Spring Await Us

«У меня нет имени, достойного того, чтобы его называли»

      (– Какой твой любимый цветок?       Влажный травянистый аромат утренней росы, цветочный аромат распускающихся почек и хрустящие зеленые листья, танцующие под солнцем, — и среди всего этого на траве сидит мужчина. Его сапфирово-голубое кимоно, изначально сшитое для женщин, струится по полю, подобно лучистым летним ручьям. Его доходящие до спины ониксовые кудри, перевязанные атласной лентой и заплетённые в косы, переливаются оттенками безлунных сумерек под покровом деревьев. Эта чопорная элегантность и завораживающий взгляд заставляют неметь конечности, как ему кажется, на несколько дней.       — У меня его нет, — отвечает мужчина. — Почему ты спрашиваешь?              — Потому что, — он наклоняется над красавцем, заправляя прядь его гладких волос за бледное ухо, — я хочу выглядеть как что-то, что ты любишь.              — Мой любимый… хм, посмотрим… — его взгляд скользит по пышному цветущему саду, а затем останавливается. — Форзиции, я полагаю.              Он оборачивается, чтобы взглянуть на яркое золотистое покрывало форзиций.       — Форзиции? Жёлтые цветы, действительно?              — Почему нет?       — Я не могу быть жёлтым! У меня нет ничего жёлтого!       Собеседник фыркает.       — В таком случае, я тоже не розовый, как распустившиеся сливы.       — О чём ты? — он подлетает ближе и касается губами ресниц мужчины. — Вот так, теперь ты розовый.              Его щёки краснеют, как цветущая мэйхуа.       — Прекрати, — тонкая рука отталкивает его, и он смеётся над красноречивой реакцией. Затем, со вздохом смирения, он падает на колени к своему спутнику.       — Оми.       — Хм?       — Как бы я выглядел с жёлтыми волосами?       — Ужасно.       — Оми-и-и.              Раздается низкий мелодичный смешок, когда прохладные кончики пальцев касаются его профиля.       — Ты прекрасен такой, какой есть.              Он тает от нежных прикосновений.       — Да?       — Клянусь.       — Хорошо, — если бы только время остановилось, прямо сейчас, в эту самую секунду, — если ты так говоришь, Оми.)       Атсуму со стоном нажимает кнопку отключения будильника. Ему кажется, что его череп раскалывается. Боже, убей меня. Он остается лежать в постели, завернувшись в простыни с головой, пока пульсация не становится терпимой. Мне это приснилось? В старших классах у него часто были головные боли, когда он просыпался посреди сна или ночных кошмаров. Хотя с тех пор прошло много времени. Неважно… Может, мне стоит встретиться… нет, зачем это делать? Это дорого и хлопотно. По крайней мере, сегодня воскресенье, и он может отдохнуть. Я закончу ту драму, которую не успел досмотреть на прошлой неделе, и съем… чего я бы хотел, суши? Итальянскую кухню? Чёрт, я же на диете. Хотя, когда у меня был чит-день? Сегодня может быть чит-день, верно? Верно.       — Душ, душ…              Он заходит в кабинку и поворачивает вентиль.       Он поворачивает вентиль.       Он поворачивает —       Вентиль.       Хах?       Поворачивает.       Поворачивает.       — Ты, блять, издеваешься? — он стискивает зубы и открывает кран. Ничего не происходит. Ни единой капли воды не вытекает. — Господи Иисусе, скажи, что ты шутишь…       После очередной попытки Атсуму сдается и снова надевает спортивные штаны и футболку. Просто провести день без душа? Нет, вчера вечером я тоже не принимал душ. Общественные ванные… мерзость. Как насчет того, чтобы вернуться в спортзал? Черт, они сегодня ремонтируют душевые, да? Если я завалюсь к Саму… блин, Сунарин скорее всего оставался на ночь. Не хочу иметь с ними ничего общего.       Что делать?       У него была идея.       Эта мысль вертелась у него в голове с двадцать первого поворота вентиля, но он загонял её в самый дальний угол, потому что… ну, во-первых, ставки невысоки. И он не хочет прибегать к этой идее. Конечно, это самое логичное решение, и если бы на его месте был любой другой человек, Атсуму выбрал бы его сразу же.       Идея: попросить Сакусу воспользоваться его душем.       Но он сто процентов бы отказался. Девяносто восемь, если обнадёжить. Он вообще дома? Верно, а что, если его нет дома? Он не похож на человека, который развлекается по выходным, но… у него чешется голова. Не принимать душ и не иметь возможности принять его — две совершенно разные вещи.       — Перед этим… — он звонит в офис по обслуживанию квартиры, где ему сообщают, что с минуты на минуту пришлют сантехника.              Мастер в оранжевом комбинезоне приходит с ящиком для инструментов.       — Как думаешь, сможешь починить это сегодня, мистер?              — Ах, сегодня не получится, извините. Здесь проблема с трубами, установленными внутри, так что это займёт не меньше двух дней… — он даёт подробное объяснение о трубах и о том, как это связано с проблемой водоснабжения, но всё, о чём думает Атсуму, это чёрт возьми, мне всё равно нужно будет попросить Сакусу.              Его дискомфорт одерживает победу над нежеланием. Взяв пакет со сменой одежды, бритвой, кремом для бритья и полотенцем, он поднимается в лифте на девятый этаж.       В любом случае, он должен мне кофе.       Да, если я припомню- нет, поговорю с ним о том, как отвёз его домой в тот вечер, тогда, возможно…       …Если это не сработает, я позвоню Саму. Клянусь, если он ещё раз ответит на звонок, занимаясь сексом с Сунарином, я его убью.       Чёрт возьми, он не мог сломаться завтра? Мне не нужен душ завтра.       910.       Сакуса сказал, что живёт в 910.       Атсуму поднимает руку, чтобы нажать на звонок, с запоздалым сожалением понимая чёрт, может, мне стоило взять с собой дезинфицирующее средство для рук или типа того.              За дверью раздаётся топот шагов. Атсуму делает глубокий вдох и готовится заговорить, но:       — Я не собираюсь покупать твой мусор, пожалуйста, отвали.       …Хах.       На три секунды он парализован, а потом:       — Подожди, подожди, подожди, Сакуса- ой, Сакуса! Это я, я не грёбаный продавец, брось, ты что, даже в глазок не смотришь, когда кто-то звонит в дверь? — он отчаянно колотит в дверь. — Сакуса, привет, Сакуса… ого, фух… — ручка опускается, и Атсуму чуть не теряет равновесие, когда дверь распахивается.       — Мия?              Он хватается за дверной косяк, предотвращая почти неизбежное падение.       — Ты всегда такой придурок со всеми, кто звонит в твою дверь? — ой. — Кто, чёрт возьми, носит дома свою школьную майку?              Как и сказал Атсуму, Сакуса был одет в свою неоново-зелёную с жёлтым градиентом футболку Итачиямы и брюки на завязках, маски на нём не было.       — Почему ты здесь? — мужчина бросает взгляд на руку Атсуму, лежащую на раме; он, вероятно, думает о том, как бы её продезинфицировать, и даже не пытается скрыть это.              — Мой душ сломался.              Сакуса замечает набитый вещами пакет Атсуму и морщится.       — … Нет.               — Я ещё нихрена не сказал, ублюдок.               — Я догадываюсь, зачем ты здесь, — честно говоря, обычно полотенца и крем для бритья не берут с собой в дом соседа.              — Ну же, пожалуйста. Я бы поехал в спортзал, но в душевых сейчас ремонт, а Саму… ну, он, э–э, занят по воскресеньям.       — Я заходил на его веб-сайт, и там написано, что его магазин закрыт по воскресеньям.              — У него есть жизнь вне бизнеса, — огрызается Атсуму. — И ты должен мне кофе.              — Кофе не имеет такой же ценности, как душ.       — Десять минут, — он поднимает обе ладони в знаке капитуляции, — всего десять минут. Ты даже не заметишь моего присутствия в своём доме, если дашь мне десять минут.              Сакуса остаётся невозмутимым. Атсуму сверкает своей лучшей обещающей улыбкой.       — …Надень эти тапочки, прежде чем войти, — хозяин квартиры указывает на тапочки для гостей на пороге. Атсуму кивает. — Продезинфицируй руки антисептиком, он на шкафчике. Больше ни к чему в доме не прикасайся. Иди прямо в ванную. Я не хочу, чтобы после того, как ты закончишь, на кафеле остались капли воды.              Многовато правил для одного душа, но ладно. Я приму душ в одежде, если это то, чего он хочет.       — Десять минут. Иди.       Атсуму влезает в тапочки, пшикает на пальцы спиртом, быстро потирает их и вваливается в душ. Десять минут, десять минут, десять минут…       Несмотря на то, что он спешит, он всё равно осматривает ванную Сакусы, пока моет голову. Это самая аккуратная, организованная и визуально терапевтическая ванная комната, которую когда-либо видел Атсуму, а за свою карьеру он побывал во множестве пяти- и шестизвёздочных отелей. И зачем ему три шампуня? Какая разница, есть ли у тебя шампунь с морской солью, лимонно-лаймовым или персиковым ароматом? Даже у моей мамы не было трёх видов шампуня, а мама очень заботится о своей внешности. Он не просматривает две другие баночки кондиционера, различные средства для мытья тела, и на мгновение задумывается, в чём разница между кондиционером и средством для лечения волос.       — Четыре минуты!       — Ладно, ладно, ладно! — очевидно, что сейчас не время задумываться о таком. Он бреется, вытирает тело и протирает мокрым полотенцем упавшие на пол капли. На таймере, который Сакуса держит в руках у двери в ванную, осталось пятнадцать секунд. — Видишь, я говорил, что десять минут будет достаточно, — фырканье. — Эй, сваришь кофе?              — Полагаю, ты поклялся исчезнуть из этого дома в течение десяти минут.              — У тебя нет друзей, не так ли? — Атсуму фыркает.              — А у тебя есть?              — Больше, чем у тебя, я готов поставить на это два пенни.              — Это не так уж и много.              — Не стоит заключать пари, когда победитель заранее определён, — Атсуму, выходя из ванной, прикрывает голову полотенцем. — Да ладно, я принял душ, сейчас я чище, чем когда пришёл.              — Тебе что, больше заняться нечем?              — В воскресенье? Нет, мы оба работаем шесть дней в неделю.       — Ты уйдёшь после кофе? — вздыхает Сакуса.       — Да, конечно.       Сакуса подходит к кофеварке:       — Не садись на диван, — и жестом указывает на обеденный стол; там всего два стула.              Должно быть, у него действительно не так много гостей, Атсуму садится, осматривая помещение. Это стандартная современная квартира в минималистичном стиле — ни экстравагантных декораций, ни картин, ни фотографий. Слева от телевизора стоит кактус в горшке, а также стойка с журналами «Sports Daily» и " Volleyball Japan», но на этом всё. Хотя чуть в стороне есть деревянная полка со свечами — пурпурными, белыми, розовыми, свечами цвета океана.              — Сакуса-кун, тебе нравятся свечи?              — Да, — мычит тот, наливая кофе в две кружки.              — Есть какие-нибудь рекомендации?              — Выбор свечей во многом зависит от человека, — перед ним ставят кружку с горячим кофе, и Атсуму бормочет благодарности. — Так же, как ты не будешь дарить духи человеку, которого плохо знаешь.              Верно.       — Ох. Понятно.              Сакуса отхлёбывает напиток, и воцаряется тишина. Атсуму старается не морщиться от горечи.       — …Сахар?       Неважно, должно быть, это было заметно.       — Да. Спасибо, — после ложки сахара он спокойно пьёт из кружки. — Есть… какие-нибудь нейтральные ароматы? Полезные для… сна? — он понимает, что ему следовало выбрать более широкую тему для разговора, но в его защиту можно сказать, что это его второй разговор с Сакусой, и Атсуму обычно никогда не приходилось брать на себя роль инициатора диалога. Все остальные делали это за него — преимущества привлекательности и популярности.              Нападающий задумчиво поджимает губы.       — Ромашка или жасмин. Сандаловое дерево. Это не обязательно должны быть свечи, — он хмурится. — У тебя бессонница, Мия?       Большинство людей не были бы настолько прямолинейны.       — Нет, просто сплю… поверхностно? Не знаю. Иногда болит голова. Всё в порядке, ничего страшного, — он действительно чувствует легкую сонливость после душа и кофе, что является положительным знаком. — У меня раньше не было ничего подобного. Не понимаю, почему это происходит сейчас.              Сакуса кивает, но не отвечает. Что теперь? Он временно игнорировал факт того, что они никогда не были в дружеских отношениях, по крайней мере, за те шесть лет, что были знакомы друг с другом. Нахождение в одной команде волшебным образом не улучшило их отношения, и импровизированный душ тоже не помог. И почему я остался на кофе? Я даже не люблю его.              — Чай.              — … Что?              — Чай может оказаться более дешёвым средством, если симптомы слабые, — поясняет Сакуса. — В интернете есть видео. Некоторые методы проверены, хотя, опять же, их эффект может варьироваться в зависимости от конкретного человека.              — О, — он делает большой глоток едва тёплого кофе, — круто.       — Или, возможно, ты недостаточно спишь.              — Я… может быть, — он не следил за этим. — Скорее всего, — кажется, он хорошо разбирается. — У тебя было… ну, ты понял.              — В средней и старшей школе, — пожатие плечами.              Это объясняет, почему он выглядел как ходячий мертвец.       — Теперь с тобой всё в порядке?              — Теперь всё не так плохо, — поправляет Сакуса, помешивая кофе. — Невозможно полностью вылечиться от этого. Хотя в твоём случае это может быть вызвано стрессом.              — Это что, что-то наследственное? Что-то врождённое?              — Что-то в этом роде, да.              Странно вот так узнавать о Сакусе, когда он даже не знает, сколько у него братьев и сестёр или какой его родной город. У него нет заметного акцента, так что он наверно просто токийский парень.              — Что ж, э-э-э, — его кофе выпит, — я пойду. Спасибо за кофе. И душ.       — Значит, мой долг выплачен.              — Да, да. Ты мне ничего не должен, — он засовывает полотенце в пакет и направляется к выходу.       Внезапно:       — Мия.       Он оборачивается с округлившимися глазами. Сакуса кидает ему в ладони какой-то предмет.       Кремово-белая баночка — свеча.       Жасмин.       — Ты не обязан-              — Эспрессо тёмной обжарки, без сахара, без молока, побольше льда и три салфетки, — Атсуму в ответ прищуривается. — Мой заказ на кофе.       С этими словами Сакуса захлопывает дверь у него перед носом.       

* * *

      — Он дал тебе что?              — Свечку, — он отвечает, переключаясь между каналами, пока не попадает на запись матча EJP Raijins и Schweiden Adlers. — Теперь я должен ему кофе.              — Что ж, он довольно гостеприимный, не так ли? Раз он разрешил тебе воспользоваться его душем и всё такое.              — Да, но, — он внимательно изучает этикетку на свече — бумажную наклейку с надписью английским алфавитом «Жасмин» на золотом подсвечнике. — Нет, это не так.              — Что из этого было ответом?              — Хмпф.              — И? Она работает?              — Она, — он не проснулся с ощущением, что его переехал мотоциклист-любитель, его суставы не болят. — Думаю, да, — он ставит свечу на прикроватную тумбочку и открывает батончик мюсли. — Возможно, это был просто период. Может, это и не действие свечи.       — Купи парню кофе, Тсуму. Чёрный кофе даже не такой дорогой. Ты должен уметь быть благодарным, — вздыхает Осаму.              — Не обращайся со мной как с пятилетним ребенком, я собирался это сделать! — молчание на другом конце провода. — Ты сомневаешься во мне, да? Я собирался угостить его чёртовым кофе!       — Он не такой уж плохой, да? Ты, наверное, тоже понимаешь, что он не такой уж плохой. Просто гермафоб, вот и всё. Это даже не такой уж большой недостаток, если тебе интересно моё мнение. Он просто любит чистоту и гигиену.       — Я не из-за этого, — он глубоко вздыхает, набирая полные воздуха лёгкие, и пережёвывает орехи с клюквой.              Он размышляет о поведении Сакусы за последние два месяца, что они провели вместе: он мог быть замкнутым придурком, но он опытный волейболист. Он придирчив к пасам, но это только подталкивает Атсуму к совершенствованию своей техники, как связующего. Он одолжил свой зонтик сотруднику, которому нужно было забрать своего ребёнка. И хотя он был раздражён по этому поводу, он позволил Атсуму принять душ у него дома и (неохотно) пригласил его на чашечку кофе. И да, он дал свечу.       — Саму.              — Что?       — Что, если, — он завязывает шнурки, — что, если… например, гипотетическая ситуация, не настоящая или типа того…        — Заканчивай с этим, Иисусе.              — Что, если… он не настолько плох?       — Ты глухой или просто не слышишь ни слова из того, что я говорю?       — Ты не понимаешь, ты не такой чувствительный, как я.       — Ты что?              Атсуму надувает щеки.       — Я вешаю трубку. О, подожди, ой, Саму, ты поссорился с Сунарином?              — Не совсем.       — Не совсем? Что это значит? Вы либо ссоритесь, либо не ссоритесь. Ну, если вы поссорились, то помиритесь поскорее. Мы вчера созванивались, и он, похоже, был не в себе. Он становится таким, когда ты на него злишься. Ну и дела, скажи своему парню, чтобы он дулся где-нибудь в другом месте; я не смог досмотреть свой ромком из-за его нытья.       — Он не мой парень.              — Вы, ребята, говорите это со старшей школы. Мне насрать, кто вы там друг другу, просто помиритесь уже. В любом случае, увидимся завтра на стадионе.              Он запрыгивает в свою машину и поворачивает колёсико, увеличивая громкость музыки. Где-то рядом с универмагом должен быть Старбакс… пробираясь по оживленным улицам, он ищет знакомый логотип. Оп, вот он.       К счастью, очередь короткая, и Атсуму мысленно оценивает заказ Сакусы. Эспрессо тёмной прожарки, без сахара, без молока, побольше льда… и три салфетки? Для чего нужны салфетки? И я хочу смузи, почему я на диете? Как только закончится этот сезон, я превращусь в свинью, и никто меня не остановит. Компания девушек в углу шепчет его имя, и он делает вид, что их не существует. Пожалуйста, не просите автограф, я не жаворонок.              — Здравствуйте, добро пожаловать в Старбакс, чем я могу вам помочь? — сияет официантка в зелёном фартуке. Она подмигивает, глядя ему в глаза. Держи доброжелательное лицо.       — Эспрессо тёмной обжарки, без сахара, без молока, со льдом.              — Это будет стоить шестьсот пятьдесят иен. Что-нибудь ещё?              — Нет–       (— Оми, да? Это мило. Ты тоже довольно милый.)       Он пошатывается — бумажник падает к его ногам, и монеты вылетают с неприятным звоном. Кто–то ахает — официантка, кажется, — и Атсуму быстро моргает. Побледневший, он оборачивается, но сзади никого нет. Что это было, ему становится жарко, будто он горит изнутри, ураган дыма поглощает его рациональную часть мозга, что это, блять, было?       Он слышал голос.       Голос, до странности похожий на его собственный.              — Сэр, с вами все в порядке?       — Ох, ах, — он выругивается, когда замечает разбросанные по полу монеты, — да, всё в порядке. Извините.              Атсуму поспешно забирает сдачу и опускается на пол, пока фраза, чётко сформулированная, эхом отдается в его мозгу. Оми? Собрав всё, он возвращается к столику. Кто это? Нет, даже что– он уже испытывал такое раньше. Это щемящее чувство, как будто кто-то разрывает его на части. Сакуса.              — Ни за что, — как будто это возможно. — Не-а.              Перестань пытаться связать его со всем этим. Тебе уже не шестнадцать. Совпадение, странный случай. Вот и всё.       Звонок оповещает его о готовности заказа. Он не забывает взять также три салфетки перед тем, как вернуться в машину. Через восемь минут он паркуется и направляется в тренажёрный зал. Инунаки и Бокуто там с Мейаном, и они машут, когда замечают его.              — Привет, Мия. Ты купил кофе? Это редкость.              — Он не для меня.              — Значит, для меня? — Инунаки восторженно щебечет, и Атсуму посмеивается.              — Ни за что, Ван-сан.              — Вы, ребята, не цените своего либеро. Мне больно.       — Инунаки, разве ты не пропустил четыре подачи Ромеро, когда мы играли против Адлеров на прошлой неделе?       — Это Ромеро, капитан, дай мне поблажку!              — Я бы хотел, чтобы у нас был ещё один нападающий с быстрыми атаками и уверенными приёмами. Распасовки Мии великолепны, но мы должны расширить наши возможности. Что думаешь, Мия?              Атсуму кивает, размышляя, куда бы ему поставить кофе.       — Да, но пробы будут только по окончании этого сезона. Получается, нам придётся подождать до следующего года.              — Следующего года, хах…              — Эй, Сакуса! — внезапно восклицает Бокуто.              Атсуму шипит и вскрикивает, когда скользкий пластиковый стаканчик чуть не падает на землю. Что у меня сегодня с хваткой? Сакуса, как всегда, одет в спортивную форму, его уши заткнуты, а лоб блестит от пота. Он обращает внимание на Атсуму — ну, на кофе, а потом на Атсуму — и вынимает один наушник.       — Я не думал, что ты на самом деле купишь это.       — За кого ты меня принимаешь? — Сакуса многозначительно смотрит на него. — …Не отвечай на это, — кофе передаётся Сакусе, и Атсуму облизывает нижнюю губу. — Э-э… свеча, — смотри на меня, когда я с тобой разговариваю, чёрт возьми. — Я, э-э, спал лучше.              — Рад за тебя.              — Я не возлагал особых надежд.              — Я тоже.              — Действительно?              — Я же говорил, что эффективность может отличаться в зависимости от индивидуальных особенностей, — больше четверти его кофе исчезло. — Возможно, тебе подошёл жасмин. В следующий раз попробуй чай.              — …Да, хорошо.              Сакуса подходит к своему шкафчику, пока Атсуму стоит неподвижно, ощущая, будто кроссовки приросли к полу. Повзрослей, отчитал его Осаму, и Атсуму также пообещал стать другим человеком, более зрелым. Отбросив вражду и смущение, он вынужден признать, что Сакуса Киёми, возможно, не такой уж плохой человек.       — Эй, спасибо, — зовёт он, сам не понимая, что на него нашло. И, вероятно, никогда не поймёт. Это спонтанное, бессознательное действие, нечто необъяснимое и спонтанное.       (Возможно, это было предначертано судьбой.)       — Спасибо, Оми.       (— Оми, да? Это мило. Ты тоже довольно милый.)       И, возможно, дело было только в нём, но он верит, что что–то в Сакусе — едва узнаваемое — дрогнуло. Атсуму до этого момента не верил, что мир может замедляться. Сакуса приоткрывает рот, его зрачки расширяются, наушники выпадают из ушей, по лицу стекает пот; его захлестывает волна эмоций, сродни —       Сродни чему?              Но и это тоже испаряется, когда привычная хмурость Сакусы сменяет то мимолетное выражение.       — Не называй меня так.              Даже размышляя о том, что это было, Атсуму ухмыляется:       — Тогда, Оми-кун.              — Ты угроза, Мия.              Несмотря на грубый подбор слов, его слова звучат неискренне.       — Увидимся на тренировке, Оми.