Землетрясение: Шахты Разлома

      «И знамения явятся в небесах — солнце померкнет, луна зальётся багрянцем, а звёзды падут, словно слёзы мира. Земля содрогнётся в смятении, народы объяты будут страхом, и моря взметнутся, поглощая берега. Сердца людей станут тяжелы от ужаса и предчувствия грядущих бедствий, ибо порядок миров поколеблется, и время близко…

Таинственные записи»

***

«Три часа спустя. Тейват. Гавань Ли Юэ»

      Был холодный меланхоличный вечер… За окном гудел ветер, напоминая, что жизнь всё ещё течёт, а не застыла во времени. Люмин сидела у себя в комнате, выслушивая вопли Паймон, которая в своей манере металась со стороны в сторону, хватаясь за голову. В её тонком голосе можно было услышать столько боли и страха, о котором Путешественница даже не догадывалась. Но слов не разобрать ей… слишком сильно устала. Под гнётом мыслей, что муравьями бегали в сознании, Люмин легла на кровать и укрылась одеялом с головой, которая сейчас невыносимо гудела. Паймон, заметив это, замолчала… Затем тоже села на кровать и задумалась. Следующий вопрос Люмин услышала чётко:              — Как думаешь… твой брат точно может быть замешан в этом?              Люмин закусила губу, зажмурившись. Когда они все вернулись с Разлома в гавань, то тут же узнали новость о том, что Хранитель Облаков мертва… И, начиная от сегодняшнего утра, ею притворялся Вестник Бездны, который как-то смог пробраться в Ли Юэ, а затем и в обитель Сянь Юнь, убить, взять её облик, подменить зелье для Рауса для его возвращения на Кламбирт, прийти на собрание, чтобы не вызвать подозрений, а затем… исчезнуть. Сделать так, будто все видели фантома, а не настоящую Хранителя Облаков. Это ломало сердце вдребезги, а надежду — полностью разрушало, чтобы не осталось и следа.              Эта новость повергла всех в шок: как и Цисин, так и других Адептов. Ведь есть риск, что Бездна тоже является частью плана Царицы… или… это всё было с самого начала планом Бездны? Путешественница не знала, не могла даже предположить, что вот так всё закончится. Хотелось кричать, вырвать сердце, чтобы не чувствовать боли в душе, превратиться лишь в отголосок ветра, и исчезнуть за широкими морями — там, где тебя не будут искать…              У многих началась паника. Письмо с последними новостями уже отправили в Мондштадт, чтобы предупредить о чрезвычайной ситуации. Цисин ждали ответа… а пока оставалось только надеяться на лучшее. Сотни Миллелитов отправили на обучение в Мондштадт уже сегодня. Их ждали изнурительные тренировки, сотни теорий и практик… а также подготовка к смерти… Ведь нет войны без потерь.              Тишина разорвалась стуком в дверь. Люмин дёрнулась, а Паймон даже подпрыгнула на месте. Путешественница выбралась из-под одеяла и взглянула на дверной проём, где стоял Чжун Ли. Выглядел он, как обычно, спокойным, но что-то в его движениях, осанке выдавало его настоящие чувства. Ведь шёл он узнавать о состоянии Сяо и Е Лань.              — Ну что?! — вскрикнула Паймон в беспокойстве. — Как они?!              — В стабильном состоянии, — ответил Чжун Ли, заперев за собой дверь, и пройдясь по комнате. — Их удалось привести в чувство. Но им нужно время на восстановление. Ничего серьёзного… В Сяо тогда просто попал сильный поток магии, из-за чего его сознание не выдержало, а Е Лань потеряла сознание от нехватки кислорода.              — Хвала Архонтам, они живы, — выдохнула Люмин, прикрыв глаза. Хоть одна новость могла порадовать сегодня. Чжун Ли присел на кровать возле Путешественницы и приобнял девушку за плечи:              — Как себя чувствуешь?              — Я в порядке, — сказала она, но в глазах стояло небо, затянутое бурей. Чжун Ли тяжело выдохнул и притянул Люмин ближе, пытаясь подарить поддержку в своих руках. А затем взглянул на Паймон, спросив:              — А ты?              — Паймон тоже в порядке, — ответила она. — Однако волнение просто убивает.              — Понимаю, — кивнул Чжун Ли, кусая щёку изнутри. — Мне самому очень больно осознавать, что наши враги всегда на шаг впереди. И то, что Хранитель Облаков мертва… — Чжун Ли прервал свою мысль, словно, если не озвучивая её, она не окажется правдой. Но правда никогда не требовала слов. Ей этого не нужно было… Повисла короткая тишина. А затем Чжун Ли снова подал голос: — Завтра начнётся масштабная подготовка. Ещё больше Миллелитов отправят в Мондштадт на тренировку. Будут готовить и устанавливать препятствия на путях к Ли Юэ с Разлома, а также разрушать мост возле озера Цинсю.              — А мы что будем делать? — спросила Паймон.              — Мы будем тоже тренироваться, чтобы поддерживать форму для сражения. А также будем ждать новостей от Альбедо. На изучение действия алого камня нужно время.              — Паймон надеется, он быстро справится, — сказала Паймон, сжав кулачки. — Он ведь лучший из лучших! Паймон никогда в нём не сомневалась.              Чжун Ли легко улыбнулся, а затем снова взглянул на Люмин. Она не проронила ни слова, даже не шевелилась. Лишь сидела, вжавшись в тело Властелина Камня, и смотрела в низ. Чжун Ли провёл пальцами второй руки по щеке Путешественницы, словно смахивая с них невидимые слёзы, которые могла чувствовать на себе лишь девушка. Ласковые движения даровали светлую энергию, но даже она не могла затмить тёмные мысли, терзающие сознание Путешественницы.              — Люмин… — Чжун Ли нежно прошептал, тихо умоляя девушку взглянуть на него. Но та даже не смогла поднять глаза на него. Лишь сильнее спряталась в себе. Паймон подлетела к Люмин, оказавшись со стороны её левого плеча, пока Чжун Ли крепко прижимал её правое плечо к себе.              Чжун Ли и Паймон обменялись обеспокоенными взглядами. Путешественница выглядела… опустошённой. Не сломленной, нет — её дух был слишком силён для этого, но усталость, глубокая, всепоглощающая, застилала её, точно густой туман, мешая дышать, думать, чувствовать.              — Люмин… — Паймон осторожно коснулась плеча подруги, её голос дрожал от беспокойства. — Не молчи, пожалуйста… Ты ведь знаешь, что Паймон всегда рядом!              Чжун Ли тихо выдохнул, сжал пальцы на плече Люмин, а затем аккуратно накрыл ладонью её руку.              — Мы все рядом, — добавил он, его голос звучал глубже, насыщеннее, будто тёплый ветер, разносящий золотую пыль воспоминаний. — Не позволяй страху и усталости поглотить тебя.              Люмин, наконец, шевельнулась. Словно её сознание выбралось из глубин боли на поверхность. Её пальцы слабо сжались в ответ на прикосновение Чжуна Ли. Губы чуть дрогнули, будто она хотела что-то сказать, но слова застряли в горле.              — Я просто… — голос Путешественницы был хриплым, тихим, но в нём звучала такая неприкрытая тоска, что Паймон непроизвольно прикусила губу. — Всё рушится. Всё, что мы пытаемся защитить, просто рассыпается в прах. Раус у Господина, Бездна тоже замешана в этом. Мой брат… я не хочу с ним бороться, идти прямо против него. Но всегда приходится. А эта проблема… она лишь вынуждает меня понимать, что моя родная кровь уже… совсем не родная.              — Люмин… — голос Чжуна Ли был мягким, но несгибаемым, словно древний камень, что веками выдерживал ураганы. — Твои чувства естественны. Тебе больно, потому что ты всё ещё веришь, что он может вернуться.              — Но что, если не может? — Путешественница стиснула кулаки, её плечи дрожали. — Он говорил, что… когда я пройду весь путь здесь… тогда я пойму. Но что или кого? Тейват? Его? Бездну? Селестию? Варнов? Царицу? А что, если эта война… и есть концом пути?              Чжун Ли на мгновение задумался, его янтарные глаза мелькнули в отблесках свечей, отражая в себе всю тяжесть этого вопроса.              — Возможно, — ответил он, и его голос, как вечный звон каменных плит, был спокоен, но в нём слышалась неизбежность. — Возможно, он хочет, чтобы ты увидела всю картину, узнала правду, которую скрывает этот мир.              Люмин опустила взгляд, её пальцы дрожали:              — Я боюсь, Чжун Ли… боюсь, что в конце пути мне не понравится то, что я увижу.              — Истина редко бывает такой, какой мы её себе представляем, — бывший Архонт провёл пальцами по её запястью, словно пытаясь снять груз, что тянул её вниз. — Но даже если в конце ты увидишь что-то страшное… у тебя всегда будет выбор. Твой выбор.              — Выбор… а вдруг этот выбор будет… предать вас всех? Тоже встать на сторону Бездны? — от вопроса Люмин Паймон едва ли не пискнула от страха. Она резко встрепенулась, её плащ-крылышки затрясся, а глаза расширились от ужаса:              — Ч-что?! Люмин, ты же не всерьёз?!              Люмин сжала губы, но не отвела взгляда. В её глазах плескалось не сомнение, а страх. Страх перед тем, чего она ещё не понимала. Чжун Ли же внимательно смотрел на неё. Он не осуждал, не отстранялся, не пугался этих слов. Его глаза оставались такими же тёплыми, как всегда.              — Если этот выбор однажды встанет перед тобой, — сказал он, медленно, уверенно, — значит, тебе придётся найти ответ самой.              Самой… Люмин не хотела делать никаких выборов в сторону зла. Но что есть зло во Вселенной? Бездна? Царица? Варны? Селестия?.. Или же вся Вселенная — зло? Тогда есть ли вариант разрушить Вселенную? Отправить всех в небытие и не видеть даже тьмы. Но тогда каков смысл в этой жизни?              Понимая, что плохих мыслей становится слишком много, и Люмин не выдержит этого потока, она помотала головой. Встала и твёрдым голосом произнесла:              — Хватит. Я больше не хочу об этом говорить. Хотя бы сейчас… Это тяжело — осознавать масштабы трагедии. И больно, когда понимаешь, что всё только гораздо хуже, — она взглянула на Паймон, у которой дрожали сжатые кулачки, и на Чжуна Ли, что так же спокойно всматривался в Люмин, будто верил в неё до конца. От этого стало ещё больнее, словно опять все надежды других падают именно на её плечи. Люмин сделала глубокий вдох и на выдохе сказала: — Я хочу побыть одной.              И без всякого объяснения вышла из комнаты, оставив после себя гнетущую пустоту. Паймон уже хотела полететь за ней, но Чжун Ли остановил её:              — Паймон, не стоит… — а затем с некой тоской добавил: — Ей нужно время.

***

      Люмин вышла на площадь павильона Лунного моря, оставив позади себя раздражённых Миллелитов, которые тщетно пытались убедить её не выходить наружу в такое неспокойное время. Их голоса давно затихли, растворившись в ночной тишине.              Она подошла к самому краю площади, облокотившись руками на холодный камень парапета, и взглянула вниз, на раненые улицы Ли Юэ, спрятавшиеся во тьме, словно город боялся смотреть на собственные раны. Лишь кое-где можно было разглядеть едва мерцающие огоньки костров, разведённые людьми, сбившимися в маленькие компании, чтобы хоть как-то согреться и поддержать друг друга. В некоторых окнах мерцали огни свечей — тусклые, хрупкие символы надежды, которая медленно таяла, подобно воску.              Люмин подняла глаза к небу. Тёмному, тяжёлому, без звёзд и луны, обрамлённому густыми тучами, которые нависли над городом, словно гнетущее проклятие. Она смотрела туда долго, пристально, и постепенно среди этих бесконечных облаков начал проступать знакомый силуэт. Брат. Его глаза, в которых когда-то светилась забота, теперь казались холодными и чужими, словно он смотрел на неё с другой стороны мира, недосягаемый и далёкий.              — Что мне делать?.. — тихо прошептала она, словно надеясь, что образ в небе сможет ей ответить. — Что ты хотел сказать этим? Что значит весь этот путь, который я прохожу? Ради чего всё это?              Ветер не ответил. Только тихий шелест прошёлся по пустой площади, мягко касаясь волос и щёк девушки, точно пытаясь успокоить её. Но огонь в душе Люмин уже потух, оставляя за собой лишь выжженную пустоту, и никакие ответы не могли прийти оттуда, где была только тьма.              Казалось, варны отступили на шаг назад, лишь для того, чтобы открыть перед ней новую, куда более глубокую и страшную проблему, решение которой не могло быть найдено в битвах или тренировках. Эта проблема была внутри неё самой. Её нельзя было победить, обмануть или заставить исчезнуть… можно было только ждать её личной, неизбежной развязки. И этот момент приближался с каждым ударом сердца, наполняя душу Люмин тяжёлым, невыносимым ожиданием того, что грядёт…

***

      Последующие дни пролетели стремительно, оставляя после себя лишь тяжёлую усталость и непрестанный шум подготовок. Ли Юэ охватили лихорадочные хлопоты, похожие на те, которые обычно обрушивались на города перед началом больших войн. Повсюду царила напряжённая, мрачная атмосфера ожидания грядущего кровопролития, которая проникала в каждый уголок и в каждое сердце.              Отряды Миллелитов ежедневно отправлялись в Мондштадт, где проходили суровые, изнуряющие тренировки под руководством рыцарей Ордо Фавониус. Они учились обращаться с новым оружием, осваивали боевые построения, стратегии и тактику ведения боя. Нередко они возвращались покрытыми синяками и ранами, но дух их становился твёрже и увереннее. В Ли Юэ прибывали караваны, загруженные лекарствами, пищевыми припасами и оружием из Мондштадта: мечи и копья из прочной стали, арбалеты с острыми стрелами, тяжёлые щиты и прочные доспехи. Лекари и алхимики города трудились не покладая рук, смешивая целебные зелья и создавая лекарства для раненых, которых, увы, было невозможно избежать в этой жестокой игре.              На подступах к гавани были созданы укрепления и препятствия, которые должны были максимально замедлить продвижение армии варнов. Деревья валили на дорогу, создавая завалы, которые невозможно было быстро разобрать. Землю вокруг засыпали острыми металлическими шипами, ставили деревянные колья и тайные ловушки, скрытые ямы с заострёнными на дне кольями. Как и планировалось, был взорван мост у озера Цинсю — теперь вместо широкого и прочного пути зияла глубокая, непроходимая пропасть.              Количество смотровых вышек было увеличено: на каждом возвышении вокруг Разлома и на пути от него к Ли Юэ несли круглосуточную стражу специально обученные разведчики, готовые в любой момент подать сигнал тревоги, чтобы город успел вовремя собрать свои силы.              Сама Люмин также без устали тренировалась. В эти дни её можно было видеть с мечом в руках с раннего утра и до глубокой ночи, оттачивающей каждое движение до автоматизма. Её тело ломило от боли, усталость сковывала мышцы, но она не позволяла себе отдыхать. В каждом взмахе клинка чувствовалась решительность, смешанная с отчаянием и тревогой, которые никак не покидали её сознание.              Отношения Люмин и Чжуна Ли в эти дни изменились, стали почти призрачными. Между ними словно выросла невидимая стена. Теперь они редко разговаривали, ограничиваясь короткими фразами и едва уловимыми взглядами. Объятия и поцелуи, что когда-то были для них спасением и покоем, практически исчезли. Внутри Люмин бушевал настоящий шторм: её сердце отчаянно желало снова почувствовать тепло его объятий, но разум отвергал эту близость, заставляя отстраняться и концентрироваться на более важном — на выживании, на подготовке к неизбежной войне.              Также за эти напряжённые дни Альбедо не знал покоя. Он был погружён в тяжёлую работу по изучению алого камня — загадочного Света Других Миров, сила которого ускользала от него, словно дразня своей тайной. Несколько раз он терпел поражения, когда таинственный огонёк внутри камня отвергал его попытки понять его суть. Но алхимик не сдавался. Ночи напролёт Альбедо проводил за изучением записей в старинной книге «Великий Каэнри’ах», которую ему передали Цисин. Он словно пытался собрать сложнейшую головоломку, кусочки которой никак не желали вставать на свои места.              И вот, спустя бессчётные часы, он наконец преуспел. Свет Других Миров приоткрыл свои тайны, позволив Альбедо взглянуть глубже, чем кому-либо ранее. Алхимик смог прикоснуться к энергии Рауса, которая осталась в его сломанных кандалах, тех самых, что когда-то сдерживали варна в темнице. Эта нить энергии позволила ему проникнуть в сознание варна, увидев правду глазами пленника.              И подтверждение пришло: Господин не собирался лично участвовать в предстоящей войне. Он планировал находиться далеко, в безопасности своего замка на Кламбирте, откуда, используя огромную концентрацию алых камней, намеревался полностью управлять армией варнов из другого мира. Эта информация стала решающим фактором для создания нового плана.              Теперь возникла надежда. Если Господин будет повержен там, на Кламбирте, армия варнов потеряет своего предводителя и, возможно, вся война закончится, так и не начавшись. Однако решение было рискованным и требовало тщательной подготовки. Нужно было отправить команду лучших бойцов обратно на Кламбирт, которые смогли бы проникнуть в самое сердце тёмной крепости и одолеть Господина. Но план был слишком сложным, полным неизвестных переменных и подводных камней, которые могли привести к трагедии.              Несмотря на все опасения, Цисин получили письмо с изучениями Альбедо и уже начали обсуждать этот вариант, взвешивая риски и потенциальную пользу. И хотя впереди ожидала неизвестность, это решение могло оказаться единственной возможностью приблизиться хотя бы на шаг к долгожданной победе.              Также в процессе проникновения в сознание Рауса Альбедо наткнулся на нечто тревожащее. Он увидел образ, скрытый глубоко в подсознании варна: мрачную мглу, в которой светились десятки пар красных, полыхающих яростью глаз. Они смотрели прямо на него, точно предупреждая, не позволяя проникнуть глубже. И сколько бы он ни пытался раскрыть эту тайну, узнать, что именно скрывается за алыми глазами, сознание Рауса отвергало его. Энергия варна сама защищалась, словно храня тайну, способную погубить любого, кто рискнёт к ней приблизиться. Это заставляло алхимика тревожиться ещё сильнее.              Теперь уже не было сомнений, что на Кламбирте их ожидает нечто ужасающее и непредсказуемое. Но несмотря на это, другой дороги у них уже не осталось. Ли Юэ стоял на краю гибели, и риск был неизбежен.              В один день в зале собрания снова царила гнетущая тишина. Нин Гуан сидела во главе стола, внимательно изучая присутствующих. Также в зале собрались Адепты, Люмин, Чжун Ли, Е Лань, Сяо. Последние двое, хоть и пережили сущий кошмар от боли, теперь были в строю, готовые к новым испытаниям. И даже Шэнь Хэ присутствовала, словно будучи заменой ушедшей из мира Хранителя Облаков.              Когда все собрались, зал наполнился гнетущим молчанием. Тяжесть утраты висела в воздухе, давила на плечи каждого присутствующего. Нин Гуан первой склонила голову, и за ней последовали остальные.              Шэнь Хэ стояла чуть в стороне, её взгляд был устремлён в пустоту. Губы сжаты, но в глазах плескалась немая скорбь. Сяо, несмотря на свою сдержанность, тоже замер, склонив голову, а пальцы едва заметно сжались в кулак. Чжун Ли опустил ладонь на стол перед собой, закрыв глаза. Он не произнёс ни слова, но его молчание говорило больше, чем любые речи.              Люмин опустила взгляд, чувствуя, как внутри всё сжимается. Хранитель Облаков не была ей так близка, как другим, но её смерть — это очередной знак того, как много уже потеряно и как много ещё будет потеряно.              Когда молчание нарушилось, голос Нин Гуан прозвучал ровно, но в нём сквозила боль:              — Мы потеряли сильного союзника. Но если сейчас мы дадим отчаянию нас сломить, то скоро будем оплакивать не только её… но и Ли Юэ.              Эти слова прозвучали, как удар гонга. Они разорвали тишину, но не рассеяли скорбь. Никто не сказал ни слова — не нужно было слов. Затем все перешли к делу…              Факт был подтверждён — Господин не появится на поле боя. Он останется на Кламбирте, управляя армией издалека. Это означало одно — если его устранить, варны останутся без лидера, и это может привести к победе. Но путь к нему был опасен. Никто не знал, что ждёт на другой стороне портала. Возможно, это ловушка. Возможно, он ждал их.              Но другого пути не было. План был предельно прост: Люмин, Чжун Ли, Е Лань и Сяо должны были обойти основные линии наступления варнов, пробраться в Разлом, затем спуститься в Шахты и отыскать портал на Кламбирт. Их миссия — уничтожить Господина, пока Ли Юэ сдерживает удар. Но одна ошибка — и они не вернутся. Это был самый рискованный шаг, но и единственный шанс на победу.              Так прошли эти последние дни мира, наполненные горьким вкусом ожидания, тревогой и невыразимой болью перед лицом неизбежного столкновения, которое уже стояло на пороге региона…

***

      Был вечер, за окном ещё было светло, но прохлада уже окутывала улицы ветрами. Люмин пришла в свою комнату, уставшая после очередной тренировки. Ноги гудели, руки уже устали от постоянного владения оружием, голова раскалывалась от практики в магическом бою… Боль словно сидела в каждом углу тела Путешественницы, но сегодня ей хотелось расслабиться как надо. Она, как и всегда, попросила у слуг подготовить для неё ванну, чтобы смыть с себя всё.              Паймон каждый день расспрашивала Путешественницу о новых деталях подготовки и всё больше ужасалась от того, насколько серьёзной была ситуация. Казалось, что вот он, рассвет, дарит свои тёплые лучи, обрамляя лица жителей ярким светом, рисуя улыбки на лице, но затем снова уходил за облака, оставляя лишь след от усмешек…              Люмин собирала свою чистую одежду, чтобы после ванной переодеться, Паймон следила за ней, сидя на кровати. А затем произнесла каким-то грустным голосом:              — Люмин…              — Что?              — Ты… — Паймон как-то смущённо опустила взгляд в пол, словно взвешивая своё решение спросить.              — Что такое, Паймон? — Люмин с подозрением уставилась на подругу.              — Чжун Ли… — сказала тихо Паймон. — Что с вами?              — А что с нами? — Люмин спросила каким-то хриплым и тихим голосом, словно она спрашивала саму себя…              — Ну как же… Вы совершенно словно остыли друг к другу. Даже фразами короткими не перекидываетесь. Разве что за небольшим исключением, если понадобится. Даже как-то грустно видеть вас… такими холодными.              Люмин сжала одежду в руках, чувствуя, как сердце само просится на выход, отстукивая последние секунды, перед тем, как вырваться из груди. Люмин и правда за этой пеленой тренировок, постоянного стресса по ночам, ожидая внезапной атаки от варнов, совсем забыла, что такое… отношения. Забыла, как целовать губы любимого, как просить поддержки. Это не было правильным — Люмин чётко это понимала, ведь сейчас каждому нужна забота, чтобы не упасть в пропасть меланхолии. Но времени совершенно не было…              И только сейчас Путешественница ощутила тоску в груди. Ведь до этого на её сердце словно поставили замок, чтобы запечатать любовь внутри, без возможности освободиться. И теперь оно изнывало, молило о том, чтобы его послушали. Но сознание Люмин крепко удерживало этот замок, не позволяло открыть его… Поэтому тень грусти легла на лицо девушки лишь на мгновение, а затем уплыло внутрь сердца… Люмин ответила Паймон почти без эмоций:              — Так случается. Когда проблем слишком много и есть дела поважнее… все чувства мгновенно улетучиваются. Отходят на второй, третий или даже четвёртый план.              — Мгм, тут скорее десятый план, — компаньон Люмин скрестила руки на груди, — ты даже о Паймон забыла. Рассказываешь лишь детали подготовки, да и всё. Не шутишь, не говоришь с Паймон, не поддерживаешь разговор.              Люмин стояла с одеждой в руках, слушала свою подругу и смотрела в окно, где могла видеть, как люди идут в направлении выхода из города. Жители, что остались здесь, покидали гавань… ведь проводилась эвакуация. В постоялом дворе «Ваншу», который пустовал, будто здание-призрак, устроили укрытие на момент начала войны. Ведь Альбедо предупредил, что Господин уже планирует штурм в ближайшие дни, поэтому готовиться нужно тщательнее. А жизни жителей — один из приоритетов.              Смотрела Люмин, смотрела и видела, как гавань постепенно лишается душ людей, что могли кое-как давать жизнь этому несчастному городу… Путешественница вздохнула, не проронив ни слова. Паймон повернула голову и уселась на кровати, смотря в одну точку, намекая, что разговор окончен. Тяжесть в груди Люмин лишь усилилась, но сделать что-то было трудно. Будто какая-то невидимая когтистая рука удерживает девушку от любого действия, что могло сблизить её с теми, кто ей дорог. Удерживает и тащит подальше…              Люмин повернулась и пошла к выходу из комнаты. Открыв дверь, посмотрела на Паймон через плечо. Та сидела на кровати, тихо перебирая пальцами, смотрела вниз…              — Прости меня за это, — сказала Люмин. Паймон резко подняла голову в удивлении, но дверь уже закрылась за Путешественницей. В комнате снова поселилась гнетущая тишина…              Люмин застыла в пустом, холодном коридоре, ощущая, как по телу пробегают ледяные волны слабости. Голова закружилась, сердце сдавило, и, не удержавшись, она опёрлась ладонью о стену, ловя сбившееся дыхание. Что это?.              И вдруг перед ней, словно сотканные из самого воздуха, появились они. Сама Люмин, но другая… прошлая. Её отражение, её тень, её призрак, что шёл по коридору с лёгкой улыбкой на губах, полными счастья глазами. Призрачная Люмин шла к дверям Чжуна Ли, а тот, открывая их, встречал её с таким нежным взглядом, каким только он один умел смотреть.              Он обнимал её — и она смеялась. Он целовал её макушку — и она зарывалась в него, вдыхая его запах: свежесть и горячий ягодный чай. Он тянулся губами к её щеке, а затем к губам — и она отвечала с таким же жаром. Его руки ласково скользили по её спине, играли с прядями волос, а в какой-то момент он шутливо провёл пальцами по боку, заставляя её взвизгнуть и рассмеяться. В воздухе звучал их смех, тихий, наполненный любовью.              Это было счастье. Тёплое. Родное. Настоящее. Люмин, заворожённая этим видением, сделала неуверенный шаг вперёд. Она вспомнила это… она так ясно вспомнила это! Сердце сжалось от тоски, а в глазах защипало от непролитых слёз. Она протянула руку, почти касаясь этого призрачного прошлого… Но как только кончики её пальцев должны были встретиться с его тёплой кожей — всё исчезло. Просто рассеялось, как туман.              — А-ах?! — судорожно выдохнула Люмин. Её рука зависла в воздухе, пальцы задрожали.              Пустота. Пространство вокруг снова стало пустым и холодным, словно ничего и не было. Только тишина. Только её одинокое дыхание. Но прежде чем она успела осознать, что произошло, в глубине коридора возникли новые призраки.              Призрачные силуэты, сотканные из тусклого, дрожащего света, шаг за шагом проявлялись перед ней. На этот раз всё было иначе. Чжун Ли стоял ровно, высокий, гордый, но сломленный. Глаза, всегда полные мудрости, теперь были пустыми и потухшими. Его плечи дрожали, пальцы сжались в кулаки. Он выглядел так, будто только что увидел конец мира.              И Люмин. Она стояла позади него, её лицо было печальным, но решительным. Она медленно протянула руки и обняла мужчину со спины, прижимаясь к нему, разделяя его боль. Призрачный Чжун Ли вздрогнул, но не отвернулся. Он просто закрыл глаза, опустил голову, позволив девушке быть рядом, держать его, показать свою мимолётную слабость.              Люмин помнила этот момент. Как она ощущала, что он дрожит под её руками. Как чувствовала его сбитое дыхание. Как знала, что, даже если он не плакал, его душа в этот момент кричала от боли. Люмин гладила Чжуна Ли по груди, пыталась согреть его теплом своих рук, дать хоть каплю надежды в этом кошмаре. Она шептала что-то… что-то тихое, успокаивающее.              Настоящая Люмин смотрела и не могла поверить в то, что видит. Любовь. Поддержка. Но это всё было тогда. Сейчас же, в этом пустом коридоре, настоящий Чжун Ли был далеко от неё. И когда она сделала шаг вперёд, чтобы хотя бы коснуться этих призраков прошлого — они снова рассеялись, словно никогда и не существовали.              Люмин сжала кулаки, её дыхание сбилось. Почему это всё преследует её? Почему это прошлое не даёт ей покоя? Она посмотрела в конец коридора, где уже начинало проступать новое видение…              Она стояла перед собой же, но уже другой — с тарелкой в руках, полной ароматных блюд из ресторана «Народный Выбор». Рядом парила Паймон, держа свою еду с таким выражением лица, будто готовилась проглотить всё за секунду.              Это было… тогда. До землетрясения в Ли Юэ. До кошмаров, что последовали за ним. До того, как регион обагрился кровью. Те две, прошлые Люмин и Паймон, были счастливы. Они смеялись, шутливо толкали друг друга, обсуждали дальнейшие планы, строили мечты.              — О-о-о, Паймон не знает, что вкуснее! — радостно проговорила призрачная Паймон, набивая рот. — Это мясо или эти вот грибочки?!              — Ты всегда говоришь одно и то же, — усмехнулась Люмин, делая небольшой глоток чая.              Солнце светило. Гавань Ли Юэ кипела жизнью. Люди гуляли, смеялись, как будто ничего плохого не могло случиться. Путешественница наблюдала за собой, за своей компаньонкой. Как беззаботно они ели, обсуждали какие-то пустяки, смеялись от души, даже не подозревая, что уже совсем скоро всё изменится. Что этот город станет местом страданий; что варны растопчут улицы, где они сейчас сидят и мирно обедают; что смех затихнет, а счастье станет редкостью.              «Мы были такими глупыми… Но такими счастливыми», — Люмин почувствовала, как её собственное горло сжимается от боли.              Она протянула руку к этим двум беззаботным фигурам. Хотела прикоснуться, вернуться туда. Но пальцы лишь прошли сквозь воздух. Всё снова рассеялось, как туман. И теперь Люмин стояла одна в тёмном, холодном коридоре, где пространство шептало о потерянных моментах. Тени прошлого больше не согревали её, а только ещё сильнее погружали в пучину отчаяния.              Люмин не выдержала. Её колени подкосились, и она рухнула на пол, словно сломанная марионетка, не в силах больше стоять под тяжестью этого кошмара. Из рук выпала чистая одежда, рассыпавшись по полу бесформенным пятном — теперь, когда внутри было так пусто, какая разница, что снаружи?              Боль. Она рванула её грудную клетку изнутри, сдавила сердце железным капканом, от которого не спастись. Оно билось глухо, неровно, будто вот-вот остановится, погрузится во тьму. Люмин задыхалась, ловила воздух губами, но ничего не помогало.              Руки судорожно сжались в кулак, ногти впились в кожу так, что остались глубокие отметины. Она пыталась себя успокоить, думать рационально, держаться, ведь нельзя вот так сдаваться!              Она начала считать.              Один. Два. Три.              Глубокий вдох, долгий выдох.              Четыре. Пять.              Но что это изменит?              Шесть. Семь.              Где все те чувства, которые помогали ей раньше?              Восемь. Девять.              Почему прошлое ускользает из рук, как песок, и не оставляет ни единого шанса вернуть его обратно?              Десять.              Но сердце не слушалось. Слёзы лились сильнее, словно проткнутый сосуд, из которого невозможно остановить поток боли. В груди разрасталась пустота; замок, который она накинула на своё сердце, сжимался шипами, раскалывал его, царапал изнутри. Люмин не знала, как справиться. Как не сойти с ума в этом мраке?              Дверь в ванную отворилась и из неё вышла служанка, видимо закончив подготовку ванной для Люмин, но увидев её в середине коридора, в таком состоянии, тут же взволнованно подбежала к ней:              — Госпожа! Госпожа! Что с вами? Вы в порядке?              Люмин подняла свои глаза на служанку и узнала её… Это была та самая девушка, у которой Путешественница тогда взяла полотенца для Чжуна Ли, чтобы помочь. Служанка нежно и медленно погладила плечи Люмин, говоря:              — Всё хорошо, госпожа, дышите глубоко.              — Я… — Люмин прикусила губу и опустила голову. Служанка аккуратно приобняла Люмин за плечи и помогла подняться. Путешественница прижалась спиной к стене, глубоко дыша, пока девушка собирала одежду с пола. Люмин сглотнула и нагнулась, чтобы помочь: — Позволь мне…              — Госпожа, всё в порядке, — служанка усмехнулась. — Я справлюсь, — затем она поднялась с одеждой в руках и встала напротив Люмин, спросив: — Госпожа, что случилось с вами? Вам плохо? Может, вызвать лекаря? Или воды принести?              — Нет, не нужно, — Люмин опустила взгляд в пол. — Просто… воспоминания накатили.              — О прошлом?              — Да… о прошлом.              — Я тоже часто вспоминаю прошлое…              Служанка тихо вздохнула, её взгляд на мгновение стал отстранённым, будто она мысленно перенеслась в те дни, которые до сих пор не давали ей покоя.              — Я не хочу лезть в ваши дела, госпожа, — сказала она мягко, с едва уловимой грустью. — У каждого из нас есть своё прошлое, своя боль. Я не могу понять, что именно вас тревожит… но могу рассказать вам одну историю, если вы не против, конечно.              Люмин молчала, но по тому, как её пальцы слегка дрожали, а губы плотно сжались, было видно — она слушает. Служанка медленно улыбнулась, но в этой улыбке было нечто печальное:              — У меня был младший брат. Его звали Мин. Он был самым светлым человеком, которого я знала. Говорил, что, когда вырастет, станет великим воином и будет защищать Ли Юэ от всех бед. Маленький глупыш… — она коротко рассмеялась, но в глазах блеснула влага. Люмин подняла взгляд, не говоря ни слова. Девушка продолжила: — Он погиб во время землетрясения. У меня тогда был выходной от дел, и мы присутствовали на той выставке камней вместе и.… его утянуло в пропасть на площади. До сих пор помню его крик, когда он падал туда… — служанка на секунду замолчала, давая Люмин переварить сказанное. — Я рыдала, кричала, проклинала богов, проклинала саму себя. Мне казалось, что мне тоже незачем жить. Но потом… я вспомнила его улыбку. Вспомнила, каким он был. Как любил играть с мечом, как каждый вечер рассказывал мне о своих мечтах. И поняла… Если бы он был жив, он бы не хотел, чтобы я страдала. Он бы хотел, чтобы я жила дальше, — девушка положила одежду на руки Люмин, накрывая её тёплым взглядом. — Мы не в силах изменить прошлое, госпожа. Но у нас есть настоящее, которое мы можем сделать лучше. Ваши воспоминания могут причинять боль… но они же могут и дарить силу, — Люмин сжала ткань в руках, чувствуя, как слова служанки проникают в самую глубину её души. — Не позволяйте им быть только тенью, которая вас преследует. Пусть они станут светом, который ведёт вас вперёд.              Наступила тишина. Только слабый ветер за окном напоминал, что время всё ещё движется. Люмин глубоко вдохнула. Её глаза стали чуть более осознанными, пусть и всё ещё полными тяжести.              — Спасибо… — прошептала она.              Служанка тепло улыбнулась и, с лёгким поклоном, отошла назад:              — Я оставлю вас. Тёплая вода уже ждёт вас, госпожа. Отдохните.              Она скрылась за поворотом, а Люмин осталась стоять в коридоре, чувствуя, как в её груди что-то медленно, очень медленно, но всё же меняется. Словно свет, который проснулся начал ломать замок на сердце, развеял тьму, согрел душу… Люмин прикоснулась к груди, прикрыв глаза. Тёплые ручейки заструились по телу и теперь в мыслях возник план… Зайти в комнату Чжуна Ли. Позвать с собой… прямо в ванную комнату.              Люмин глубоко вдохнула, её пальцы дрогнули, когда она сжала край одежды, будто пытаясь собрать в себе всю смелость. Мысль была дерзкой, даже неожиданной для неё самой. Но… почему бы и нет?              Сердце, что так долго оставалось запертым за холодным замком страха и отчуждения, вдруг напомнило о себе, билось настойчиво, пульсировало в груди, пробуждая желание. Желание чувствовать тепло. Желание забыться, хоть на мгновение, в родных руках.              Она развернулась и, ни секунды не колеблясь, направилась к комнате Чжуна Ли. Её шаги были тихими, но решительными, а дыхание постепенно учащалось, с каждой секундой всё сильнее ощущая накал предстоящего момента.              Подойдя к двери, Люмин замерла. В голове прозвучали слова служанки: «Пусть воспоминания станут светом, который ведёт вас вперёд». Она подняла руку и, прежде чем разум успел переубедить её, постучала. Один раз. Второй.              — Чжун Ли… — тихо позвала она.              За дверью раздалось движение. Через несколько секунд дверь открылась, и на пороге появился Чжун Ли. Его волосы были немного растрёпаны, а на лице застыло выражение лёгкого удивления, но в янтарных глазах тут же отразилась тёплая нежность, когда он увидел её.              — Люмин? — его голос был таким же бархатистым, но в нём звучала лёгкая тревога. — Что случилось?              Люмин не ответила сразу. Она смотрела на него, вглядывалась в его черты, будто пыталась запомнить каждую деталь: уголки губ, лёгкие тени под глазами, едва заметную складку между бровей. А затем, с затаённой дрожью в голосе, тихо произнесла:              — Пойдём со мной.              Чжун Ли приподнял бровь. Он лишь наклонил голову в сторону, чуть щурясь, словно пытаясь прочитать её мысли:              — Куда?              Люмин, не отводя взгляда, взяла его за запястье, её пальцы были тёплыми, но лёгкий холод ещё оставался в их прикосновении. Она сжала его руку чуть крепче, словно боялась, что он откажется.              — В ванную.              Воздух в комнате вдруг стал тягучим, а время — замедленным. Янтарные глаза Чжуна Ли слегка расширились, но не от шока, а скорее от неожиданности. Он молчал, изучая её взглядом, выискивая что-то в её глазах. И, кажется, нашёл.              Ему не понадобились объяснения. Он знал, что сейчас не было места ни для страсти, ни каким-то земным желаниям. Только близость. Только тепло, которое они оба так долго себе запрещали. Чжун Ли плавно кивнул, его голос был низким и тёплым:              — Хорошо.              И, не разрывая их взгляда, он позволил ей повести себя за собой.              Люмин вела его по коридору, ощущая тепло его ладони в своей. Это было так… естественно. Как будто всё это время она блуждала в холодной темноте, а теперь наконец-то нашла источник света, способный согреть её замёрзшую душу. Чжун Ли не говорил ни слова, но его молчание не было тяжёлым или пустым. Оно было полным понимания, принятия, без всяких вопросов или сомнений.              Они дошли до двери ванной комнаты. Люмин замерла на мгновение, чувствуя, как сердце бешено стучит в груди. Она не знала, почему волнуется… Возможно, потому что это было впервые за долгое время, когда она позволяла себе сблизиться с ним.              Люмин медленно открыла дверь. Тёплый пар окутал их, запах свежих травяных масел наполнил воздух, смешиваясь с легким ароматом лотосов. Вода в широкой купели мерцала мягким светом свечей, расставленных по краям. Ванна была полностью готова, словно предназначалась не только для неё, но и для него.              Люмин шагнула внутрь, не разжимая ладони мужчины. Чжун Ли последовал за ней, его яркие глаза внимательно изучали её лицо. Он видел, что сейчас в ней борются две силы: желание быть ближе… и страх снова позволить себе чувствовать. Люмин медленно повернулась к нему, не разрывая их прикосновения.              — Я не хочу… быть одна, — призналась она тихо, срывающимся голосом. — Все эти дни были тяжёлыми без тебя. Я даже не замечала того, насколько сильно тосковала по тебе. Ты нужен мне.              Чжун Ли не ответил сразу. Он поднял свободную руку и осторожно провёл пальцами по её щеке, а затем по виску, отводя прядь волос за ухо.              — Ты никогда не будешь одна, — его голос был низким, мягким, полным той самой несокрушимой уверенности, что всегда была в нём. — Мне тоже было тяжело без тебя, Люмин. Но я понимал, что тебе нужно было время. Все эти события навалились на тебя. И их тяжело держать на себе. Они — как ноша. Но разве её стоит нести одной?              Люмин шагнула ближе, уткнулась лбом в его грудь. Чжун Ли обнял её, медленно, осторожно, словно она могла в любой момент исчезнуть. Его руки скользнули по спине девушки, крепко, но бережно удерживая в своих объятиях. Закрыв глаза, Люмин впитывала этот момент. Она чувствовала дыхание Чжуна Ли, слышала размеренное биение его сердца. И впервые за долгое время её собственное сердце замедлилось, успокаиваясь в тепле самого дорогого мужчины.              Минуты тянулись бесконечно. Они просто стояли так, не говоря ни слова. Только звук воды и тихое потрескивание свечей сопровождали их тишину. Наконец, Чжун Ли немного отстранился, но не разомкнул объятий. Он посмотрел ей в глаза, изучая её лицо, словно проверяя, действительно ли она хочет этого.              — Пойдём, — шепнула Люмин.              И Чжун Ли, не разрывая их взгляда, легко кивнул. Люмин положила чистую одежду на стул у стены, а сама принялась снимать свою одежду на глазах у Властелина Камня. Без стеснения, открыто. Чжун Ли тоже принялся снимать свою одежду.              И вот… они двое стояли обнажённые друг перед другом, но между ними не было ни смущения, ни неловкости. Только тишина и тепло, переплетающееся с лёгким паром, что поднимался от воды. Янтарные глаза Чжуна Ли мягко скользнули по её телу, не с вожделением, не с алчностью — а с благоговением, словно он смотрел на драгоценный камень, огранённый самой природой.              Люмин смотрела на него так же внимательно. Её взгляд задержался на крепких плечах, на рельефе груди, на руках, что столько раз защищали её. Она видела старые, почти незаметные шрамы, следы давних сражений, но не могла сказать, что они делали его менее совершенным. Скорее наоборот… в его теле была история, была сила, но больше всего в нём было той самой спокойной уверенности, что так пленяла её.              Она медленно подошла к нему, почти неслышно ступая по холодному полу, а затем подняла руку и осторожно провела пальцами по его груди, чувствуя под ладонью ровное, уверенное биение сердца. Чжун Ли не отстранился, лишь накрыл её ладонь своей, прижимая к себе чуть крепче.              — Я очень скучал, — голос мужчины был хрипловатым, тихим.              — И я… — Люмин чуть прикусила губу, её сердце дрогнуло. Она слегка потянула его за руку, приглашая войти в ванну.              Они погрузились в тёплую воду, ощущая, как напряжение в мышцах постепенно растворяется, оставляя после себя лёгкость. Люмин расслабленно откинулась назад, прикрывая глаза, а Чжун Ли оказался рядом, его рука аккуратно легла на край ванны, едва касаясь её плеча.              Некоторое время они молчали. Только плеск воды и мерцание свечей наполняли комнату. Люмин чуть повернула голову, наблюдая за тем, как пар поднимается над поверхностью воды, размывая очертания мира вокруг.              — Как ты? — вдруг спросила девушка.              — Сейчас или вообще? — спросил с тёплой улыбкой Чжун Ли, от которой Люмин таяла. Так не хватало этого ей. Она ответила:              — И сейчас, и вообще.              — Вообще… волнуюсь. Страшно представить, что произойдёт скоро. Но одновременно с этим я готов бороться за свою родину и тех, кого люблю, — Чжун Ли придвинулся ближе и теперь крепко обнял плечо Люмин, прижимая девушку к себе. Его голос обрёл нотки радости: — А сейчас… чувствую, что снова обрёл душу. Я тосковал без тебя, правда. В один момент планировал сам подойти, чтобы… не было слишком поздно. Но я не хотел нападать на тебя с просьбами не закрываться от меня. Я не люблю такое.              — Я сама виновата в этом, — ответила Люмин, положив голову на плечо Чжуна Ли, заскользила рукой по его груди. — Сама закрылась от всего мира, сконцентрировалась только на подготовке. Новость о том, что Бездна и мой брат могут быть замешаны в этом, ударила по мне. Я знала, что подготовка важна и почему-то решила, что нужно нацелиться только на неё, позабыв о важном… о себе.              — Люмин, не вини себя. Не говори такое, — шёпот Чжуна Ли обволакивал кожу девушки, вызывая волны мурашек. — Ты просто хотела быть сильной. Ты всегда несёшь слишком много на своих плечах.              Люмин глубоко вдохнула, слушая его голос, чувствуя, как с каждым словом внутри что-то оттаивает:              — Но я не должна была… закрываться от тебя, — она чуть сжала пальцы на его груди. — Это было неправильно.              — Твои чувства были естественны, — Чжун Ли поцеловал её в макушку, зарываясь пальцами в её волосы. — Но ты же знаешь… тебе не нужно всё нести в одиночку.              — Я просто… привыкла делать всё сама. Не искала помощи, но… когда появился в моей жизни ты, то я ощутила, как мне не хватает этого, — Люмин обняла сильное тело Чжуна Ли и произнесла те слова, которые ощущались сладким мёдом на языке: — Я так люблю тебя…              — Я тоже люблю тебя, Люмин, — ответил он.              Люмин закрыла глаза, позволяя этим словам укутать её, словно мягким шёлком. Как давно она не слышала их… не произносила сама. Теперь, когда они вырвались наружу, её сердце сжалось от переполняющих чувств. Люмин скользнула пальцами по ключице Чжуна Ли, ощущая, как под её прикосновением напрягались мышцы. Чжун Ли наклонился чуть ближе, его губы коснулись её виска, оставляя там лёгкий, почти невесомый поцелуй.              — Ты всегда можешь положиться на меня, — тихо прошептал он, касаясь своим лбом её лба.              Люмин глубоко вздохнула, впитывая этот момент в себя. Её пальцы сжались в его волосах, а губы дрогнули в слабой, но такой родной улыбке.              — Я знаю, — ответила она. — И я больше не буду от тебя закрываться.              Чжун Ли провёл рукой по её щеке, заглядывая в эти золотистые глаза, что светились даже в полутьме комнаты. Затем он наклонился ниже, не торопясь, будто давая ей время прочувствовать каждое мгновение… и с затаившимся дыханием Люмин прижалась к нему, соединив их губы.              Поцелуй был сначала осторожным, лёгким, словно тёплый ветер, что лишь едва касается кожи. Чжун Ли провёл ладонью по её щеке, кончиками пальцев очерчивая линию скулы, и Люмин почувствовала, как от этого прикосновения сердце пропустило удар. Его губы мягко коснулись её, оставляя короткий поцелуй, а затем ещё один — чуть дольше, чуть настойчивее. Люмин, затаив дыхание, приоткрыла губы, позволяя ему углубить поцелуй. Их дыхание смешалось, подобно ветрам, и время замедлило свой ход.              Чжун Ли наклонился ближе, его руки скользнули по её спине, сжимая в ласковом, но твёрдом объятии. Люмин сама потянулась к нему, проводя ладонями по его груди, ощущая тепло его кожи под кончиками пальцев. Она отвечала на поцелуй всё смелее, чувствуя, как тепло внутри разгорается ярче, затапливая её целиком.              Янтарные глаза Чжуна Ли на мгновение мелькнули в полутьме, прежде чем он снова закрыл их, полностью отдаваясь этому мгновению. Его язык умело владел девушкой, передавал все переживания, накопившиеся за эти дни. А теперь… словно их и не было. Испарились в этом мгновении.              Чжун Ли томно вздохнул, когда Люмин сжала его волосы на затылке, прижимая ещё ближе. Вода в ванной едва покачивалась, но всё вокруг будто затихло, растворилось в этом прикосновении — в этом слиянии душ.              Руки Чжуна Ли заскользили по телу Путешественницы, словно вспоминая каждый её изгиб, каждую частичку мягкой кожи. Его пальцы обжигали, оставляли за собой дорожки из мурашек, пропитывали любовью. Люмин выгнулась ему навстречу, понимая… что и тело тоже скучало за ним…              Затем Путешественница медленно отстранилась, но не отпустила Чжуна Ли. Их лбы всё ещё соприкасались, словно ещё не верили, что они наконец-то воссоединились вновь. За пределами ванной царила ночь. Завтра вновь начнётся суета, и всё вернётся в привычное русло подготовки к неизбежному. Но сейчас… сейчас они просто были здесь, вдвоём, в тишине, где существовали только они и их чувства.              Спустя пару минут спокойного принятия ванны, Чжун Ли вдруг сказал:              — Люмин… Помнишь, как Ху Тао приглашала нас на чай? Мы обещали прийти, но все эти проблемы помешали нам. Как ты смотришь на то, чтобы завтра вечером зайти к ней?              — А разве работников ритуального бюро не будут эвакуировать? — Люмин поинтересовалась.              — Будут, но в последнюю очередь, так как их важность для гавани тоже высокая. Где-то послезавтра начнётся и их эвакуация…              — И нас, думаешь, отпустят?              — Я всё улажу, — усмехнулся Чжун Ли.              — Как и всегда, — игриво выгнула бровь Путешественница, а затем кивнула, озаряясь улыбкой: — Что же… в таком случае я не против. Я буду очень рада её увидеть. Паймон позову с нами.              — Вообще, может, ты удивишься, но… — Чжун Ли выдержал паузу. — Я хочу ещё пригласить Сяо и Е Лань туда же.              — Серьёзно? — удивилась Люмин. — Они согласятся вообще? На счёт Е Лань ещё можно подумать, она любит крепкий чай, а вот Сяо… — Путешественница хмыкнула. — Такие активности точно не для него. Он ведь не любит «еду смертных». Разве что миндальный тофу ему готовь, да и только.              — Может, ты не знаешь, но Сяо тоже очень любит чай, — усмехнулся Чжун Ли.              — Да ну? — выгнула бровь Люмин. — Ты врёшь.              — Часто я лгу? — прищурился Чжун Ли. Его рука заскользила вниз по талии Люмин и пальцы легко ущипнули за бок. Та подпрыгнула в воде и сбросила с себя руку мужчины:              — Так! Без своих «приёмов», — Люмин недовольно сузила глаза, но уголки её губ предательски дрогнули в улыбке. Чжун Ли, заметив это, только усмехнулся, не отводя взгляда. Люмин выдохнула, убирая влажные пряди волос за ухо: — Ладно… Думаю, Ху Тао тоже обрадуется такому неожиданному сбору. Её ведь хлебом не корми — дай устроить какой-нибудь сюрприз.              — Ты права, — кивнул Чжун Ли. — Но, думаю, она не будет устраивать ничего… слишком экстравагантного, понимая, какое сейчас время.              Люмин лишь пожала плечами:              — С ней никогда не угадаешь.              На какое-то время они снова погрузились в тишину. Люмин закрыла глаза, откидываясь спиной к краю ванны, а Чжун Ли продолжал наблюдать за ней. В его взгляде не было ни тени сомнений, только глубокая привязанность и тепло.              — Спасибо, что пришла ко мне сегодня, — вдруг сказал он, и его голос прозвучал особенно мягко. Люмин приоткрыла глаза, взглянув на него искоса:              — Это мне стоит сказать спасибо. Ты помог мне осознать, что я сама загнала себя в клетку.              Чжун Ли улыбнулся и провёл пальцами по её запястью, ласково, но уверенно.              — Завтра будет непростой день, — сказал он, переходя к более серьёзному тону. — Но сегодня давай просто будем здесь. Вместе.              Люмин кивнула, и Чжун Ли вновь заключил её в свои объятия, словно стараясь запомнить это ощущение, запечатлеть его в сердце. А за окном медленно угасали огни, уступая место мгле, и Ли Юэ погружался в зыбкую тишину, которая вскоре будет разорвана звуками войны.

***

      Следующий день начался легче, чем предыдущие. Тяжесть, что давила на плечи Люмин все эти дни, стала чуть меньше — будто душа получила передышку. Она вновь чувствовала себя не такой одинокой среди всей этой суеты подготовки к войне.              После очередной тренировки, которая в этот раз казалась менее выматывающей, Путешественница отправилась к Паймон. Её маленькая подруга последние дни тоже ходила хмурой, взволнованной, а потому Люмин чувствовала, что должна перед ней извиниться. Пусть Паймон всегда понимала и поддерживала её, но даже она заслуживала внимания.              Люмин не стала просто говорить сухие извинения. Вместо этого она принесла её любимые сладости из запасов, которые успели доставить из Мондштадта, и поставила их прямо перед Паймон на её кровати. Та сначала недоверчиво уставилась на них, а затем перевела взгляд на Путешественницу, недовольно надув губы.              — Это мне взятка, да? — пробормотала Паймон, но её голос уже не звучал так обиженно.              Люмин сдержала улыбку:              — Нет, это извинение.              — Тогда Паймон её принимает, — смягчилась она, тут же хватая один из пирожков и радостно откусывая. — Но если вдруг ты снова начнёшь меня игнорировать, знай — в следующий раз Паймон потребует ещё больше!              Люмин рассмеялась, глядя, как её подруга с энтузиазмом набрасывается на угощение. А затем, чуть понизив голос, добавила:              — И у меня ещё есть для тебя новости. — Паймон тут же замерла, с интересом глядя на неё. Люмин продолжила: — Мы с Чжуном Ли, Сяо и Е Лань идём к Ху Тао. На чай. Сегодня вечером.              Маленькая фея застыла, её глаза расширились, а затем, казалось, вся её фигура взорвалась от восторга.              — ЧТО?! Чайная вечеринка?! — она буквально подпрыгнула, чуть не опрокинув остатки сладостей. — А Паймон тоже может пойти?!              Люмин подыграла, сделав вид, что задумалась.              — Даже не знаю… — протянула она.              — Люми-и-ин! — возмущённо запротестовала Паймон, схватив её за рукав. Путешественница хмыкнула, а затем легко потрепала подругу по голове:              — Конечно, можешь, глупышка.              Паймон чуть ли не взвизгнула от радости, тут же забыв о еде и принявшись кружиться в воздухе от предвкушения.              — А-а-а-а, это будет так здорово! Наконец-то что-то весёлое в этой обстановке. И пусть хоть кто-то попробует сказать, что Паймон ест слишком много!              Глядя на счастливую Паймон, Люмин почувствовала, что её сердце стало ещё немного легче. Пусть ненадолго, пусть всего на один вечер, но впереди у них будет небольшая передышка от всего ужаса, что навис над Тейватом.

***

      Вечер опустился на Ли Юэ мягким фиолетово-розовым светом, что мерцал на небесах, когда солнца уже уходило за горизонт. У дверей ритуального бюро «Ваншэн» собралась компания, которой сегодня предстояло позволить себе редкую роскошь — посмеяться, помечтать… быть свободными.              Люмин ощущала в воздухе лёгкое напряжение, но оно было иным, не таким, как обычно. Здесь не было тяжести приближающейся битвы — скорее, это было напряжение людей, которые давно не позволяли себе просто расслабиться.              Чжун Ли стоял рядом, сдержанно улыбаясь, его глаза светились мягким теплом. Он был рад этой встрече, рад тому, что у них появится шанс хотя бы немного отвлечься. Возможно, в глубине души он тоже чувствовал, что это будет последний тёплый вечер перед бурей.              Е Лань, привычно скрестив руки на груди, выглядела скорее заинтригованной. Её взгляд был цепким, внимательным, но губы чуть дрогнули, выдавая скрытую улыбку. Как ни странно, она не была против такой встречи, пусть и никогда не считала себя человеком, способным веселиться в шумной компании.              Паймон, как и ожидалось, витающая в воздухе рядом с Люмин, выглядела самой счастливой среди них. В её глазах светилось предвкушение, она то и дело бросала взгляды на бюро, будто вот-вот ворвётся внутрь, требуя подать ей лучшие блюда и чай.              А вот Сяо… Сяо стоял немного в стороне, сложив руки на груди и выглядя так, словно его только что затащили сюда силой. Лицо его, как всегда, было непроницаемым, но во взгляде читалось лёгкое раздражение.              — До сих пор не понимаю смысла меня приглашать, — хмыкнул он, глядя на собравшихся. — Люди такие странные, отвлекаясь на что-то, что никак не связано с важными событиями сейчас.              Люмин фыркнула, обернувшись к нему:              — Если ты считаешь, что чайная церемония никак не связана с важными событиями, значит, ты плохо знаешь Ху Тао.              — О да, — протянула Е Лань, закатив глаза. — Если уж она за что-то берётся, это становится… чем-то особенным.              Чжун Ли слегка усмехнулся, едва заметно качнув головой:              — Просто доверьтесь ей. И, возможно, этот вечер запомнится вам надолго.              И внезапно дверь еле стоявшего здания ритуального бюро распахнулась, ударившись о стену с таким грохотом, что осыпались сухие куски штукатурки, и наружу выбежала сияющая, будто совершенно не замечавшая царившей вокруг разрухи, Ху Тао. Само здание выглядело так, словно годы взяли своё: по стенам расползлись глубокие трещины, кое-где осыпалась краска, открывая голую серую кладку, а на крыше уже успел поселиться густой зелёный мох.              Однако всё это не имело сейчас никакого значения, ведь хозяйка бюро буквально сияла радостью, почти подпрыгивая от восторга, когда она увидела друзей. Её глаза загорелись радостью, руки взлетели вверх, приветственно махая им.              — Наконец-то! А я уж думала, вам придётся меня навещать в моём же бюро после того, как всё закончится! — звонко рассмеялась девушка, подлетев к гостям.              Она тут же без колебаний бросилась обнимать сначала Люмин, Паймон, потом Чжуна Ли, затем Е Лань, которая немного напряглась, но терпеливо выдержала это объятие. А вот когда очередь дошла до Сяо, лицо того стало таким, словно он с трудом сдерживался, чтобы не исчезнуть прямо сейчас.              — Ху Тао… — спокойно, но весьма прохладно произнёс Адепт, когда она отстранилась. — Я не слишком люблю подобные проявления эмоций. Простого поклона было бы вполне достаточно.              Ху Тао приподняла бровь и задорно улыбнулась, сложив руки за спиной:              — Ой, прости-прости, господин Сяо, просто я так обрадовалась, увидев тебя без какого-либо хиличурла, для которого нужна похоронная церемония! Хи-хик!              Сяо тихо выдохнул, не найдя, что возразить, а остальные тихо засмеялись, чувствуя, как хоть на миг атмосфера стала чуточку легче.              — Ну что, милашки! Не будем стоять на улице, а то ветер вас унесёт! Проходите внутрь, — сказала Ху Тао, раскрывая перед ними двери бюро и приветственно указывая рукой внутрь.              Войдя в здание, гостей сразу встретили слуги, которые почтительно поклонились и пригласили следовать за ними. Коридор внутри оказался освещённым тусклыми фонарями, отчего тени по углам казались особенно густыми и таинственными. Пахло внутри приятно: ароматом ладана, сухих трав и слегка уловимыми нотками древесины. Атмосфера была умиротворяющей, словно даже время здесь текло медленнее, несмотря на тревоги внешнего мира.              Дойдя до конца коридора, они вошли в уютную комнату, буквально источающую тепло и домашний комфорт. В центре стоял невысокий деревянный столик, вокруг которого лежали мягкие подушки, словно приглашая гостей расслабиться и отдохнуть. На столике уже были выставлены различные блюда, приготовленные специально для гостей: миндальное тофу, сочный цыплёнок в медовом соусе, нефритовые мешочки, мясо «Тяньшу» и тарелочка с небольшими пирогами с цисинь. Но главное внимание притягивал большой чайник, стоявший в центре стола, от которого исходил пар, маня и обещая превосходный вкус чая.              Чжун Ли, осмотрев стол, слегка улыбнулся:              — Ху Тао, спасибо, что на этот раз ты решила избавить нас от морепродуктов. Зная тебя, это было непростым решением.              Ху Тао заиграла бровями, весело рассмеявшись и сложив руки на груди:              — Ой, не благодарите! Просто не хочу, чтобы вас вдруг стошнило прямо на столик!              — Ху Тао, — Чжун Ли закатил слегка глаза, вздыхая. — Ты неисправима.              — Быть правильной — скучно. Быть весёлой — прекрасно и интересно!              Паймон в это время уже практически зависла над столом, жадно разглядывая блюда и едва сдерживая слюнки.              — Ох, Паймон чувствует, что умерла и попала в рай! — она уже тянулась ручками к блюдам, но Люмин быстро схватила её за плащ, возвращая обратно.              — Ну какая же ты ненасытная проказница, Паймон, — мягко пожурила её Путешественница, но на губах её играла улыбка. — Дай хотя бы сесть за стол.              Е Лань наблюдала за сценой с лёгкой усмешкой, её взгляд остановился на дымящемся чайнике, и глаза загадочно блеснули:              — Должна признаться, мне любопытно попробовать чай, приготовленный здесь. Знаете ли, я предпочитаю довольно необычную рецептуру: измельчаю сушёный заоблачный перчик и стеклянные колокольчики, смешиваю их с чайными листьями и завариваю крепкий настой. Его аромат никого не оставляет равнодушным. Правда, реакции бывают очень разными… от восхищения до ужаса.              — Интересно-интересно! — восхищённо воскликнула Ху Тао. — Очень пикантно получается. Надо будет потом опробовать твой рецептик. Уж я-то знаю толк в неоднозначных напитках!              Сяо старался оставаться отстранённым, но стоило ему взглянуть на идеально приготовленное миндальное тофу, как он едва заметно сглотнул. Люмин, заметив это, шутливо подмигнула адепту:              — Что-то мне подсказывает, Сяо, что ты не так уж равнодушен к «еде смертных», как говоришь.              — Глупости, — отмахнулся Сяо, слегка нахмурившись. — Я лишён подобных слабостей. Готовка и еда — бессмысленная трата времени, слишком муторно.              — Пф, да ладно! — воскликнула Паймон, явно не поверив его словам. — Как истинный гурман, Паймон видит всё на твоём лице!              — Именно! — поддержала её Ху Тао, широко улыбнувшись. — Между прочим, слуги бюро специально старались и готовили это миндальное тофу строго по рецепту, чтобы наш дорогой и великий адепт Сяо остался доволен. Вдруг иначе обидится и убежит обратно на крышу постоялого двора «Ваншу», — саркастически подмигнула она.              Все снова рассмеялись, и атмосфера стала ещё теплее. Впервые за долгое время они снова почувствовали себя не героями, не бойцами на краю гибели, а обычными друзьями, собравшимися вместе, чтобы просто поговорить и разделить тёплые мгновения жизни.              Компания разместилась на мягких подушках вокруг невысокого столика. Слуги, аккуратно и торжественно, начали раскладывать по тарелкам порции ароматных блюд, источающих приятные запахи специй и свежих трав. Атмосфера сразу же наполнилась уютом и лёгким ароматом пряностей и сладостей, заставляя всех невольно расслабиться.              Паймон первой не выдержала и тут же радостно схватила в руки тарелку с пирогами цисинь, надкусив один из них с таким удовольствием, словно это было её любимое блюдо на всей земле. Щёки её сразу округлились, а глаза засверкали от удовольствия.              — Ммм, Паймон просто на небесах! — проговорила она, не отрываясь от тарелки. — Это самое вкусное, что Паймон ела за последнее время!              Ху Тао хитро улыбнулась, довольно закивав головой:              — Ну-ну, Паймон, помедленнее! Или ты решила оставить нас всех голодными?              — Паймон постарается сдержаться, но обещать не может! — заявила она с набитым ртом, выбирая новое блюдо для поедания.              Тем временем слуги разложили перед каждым гостем порции вкусной еды. Перед Сяо бережно поставили тарелку с миндальным тофу. Адепт сдержанно наклонил голову в благодарность, затем осторожно взял палочки, — слегка неумело, но пытался изо всех сил, — и, сдерживая нетерпение, тихо принюхался к блюду. Его глаза на мгновение заблестели, хоть лицо и оставалось строгим.              — Ого! — шепнула Люмин, наклонившись ближе к Чжуну Ли. — Смотри, похоже, наш Сяо доволен!              — Я так и думал, что он не устоит, — прошептал Чжун Ли в ответ, наблюдая за Адептом. Сяо бросил на них обоих острый взгляд, слегка вздёрнув подбородок:              — Я просто проверяю качество. Мало ли, вдруг попытаются меня отравить.              — И давно миндальное тофу стало ядом для Адептов? — не удержалась от подколки Е Лань, скрестив руки на груди и с улыбкой наблюдая за реакцией Сяо.              — Очень смешно, — буркнул адепт и отвернулся, отправляя в рот кусочек тофу. Но было видно, что он явно наслаждался вкусом, хоть и всеми силами старался это скрыть. Чжун Ли едва заметно улыбнулся, взял чашку с дымящимся ароматным чаем и, подув, сделал медленный глоток, чтобы не обжечься. Его взгляд просветлел, и он удовлетворённо кивнул:              — Прекрасный чай, Ху Тао. Спасибо, что позаботилась о нас.              — Для любимых клиентов — только лучшее! — радостно отозвалась Ху Тао, обводя взглядом всех присутствующих. — Но не вздумайте становиться моими настоящими клиентами слишком скоро, ясно? Я пока не готова потерять такую весёлую компанию!              — Никто из нас пока не планирует пополнять ряды твоих клиентов, — спокойно заверил Чжун Ли.              Люмин тоже аккуратно попробовала чай, наслаждаясь нежным вкусом, который разливался теплом по всему телу. Ей было легко и хорошо в окружении друзей, хоть на миг позабыв о мрачном будущем, что нависло над ними всеми тяжёлым грузом. Неожиданно Паймон широко раскрыла глаза, уставившись на Е Лань, которая спокойно отпила чай немаленьким глотком прямо из горячей чашки, не дожидаясь, пока он остынет.              — А-ах! Е Лань, ты… ты что, совсем не чувствуешь боли?! — удивлённо выпалила Паймон, не веря своим глазам.              Е Лань лишь хитро улыбнулась и кокетливо поправила прядь волос:              — Ну, Паймон, поверь, я и погорячее вещи выдерживала. Немного горячего чая — это так, ерунда по сравнению с тем, с чем сталкиваешься, когда работаешь в моём деле.              — Что-что, а вот выдержке и спокойствию Е Лань можно только завидовать, — уважительно сказала Ху Тао, подмигнув ей.              Паймон не переставала восхищённо таращиться на Е Лань, которая невозмутимо продолжала пить горячий чай. Сяо, тем временем, аккуратно ел миндальное тофу, стараясь не показывать удовольствия, хотя его поза явно расслабилась, а на лице впервые появилось что-то, отдалённо напоминающее умиротворение. Заметив это, Паймон ткнула пальчиком в его сторону:              — Ага! Попался! А Паймон знала! Паймон всегда чувствует, когда кто-то любит поесть. Сяо, хватит уже скрывать это!              Сяо поднял на неё свой ледяной взгляд, но в нём на мгновение мелькнула некая растерянность. Он отвёл глаза, пожав плечами:              — Не понимаю, о чём ты. Просто… миндальное тофу напоминает мне… нечто приятное из прошлого.              — Это называется «любимое блюдо», Сяо, — с улыбкой уточнила Люмин, ласково коснувшись плеча Адепта. Тот вздрогнул от прикосновения, но потом расслабился.              — Хорошо-хорошо, пусть так, — он наконец позволил себе едва заметную улыбку.              Смех, шутки, вкусная еда и горячий чай постепенно развеяли напряжение последних дней. Компания разговаривала обо всём подряд: о смешных ситуациях, что происходили в прошлом, вспоминали мелкие неприятности, даже обсуждали, кто из них лучше всего готовит. Чжун Ли рассказывал истории; Е Лань — о своих подвигах; Ху Тао постоянно восхищалась своими последними ритуальными церемониями; Люмин рассказывала о своих путешествиях; Паймон оценивала еду; а Сяо слушал, ел миндальное тофу, попивал чай и время от времени добавлял какие-то свои комментарии. Впервые за долгое время атмосфера была такой лёгкой и естественной, словно не было надвигающейся войны, словно не существовало проблем, и они могли просто быть собой, такими простыми и настоящими.              После долгой, но приятной тишины Чжун Ли вдруг поднял голову и внимательно оглядел всех присутствующих, словно принимая какое-то важное решение. Его глаза блестели в свете свечей, отражая в себе лёгкое волнение.              — Друзья, — спокойно начал он, — я хотел бы предложить вам кое-что необычное, нечто, что, возможно, поможет нам всем немного отдохнуть и обрести силы перед грядущими испытаниями.              — Что-то необычное? — удивлённо переспросила Паймон, проглотив кусочек цыплёнка в соусе. — Что именно?              Чжун Ли загадочно улыбнулся, чуть повернув голову в сторону слуг, которые, словно ждали сигнала, вошли в комнату, держа в руках скрипку в красивом чёрном футляре. Её лакированная поверхность отражала мягкий свет свечей, переливалась янтарными бликами, и каждый из гостей тут же с удивлением уставился на инструмент.              — Скрипка? — с любопытством спросила Люмин, переводя взгляд с инструмента на Чжуна Ли. — Чья она?              — Моя, — ответил Архонт, принимая скрипку в свои руки и осторожно открывая футляр. Внутри покоилась великолепная скрипка, аккуратно отполированная, с натянутыми струнами, которые лишь ждали прикосновения музыканта. — Я купил её много месяцев назад, но так и не нашёл подходящего момента, чтобы сыграть перед кем-либо. Мне показалось, что сейчас подходящий момент для этого.              — Ты умеешь играть на скрипке? — с искренним удивлением спросила Люмин. Её глаза округлились от удивления и восхищения одновременно.              — Скажем так, учусь, — мягко улыбнулся Чжун Ли, поправляя инструмент в руках и проверяя натяжение струн. — Как-то раз я случайно наткнулся на скрипача из Мондштадта, который играл в ресторане «Три чашки в порту». Меня так впечатлило звучание, что я захотел сам попробовать. Мы разговорились, а затем я попросил его научить играть меня на скрипке. Как и было с одним художником. Месяцами я учился игре, осваивая этот удивительный инструмент. Я пока ещё не достиг мастерства, но… что-то простое сыграть способен.              — Ого! Вот это сюрприз, — с восторгом воскликнула Паймон, нетерпеливо ёрзая на подушке. — Паймон просто обязана услышать, как играет наш любимый Чжун Ли!              — Согласна, — улыбнулась Е Лань, откинувшись назад на подушку и с интересом наблюдая за мужчиной. — Это будет весьма любопытно.              Сяо лишь спокойно кивнул, явно заинтересовавшись предложением, а Ху Тао мечтательно положила голову на ладонь, внимательно наблюдая за происходящим.              Чжун Ли медленно поднялся, держа скрипку в одной руке, а смычок — в другой. Его дыхание стало глубоким и ровным, а лицо выражало необычную, почти торжественную сосредоточенность. Поднеся инструмент к подбородку, он зажал его между плечом и подбородком, провёл смычком по струнам, извлекая первый пробный звук, и закрыл глаза. Затем, чуть улыбнувшись, посмотрел прямо на Люмин, поймав её взгляд. Девушка затаила дыхание, и её сердце вдруг трепетно забилось, ведь она сразу поняла: эта музыка предназначалась именно ей.              Первая нота прорезала воздух комнаты, чистая и нежная, подобная лёгкому дыханию ветра. Затем за ней последовала вторая, третья, и вскоре ноты, словно капли дождя, зазвучали быстрее, сливаясь в мелодию, полную чувства и скрытого смысла. Каждый звук, каждая струна словно разговаривали с ней, передавая то, что нельзя было выразить словами.              Музыка заполняла пространство, переливаясь плавными потоками, то мягкими и ласковыми, как объятия любимого человека, то страстными, пронзительными, отражающими все переживания, которые они испытали за последние дни. Каждая нота была признанием, и Люмин слышала, как в ней звучали нежность, забота, тоска и глубокая любовь. Девушка не могла отвести взгляда от Чжуна Ли, следя за тем, как тот закрывал глаза и полностью растворялся в музыке, погружаясь в мелодию с головой, с каждым движением смычка выпуская наружу всё, что держал в душе.              Сердце Люмин сжималось от каждой звучавшей ноты, словно вместе с музыкой она снова проживала все светлые моменты, которые они провели вместе. Слезы блестели на её глазах, но теперь не от боли и тоски, а от радости, от того тепла, которое наполняло её изнутри и дарило новую надежду.              Чжун Ли продолжал играть, и каждая нота, казалось, заставляла воздух вибрировать вокруг него. Это была музыка души, музыка сердца, в которой жили воспоминания, любовь и вера в то, что даже в самый тёмный час всегда есть надежда. Путешественница закрыла глаза, позволяя мелодии проникать глубже, в самое сердце, в каждый уголок своего сознания. И теперь, в этом мгновении, она вдруг ясно поняла, о каком подарке говорил Чжун Ли несколько дней назад. Это было большое признание в любви, выраженное через музыку, подарок, который она будет хранить в сердце до последнего вздоха…              Последние ноты прозвучали тихо и бережно, словно прощаясь с каждым слушателем, и растворились в тишине комнаты, оставив за собой лишь лёгкое эхо воспоминаний. Чжун Ли опустил скрипку, чуть тяжело вздохнул и поднял взгляд на Люмин. Его глаза мягко улыбались, даруя ей это мгновение и обещая, что каким бы ни был финал, они разделят его вместе.              Зазвучали аплодисменты, громкие и частые. Чжун Ли опустил глаза и чуть улыбнулся, словно стесняясь такого повышенного внимания. По крайней мере так выглядело, ведь в глубине души Властелин Камня чувствовал покой и гордость, что его музыка пришлась всем по душе…              — Потрясающе, Чжун Ли! — воскликнула Паймон, хлопая маленькими ладошками с явным восторгом. — Паймон не знала, что ты настолько талантлив в музыке! Никогда бы не подумала!              — Ты удивил меня, — с теплотой улыбнулся Сяо, кивнув Чжуну Ли с уважением. — Эта мелодия была достойна Архонта.              — Да-да! — воскликнула Ху Тао, широко улыбаясь. — Настоящий концерт! Может, теперь мы станем зарабатывать ещё и на музыкальных представлениях? — пошутила она, хитро взглянув на Чжуна Ли.              — Ну, не переусердствуй, Ху Тао, — со смешком остановила её Паймон, которая уже закончила уплетать очередную порцию миндального тофу. — Чжун Ли ведь не какой-нибудь бродячий музыкант! Как кое-кто, — последние слова Паймон прошептала Люмин на ушко, играя бровями, напоминая о Венти.              — Но думаю, мастер Чжун Ли мог бы стать кем-то больше, — заметила Е Лань с улыбкой, наблюдая за тем, как Чжун Ли отдаёт скрипку слугам. — С таким-то талантом.              — Благодарю, — ответил Чжун Ли спокойно, — однако я знаю, что иногда фальшиво играл, играл не те ноты… Да и вообще, моя игра не идеальна, но мне было важно поделиться ей с… вами, — его взгляд вновь обратился к Люмин, которая, казалось, вообще не заметила никаких «фальшивых нот». В её глазах всё ещё блестели слёзы, а губы были растянуты в нежной улыбке, от которой у него потеплело в груди.              Когда шум похвал стих, наступила короткая пауза, и каждый словно задумался о своём. Первой молчание нарушила Е Лань, которая, глядя в пустоту перед собой, тихо проговорила:              — Знаете, я благодарна вам. После потери свои учеников, Кан Хуна и Пак Цыхан… я ощутила, словно перестала жить. Мне уже ничего не нужно было. Лишь бы вернуть их всех, снова слышать ворчание Кан Хуна и этот звонкий голос Пак Цыхан. Но присутствие других дорогих мне людей рядом давало смысл жить дальше и защищать свою родину, — Е Лань прокрутила в мыслях каждый разговор с Нин Гуан, слова Люмин и поддержку остальных… и поняла, как рада иметь тех, кто хранит в себе человечность и готов разделить боль с другими. Девушка улыбнулась легко, но именно в этом жесте были все чувства: — Я потеряла одно, но обрела другое, которое тоже мне дорого.              — Оу, Е Лань, — Паймон мягко проговорила, смотря на девушку.              — Потери — всегда тяжело, — тихо заговорил Сяо, опустив взгляд, и внезапно все обратили на него внимание. Адепт выглядел сосредоточенным, словно тщательно подбирал слова. — Вся моя жизнь состоит из боёв и потерь. Многие годы я сражался, защищал Ли Юэ от тёмных сил, очищал землю от демонов, но редко задумывался о том, что у меня самого почти не осталось близких. Я никогда не был близок к смертным, не разделял их радости и печали, пока не встретил вас… не побывал на этой… «чайной вечеринке», как вы это назвали, — Сяо хмыкнул, но затем снова серьёзно продолжил: — Я редко говорю о своих чувствах, считая их проявлением слабости. Но сейчас я вижу, что это не так. То, что вы переживаете сейчас, эту тревогу и страх… Я тоже ощущаю. Но благодаря вам всем я понял одно: иногда важно позволить себе чувствовать. Ради этого и стоит сражаться.              На короткое мгновение наступила тишина. Все были удивлены, ведь обычно Сяо не позволял себе быть таким откровенным, тем более в кругу стольких людей. Люмин первой нарушила молчание:              — Сяо… Я так рада, что ты решился сказать нам это, — сказала она мягко, улыбаясь ему.              — Иногда даже самые сильные воины нуждаются в поддержке, — добавил Чжун Ли с одобрением. — Спасибо, что доверился нам.              — Вы все для меня важны, — ответил Адепт чуть тихим голосом. — Я не могу потерять никого из вас. Важен мой родной регион Ли Юэ.              — Поверь, мы тоже не хотим терять тебя, — нежно произнесла Люмин. Её голос прозвучал искренне и тепло. — Вы выдержим… мы сильные. И справимся с тем заданием, которое для нас подготовили…              — Да, — кивнула задумчиво Е Лань, — Кламбирт… Отправляться туда — самоубийство, но… мы будем держаться вместе.              — Обязательно, — кивнул Чжун Ли, вдруг протянув руку вперёд.              Люмин первой поняла жест Чжуна Ли и, улыбнувшись, положила свою ладонь поверх его руки. Затем с лёгкой улыбкой присоединилась Е Лань, уверенно положив сверху свою руку, словно подтверждая готовность разделить эту миссию до самого конца. Паймон поспешила к ним, накрыв ладошки Е Лань своей маленькой ручкой и бросив полный решимости взгляд на друзей. Ху Тао вдруг сказала:              — Ну… мы с Паймон хоть и не будем участвовать в этой миссии, но… — девушка накрыла ладошку Паймон своей, крепко сжав.              Сяо же колебался всего мгновение, будто размышляя о том, стоит ли ему участвовать в таком, казалось бы, простом жесте. Но затем он решительно вытянул руку и тоже присоединился, накрыв ладони остальных своей.              И теперь, когда ладони всех пятерых сплелись воедино, Чжун Ли спокойно, но твёрдо произнёс:              — Мы выстоим. Вместе мы непобедимы, несмотря ни на что.              — Вместе, — повторила Люмин, и это слово эхом отозвалось в сердцах каждого из присутствующих. Их глаза засветились уверенностью, которой так не хватало в последние дни. Пусть даже впереди их ждёт неизвестность и битва за собственные жизни, в этот момент все они поняли одно: пока они держатся вместе, ничто не сможет сломить их дух.              Вечер уже давно уступил своё место ночи, когда компания начала расходиться. Первым тихо поднялся Сяо, выпрямившись с гордостью, присущей истинному Адепту. Его взгляд ненадолго задержался на лицах друзей, и, коротко кивнув, он произнёс:              — Благодарю за сегодняшний вечер. Берегите себя.              В голосе его прозвучала глубокая забота, едва различимая за привычной суровостью. Сяо отвернулся, направляясь к выходу, и даже лёгкое колыхание его одежды казалось величественным, будто ветер благословлял его на предстоящие испытания.              Следом встала Е Лань. Её движения были плавными и уверенными, а глаза сияли лёгкой и загадочной улыбкой. Она обернулась к друзьям и негромко сказала:              — Спасибо за приглашение, мне было приятно почувствовать себя живой рядом с вами.              Подойдя к Ху Тао, девушка неожиданно тепло обняла её, вызвав тем самым искреннее удивление хозяйки бюро. Затем, попрощавшись со всеми, Е Лань скрылась в вечерних сумерках улицы. Чжун Ли, Люмин и Паймон уже хотели последовать её примеру, но тут Ху Тао поспешно остановила их:              — Эй-эй! Подождите минутку! У меня кое-что есть для вас!              Она быстро подбежала к столу регистрации в холле, достала небольшой предмет из какого-то ящика и, сложив ладони в замок, вернулась обратно к Путешественнице. Раскрыв ладони, Ху Тао показала Люмин небольшой медальон, искусно вырезанный из древесины. В нём читалась некая древняя сила, едва заметное свечение, а по поверхности проходили замысловатые узоры.              — Что это? — удивилась Люмин, с любопытством рассматривая подарок.              — Это особенный медальон из древесины Одинокого дерева, которое стоит в деревне Миньюнь, — пояснила Ху Тао, и голос её стал тише и серьёзнее. — Оно растёт уже много веков, и говорят, в нём таится энергия, способная защитить от бед. Пусть он будет твоим оберегом, всегда носи его при себе, ладно?              Люмин с тёплой улыбкой приняла подарок и крепко обняла девушку, почувствовав в ней родственную душу, тепло которой сейчас было ей необходимо:              — Спасибо, Ху Тао. Я буду беречь его.              Отпустив Люмин, Ху Тао лукаво взглянула на Чжуна Ли, шутливо прищурилась и с озорной улыбкой произнесла:              — И всё-таки я была права насчёт вас двоих. Вы вме-е-е-есте, правда же? И почему вы всё время скрывали? От директора бюро не утаишь таких пикантных подробностей!              Чжун Ли смущённо улыбнулся, опустив голову, но Люмин, наоборот, гордо взяла его за руку и сказала:              — Да, мы вместе. Теперь это не секрет.              Ху Тао восторженно подпрыгнула, захлопала в ладоши, и в её глазах заплясали весёлые искорки:              — Хи-хи, я так и знала! Ой, даже не представляете, как я рада! Это же самая прекрасная новость за всё это время!              Паймон, широко раскрывая рот, удивлённо замахала руками:              — Что-о-о?! Когда это случилось и почему Паймон ничего не знала?!              Все дружно рассмеялись. Чжун Ли нежно посмотрел на Люмин и тихо произнёс, тепло улыбаясь:              — Благодаря Люмин, я снова почувствовал, что такое любовь. И я счастлив, что могу разделить это чувство с ней и со всеми вами.              Они ещё раз тепло попрощались, пожелав друг другу большой удачи и обещая встретиться снова, когда всё закончится, когда они смогут дышать полной грудью и наслаждаться миром, за который собирались бороться.

***

      Прошло ещё два дня. Дни эти были наполнены непрекращающейся суетой, напряжёнными тренировками и последними приготовлениями к войне. Миллелиты и рыцари Ордо Фавониус доводили свои навыки до совершенства, зная, что теперь даже малейшая ошибка может стоить жизни.              Жители уже были эвакуированы в постоялый двор «Ваншу» и другие безопасные места, подальше от предполагаемого фронта. В гавани оставались только те, кто был необходим для последней линии обороны и оказания помощи: лекари, готовые в любой момент прийти на помощь раненым, алхимики, что продолжали изготавливать лечебные и боевые зелья, небольшие отряды разведчиков и посыльных, а также кузнецы, которые без устали чинили повреждённое в боях оружие. Гавань Ли Юэ опустела, но не замерла полностью. Она дышала тревожным ожиданием грядущей битвы, каждой секундой приближаясь к неизбежному столкновению с армией варнов.              Всё было готово. Теперь оставалось только ждать начала.

***

      Прошёл ещё один тревожный день. Вечер принёс с собой прохладу, накрыв землю сумерками, в которых силуэты деревьев превращались в призрачные фигуры, а тихий шелест листвы казался шёпотом незримых существ. Небо окуталось густой мглой, сквозь которую пробивались лишь тусклые, мерцающие звёзды, холодно смотревшие на землю. Луна светила неестественно ярко, заливая всё вокруг серебристым светом и отбрасывая длинные, мрачные тени, которые извивались и переплетались, создавая жуткие картины перед глазами наблюдающих.              На самой ближайшей к Разлому сторожевой вышке дежурили четверо Миллелитов. Время тянулось медленно, словно мир застыл, ожидая чего-то зловещего. Один из них, молодой парень по имени Хай, нервно постукивал пальцами по деревянной поверхности перил, глядя вниз на дорогу, ведущую к ущелью.              — Вот же гадство, — нарушил молчание молодой Миллелит, пытаясь скрыть нервозность за шутливым тоном. — Сколько нам ещё тут торчать? Скорее уж бы напали эти варны… нервы не выдерживают.              — Не торопись, парень, — отозвался старший воин с лёгкой ухмылкой. Он выглядел спокойным, хотя его взгляд внимательно следил за каждым движением внизу. — Тебе потом мало не покажется, когда они явятся. Говорят, эти твари кровью питаются.              — А может это всё преувеличение? — подал голос третий воин, осторожно поглядывая в темноту ущелья. — Может, всё не так плохо? Неужели они настолько сильны, как говорят?              — Я тоже не верю в эти сказки, — пожал плечами четвёртый, более молодой и неуверенный. Его голос слегка дрожал от скрытого волнения. — Но что-то мне подсказывает, что всё же стоит верить командованию.              Разговор неожиданно прервался, словно сама природа решила вмешаться в их беседу. В воздухе ощутимо похолодало, а затем над Разломом, в самой глубине ущелья, вспыхнула багровая вспышка. Во все стороны разлился алый свет, окрасивший даже тёмное небо в зловещие бордовые оттенки, словно над миром разворачивался зловещий занавес.              — Что это, чёрт возьми?! — выкрикнул старший Миллелит, вскакивая со своего места и напряжённо всматриваясь вниз. Остальные тут же последовали его примеру, тревожно вглядываясь в ущелье.              Из глубин Разлома на поверхность выползала тёмная масса, медленно продвигаясь вперёд и занимая всё большее пространство. Она двигалась, словно живой организм, волнами, завораживая и одновременно пугая своей масштабностью и силой. Когда фигуры начали подходить ближе, Миллелиты наконец смогли разглядеть в этих тенях воинов-варнов. Их было слишком много, казалось, целая армия вышла из недр Разлома, заполняя собой пространство, и не оставляя сомнений в намерениях.              — Архонты, что это?! — испуганно произнёс молодой воин, вскакивая на ноги и хватая меч. — Это варны! Они наступают! ТРЕВОГА!!! БЫСТРО!              Не теряя ни секунды, старший воин бросился к тяжёлому колоколу, закреплённому на вышке, и начал отчаянно звонить, оглашая окрестности звуками тревоги. Громкий, гулкий звон колокола эхом разнёсся по округе, достигая соседних вышек, которые подхватывали сигнал и передавали дальше. Звук тревоги подобно цепной реакции быстро распространялся по всей линии обороны, достигая гавани Ли Юэ.              Никто уже не спал. Никто не сомневался в том, что это начало конца или, быть может, начало новой эры. В этот момент Ли Юэ проснулся и застыл в напряжённом ожидании начала великой битвы, которая навсегда решит судьбу их родного города. В воздухе раздались крики и приказы.       

Война началась.