Inside of my head

Уроборос – репрезентация вечности и бесконечности, в особенности — циклической природы жизни: чередования созидания и разрушения, жизни и смерти, постоянного перерождения и гибели Сансара – мир страданий, страстей и несвободы, неразрывно связанный с повторяемым циклом рождений и смертей Спираль – космос и Вселенная, неразрывная связь жизни и смерти, настоящего и приходящего, того, что мы имеем и к чему стремимся Многие народы верят в неизменность сущего, в карму и загробный мир. Создают мифологии и пантеоны, придают сущностям объяснимые для человека черты. Только вот понимания и осознания, что эти сущности, следящие за миром из-за завесы – порождение собственной фантазии людей. Что они, ходившие по Земле, оставили после себя след в человеческих геноме, силе и ауре. Долгие годы после эти отголоски просыпаются в тех, кого покровители считают достойными – каждый следит за своими детьми, за теми, кто несет в себе частицы древнего духа. Птица простым человеком никогда не был. Полукровка, с настолько сильным отцом, что мощь божественного расколола тонкий лед сознания, не выдержавшего даже соприкосновения с Силой, с властью и мощью, которой так легко и походя распоряжался Птица, к которой Сережа был не приспособлен. Поэтому у него был Волч – суровый и ледяной, как мраморная статуя – приносящий постоянство в штормующий мир дизгармоничного норна. Птица говорит, что над его сознанием колдовал отец лично, поняв, что сотворил со своим дитем. От родителя мужчина получил и характер и черты, которыми теперь по собственной воле поделился и с Папоротником. А значит, ему тоже предстоит пройти тернистый, но увлекательный путь поиска своего мира и спокойствия, учится заново даже дышать, чтобы не стать опасным. В первую очередь, для самого себя. Папоротник чувствует силу, которая теперь в его венах, которую он получил в дар от искрящегося оранжевым пламенем сына Локи. Понимает и боится ее, не хочет больше идти по пути того разрушения, которое лишь мельком увидел в лихорадочных снах, которые ему мерещились в агонии боли. Новое сознание ощущается странно, словно все принадлежит ему, но все еще не свое, словно чужеродное. Ромашка, как вторая личность в нем, кутается в плед в уголке, на самом краю действительности. Птица на него смотрит с ухмылкой, усаживая в кресло и подавая бокал вина, ближе придвигает едва прожаренный стейк. – Ешь давай, – Сергей устраивается на диване рядом со столом, приваливаясь к боку Волкова. – Голова не болит? Он качает головой, разрезая мясо, чувствуя, как искрящаяся сила внутри радуется сукровице и красному соку, как довольно урчит на кислое, терпкое вино. Для него это непривычно, но мелкие молнии и живые, подвижные волосы выглядят точь-в-точь как у Птицы, а это психованное чудочко точно поможет ему, раз уж взялся. – Мы все еще как два человека. Птица кивает, утыкаясь в тусклый экран телефона. Волч удобнее смещается, обнимая чужое тонкое тело поперек груди, позволяя откинуть растрепанную макушку себе на плечо. – Вы всегда будете, – Волч разговаривает с ним на английском, внезапно ставшим для Папоротника словно родным и привычным. – Силе нужен носитель. Он не особо понимает, что это значит, только кивает и утыкается в тарелку, продолжая есть. Птица кидает на него заинтересованные взгляды, курит и о чем-то разговаривает с Олегом, иногда надолго затихая. Папоротник к себе уходит в странных чувствах. В тишине комнат рассматривает молнии, ощущает плывущее по телу напряжение, выплескивающееся волнами, и понимает, почему в спальне нет ничего стеклянного и совершенно отсутствует зеркало. На вторые сутки он просыпается от собственного крика, а вокруг летают вещи, тут же опускающиеся на пол. Ему немного не по себе. Через несколько дней Птица впервые выдирает его из уютного кокона отведенных комнат, приводит в большой зал и усаживает на мягкий пуф. Вокруг ни пылинки не видно, ни одной вещи, только голые штукатуренные стены, которые не внушают доверия, давят. Чужие рыжие волосы загораются пламенем, искры рассыпаются с кончиков пальцев, в васильковых глазах, подернувшихся коркой льда, обнаруживаются яркие черные точки – в мужчине играет Сила. –Тебе нужно научиться контролировать себя. Птица знает, что говорит. Папоротник слушает внимательно, учится дышать сначала, правильно, медленно, пропуская с воздухом потоки через себя. Учится фильтровать их, отделять свое от наносного, чтобы питаться силой из мира, чтобы не угореть от ее переизбытка. Долгие медитации помогают дольше спать, помогают нормально дышать, лучше понимать самого себя. Потом Птица меняется, вместо него приходит Сергей – серьезный и сосредоточенный, но довольно хрупкий даже внешние – чтобы научить жить в гармонии. Нежную ромашку внутри он приручает долго, находит хлипкие мостики доверия с прежним собой, чтобы ему доверились, чтобы чужие эмоции начали впитываться в свои собственные. Ромашка идет на контакт неохотно, но хрупкий, шаткий мир они, все же выстраивают. Папоротнику чужда боль потери партнера и любимого человека, но он проживает ее вместе с Порче заново, срастается, чтобы отпустить. Ненависть к родному брату и незнакомому, но пугающему до ужаса, дядюшке корнями селится в груди, передаваясь и ему, в полной мере теперь понимающему, почему Порче Киттисават захотел умереть, почему простого побега было бы недостаточно. Тогда это был почти инстинкт, теперь – цель. Он учится переключать в себе носителя и простого парнишку, нащупывает этот рубильник, отделяющий Силу от простого смертного, которому она недоступна. Начинает понимать, что Волч имел ввиду, когда впервые берет в руки парные мечи дорогой стали, безупречные и тяжелые в руках. чувствует, как по-разному поет металл, как лезвие чуть ли не поет, когда через него пропускаешь силу, как спокойно и молчаливо, но грубо, когда им управляет живая рука человека в нем. Папоротник выдерживает стойки часами, тренируясь в старом, забытом искусстве боя, которому учили валькирий, которое Птица, каркающе смеясь, называет «сборник для ломки костей». Он учит новый язык, дерущий глотку по началу, но потом звучащий лучше родного тайского, на подкорке намертво отпечатывается футарк, вязь рун перед глазами складывается сама, как должна, как ей лучше всего. Волч говорит, что это – его дар, Птица добавляет – не единственный. Проходит едва ли три месяца с тех пор, как наивный ребенок с двумя жизнями внутри одного тела сходит с трапа самолета в чужом и страшном городе. Сейчас, горящий огнями Питер Папоротнику нравится, не по душе только вечный холод и туманы, забирающиеся под свитер. Когда даже в тренировках отпадает необходимость в нем просыпается жуткое желание вернуться домой. Сергей его не держит – оракул внутри видит лучше смертного взгляда. Через две недели, окончательно простившись с городом, изменившим навсегда нелепого мальчишку, Папоротник восходит на борт, держа в руках кроме чемодана тонкий набор парных мечей в шкатулке, испещренной рунами. На него нападают едва он успевает выйти из такси в том районе, где его ждет его новая квартира. Если бы это был Порче, который из Тая улетал, может быть, что-то и вышло бы. Это чудо только улыбается, обворожительно и ласково, так солнечно, что слепит глаза – буквально выжигая радужку светом Силы – темный коньяк глаз Порче на секунду становится плавленым стеклом, резкий запах травы, тяжелый и давящий, волнами растекается от хрупкой фигуры. Всего на мгновение вокруг затихает даже вечно шумный квартал. В секунду все разбивается, неудачливые похитители падают у тонких ног в высоких цветастых кедах. Папоротник взбирается обратно в свою старую шкуру, дает старым мыслям и ощущениям внутри себя немного больше свободы, чтобы не оплошать. Ему еще кланяться дядюшке и обнимать брата. В груди тяжело натягивается нить, та самая, что от кулона на груди поведет его к якорю, к тому, кто сможет уравновесить его нестабильный дар. Еще не знает, что Судьба, лицом его названной сестры смеется над ним, выпуская чужую душу из ямы, закупоривая ее, теперь принадлежащую Папоротнику, пока он не явится за ней.