Eclipse parallels

      Жара слепит глаза.        — Кёджуро?       Она плюёт на формальность, сумев как-то понять, вспомнить не пробудившись полностью — последнее кого удалось видеть из памяти был столп пламени.       Кочо раскрывает глаза, не сумев нормально дышать. Она обезвожена так, что легче сравнить такое состояние с состоянием путешественника в Саха́ре без воды с собой.        — Ренгоку?       Хрипло звучит с её уст, так же мучительно ощущается. Даже сглотнуть полностью не получается. Резкая сухость режет горло острым ножом, а солёный пот — единственный источник воды стекает с кончика носа на губы, но даже так, вода засыхает не дойдя до горла.       Вся в поту, Канаэ чувствует как капля стекает с век на нижние ресницы, шея ощущается липкой и мокрой, на висках целый водопад, а тело будто обмокшее под дождем, но одежда ещё высохнуть не успела.       Канаэ смотрит по сторонам — роскошь не может не притянуть внимание. В комнате дорого всё: от древесины сёдзи и дизайна рисунков, до пуфиков и на чём-то высоком где она лежит, раз ни татами, ни концы сёдзи не видны.       Высоком будто ложе.       Серьёзно? Европейская кровать посреди Японии? Явно богатое пристанище. Хоть и как-никак нужно выбираться, осмотреться что вокруг.       Девушка медленно пытается поднять голову и встать на локти.       Всё застывает. Она застывает как затвердевший воск, древесина.       Тело полностью невозможно сдвинуть, ни одна конечность не шевелится, при этом она в сознании, да и предположительно ничего не сломано. На Кочо будто лежит огромный кусок скалы. Девушка телом чувствует как лежит на мягком, но даже это не даёт никаких надежд.       Минута десятая — она всё ещё не может и палец сдвинуть. Остаётся лишь вспоминать как тут оказалась, но даже это сидит огромным пробелом в памяти.       Задание с Ренгоку. Лес. Слежка за демонами, ворон сидящий на плече.       И всё. Дальше лишь пустота в голове.       Кто-то резко раскрывает сёдзи, вытаскивая её из тревожных мыслей.        — Кто там?       Голос не настолько хриплый как минуты назад, но дрожит. Ответа не следует, лишь тихие и лёгкие шаги подбираются к ней. Очертание человека подходит близко, позволяя увидеть лицо.        — Уже можешь говорить. Не все приходят в себя так быстро.       Не все? Кто все? Кто остальные и какого хрена она тут?        — Вы кто? Где я? Что вы со мной сделали? Почему я не могу сдвинуться?        — Тише, тише девочка, — женщина лет сорока кладёт руку на потные волосы, поглаживая. — Ты в надёжном, безопасном месте. Скоро и двигаться сможешь.       Жест оказывается фальшивым. Никакой эмпатии в голосе не слышится, холодный тон режет уши. Над ней буквально издеваются!        — А пока, — она осматривает лежачее тело полностью. — Тебя снова надо переодеть.       Снова? Переодеть?       Канаэ устремляет взгляд вниз, не сумев поднять голову. Лишь концы одежды становится возможно видеть. На ней персиковое кимоно с синим подолом, вместо привычной охотничьей формы.        — Где моя одежда? Что вы с ней сделали?       Но ответа не следует. Женщина достаёт с рукава кимоно маленькое полотенце, кладет на лоб девушки. Развернувшись, молча уходит, грубо заперев сёдзи.

***

       — Приветствую вас, Господин, — девушка посреди храма встречает вторую высшую в поклоне, с лучезарной улыбкой. — Не сочтите за неуважение, мы не успели подготовиться к вашему приходу, не знали!       Она прикрывает рукавами кимоно лицо, смотря на пол, еле как пытается скрыть радостную улыбку от встречи.        — Не извиняйся ты так, я сам вас не предупредил, — игривый тон дразнит, подшучивает над ней, — Хотел увидеть ваше удивление и, — подходит к ней ближе, пальцем поднимая подбородок. — Твое радостное личико, моя Котоха-чан.       К концу предложения тон снижается, слышит только она. И это «Моя» с «Котоха-чан» не может не вызывать воспоминания, откровенные картинки в голове от той ночи проведенной вместе.       Не первой ночи в её жизни, но первой с ним. Первой, когда она ожидает от секса не нужду в зачатии наследника, а удовольствие и радость.       Хашибира не видит себя глазами Доумы, но ощущает жар в теле, поднимающейся от спины к голове. Чувствует как щеки лихорадит, и как улыбается он. Не сложно догадаться как она выглядит со стороны.        — Кончай уже свои телячьи нежности, тоже мне, время нашёл.       Мерзкий, стервозный тон доноситься со спины господина. Котоха медленно переводит взгляд, а сам демон оборачивается открывая вид.        — Я же соскучился, ты должна меня понять!       Не знакомая девушка ещё что-то говорит, но ей плевать. Голос остаётся на фоне. На фоне её внешности.       Она другая, не такая как Котоха. Слишком прекрасная, слишком богато одета, даже накрашена как «по высшему уровню». Украшения у неё другие, золотые, с дорогими камнями, сотканные в блестящие, длинные, здоровые волосы, за которыми уж точно нужен уход не только в виде мыла и воды.       А ещё она смотрит по другому. Смотрит гневно, но с теплотой, по-дружески, будто равная ему. Та, что с его круга общения, на одном уровне. Как и он на неё.       На спину льют кипяток, а поток горячей воды обращается в ядовитый кинжал режущий сердце. По другому ощущения не описать. Больно, слишком больно. Что аж телом ощущается.       Девушка перед ней слишком идеальна, слишком хороша. А она? Нет, она не служанка, и не какая-то оборванка с улицы. Даже это для неё уровень. Котоха тень. Её просто нет, она ничто перед сиянием той особы. Просто пропадает.        — …ну конечно да! — движения со стороны господина приводят в чувства. Он обернулся к ней снова, значит что-то важное. — Котоха-чан, знакомься, это моя младшая сестра.       Сестра.       Сестра.       Сестра!       Да, она его сестра! Слава Будде! Сестра! Родственница! Чёрт, да! Вот только схожести между ними, как с днём и ночью. Вообще не имеется. И это «не имеется» уж слишком сильно отражается на лице Котохи.        — По твоему мы не похожи? — а Доума-сама не может не улавливать моментально.        — Нет, господин. Простите, я не имела ввиду ничего такого, — она снова клонится но уже двум. — Рады видеть вас госпожа, извините.        — Я знаю, ты это хотела сказать, — он слишком прямо говорит, резок. — Понимаю. Даки моя названная сестрёнка, вот так уж получилось.        — Отчитываешься перед служанкой? Как низко ты пал, Доума.        — Не ругай меня, мамочка, — до шутив, переводит взгляд на служанку рядом, — Подготовь всё то, что нужно. И пусть другие в храме будут осведомлены — у нас важные гости.       Хашибира клонится, удалившись на этаж слуг храма.

***

       — Думаешь как, лес далековат?       Муичиро говорит с ним на равных. Ему глубоко плевать на разницу возраста и отчасти кто перед ним. Тот же коллега, нечего церемонится. Не Ояката-сама же.       Впрочем, других это не задевает. Учитывая всю картину характера Токито, никто на него зла не держит. Он буквально всеобщий любимец. За исключением пару случаев.       Хотя все уже привыкли к излишней ревности Игуро. Кроме самой Мицури. Девушка слишком слепа.        — Ты, чё, не был тут?        — Не-а, на задания не отправляли. Да и что я забыл в захолустьях.       И то верно. Ему плевать что находится в каких-то богом забытых местах в свободное время. Дают задание — выполняет. Время есть — тренируется. Ещё больше? Так и самолётики запустить не грех. Ну или у Мицури плотно поесть.        — Искренне не понимаю, Шиназугава, зачем ты не взял Тенгена с собой?       Обанай непонятно шипит, естественно, снова на что-то жалуясь.        — Ага, нам тут для разведки двухметрового мужика не хватало!        — У него есть опыт в таких делах. Как-никак бывший шиноби.        — Кончай уже, — он фыркает, не понимает всё недовольство друга. — Нас троих на них ещё много.        — Это Король демонов, не забыл?        — Кишка тонка?       Унизительно! Ещё и при ребенке. Санеми видит гневный взгляд на Муичиро, переведенный ему самому. Обанай слишком печётся от этих «штуках с уважением».        — Да ну тебя, он побольше нас знает. И не такое слышал. Мы ему на хер не сдались.       Излишняя вольность не доставляет дискомфорт Игуро, он привык к Санеми. Но в присутствии Муичиро это перебор.        — М? Вы меня звали?       Хоть и друг оказывается прав. Токито глубоко наплевать на кого-то вокруг. Да даже если они подерутся и польют друг друга самыми низкими оскорблениями, он будет стоять в стороне или просто продолжит путь.        — Нет, послышалось.       Игуро заканчивает всё это шоу, не желая больше продолжать и так идиотскую беседу.

***

       — Господин, рады вас видеть вновь!       Девушка лет пятнадцати клонится третьему искренне, без фальши и толики страха.        — Мы думали после вознесения вы не сможете больше приходить. А тут, затмение! Я сразу поняла, вас стоило ждать.       И впрямь стоило. Любовь к людской пищи у Аказы не ушла даже после обращения. То, что демонам была противна «обычная еда» было мифом на уровне того самого воина победившего господина. Да, бывали парочку, но редко. Сильно редко.       Да и аппетит Аказы не позволял отказываться от обеих рационов. Он не ел, именно жрал как дикарь, в нечеловеческих количествах будучи ребенком.       Это было такой обыденностью, что две огромные кастрюли — половина закуски не удивлял поваров никак.        — Теперь уж почаще буду, — он погладил её по голове, больше по братски, нежели имея ввиду романтический жест. — Сама то как?        — Отлично, смогла устроиться благодаря вам, живётся спокойно. Я у вас в долгу.        — Да ну тебя, — он приблизился, изолируя беседу от других. — Главное на кривую дорожку не вступила. Тебя же не захотели завербовать?        — Хотели, — нет, она не могла сказать абсолютно всё. Его искрящиеся от гнева глаза не указывали на что-то хорошее. — Но там было пару девочек, да и я отказалась. Зачем же мне!       Пламя гнева в глазах парня утихло. Скажи она всё как есть — бой с группой здоровых мужчин, желающих через угрозу жизни её заставить, он добрался бы до корней проблемы. А ставить целый город под всеобщую тревогу не стоило. Её демонических «пинков» хватило.        — Ладно. Скажи, что бы сделали любимое. Как всегда. Или вы уже забыли?        — Не забыли, сейчас скажу.       Девушка побежала в сторону кухни, указывая поварам заказ, пока он уселся на более темное местечко зала. Привлекать внимание в таком виде не хотелось. Никто из посетителей не обрадуется появлению высшего демона посреди идзакая, посреди оживленной улицы столицы. Мороки много, поблизости процентов сто охотники. Заняться нечем, сражаться посреди толпы. Ещё и заденет каких-то детей.       Хоть контролировать эмоции не входило в черту характера, сейчас — в начале освобождения горы стоило быть тише воды, ниже травы.       Учитывая то, как люди уже забыли и забили на затмение, продолжая жизнь в том же духе, сваливая всё на «дурацкую детскую легенду», жить становилось легче.       Но задание оставалось тем же.

***

       — Это место, Господин?       Пусто. Дом заброшен, но в отличном состоянии. Дети с улицы не разбили окна. Мародёры не трогали ни дорогую мебель, ни фарфор. Дома чисто до тошноты. Сыростью и плесенью не воняет. Всё слишком хорошо, слишком идеально для заброшенного поместья.        — Да.        — Кажется всё слишком…        — Обычным. Не похоже на заброшенный дом.       Он даже мысли не прочёл, сразу всё понял. Не одному ему показалось. Хозяева не ушли, они сбежали совсем недавно.        — Думаете владельцы ещё поблизости?        — Уверен. Где ещё они могут быть?        — Не имею мыслей, Мудзан-сама.        — Разве брат не говорил? Явно указал место неподалёку.       Это вечное избегание произносить его имя, вызывало ещё большую тревогу в нем, чем воспоминания о былых временах.        — После спасения беглянки он привёл её в поместье семейства, — брови Его Величества нахмурились. Казалось, одна мысль связанная с ним вызывал гнев, душевную боль и унижение.— Дорога длинная, Господин, не думаю что беглянка успеет. Путей слишком много. Вряд-ли она будет там.       Ни церемонится, ни искать самому желания и сил не было. Зато была миссия поважнее.       Он приставил пальцы к уху, прикрывая глаза.        — Накиме, отправь глаза в округ Асакусы и ближние города. Найди след Тамаё.        — Господин, — он давно не слышал её голос. — Задание данное одному из особых демонов выполнено. Свяжу вас, как прикажете.       Точно. Задание. Особая миссия по «уничтожении солнца». Раз сама беззвучная Накиме указала на это, значит всё выполнено удачно. Только правильно и до конца ли?       Не было никакой гарантии в ближайшие двадцать лет, что не объявиться новый потомок, либо силы, либо крови. Начнёт геройствовать, пожелав закончить начатое дело. Лучше уничтожать проблему с корнем, даже если корни придётся вынимать каждый год.        — Прикажи ему явиться завтра в Асакусу. Мы остаёмся тут.       Кокушибо не был из тех, кто не посмел бы полюбопытствовать. Ему было дозволено всё, даже если интереса не вызывало. Но раз дело доходило до брата и Тамаё, вырастая до уровня волнения самого Господина, что беседа в мыслях с Накиме отражалось на лице так, то молчать он не смел.        — Господин, что мне стоит сделать?       Обычно с таким выражением лица он выдавал особые приказы. Отчасти, личные. Ему. Но не сегодня.        — Ничего, Мичикацу, — сомнений не осталось. Это было что-то связанное с братом. — Найди где можно остановиться на дня два.       Он слишком спокоен. Дружелюбен. И зовёт его так, как прежде не посмел бы себе позвать — по имени.

***

      Холодно. До мозга костей.       Мелкие волосы на теле встали дыбом. Холод режет кожу, вызывает неприятные ощущения. Кончик носа жжёт, а пальцы будто обледенели, даже учитывая то, что до начала зимы ещё месяц.       Из-за непогоды, резкие ощущения не могут позволить пробыть в отключке ещё больше.       Кёджуро медленно раскрывает глаза. Перед собой буквально ничто. То ли каменные, то ли из грязи и земли не ровные стены, потолка нет, лишь кусок земли вместо звёздной ночи или солнечного неба. Впереди лишь одна дорога — широкий туннель.       Кёджуро пытается медленно двигаться, вспоминать где он и как всё это произошло.       Затмение.       Лес.       Розовые пояса.       А дальше всё как в густом тумане. Либо пустота, либо размытость в голове. В добавок тело мёрзнет, будто одежды и вовсе и нет.       Но не будто. Ренгоку медленно поворачивается к ноющим рукам, пытаясь понять причину, прийти в себя. Но связаны тем же поясом.       Связаны и совсем не прикрыты. Предположительно, порвались в бою.       Еле приходивший в себя столп не находит ничего лучше чем самовнушение и слепость, хоть и не нарочно. Он слегка склоняет голову от боли, прикрыв и раскрыв глаза.       Теперь перед ним красуется оголенный торс. Мужчина жмуриться, дёргает шеей пытаясь прийти в себя, понять весь абсурд ситуации. Он приводит себя в чувство дыханием, осматривая своё положение вокруг.       Чёрт, ему не показалось! На нем нет одежды. Нет буквально ничего. Но логически найти ответ не позволяет город из ниоткуда. То ли сверху, то ли самое помещение становится пропитано мерзким женским голосом.       — Успел соскучиться?