Проклятый Рай

Березин, с легким вздохом отойдя от окна, еще раз окинул взглядом двух пленных. Их уже напоили горячим чаем, накормили кашей с маслом и, конечно, сделали необходимые уколы — стандартная процедура в подобных ситуациях. Но их все еще трясло от пережитого обморожения и зверского голода. Выживание в их случае — настоящее чудо… Им очень повезло, страшно представить чтобы было, если бы не Константин... Ну а по поводу Салтыкова, все оказалось именно так, как предполагала Юля. Настоящим хозяином особняка оказался Мещеряков. А с какой истории Салтыков, вообще не ясно. Его вообще никто и никогда не видел, ни в деревне, ни где-либо ещё. И этот лощёный тип явно не тот, за кого его принимали. Когда девочка более менее пришла в себя, начала повествование. – Сначала папа сидел в подвале… – начала Мария, переминаясь с ноги на ногу и теребя край свитера. – А потом меня, потому что я подслушала разговор… – И что же ты услышала? – Начал Роман слегка наклонившись вперёд, стараясь не давить на девочку. Соколова, помедлив, вышла в соседнюю комнату, где сидел Лисицын, что отчаянно пытался вслушаться в разговор. — Послушай-ка… — тихо сказала она. — Пытаюсь... – буркнул мужчина, подходя к двери. Соколова вернулась, и девочка, собравшись с духом, продолжила свой рассказ. – Салтыков говорил по телефону… Я не помню точно… Там был какой-то план, то ли мести, то ли чего-то ещё… не помню. – Может, он называл какие-то имена? – уточнил Березин, присаживаясь на краешек стула. – Там было какое-то имя… Оно такое странное… На «Н», кажется… Не могу вспомнить… Я стояла за дверью, и он заметил меня, когда закончил. – Ясно, – выдохнул Роман, поднимаясь со стула и потирая переносицу. – Я, пожалуй, пойду, пока меня не хватилась эта мадама. Вы, кстати, тоже с нами. Собирайтесь, Ритка ждёт нас в машине, наверняка уже заждалась. – Точно! Ее зовут Маргарита, – воскликнула девочка, словно вспомнив что-то очень важное. В каком месте там была буква «Н» останется загадкой. Когда оперативники покинули территорию дома, из комнаты, появился Лисицын. Он устроился за столом, и Юля сразу уловила хитрое выражение его лица. Они провели вместе достаточно времени, чтобы она научилась читать его как открытую книгу. И понимать все его повадки. – Ну же, Шерлок, – поддразнила она, – выкладывай! Константин усмехнулся, взял со стола яблоко и начал медленно крутить его в руке. – Это Эдем. – слащаво протянул он, бросив на Юлю мимолетный взгляд, полный игривых воспоминаний. – Помнишь, я тебе говорил тогда… в проходе? – Ухмылка на его лице стала шире, недвусмысленно намекая на недавний случай между ними. – Помню. – иронично отозвалась Юля, стараясь не поддаваться на его провокации. – Думаешь, они сделали это, чтобы отомстить Лазаревой? – Нет. Я не думаю. Я уверен. – твёрдо ответил Лис, возвращая яблоко на стол. Он проследил взглядом за Юлей и вдруг жалобно протянул: – А меня не хочешь накормить? – Сам поешь! – отмахнулась она, направляясь в другую комнату. Лис театрально вздохнул и, прежде чем она скрылась из виду, крикнул ей вслед: – Не забудь лекарства! – Он высунул кончик языка, как мальчишка, но его глаза были полны нежности и заботы, адресованные только ей одной. Этот жест был их маленьким секретом, знаком внимания, который он позволял себе только в ее присутствии. Салтыкова внезапно охватило смятение — то ли угрызения совести, то ли предчувствие неминуемой беды. Не находя себе места, он решил проверить Мещерякова. Забавно, но с Салтыковым вы были знакомы и раньше. Еще в начальных главах, просто не догадывались о его истинном имени. Вы ведь помните Тонкого, да? Прекрасный актер, журналист и верный пес «Эдема». Вам теперь тоже довелось узреть его актерский талант. Он как раз собирался выходить из кабинета, когда Каин ворвался в его кабинет и вцепился в ткань его воротника, грубо притягивая к себе. Воздух словно сгустился, наполнившись электрическим напряжением и Тонкий сразу вошел в роль. – Что вы делаете? – резко выдохнул Владимир, мгновенно приняв оскорблённый вид. В его голосе, несмотря на испуг, прозвучала нотка высокомерия. Он поспешил поправить съехавшие на нос очки, за которыми прятался его фальшивый беспокойный взгляд. Каин швырнул на стол маленький черный прямоугольник – камеру. Она с глухим стуком приземлилась рядом с папками и документами, рассыпая мелкую пыль. – Ну ты и урод. Что это? Кино смотреть любишь, да? Владимир затряс руками, его движения стали резкими и нервными. Он поправил очки, словно это могло скрыть его внутреннее смятение. – О чем вы?! – воскликнул он, его голос дрожал. – Я впервые вижу это! – В его интонации промелькнула нотка искренней растерянности, которая на мгновение заставила Каина заколебаться. – Какой мне смысл следить за вами? – продолжил Владимир, его слова звучали быстро, словно он пытался оправдаться перед самим собой. – Это ваши бандитские разборки! Я не хочу быть втянутым в какое-то… дерьмо!!! Каин разжал пальцы, и Владимир, вырвавшись, поспешил отступить. Он нервно поправил пиджак, погладил воротник рубашки, словно хотел вернуть себе прежнюю невозмутимость. – Я был лучшего мнения о вас, Максим… – проговорил он с притворной грустью в голосе. Сняв очки, он прижал их к рубашке, будто собирался протереть, но в следующее мгновение его рука с силой врезалась в челюсть Каина. Удар был коротким и точным, и Каин рухнул на пол как подкошенный. Владимир, перешагнув через неподвижное тело, достал из внутреннего кармана пиджака белоснежный платок. Он осторожно полил его жидкостью из маленькой бутылочки из тёмного стекла, распространившей лёгкий запах спирта. Поднявшись по лестнице, Тонкий сменил маску, и на его лице расцвела приторная улыбка. – Катенька… – нараспев произнес он, приближаясь к двери второго этажа. Его шаги стали мягкими и размеренными. В руке он держал черный ТТ, холодный металл которого поблескивал в тусклом свете коридора. Внезапно перед ним возникла Марина, ее глаза расширились от ужаса. – А… Марина… – произнес он с наигранным удивлением. Она отшатнулась назад, инстинктивно пытаясь скрыться, но было слишком поздно. Звук выстрела разорвал тишину дома, и тело Марины безвольно опустилось на пол. Владимир, не задерживаясь, продолжил свой путь, его взгляд скользил по всему вокруг, словно он искал следующую цель. Он знал, что Катя где-то рядом, и его мягкая улыбка становилась всё более пугающей. Катя, услышав шум на этаже, притаилась за дверью. Она почувствовала неладное и напряглась. Но мужчина был проворнее. Владимир схватил ее, и в следующее мгновение платок, пропитанный снотворным, закрыл ей рот и нос. Она еще пыталась сопротивляться, дергаясь и царапая его руки, но силы быстро покидали ее. Владимир крепко держал Лазареву, он был намного сильнее. Убедившись, что Катя потеряла сознание, Владимир достал телефон, быстро набрал номер и поднёс его к уху.  — Подъезжай, — коротко бросил он в трубку и отключился. Не прошло и получаса, как во дворе раздался резкий визг тормозов. На асфальте застыл черный внедорожник. Из машины выскочил Толстый, его массивная фигура на фоне предрассветного неба казалась еще более внушительной. Он кивнул Владимиру, и тот молча указал на дом. Они действовали быстро и слаженно, как будто не раз отрабатывали этот сценарий. Владимир и Толстый без особых усилий перенесли бесчувственную Лазареву и обездвиженного Каина к машине. Их тела были как тряпичные куклы, которые подчинялись каждому движению с равнодушной податливостью. Толстый небрежно закинул Каина на заднее сиденье, а Владимир бережно уложил Лазареву рядом. — Подожди, я проверю еще раз. – Тонкий вышел и мигом метнулся в особняк. Пройдясь по комнатам никого не обнаружил, затем зашел на кухню и налил себе воды. Раздался шорох и тонкий насторожился, осмотревшись вокруг. Затем взглянул на небольшой кухонный шкафчик. Настороженно открыв дверь увидел мальчонку, что затаившись сидел там. Владимир усмехнулся потрепав его по голове и поднеся палец ко рту выдал что-то вроде «Тс-с-с». Вел себя так, будто полчаса назад не убил его мать. Машина тронулась, и они оставили дом позади. За окном мелькали силуэты зданий, еще погруженных в предрассветную полутьму. Владимир смотрел в окно, его лицо оставалось спокойным и непроницаемым. Толстый, нахмурившись, вел машину, сосредоточившись на дороге. В салоне царила тишина, прерываемая лишь монотонным гулом мотора и редкими вздохами Лазаревой. Владимир достал из кармана телефон и набрал номер. Гудки тянулись долго. Наконец в трубке послышался женский голос, немного сонный, но в то же время настороженный. — Марго, мы возвращаемся, — произнёс Владимир ровным голосом, без каких-либо эмоций. — Так быстро? — удивилась Маргарита. В её голосе послышалось недоверие. — Ты же сказал, месяц? — Случай подвернулся. Жди гостей. Лисицын смотрел в окно. Он видел, как к дому подъехал чёрный внедорожник. Мужчина, вышедший из машины, скрылся из виду за воротами, и Лисицын потерял его из виду. Прошло минут тридцать, прежде чем он снова увидел машину. Теперь она выезжала с территории, быстро набирая скорость и удаляясь прочь. Он с лёгким вздохом отвернулся от окна и направился в комнату, где была Соколова. Зайдя в комнату, он плюхнулся на кровать рядом с ней, заставив матрас жалобно скрипнуть, и ловко выхватил телефон из ее рук. — Ну, что там у нас? — спросил он, пробегая глазами по экрану. — С кем это ты так оживлённо переписываешься? Соколова нахмурилась, пытаясь вернуть телефон. — Это Иван, — ответила она слегка раздражённо. — Не твоё дело. — А, Тихонов, — протянул Лисицын, слегка усмехнувшись. — Скоро я всех твоих коллекционеров-поклонников буду по именам знать. Кстати, ты случайно не знаешь, какая машина у Салтыкова? — Нет, не знаю, — Соколова села, поправляя волосы. — А что, он куда-то уехал? — Да-а-а, — Лисицын снова откинулся на подушку, закинув руки за голову. — И, надо сказать, с подозрительной скоростью. И, что самое интересное, через пару минут за ним приехали и эти типы. Как думаешь, может, у него в особняке происходит что-то интересное? Было бы неплохо разузнать. Так что, майор, пора тебе в бой! — он подмигнул ей. — Ну или позвони своим друзьям, пусть заглянут сюда. Он развалился на кровати, как ленивый кот, и, обняв Соколову за плечи, притянул её к себе. — Послушай, — задумчиво произнес он, — а если я, ну, скажем, вдруг захочу помочь полиции, мне это зачтется? Соколова скептически приподняла бровь. — Мне кажется, тебе просто не позволят, — отрезала она. — С твоей-то репутацией. Лисицын на секунду задумался, затем усмехнулся. — А если я скажу, что знаю, куда поехал Салтыков и кто за ним гонится? Соколова, вырвалась из его объятий и повернулась к нему, глядя в упор. В ее глазах мелькнули азарт и недоверие. — С меня хватит! — воскликнула она, хватая его за руку. — Рассказывай все. Что ты знаешь? Лисицын, довольный произведенным эффектом, лениво улыбнулся. Тот перевел взгляд на потолок. —Логично, что в Эдем. Соколова нахмурилась. — Говори конкретнее. Это не игры. — А я и не играю, майор. Просто прикидываю варианты, — он медленно сел, повернувшись к ней лицом. — Знаешь, ведь если твои коллеги приедут сейчас, то… ну, поймают не только Салтыкова. - Он поджал губы. — Ты сам знаешь, что сделал. Он опустил взгляд, нервно теребя край одеяла. — Я знаю. И я не жалуюсь, — голос стал тише. — Просто… все как-то быстро. Я даже не успел привыкнуть к тому, что… ты рядом. Соколова отвернулась, избегая его взгляда, хотя сердце почему-то дрогнуло от его слов. Она не хотела признавать, что его присутствие — даже такое беспокойное и непредсказуемое — стало для нее чем-то привычным. — Ты мог бы давно это исправить, — проговорила она, стараясь сохранять спокойствие в голосе. — Ты мог бы не лезть во все эти дела. — Да. Но если бы не полез, мы бы с тобой никогда не пересеклись. — Лисицын вздохнул, с вновь появившейся улыбкой. Но после быстро вернул серьезный вид. — Наверное. Но я… я не всегда умею поступать правильно. Зато, знаешь, — он снова посмотрел на нее, и в его взгляде мелькнула искренность, — я всегда знаю, что чувствую. И сейчас, если честно, я чувствую, что не хочу, чтобы все закончилось. Соколова, несмотря на то, что хотела отмахнуться от его слов, почувствовала, как что-то внутри нее начинает трескаться. Она не могла отрицать, что он тоже не был для нее пустым местом. — Ты сейчас играешь на моих чувствах. — она старалась говорить жёстко, но в голосе появилась дрожь. — Это не сработает. — А я и не играю. Я просто говорю как есть. Ты и сама всё знаешь, только не хочешь себе в этом признаваться. Когда они приедут, меня посадят. И всё закончится. Соколова молчала, отвернувшись и сжав губы. Она понимала, что он прав. Она не хотела думать о том, что будет потом. Она чувствовала, как в груди начинает расти тягучее, болезненное осознание. Осознание того, что, несмотря на все их противоречия, ей будет не хватать этого невыносимого, но такого живого и настоящего парня, который умудрился ворваться в ее жизнь. — Ладно, — прошептала она так тихо, что её почти не было слышно. — Скажи, куда он поехал. Все ровно это всего лишь пауза перед неизбежным. — Ну да...– повисла пауза, затем он продолжил. - Я привозил женщин на два борделя. И прекрасно видел и знаю в лицо и Салтыкова и Маргариту. Если бы мы могли провернуть какую-нибудь сценку с твоими коллегами, то взяли бы всех. Проблема в том, что нам нужно обратно в Подмосковье. И я не знаю как они отреагируют. Но опять же. Ты сама сказала, «С твоей то репутацией», ну а если с твоей? — Что ты имеешь в виду? Ты хочешь чтобы я тебе помогла? – попутно написывая Тихонову. — Не мне. Фактически ты поможешь своим. Ну и мне тоже. — Они будут через полтора часа. — Полтора часа. – повторил Константин, взглянув на нее, затем подсел ближе укладываясь на ее коленях, так, чтобы можно было смотреть на нее. — Расскажи мне что-нибудь, майор. Считай, что последний раз меня на свободе видишь.

18+

— Тебе еще Эдем показывать, так что успеешь нагуляться. Ну или в крайнем случае будешь в оковах гулять. — В ошейнике типа? Не думал что ты любишь подобное. Что мне еще предстоит о тебе узнать? — Дурак! Он улыбнулся взяв ее руку в свою и перебирая пальцы. — Да ладно тебе. Шутка! – затем, провокатор положил ее руку на свое лицо. Ее пальцы дрогнули, коснувшись его щеки. Кожа под ними была теплой, немного шершавой от щетины. Она смотрела в его глаза, утопая в их глубине, и видела в них отражение собственных чувств — смятение, страх и невыразимую нежность. Больше не было смысла сопротивляться, не было сил отрицать очевидное. В её голове промелькнула мысль: «Безумие. Чистое безумие». Но сердце уже сделало свой выбор. Она устала бороться, устала отрицать то, что было между ними. Он ответил ей взглядом, и в его глазах вспыхнуло понимание. Он на мгновение прикрыл веки, словно собираясь с духом, а затем медленно, очень медленно приподнялся к ней. Юля затаила дыхание, чувствуя, как между ними пробегает волна напряжения. Его губы коснулись её губ — невесомо, легко и просто. Это был нежный, робкий поцелуй, словно проверка, попытка убедиться, что она не оттолкнёт его. Но Соколова не оттолкнула. Наоборот, она ответила на этот поцелуй, едва заметно приоткрыв губы, и слабо, неуверенно отвечая. Тогда поцелуй стал глубже. Его губы стали настойчивее, требовательнее, и она отдалась ему без остатка. Она чувствовала вкус его сухих губ — терпкий, немного солоноватый, такой знакомый и родной. Не было желания что-либо говорить. Да и что говорить-то? И так уже давно все ясно. Читателю так вообще еще с оглавления все понятно стало. Просто случилось это именно сейчас. Давняя мечта Лисицына, вышла в реальность. И на деле, оказалось еще долгожданнее и приятнее. Его рука, поначалу неуверенно, легла на ее щеку, словно спрашивая разрешения. Одно это прикосновение углубило поцелуй, превращая его в страсть, прежде сдерживаемую строгими рамками и опасением. Постепенно он склонился над ней, закрывая собой свет, все так же страстно и жадно одаривая ее губы поцелуем, словно пытаясь вобрать в себя всю ту любовь, которую так долго скрывал. Каждый его жест говорил о бережности, о трепете перед этой хрупкой возможностью и в то же время о неутолимой жажде, копившейся так долго. Она вцепилась руками в его волосы, притягивая его ближе. Вскоре не было смысла отнекиваться, она отвечала на его поцелуй с такой же страстью, с такой же жадностью. Юля чувствовала, как его тело горит от желания, и ее собственное тело отвечало ему тем же. Его руки скользнули под её блузку, лаская кожу. Она невольно вздрогнула. Костя целовал её шею, плечи, грудь. Они были одни в этой комнате, отрезанные от всего мира. И они не хотели ничего, кроме как быть друг с другом. Они хотели любить друг друга, хотеть друг друга, отдаться этому моменту безумия и страсти. Он стянул с нее блузку, и она осталась в одном кружевном бюстгальтере. Его взгляд скользнул по ее телу, чуть ли не задыхаясь от восхищения. Она была прекрасна. Он прижался губами к её груди, целуя её живот. Они слились в едином порыве. Его пальцы, трепетно исследуя ее изгибы, коснулись застежки бюстгальтера. Мгновение — и он освобождает желанную кожу. В его глазах горел огонь, первобытная жажда, и в то же время — трепет и благоговение. Он коснулся ее груди, нежно поглаживая соски, и она вздрогнула, запрокинув голову. Ее стон вырвался из горла, и это стало для него сигналом к действию. Он прильнул губами к ее груди, лаская ее, дразня, выпивая каждый стон, каждый вздох. Ее руки зарылись в его волосах, притягивая его ближе, словно боясь, что он остановится. Лис медленно спустился ниже, целуя её живот, бёдра. Его руки скользнули по её ягодицам, сжимая их, заставляя её извиваться от удовольствия. Майор чувствовала, как нарастает его страсть, как он горит желанием. И она отвечала ему тем же, не стесняясь своих чувств, своих желаний. Она хотела его так сильно, что была готова отдать ему всё. Его руки коснулись застежки ее джинсов. Мгновение — и они расстегнуты. Он медленно стянул их с нее, открывая взору ее кружевные трусики. Он замер, любуясь её телом. Она была прекрасна, совершенна. И он хотел принадлежать ей. Хотел гореть вместе с ней. Он снял с себя остатки одежды и остался обнажённым. После медленно наклонился и поцеловал её. На этот раз поцелуй был вновь требовательным и властным. Он хотел завладеть ею полностью, без остатка. Он опустился между ее ног. Ее бедра приподнялись, приглашая его. Он вошел в нее медленно, осторожно, словно боясь причинить боль. Девушка выгнулась от волны накатившего возбуждения. Лисицын постепенно начал двигаться, медленно, ритмично.  По комнате разлились тихие стоны сопровождаемые «ахами» и «охами». Было невыносимо приятно ощущать любимого человека внутри, единственными стонами можно было это подтвердить, что в свою очередь вынуждало двигаться Лисицына с каждой минутой быстрей. Они лежали, обнявшись, тяжело дыша. Они любили друг друга. И это было единственное, что имело значение. Минуты тишины, нарушаемые лишь их прерывистым дыханием, казались вечностью. Они лежали, слившись в одно целое. Медленно, неохотно они отстранились друг от друга. Его взгляд скользнул по ее телу, все еще взволнованному и прекрасному, оставив багровый засос на ребрах. - А вот и Лёня приехал! - слащаво протянул Константин сидя на кресле, когда в дом ворвались ФЭСовцы.