Invictus

Вина — это веревка, которая изнашивается.

Айн Рэнд

Гермиона вернулась в свое время. Она зашла в маггловскую кофейню и там, в углу, сидели Гарри и Рон. Гермиона осмотрела себя. На ней были джинсы, свитер в зеленую полоску и кеды. Она подошла к Гарри и Рону. И просто уставилась на них. Тогда Рон поднял на нее глаза. — Э… Гермиона… ты в порядке? Мгновение она даже не могла говорить. Затем прочистила горло. — Эм… я… я в порядке. Что вы двое здесь делаете? Мальчики посмотрели друг на друга так, будто она сошла с ума. — Ты сказала встретиться с тобой здесь. Сказала, что у тебя хорошие новости. Мы подумали, что речь идет о твоем экзамене на аврора, — сказал Гарри. — Ты прошла? Ее рот приоткрылся. Она огляделась вокруг. Все выглядело так… так… нормально. Никто не носил брюк, юбок или платьев. Все были в джинсах, футболках и кроссовках. Через стеклянное окно Гермиона увидела проезжающие мимо современные автомобили, а не ретро. Она снова посмотрела на Гарри и Рона. — Я… еще не получила результат, — ведьма сглотнула. Как она сюда вернулась? — Ну, — Рон жестом позвал ей пройти вперед. — Тогда проходи и присаживайся. Какие есть хорошие новости? Кстати, я взял тебе кофе. Надеюсь, тебе нравится с лавандой. Он протянул ей чашку. Гермиона потянулась вперед, чтобы взять ее. — О, спасибо. С лавандой… мой любимый, — ее сердцебиение ускорилось. Ей хотелось вскочить и обнять их обоих. Ей захотелось плакать. Спросить, как у них дела и скучали ли они по ней. Хотелось сказать им, что она ужасно по ним тосковала. Она чувствовала, что все, через что ей пришлось пройти за последние несколько месяцев, было всего лишь ужасным сном. Но они вели себя так, как будто и не заметили, что она пропадала. Так что, возможно, она не… — Хорошая новость… это… — она и не знала, что сказать. Внезапно дверь кофейни открылась. Гермиона рассеянно повернулась, чтобы посмотреть, кто вошел. Риддл. Том Марволо Риддл стоял прямо в открытых дверях кофейни. На нем были черные джинсы, футболка Nirvana и черные ботинки на шнурках. Гермиона уставилась на него. Риддл был одет… в маггловскую одежду. Он улыбнулся, когда поймал ее взгляд. Нет… он шел прямо к ней. — Гермиона, — сказал Рон встревоженным голосом. — Это тот… кто я думаю? — Тот самый, — сказал Гарри, вытаскивая палочку. — Как он сюда попал? — спросил Рон. — Не знаю, но он здесь не останется, — злобно сказал Гарри. — Подожди, — выдохнула Гермиона. — Эмм… Я могу объяснить… — ее сердцебиение ускорилось. Неужели, она привела его сюда? — Что объяснить, Гермиона? — крикнул Рон. — Это Том Риддл! Том спокойно подошел к ним. Рон и Гарри наблюдали, как он оказался возле Гермионы и обнял ее за талию. — Ты уже сообщила им хорошие новости? — прошептал он ей на ухо. Рон и Гарри направили палочки на Тома. Гермиона нахмурилась. — Хорошие новости? Том ухмыльнулся, и его глаза потеплели, когда переместились к ее лицу. Он потянулся и схватил ее за запястье, чтобы поднять ее руку на уровень глаз. Когда это произошло, она наконец увидела кольцо на своем пальце. На ее безымянном пальце. Ее левой руки. На ее пальце сверкал бриллиант овальной огранки. Шинка была золотой, а ободок представлял собой элегантную змею, обвивающую сверкающий драгоценный камень… уробороса. Ее рот приоткрылся. Гарри и Рон переводили взгляд с Гермионы на Тома и обратно. Затем они внезапно направили свои палочки на них обоих. — Я могу объяснить, — сказала она, в ее голосе просочилась тревога. — Это какая-то ошибка… Риддл повернулся к ней. Он схватил ее за подбородок и повернул ее лицо к себе. — Это не то, что ты сказала вчера вечером, когда согласилась выйти за меня замуж, Гермиона. Внезапно они оба оказались в темноте. Рон и Гарри исчезли. Она слышала только голос Риддла. — Ты солгала мне, Гермиона. Я знаю, что ты использовала Tempaestus. Я знаю, что ты хочешь меня убить. Она покачала головой. — Нет! — его руки обвили ее, как цепи. — Отпусти меня, Том! — Ты не можешь убить меня, Гермиона. Мы едины. Единственный способ убить меня — это убить себя. И я не позволю этому случиться. Никогда. — Отпусти меня! — Посмотри на меня, Гермиона, — Гермиона открыла глаза и не увидела в темноте ничего, кроме черепа... змея проскользнула внутрь через пустую глазницу и вышла обратно через расшатавшуюся челюсть. Морсмордре…

______________________________________________

Гермиона вздрогнула и села прямо на кровати, тяжело дыша. Ее лоб был мокрым от пота, густые кудри прилипли к коже висков и затылка. Казалось, что ее сейчас стошнит. Она побежала в ванную и несколько раз вздрогнула, но ничего не вышло. Через мгновение ведьма свернулась калачиком на полу в ванной, сильно дрожа. Мало того, что сон сильно повлиял на нее, так еще и Эль Великанов вызвал ужасное похмелье. Она ненавидела Риддла. Гермиона наклонилась и поместила голову между коленей — трюк, которому она научилась, когда была в бегах с Гарри и Роном. Каждый раз, когда ее беспокойство становилось слишком сильным, она дышала, помещая голову между колен, пока не успокаивалась. Ее сон, должно быть, был проявлением ее вины. Вчера вечером она вернулась домой после прогулки с Томом Риддлом и горько плакала. Она поцеловала Волан-де-Морта. … и ей это понравилось. Гермиона чертовски ненавидела себя. Он убивал людей. Хладнокровно убил своего отца. Убил Миртл Уоррен, как будто она была никем. Он готов убить Хепзибу Смит из-за Медальона и Чаши. Он был злом. Она ненавидела себя за то, как реагировало ее тело, когда он прикасался к ней, когда он целовал ее. Она ненавидела себя за то, что восхищалась его умом и магическим мастерством. Она ненавидела себя за то, что не хотела возвращаться домой. Как бы одиноко ей здесь ни было, она была счастливее. Она чувствовала себя важной. Она чувствовала себя уважаемой… … и она хотела убить Риддла. Действительно, хотела. Потому что она хотела спасти всех, кто ей когда-либо был дорог, от обид и боли, которые он мог причинить. Возможно ли вообще сейчас изменить будущее? Когда будущее уже наступило? Где именно она была? В альтернативной временной шкале? Если бы она убила его сейчас… имело бы это вообще значение? Если бы она действительно убила Волан-де-Морта… встретится ли она снова со своими друзьями в свои семьдесят? Будут ли они вообще ее знать? Гермиона почувствовала, как напряжение и печаль начали поглощать ее целиком. Она чувствовала колоссальное напряжение, требующее убить Тома Риддла… отыскать его крестражи. Требование было настолько велико, что она не могла дышать. Она знала, что для этого ей нужно сблизиться с ним… Но она ему не доверяла. Почему она была такой чертовски слабой? Гермиона знала, что ее послали сюда творить добро. Какая-то часть ее подозревала, что судьба послала ее в это время… но добилась ли она вообще чего-нибудь? Девушка чувствовала, что находится в постоянном цикле поиска и потери себя в этом незнакомом ей периоде времени. Она чувствовала себя бесполезной. Совершенно бесполезной. И теперь она чувствовала себя предательницей. Иудой. Бенедиктом Арнольдом. Она развлекалась с врагом, словно шлюха. Весьма драматично, подумала она про себя. Но от этого ей не стало легче... …потому что именно так она себя чувствовала. Ей хотелось, чтобы он поцеловал ее... и в тот момент, когда жар пульсировал между ее ног, а тело жадно трепетало рядом с его... она хотела, чтобы он взял ее. Она не думала об этом сознательно; ее тело просто откликнулось на него само по себе. На него. Тома Риддла. Никто другой никогда не заставлял ее чувствовать себя такой похотливой. Ни Виктор Крам. Ни Рон. Ни Абраксас Малфой или Альфард Блэк. Только Риддл. Как будто она больше не была Гермионой Грейнджер, а он — Лордом Волан-де-Мортом. Как будто это два совершенно разных человека… Но это не так. Хуже всего... было то, что она никогда раньше даже не занималась сексом. Она, Гермиона Грейнджер, хотела, чтобы ее трахнул убийца. Злобный социопат. У нее похолодела кровь. Бесполезная. Никчемная. Предательница. Шлюха. Гермиона свесила голову между ног и заплакала. Ей было стыдно встретиться с Дамблдором в это воскресенье. Он, конечно, ничего из этого не узнает. Но она будет знать… и ей придется встретиться с ним лицом к лицу. Она решила, что если Альфард Блэк снова пришлет ей сову, то увидится с ним. Возможно, он отвлечет ее мысли от Риддла. Она даже позволила бы ему поцеловать себя, если бы это означало, что он сможет покончить с затянувшимися воспоминаниями о мяте и табаке. В поисках облегчения и отчаянной потребности во сне она полезла в сумку и поняла, что израсходовала все свои зелья сна без сновидений. Девушка ощупывала содержимое сумки, пока ее рука не сжала какой-то небольшой пузырек. И достала его. Эликсир Эйфории. Она вытащила пробку и выпила. Через несколько минут ее охватило сладкое, блаженное чувство. Облачное, туманное… счастье. Вот, какие чувства вызвал у нее эликсир, распространившийся по ее венам. Легкость. Беззаботность. Ее тело наполнилось ощущением воздушности. Кончики пальцев покалывало. На ее губах появилась легкая улыбка. Так лучше, подумала она. Облегчение пришло, пусть и ненадолго, и Гермиона снова уснула.

______________________________________________

Том знал, кто послал змею Гермионе. Когда Том еще учился в Хогвартсе, он и Вальбурга использовали похожее заклинание, чтобы сообщать друг другу время и место своих свиданий. Змея проползала в его комнату в общежитии и превращалась в конверт с запиской. Затем он отправлял ее обратно в комнату девушки. Он предположил, что и за некоторыми колонками светской хроники, вероятно, стояла тоже Вальбурга. И задался вопросом, почему всегда предпочитал трахать мстительных маленьких ведьм. Удивительно, подумал он, сколько неприятностей может причинить одна-единственная назойливая ведьма. Несмотря на то, что он знал, что Вальбурга, скорее всего, была нарушительницей спокойствия, его все же расстраивал тот факт, что Гермионе угрожали смертью и отправляли громовещатели. Тому не нравилось, что Гермиона была в центре внимания волшебного мира. Ему не нравились волшебники вроде Абраксаса Малфоя и Альфарда Блэка, соперничавшие за ее внимание. Когда Том обнаруживал что-то, что хотел себе, то предпочитал сохранять это в тайне. Он жаждал ее. Он хотел спрятать ее, как свои крестражи. Но это был не тот случай. Так что ему придется набраться терпения и дождаться своего часа. Том обдумал, как поступить с Вальбургой. Он знал, что маленький Сигги (Сигнус) был слабостью Вальбурги. Они были настолько близки, насколько это было возможно для брата и сестры, и ведьма сильно защищала его. Том подумывал о том, чтобы подвергать Сигги пыткам, пока Вальбурга не сломается, но ему не особенно хотелось прибегать к этому методу. В конце концов, Сигги ему скорее нравился. Он решил, что сначала предупредит ее, прежде чем предпринимать какие-либо радикальные меры. Риддл достал лист пергамента и конверт и написал небольшую записку, адресованную Сигнусу Блэку. И подписал записку LV. Закончив, Том зачаровал конверт, и тот мгновенно превратился в чешуйчатую зелено-черную змею с красными глазами. Она ускользнула, чтобы выполнить приказ Тома по взмаху палочки.

______________________________________________

Гермиона находилась на территории Хогвартса, в комнате, где она впервые научилась сражаться на дуэли. Альбус Дамблдор стоял рядом с ней, осматривая ее форму, поправляя ее стойку и указывая на небольшие изменения, которые она могла бы внести, чтобы улучшить свою позицию во время магической схватки. — Альбус, — начала Гермиона, прежде чем они начали очередной раунд тренировки. — Я хотела спросить… и не ожидаю, что ответ будет отличаться от того, каким был в прошлый раз, но… вы узнали что-нибудь о путешествиях во времени? Нашли что-нибудь новое, что могло бы мне помочь? Гермиона даже не смела надеяться. Она знала, что волшебники только начали делать успехи в области путешествий во времени в период, из которого она прибыла, и они могли отправить кого-то обратно максимум на несколько часов. Но не на годы. Тот факт, что Риддл нашел способ эффективно вернуть кого-то на много десятилетий назад, не убивая и не доводя до безумия, что легко могло стать ее судьбой… ну, это было почти невозможным достижением. И снова ее восхищение им выползло на поверхность против ее воли. Она запихнула его обратно, почувствовав тошноту. — Боюсь, мисс Грейнджер, что я не обнаружил ничего, что могло бы вам помочь. Однако дело не в отсутствии поиска. Я сделал несколько запросов в Министерство и в Отдел Тайн, а также обратился к нескольким моим старым друзьям, которые имеют большой опыт и знания в этой области. Но однозначных ответов или проверенных экспериментов нет, и я бы не подвергал вашу жизнь опасности. Вы говорили, что объект, отправивший вас сюда, был создан тем самым темным волшебником, с которым вы сражались в своем времени? Гермиона закусила губу от разочарования. — Да, сэр. Альбус вздохнул. — Тогда я боюсь, что на данный момент единственная альтернатива — найти этого человека и попытаться узнать его секреты. Возможно, Гермиона, есть способ научиться искусству создания такого предмета, если вы заслужите его доверие. Это, конечно, если такой путь не будет в дальнейшем подвергать вашу жизнь опасности. Вам придется решить, стоит ли риск возможного вознаграждения. Гермиона кивнула. — Да, конечно. Похоже, это единственный вариант, к сожалению. Я исследовала и просматривала книги, пока у меня не отекли глаза. И не нашла ничего, что могло бы мне помочь. Альбус кинул на Гермиону пронзительный взгляд. — Понимаю, как трудно быть оторванной от всех, кого ты любишь и кто любит тебя в ответ. Твои родители, должно быть, стали для тебя очень тяжелой утратой. Гермиона сжала зубы, сдерживая слезы. Она с трудом сглотнула. — Так и есть. Если быть полностью откровенной, Альбус, я чувствую, будто внутри меня идет война. Часть меня ужасно скучает по своему времени. Но в то же время… — ее голос стал тоньше и тише, — другая часть меня не хочет возвращаться. Вина разрывает меня. Альбус ничего не сказал. Он подошел к Гермионе, стоявшей перед ним, пока она смотрела на свои туфли. Ведьма не могла посмотреть на него. Ей будет еще более стыдно, и вид его голубых глаз напомнит ей о Дамблдоре ее времени, его кончине и обстоятельствах. Альбус мягко положил руку ей на плечо. — Гермиона, — его голос был спокойным. Девушка всхлипнула, сморгнула слезы и быстро стерла с щек убегающих нарушителей краем мантии. Она осторожно встретилась с ним взглядом. — Вы были вынуждены приспосабливаться к своим прискорбным обстоятельствам. Вполне естественно акклиматизироваться и принять то, что нельзя изменить. Должен сказать, что вы сделали это прекрасно, с гораздо большим изяществом, чем я мог бы сделать сам. Но и должен сказать… — его бровь сдвинулась, — я очень привязался к тебе. Несмотря на то, что бесчисленное количество раз говорил себе, что ты должна вернуться в свое время и что есть большая вероятность, что тебя здесь не будет… в долгосрочной перспективе, — он прочистил горло, — я начал видеть в тебе настоящую дочь. Мне бы не хотелось расставаться с тобой, если бы когда-нибудь наступил момент, когда тебе пришлось бы уйти. Так что, прости меня, если я эгоистично надеюсь, что такое время никогда не наступит. Слёзы навернулись на глаза Гермионы, и она шагнула вперёд, обвив руками шею Альбуса. На какое-то мгновение он застыл в шоке, прежде чем медленно обнял ее за плечи в ответ. Гермиона уткнулась лицом в то место, где его плечо переходило в шею, и закричала в его мантию цвета индиго, освобождаясь от тяжести и оставляя темные пятна от слез на его плече. Через несколько минут Гермиона убрала руки с шеи Альбуса. Она неловко стерла слезы, и почти сразу же они снова перешли к обсуждению дуэли. — Гермиона, я хотел бы поделиться с тобой кое-чем, чем никогда раньше ни с кем не делился. Полагаю, мое желание научить тебя исходит из собственного беспокойства за твою безопасность. Это особенно сложное использование магии. Кроме себя, я знаю лишь об одном волшебнике, которому удалось овладеть подобным навыком. И этот конкретный человек — волшебник, который и научил меня. Глаза Гермионы расширились. — Я хочу научиться. Пожалуйста, обучи меня. Он усмехнулся ее серьезности. — Если ты обладаешь магической силой, чтобы научиться этой технике, тебе наверняка понадобится время, чтобы овладеть ею. Мы будем практиковаться каждую неделю, пока ты не освоишь ее. Через несколько уроков я узнаю, достаточно ли ты сильна. У Гермионы началось слюноотделение. В ее груди разгорелся голод. — Что это за техника, сэр? Голубые глаза Дамблдора были пронзительны, когда остановились на ней. — Во время дуэли большинство волшебников могут произносить только одно заклинание за раз. Они либо нападают, либо защищаются. Некоторые волшебники, если они очень опытны, способны одновременно и нападать, и защищаться. Существует учение, согласно которому палочка способна наложить только одно проклятие за раз, но это неверно. Можно обрести навык, который позволит ведьме или волшебнику одновременно произносить несколько заклинаний или проклятий. Хотя и значительно истощает магическую энергию. Я никогда не участвовал в дуэли, где после эффективного использования этой техники требовалось бы какое-либо волшебство. Наложить три проклятия на противника, который может защититься только от одного… ну, это обычно и заканчивает всю дуэль. Рот Гермионы приоткрылся. — Конечно, я сам одновременно использовал только три заклинания. Обычно лучше всего использовать два проклятия и щит. Все три можно создать с помощью палочки, но это требует большой умственной силы и навыков окклюменции. Самый простой способ использовать этот навык — наложить одно с помощью палочки, невербально, другое — без палочки, а третье — произнести вслух. Вы должны уметь блокировать эти мысли… разделять их, чтобы думать обо всех одновременно. Это очень сложно, Гермиона, и я ничуть не разочаруюсь и не буду думать о тебе плохо, если ты не сможешь овладеть этим особым навыком. Некоторые из величайших волшебников на земле не смогли овладеть им. Рот Гермионы закрылся. — Я должна этому научиться, Альбус. Должна. Альбус улыбнулся. — Очень хорошо. Я сделаю все возможное, чтобы научить тебя, хотя боюсь, что могу оказаться более неумелым учителем, чем волшебник, который обучал меня. Во-первых, мы начнем с умения блокировать свои мысли при подготовке. Начнем с двойного наложения. Ты научишься атаковать и защищаться одновременно. Затем, как только ты освоишь это, мы перейдем к двойной атаке и укрепим твою магическую выносливость. Следующие три часа они тренировались, и оба почти не заметили, как проходит время. Той ночью, когда Гермиона вернулась в свою квартиру, ей стало намного легче, несмотря на резкую головную боль и сильное магическое истощение. На самом деле ей даже не понадобился Эликсир Эйфории, чтобы заснуть той ночью. Ее сны все еще были прерывистыми и аморфными, и на следующее утро Гермиона проснулась с ощущением пальцев, крепко запутавшихся в ее волосах.