CofD: Сладкое

      Гарри просит Петунью купить ему шоколадных эклеров в магазине, пока сам копается в саду, ухаживая за её цветами. Кэсс, расположившаяся на камне, всё ждёт, когда из-за туч выглянет солнце, теплый воздух к полудню начинает становится всё более удушающим.       Гарри утаскивает из холодильника поздно ночью, в полпервом часу, плитку замёрзшего шоколада, в одной руке держа толстую книгу «Зельеварение, третий курс» с торчащими цветными стикерами, которые служат пометками в необходимых местах. Дверца чуть-чуть скрипит, жёлтый свет немного режет глаза, шуршит упаковка, на втором этаже, в комнате Дадли под потолком летает муха, а сам мальчик что-то бормочет во сне. Гарри хмыкает и кусает шоколад. Крошки сыпятся на пол, прилипают к катышкам на носках.       Гарри чистит зубы от запекшейся крови. Кажется, она даже на дёснах. Большая Охота прошла на славу, сила так и струится по венам, мягко обволакивает изнутри, что-то шепчет, искрится, но податливо и даже радостно. Он разминает шею, берет сумку с вещами, которая чуть-чуть легче, чем была – пропитанная грязью и кровью одежда сожжена ещё ночью, – выходит из домика, оставляя ключи на тумбочке и не спеша бредёт к стоянке. Миниатюрная, новенькая машина Петуньи как раз заворачивает и встаёт между двумя рядами автомобилей. Хлопает дверца, Гарри счастливо скалится, тетя протягивает ему воды и коробку пончиков со сгущенкой.       Гарри раскладывает все купленные в Косом Переулке вещи на кровати, немного, самую малость хмурясь. Дадли смотрит какую-то тупую передачу, она не даёт ему сосредоточиться. Он и не знает, что конкретно его смущает. Просто сегодняшняя «прогулка», кажется, слишком вскружила ему голову. Гарри крутит в руках палочку, рассматривает, она увесистая, грубая, холодит кожу, хотя, казалось бы – куда ещё более. Скрипят ступеньки, Гарри не обращает внимание. Гарри смотрит на аккуратно сложенную форму и на набор зелий. По спине бегут неприятные мурашки. Он вспоминает Лютный Переулок. Там пахло чем-то странным, а ещё он всё никак не может отделать от воспоминаний про... собратьев? Гарри не знает, как их правильно назвать. Гарри вообще не уверен, что они хоть на одну сотую такие же, как он. Петунья никогда не стучит в комнаты детей. Гарри оборачивается к ней с таким видом, что какой-нибудь Дадли уже смылся на другой конец Литтл-Уингинга, но Петунья либо растеряла крупицы страха, либо точно знает, что Гарри голову расшибет, но её не тронет. Она кивает куда-то назад, скорее всего, на кухню. Гарри принюхивается. Круассаны. Святая женщина. Тем более, что пирожные он так и не купил.       На завтраки он перестал ходить уже после второй недели, даже не пытаясь сделать это плавно. Спускается туда только по субботам – потому что блинчики – и в уж совсем редких случаях. Конец сентября жаркий, даже непривычно. Большой Зал гудит, Дамблдора опять нет на месте. Драко поднимает бровь, привык не видеть Гарри на первых приемах пищи. Гарри ему улыбается одними губами, подмигивает Пуговке, загребает руками горсть конфет из стеклянной миски, которая тут же пополняется заново.       Он выбрасывает пакет крови сначала в общую мусорку в туалете, вообще не задумываясь о Тео, который в соседней комнате скрипит над трансфигурацией, то и дело поглядывая на Кэсс, лениво растянувшейся на кровати сокурсника. Гарри облизывает зубы, через пару минут промывает рот водой, чтобы от него не несло железом так, будто он в этой крови искупался. Только после того, как он одергивает рукава рубашки, в голове щелкает, а голос бормочет, что он тупой. Гарри достает пустой контейнер крови из мусорку, трясет, чтобы прилипший кусок салфетки отлип от пластика. Сворачивает в трубочке и заворачивает в мятую мантию, лежащую на пуфике. Кидая мантию в раскрытый чемодан, он её невзначай поправляет, чтобы пакета точно не было видно. В комнате холодно, новогоднее настроение не греет, Кэсс голодная, злая и ей тоже холодно. Гарри роется в тумбочке. Завёрнутый в салфетку полутвердый маффин оказывается безжалостно лишён целой половины за один укус. Конечно, только после того, как Кэсс устроилась у него на ногах, греясь.       Гарри только проснулся, но Гарри уже устал. Ему бы хотелось сделать глоток свежей крови, но у него есть только куча сладостей, подслушанный разговор Дамблдора и немного скрипящее изнутри горло. Наверное, он нахватался пыли в том подвале. Воды рядом Гарри не видит. Он смотрит на гору всякой еды без интереса, есть не особо хочется, а если бы и хотелось – то только запивая теплой кровью... оленя? Они вкусные. Хотя от Кеннета Гарри бы тоже не отказался. Гарри скользит взглядом по открытым конфетам «Берти Боттс», по шоколадным лягкушкам, по вазочке с конфетами, по какой-то странной зелёной жиже, по маггловской коробке шоколадных кексов, по карамели на палочке, по фруктам... Маггловская коробка шоколадных кексов. Помфри что-то делает в своей кладовке, у неё что-то падает, она ругается себе под нос, а Гарри тянется к упаковке. Сбоку картон ободран, будто бы его держала в лапах сова, соскабливая своими когтями. Гарри открывает её, вдыхая знакомый запах. Кексы словно свежеиспечённые, будто бы их принесли только сегодня, но они были чуть ли не закопаны под маленькими упаковками лягушек. Из-под золотистой формы выглядывает кусочек мятого листочка. «Ты придурок редкостный» от П. Гарри расслабляется. Дамблдор строит ему козни? Он только что проснулся после трёх дней без сознания? Петунья какими-то окольными путями узнала, что с ним, хотя не должна была? Да какая разница вообще? Кексы.       У Гарри чуть-чуть едет крыша. Семейный ужин проходит тихо, Дурсли действительно последние дни стараются едва ли не летать над полом, чтобы его лишний раз не беспокоить, но Гарри это не особо помогает. Он хочет разобрать весь дом по кирпичикам, чтобы он развалился к чертям собачьим, потому что стены провоняли. Чем? Им же. А он провонял мокрой псиной. Сука. Чтоб сдох этот уебок со своими щенятами скулящими. У Гарри дёргается глаз, когда на улице проезжает патрулирующая машина. Ещё и это подобие безопасности и спокойствия. Чтоб взорвался этот их участок вместе с Браннингемом. Великая Мать, как он его зае... Петунья ставит перед ним чашу с мороженым. Гарри, который до этого, кажется, не дышал, размышляя, что конкретно он хочет оторвать Сивому и Рэю от их тел, вдохнул сладкий запах. Петунья садится на место, наливая мужу чай. Гарри ест мороженое столовой ложкой.       Гарри выходит из банка, когда на улице уже начинает темнеть. Он находит у себя на плече тонкую паутинку, которую, видимо, зацепил, когда ходил по коридору на Гриммо 12. После тишины Дома и кабинета Меркурия, оживленная улица Аллеи его даже немного... радует. В тяжёлую голову проникают звуки заклинаний, смех, разговоры. Нюх приятно щекочет новая ткань, женские духи и начищенное дерево из магазина метел. Он старается не вспоминать этот день. Ни Локонса, ни убитого вампира, ни ссору с Малфоем, ни Блэков, ни принятое решение. Он старается думать только о пакете крови в холодильнике в отдаленном отсеке, чтобы Вернон, открывая холодильник, лишний раз не видел вечное напоминание, что он живёт в дурдоме. А ещё о вчерашних банановых панкейках с шоколадным сиропом, которые, если подогреть, очень даже ничего.       У Гарри есть некоторые... сомнения по поводу надписи на стене о том, что кто-то там должен трепыхать. Драко, который на людях взрывается бравадами в сторону наследника Слизерина, в общежитии... нет, не сходит с ума от страха, ему, если так подумать, бояться действительно нечего, но его с недавних пор настораживает всё, что связано с Гарри, а Гарри у нас, оказывается, разговоривает на парселтанге и, оказывается, слышит какой-то змеиный голос в стенах замка. Гарри уверяет его, что Малфою бояться нечего. Делает он это через самодовольное враньё – «Драко, честно, заебал. Я грёбаный вампир. У меня хватит сил расправиться с какой-то змеюкой, если она придет по твою душу». Гарри отводит глаза и кусает шоколадку, не ощущая её вкус. Он молчит о том, что «змеюка», судя по всему, по габаритам больше, чем парочка огромных коридоров замка.       Гарри нахер не нужен этот дуэльный клуб. Дуболом Локонс лишил его костей, когда он подскользнулся на трибунах и сломал руку. И всё решаемо одной минутой регенерации, этого даже никто бы не заметил, если бы не уебок! Гарри с чего-то решил, что пропажа костей также будет возмещена его способностью, но не тут-то было! Нихрена! Вообще! Гарри к ублюдку на пушечный выстрел теперь не подойдет. Тем более, что пока все ученики деградируют в обществе этого тупицы – он может прогуляться по Хогвартсу и размять ноги. Он перед этим забежал на кухню к Фили, стащил от туда два пирожных с ванилью и шоколадными шариками. Последние мягко хрустят на его зубах, будто бы тают на языке и Гарри даже уже не обращает на парселтанг в стенах. Ну, пусть эта несчастная змея ползает. Подумаешь – кошка! Спасибо, что не домовики, которые такую вкуснятину делают.       Плевать он хотел на Колина Криви. И, не поверите, даже на Джастина Финч-Флетчи, хотя на нем уже начали истерить Малфой и Нотт. Если к первому Гарри проявлял какую никакую дружескую любовь, то по отношению к Нотту снисходительность начала заканчиваться в тот момент, когда Кэсс предложила задушить его подушкой. Тогда то Гарри и понял, что тоже порядком устал. Его больше интересовал дневник, который он нашел в женском туалете, – что он там делал, лучше не спрашивать, он всё равно никогда не ответит, – и подружился с неким Томом Риддлом, который настроение ему поднимал гораздо больше, чем некоторые, у кого начал протекать чердак. Ну, подумаешь! Кошка! Ну подумаешь каких-то два безликих придурка! Да они же даже не сдохли, какого хрена подняли такую панику? Нет. Поначалу Гарри действительно было интересно. И он хотел в этом увязнуть, честно. Особенно когда понял, что это как-то связано с большой змеёй, но вы не подумайте неправильно... он вдруг решил, что это не его дело. И он всё ещё придерживался мнения, что змея не делает ничего плохого. Может следующей её жертвой станет Локонс? Да он её расцелует не хуже Кэсс... Следующим оказался не Локонс. Это была Гермиона. И первая неделя, когда Гарри не съел вообще ни кусочка от нормальной еды, в том числе и шоколад.       О том, как Гарри оказывается в Тайной комнате, он говорить... ну, мягко говоря, не хочет. Как и думать о том, что опять приложил Драко гипнозом и его позже будет ждать разбор не самых приятных полетов. Ну, мягко говоря – блять. А вот красивый, высокий, стройный, с мягкими кудрями, острыми скулами, глубокими глазами, очаровательным голосом, сильной фигурой, Том Риддл, это уже «блять» по твёрже. Намного твёрже. Гарри в тот момент, как мешком по бошке ударили, когда он его увидел. После того, как он выбролся из Тайной комнаты, сидя в окружении друзей и поедая шоколадный торт, голодными глазами смотря то на вишневый пирог, то на артерию Нотта, он никак не мог забыть Тома Риддла. Ему хотелось увидеть его ещё раз. И ещё. И ещё. И ещё...       Гарри вместе с Петуньей после хождения по магазинам зашли в пекарню на углу заказав себе по маффину и приторному кофе. Кафе было недалеко от «Дырявого котла» поэтому увидеть за соседним столиком мага Гарри не показалось чем-то необычным. А вот то, что волшебник принес с собой газету с движущимися картинками, Гарри посчитал тупым. Хотя магглы не обращали на это внимание. Поразительно слепые существа. Делая глоток сладкого кофе и поглядывая в сторону сахарной ваты, Гарри, благодаря зрению, узнал о том, что Сириус бежал из тюрьмы. Гарри размышлял недолго, в итоге придя к выводу, что новость всё же радостная, если не брать во внимание всякие... мелочи. Пора навестить миссис Блэк. Но сначала – удостовериться, что тетя доедет спокойно, потом – сахарная вата, и только после неё... Или всё-таки сначала вата? Блять, это там Уизли на той стороне дороги?       Гарри не объясняет никому, даже Драко, почему открыв единственное свободное купе, он с таким рычанием выпрыгнул из него спиной назад, ударившись затылком об стекло. Оборотень. Сука, да пусть нахуй провалится, этого ему ещё не хватало. Приходится ютиться в тесном купе вместе с Пуговкой и ещё некоторыми слизеринцами. Впрочем, от дементоров это всё равно никого не спасает. Ну, кроме Гарри. Существо в капюшоне тянет к нему свои костлявые руки, Драко, недавно орущий на весь поезд, теперь не может вымолвить и слова, а всё что чувствует Гарри – пустоту. Ни страх, ни боль, ни несчастье. Он просто смотрит под капюшон, пытаясь разглядеть что-то за кромешной тьмой. Интересно ему. Руки твари почти касаются его, но вдруг дементор почти отскакивает от него, издает какой-то странный звук и... его уносит бело-голубым вихрем в другую сторону вагона. Дементор уплывает, поезд начинает двигаться. Оборотень – ой, извините – Профессор Люпин раздает им шоколад. Гарри хмурится, но руку протягивает, несмотря на то, что Римус очень долго и странно на него смотрит, застыв с упаковкой шоколада. От оборотень вдруг улыбается и всё-таки отдает то, что осталось. Сердце в горле, Гарри кусает шоколад и вдруг тоже совершенно по тупому улыбается. Потрясающий шоколад, нужно уточнить название.       В Хогсмид его пускать не хотят, хотя Петунья разрешение подписала. Угадайте из-за кого. Гарри хочется разорвать сначала Филча, потом Минерву – она тут каким вообще боком, она даже не его декан, – а потом благословляет Великую Мать за Снейпа. В Хогсмиде он набирает столько конфет и сладостей в «Сладком Королевстве», да и в принципе тусит там почти несколько часов, так что времени на какое-то хвалёной сливочное пиво у него не остаётся.       Гарри поебать куда там и кто пытался проникнуть. Да даже если бы Сириус настолько был придуроком, что не зашёл сначала домой или не связался с Меркурием, не узнав, что его крестник теперь наследник Рода, Гарри с Астрономической Башни плевать, что тот мог бы хотеть его убить. Малфой что-то говорит на фоне на эту тему, уши закладывает нещадно, бесят его все с этим чёртовым Сириусом. Его, Гарри, весь замок похоронил уже, понимаете? Похоронил! Да лучше бы они о своей безопасности позаботились. Кто кого ещё похоронит. Он макает оладья в растопленный шоколад и начинает разговоривать с притихшей Гермионой, лишь бы Малфой заткнулся и дал ему спокойно поесть.       Гарри вообще ничего не волнует после того, что он увидел, услышал и так далее в Хижине. Сириус так и не попался на глаза Дамблдору и теперь спокойно живёт на Гриммо, где также частенько околачивается и Римус, попавший за что-то в немилость Альбусу, который теперь прессует его за каждый вздох. У Римуса на рёбрах цветет шрам, потому что взбесившегося от полнолуния оборотня смог укратить только здоровый, крепкий вампир в истинном своем обличье. Благо Снейп, который оказался там хер пойми как, так и не понял откуда выскочило другое чучело... ой, извините , магическое существо. Гарри сидит с Дадли и Петуньей в гостиной, поедает ягодный торт и заедает этот диабет хрустящими хлопьями – так вкуснее. Запаха Фенрира в Литтл-Уингинге он более не чувствует, хотя прошлым летом он ещё тут мелькал. Теперь его нет вовсе. Можно ходить в магазин за шоколадом без боязни, что тебе по пути вырвут клыки.       Когда Сириус прислал ему письмо Кикимером о том, что Дамблдор с Орденом Феникса пытались проникнуть в дом на площади Гриммо, Гарри не понял примерно нихуя. Дочитав письмо всё прояснилось. Со стороны Римуса была информация, что Аластору Грюму – да, тому самому психу, которого поставили им в преподаватели – кто-то и где-то нашептал про явное шевеление Пожирателей Смерти. И, по такому поводу, Орден Феника решил собраться и обговорить дела насущные. Судя по безмятежности всего Слизерина – Грюму явно пора в больничку, а лучше на покой. Ещё лучше, конечно, на упокой. Суть не в этом. Бедный Дамблдор просто не смог попасть в дом. Ещё бы нахуй. Гарри бы снёс Гринготтс, если бы старик как-то смог обойти защиту, которая обошлась ему почти в весь сейф Мальчика-который-Выжил. Долго не думая и, естественно, особо не желая советоваться с родственником, он написал письмо в банк, Меркурию. Вы бы видели его лицо, когда Дамблдору, на следующее же утро, пришел громковещатель, который на весь Большой Зал не просто озвучил предупреждение от Меркурия, но и провозгласил отрывок из письма Гарри: «Уважаемый Альбус Персиваль Вульфрик Брайан Дамблдор, я, поверенный рода Блэков, Меркурий, передаю вам сообщение наследника Блэка в цитате: «И предупредите его, что если я ещё раз услышу, что он пытается проникнуть в поместье, я наложу на дом такое заклятие, чтобы в следующий раз помещение его не просто впустило, а втянуло и разорвало на кусочки, приковав к стене каждую частичку плоти, чтобы я, в следующий раз посетив свое имение, имел возможность им полакомиться и сжечь остатки». Настоятельно прошу вас прислушаться к мистеру Блэку, мистер Дамблдор. Уважаемый наследник самую малость не совсем обычный волшебник и могу уверить вас, что его слова – чистая правда.» У Малфоя было такое лицо, что Гарри, который уже надовольствовался лицом Дамблдора и умирал от едва контролируемого хохота, засунув в рот чуть ли не два пирожных сразу, почти что взвыл, когда посмотрел на друга, отворачиваясь от учительского стола от греха подальше. Великая Мать, да это слаще любого шоколада.       Естественно Гарри не пошел на мероприятие «в этом году кто-то сдохнет, давайте посмотрим кто», предпочитая отсиживаться на кухне. Домовики – ангелы во плоти. Маленькие, лопоухие и без крыльев, но всё-таки. Они принесли ему лисицу. Уже мертвую, с остывшей кровью, но он не отказался. От крови и ещё не выветрившегося эфира не отказываются. А на десерт были и маффины, и мороженое. Мороженое с горячим маффином политое растопленным шоколадом. Великая Мать, как же вкусно. Когда Фили появляется перед ним и запинаясь, ведает, что в мероприятии «в этом году...» – название слишком долгое, обойдемся без него – он выиграл. Причем в таком контексте, что Гарри следует сдохнуть и побыстрее. Он застывает прямо так, с открытым ртом и с вилкой, на которой висит кусок мороженого. Сходить к Василиску и попросить сожрать, что-ли...?       Драконы это не страшно. С Драконом разговор был короткий и яйцо уже у него. Страшны другие две вещи. Первая – Петунья явно имеет какой-то сторонний источник, так как Гарри точно уверен, что магические газеты она не читает. Причем, источник какой-то заторможенный, потому что письмо с самыми разными угрозами того, что она с ним сделает, пусть только появится у неё на глазах, прекрасно просвещал его в то, что она всё знает и в то, что ему реально пиздец. Вторая – ему, блять, не досталось с утра блинов. А слизеринцы двинулись умом и заставили его праздновать победу первого задания и он не смог сходить на кухню. Всунутый ему бокал огневиски погоды не сделал.       Если опустить Святочный Балл, на котором он, вообще-то, неплохо так навернул праздничного торта, Турнир Трёх Волшебников и прилагающиеся к нему плюшки, – не так уж и плохо. До тех пор, пока Гарри не додумался до одной важной вещи – если ему действительно придется нырять в озеро, то, извините, как он должен сделать это в линзах? Нет, это было вполне реально, Гарри предпочитает не вспоминать случай, при котором он это проверил, но как же тогда жгло глаза... Как будто кто-то сыпанул в них перца. Когда он рассказал проблему Драко, тот попросил снять линзы, дабы убедиться, что радужка слишком яркая и её точно будет заметно. Когда Малфой убедился, что Гарри без линз – пиздец полный, последовал следующий вопрос: «А ты разве не можешь изменить цвет магией?». Он мог. Тем более, что ему не нужно было готовиться к тому, как дышать под водой, ему было это было доступно без всякой приблуды, а спектакль он разыграет, никто в нём и не сомневается. Но магия это... иногда так ненадёжно. А если слетит? А если он потеряет сознание и проснется с красными глазами? А если, а если, а если... Проблему решил Кикимер, который по заказу принес младшему хозяину шоколадный торт и набор леденцов. Усиленная трансфигурация, которая не спадает даже если с волшебниками – со всякими детёнышами магических существ – что-то случается. Торт, кстати, оказался ничего такой. С коржами, пропитанными кровью, как он и заказывал. Хотя, конечно, чистый шоколад был бы получше.       В лабиринте был боггарт, который показал ему небольшую кучку мертвых тел. Петунья, Драко, Гермиона и, – ого, – Нотт. Гарри избавился от существа за полсекунды, идя дальше, а сам думая: «Не. Больше всего я боюсь, что меня лишат шоколада. Интересно, как бы боггарт это показал? Наверное, он и принял форму мертвых, просто потому что не знает, как такое вообще изображать...»       Гарри чувствовал запах крови Волан-де-Морта, когда он был воскрешен. И, судя по всему, из-за того, что была взята кровь именно Гарри, по венам Риддла текло что-то настолько вкусно пахнущее, что Гарри готов был потерять сознание. Он помнит, как его челюсть буквально тряслась, так он хотел попробовать свежую кровь...       После всех событий произошедших на кладбище, в кабинете Грюма и всей той хуйни, которую написали в газете, Гарри хотелось лишь... пойти спать. А не спал он давно. Желательно делать это в доме на Тисовой улице. Он был защищён не так сильно, как, например, дом на Гриммо, и... там не было роскошной кровати и... там нельзя было наложить заклинание тишины, но... Там его встретила Петунья, давшая ему неплохой подзатыльник. А ещё – новоиспеченные шоколадные кексы с крупными кусочками шоколада, которые полностью были его, а Дадли молча довольствовался чипсами. А ещё – его вымытая, чистая комната и коробка конфет на тумбочке.       Проблема была не в том, что Гарри чем-то очень сильно бесил Амбридж. Проблема была в том, что Амбридж чем-то очень сильно бесила Гарри. Как оказалось позже – она носила в своих приторных украшениях какую-то из тех отрав, которые действовали на большинство магических существ. Как потом выяснил Гарри – домовикам тоже досталось. Хуже всего было то, что она постоянно присутствовала в Большом Зале. И этот запах распространялся на всё помещение. Никто его не чувствовал. Конечно, тут других существ не было, но у Гарри он оставлял очень горький привкус во рту, который можно было почувствовать, когда ты что-то ешь. Амбридж испортила ему шесть приемом сладкой пищи до тех пор, пока Гарри не понял в чем дело и прекратил ходить в Большой Зал вообще. Кстати, возможно именно благодаря ему вскоре появился запрет на то, чтобы ученики не посещали приемы пищи. Амбридж обосновало это «Мы же не хотим, чтобы вы умерли». Гарри заворачивал печенье в несколько салфеток, распихивал по карманам мантии и думал: «Правильно мыслишь, жаба. Мы хотим, чтобы ты сдохла».       Ему никто не поверит, если он скажет, что вообще не понимает, как мог оказаться в Министерстве Магии. Между Дамблдором и Риддлом. Без маскировки. С полной решимостью сегодня убить старика. Пятнадцатью минутами ранее Гарри подрался с Грюмом. Тот запустил в него что-то такое, что любого другого волшебника просто оглушило бы. А Гарри взбесился. Очень сильно. Настолько сильно, что и после убийства Аластора он не успокоился. Клыки двигали другие зубы, зрачки в глазах вибрировали. Естественно, когтями невозможно вытащить линзы, которые в тот момент так мешались. Но этого и не понадобилось. Линзы просто лопнули. Он мог бы убить Дамблдора в момент, когда по стечению тех обстоятельств, которые его внутренний вампир услужливо потом подотрет ему в памяти, оказался между ним и Риддлом. Гарри отправил в него горящий топор, что значительно отдалило старика от взбешенного Гарри. Тот подумывал напасть на оставшийся Орден Феникса, но счёт шел на минуты. Был вызван Кикимер, приказ сообщить Дурслям собирать вещи был отдан. У Гарри, он помнит, что-то разжалось в груди. Абсолютное бешенство куда-то пропало, когда он обернулся на Волан-де-Морта. Красивый падла... вернул себе внешность, завораживала теперь не только кровь. «Я сваливаю из страны. Себя я защитить смогу, но не тетю. Я должен её увести. И связаться с остальными Истинными, если они вообще остались хоть где-то. Я вернусь, Том, обещаю, вернусь.» Он не удержался. Во всех смыслах. Во время поцелуя царапнул клыком по губе. Сладчайшая кровь. Гарри вообще даже не понимал как оторвал себя от Риддла. Хотелось вгрызаться в чужое горло примерно... вечность. Он ошибался. Вот это точно лучше любого шоколада.       Вернон, слава Великой Матери, отказался куда-либо уезжать. Он отказался от Путеньи и Дадли. Или первая от него, учитывая, что, когда Гарри забирал чемоданы из рук тети, отчётливо видел, что на щеке у Вернона какая-то подозрительная отметина. Как позже рассказал Дадли – Петунья зарядила собственному мужу сковородкой. Они сидели в маленьком ресторане в Афинах. Тут было жарковато, но дул хороший такой ветерок. Гарри не говорил тёте, но где-то после Рождества он составил более двадцати писем так называемым собратьям, в надежде отыскать в них Истинных Вампиров, и разослал чуть ли не по всему миру. Удача ему явно улыбалась. И не только в том, что тут была отменная пахлава и вкусный кофе. Когда в кафе вошли два... человека? со странным магическим фоном, Гарри замер. Петунья тоже. Дадли продолжал есть. Прямо сзади Гарри, махая каким-то листом, на отменном английском женщина лет тридцати обращалась к своему спутнику, который, к слову, поразительно был на неё похож: «Дата отправки – ебучий Новый год. Сколько же это письмо пылилось, перед тем как попасть в нужные руки? Если мальчишка не врёт и он действительно Истинный, так ещё и без родителя – кто-то срочно должен ему помочь. Истинный детёныш! В Великобритании! Где за одно упоминание Темной магии сажают! Братец, нас в мире не так уж и много, чтобы сейчас задумываться о том ехать или нет. Ты читал? О нем заботилась маггла! Об Истинном детёныше! Я выпустила из-под своего крыла трёх Истинных и у меня сейчас сердце разорвется! Я...» Гарри мельком глянул на Петунью, обернулся на парочку, откинув отросшие волосы и миленько улыбнулся. Сначала на него обратил внимание мужчина, а за ним и его сестра. Гарри протянул ей руку, даже не смотря на своё же письмо в её длинных пальцах. «Приятно познакомиться. Гарланд». Женщина посмотрела на письмо, на подпись, потом – в даль, в открытые окна кафе. Улыбнулась, из-под верхней губы показались толстые, острые клыки, и пожала ему руку.       Намного позже, когда Гарри познакомился не только с Варварой и Авдеем – ненастоящие имена – брат с сестрой также представили его Истинному Киру, который всё ещё числился, как детёныш, но уже через три года будет признан официально взрослым вампиром. Все трое казались такими приторно милыми, что Гарри сразу же отправил Петунью и Дадли домой, дабы новые знакомые их не сожрали. С Киром общий язык удалось найти не сложно. Особенно когда Гарри притащил из ближайшего магазина торт.       Варвару было интересно слушать. Ей было за семьсот, она обожала стихийную магию, Берлин, Франца Кафку, воспитывать детёнышей и драконью кровь. Она достаточно в своеобразной манере рассказывала ему всякие истории, как правильно проводить ритуал на Большую Охоту по традициям самых разных народов вамриров, в чем отличие между гнездом в горах и гнездом в лесу, почему было правильным начать искать Истинных в Европе, а не на Востоке, а также рассказала на целый том почему ему не стоит бояться, что Петунью или Дадли тут сожрут. Варвара и Авдей питались только волшебниками – оно и понятно, в них эфира больше, – а вот Кир... Кир был каннибалом. Делить с ним торт в тот момент резко перехотелось.       Вампиры едят в ресторанах, но, как сказала Варвара, только, чтобы хоть иногда отсвечивать, как «нормальные». А ещё тут можно было без заморочек заказать стейк с кровью. Гарри отдал свое предпочтение десертам. Кир предупредил его, что если он вампир, то это не значит, что диабет его обойдет стороной. При этом сам уплетая за обе щеки пахлаву. За неудачную – хуевую – шутку получил от Варвары увесистым меню.       Через полтора месяцев его нашла сова Тома. Не было письма, даже какой-нибудь короткой записки. Но был торт. Большой, красивый, шоколадный. Это было тридцать первое июля.       Тридцать первого декабря сидя во главе стола, закинув ноги и поедая, наверное, сотый кекс за неделю, он улыбался каждому Пожирателю Смерти, который сюда заходил. Он, конечно, не представлял, как Тому пришло в голову назначить собрание мало того, что в свой день рождения, так ещё и в Новый год, но... ему не так принципиально. Ему главное успеть на созвон по камину с Варварой, которая не очень-то его хотела отпускать. Прикепела.       На созвон он не успел. А, нет, не так. Не пошел и даже не собирался. На зубах скрипел сахар. Ну. Ему так казалось. Гарри боялся, что выпьет Риддла до дна, но он не мог оторваться. Горячая кровь стекала крупными ручьями по подбородку, потому что Гарри не успевал её глотать. Том его не останавливал, наклоняя голову и давая всё больше и больше доступа. У Гарри дрожало и мутнело перед глазами. Какой к черту Кеннет? Какая к черту чистая кровь Малфоя? Какой к черту каннибализм и попытка попробовать кровь Варвары? Гарри даёт свои клыки на вырывание, что ни один вампир в своей жизни не пробовал что-то настолько вкусное, как кровь Волан-де-Морта. Он остановился только тогда, когда попросту ею подавился. Откашливаясь и наблюдая как темные пятна впитываются в синее постельное белье, Гарри всё никак не мог отдышаться. В глаза Риддлу не смотрел. Достаточно, что чувствовал вполне здоровый, разве только чуть-чуть учищенный, пульс.

***

      – Звонила Варвара. Сказала, что отхлестает тебя. И... я купила тебе шоколадные кексы.       – Поставь на тумбочку, пожалуйста. Кажется у меня перебор сладкого...