Золотая маска

      Прошли два дня после последнего визита Шегона на Меридиан. Царапина на шее зажила, не оставив и шрама. Мэтт зря времени не терял — учился в школе, общался с друзьями, делал уроки, помогал дедушке в магазине, играл мелодии на гитаре, пытаясь выбрать нужную для новой композиции. Домашний арест не казался ему таким уж наказанием, только были некоторые ограничения вроде отсутствия каких-либо прогулок после школы, репетиций с группой и общения с друзьями по телефону.       Вспоминая услышанную мелодию во время танца балерины-оборотня, Олсен пытался повторить её, проигрывая на струнах, но выходило немного не так. Ноты не желали подчиняться музыканту. Юноша проиграл тот же музыкальный рисунок, сменив «фа» на «соль». На этот раз композиция превратилась в более звучную и красивую. Прислушиваясь к мелодии, Мэтт понял, что нашёл свой ритм.       — Всё-таки у меня получилось! — заявил Олсен и записал в черновик аккорды. — Остаётся сочинить песню, только о чём она будет? О волшебной балерине, превращающейся в грифоншу? Интересная идея. Парням скажу, что мне это приснилось.       Закончив разбираться с новой песней, юноша открыл старую потрёпанную энциклопедию, рассказывающую о разных странах мира, и отыскал фотографию Эйфелевой Башни. Мэтт смотрел на знаменитое сооружение и запоминал каждую черту, чтобы переместиться в Париж.       «Папа устроил мне домашний арест на месяц, только не знает, что я колдун и способен выкрутиться так, что никто не заметит», — захихикал Олсен.       Закрыв книгу и поставив на полку, Мэтт взял Змеиное Око, потрогал его пальцем, подумал о собственном двойнике, и через мгновение перед ним возник подросток, похожий на него самого. Похлопав клон ладонью по плечу, Олсен сказал:       — Всё как всегда — читаешь комиксы, играешь на гитаре. То есть, ты меня заменяешь.       Дубль кивнул головой, после чего Мэтт принял облик боевого ангела, переместился в Париж и очутился напротив Эйфелевой Башни. Поражаясь её размерам, Шегон летал вокруг строения и решил немного поиграть с магией: поймал несколько снежинок и, чуть увеличив их, силой мысли разместил на вершине и углах огромного строения. Щёлкнув пальцем, маг включил разноцветное освещение, и Марсово поле заиграло яркими красками с узорами на стенах, словно на улице какой-то большой праздник.       — Надо же иногда так развлекаться, — усмехнулся Мэтт и погасил свои огоньки, оставляя площадь в полумраке, освещённом лишь фонарями.       Летая над Сеной, Шегон одним взмахом руки разбивал корку льда и касался пальцами воды, пуская круговые волны. Согнув пальцы, маг вызывал небольшую бурю и наблюдал за бурлением, напоминающим кипение воды в кастрюле. Вспоминая Корнелию и её рассказы о Франции, Олсен полетел над городом, рассматривал красивые дома, похожие на праздничный торт, и мечтал о встрече с Вилл и путешествии с ней по разным уголкам Земли.       Поднявшись над Парижем, ангел наслаждался потоками встречного ветра и видами исторических зданий, сохранивших атмосферу ушедших веков. Путешествуя над столицей, Шегон даже не захотел возвращаться в Хитерфилд — для него это был переход из красивой сказки в серенькую реальность, наполненную необходимыми для него делами — учёбой, помощью дедушке в магазине.       Спустя три дня, перед выходными, вечером Мэтт как обычно нашёл свободную минуту: создал двойника, принял магический облик и телепортировался в Италию, где летал над водами Венеции между старыми зданиями. Любуясь лагуной с высоты птичьего полёта, ангел вспомнил мелодию арии о непостоянстве красивых женщин и напевал её, забыв о своей двойной жизни. Облетев весь полуостров, Олсен приземлился в жаркой улице Рима и убрал крылья с хвостом. Шегон бродил по Капитолийской площади, вспоминая легенду о создании братьями-близнецами этого великого города на семи холмах.       Идя по ночному проспекту, маг рассматривал в свете фонарей огромные здания, кажущимися дворцами для знатных вельмож. Подойдя к Колизею, Мэтт вновь выпустил крылья и полетел над весьма огромными развалинами, оставшимися с древних времён. Порхая над площадью, Шегон смотрел на арену и представил на ней двух гладиаторов, сражающихся друг с другом не на жизнь, а на смерть. Ангел создал иллюзию: зрители, занявшие все места, нестройным хором галдят, требуя хлеба и зрелищ, а на сцене в самом центре два раба в грязно-серых рваных набедренных повязках яростно дрались, жаждая получить награду ценой жизни соперника.       «Уже в третьем городе бываю. Именно бываю, а не просто мимо пролетел. Уже в который раз хочется взять с собой Вилл и показать ей, как прекрасен этот мир. Когда-нибудь она полетит со мной и увидит ту красоту, которую я покажу», — размышлял Мэтт, паря над лабиринтами улиц Рима.       Приземлившись возле стены дома, Шегон снова вернулся домой, превратился обратно в подростка, втянул в себя двойника и проговорил:       — А в следующий раз перемещусь в Москву. А то странно — в Питере был, а в самой столице России не был. Хотя я в своё время планировал туда незаконный тур.       На следующий вторник Олсен воплотил своё желание в жизнь. Перед путешествием юноша открыл энциклопедию о странах мира и рассмотрел изображение башни из красного кирпича с курантами и собора с куполами, отдалённо напоминающими сладкий зефир. Он создал двойника, оставив заменять его на время отсутствия в городе, превратился в мага и оказался на Красной Площади между двумя историческими сооружениями. Мэтт рассматривал освещённые иллюминацией кирпичные стены, купола на старинном православном храме, так непохожем на католические церкви, и стоящий рядом с ней памятник двум победителям в сражениях былых времён.       «Папа рассказывал, что бывал пару раз в командировке в России. Но я не думал, что сам перемещусь сюда. В какую столицу ни попаду — везде классно. А здесь даже магия не нужна — башни сами по себе красивые. Ими можно любоваться бесконечно».       Идя вдоль кремлёвской стены, Шегон насвистывал мелодию, вспомнив песню одного немецкого ансамбля, правда, ни одного слова не понимал, кроме «Москва». Маг свернул в арку, прошёл по площади и рассматривал огромный дворец в классическом стиле, древние гигантские пушки, памятники и припорошённые снегом клумбы. Помахав рукой, Мэтт вырастил большие алые цветы с оранжевыми сердцевинами и блестящей пыльцой, поднимающейся вверх бледным пламенем.       — Как в Стране Оз, где возле дороги из Жёлтого Кирпича цветут усыпляющие маки. — Разглядывая алые лепестки, Шегон продолжил мысль: — Я бы их тут оставил, но зачем такие аномалии в самом центре города? Тем более, скоро утро.       С этими словами маг хлопнул в ладони, и маки превратились в лепестки, летающие по заснеженному парку; махнув рукой, он преобразил алые нежные листики в бледные светящиеся снежинки, и те запорхали над Сенатским дворцом. Прогулявшись по Манежной площади, по Александровскому саду, засыпанному снегом, Мэтт покинул Кремль и шёл по дороге мимо огромного торгового центра, закрытого на ночь, и Мавзолея с мумией вождя мирового пролетариата.       — Удивительно, что я в центре Москвы хожу мимо пирамиды с мумией правителя. Правда, он правил в прошлом веке, а не до нашей эры, — комментировал Шегон. — От такого зрелища даже в Египет захотелось. Посмотреть бы на эти древние пирамиды с усыпальницами фараонов. На завтра у меня в планах Лондон. В Египет перемещусь как-нибудь в другой раз. Когда настроение появится. А так погуляю немного по Москве. Полетаю, как всегда, над городом, пока здесь ещё утро.       Мэтт посмотрел на огромный торговый дом, не сравнимый ни с одним моллом, вытянул руку, растопырив пальцы, и создал иллюзию, вспоминая картину из учебника истории. Перед ним возникли торговые лавки, за которыми женщины в кокошниках, алых сарафанах и белых рубахах продавали вышитые сложными узорами рушники, разные одежды, пирожки, сушки в связках, напоминающих ожерелья. На прилавках посередине стояли самовары, деревянные горшки и большие ложки, расписанные хохломой. Молодой гармонист в алой рубахе, чёрных брюках и в берете с красным цветком шёл между торговыми лавками и играл на гармони какую-то неизвестную мелодию, отчего хотелось сплясать «казачка».       — Вот это атмосфера. Даже самому захотелось попасть на этот праздник жизни. На Меридиане примерно такое же веселье бывает. И это несмотря на мрак и ужас из-за Фобоса, — сказал Мэтт, любуясь картиной, которую показали иллюзии.       Убрав одним взмахом руки изображение сельской лавки возле знаменитого торгового центра, маг прогуливался по улице, рассматривая здания в классическом стиле, пока не добрался до Большого Театра, отдалённо напоминающего Собор в Санкт-Петербурге, куда он первый раз по ошибке переместился.       — В какой европейской столице ни окажусь, везде такие большие здания с колоннадами и куполами. Хоть доклад по истории делай. Их, наверное, одна команда архитекторов проектировала. Даже не знаю. А обычные дома как произведение искусства, словно их строили по заказу вельмож. Так и хочется, чтобы везде были именно такие «дворцы». Наверное, в них жить — одно удовольствие.       Решив ещё немного поколдовать, Мэтт поднял руку, растопырил пальцы, и из фонтана перед театром заструились брызги. Подумав о раскраске, Шегон показал пальцем, и вода ярко засияла нежно-оранжевым цветом, осветив дома вокруг.       Поиграв с водой и светом в фонтане, маг щёлкнул пальцами; брызги превратились в яркие конфетти и рассыпались на снегу. Чародей расправил крылья, полетал над Москвой-рекой, погулял в парке Горького по заснеженным тропинкам. Рассматривая уличные пейзажи, Мэтт восхищался красотой московских улиц и ещё больше загорелся желанием побывать в столице Великобритании, полетать над Темзой.       На следующий день Шегон в полном боевом облачении переместился в Лондон и очутился возле Тауэра. Рассмотрев кирпичную кладку в свете неоновых огней, Мэтт облетал каждую башню. Вспоминая резиденцию русских царей в Санкт-Петербурге, ангел подумал, что когда-то в стенах этих башен бывала верхушка Средневековой Британии... Маг представлял в этих каменных коридорах одетого в расшитый золотом парчовый камзол, полосатые панталоны и алые обтягивающие брюки короля с напудренным париком и сопровождающих его двух рыцарей в шлемах и латах, с копьями в руках.       — Прикольно окунуться в атмосферу чего-то старинного. Каждый древний город хранит свою историю. Только мне уже начинают надоедать путешествия в старых городах. Надо иногда тренироваться в менее цивильных условиях. Лучше где-нибудь в лесах, в ледниках, в пустынях, в океане тренироваться. Думаю, так будет намного интереснее. Зато увидел мир.       Шегон полетел по улицам Лондона и рассматривал современные здания, соседствующие со старинными домами, пережившими несколько правивших династий, а с ними и все дворцовые интриги, оставившие след в истории. Вспоминая свои ночные путешествия по городам, ангел вновь мечтал полетать вместе с Вилл и показать ей этот прекрасный мир во всех его красках. Маг решил насладиться шумом холодных вод и свернул в сторону Темзы.       «Я даже благодарен Нериссе, что она открыла во мне силы. Не подозревал, что могу многое. Так я увидел мир, не потратив ни цента на экскурсию. Мне даже визы не надо оформлять», — размышлял Мэтт, летая над рекой, рассматривая улицы, казавшиеся ему такими строгими и мрачными.       Решив немного поиграть с водами, Шегон одним лишь взглядом разбил корку льда и пешком пошёл по волнам, словно по твёрдому желе, пока не добрался до окраины города. Ангел долетел до Ла-Манша, зажёг в проливе перед собой костерок, похожий на болотный синий огонь, и смотрел, как он медленно горел на водной глади. Видя всполохи пламени, Мэтт быстро загасил его и вернул воде прежний вид.       «Блин, чуть не сгорел заживо от своего же огня. Не надо таких фокусов, а то недалеко пожар устроить, как это было на Замбале. Только там я нападал на лес с определёнными целями, а сейчас не хочу жечь ни в чём не повинный город. Приберегу это пламя для чего-то более грандиозного».       Шегон полетал ещё немного над рекой, касаясь её вод ладонями и стопами, приземлился возле Биг-Бена, убрал крылья с хвостом и отправился пешком по набережной. Гуляя по проспекту, Мэтт вспоминал свои немногочисленные путешествия, рассматривая здания и строения былых эпох.       Посмотрев на стрелки часов Биг-Бена, Олсен осознал, что уже пора домой, а двойник не сможет его заменять на постоянной основе. Мэтт телепортировался домой, где превратился в подростка и втянул копию в себя, получая воспоминания обо всём, что происходит во время его отсутствия.       «Значит, никто не заходил в комнату, пока я гулял по Лондону, — размышлял Олсен, читая воспоминания дубля. — Отлично. Он сидел и читал комиксы. Значит, мне можно расслабиться и уже на следующей неделе придумать, куда портануться. По городам мне уже надоело бродить. Думаю, надо мне в Аляску. Там я и потренируюсь со льдом. С водой обращаться умею — попробую и со льдом».       На следующей неделе в среду Мэтт создал двойника, принял обличье боевого ангела, посмотрел в Змеиное Око, вычисляя нужные координаты на Земле, и очутился где-то на Аляске, куда планировал телепортироваться, чтоб научиться управлять льдом. Стоя на вершине горы, ангел силой мысли поднял сугроб и, двигая руками, лепил огромный шар на вершине горы.       Войдя во вкус, Олсен подвинул ещё одну снежную шапку, не касаясь её, и разглаживал новый шар. Водрузив его на уже созданный, Шегон слепил ещё один, ещё два маленьких шарика и, соединив их, создал гигантского снеговика. Показывая пальцем, Мэтт нарисовал рожицу, махнул рукой и наколдовал полярное сияние в тёмном вечернем небе.       — Маннион ничего не понимает. Можно подумать, он появился на свет уже взрослым и обученным магией. Иногда нужны развлечения, чтобы чему-то научиться, — комментировал Шегон, летая вокруг снеговика, объятого разноцветной дымкой.       Встав напротив строения, Мэтт хлопнул в ладони, и северное сияние превратилось в лёгкий прохладный бриз, обдавая его брызгами. Маг насладился крошечными каплями прохладной воды, расставив руки в стороны. Оставив снеговика на горе, Шегон полетел в другую сторону, смотрел вниз и заметил, что через какое-то время приблизился к Беринговому проливу, разделяющему Америку и Евразию.       — И опять я лечу в Россию. Это уже не Европа и не Сибирь, где я уже был. Это я из Аляски попадаю в Чукотку. Прикольно!       Развеселившийся Мэтт убрал крылья с хвостом, лёг в огромный сугроб и наслаждался ледяными ваннами, ощущая лёгкость в теле. Олсен вспомнил, как в детстве любил лежать в снегу, как пытался слепить снеговика, но он получался маленьким и хрупким, отчего мальчишки-хулиганы сносили его.       Встав на пригорок, Шегон размахивал руками: силой магии создавал из снега ледяные блоки в форме параллелепипедов и составлял из них стену.       — Огромную крепость не построю, зато что-то попробую что-то сделать, — размышлял Мэтт, тренируясь управлять фигурами изо льда.       Построив небольшой кусочек стены, Олсен рассматривал получившееся творение и наколдовал яркий свет в пастельных тонах. Идя по сугробам вокруг строения, Шегон щёлкнул пальцами, отчего дымка превратилась в пыль и разлетелась в разные стороны, оставляя на снегу разноцветные следы.       — Почаще нужно такие праздники устраивать во время коротких путешествий в воздухе, — вслух размышлял маг. — Завтра портанусь в Сахару и потренируюсь с песком. Заодно попробую с управлением погодой. В пустыне всё равно никого нет. Только бедуины примут меня за шайтана, если увидят.       На следующий день после всех сделанных наспех уроков Мэтт выполнил своё обещание — наколдовал в воздухе воду, превратил её в круглую плоскую плазму и просмотрел в созданном им волшебном зеркале изображения Тарифы, самого южного города Испании, и проговорил план действий:       —Так, приземлюсь к фонтану, который на берегу, и с него полечу на юг через Гибралтарский пролив. Я бы, конечно, по Змеиному Оку вычислил координаты и попал бы туда, где нет бедуинов, но прикольнее пролетать над проливом, как я вчера летел с Аляски на Чукотку. Всё же интереснее это увидеть вживую, а не на карте.       За дверью послышались шаги. Олсен щёлкнул пальцами, и изображение пропало, растворившись в воздухе.       — О чём ты там болтаешь? — задал вопрос отец, некстати открыв дверь и войдя в комнату.       — Сижу, проговариваю слова своей новой песни, которую я сочиняю, — сказал юноша, глядя куда-то мимо отца.       — Молодец. Через неделю заканчивается твой домашний арест. Только имей в виду, что ты не должен допоздна загуливаться. Мы переживаем, — строгим голосом приговорил мистер Олсен.       — Хорошо-хорошо, пап... Я же знал, что это время пролетит незаметно. Правда, я немного отстал от репетиций, — с улыбкой ответил Мэтт, хотя с нетерпением ждал, когда останется один в комнате.       — Хорошо. Делай уроки и ложись спать. Завтра тебе рано вставать.       Поговорив с сыном, мужчина вышел из комнаты, закрыв дверь; вздохнув с облегчением, маг достал волшебный кристалл и как обычно создал копию. Появившийся подросток кивнул и сказал:       — Знаю, что должен делать вид, что я — это ты.       — Скоро уже начнёшь за меня песни писать, да? Для двойника ты какой-то умный, — с усмешкой прокомментировал маг и, приняв боевую форму, исчез по-английски, оставив клон в своей комнате.       Оказавшись в тёмной улице чужой страны, Мэтт осмотрелся и прошёл к берегу пролива между Испанией и Марокко. Рассматривая тёмные воды, Шегон поднялся ввысь и направился вперёд, на юг, где песчаные дюны, где бедуины путешествуют верхом на верблюдах. Олсен пролетал над Фесом, где ещё оставалось Средневековье, любовался огромными красильнями, напоминающими гигантскую палитру, старыми домами, брусчатками, закрытыми на ночь рынками, мечетями, окружёнными четырьмя минаретами.       Через несколько минут ангел долетел до пустыни, приземлился на песок и подумал о том, какой праздник устроит здесь.       — Интересный контраст — вчера долгая зима и лютые холода, а сегодня круглогодичное лето и палящая жара. Прикольно! Надо бы сюда немного дождя.       Мэтт вспомнил, как ещё в начале магического пути в новой жизни пытался управлять погодой, но так ни разу не использовал свою силу в своих делах. Решив попробовать вызвать в жаркой пустыне дождь, Шегон расставил руки и смотрел на звёздное небо. Сгустились тучи, мелькнули молнии, освещая всё вокруг лишь на одну секунду, прогремел гром, и капельки заморосили. Через несколько минут дождь лил всё сильнее и сильнее, и непогода разбушевалась, словно наступает конец света.       — Рядом океан, а такое ощущение, что я его воду сюда лью, вызывая дождь, — смеялся Олсен и, одним светящимся взглядом посмотрев на тучи, рассеял их, отчего странная непогода в Сахаре прекратилась.       Ангел приподнял руки перед собой и согнул пальцы; песок поднялся перед ним и образовал стену. Шегон махнул ладонями, и щебень превратился в большую бесформенную стену. Приблизившись к построенной стене, маг потрогал получившуюся конструкцию и понял, что способен ещё управлять песками.       Мэтт летал над песчаными дюнами и, двигая руками с растопыренными пальцами, наколдовал песчаный вихрь. Глядя на создаваемый им ураган, Шегон вспоминал из прошлой жизни одного из противников Стражниц. Он был одним из Рыцарей Отмщения, собранных Нериссой из оставшихся на свободе прихвостней Фобоса; после пленения бывшего лидера Стражниц своего поколения воевал на стороне князя и вскоре переметнулся к ним — Рейтор, завербованный Хай Лин, переманил его и гигантского монстра на сторону Элион, повстанцев и Стражниц.       — Надо будет его разыскать. Кроме Меридиана девочки больше нигде не были до того, как я узнал их тайну. Значит, этот Песочник где-то там. Когда мой домашний арест закончится, я разыщу его. Надеюсь, его мне удастся обуздать.       Маг вспомнил всё, что рассказывала Вилл о прихвостнях Фобоса, с которыми ему тогда предстояло иметь дело, и в его памяти прозвучали её слова о Песочнике.       — Помнишь тот спектакль, где мы нахулиганили, и нас больше не пускали на сцену? Тогда мы спасали Калеба. Он пошёл в Меридиан и нам ничего не сказал. Его заманили в зыбучий песок. Мы оставили двойников. Пока они буянили, мы вытащили многих людей из этих песков. Это те, кто ещё выжил. Заодно Тарани и Хай Лин превратили песочницу в каток. Этот Песочник точно оттуда пришёл. Нерисса постаралась.       «В перезагрузке я доберусь до этой песочницы раньше. Уже второй раз делаю за Стражниц их работу. Так могу вообще сам свергнуть Фобоса. Но мне торопиться некуда. Всё должно идти своим чередом», — размышлял Мэтт, подумывая об очередной шалости во дворце Фобоса.       Огромный вихрь постепенно составил из песчинок нечто, отдалённо напоминающее минарет; перед ним возникла длинная тонкая высокая башня с куполообразной крышей. Взлетая над песками и собственными строениями, Шегон провёл пальцем по воздуху, и вершинка купола засверкала ярким лунным светом, словно сам полумесяц опустился к нему. Маг прислушался к звукам и уловил среди них зовущий на арабском языке мужской голос. Понимая, что уже пора возвращаться домой, Мэтт лишь одним щелчком пальцев снёс песчаную стену и своеобразную пародию на телевизионную башню, увиденную в Москве.       — Не очень удачный эксперимент с постройкой. Главное, чтоб бедуины сюда не пришли молиться. А то вдруг примут этот столб за минарет, а он без полумесяца — только огонёк сверкает.       Очистив сапоги от песка и приведя себя в порядок, Шегон телепортировался в свою комнату, превратился в подростка и без каких-либо разговоров втянул в себя двойника. Прочитывая его воспоминания, Мэтт увидел, как его клон бренчал на гитаре какую-то незатейливую мелодию.       — А ты становишься всё умнее и умнее. Даже не подозревал, что копия заживёт своей жизнью, похожей на мою, — усмехнулся Олсен, заканчивая втягивать в себя двойника.       Прошла неделя, и вскоре закончился домашний арест Мэтта. В понедельник Олсен сел в автобус и, сидя в салоне, смотрел в окно. Ему казалось, что он освободился из заточения, хотя сам мог тайком выбираться куда угодно и путешествовать, где захочет.       Через несколько минут автобус подъехал к Шеффилду. Покинув салон, Мэтт пришёл в школу и первым же делом нашёл Найджела в коридоре, с неохотой идущего в аудиторию. Поздоровавшись с ним, солист группы сказал:       — Привет, Найдж. Можно сказать, я свободен. Домашний арест закончился.       — Отлично! Надеюсь, ты больше не будешь шляться по вечерам где попало, а потом приходить с царапиной на шее, — сострил Найджел. — А то я уже переживать начинаю.       — Да не парься. Всё нормально. Скоро снова займёмся репетициями. А пока я придумал одну песню. Сам знаешь, что это не так просто — выбрать нужную мелодию, чтобы красиво звучало.       — Ты первую неделю своего домашнего ареста об этом говорил. А потом всё-таки нашёл звучание.       — Это как смотреть в калейдоскоп и выбирать нужную картинку. Что-то нравится, а что-то нет. Кстати, когда у нас репетиция?       — Давай, в среду мы оторвёмся по полной программе! — заявил Эшкрофт, предвкушая игру на гитаре после длительного перерыва.       — Мы зажжём так, что от нашей музыки все обалдеют! — сказал Мэтт, и тут же прозвенел звонок.       Идя по школьному коридору в класс, где должен начаться урок, Олсен про себя размышлял:       «Наконец-то, я смогу заняться репетицией и закончить песню. Почти каждый день я играл на гитаре и нашёл свою ноту. А потом написал песню про балерину-грифоншу. Пусть думают, что мне это снится. А так... Сразу вспоминается фраза из одного дурацкого бразильского сериала, который когда-то смотрела мама. Одна сеньора говорила, что превращает свои слёзы в бриллианты. А я свои слёзы могу превратить разве что в стекло. Может, и в стразы. Смотря, как это оценивать».       Спустя два дня Мэтт собрал группу и стоял в гараже с гитарой. Найджел настраивал бас-гитару, Льюис «колдовал» над ударными установками, а Джефф выбирал нужный звук. Солисту не терпелось поскорее продемонстрировать свой новый хит, написанный во время домашнего ареста. Глядя на остальных участников, Олсен сообщил:       — Эта мелодия не так давно приснилась мне, и я решил отыграть её с вами, когда освободился от домашнего ареста. Я написал на неё песню о красивой балерине, превращающейся в грифона. Именно это мне приснилось.       — Ты ещё расскажи, что тебе это с неба упало, — сострил Льюис, настраивая ударные установки.       — Конечно, с луны свалилось. Как и про ангела и демона, — поддержал шутку Мэтт и, начал играть на гитаре, показывая ритмический рисунок.       Олсен отыгрывал на соло-гитаре мелодию, услышанную в театре во время танца балерины. Вслушиваясь в гитарные гифы, Найджел и Льюис выбирали нужный ритм, который больше подойдёт этим нотам. Прислушиваясь к получающемуся музыкальному рисунку, Мэтт понял, что добился именно того, что нужно.       — А что за песню ты придумал? — задал вопрос Эшкрофт.       — Придумал, только надо её отредактировать. Пока прогоним минусовку именно такой, какой я её сделал. А теперь начинаем!       Мэтт вновь начал играть на гитаре и после месяца домашнего ареста наслаждался новой мелодией, отчего ему казалось, что он и не был на месяц лишён репетиций с группой. Найджел и Льюис подхватили за ним, выбрав нужный ритмический рисунок. Вслушиваясь в получающуюся музыку, Олсен остановился и, когда остальные поставили игру на паузу, сделал замечание:       — Льюис, ты в такт совсем не попадаешь.       — Мэтт, ты сначала прослушай, а потом делай выводы. А то ты упёрся — не сдвинешь, — обиженно ответил ударник.       — Старик, не обращай ты на него внимание, — заявил Найджел. — Просто мы из-за него не могли нормально отрепетировать, ведь его батя наказал не только его, но и нас всех.       — Тогда начинаем так же! — скомандовал солист, не желая ни с кем спорить.       Музыканты снова завели мелодию. Вслушиваясь в получающуюся музыку, Мэтт понял, что всё дело именно в тональности звука. Джефф поменял тон в эквалайзере, и проигрыш стал более мелодичным.       — Отлично! — прокомментировал Найджел.       — Значит, всё-таки решил написать песню о балерине, превратившейся в грифоншу, — вставил Льюис. — Прикольно! У тебя в последнее время какие-то мифические существа в песнях.       — В последнее время сказки меня привлекают больше, — уклончиво ответил Олсен и про себя подумал: — «Я тоже сказочный персонаж, если бы вы знали».       Молодые люди продолжали репетировать, пока не начал наступать вечер. Распрощавшись с согруппниками, Мэтт вернулся в свою комнату и, перечитав свои стихи о балерине-грифонше, немного изменил их.       — Первозданную красоту инопланетной мелодии очень трудно сохранить. Особенно, если неизвестны внеземные ноты, и их нет ни на одном нашем инструменте. Я надеюсь, что что-то красивое получится у нашей группы, и мы на следующей неделе споём красивую песню, — проговорил Олсен, глядя на изменённые стихи.       На следующий день после уроков Мэтт вспомнил о своём путешествии в Сахаре и фокусами с пустынным песком и решил после помощи дедушке в магазине всё-таки пойти на Меридиан и попытаться подчинить себе песчаного элементаля. Сидя в автобусе, Олсен предвкушал очередную порцию ненависти от Фобоса и Седрика.       «Я уже думаю, как Шегон. Похоже я и есть этот придурок. Смешно, блин! Только и делаю, что питаюсь ненавистью и драконю этих двух идиотов на троне. Когда-нибудь я что-то полезное сделаю? Думаю, да — спасу меридианскую деревню от песочницы-людоеда. Меня там уже считают спасителем. Вот и буду изредка подтверждать там своё звание».       Со своими мыслями о предстоящих планах Мэтт не заметил, что чуть не проехал свою остановку. Заметив, что автобус подъезжает к дому с зоомагазином, Олсен схватил портфель и выскочил из салона на тротуар. Юноша зашёл в торговую точку, по привычке быстро захлопнул дверь, не дожидаясь просьбы дедушки и снял куртку. Мистер Олсен пытался поймать котят, недавно пришедших в зоомагазин.       — Мэтт, ты пришёл? Наконец-то. Я с этими новыми шалопаями совсем замучился.       — Дедушка, ты такой интеллигентный, что даже ругаться не умеешь.       — А зачем ругаться, когда всё можно высказать красивым языком?       «Знаю я, как ты выражаешься, когда по пальцу молотком бьёшь», — подумал Мэтт, но не озвучил это.       Повесив куртку в шкафчик, Олсен не мигая посмотрел на котят, мысленно приказал им идти, и малыши дружным строем понуро зашли в клетку. Дедушка наблюдал за этой странной сценой и не понял, что происходит. Котята зашли в клетку, и мистер Олсен задал вопрос:       — Как ты их подчинил себе? Меня они не слушаются, зато на тебя посмотрели и зашли в клетку. Ты прямо волшебник.       «Колдую при дедушке и не палюсь. Охренеть! Раз я могу подчинять себе котиков, то почему бы не подчинить себе и слоников?» — пошутил про себя Мэтт.       Надев резиновые перчатки, юноша налил в ведро воду, разбавил моющим средством и принялся чистить клетки и террариумы, наливать воду в поилки. Вытирая металлические прутья, Мэтт задал вопрос:       — Дедушка, ты не собираешься ещё ротвейлера купить? Мы за месяц уже двоих продали. И одного питбуля ещё продали.       — Мэтт, я пока не знаю. Может, ещё одного щенка возьмём.       — Ты ещё не устал с ними возиться? Они много жрут. Так не только жрут — ещё гадят так, что так ни один человек не нагадит. Их надо постоянно выгуливать, чтобы двигались.       — Для кого-то это жуткие хлопоты, а для кого-то — радость и защита. Я никогда не рекомендую заводить бойцовскую собаку в качестве игрушки. Потому что это трудно и большая ответственность. Но ты сам понимаешь, что некоторые владельцы не соблюдают мои рекомендации и возвращают собаку. Знаешь, как тяжело смотреть в её глаза. Сколько в них обиды...       — Да, дедушка. Быть выброшенным — это самое страшное. Животное только привязалось и обрело дом, семью, а его выкинули как ненужную вещь. Хорошо, что возвращают. А когда выбрасывают на улицу? Это самое мерзкое, что можно сделать. Это как меня из дома выгнать и оставить ночевать под мостом.       — Мальчик мой... Я очень хочу, чтобы ты вырос добрым и чутким человеком. Как вижу, ты уже понимаешь, что у животных есть душа, что им бывает больно и одиноко.       — И больно смотреть, когда они страдают от жестокого обращения! — отрезал Мэтт и, невольно вспомнив то похищение, преображение мистера Хагглса и «наказание» ударами тока, сжал руку в кулак.       Пытаясь отвлечься от тягостных травмирующих воспоминаний, Олсен усердно мыл аквариум, менял воду и запускал рыбок обратно в стеклянную ёмкость. Приведя сосуд в порядок, юноша вспомнил приятный эпизод из прошлой жизни.              Помогая дедушке в зоомагазине, Мэтт сидел на корточках и наблюдал, как выпущенные из клетки котята с аппетитом ели жидкий корм, вылизывая тарелку дочиста. Вилл зашла в помещение, поздоровалась, закрыла дверь и, заметив, что мистер Олсен сидел за прилавком, считая деньги, проговорила:       — Прикольно! Они такие милые!       Услышав её голос и звон «музыки ветра», Олсен поднял на девочку взгляд и, улыбнувшись, сострил:       — Мама разрешила завести хомячка?       — Нет, Мэтт. Я бы с радостью завела лягушек у себя дома, но мама мне говорит, что купит мне зверушку, а потом ей же за ней ухаживать, кормить, выгуливать.       — Правильно твоя мама говорит, Вилл, — вставил дедушка. — Животные — это огромная ответственность. Мало их взять к себе домой. Их нужно кормить, лечить, выгуливать. Это для них тоже важно.       — Поэтому мама не хочет в доме никаких животных, — грустным голосом проговорила Вандом.       Внук убедился, что котята плотно поели, и загнал их в довольно большую клетку, где они разместились на подушках. Рассматривая пушистые комочки, Вилл проговорила:       — Знаете, они такие прикольные. Такие милые.       — Хочешь погладить? Я выпущу, — ответил юноша.       — Я приму эти удары на себя. — Вандом посмотрела на крошечные царапинки и укусы на пальцах и ладонях Мэтта.       Олсен открыл клетку. Вандом брала котят в руки и гладила их, а они в ответ мурлыкали, покусывали и царапали её, пиная задними лапками. Юноша с улыбкой наблюдал за девочкой и тоже присоединился к этой игре. Ему хотелось, чтобы она почаще приходила в их маленький магазинчик. Пусть ничего не купит — просто посмотрит на животных.              Улыбнувшись от нахлынувших воспоминаний, Мэтт убирал террариум и разбросал на декоративной земле мошек, приманивая ящерицу. Заметив приподнятое настроение внука, мистер Олсен поинтересовался:       — Что тебе так поднимает настроение?       — Просто вспомнил, как первый раз в одиннадцать лет помогал тебе в магазине. Это было прикольно. А потом стало привычно. Знаешь, животные не могут надоесть. Мне нравится за ними ухаживать, и я не считаю это трудной работой.       Дедушка кивнул головой, соглашаясь со внуком. Наведя порядок в клетках и рассадив всех животных по местам, Мэтт надел куртку и сказал:       — Я домой. Мне ещё надо сделать уроки и пропеть песню. Сам понимаешь, что это всё требует много времени. Так что, думаю, надо бы заняться тем, что сейчас главное для меня.       — Правильно, мальчик мой. Иди.       Через несколько часов после всех сделанных уроков и попытки отыграть песню без остальных согруппников Олсен наконец-то ощутил себя свободным, словно птица в небесах. Оставив своего двойника в комнате, Мэтт превратился в боевого ангела и растворился в воздухе.       «Как хорошо, что я могу оставлять клона, а сам сваливать куда хочу. И что вы мне скажете?» — подумал Шегон, оказавшись возле заброшенного дома.       Маг осторожно зашёл внутрь и, идя по полу с торчащими щепками и половицами, встал напротив разбитого зеркала и, достав Змеиное Око, открыл портал на Меридиан. Зайдя в параллельный мир, Мэтт взлетел выше, закрыл проход и, вытянув талисман перед собой, проговорил:       — Где находится зыбучий песок, пожирающий людей?       Поняв, что от него хотят узнать, камень засветился, задрожал и потянул владельца в сторону какого-то поселения. Долетев до Торус Филни, Шегон приземлился возле неглубокой ямы с песком. Почуяв рядом с краями рва какое-то движение, песчаные щупальца вытянулись и схватили его за ногу.       — Фу! Ну-ка убрал свои клешни! Плохой песочек! — скомандовал ангел и, выстрелив лазером из глаз, взлетел над ямой.       Согнув пальцы, Мэтт смотрел на песок и, подняв ладони, начал его вытягивать. От магического зова щебень медленно поднялся вверх и словно сопротивлялся той силе, что вынимает его из оврага. С силой напрягая согнутые пальцы, маг всё выше и выше тянул песок и передвигал на землю. Последняя песчинка упала в огромную кучу, и Шегон, переводя дыхание после магических манипуляций, встал на колени, опёрся ладонями на траву и посмотрел на лежащую перед ним кучу щебня.       Поднявшись с колен, Мэтт кинул взгляд в сторону оврага, где увидел в нём толпу мужчин, женщин и детей, которым не повезло оказаться возле зыбучей песочницы. Истощённые от голода, жажды и длительного пребывания без свежего воздуха, пленники пытались выбраться из ямы, карабкаясь по отвесным стенам оврага, но тут же скатывались вниз. Шегон вытянул ладони и заключил песочника в энергетическую клетку, чтобы тот не тронул ни одного человека.       Мэтт повернулся к глубокому оврагу и вытянул руки в разные стороны; его глаза засветились потусторонним светом, а из краёв ямы выросли ветки деревьев. Спускаясь вниз, они постепенно превращались в твёрдые широкие лесенки, по которым можно подняться из глубокого оврага на поверхность. Глядя на людей, стоявших в опустевшей яме, Шегон заявил:       — Я освобождаю вас из этой смертоносной песочницы. Поднимитесь вверх по лестницам. Он вас не тронет. Я его закрыл в клетку. Поднимайтесь осторожно и не толкайтесь. Все успеют выйти.       Осознавая, что опасность миновала, дети, подростки, мужчины и женщины поднялись по широким ступенькам и быстро вышли из оврага. Летая над ямой, откуда люди выходили на свободу, Мэтт силой мысли поднимал совсем истощённых пленников, долго просидевших в песчаной ловушке.       — Спасибо тебе, наш спаситель. Ты помог нам, — сказала одна женщина средних лет, оказавшись на поверхности.       — Мы тебя не забудем, — добавил парень-подросток примерно его возраста.       — Ты спас нашего ребёнка, — поблагодарил мужчина, пожимая руку колдуну.       Слушая слова благодарности от спасённых им людей, принимая их рукопожатия, Шегон ощутил себя героем какой-то фэнтезийной легенды и вспомнил свои мысли по дороге из школы в магазин. Тогда он подумал не только о плохом, что делает Фобосу, но и о хорошем. Спасение жителей деревни из зыбучих песков стало его третьим подвигом на Меридиане.       Убедившись, что все люди выбрались из оврага, маг схватил энергетические путы, в которые заключил песчаного элементаля, и вместе с ним пропал из виду, оставив освобождённых им людей рядом с зарастающим плющом оврагом.       Оказавшись в лесу Еграри, маг поставил кучу песка на землю, освободил от энергетических пут, вытянул руки и, двигая ими в разные стороны, придавал элементалю человеческие очертания.       «В моей прошлой жизни Нерисса, похоже, над твоим имиджем не особо заморачивалась. Просто сделала бесформенную ходячую кучу. А у меня в подчинении должен быть крутой рыцарь. Какими были Гор, Тридарт и Эмбер. Хоть над дизайном Рыцарей Гибели эта ведьма хорошо поработала».       Песчаная масса постепенно превращалась в огромного исполина, похожего на персонажа из древнегреческой мифологии. Мэтт закрыл его наготу сделанным из песка подобием кожаной набедренной повязки и обул его ноги в сандалии. Получив свою форму, Песочник посмотрел на обретённое им тело; магу казалось, что он даже обрадовался такой метаморфозе.       — Отлично! Осталось только дать тебе речь. Это тоже важно для моего подчинённого. Я хочу понимать тебя. Ты должен говорить, что понял мои приказы.       Глаза Шегона засветились ярко-зелёным потусторонним пламенем, и он вытянул руку в сторону песчаного существа; элементаль получил часть магии и заговорил шуршащим голосом:       — Ты освободил меня. Спасибо тебе большое. Я сделаю для тебя всё, что ты попросишь.       — Вот уж не думал, что тебе не нравилось торчать в этой яме, — усмехнулся Мэтт. — Был уверен, что ты обожал затягивать людей в ловушку и высасывать из них соки. А что тебе мешало выбраться?       — Заклятье! Много лет назад меня создал князь Фобос, когда пробовал дать жизнь чему-то неживому. А потом просто бросил меня в этой яме и, похоже, совсем забыл обо мне.       — А снегу он пробовал дать жизнь? — с ехидцей в голосе спросил маг.       — Не знаю. Спрашивай у князя.       — У меня есть для тебя задание, — заявил маг, вспомнив о только что сказанном обещании. — Сейчас мы идём в замок князя Фобоса и устраиваем ему головомойку. Это приказ. Понял?       — Я выполню твой приказ, повелитель. Только скажи — я всё сделаю.       — Когда закончим драконить Фобоса, куда ты потом пойдёшь? Я не смогу тебя круглые сутки караулить.       Песочник задумался над этим вопросом и не знал, что ответить. Мэтт понимал, что идти ему было некуда. Выйдя из оврага, он мог только скитаться по пустыням и прятаться в песке, превращаясь в пыль, а потом снова собираться в рыцаря.       — Значит, так, — заявил маг. — Мы идём устраивать Фобосу головомойку, а потом я подумаю, как с тобой поступить. Эх, вытащил тебя на свою голову... Зато всю деревню спас от песочницы-людоедки.       Песочник хмыкнул и посмотрел на Шегона, ожидая начала действий. Мэтт сконцентрировался и с новым «воином» переместился к замку Эсканоров. Посмотрев на элементаля, маг сказал ему:       — Я буду говорить с Фобосом, а ты пока рассыпься пылью вокруг замка. Как только свистну, ты залетишь в тронный зал и устроишь там песчаную бурю.       — Тебе не страшно? — заволновался Песочник.       — Я его не боюсь. И ты не бойся. С тобой я. К тому же, ты умеешь маскироваться.       Песочник превратился в бесформенную массу, резким движением запрыгнул на башню и разлетелся пылью вокруг купола. Ангел телепортировался к тронному залу и, прислушавшись, понял, что и Фобос, и Седрик там. Зайдя в центральную комнату, Шегон гордо встал посреди неё и, глядя на удивлённого князя и бесстрастного лорда, с сарказмом в голосе заявил:       — Господа, прошу прощения, что пришёл без приглашения. Но у меня к вам, как к правителям, ещё одна претензия назрела. Особенно к тебе, Фобос Эсканор.       Занимавшийся очередными прошениями князь отложил свиток и взглянул на того, кто снова пришёл тревожить его покой. Казалось, что этот противный крылатый маг уже давно ушёл с Меридиана, напоследок превратив его дворец из «склепа» в произведение искусства. Для Фобоса это не было проблемой — он убрал иллюзию, наложенную пришлым магом. Но с паутиной в коридоре слугам пришлось повозиться, чтобы вычистить полы до блеска.       Вспомнив последствия прошлого визита Шегона, Эсканор зло посмотрел на него и грозным голосом задал вопрос:       — Для чего ты опять ко мне пришёл? Со своими земными мятежниками разбирайся и не лезь не в своё дело!       — У меня настолько скучная жизнь, что мне не с кем воевать на Земле. А у тебя проблем выше крыши, но ты ничего не делаешь. Сам наколдовал песочницу-людоедку, а она у тебя многих людей пожрала за столько лет. Я жителей Торус Филни спас. Но только тех, кого сравнительно недавно затянуло. А сколько затягивало туда людей на протяжении всех этих лет существования этой песочницы?       Слушая жалобу, Фобос закатил глаза и посмотрел на потолок, желая уйти от не очень приятной для него беседы об игнорируемых им проблемах. Седрик исподлобья взглянул на нарушителя спокойствия и хитрым голосом заявил:       — Тебя что, волнуют какие-то крестьяне?       — Волнуют! Волнуют! В отличие от вас! — заявил Шегон. — Я не обязан делать за вас вашу работу и смотреть на ваше наплевательство. Но что вам мнение какого-то колдуна с другой планеты? Кстати, сегодня ты что-то не в змеюковой форме. Настроение хорошее или что?       — Дерзить ты умеешь, крылатый, — отозвался лорд, — но твоё хамство здесь неуместно. Иди решать проблемы на своей Земле, а мы сами разберёмся без твоих указов.       Ангел громко свистнул, и в тронный зал влетел песчаный ураган, заполоняя собой всё пространство. Фобос и Седрик прикрыли глаза, боясь ослепнуть от песчинок, попадающих в слизистую. Мэтт наколдовал на маску защиту, упёр руки в боки и, глядя на меридианскую верхушку, злобно смеялся.       — Ну что, получили? Забирайте своё колдовство! Фобос, хочешь забрать его себе? Только у него есть душа, так что спросим его мнение.       — А хочу ли я к нему вернуться? — прошелестел элементаль, не давая князю ответить. — Создал меня, а потом бросил, когда я стал ему не нужен. Нет уж!       — Я читал книгу писательницы Мэри Шелли, — продолжал Шегон. — Это роман о том, как доктор Франкенштейн сделал человека, сшив его из кусков разных чужих трупов. Только это были куски тел убитых преступников. Что могло получиться из этого? Ничего хорошего. Доктор пострадал от своего творения. И ты пострадаешь от своих опытов. Но кто учится на чужих ошибках? Подробности рассказывать не буду. А то вдруг подам тебе идею...       — Хватит! — скомандовал Эсканор, отмахиваясь от густой пыли, заполонившей воздух.       — Я только начал. Что тебе не нравится? — продолжал смеяться ангел. — Не каждый день такое представление видишь. Мне нравится над тобой издеваться и смотреть, как ты корчишься от бессильной злобы. Эй, змеюка! Что же ты не защищаешь своего господина? Он в опасности, а ты ничего не делаешь.       Ничего не ответив, Седрик превратился в огромного змея и попытался напасть на мага, размахивая огромной рукой. Переместившись за спину нага, Мэтт громко рассмеялся, силой мысли собрал песчинки из воздуха, наложил на них заклинание, и, когда лорд обернулся, кинул ему грязь в глаза.       — Получил? — съязвил Шегон. — Ты даже себя защитить не можешь, не то что своего господина. На повстанцев нападать у тебя силёнок хватает, а как реальная угроза приходит, ты готов спрятаться в кусты. Давай! Нападай! — Призыв был обращён к Фобосу.       Седрик потирал глаза, пытаясь избавиться от пыли и вернуть зрение, но песок не желал отпускать его. Эсканор поднялся с трона и, закрыв лицо энергетической маской, приблизился к магу. Посмотрев на него, Мэтт громко рассмеялся и сказал:       — Неужели ты осмелел? А я-то думал, ты трус — прячешься за спину своего чешуйчатого дружка. Знаете, парни, я так долго никогда ещё не смеялся. Как на повстанцев нападать, так вы герои. А как на вас нападают, так вы не понимаете, за что. За всё хорошее! Запомните это на всю жизнь!       Фобос сжал руку в кулак и, вкладывая в удар всю свою ненависть, атаковал молнией мага, приносящего ему сплошные беспокойства; Шегон силой мысли перехватил удар, поймав энергетический сгусток, и его же швырнул в князя, отчего тот отлетел к стене. Поднявшись, ангел посмотрел на стебли за троном, и они превратились в огромные тентакли, вытягивающиеся в разные стороны. Щупальца разрослись, расползлись по стенам и обвили Эсканора и Седрика, заковывая их в своеобразные кандалы, которые сложно сломать даже с помощью магии. Мэтт посмотрел на нага, и плотный плющ сильнее охватывал его хвост и руки, спутываясь в сложные узлы.       — Что такое? Не нравится? Людям в зыбучем песке тоже не нравилось помирать от голода и жажды. Но я — не вы. Я не собираюсь вас медленно убивать. Просто немного помучаю. Думаю, одних суток хватит для осознания своих грехов.       Мэтт продолжал выращивать стебли-кандалы, и те сильнее обвивали князя и лорда, лишая их движения. Связанный по рукам и ногам, прижатый к полу Фобос пытался выпутаться из плена, но силы были неравны; Седрик перегрыз щупальца, обвившие его запястья, и маг одним щелчком пальцев нарастил их и превратил в сверхпрочную сталь. Глядя на пленников хищного растения, Шегон продолжал комментировать эту сцену издевательским голосом:       — У меня одно желание — чтобы вы ползали передо мной на коленях и молили о пощаде! А я ещё подумаю — следует ли вас щадить.       — Этого никогда не будет! — заявил Фобос, дёргаясь.       — Посмотрим... Один раз ты так разозлился, что уже готов был заплакать. Я это запомнил. Ты слабак, когда на тебя нападает кто-то, кто сильнее тебя.       — Замолчи! — рявкнул Эсканор, сжимая руки в кулаки, и растения сильнее сжимали его предплечья.       — Я замолчу. Но твоя совесть, если она у тебя есть, не замолчит, — с усмешкой проговорил маг и помахал рукой.       На его зов вся пыль, летающая по тронному залу, собралась в кучу, выросшую в огромного исполина с очертаниями накачанного мужчины. Встав перед ним, Песочник задал вопрос:       — Ты закончил издеваться над этими тиранами, повелитель?       — Почти... — Шегон не мигая смотрел на стебли, обвившие Эсканора, и они стали твёрдыми как сталь; мысленно установив таймер для своего заклинания, маг заявил: — Теперь вы будете торчать тут сутки. Это ещё мягкое для вас наказание. Может, за эти сутки подумаете над своим поведением. А мы пошли!       Открыв дверь, Мэтт вышел из тронного зала, и элементаль увязался за ним. Остановившись перед огромными дверями, маг наколдовал на них светящуюся надпись: «Зверей не кормить».       — Посидите, придурки, без еды и воды! Побудьте всего сутки ближе к своему народу, который вы угнетаете! — заявил маг и показал средний палец.       — Что с ними будет? — задал вопрос Песочник.       — Помучаются, а потом освободятся. Моя магия недолго действует, — ответил Шегон.       Ангел и его временный слуга испарились в воздухе и очутились в лесу Еграри. Представляя пустыню Австралии, маг с помощью Змеиного Ока открыл портал и позвал за собой невольного слугу:       — Иди. Я перемещу тебя в твою естественную среду обитания. Правда, это другая планета. Но, почему бы тебе не посмотреть другой мир? И потом — ты мне ещё будешь нужен. Я знаю, что ты хочешь жить свободно. Но поверь — это для благого дела. Ты должен искупить все свои грехи. Придёшь, когда я свистну. Понял?       — Да, повелитель.       Услышав это обращение, маг осознал, что невольно получает власть над ожившим из неживой материи. Ощущая некую гордость за себя, Мэтт строгим тоном проговорил правила поведения на другой планете:       — Ещё на Земле есть запреты, которые нельзя нарушать ни при каких обстоятельствах! Не похищай людей. Насекомых можешь глотать, а людей не трогай. Понял меня?! — Последний вопрос Шегон выделил суровой интонацией.       — Я понял. Перемещусь на Землю и сольюсь с песчаными дюнами.       — Отлично! — заявил Мэтт и про себя подумал: — «Ещё один слуга у меня на скамье запасных. Я уже становлюсь таким же, как Нерисса. Только быстро как-то пользуюсь своими слугами. Всего один день и всё — бросаю как ненужную игрушку».       Кивнув головой в знак согласия, элементаль послушно прошёл через портал и, оказавшись среди песков Австралии, прыгал по дюнам, наслаждаясь палящим солнцем. Зашедший следом Шегон закрыл проход между измерениями, посмотрел на эти игры и рассмеялся:       — Как маленький ребёнок, честное слово!       Подумав об этом, Мэтт посмотрел на кактус, растущий в пустыне, вытянул из него влагу, создал из капелек воды волшебное зеркало и наблюдал за происходящим в его комнате. Отец зашёл к нему и дал ему флешку с просьбой:       — Распечатай мне дополнительное соглашение. Это срочно.       Ничего не ответив, клон вставил USB в компьютер и, найдя нужный файл, просмотрел его. Всё было оформлено по правилам. Лже-Мэтт нажал на «распечатать», и из принтера вылез листок бумаги. Юноша отдал документ отцу.       — Спасибо.       — Всегда рад помочь. Обращайся, пап.       — Как хорошо, что ты теперь дома, и мне не придётся волноваться, что ты опять куда-то пропал.       — Как видишь, я всё понял и теперь сижу дома как самый послушный и ответственный сын, — с ухмылкой ответил клон.       Ничего не сказав, мистер Олсен с распечатанным документом покинул комнату сына. Шегон взлетел повыше, очистил сапоги от песка, чтобы не приносить его в дом и не компрометировать себя, и телепортировался в свою комнату. Двойник удивлённо посмотрел на него и поинтересовался:       — Ты уже всё сделал?       — Да-да. В очередной раз повеселился, — отрезал маг и, преобразившись в подростка, вернул себе облик подростка и медленно втянул копию в себя.       Читая воспоминания клона, Мэтт увидел, что ничего примечательного в его отсутствие не происходило. Просто отец или дедушка заглядывали в комнату, чтобы что-то спросить. Или хотели убедиться, что юноша не гуляет непонятно где. Вернув двойника в себя, Олсен посмотрел в окно на ночное небо и проговорил:       — День у меня был очень насыщенный. Наконец-то прошёл месяц моего домашнего ареста, и я добрался до этих двух придурков, как и обещал самому себе. Надо иногда с ними веселиться. Не думал, что Нерисса вскрыла во мне такое желание издеваться над людьми и подпитываться их ненавистью и прочими страданиями. Причём никто и ничто меня к этому не принуждает. Похоже, это и вправду моя тёмная сторона, просто я её не признавал в себе. Главное в этой битве — снова не потерять себя и не превратиться в маньяка.       Два дня Мэтт с нетерпением ждал репетицию, желая исполнить новую песню. Вспоминая все композиции из прошлой жизни, Олсен осознал, что они исчезнут в пространственно-временном континууме, и в этой судьбе он их, возможно, уже не напишет. Кроме одной, которую посвятил любимой девушке, чьего появления с нетерпением ждёт. Ему уже хотелось спеть «Власть любви», но нельзя кому-либо показывать спойлер к своей жизни.       Наступил долгожданный день очередной репетиции. Мэтт и Найджел ехали в автобусе в сторону частного сектора. Олсен смотрел в окно и задумался о происходящих в его жизни необычных событиях. Самым главным было пережитое на Меридиане. Маг про себя задавал вопрос:       «Как там Фобос и Седрик поживают? Надеюсь, этот урок им пойдёт впрок. А то совсем распоясаются. Такое ощущение, что у Стражниц работу отбираю... Уже два задания у них заранее перехватил. Блин, как меня ещё Кондракар не вызвал на ковёр? Вдруг они за мной наблюдают?»       — Мэтт, ты опять о чём-то думаешь? — задал вопрос Эшкрофт, сжимая гитару в чехле. — Снова будешь шляться где попало, а потом получать от бати пощёчины и месяцами сидеть под домашним арестом?       — Всё в порядке. А думаю о том, что ещё можно спеть.       — У тебя на лице всё написано, старик. Ты врать не умеешь, — ответил Найджел.       — Ты веришь в жизнь после смерти? — неожиданно для себя спросил Мэтт.       — Ты что, в секту записался, раз такими вопросами задаёшься? — В вопросе Эшкрофта послышался смешок.       — Иногда начинаешь задумываться и об этом.       — Эх ты... Я уверен, что после смерти ничего нет. Сам подумай — человек помирает. У него всё выключается как у сломанного компьютера. Не верю я в эту жизнь после смерти.       — А веришь ли ты в существование параллельных миров, параллельных вселенных? — продолжал философствовать Олсен.       — Глупости всё это, Мэтт. Как можно всерьёз в такое верить? Видимо, ты не с бандюганами связался, а с сектантами. Может, ты по вечерам в храм какой-то ходил да сидел на собраниях?       Олсен посмотрел в окно и осознал, что его философские вопросы вызывают подозрение у Найджела, привыкшего плыть по течению и не думать ни о чём. Тем более, Мэтт уже успел показать себя как странного человека, пропадающего до позднего вечера непонятно где, подвергая себя опасности. Но никто не знает, какой удар он порой на себя принимает.       — Найдж... Иногда мне просто хочется о чём-то таком поговорить. Но, как я вижу, ты это не воспринимаешь всерьёз.       — А что ещё можно было подумать? Мало того, что ты вообще какой-то мутный в последнее время. Всё время о чём-то думаешь. Потом дедушка сказал, что ты по вечерам где-то пропадаешь. А теперь ты ещё задаёшь такие вопросы. Я думал, ты связался с хулиганьём. Может, ты в секту пошёл?       — Я ни в каких сектах никогда не был. Просто иногда интересно узнать мнение другого человека. Может, ты над этим задумываешься.       — Не знаю... Сказать ничего не могу.       Решив не спорить с другом, Олсен тяжело вздохнул и смотрел на проплывающие мимо деревья. Когда автобус остановился в нужном районе, парни вышли из салона и столкнулись с Джеффом и Льюисом.       — Наконец-то, вы приехали. А то мы уже заждались, — заявил ударник.       — Мы чуть не подрались в автобусе, вот и задержались! — сострил Найджел.       — Ну вы и даёте! — вставил звукооператор.       — Сейчас будем концерт давать! — сказал Мэтт. — Снова прогоним песню, и я спою то, что получилось. Думаю, такая красота вас удивит.       — Пошли, эстет! Открывай гараж, а то околеем тут.       «В Аляске, Сибири и Чукотке ещё холоднее, а ты тут мёрзнете, неженки», — подумал Олсен, вспоминая свои короткие путешествия.       Мэтт зашёл в дом, оставил в своей комнате рюкзак, взял с собой гитару и пульт от рольставней. Двери открылись, и группа зашла в гараж. Сняв тёплые куртки и закрыв репетиционную площадку, молодые люди установили эквалайзер и ударные установки, достали гитары из чехлов. Инструменты были подключены, и Мэтт, надев гитару на плечо, всем сказал:       — Наконец-то, сегодня мы отрепетируем новую песню со всеми словами, что я написал. Такой сюжет мне приснился, и я решил эту красоту изобразить в стихах. Думаю, это будет весело. Все насладятся красотой, лишь представив её.       — Давай, начинай, эстет! — усмехнулся Джефф.       Олсен начал проигрывать мелодию, и остальные участники «Wreck-55» подхватили её ритм. Вслушиваясь в музыкальный рисунок, Мэтт понимал, что вышло немного не то, что он услышал в том театре во время любительского выступления Вилан, но всё равно остаётся той же красивой мелодией. Дойдя до нужного момента, солист завёл песню:              

«В театре видел я балет —

Как закружила фуэте

Прекрасная принцесса.

Не смог я очи отвести —

Как мотылёк она летит.

Я не знаю, что за пьеса.

В белом танце ты кружилась

И меня приворожила.

Я был зрителем твоим.

Почему зал был пустым?

В театре видел волшебство —

Остановила танец свой.

Принцесса превратилась.

Возникли крылья за спиной —

Передо мной возник грифон.

И всё равно красива.

В кошку-птицу превратилась.

В небесах ты где-то скрылась.

Я был зрителем твоим.

Почему пропала ты?

Я хотел узнать тебя,

Но не знаю, где искать.

Был бы зрителем твоим,

Но куда же скрылась ты?»

      Исполняя песню, Мэтт ощущал себя таким счастливым, словно выступил в огромном концертном зале перед полным стадионом, где уже не осталось ни одного свободного места, где его многочисленные фанаты ловят каждое слово, каждую ноту гитарных рифов. Это казалось музыканту вершиной счастья.       Но больше всего на свете ему хотелось видеть среди поклонников её. Вилл Вандом. Свою любимую девушку, ставшую его Рыжим Ангелом. Олсен вспомнил эпизод из прошлой жизни: его возлюбленная оказалась возле гаража, зачем-то одолжила у него гаечный ключ, что-то смущённо говорила ему и, покидая импровизированную репетиционную площадку, споткнулась об провод.       — Ты чего опять завис? — задал вопрос Найджел, заметив странное состояние согруппника, задумавшегося о чём-то.       — Просто задумался...       — Вечно ты о чём-то думаешь, что аж зависаешь и выпадаешь из реальности! — проворчал Эшкрофт.       — Неплохо-неплохо. Даже интересно такое представить, — прокомментировал Льюис, пытаясь разрядить слегка напряжённую обстановку. — Вот бы мне приснилась такая принцесса-грифонша.       — Знаешь, когда мы ещё на прошлой репетиции отыгрывали эту песню, она показалась мне какой-то... инопланетной. Сложно объяснить, но это так, — вставил свои пять центов Джефф. — Я пробовал разные звуки и решил, что именно этот подчёркивает красоту этой воистину неземной песни.       Мэтт улыбнулся, ощущая себя великим рок-музыкантом на уровне Пола Маккартни или Мика Джагера, собирающим толпы фанатов на огромном стадионе. До этих славных дней ему очень и очень далеко, но он делает всё для осуществления главной мечты своей жизни. Пусть она кажется несбыточной.