дедлайн, товарищи!.. Кусает за попу!       — Он вообще не умеет работать над людьми… — откомментировал Джонни, стрельнул глазами в сторону Би-Хана и захлопнул рот.       Би-Хан покачал тяжёлой головой.       — Да он вообще, честно говоря, ни хера не умеет…       Джонни хохотнул и исчезнул в зелёных водах чая.       Подумаешь, разбили партию бутылок… Не трубу же прорвало. Чая в бутылках и так, и сяк ограниченное количество. Не обязательно было дёргать Джонни, не так ли?       Пока он возился шваброй по полу, перед его глазами в очередной раз мелькнул Рейден.       — Рейден, ты…       Глухой — глухой, падла! — Рейден облокотился о чей-то стол, нечаянно сдвинув именную табличку, выудил из общей стопки бумаг одну и упрыгал на длинных ногах, антилопой, в свои края.       — …Что вообще тут делаешь…       М-да. Тут работают одни клоуны.       Прищурив взгляд, он посмотрел на широкое панорамное окно чужого отдела. Ещё утро, яркое, потому оно зашторено. Белая полоса света изредка била в глаз, именно в левый, чем подбешивала. Джонни тёр глаз кулаком. Подумал, что сейчас его один светло-карий наверняка словно золотой на свету.       Джонни быстро справился с работой, а горе-юристы не спешили возвращаться на свои места. Вот вам и хвалёные японские трудоголики. Хотя те же Би-Хан и Рейден, например, китайцы… Не важно.       У Би-Хана, помним-помним, мать вообще американка.       Воспользовавшись чужим отсутствием, Джонни открыл виды на широкое панорамное. И разинул рот.       Красота…       Он всегда хотел себе что-то подобное. И приобрёл бы, если бы внезапно разбогател.       Он посмотрел на свои золотые от солнца руки, на поблескивающий от белых лучей браслет на запястье. Рассмеялся, что, пока мыл пол, наверняка та самая жаркая полоса отпечаталась на его теле и лице линией всратого загара даже сквозь одежду и козырёк кепки.       — Белая полоса не жизни, так света из чужого окна… — выдал, естественно, на английском.       Дневной Токио неплохо виден отсюда. Да, не горит дикими огнями, как в ночь, однако редко-редко блестит от солнца, потому что кое-какой снег накапал на плоские крыши.       Японская архитектура такая прикольная, как ни посмотри. Крепкие здания липнут друг к другу, минималистичные и стройные, готовые почти к любому землетрясению.       — Нравится, да?       Джонни, шуганувшись, резко обернулся назад.       Сохраняя личную дистанцию, где-то за плечом стоял тот самый мужчина из лифта. И да, у него действительно приятный голос.       — Жаль, Би-Хан, как древний вампир… Не любит солнечные помещения, — сказал он, поставив руки на поясницу. — Была бы возможность работать в погребе, поверь, он бы там и работал.       Джонни чуть не окосел, пока пытался осмотреть мужчину позади него, не повернув головы полноценно.       Мужчина неловко кашлянул в кулак. Кажется, начинать диалоги первым — не самое привычное для него дело.       Он, брюнет в строгих очках, спросил:       — Вы случаем не метите в новые промышленные альпинисты?       Господь упаси!       У Джонни ж лицо с субтитрами. Он сразу же начал размахивать перед лицом говорящего невидимым флагом, потому что не мог найти нужных слов на японском. Помогал жестикуляции некоторой первобытной артикуляцией.       — Жаль… — тот, чисто из вежливости хохотнув, почесал щетинистый подбородок пальцами. — Ну, ладно. Простите за глупый вопрос, — и сказал целые две строчки не имеющей никакого смысла херни на японском.       Джонни делал вид, как будто он понимает. Иначе его бы явно выпнули из этой компании к чёртовой матери. А компания-то классная… Работать здесь уборщиком — уже своего рода профессиональный рост.       В конце убийственного монолога C1-C2 мужчина чётко застучал плоскими каблуками глянцевых туфель, удаляясь. Джонни позволил себе выдохнуть.       То бухгалтер, то альпинист, видали? Сейчас в — неправильную — дверь войдёт Би-Хан и спросит, не юрист ли Джонни часом.       Не хватает только Китаны: «Вашей маме невестка не нужна?».       Боже, просто отстаньте от Джонни… Он просто самый бедный человек в Японии (он так думает). И самый классный уборщик в мире (а вот это уже факт). И он явно не собирается рвать задницу.

***

      Хорошо, он порвал задницу. Первый день выдался ужасающе тяжёлым.       Под конец своего первого рабочего дня Джонни тупо встретил всех, с кем познакомился в компании, в одном месте, словно они тут все не зря, и он их эпично взорвёт.       Кун Лао сидел за столом и имитировал усы карандашом, вытянув губы трубочкой. Рейден же, сидевший рядом, опускался в безнадёжный флирт с Китаной. Ну а Китана сидела перед этими двумя, замыкая эдакий треугольник, — ей вообще скорее был интересен балансировавший на губах Кун Лао карандаш, нежели Рейден.       Что интересно, всего один стул отделял данное грандиозное трио от Би-Хана. Би-Хан специально сторонился Кун Лао, Рейдена и Китаны, железным тоном ведя переговоры на беглом английском по телефону. Когда он увидел усталого Джонни у края стола, он с ним кратко поздоровался, выставив ладонь. Как будто давал ему «пять», честное слово. Карлтон чуть не совершил очевидную ошибку. Остановился примерно на этапе «дёрнуться для замаха дать пятюню».       — Выглядишь измотанным, Карлтон, — вдруг подметила Китана, качнув подбородком. — Твоя профессия не из лёгких…       — Просто физический труд, я в привычке!.. — точно заправский Кен, улыбнулся красавчик-Джон.       — Ну, ты довольно хорошо справляешься, молодец, — она игриво хохотнула. — По крайней мере, обошлось без косяков, я права? А ведь в первый день многие косячат от волнения.       — Да, но только не я! — гордо ударил себя кулаком в грудь Джонни.       — Хэй, слушай, — у Кун Лао упал карандаш, — если ты такой крутой, может реально станешь промышленным альпинистом?       Би-Хан сбросил звонок и посмотрел на Кун Лао исподлобья, грозно сверкнув тонкими очками без оправы.       — А может тебя понизим до уборщика?       Кун Лао прицокнул языком.       — Я же просто шучу!..       Что ж. Уж очень интересно, ради какой цели им в такой комфортной атмосфере всрался Джонни, пропахший моющими средствами и потом. Неужели у кого-то из них четверых фетиш на вонючих мечтательных уборщиков?       — Ближе к теме дня, — Рейден для пущей важности положил локти на стол, сцепил пальцы в замок. — Джонни, ты за нас или за них?       — Что?.. — Карлтон глупо хлопнул ресницами. — Что есть «за нас», что есть «за них»?       — Хороший вопрос. «За нас» — это за меня, Кун Лао и Китану. «За них» — за Би-Хана и его свиту.       — Ты бы ещё вчера спросил, — закатил глаза Би-Хан. — Мы с этим индивидуумом знакомы от силы минут пять.       — Ну и что? Время решать!..       — А хотя-я… — Би-Хан состроил задумчивый вид, — я думаю, ты прав, Рейден. Вон некоторые люди в первые две минуты знакомства начинают думать, что женятся на тех или иных придурках. Две минуты — и оно всё решает. Потом они, конечно же, рожают, разводятся, по двадцать лет делят имущество, выплачивают кредит и плачутся из-за алиментов.       — Это что-то личное?.. — предположил Джонни.       — Ага, личное… — Кун Лао решил ответить за Би-Хана. — Работа!       Когда Би-Хан, Рейден, Кун Лао и Китана время от времени переговаривались, они были похожи на лающих собак.       Джонни дёрнулся, чтобы занять место рядом со своими так называемыми коллегами, а не быть лохом со шваброй. Он дёрнулся, но следом его встретили четыре пары упёршихся ему в грудь глаз. Кун Лао и Би-Хан одновременно указали ладонями на стулья около них. Намекали: сядь на мой; нет, на мой!       А знаете что? Джонни передумал садиться на стул. Он лучше постоит, как лох цветочный.       — Карлтон, выбор очевиден!.. — пролепетала Китана, продолжая сверлить его взглядом. — Кто мы для тебя и кто он?..       — Зато с нами ты не пропадёшь, — в свою очередь настоял Би-Хан. Причём, специально перешёл на английский, дабы показать, дескать, забочусь о Джонни как могу! — Что бы ни творили мои люди, большой босс нас… меня. Меня очень уважает. Советую задуматься над моими словами.       Джонни карикатурно нахмурил лоб.       — Хорошо, понял, — ответил тоже на английском. — А кто конкретно, извините, воюет за ваши лагеря? Би-Хан, кто вообще входит в твою команду? Юристы?       — Отличный вопрос, — Кун Лао с видом старейшего мудреца провёл по невидимой бороде пальцами. — Мы делимся на две команды: документация и социум. Лагерь Би-Хана — лагерь «Доки». Наш — «Социум». Думаю, ты и сам можешь допереть, что разделы, имеющие дело с документацией, сидячкой, следовательно, геморроем и прочим…. ну, это всё про Би-Хана. Отдел финансов там, юридический, техразрабы. А мы, — на этом моменте стукнул себя в грудь, — мы социум! Мы с людьми общаемся!       — Социум… — Би-Хан закатил глаза. — Социальный кредит минус сто.       — Иди на хуй, — улыбчиво, продолжая смотреть счастливыми глазами на Джонни, произнёс Кун Лао.       — А-а-а… Вроде понял, — неуверенно кивнул Карлтон. — Так. Получается, Рейден глава отдела кадров, Кун Лао глава отдела маркетинга… А Китана?.. Она секретарша Рейдена?       — М-м, если бы, — Рейден был бы рад, если бы это было правдой.       Китана важно поправила брошь-колибри под воротничком и одарила Джонни изящной пухлогубой улыбкой.       — Изначально я из бюро переводов, — сказала, очевиднейше рисуясь. — Затем меня переманили сюда. И я стала синхронно переводить большого босса в компании других именитых синхронистов. А потом…       — Ого. А потом Вас понизили, и Вы стали переводчиком Рейдена?       — Эй.       — Н-не совсем, мистер Карлтон, — Китана быстро-быстро захлопала короткими ресницами, словно птичка машет своими маленькими крылышками. — Я отвечаю за своих переводчиков… Так сказать, стою во главе. Но это пока что.       Китана почему-то продолжает думать, что рано или поздно Кенши её уволит.       — Короче, Китана — наш слоняра, — вот и умозаключил Кун Лао. — Она из нашей команды, она из «социума»!       Джонни пеленгаторно кивнул, хотя его глаза разъезжались от этой информации в разные стороны. Он спросил на привычном английском:       — Есть ли кто-то примечательный из лагеря Би-Хана? Имею в виду, из «документации».       — Ну, допустим, Томаш… — как-то нехотя ответил Би-Хан. — Он финансист.       — Ох, и тоже глава, ага? Как и все вы.       — Не-е-е-ет. Томаш просто клерк.       — Подсосник большого босса, — хохотнул Кун Лао.       — Чё-ё? Подсосник — это ты, который пилит рекламу, лишь бы Кенши она понравилась, а не твоей целевой аудитории, — огрызнулся Би-Хан. — А Томаш просто… пытается дружить с начальником.       — Это из-за него появились те легендарные два нолика, из-за которых вы получили по полной программе?       — Нет.       — Точно?       — Свечку не держал.       Джонни продолжал смотреть на цирк, в коем выступали столь важные люди — в офисных костюмах, с безупречно-мразотными, залаченными укладками.       — А почему вы воюете?       Наверное, он звучал нелепо, как пятилетний ребёнок. «Мама, папа, почему вы ругаетесь?».       — Потому что год назад большой босс не в тему затеял тимбмилдинг, — нахмурил свои прямые брови Би-Хан. — Рассорились просто в пух и прах.       — Твой дружок-программист запаролил мне компьютер! — возмутился Рейден ярко и громко. — Поставил пароль «Социальный кредит минус сто»! Сразу ощущается твоё влияние на него.       — И что с того? — ухмыльнулся тот. — Мне он вообще поставил «СОСАТЬ, АМЕРИКА». И ничего же, — прости, Джонни, — живём.       — Ты слишком много ему позволяешь.       — Так он не собака, чтобы я ему что-либо наказывал.       — Э, всё, — Кун Лао кратко свистнул, словно борзым псам. — Завалились.       Нет, Джонни всё-таки присядет.       — А большой босс в каком лагере воюет?.. — спросил, потирая свой высокий лоб ладонями.       — Такахаши-то? — повесивший нос Би-Хан усмехнулся. — А он вообще не в курсе нашей битвы… Полагаю.       — Значит, я буду в его лагере.       — Что…       — Предательство! — вскрикнул Кун Лао. — Это же так весело — сраться целыми коллективами, а потом огребать от начальства!..       — Не спорю, — не стал отрицать Джонни, уводя собственный спокойный взгляд на широкое панорамное окно у рабочего стола Би-Хана. — Я просто этот, друзья…       Чилловый парень, короче.

***

      Джонни нравилось наблюдать за специальными поломоечными машинками, вылизывающими кафель в больших помещениях. Он вообще умел находить радость в маленьких вещах, для других людей незаметных. Любил приятные мелочи дней: любил зимние закаты, дешёвый кофе из автоматов по утрам, скрип колёсиков его прямоугольной тележки; любил, как смотрится рабочая кепка на его тёмно-русой голове. Ему нравилось и драить пол, и чинить автоматизированные толчки, и кратко голосовать «Хай!» бесхребетному Ишиде-сану. Джонни просто, пожалуй, очень любит жить.       У Джонни нет мечты. У Джонни есть кратенькие цели, коих вполне возможно достичь в течение недели. К примеру, в не самые удачные будние дни он может захотеть съесть одну неплохую дешёвую лапшу из круглосуточного магаза, сидя на скамейке, пока ему на голову мало-помалу сыпется скуденький снег. И он обязательно будет жить ради этой маленькой цели, о, поверьте. А когда он свою мечту-цель исполнит, ей на смену обязательно придёт другая. Это закон его жизни. Подобные мелкие хотелки никогда не закончатся, иначе жизнь станет попросту пресной. А жизнь Карлтона, сами понимаете, — она яркая и не лишённая сюжетных поворотов, даже если рутина порой, зараза, съедает.       Рутина скучна, но почему бы не поймать её волну? Тотальный чилл, ребята. Сядьте на стул, втяните ноздрями побольше воздуха, ударьте себя по коленкам и скажите: «Обожаю этот день!».       «Завтра будет только круче!».       И сегодняшний день тоже крутой. Да, трудный, да, непонятный, однако всё равно здоровский.       Сегодня Джонни узнал, что ту партию стеклянных бутылок чая намеренно взорвали в юридических краях Би-Хана. Кто-то из отдела маркетинга — вряд ли Кун Лао, Би-Хан бы его убил — кое-как приволок, таща по полу, с тридцатку милейших бутылочек матчи «0.4». А потом, правильно, подорвал, чтоб жизнь малиной не казалась. Конечно же, Би-Хан был проворной сволочью, потому сразу же вывел своих людей из зоны нападения. Ебать, просто представьте: неопознанный чайный объект стоит в самой сердцевине вашей территории. К крышечкам любезно прикрепили розовый стикер с кривым смайлом. И ежу понятно — надо делать ноги! Спасаться! Бежать, пока не упрёшься умным лбом в лифт!       Вот так эти дурачки и воюют. Как дети малые.       А моет пол от чая и осколков стекла кто? Джонатан Карлтон. Уборщик-оптимист, бежавший из Штатов с голой задницей.       К вечеру очередного дня, что пахнет химией и чужими бессмысленными войнушками, Джонни дали квест убраться в кабинете у большого босса. Что же, квест принят. Как обычно отсалютовав Ишиде-сану, Джонни залез в лифт, морально готовясь оказаться в самой голове тридцатиэтажного здания. С минуту он трясся, как желе. Перебирал в голове события долгого дня, поражаясь продвинутости японцев даже в плане той же самой уборки. Кто бы знал, что использованное масло ни в коем случае нельзя никуда сливать — его необходимо засыпать специальным химическим порошком, вступающим с ним в реакцию. Порошок съест масло. А уборщик не будет виноват перед трубами за засор. Удобненько.       Он вспомнил само здание, в котором пашет с утра до вечера. Это здание, типа, по структуре смахивает на «тава-мансион» (Джонни не шарит), башенную квартиру, вот только самих квартир в этой башне нет. Есть целых тридцать этажей, на которых трудоголики медленно, но верно превращаются в алкоголиков. Куча канцелярских отделов, проходов, мощные серверные, студии звукозаписи, захвата движений и прочее-прочее. И Джонни всё это интересно, если что! Особенно последнее.       Он очень надеется, рано или поздно Ишида-сан направит его убирать студию звукозаписи. Как минимум…       А вот и очередная цель жизни. Минимечта. «Эхе-хе», — смеётся Джонни, смущённо потирая пальцем под носом. Он обязательно расскажет своему боссу об этой маленькой шальной цели.       Динь-дон!       Вот это у их большого босса хоромы, конечно…       — Живёт, как суперзлодей, — отмечает Джонни вслух, однако шёпотом. Чтобы Такахаши-доно не услышал.       Он осторожно толкает дверь плечом, вкатывая внутрь свою техническую тележку. Заранее суёт швабру в специальное ведро с отжимом и широко улыбается — сквозь вечернюю темень его, белозубого, наверняка видно.       — Прошу прощения, можно?       Акцент Джонни получился слишком плоским. Перестарался, подавляя прыгучесть слогов.       Такахаши-доно, Такахаши-сан, Такахаши-сенсей, сидел в кресле, задумчиво повернувшись к двери спиной. Его кабинет и так был выдержан в тёмных тонах, а-ля дарк академия, а в темноте этого январского позднего вечера его логово и вовсе обретало зловещий манер. Джонни с природным озорством оглядел периметр и повторил свой вопрос:       — И-извините… — его голос что, дрожал?! — Могу я… убраться у-у вас?       Ой.       Прозвучало ну совсем хреново. И глухой поймёт, что Джонни какой-то эмигрант. И да, естественно, у него нет чёртовой визы.       Ему стало ещё ссыковее. Вообще, блин, не вовремя.       Кресло Кенши размеренно скрипело. Он еле заметно качался из стороны в сторону, и свет его телефона тускло освещал часть рабочего стола и полки с наградами разного характера. Статуэтка «The Game Awards» — с крыльями ангела; от неё за версту несёт деланным престижем. Награда «D.I.C.E. Awards» — трофей за вклад в индустрию игр, вручается от Академии интерактивных искусств. «The Stevie Awards» — серебрянная фигура за достижения в бизнесе, маркетинге и управлении.       «Forbes Business Awards». И сами знаете. Статуэтка с уникальным дизайном.       Джонни тяжело сглотнул слюну в горле, пожирая глазами награды, награды, награды. Какие-то понтовые сертификаты на стенах. На рабочем столе из тёмного дуба стоит, услада для глаз, маленький да удаленький флаг Японии.       Не понял. А аниме-фигурка гд… Джонни замотал головой.       — А, о, — Кенши в последний раз крутанулся на кресле, покачал ногой в блестящем долгоносом ботинке и лениво оторвал взгляд от телефона. — Техник, да?       — Уборщик…       — Можете приступать.       Джонни как будто разучился ходить, честное слово. Почувствовал себя новорождённым оленёнком, на дрожащих ногах идущим к рогатому отцу-оленю.       Ведро как следует отжало швабру. Джонни закатал рукава комбинезона и начал с видимым усердием драить пол, как салага. Бог свидетель — он аж пыхтел.       А Кенши, падла, играл в «Три в ряд».       С таким серьёзным, с таким умным ебалом!.. «Три в ряд»!.. Сука-а-а.       Джонни подавился смешком, прижал локоть ко рту и проглотил оставшуюся смешинку. Он моет пол. Пол. Да. Он моет его.       Джонни моет пол, как последний сукин сын. А Кенши играет в игру, в которой исчезают конфетки. Его полки ломятся от наград. Стены помнят его громкие имя и фамилию. Он такой бизнесмен, каких Илон Маск (наверное) материт в джакузи. А он аж нервно вздыхает, когда сраные цветные леденцы падают не туда. Джонни в очередной раз подавился.       — Завтра вторник… — нарушил тишину Такахаши.       Он выключил телефон и стало совсем темно.       Светло-карие глаза Джонни, точно в мультиках, ясно горели, а тёмные глаза Кенши пожирали любой свет. Они одновременно друг на друга уставились. Уставились — лишь в теории. Не видно ж ни хрена.       — Не мог бы ты, пожалуйста, включить свет? — сказал Кенши. — Если не сложно.       Джонни нравилась японская, даже если притворная, вежливость. Он послушно включил свет в кабинете большого босса; резкий свет ударил его в глаза. Карлтон смешно прижал запястья к векам, охая и ахая.       Кенши покосился на чужие большие ладони в смешных резиновых перчатках.       Кенши поправил очки, сползавшие с переносицы, перевёл взгляд на горбатый нос Джонатана. Ухмыльнулся. Посмотрел на его глаза, совсем золотые на прямом свету.       — Ты иностранец, — подметил он, продолжая ухмыляться. — Я помню тебя. Парень из лифта.       Джонни выпрямил спину, попытавшись в саморекламу. Весь приосанился, выправив плечи, и его яркие глаза были по-доброму сощурены.       — У меня в компании работают иностранцы… Много иностранцев, но ты, кажется, европеец… — на этом моменте Кенши остановился, надеясь, что тот продолжит самостоятельно.       — Я из Америки, — всеми силами подавлял акцент. — Спасибо, что позволили работать у Вас, Такахаши-доно!       Карлтон резко поклонился Кенши, чуть не ударившись головой о пол. Потом он вспомнил, что девяносто градусов — красная цена и немного снизил остроту угла вежливого поклона.       Кенши зачем-то тоже встал. Когда Джонни поднял на своего босса глаза, на него уже смотрела его непроглядно-чёрная макушка. Такахаши поклонился столь же горячо, столь же нелепо и с таким же излишним закидыванием головы вперёд, как и Карлтон.       Джонни просто ещё не умел по-японски правильно отдавать поклон. Выходило, словно он благодарил своих зрителей после выступления в театре.       Ах, после выступления. Ах, в театре.       Давняя мечта. Не такая осуществимая, как покупка дешёвой лапши в круглосуточном магазине или уборка в студии звукозаписи. Попросту несбыточная.       — Я тебя ещё в юридическом видел, — добавил затем Кенши, обратно разогнув спину.       У Такахаши клёвая осанка. В смысле, он такой военной выправки, правильный, что аж завидно.       Джонни вон с этой работой скоро отрастит себе верблюжий горб. Да, работу он любит, но цена… Неужто он станет знаменитым звонарём из Собора Парижской Богоматери? Такой должности у него ещё не было.       — Ты будешь только пол мыть или у тебя есть ещё работа? — Такахаши сел обратно в кресло, но он явно не спешил играть в «Три в ряд»…       — Ну-у, не знаю, — Джонни виновато пожал плечами. — А Вы как хотите?       — То есть?       — Мне… — он снова задействовал любимую пантомиму, — мыть пол?.. Мыть пыль? — изо всех сил изображал взмахи пушистым пипидастром, став типичной горничной, только без белого фартучка. — Мыть… окно? Окна? Окнище?.. Э-э-э.       Он пытался избегать сложных слов и предложений. Зараза, так хорошо ведь шёл, да неуверенность в собственном языке подвела. Джонни всегда рано или поздно сдувался, неловко исправляя самого себя и извиняясь за ошибки.       — Панорама… Точно.       Кенши смешно выпучил глаза.       — Эм, — Джонни же продолжал играть. — Я ещё могу визуально мыть. Визуально мыть могу? Порядок сло… Кхм. Я иметь в виду, я умею убирать так, чтобы Ваши глаза видели порядок! Вот так вот круто! Я умею. Да-да-да.       Уже пофиг. Большой босс и так в курсах, что Джонни не из здешних краёв.       «А последнее предложение неплохо сказал», — отметил про себя Карлтон.       Когда Джонни изо всех сил размахивал руками, качаясь на пятках и подбирая слова, он нечаянно задел кончиками пальцев одну из статуэток босса. Благо, небьющихся.       Джонни ловко словил падавшую награду, упав на одно колено. Такахаши дёрнулся вместе с ним — испугался за чужое здоровье. Дёрнулся подобно дряхлой тачке, которую попытались завести. И Джонни, зажмурив левый глаз, потёр ударившееся колено. Затем гордо показал палец вверх, возомнив себя великим каскадёром.       И на него с верхней полки упала другая награда Кенши, жутко загремев. Эпично шандарахнула, ничего не скажешь.       Такахаши поспешил помочь своему работнику. Понимаете ли, прямо на голову того неиронично свалилась арт-награда, статуэтка за «освобождение творческого потенциала». Её Кенши вручили давным-давно, за его первую компьютерную игру в жизни, код к которой писали он и его бывший одногруппник, ушедший по кривой тропе.       — Оh, shit… I'm a real freak. So sorry, so sorry, boss… — американец внутри Джонни всё-таки прорвался на свободу. Рра-а-а-ах!       А вот сам Джонни — нет. Сам Джонни ни черта не на свободе.       Он буквально оказался заключён в маленькой клетке, потому что сверху на него упала арт-награда в виде клетки на металлической ножке, с тонкими и прочными прутьями. В клетке изначально никого не было, а теперь в ней «сидит» Карлтон. Дверца клетки отворилась, так что Кенши прямо сейчас глядит со смешком в глазах на Джонни с так называемой шапочкой на голове. Макушка Джонни плотно сидела в клетке.       — Могу я звать тебя мистер Кейдж?.. — Такахаши говорил это сквозь рвущийся откуда-то изнутри вопль гиены. Весь багровел от душевного гогота сквозь свою хмурую командирскую рожу. — Не пойми, кхм, неправильно… Есть Николас Кейдж, Дэвид Кейдж… Последний, к слову, создал «Detroit: Become Human»… Есть, о, Джон Милтон Кейдж, американский композитор, художник, философ, музыковед, поэт…       — Я Джон, кстати…       Кенши разорвало.       Джонни снял со своей головы клетку, увидел, что ныне внутри неё сидит его рабочая кепка и тоже заржал.       «Аха-ха!» да «Ыгы-гы!». Крякали оба. Плакала вся маршрутка. Джонни, уже буквально утирая щёки от смеха, что-то взял и, на тяге общего хохота, по-панибратски хлопнул Кенши в плечо. Кенши малость охренел. Продолжая смеяться, пихнул Кейджа в ответ.       Пихались до тех пор, пока ведро Джонни не пострадало.       Честно, от розовощёкого Такахаши, у которого глаза аж блестят от смеха, захотелось жить ещё больше. Клетка из рёбер затрещала. У Джонни появилась новая маленькая мечта — убраться здесь ещё и завтра, если Ишида-сан позволит. Хотя он же бесхребетный… Стопроцентно позволит.       Кенши что-то сказал Джонни на непонятном, неуловимом японском. Японский тараторка Кенши Такахаши. Затем, кашлянув в кулак, вовремя остановился и спросил: «Моя речь слишком быстрая для восприятия?». Кейдж, пораскинув мозгами, честно кивнул своему боссу. Правда слишком быстро говорит. Было бы хорошо, если бы хотя бы он — хотя бы, лол? — Ждал его.       Кенши широко одному Джонни Кейджу улыбнулся. Не глянцево, не безупречно. Его улыбка вообще на удивление оказалась не очень красива: маленькие жемчужные зубы; выступающие над некоторыми зубами клыки; узкий бледный шрам стягивает верхнюю губу, оголяя дёсна слева.       На всяких билбордах лыбящаяся пасть Такахаши, конечно, была посимпатичнее. С одной стороны.       Но Джонни по кайфу. «Так даже лучше!» — он вам говорит.       Их переглядки закончились эпичным падением пустых ножен для катаны. Так безобразно, что ли, ржали, что аж декорация сверху упала? Хорошо, что не задела никого! Это было бы критично.       Затем Джонни продолжил убирать кабинет большого босса. И да. Кенши Такахаши вновь стал «большим боссом» в его глазах. А вот Джонни… останется в их жизнях Джонни Кейджем навсегда.       Ключевое событие в его жизни. Точнее, одно из.

***

      — Да ты заебёшь!..       — Да не я это! — отмахнулся Рейден. — Мы вообще в одной команде. Забыл, Лао?       — Ага, но стал бы Би-Хан так париться ради какого-то прикола?       — Это я, друзья.       Сказал бы Рейден, что Джонни материализовался из ниоткуда, но нет. Он просто приехал на лифте.       — Ты выбрал воевать за «Документацию»? — искренне поразился Кун Лао. — Тянет на целое выселение из моей хаты… Что скажешь, Рейден?       — Выселяй, — кивнул тот. — Выселяй его полностью.       — Хэй, пацаны, стойте… — Джонни чуть смущённо поправил кепку на себе, дёрнув за козырёк. — Я воюю не за команду Би-Хана… Я же сказал. Я вообще за Кенши.       О. Вроде ни одной ошибки во фразах. Да он сегодня жжёт.       — А ты говорил, Томаш на подсосе у большого босса, ц, ц, ц, — Рейден покачал головой, сложив руки на груди.       — Да ладно вам, — Джонни приулыбнулся. — Всего-то насыпал вам на стулья немного… Как его там? Порошка-хлеба.       — Ты знаешь слово «порошок», но не знаешь слово «мука»? Карлтон, ты додик?       — Я же уборщик! Я убираю! — эмоционально развёл руками. — Конечно же знаю такое полезное слово!       — Ха-а?       — Я насыпал вам на стулья немного муки. Что такого?       — Ничего, — закатил глаза Рейден.       — Равнозначно дохлой крысе под дверь, — сказал Кун Лао.       Бла-бла-бла. Белый шум. Как хорошо не знать, как на японском будут «дохлая» и «крыса».       — И вообще это френдли фаер, — на этих словах Джонни важно одёрнул края своего ворота. — Убирать следы от ваших белых поп всё равно кому? Мне.       — Вау, а твой японскиий реально вырос…       — Спасибо, Кун Лао.       — Но акцент по-прежнему говно.       — Не спасибо, Кун Лао.       — Наши белые следы от задниц — своего рода тени Хироси…       — Кун Лао!       Рейден хлопнул своего друга по спине. Джонни уже считал ворон.       — И, кстати, — сказал он, считавший ворон, — зовите меня Джонни Кейджем.       Кун Лао с Рейденом одновременно переглянулись.       — С какой такой стати?       — Меня так наш большой босс нарёк, — произнёс со слышимой гордостью. — Так что теперь я Джонни Кейдж. Прямо как Николас Кейдж. Прямо как Дэвид Кейдж и Дж… Джон, миддл нэйм, Кейдж.       — Но ты не Хюрем Султан, чтобы… — Рейдена перебили.       — А ещё Такахаши провёл тебе экспресс-курс по японскому, ага? — Кун Лао прищурил свой вредный взгляд. — Я так понимаю.       — Что… Нет!       — Да просто шутка.       — А-а-а.       — Или реально?..       — Нет!       — Вы же не ебётесь?       — Боже, нет!       Джонни был не очень рад мысли о том, что важный мужик в костюме будет драть его зад.       Или…       Джонни решил считать ворон дальше: раз, два, три. У Кенши самая настоящая улыбка в мире, такая прикольная и некрасивая. Четыре.       — Джонни Кейдж так Джонни Кейдж, — Рейден и Кун Лао синхронно пожали плечами. — Приятно познакомиться, мистер Клетка. Сдавай свой бейджик, Хюрем Султан.       — А вы, кстати, случаем не ебё…       — Боже, нет!       Кун Лао начал неправдоподобно отплёвываться. Рейден же принялся изображать из себя умирающего викторианского мальчика, которому невероятно дурно.       — Верю, — точно заправский Кен, улыбался красавчик-Джон.

***

      Маленькая-большая мечта Джонни только что сбылась. Чекайте: он вновь наводит порядок в кабинете у Кенши.       Стоит ли говорить, насколько заботливо Кейдж намывал углы в тёмном злодейском логове босса? Он в прямом смысле создавал в этом месте идиллию. Убирал, чтобы книжечка к книжечке, награда к награде, понимаете? Пока Такахаши поздним вечером рубился в «Три в ряд», как будто он там корову проигрывал треклятым леденцам, Джонни — и ручными щётками, и спреем-распылителем, и губками-тряпками, сяк-эдак…       Кабинет Такахаши и так был чистым, а после вмешательства Кейджа он и вовсе засиял, отражая зимнее солнце не хуже зеркал с фасадов зданий. Джонни с большим удовольствием смотрел на плоды своих стараний, как владелец полей смотрит на богатый оранжевый урожай. То был его личный хлеб, как ни крути. Даже дышать страшно — слишком чисто.       — Хирургическая чистота, — прокомментировал Кенши, опустив телефон. — Кейдж, почему?       — Что «почему»?       — Почему так стараешься?       — Люблю свою работу! — кратко, понятно, несложно.       Такахаши задумчиво пожевал язык.       Джонни засмотрелся на непривычно причудливый узор на галстуке своего босса. Галстук даже немного выбивался из общей строгости важного предпринимателя, гения и филантропа. «Какой-то праздник?» — подумалось.       И вот, Кенши этот нарядный галстук на себе одним чётким движением поправил.       — Мне кажется, тебе не доплачивают, — сказал и закинул ногу на ногу. — Как насчёт повышения зарплаты?.. Нет, должности.       — Д-да Вы что, — Кейдж поперхнулся гиперчистым воздухом. — Ишида-сан клёвый начальник. Во такенный! — он показал большой палец вверх.       — Не спорю… Но не вечно же тебе быть у него в подчинении?       — Я работаю тут всего неделю, сэр.       — Карьерный рост — он может быть и спонтанным. Этот рост умеет круче, чем рост мальчиков в пубертат.       — Ха-ха. Не надо меня продвигать по карьерной лестнице, умоляю, — прошелестел сухими губами Джонни.       — Чего ты боишься?       Чёрт-чёрт-чёрт.       Судя по всему, Такахаши-сан-доно-сенсей в нём заинтересован!       Как жаль, Джонни плохо думает в эту сторону. Ему вообще кажется, Кенши закидывает удочку в пруд в надежде выловить оттуда акулу. В смысле, Кенши ожидает от Джонни каких-то успехов в компании, хотя сам Джонни тако-о-ой неумёха. Вот так думает сам Кейдж. Вот так вот.       — Кейдж, ты действительно хорошо работаешь, — не мог не отметить Кенши, валясь на спинку кресла. — А я никогда не поощряю лентяев. Проще говоря, ты молодец.       — Спасибо, конечно…       — Если не хочешь подставлять господина Ишиду, я могу просто попросить сделать добавку к твоему окладу.       — Да не надо!..       — Не припирайся.       — Что это вообще значит?       — Это значит «бери, пока я добрый», — сказал Такахаши и улыбнулся своей любимой улыбкой.       Ох, ненастоящей. Не той, на которую Джонни запал в прошлый раз.       — Готов поспорить, ты, Кейдж, сто́ишь целой команды уборщ…       В панорамное окно большого босса прилетела какая-то белая хрень, в конце налипнув огромной безобразной кляксой. Это что… ком жидкого теста?!       Кенши аж язык проглотил. Обалдело поправив на себе вороный классический пиджак, он припал к креслу спиной ещё больше, буквально слившись с ним в единый чёрный цвет.       Джонни нахмурил лоб. Он оценивал ситуацию с профессиональной точки зрения. Он начал:       — Сейчас зима, поэтому тесто быстро засохнет. Это же тесто, да? Короче…       — Тесто, — кивнул Кенши, — походу.       — …Просто соскрести склизом не выйдет. Необходимо смягкануть… смяг-чить, во, тесто на окне, использовав хотя бы тёплую воду. И потом использовать мягкую резиновую насадку. А то окно поцарапается… А окно такое красивое, мистер Такахаши. Я бы не хотел, чтобы оно было уродливое. Хочу, чтоб оно было, как вода. Понимаете?       — Сказал на одном дыхании… — подметил Кенши, устроившись в кресле поудобнее, как будто ему сейчас покажут фильм в кинозале. — Так-так-так. И что ты будешь делать, Джонни?       — Я? — Кейдж с усмешкой вытащил рацию из кармана. — Позвоню Ишиде-сану и скажу, что нам нужен промышленный альпинист!       — Критическое мышление у тебя, конечно, неплохо развито.       — Не надо меня повышать, пожалуйста…       — Да я просто сказал.       — А-а-а. Тогда простите!       — Кейдж, ты ведь неплохо знаешь японский, — зацепился за интересную деталь Кенши, прищурив взгляд. — Ты прикидываешься, что не знаешь или как?       — Нет-нет, я не идиот… — Джонни захлопал русыми ресницами. — Просто я знаю рабочие термины. Тупо термины. Все эти термины часто говорят мои коллеги! А я общаюсь с коллегами в обедах.       — «Во время обедов» будет корректнее.       — Ну во-о-от!..       — Интересный кадр… — Такахаши вдумчиво почесал подбородок и снова уткнулся в телефон.       Спустя минуту рация в нагрудном кармане Джонни зашипела. Ишида-сан сказал: «Ты всё ещё на работе?.. Тебе надо было идти домой, Карлтон… Такаха… Н-да. Сейчас привезём нужное оборудование».       — А? — Джонни не понял. — Кого? Обору-что?       Привезли всё. Кроме самого промышленного альпиниста.       — Д-да быть того не может!..       Джонни вцепился Кенши в пиджак.       — Вы смерти моей хотите!.. Вы дурак! Вы плохой! И-идиот, какашка! — к сожалению, это все плохие слова, которые он знал на японском. — Сейчас я знаю, почему упал прошлый альпинист! Ага-а-а, это Вы его убили, Такахаши-доно!       — Во-первых, не «сейчас знаю», а «теперь знаю», — закатил глаза Кенши. — Во-вторых, никто никуда не падал. С чего ты взял?       — Об этом все говорят!       — О том, что прошлый промышленный альпинист упал?       — Да! — закивал, точно китайский болванчик, Карлтон. — А я свою жизнь знаете, как люблю? А я её очень-преочень люблю. Люблю жить, просто обожаю!       — Ха-ха, хорошее качество для промышленного альпиниста, — даже посмеялся Кенши.       — И-изверг!       О. Новое слово аж разблокировал, до чего обосрался.       — Упал — жаль, конечно, — тем делом выдал Такахаши. — С кем не бывает. Падают все, если недоста…       У Джонни все краски с лица сползли.       — Кейдж, — успокоил Кенши, — всё хорошо. С нашей стороны были соблюдены все правила. Наше снаряжение не подкачало.       — Ваша компания же платила компенсацию… — бля, Джонни аж поумнел вдвое со страху.       — И? Ты сейчас намекаешь на то, что моя компания убивает мойщиков окон?       Хватка Джонни на пиджаке Кенши всё слабела.       — О-он же умер…       Кенши вытаращил свои ошалелые тёмно-карие глаза на Джонни.       — Господи, кто…       — Альпинист… — Джонни еле шевелил губами, — сдох…       — Ты чё…       Кенши усадил Джонни на кресло вместо себя. Та-а-ак. Теперь понятно, где собака зарыта.       — Начнём с того, что в мою смену умирает только рыба — и то на моей кухне.       — Какая рыба?.. Какая кухня?.. Охренеть, где я?..       — Кейдж, ты работаешь в моей конторе, — он покачал головой. — И я сейчас о том, что, пока я управляю тут всем, умирают только продукты для еды. Чтобы не умерли мы. А тот промышленный альпинист не умер. Он жив. Ты меня понял? Джонни. Я слишком быстро говорю?       — Не-е-е-ет…       — Я ещё раз повторяю: тот понторез жив.       — Но он же упал, да? — Джонни с болью в глазах поморщил лоб. — Бедный. Наверное, было так больно, что лучше бы сдох.       — Он сломал ногу, — хлопнул себя по лбу Кенши.       — А… А, да?!       Джонни вскочил на ноги.       — А он уже может ходить? У него всё ок?       — Я откуда знаю? — уже начинал злиться Кенши.       — Но я всё равно не хочу мыть окно.       — И ладно.       — Раз тот человек не умер, почему все говорят, что умер?       — «Все» — это кто?       — Я своих мужиков не сдаю, — ударил себя в грудь кулаком Джонни.       — Ясно. Кун Лао и Рейден. Недоумки.       — Э?..       — Ты бы ещё в теорию плоской Земли верил.       — Так она и есть плоская, сэр! Вы что, дурик?       — Да ты со свистом из моей компании…       Теперь Джонни убегал от злого, как сам Дьявол, Кенши, рисуя линии вокруг его массивного кожаного кресла. Он то прыгал через рабочий стол, то огибал его, едва не врезаясь носом в гигантское заляпанное окно.       На лицо Кенши падала смешная дырявая тень, потому что клякса распласталась на стекле, присохнув. На них обоих неправильно стелился синий вечерний свет.       — Стало совсем темно, — вдруг сказал Кенши.       — Ага… — согласился Джонни.       — Слушай. Прости меня, ладно?       — М-м? За что?       — Возможно, ты панически боишься высоты… А я так издеваюсь над тобой… — Такахаши опустил свои чёрные ресницы вниз и непривлекательно изогнул губы в искренней улыбке. — …Я вызову промышленного альпиниста, а ты, ну, не бери в голову. Отдыхай. Завтра на работу можешь не выходить. Знаешь что? Бери отгул, парень.       У Джонни чуть слюна по подбородку не потекла.       — …Кейдж. Кейдж, ты понимаешь, о чём я говорю? — Кенши пощёлкал пальцами перед носом у Джонни. — Какой у тебя уровень японского?       — Не знаю, — сказал честно и заранее испугался.       Уволят? А-а-а, поймают за жопу и точно уволят!       — Что по визе? — спросил Кенши, выгнув одну бровь.       Виза? Какая виза. Забудьте слова Джонни о том, что он любит жизнь. То был полный бред. Просто дайте ему пистолет и он застрелится, прекратив собственные мучения.       — Моя мечта — стать промышленным альпинистом, но я так боюсь… — вот и приехали. Джонни вымученно улыбался своему страшному боссу, пока его зад потел и потел. — Такахаши-доно, я реально боюсь…       — Боишься — не лезь. Сказал же.       Боже, как же легко манипулировать людьми. Джонни увёл тему, а Кенши пошёл за ней. Купился. Лох-лох-лох. Джонни такой манипулятор и куколд, просто пиздец.       Этот самый манипулятор и кукловод, в целях добить своё враньё и себя заодно, сказал:       — А спорим на двести йен, что я вымою это окно дочиста?!       Кенши поправил очки на носу, протянул Джонни руку.       — Куплю тебе пива!

***

      — Тук-тук.       — Кто там?       — Самый лучший мойщик окон в мире!       — Верю. Только не упади.       Джонни говорил с Кенши по телефону через окно. Какая бы мягкая зима в Японии ни была, на такой высоте было холодно. Хотя возможно, это от страха. Но факт есть факт — ветер очень сильно задувает в уши и ворот. Голос Кенши плохо слышно даже через телефон.       И да, они действительно вызвали ребят с оборудованием. Вызвали, подождали сколько необходимо и Кейдж погнал мыть окно. Сейчас бесстрашный Джонни Кейдж стоит на платформе, на нём надето альпинистское снаряжение. Его надёжно страхуют верёвки.       Команда других промышленных альпинистов, вызванная Кенши лично в столь поздний час, проверила готовность оборудования, так что, в теории, нечего трястись, как сраная чихуахуа, Джонатан!.. Время посмотреть страху в глаза — проверить карабины, оскальнуться и от души показать страху свой толстый средний палец.       У Джонни спросили про профессиональную подготовку, но Джонни им напиздел. У Джонни спросили про понимание языка, но он им наврал. Кенши спросил про визу. Конечно же, он увильнул от очередного вопроса. Получается, напиздел вообще всем; если он умрёт во время работы промышленным альпинистом, такова будет его плата…       В его списке действий всего три пункта, друзья: контрол-чек снаряжения, чистка окна, проверка окна на чистоту, спуск на землю. Джонни проверил всё на прочность, а зубы его трещали от холода и чувства липкого страха. Он обманчиво радостно бросил в рацию, дескать, всё отлично, спасибо двойной страховочной системе за поддержку его штанов. Во всех смыслах, кстати. Он принялся мыть; его время пошло.       «Чёрт! Вот же засада! — в то же время думал он, смягчая густое тесто на окне тёплой водой и моющим средством. — Сейчас ведь существуют автоматические системы, которые ходят туда-сюда по высотным зданиям, и никакой Джонни Кейдж им не нужен!».       Даже в своих мыслях он уже Джонни Кейдж. Дожил, блин!       После того, как липкая клякса на окне размякла, он принялся тереть, чередуя губку с щёткой. Затем вытащил с пояса на бёдрах склиз. Необходимо снять воду с окна, ведя им сверху вниз, сверху вниз. Иначе останутся разводы. А у Кенши окно должно быть прозрачным, как слеза девственницы.       Далее. Джонни протирал края окна тряпкой. Руки начинали мёрзнуть даже сквозь перчатки. Просто прикиньте: поздний вечер, темно, на небе зажглись белые звёзды, зима. А этот хрен моет на верхнем уровне тридцатиэтажного здания окно в одном комбинезоне — без какой-либо либо профессиональной подготовки или молитвы в голове. Просто моет окно, а под его ногами Токио, как будто он всегда этим занимался.       Джонни тёр окно до тех пор, пока не начало казаться, что между его лицом и лицом Кенши не существует никакого стекла.       Джонни немного отошёл назад, и платформа под ним как будто бы качнулась. Он нечаянно посмотрел себе под ноги.       Закружилась голова.       Токио.       Виден.       Чуть ли не полностью.       «Что-то воображение разыгралось…» — у Джонни в груди засел камень. Его пальцы вцепились в страховочные канаты. Он зажмурил глаза, отдышался.       Что там Кенши говорил про отношение его компании к мерам безопасности? Херня это всё на постном масле. Джонни только что нарушил уйму всего, начиная с условий, в которых он работает, и заканчивая самим им, что ни чер-та не шарит в промышленном альпинизме. Да он и в обычном-то не шарит!       Он испуганно посмотрел вперёд. Кенши за окном, он внутри. Он не видит его паники, потому что зимний ветер стал белым, непроглядным. Но чует Кейдж — оттого босс тоже как на иголках. Январь явно против Джонни Кейджа.       Джонни внезапно вспомнил Райана Гослинга, который играл в фильме каскадёра, и, широко улыбнувшись, поднял над головой палец вверх.       Это и станет его отличительным знаком в будущем.       Подвесная платформа начала опускаться вниз вдоль фасада.       — Мистер Кейдж, не могли бы Вы помыть окно и снизу, раз уж Вы здесь? — донеслось из шепнувшей сквозь шелест ветра рации.       Очень смешно. Спускайте его, нах.       — Шутка… — Ишида-сан отключился. Джонни стал ждать, когда же его вернут обратно.       И вот, момент истины.       Джонни ввалился обратно в кабинет Кенши и, они, словно знали друг друга двадцать лет, вцепились друг в друга, стиснув в крепких объятиях. От Кенши пахло дорогим унисекс-парфюмом, теплом и выветрившимися сигаретами. От Джонни слабо пахло морозом.       В Японии зима мягкая. А Джонни был над Японией.       А ещё ему крупно не повезло. Именно в «тот» момент погода решила разыграться, доведя Кейджа чуть ли не до инфаркта. Но ничего. Он же справился.       Что странно, Кенши тоже обнимал Джонни, как будто он ему последний дорогой человек на Земле. Выдавливал из лёгких воздух, наваливался, сжимал. Высокий и тяжёлый, как танк. Джонни сдавленно закряхтел, всё равно наслаждаясь чужим теплом.       Потом до Джонни допёрло.       Его босс его грел.       — Вы прямо как большой кот, Такахаши-сан! — сказал Джонни, а контрастно-горячие ладони его босса обжигали его медовую, морозную, гусиную кожу.       Кенши пообещал, что обязательно купит Джонни столько пива, что Германия будет плакать стоя.       Джонни хрюкнул от смеха. Они продолжали по-медвежьи обниматься — нелепо.       Джонни поднял большой палец вверх.       — Спускаемся!       Прошло два месяца. Сегодня Джонни Кейдж — профессиональный промышленный альпинист. И он ничего не боится: ни холода, ни темноты, ни безумно оживлённого Токио под ногами. Он по-прежнему любит жизнь, о да, просто обожает. Страх бесследно пропал.       А вот Кенши — напротив — получил на один страх больше, хотя до этого он боялся одного Господа-Бога. Причём, босс-Такахаши ныне боится такой нелепицы… Вы бы знали!       Правда в том, что Кенши Такахаши боится безответной любви. Ещё и от кого? От Джонни Кейджа, промышленного альпиниста без каких-либо документов на руках.

***

      — Периодически вспоминаю, Кун Лао, как вы с Рейденом отправили в окно Кенши дрон с жидким тестом… за то, что я просто сказал, типа, я за своего босса. Лол.       — Туда вас, Кейдж! Зато, как видишь, оно порешало твою судьбу!       Джонни разговаривал с Кун Лао через открытое окно второго. Это стало привычной практикой для всех. И «Документация», и «Социум» ждали появления Джонни на подвесной платформе каждое утро. Он правда поднимал всем работникам настроение.       Кейдж вошёл в состав промышленных альпинистов, моющих тридцатиэтажное здание Такахаши. Подумать только. Его командой теперь является не команда уборщиков, а его прямым начальником является не Ишида-сан. Жизнь Джонни в принципе круто изменилась с «тех пор».       Кенши, тоже ждавший Джонни у своего окна, напоминал ему Рапунцель. Его азиатская принцесса без хамелеона. Вместо фиолетового платья — строгий деловой костюм американского пошива. Сидит просто так же забавно, сложив локти у окна, как будто бы тяжело вдыхая на судьбу.       Джонни шёлкнул по толстому тросу пальцами.       Заглянул в окно своему боссу, постучал кулаком. Крикнул:       — Мистер Такахаши!..       Кенши тут же открыл для Джонни небольшое окно сбоку. Джонни, смеясь, впуская поток мягкого ветра внутрь, подал Кенши его высокий стакан с кофе.       Тоже привычный сценарий.       — Моим ассистентам же так тяжело доставить мне американо, что они тебя запрягают, да, Кейдж? — Кенши привык пить кофе холодным. Жаловаться не на что — персональная доставка выкручивала все плюсы в абсолют.       — Ничего они меня не запрягают, босс! — красавчик-Джон. Как же он умел улыбаться. — Подносить кофе к Вашему окну каждое утро — одно удовольствие.       — М-м. Рейдену с Кун Лао то же самое говоришь?       — Нет, — отрезал тот.       — Ого…       — Ведь никто из них мне не босс!       Кенши, важно фыркнув, захлопнул окно перед Джонни. Джонни постучал в окно ещё раз.       — Тук-тук, — читает по губам Кенши.       — Кто там? — читает по его недовольным губам Джонни.       — Самый лучший промышленный альпинист в мире!       Оно и видно.       Джонни как следует дыхнул на поверхность чистого стекла Кенши и нарисовал на нём пальцем кривое несимметричное сердечко.       Лицо Кенши стало ещё более недовольным. Такахаши не любил шуточки подобного характера. Всё равно они правдой не были. (Это и расстраивало).       — Босс, откройте окно!.. — вновь читает по губам.       Кенши отворяет окно. Снова мягкий ветер обдувает лицо, снова румяное от холода лицо Джонни просится внутрь, а глаза сияют улыбкой.       — Что? — спросил Кенши хмуро.       — Я забыл Вам кое-что передать…       — Что? — его интонация заметно потеплела, серьёзный подбородок расслабился.       — Забыл передать, какой Вы сегодня красивый и попросту офигенски… Бо-о-осс!..       — Тридцать лет человеку! — запричитал словами Китаны. — Иди работай!       — Хорошего Вам дня, босс!       Кенши смущённо поправил бордовый галстук на своей груди.       — И тебе, Джонни.       Он осторожно закрыл окно, сел на своё место и попытался работать. Но как тут работать, когда Джонни маячит за окном? Вообще-то, он не должен мыть окна в такое время суток, да Кенши, мазохист, настоял. Простите его, ему очень нравится наблюдать за чистящим стёкла Кейджем в альпинистском снаряжении.       Работать получается, только когда Джонни спускают вниз.       У Кейджа небезопасная работа. Шутка превратилась в реальность, и теперь Такахаши даже как-то неспокойно. Он сам виноват. Джонни нашёл себя в промышленном альпинизме, так что фиг его теперь снимешь оттуда. С небес на землю опускаться ох как тяжело! Пусть только, пожалуйста, Кейдж помнит, с кем он ползал на земле до того, как взлетел…       Кейдж гордо возвысил большой палец над головой — любимый момент Такахаши. Его любимого (промышленного альпиниста) сейчас спустят вниз.       Когда Джонни за его окном не стало, Кенши облегчённо выдохнул. У него и у самого дел выше крыши.       «Выше крыши». Поняли? Кенши первым делом принялся разгребать ворох электронных писем на почте, прекрасно зная, что сидячки сегодня будет удивительно много.       — Эй, Китана!..       Если же говорить о письмах физических, Джонни подрабатывал в компании Такахаши эдаким почтальоном. Каждый трудовой день Кейдж плавно спускался с вестями разного рода, фиксированный канатами, словно ангел терял свои крыл… Отставить тупые сравнения. Он спускался и попутно отдавал здешним друзьям горячие приветы вместе с письмами; целовал свои ладони и салютовал сквозь жалюзи, улыбаясь. А те смеялись, отмахивались, жили своей бурной японской жизнью. Даже если они иностранцы. И Джонни мог видеть их жизнь сквозь большие панорамные окна. Подобные краткие моменты делали его счастливым. Они словно продлевали ему жизнь.       Вот вид на Би-Хана, например. Би-Хан начал реже зашторивать стёкла, позволяя своим юридическим краям стать солнечными.       А вот — Рейден. Глупый Рейден глупо мялся у дверей Кун Лао. Писал ему дурацкие записки, крепил их к бумажным отчётам, а потом угрожал кулаком знакомому промышленному альпинисту в окно.       Вот — Китана. Китана, что была по уши влюблена в сценариста новой игры их большого босса, тому стеснительно улыбалась и упрашивала Джонни: «Каждый раз, когда видишь Лю Кана… передавай ему привет от меня!».       …Томаш! Тоже прикольный кадр. Томаша-финансиста толком никогда не было видно, однако иногда Кейдж замечал его у автомата с кофе. Он поправлял большие квадратные очки на лице, подпрыгивал на месте; автомат выплёвывал жестяную банку с айс латте в нижний отсек.       Джонни видел многое сквозь окна, если его друзья держали их открытыми. А закономерность была такова, что их окна были открыты для Кейджа всегда. Они всегда были рады их общему американскому другу.       Были рады — и в январь, и в февраль, и в март. И в апреле все несомненно будут рады появлению Джонни Кейджа за окном.       — …Рейден, соррянчик, но Китана, кажется, не очень заинтересована в твоей кандидатуре, если мы говорим о делах амурных… — конечно же, порой Кейдж являлся и с плохими новостями. — Это я сейчас буквально Лю Кана цитирую, ха-ха. Правда-правда, прости, он оказался довольно ревнивым типом.       Рейден, не особо удивлённый, передал стоящему снаружи Джонни завёрнутую в три упаковки булку с натто.       — Доставь Кун Лао, пожалуйста.       — О-о-о, — Кейдж с задором принял из рук друга передачку. — Обязательно заскочу к нему в окно ещё раз.       — Эх, Джонни… — тот тяжело вздохнул. — Очень жаль, что моя почти двухлетняя влюблённость в Китану прогорела… Но как хорошо, что я как минимум не опозорился.       — В смысле? — хлопнул глазами Кейдж.       — Ну, имею в виду, я бы мог ещё и опозориться перед ней… Если бы официально признался ей в чувствах.       — А что плохого в чувствах, я не пойму?       — Дело не в чувствах — в моей неуверенности.       — Не думаю, что Китана бы тебя как-то обидела, дружище, — засмеялся Джонни. — Или обидела бы?       — Она очень адекватная девушка, ох, не обидела бы, это разумеется, — покачал подбородком Рейден. — Но как бы я смотрел ей в глаза после такого? Смог бы я остаться другом для неё?       — Вопрос, конечно, хороший, — Джонни, подумав, почесал тёмно-русый затылок. — А хочешь, я лично у неё узнаю про её чувства по отношению к тебе? Обещаю, выйдет без палева.       — Ни в коем случае!.. Пусть всё останется на своих местах. Я принимаю настоящее.       — Рейден…       — Что?..       — Ты ведь вовсе не в неё влюблён. Не в неё, чувак, — сказав очевидное, решил побыть личным психологом Кейдж. — Хватит врать самому себе. Обещаю, жить станет легч…       — Д-да хватит уже, — он злобно отмахнулся, затем сложил руки на груди. — Хватит говорить глупости о том, что из нас с Кун Лао вышла бы классная пара.       — Почему ты считаешь это глупостью?       — Потому что Кун Лао пошлёт меня? Сто пудов. Даже не спорь.       — Не пошлёт.       — Пошлёт.       — Ща спрошу!       — Джо…       Джонни сказал ребятам поднять его обратно вверх.       — …нни, ты дебил.       Рейден обречённо схватился за голову. Платформа загремела и плавно поехала вверх, пока Кейдж угрожал небесам завёрнутой в три слоя бумаги булкой с натто.       С Джонни действительно работать стало намного веселее. Кун Лао не врал. Джонни Кейдж имел особенную характеристику — западать в душу абсолютно всем.       Этим же днём к Рейдену явился Кун Лао лично. Вежливо поклонившись, он поблагодарил его за заботу, за утреннюю булочку, за то, что стырил у Би-Хана одну из бумаг два месяца назад, и им обоим до сих пор приходится пополам делить взбучку от главы юридического.       Рейден благодарности от Кун Лао нервно рассмеялся. Это обычно означает отказ. Во всех возможных смыслах.       По идее, Рейден тогда выкрал часть отчёта специально при Джонни неспроста. О да, ликуй, народ. У него был мотив. Кун Лао очень попросил Рейдена устроить Джонни проверку на доверие — нагло стырить, прямо на его глазах, бумажку Би-Хана. И, дескать, если Кейдж их тому сдаст с потрохами, то они не примут его в их закрытое мероприятие буллинга «Документации». Как хорошо, что Джонни оказался выше ябедничества… Или банально не мог преодолеть языковой барьер. Не важно! Смысл в том, что прямо сейчас с Джонни им намного веселее.       А взбучку от Би-Хана эти два гения по сей день получают, тупо потому что они забыли ему вернуть тот злополучный документ. Вот и вся трэш-история. Рейден и Кун Лао чуть не навернули сальто, когда опомнились. «Утонули, что ли, в полных энтузиазма взглядах друг друга?» — спрашивается.       Они же вдвоём такие забавные флиртуны, такие тесно связанные, игривые, интересные, умные, но всё равно невероятно тупые!..       — Рейден, я люблю Китану, а не тебя, прости.       Оу.       И чего Рейден ожидал? А ведь он уже весь преисполнился… Разок поверил в себя, называется.       — Блядь, чё я сказал?!.. — Кун Лао согнулся в слишком резком поклоне, чуть не сбив Рейдена своей головой. — Рейден, я люблю тебя, а не Китану, прости!       Оу.       Рейден уже разрушил себя, сломал по кусочкам, сжёг, съел и выпрыгнул в окно дельфином. Что-то ты поздно переговариваешь столь важные слова, Кун Лао.       Так или иначе.       — Взаимно люблю, — говорит Рейден. Трогает кончиками пальцев затылок Кун Лао, намекая перестать кланяться. И продолжает: — Та ночь всё-таки не была ошибкой.       Они снова какого-то хера жмут друг другу руки. Затем Кун Лао резво тянет Рейдена на себя, хватает за воротник белой офисной рубашки и горячо целует Рейдена взасос, наплевав на азиатский менталитет.       Рейден жрёт Кун Лао в ответ.       — Какого хр… — Би-Хан просто проходил мимо. Оказывается, проходить мимо бывает опасно для психики. — Ну нахер… — и Би-Хан возвращается в своё логово, двигая ногами назад, как в обратной перемотке.       Джонни же, танцуя в коридоре, ещё потный от тяжёлого альпинистского труда, празднует триумф. А всего-то надо было, всего-то!.. Кейдж просто передал в окно Кун Лао булочку, завёрнутую не в три бумажки, а в четыре, и на четвёртой бумажке было написано: «Та ночь не была ошибкой. Она была моей маленькой, но такой большой мечтой».       Джонни праздновал банкой кофе до тех пор, пока, тоже как идиот, не врезался в Кенши.       — Босс?.. Ох! Простите, пожалуйста, мою неповоротливость!       Помимо японского языка Кейдж практиковал ещё и поклоны.       — Всё в порядке, — Такахаши смущённо почесал кончик носа. — Мы не сильно столкнулись.       — Да, но…       — Я сегодня уйду пораньше. Будь добр, назначь уборщика в мой кабинет и запри кабинет на ключ.       — С уборщиком внутри, я надеюсь?       — Конечно. — Кенши отдал Джонни связку ключей. — Ключ от моего кабинета — ключ с квадратной головкой. Давай.       — Э… Стойте, а почему просто не дадите ключ самому уборщику?       Такахаши недовольно покосился на подозрительно долго обнимавшихся Кун Лао и Рейдена за углом.       — Перед тем, как заберёшь ключ, проверишь кабинет на чистоту… Хотя всё равно лучше, чем ты там не уберётся уже никто, — сказал Кенши, продолжая коситься.

***

      Умеют ведь люди. Как и говорилось ранее, Джонни реально имел особенность крепко заседать в сердце даже у самого проклятого буки в мире.       Вот и у Кенши внутри он тоже засел. Правда, по ощущениям, Кейдж скорее напоминал таракана, что пожирает твой мозг по одной серой извилине в день. Противиться этому бесполезно — лучше расслабиться и отупеть. Тупеть тоже бывает весело. Главное — чтобы компания в итоге не пострадала.       Кенши сидел на лавке у круглосуточного магазинчика, укатанный в чёрное пальто. Меж двух сомкнутых пальцев дрожала сыревшая в снежинках сигарета. Такахаши просто смотрел на чистый асфальт перед ногами, припыленный тонким слоем снега, как будто кухонную доску слегка присыпали мукой. Он в мыслях курил. Думал о том, что Джонни Кейдж является одним из самых неудачных объектов влюблённости, что мог ему предложить этот мир. Сами посудите: опираясь на слухи, кружившие в компании, у Джонни в Америке есть жена и дети. А сам Джонни имеет ряд проблем с головой.       Кенши в спешке поднёс сигарету к губам.       Да, он сам назвал Кун Лао и Рейдена недоумками, потому что часто несут всякую дичь. Но. Кто сказал, что ерунда, время от времени поступающая из их глоток, является бредом в ста случаях из ста? Если обратиться к воспоминаниям, Джонни часто говорил, как же он любит жизнь. А жизнь особенно сильно любят те, у кого есть семья. Правильно говорит? Пра-а-авильно.       Кенши в раздумьях курил до тех пор, пока одна крупная снежинка не села ему прямо на конец сигареты, медленно потушив.       У Джонни есть жена и дети, подумать только…       Кенши срочно необходимо созвать совещание с ангелом и демоном на его плечах.       Маленький пузатый Кенши, у которого из чёрной головы растут козлиные рожки, почёсывая свою красную попку, говорит: «Абсолютно всё равно, мужик!.. Подумаешь, семья на стороне… Он же их не помнит, верно?».       «Не-е-ет! — возражает такой же пузатый мини-Кенши с ангельскими крылышками, похожими на куриные. — Какая разница, помнит он о своей семье в Америке или нет? Факт остаётся фактом — он занят! А как же наш кодекс чести? По нашим венам течёт кровь великих самура…».       «Да-а-с-с-с! — демонёнок-Такахаши шипит, как кошка. — А ещё мы живём в сакуре, поэтому никогда не занимаемся сексом…».       «Да я вообще не об этом, идиот!».       «А помнит ли его семья о нём самом?.. А может, его так называемая супруга уже изменяет нашему Джонни?».       «Да какая разница? — ангел-Кенши снял со своей головы нимб и кинул в противного демонёнка подобно фрисби. — Давайте, говорю вам, снова обратимся к кодексу чести… У нас в кабинете даже висят ножны от катаны, напоминающие нам о нашем происхождении! Не за неверность наши деды полегли тысячи лет назад на красном поле боя, никак не за это».       «Ха. А что, если я скажу, что раз ножны пустые, то не факт, что у нас вообще дед умер, как честный самурай?».       Кенши уже не уверен, насколько были безопасны его сигареты.       — Вы можете заткнуть свои рты? — он начал ругаться с воздухом на своих плечах. — Давайте просто плыть по течению. Что будет, то будет.       «Лошара…» — вздохнули ангел и демон, сложив ручки на животике, и растворились в глухой песне ветра.       А Кенши продолжил накручивать.       Стемнело. Пожалуй, пора чухать отсюда. Чуть позже он узнает у Кейджа его реакцию касательно катаны, которую намеренно оставил на рабочем столе.

***

      Вау.       Джонни замер над самой настоящей катаной, лежащей на рабочем столе Кенши, — всё как положено, в натуральную величину и в ножнах. Восемьдесят сантиметров длины. Не хухры-мухры, знаете ли. Он понял, что на этот раз ножны не пустые по тяжёлому весу. Ножны гремели в его руках. Повесить обратно на стену оказалось не так-то просто, даже если Джонни нетипично высок.       Он положил катану обратно и начал таращиться на неё во все глаза.       Это же не преступление, верно? Точнее, ничего же, да, что он её трогал?       Хотя уборщик тоже наверняка трогал катану Кенши.       — Семейная реликвия Такахаши? — спросил Джонни у тёмных стен кабинета.       Стены промолчали. Джонни продолжил смотреть.       Когда он представляет, как Кенши в деловом костюме рассекает пустые коридоры с катаной, заложенной за пояс, душе становится очень и очень хорошо. Босс всегда красив, опрятен. В их первую встречу Кейдж одним отсеком мозга сразу понял, что этот мужчина и есть «большой босс». И, честно признать, загадка не сильно окутывала его в ту минуту скоростного подъёма вверх. Загадка скорее окутывает его прямо сейчас. «Интерес», — бьёт эхом в виске. Порой в Джонни слишком легко пробудить интерес.       Босс, который в чёрном костюме-тройке, с цветастым галстуком на груди, стоит в служебном лифте, а на левой стороне его корпуса торчит длинная катана, слегонца приподнимающая пиджак.       Босс, на которого внезапно нападают ряженые в сплошной костюм ребята из «Броска Кобры», и их начищенные мечи начинают греметь в красивой схватке посередине коридоров.       Динь-дон! Кенши выбегает из лифта, нагнув спину, обтекаемый воздухом. Пальцами щупает верную катану под боком и, достав, резко выкидывает лезвие назад. Чтобы бежать было легче.       Плохие ребята имеют такие же свистящие катаны, но короче. Их катаны меньше двух сяку, они вакидзаси. В темноте коридоров — редкое синее, яркое мерцание. Их лезвия сходятся в бою. Гремят, как в фильмах. Рядовые ниндзя уничтожены; один японский красавчик схлестнулся в холодной битве с другим корейским красавчиком, и да, мы всё ещё продолжаем думать о «Броске Кобры».       Кенши бросает губами: «Сенто!».       Это то, что выгравировано на ножнах его семейной катаны. Джонни знает не так много кандзи, но «сенто», битву, он знает прекрасно. Потому что он любит историю Японии. Потому что выбор мигрировать именно в страну восходящего солнца был сделан не спроста.       Да, он приехал сюда на дурную и горячую голову, но мы же сейчас во-об-ще не об этом, не так ли?       Джонни с большим трепетом проводит пальцами по длине катаны, пока в его мозгу до сих пор, с частой сменой кадров, идут фильмы. Он достаёт катану из ножен — тяжело ведь удержаться. Он крутит запястьем, разрезая воздух, а воздух ему игриво свистит. Фильмы в глазах Джонни становятся всё ярче.       Кенши в придуманной им битве становится всё сексуальнее.       — Я войду. Ты не против?       Джонни и Кенши смотрят друг ну друга, словно вот-вот сойдутся в сражении.       Вот только катана находится в руках у Кейджа. Неправильно. Передать, что ли, оружие Такахаши?       — Хорошо смотришься с катаной, — говорит Кенши.       — Спасибо, — Джонни, не долго думая, грамотно разворачивает лезвие, берёт катану в обе руки и подаёт её своему боссу в правильном японском поклоне.       — Всегда знал, что ты что-то знаешь… — довольно сощуривает взгляд Такахаши. — Можешь ещё немного поиграть с ней. Я всё видел.       — А нормально, что я «играю» с ней? — с неловкой улыбкой на лице спрашивает Кейдж, сжимая катану крепче.       — Нормально.       — Почему Вы вернулись обратно в кабинет?..       Кенши загадочно ухмыльнулся, сбрасывая с плеч лёгкое чёрное пальто.       — Я хотел бы обсудить с тобой кое-какие периоды истории Японии. Кун Лао сказал, ты её фанат… Если, конечно, ты и историю не забыл напрочь, Карлтон.

***

      Следующие рабочие дни в облаках витали уже оба. Вернее, Джонни был в облаках буквально, физически, а Кенши просто потерялся в мыслях. Трезвость разума возвращалась только во время глубокого погружения в работу. Всё остальное свободное от руководства Кенши осознанно предпочитал проводить в душевных муках.       За что-о-о. Вот скажите, за что-о-о-о Кенши влюбился именно в него? Кенши несколько дней тому назад подбирался к Джонни в своём кабинете и так, и эдак. Расспрашивал со всех сторон про историю, изредка атакуя вопросами по семейной части; в итоге получалось, что Кейдж, перепуганный, хлопал глазами, нервно смеялся, а потом съезжал с темы. Ужасно. Следовательно, слухи не врали. Кейдж то ли «нехотя» догадывается о том, что у него есть семья, то ли знает о ней и напросто умалчивает.       Кенши не устраивали оба варианта. Раз создал семью, будь добр, будь за неё в ответе. В подобных делах необходимо быть бдительным, как и в вопросах управлении массами людей. Представьте, что ваша жена — это второй учредитель, а дети — заботливо нанятые вами кадры. Даже если ваша компания тонет в проблемах, позорно бежать из неё вообще не вариант. Подведёте абсолютно всех. Если Джонни не понимает подобную ерундистику, значит, он и в жизни толком не смыслит. Примерно так думает Такахаши.       Джонни в очередной раз постучал в окно кулаком, по-дурацки широко улыбаясь.       — Босс, Вы заняты? — читает по губам.       Такахаши хмурит брови. Только что он проверил отчёт от Кун Лао и пришёл к выводу, что они на полфаланги в очке. Распространение дисков для PlayStation — по миру то ползком, то бегом. Их продукт ноздря в ноздрю конкурирует с другой номинированной на «игру года» хернёй. «Да сука!» — помнится, ругался, ярко разводя руками, Кун Лао.       — Я занят, — прочитал по губам Джонни. Тут же погрустнел и показал палец вверх.       Кенши спрятал лицо за ноутбуком.       Тук-тук-тук.       Джонни снова нарисовал ему кривое сердечко на испарине окна. Ага. У Кенши сейчас такое же кривое сердце.       — Ваша игра обязательно победит!.. — широко открывая рот, пытался донести Джонни. — Босс, Вы такой крутой!..       Что ж. Улыбнуло.       Кенши неглянцево улыбнулся; бледный узкий шрам натянул верхнюю губу и слегка оголил некоторые корешки клыков.       Джонни чуть не свалился с платформы, чем очень напугал своего босса.       Кенши тут же бросился к окну, положил на него свои раскрытые ладони. А Джонни, чёртов клоун, перестав шататься, приложил свои широкие ладони в ответ. Они касались друг друга сквозь стекло. Какая дешёвая романтика. Смотрят друг на друга, как зритель и зверь в зоопарке.       — Хорошего тебе дня, Джонни, — говорит Кенши и, вздохнув, прижался к окну лбом.       Укладка на его голове наверняка собьётся, ну да ладно. Он скользнул лбом по стеклу. А когда поднял глаза, понял, что Джонни целует его в возрастной лоб прямо через стекло. Вот дебил.       — Ты ж только что сам помыл окно снаружи…       Джонни, беззвучно расхохотавшись, как будто они были в немом чёрно-белом кино, положил руки себе на пояс. Затем в иной раз показал большой палец вверх, бросил что-то в рацию и его начали потихоньку спускать.       Кенши начал биться головой в окно. Хуже, чем отчаявшийся суицидальный мотылёк.       Какая же тупость — их с Кейджем отношения.

***

      Мелочи жизни не могут приносить Кенши кайф, с какой стороны ни глянь. Он всегда старался быть лучше других. Круче. Выше. Если кто-то справился с работой на сто процентов, он выполнит задачу на все двести. Если кто-то и так прыгнул выше головы, показав всем планку, Кенши прыгнет через две. Если некто заработал две престижные награды за год, значит, самое время заработать три, а то и четыре. Сами понимаете, когда живёшь по подобным принципам, не париться ни о чём невозможно. Как и довольствоваться маленькими прелестями жизни. Кенши никогда — запомните, никогда — не перебивается мелочью.       Джонни Кейдж, казалось бы, является мелочью, самой натуральной. Эта мелочь даже не звенит в кармане при скорой ходьбе. Джонни ранее был уборщиком, а сейчас он промышленный альпинист. Пф, подумаешь. Карьерный рост — и тот сомнительный. Кенши терпеть не может инфляцию собственных мечт. Теперь ему кажется, что заработать сто миллионов долларов за час — полная хрень, закрывайте. Цели удешевились. Валюта, как и мечта, обесценилась.       Давайте пофилософствуем. Что есть Джонни Кейдж, а что есть сто миллионов баксов?       Встретить вместе с промышленным альпинистом утро понедельника или встретить его в одиночку, но в одном из самых дорогих отелей мира?       А как насчёт… встретить утро понедельника вместе с Джонни Кейджем в одном из самых люксовых отелей мира?       Такое вообще возможно?       Это инфляция или просто доллар резко упал, а йена поднялась, сбив курсом евро?       Такое, опять же, вообще возможно?       Кенши снова-снова-снова бьётся головой в окно, как будто бизнесмены умнеют от этого жёсткого мува. Да Кенши, чёрт подери, плохо! Он найдёт любую причину не подкатывать к Джонни, лишь бы не упасть в грязь лицом. Во-первых, ему страшно получить отказ. Во-вторых, страшно увести чужого мужчину из семьи. Это было бы очень подло с его стороны. Как он будет жить дальше после чего-то подобного? Мир, щепетильная он сука, не перенесёт подставу от чопорного Кенши Такахаши.       Ему на почту пришло очередное письмо от спамера под ником Кунг-Лао-собака-что-то-там, которое с лёгкой руки полетит в корзину спама.       И Кенши действительно занёс палец в целях катапультировать дурацкое письмо. А Кун Лао не унимался. Спамил буквально до победного — пока терпение Кенши не лопнуло.       — Какого?!.. — Кенши нервно открыл первое попавшееся письмо из пачки.       Его глаза за прямоугольными стёклами очков быстро забегали по единственным трём строчкам. Сраный официальный слог. Как же Кун Лао его ненавидит, периодически избегая, и как же Такахаши им живёт, потому что работа такая. Он читает письмо из раза в раз, а смысл написанного доходит до него лишь на десятый.       Кенши всё равно упёрто читает три строчки в одиннадцатый раз.       — Что…       В двенадцатый-тринадцатый-четырнадцатый.       Кенши немедля покидает кабинет, сбив плечом свою толстую директорскую дверь. От резкой боли, ударившей током по всей руке, чуть не окосел. Но, поверьте, даже если Кенши прямо сейчас ослепнет, он не остановится!       Ни за что на свете!       Кун Лао написал, Джонни упал с платформы.       Не насмерть, но состояние тяжёлое. Толпы канцелярских крысунов в похоронных чёрных пиджаках скудно собираются вокруг поломанного Джонни, суетятся. Скорые уже в пути. Рейден дёргает звонками всех причастных, а Би-Хан рвёт и мечет в своём отделе: «Как у Джонатана нет ни одного документа?!».       «О какой рабочей страховке может идти речь?!» — простуженный низкий голос Би-Хана и вовсе осел. — Ох, твою мать!.. Да быть того не может!..».       Кенши заскочил в служебный лифт, но — грёбаная ирония — застрял в нём.       Сердце в его груди колотилось, как бешеное. Адреналин медленно отступал от мозга. К лицу, резким наплывом крови к сухим щекам, прилила злость.       Ну вообще песня.

***

      К тому моменту, когда Кенши вытащили из лифта, все в компании уже забили на инцидент минувшего часа. Он впопыхах пригладил на себе волосы. Пальцы всё ещё подрагивали.       Кенши, словно призрак, волочился по коридору. Он пахал в этом здании двадцать лет как, а стены казались такими неузнаваемыми, они давили и не давали идти быстрее. Он чувствовал себя вне гравитации. Все движения медленные, шаги неосознанные — во снах бывает так же. Кенши казалось, если он сейчас как следует разбежится и выбросится в окно, не произойдёт ровным счётом ничего.       Вполне возможно, его тело вознесётся к небу, как в компьютерных играх с комичными модами.       Или, быть может, из него выпадет какой-нибудь лут в виде катаны и пары тысяч баксов.       Но есть ли смысл задумываться?       Кенши трясущимися руками набрал Джонни. Естественно, ему не ответили. Тогда он решил набрать Кун Лао. Кун Лао молчал. Набрал Рейдена. Рейден поднял трубку, снёс какой-то секундный бред и сбросил, наверняка в голове обозвав его проклятьем.       Вот так вот. Какая разница, большой босс он или уборщик. Все равны перед волей случая.       Кенши вспомнил, насколько сильно Джонни обожает жизнь — просто так. Искренне любит каждый свой день, от всего сердца, банально потому что они приносят ему свои маленький радости.       Джонни любит зимние закаты. Дешёвый кофе из автоматов. Радуется, когда на капучино есть шоколадная крошка, формирующая улыбающийся смайлик. Любит делать фотографии, когда находится особенно высоко.       Если подумать, промышленным альпинистом Джонни Кейдж стал именно следуя напутствию Кенши.       Если подумать, он вовсе не Джонни Кейдж. Он вообще Джонатан Карлтон.       «А есть ли у него миддл нэйм?» — думает Такахаши, сдвигая брови к переносице. Хах, Кенши не знает даже этого. Что уж там говорить про семью и детей в другой стране.       — Босс, Вы чего такой грустный… Вам плохо?       Кенши устало прислонился виском к стене. Его строгие прямоугольные очки съехали от этого движения вверх.       — Джонни… — сказал он сквозь гул в голове, — знал бы ты, как я…       А.       А, да?       Кенши уставился на Джонни в тяжёлом рабочем комбинезоне, а Джонни в свою очередь — живой — любезно поправил на своём боссе очки. Хотя на слове «живой», конечно, можно было бы и остановиться.       — Оправу погнёте… — Кейдж всегда был с ним сверхзаботлив. — У вас случилось что-то плохое?       Кенши, продолжая потерянно, пусто смотреть на такого спокойного и улыбчивого, среди всего суетливого Токио, Джонни, неуверенно этим глазам напротив кивнул.       Глаза — чистое золото на свету.       Большие панорамные окна хорошо раскрывали его красоту. На работе лицо Джонни даже немного загорело; белая улыбка стала ещё ярче.       — У Вас… случился я, говорите? — спросил Джонни до смешного шокировано, шмыгая носом и шаркая толстой подошвой на месте. — Я уже где-то накосячил, да? Простите!       Джонни осторожно приподнял своего босса, потрепал чёрные плечи пиджака, сбивая собранную со стен пыль. И поклонился. Грамотно. Так круто отдавать поклоны извинения, честно говоря, даже Кенши не умел, а ведь он живёт в Японии с самого рождения.       — Да, случился ты, — осторожно произнёс Кенши, нервно дёрнув уголком губ. — Не хочешь извиниться передо мной?..       Он, прикрыв веки, судорожно погладил Кейджа по его гладким тёмно-русым волосам. Как же давно он хотел коснуться его головы, кто бы знал.       — А?.. Ну хорошо, босс. Простите ещё раз, — виновато, с маленькими неловкими кивками.       Кенши огладил скулу Джонни большим пальцем.       — Ого… — Кейдж прижался к щедрой на ласку ладони Такахаши самостоятельно. Зажмурил глаза в удовольствии, расплылся в тёплой улыбке. — Моя личная маленькая мечта-а-а…       Тогда Кенши взял худое лицо Джонни в свои ладони полноценно. Ему хотелось касаться его и касаться. Трогать скулы, водить пальцами по горбинке большого европейского носа, восхищаться дорогой бронзой его лица. Он, исполняющий и свою, и чужую мечту какими-то незначительными действиями, сказал:       — Ты мне уже давно нравишься, Джонни…       Джонни же от чужих слов весь зажёгся, встрепенулся.       — Я Вас люблю, босс! — и сказал он это, использовав «аищитэру». А «аищитэру», на минуточку, — это уже серьёзное заявление.       — Эй… — конечно же, Кенши смутился. — Не говори так…       — Но я же правда, ну, люблю… Вас?..       — Говорить так нельзя, Джонни.       — Почему? — удивился тот. — Это ведь не плохое слово?       — Нет, оно наоборот слишком хорошее. Слишком сильное.       — Ух ты! Тогда Вам оно определённо подходит, — громко, не по-японски громко, даже безобразно рассмеялся Кейдж. — Это ведь самая сильная опция из «люблю» в Вашем языке. Я прав?       — Да, — закивал Такахаши. — Учти, даже супруги не так часто говорят друг другу эти слова…       — Да-а-а? А что тогда они используют?       — «Нравишься». «Дайски».       — М-м-м.       Кенши, всё ещё смущённый таким громким заявлением в свой адрес, суетливо поправил пальцами очки.       — Тогда всё правильно, — вдруг выдал Джонни, прищурив добрые глаза. — Я Вас очень даже «аищитэру»!       — Д-да нет же, тупица!.. — Кенши правда умирал. — …Это крипово!       — Ха-ха-ха-ха!       — И ничего смешного в нашей культуре я не вижу!       — Я Вас этого-самого. Аищитэру, Такахаши-сан.       Джонни нетерпеливо вцепился в талию своего босса пальцами, чем очень удивил. Тяжёлый рабочий комбинезон потёрся о богатую ткань дорогого пиджака Кенши. Джонни почувствовал себя огромным зажористым котом, которому хозяин никогда не давал достаточно ласки. Только корм. (И иногда — пиздюлей).       — Я тебя тоже… — еле слышно шепнул Кенши, офигевая, — что-то типа «аищитэру».       Джонни аж хрюкнул от счастья.       Они осторожно поцеловали друг друга в губы, как будто оба делают это впервые. Нелепо. Смешно, что даже грустно. Кенши крепко обнял Джонни, навалившись на него всем немалым весом — вспомнил «те самые объятия», когда Кейдж полез мыть окна впервые.       Вот и сбылась вторая «мелкая» мечта Такахаши.       И всё же, Джонни был прав. Маленькие мечты остаются по-прежнему мечтами. Без них жизнь была бы просто несносной задроткой, которой интересно лишь глубокое глобальное. С ней не хотелось бы дружить, не хотелось бы возводить мосты.       — …А я тебе говорил, что прокатит, — тем делом закатывал и закатывал глаза Кун Лао за углом, восхищаясь своей гениальностью. — С тебя, кстати, тыщ-щ-ща йен, бро.       — Ага, ага, а потом Кенши нас уволит, — взвинченный Рейден качался из стороны в сторону в припадке ужаса. — Кун Лао, я горбачусь на эту контору куда дольше тебя!.. Тебе легко говорить, тебе-то нечего терять.       — Да иди ты нах…       — Мы подделали письмо, а Би-Хан его ещё и подтвердил… Ох, мы сейчас так подставляем старину-Би-Хана.       — Мне кажется, он сам себя подста… Кхм. Да не ссы, — хохотнул Кун Лао. — Даже если большой боссяра нас уволит, мы кокетливо покажем ему средний пальчик и бежим в Ухань. Как тебе такое?       — Касательно босса, Лао. — Рейден внезапно выпрямил спину. — А большой босс — он чего так боялся признаваться Джонни в чувствах?       — Рейден, ха-ха, милый мой.       — Да?       — Ты лучше присядь.       Вот дебил. Рейден и так сидел. На кортах.       — Кун Лао, что за интрига?       — У Джонни нет ни семьи, ни детей. У него вообще никаких документов нет. Он просто приколист. И Америки тоже не существует, кстати. Как и Финля…       — Что?!       Злой Рейден устроил Кун Лао «Мортал Комбат» прямо в коридоре. Один офисный клерк мочил другую канцелярскую крысу. О-о-о, это явно стоило видеть. «Социум» воевал против «Социума».       Вскоре к их драке, походящей на постановочный петушиный бой, присоединился Би-Хан собственной персоной, и всё реально встало на свои законные места.       «Документация» против «социума». Жаль, только Джонни не за окном у мистера Такахаши. Скоро вот данные три утырка расскажут большому боссу о том, что Джонни на самом деле холост и одинок — просто не имеет ни единого документа, подтверждающего его личность, и… будет нормально. Ага-да. Но «нормально» — оно лишь в теории.

***

      — Кенши, ха-ха, это прикол какой-то?       Прошёл год. Кенши взял «Webby Awards», кросс-отраслевую награду за достижения в бизнесе и разработке игр. Статуэтка была прикольной, похожей на пружину. Не сказать, что это была громкая награда, ведь у Кенши в жизни было много побед, но полки всё равно приняли плюс один трофей к своему весу… Так вот. Номинации, тем более победы, принято отмечать. И Такахаши, в очередной раз поверивший Кун Лао с Рейденом на слово, решил отметить получение награды весьма и весьма своеобразно. Джонни правда был в шоке от выбора типа торжества Кенши. Они б могли просто отметить победу в ресторане…       В аутентично-японском ресторане, раз уж на то пошло.       — Боюсь, у меня нет фуд-фетиша… — сказал Джонни, а слюну в горле всё равно сглотнул.       Не понятно, что вызывало больший аппетит у Кейджа: суши на голом теле Кенши или сам факт того, что Кенши развратно лежал на своём рабочем столе полностью обнажённым.       …Хотя нет. Не совсем. На его ногах остались чёрные, блестящие глянцем туфли.       Джонни прекрасно понимал, в чём прикол. Конечно. Они с Кенши оба шарят в истории Японии. Кенши, спокойно лежавший на тёмном дереве, отсылал к гейшам периода Эдо. Солдаты того мира и того времени праздновали крупные победы, поедая сырую рыбу с тела японской красавицы — строго палочками. Самурай, несмотря на общий сексуальный подтекст данной трапезы, должен был уважать модель, не касаясь её белой, точно напудренной, кожи ни пальцами, ни ладонями. Строго палочками. Уяснили момент? А теперь вопрос: ожидают ли таких же манер прямо сейчас от Джонни Кейджа?       Помнится, гейшами изначально вообще были мужчины… Вроде. Джонни замотал головой.       Кенши по-прежнему смирно лежал на столе, и на плоских участках его тела были щедро разложены рядовые суши; всё, как заведено: рыба, рис, нори. Палочек рядом с боссом, чёртовым шутником, к сожалению, не было. Джонни встал над Кенши, спокойствию которого действительно могла позавидовать любая гейша.       Не в тему вспомнилась критика в сторону этой традиции. «Оправдывать сексуализацию искусством — это погано!» — говорили они. «Некоторые традиции, даже если древняя Япония священна, пора постепенно искоренять, ведь они идут наперекор человеческой этике!» — говорили они. И Джонни с Кенши тоже так говорили. Они были с критиками абсолютно согласны.       Однако.       Как ни крути, против фетишей не попрёшь. Кенши просто нагло наебали. Бедный Такахаши подумал, опёршись на слова двух гениев, что Джонни из тех, кто с радостью сходил бы в заведение, в котором суши можно поедать прямо с сосков лежавшей женщины. Бр-р-р, ну и мерзость. В любом случае, в конце раздумий Кенши уже просто сгорал от любопытства. Дескать, а Джонни был бы рад увидеть его в такой роли или нет?.. Возьмёт ли его любимый мужчина его прямо в кабинете после того, как закончит трапезу? Найдёт ли голого, покорно лежащего его с суши на теле, сексуальным?       (Или скорее угарнёт?)       Интересно!       — Насколько я помню, члены якудза балдели от этого прикорма, — сказал Джонни и как заржал. Что ж, вполне ожидаемо.       Кенши и сам еле сдержал смех внутри себя. Зажмурив глаза, попытался вынести испытание стойко. Если он начнёт дёргаться, скользкие шматы рыбы скатятся с его тела, и Джонни в таком случае не поест.       — Блин, Кенши, да как ты держишься?!..       Смех Кейджа был предательски заразительным. Но Такахаши терпел, даже если лёгкие скрутились в трубу.       — А ты не чувствуешь себя униженно, когда лежишь передо мной вот так — голый, с рыбой на теле?.. — о нет. Кажется, вдоволь наржавшись, но не нажравшись, Джонни принялся его нагло дразнить. — Что же, любимый мой… Итадакимас!       Джонни принялся есть с тела Кенши, как будто где-то было написано, что руки использовать запрещено. Он ел прямо ртом, с обнажённого тела. Проводил по рёбрам языком, щекоча, и старательно разжёвывал рыбу.       Ладно. Вот теперь Кенши действительно начинал чувствовать себя униженным. Время от времени у него вставал член.       — Скажи, а чей это фетиш, а? — Джонни с характерным звуком облизал все пальцы, начиная с мизинца. — Мой или твой?       Кенши, будучи смирным хорошим мальчиком, молчал.       — Может, съешь один кусочек?       Джонни попытался просунуть меж плотно сомкнутых губ Такахаши маленький кусок рыбы, но, очевидно, не вышло. На бесполезные старания покормить Кенши ушло порядком минуты две. «Эх… — вздохнул затем Джонни псевдогрустно. — Не получилось».       Всё это представление вскоре превратилось в одну большую пытку для них обоих. Джонни уже не хотел трапезничать — он хотел просто трахнуть Кенши. Да и Кенши тоже… находил моменты прикосновения мокрого языка к его телу скорее неприятными. Короче говоря, большой босс также очень хотел, чтобы его как следует оттрахали. Их с Джонни объединяла одна общая цель и одна преграда. Но прелюдия есть прелюдия, придётся поиграть ещё немного. Представление же имеет шанс стать интригующим?       Особенно прикольно оказалось съедать суши с живота Кенши. Кенши напрягал пресс, живот становился каменным. Он не елозил спиной по столу и не дёргал ногами — а ведь щекотно, зараза. Он лишь со вдохом сводил брови, когда лобковой области касался горячий язык Джонни. Кенши было невтерпёж, да, но он кое-как держался; лежал так, что руки по швам. А Кейдж-то, говнюк, и дышал ему в пупок, и ел, специально причмокивая, и водил носом но длинным ногам, и просто бесился с жиру…       Такахаши знал — пытки бывают сладки тем, что после них, как правило, кайф накрывает огромной волной.       Чуть солоноватый вкус Кенши смешался со вкусом поданной еды. Кенши догадывался об этом, потому стеснялся. Но не приказать же самому себе не потеть?       Джонни-Джонни… Чуть погодя он в эту тему реально втянулся.       — Ах, ч-чёрт!.. — не выдержал Такахаши, когда Кейдж, забив на рыбу на чужой груди, припал губами к самой аппетитной теме дня — к члену.       — А что, нельзя? — злодей играл наивного. — Неужели это не часть моего ужина?..       — Д-да ты издеваешься.       — Молчать, тарелка. Самурай хавает.       Кенши еле удержался, чтобы не лягнуть Джонни ногой, как строптивый конь. От души. Ему тут аутентичный ужин подали на рабочем месте, а этот ещё и прикалывается. Ещё и игнорирует традиции, касаясь обнажённого тела модели губами, языком, носом. Вспомнил, блин, что американец.       — Доешь суши, идиот! — злобно крикнул Кенши, еле подняв тяжелевшую голову со стола.       Джонни начал с большим удовольствием ему отсасывать. А как тут стерпеть, как лежать спокойно, когда работают ртом с таким усердием? Худые щёки создают вакуум, во рту горячо и тесно. Юркий язык продолжает ласкать.       Глухо застонав, Кенши дёрнулся и запрокинул голову назад, за край стола. Терпение лопнуло, точно перетянутая струна. Джонни, что так-то оптимист, по натуре садист, с искренним восхищением любовался красотой своего босса.       Сильный рельеф тела, каменеющие от его ласк мышцы и стеснительно зажимавшиеся ноги. Джонни радовала перспектива трахнуть его японского красавчика. Он дразнил его языком, целовал стройные ноги, когда Кенши хлопал ладонями по поверхности стола — в знаке «Не могу уже!»; тёрся щекой о член и заставлял кожу на яичках того натянуться от напряжения, если резко брал в рот.       Кенши хотелось извергнуться прямо сейчас и продолжить лежать спокойно. Его глаза убито посмотрели в потолок, надеясь, что когда-нибудь Джонни успокоится. Он царапал стол ногтями, периодически сводил ноги вместе, заключая Джонни в крепком узле. А тот лишь разводил его ноги шире.       Иногда хлопал по внутренней стороне бедра. Намекал с рисованным нахальством: не стесняйся!       — Что, не получается лежать смирно? — Джонни расстегнул свой рабочий комбинезон. — Ты уволен, Такахаши. Как тебе такое, а, босс?       Кенши зажмурил глаза, стиснув зубы вместе, не в силах просто пропустить мимо ушей. Аж желваки на скулах загуляли.       — Ах, ты зол, да?..       Послышались неритмичные, резкие шлепки. Джонни надрачивал самому себе, стеклянно вперившись в голого Кенши, что от смущения начал закрывать на себе случайные участки тела. Видимо, стыд зашёл в гости с опозданием. То ноги вместе сведёт, спрятав член, то прикроет его ладонями. Завёрнутая в нори рыба начала скатываться с его мощной груди вниз по рёбрам. Джонни, закинув голову назад, наяривал кулаком всё активнее.       Кенши хотел быть уничтоженным во всех смыслах.       Это была самая ужасная пытка в его жизни.       Джонни спустил прямо на него, окропив густой белёсой спермой. Ноги Кенши забрызгали, они теперь липкие. Часто и глубоко дыша, как загнанный зверь, Кейдж навалился на колени Такахаши всем весом, чуть не переломав; завалился, точно медведь. И начал так же безобразно, дико водить по спрятанному меж ног члену Кенши вверх и вниз.       Кенши, продолжая жмурить глаза, проклинал Джонни за его тягу к садизму. Проклинал вплоть до пятого колена, пока тот не начал осторожно массировать ему колечко ануса, напросто водя пальцами по содрогавшимся мышцам.       — Смазки нет, я не подготовился, — твёрдо предупредил Кенши, пожирая тёмно-карими глазами потолок. Потолок осточертел настолько, что, наверное, он его в скором времени заменит. — Джонни, ты меня слышишь?!       — М-м… Не хочу бросать дело на полпути. Хочу, чтобы и ты кончил.       — Прости, не горю идеей разорваться, — в конец побагровевший Такахаши спрятал собственное лицо в ладонях. — Боже, какой же стыд…       — Тогда просто доведу тебя руками до изнемо…       — Джонни, имей совесть!..       Джонни с жаркой заботой ласкал анус Кенши, массируя его крепкие ягодицы круговыми движениями. Колечко мышц смыкалось, оно пульсировало. Джонни очень хотел наконец вторгнуться внутрь, нарушив всю идиллию, протолкнуть толстый член и грубо, сухо закончить. И Кенши бы лежал на этом столе оттраханный, а сперма бы текла толчками из его расширенного ануса в такт пульсу. Но все знают, что подобный порыв страсти чреват болезненными последствиями.       Потому Джонни решил довести Кенши до оргазма настойчивой стимуляцией мышц внутри, воздействуя снаружи. Массировал, дразнил, целовал. Время от времени он, неплотно обхватив чужой член, дрочил по всей длине.       — Если хочешь, можешь трахнуть меж бёдер… — оу, как любезно. К несчастью, втянувшийся в игру Джонни пыхтел слишком сильно, чтобы смысл слов дошёл до его занятого делом мозга.       Кенши кончил спустя несколько минут, как только Джонни как можно крепче сомкнул его ягодицы. Внутри всё перетянуло; расстревоженные мышцы заныли.       Кенши по своей скромной натуре был очень чувствителен и мог получить оргазм от ласк перед самим процессом — Кейдж знал данную деталь слишком хорошо. Действовал, думая исключительно об удовольствии своего партнёра. И доводил до пика, концентрируя все силы на самых пикантных точках.       Потому что он любил Такахаши. Потому что любил делать ему приятно и просто обожал, когда Кенши выгибался в его сильных руках дугой, вцепившись злыми чёрными глазами в грудь, в шею, в ключицы.       Кенши без сил упал на поверхность стола с комичным шмяком. Не долго думая, Джонни навалился на него сверху, однако задел своей тушей чужой ещё чувствительный член. Кенши ругнулся, извернувшись. «Ах, да… — Джонни в мыслях дал самому себе подзатыльник. — Удивительно чувствительный».              — …Как ты относишься к получению роли через постель? — Кенши, когда отходил от вспышки оргазма, любил поговорить о всяком. — И, прошу, не относи к себе пока что. Я так. Просто.       — А почему не относить к себе? — Джонни продолжал лежать на голом Кенши сверху. С кайфом! — Я что, слишком плох, чтобы пробиться через постель?       — Как раз-таки слишком хорош, ха-хах.       — Ты, должно быть, шутишь.       — У тебя даже псевдоним есть готовый. Джонни Кейдж, — с этими словами Кенши пригладил мокрую чёлку Джонни, улыбаясь одними глазами. — «Джонни Кейдж», — повторил. — Хорошо звучит.       — Хорошо, да, но просто…       — Я хочу дать тебе роль в новой игре, Джонни… Ты же не будешь против?       — Что?..       — Про постель — неуместная шутка. Прости.       — Нет-нет, я не об этом! Ты правда хочешь дать мне роль?       — Я уже давно об этом мечтаю, если тебе интересно. Джонни, подай сигареты.       — Я просто поверить в это не могу…       — Я хочу курить.       — Кенши-и-и!       Джонни, чуть не плача от счастья, тёрся о щетинистый подбородок Кенши и тёрся, крепко обнимая того за шею.       Он начал щедро расцеловывать лицо Кенши, как будто поцелуи были в этом мире бесплатными.       — Рад, что мы оба исполняем мечты друг друга, — произнёс Кенши, с прикрытыми глазами подставляя щёки. — Но только одна мечта у меня не сбылась… Как жаль. Эта маленькая деталь бы осчастливила меня сейчас.       — Какая?! — аж переполошился Джонни. — Какая? Ты только скажи, всё сделаю! Расшибусь в говно!       — Ну-у…       Харизмат-Кенши, не прерывая зрительного контакта, загадочно кивнул головой в сторону своего висящего в углу пиджака.       — Сигарету бы, Кейдж, — он непривлекательно улыбнулся. И Джонни всегда, всегда, ревновал его настоящую улыбку. — Понимаешь ли… Курить хочу.