Can I Help You?/Могу ли я тебе помочь?

      «Ого, у тебя наконец-то был секс, Шиназугава?» — съязвил Тенген, опираясь на стену.       «Иди на хуй, Узуи», — проворчал Санеми, закуривая первую сигарету за день. Он только что вышел из лифта, а эта гигантская заноза в заднице уже чувствовала необходимость сделать комментарий. Санеми на самом деле чувствовал, что у него все хорошо впервые за долгое время, осмелится ли он сказать, что он был… счастлив? Доволен? Никаких поздних ночей в офисе, полноценный ночной сон, никаких неожиданных стрессов — все это сделало его жизнь проще на этот раз.       Он чувствовал себя новым человеком. В зеркале сегодня утром он тоже это увидел.       Мешки под глазами уменьшились настолько, что он едва мог их заметить. Его кожа не была такой серой, а гладкой и с сиянием, с которым он лично не был знаком. Несмотря на то, что он на самом деле не занимался сексом, он был расслаблен. Его плечи были настолько расслаблены впервые с тех пор, как ему было, наверное, пять лет.       Может быть, это была смена сезона. С тем, как весна полностью расцвела, небольшое количество листвы, разбросанной по всему городу, пробудилось и ожило. Сезон дождей начал проходить, и солнце освещало унылый, грязный пейзаж города, что облегчало забвение того, какой адской дырой может быть это место.       Какова бы ни была причина, Санеми пытался приветствовать это чувство. Хотя оно было настолько чуждым, что заставляло его опасаться, он решил, что лучше просто принять его, прежде чем оно исчезнет.       «Доброе утро, господин Шиназугава!» Его секретарша оживилась за своим столом, когда он приблизился. Он помахал рукой, прошел мимо нее и открыл дверь своего кабинета. Небрежно бросив пиджак на диван, он обошел вокруг стола и плюхнулся в кресло.       Когда его компьютер начал загружаться, он схватил один из напитков, уже ожидавших его, и повернулся, чтобы посмотреть в окно. Ему повезло с расположением его офиса; он мог наблюдать восход солнца косвенно через отражение на соседнем здании. Единственное время, когда солнце напрямую светило в его офис из-за указанного отражения, обычно было между десятью часами и десятью тридцатью. В этот момент он обычно был на совещании, поэтому ему не приходилось об этом беспокоиться.       Он потянулся назад, чтобы потушить то, что осталось от сигареты в пепельнице на столе. Будучи осторожным оптимистом, он позволил себе подумать, что сегодня будет хороший день, когда он сделал первый глоток кофе.       И это был хороший день — ну, утро, по крайней мере. Он заканчивал редактирование отчета перед тем, как прерваться на обед, когда его секретарь зашла, чтобы принести кое-какие бумаги.       «Простите, что прерываю, сэр. Господин Химеджима попросил меня передать вам это для ознакомления». Она осторожно положила стопку на угол его стола.       Он закатил глаза —типичный Химеджима, заставивший Санеми фактически сделать работу, а затем присвоивший себе все заслуги за это. Тот вид, который он на себя напускал, был гребаной ложью. Химеджима был милым и изображал заботу, или что-то в этом роде по отношению к остальной части офиса. Но неофициальное назначение Санеми его помощником означало, что он получал все мысли, мнения и части работы, которые ему не были нужны. У Санеми было достаточно дерьма с его собственной гребаной работой.       Санеми проворчал что-то, что можно было бы истолковать как благодарность, когда он отпил свой напиток. Этот момент дня обычно наступал, когда он собирался допить свой второй кофе.       Его секретарь остановился, поворачиваясь к двери. «О, кое-кто из бариста сегодня спрашивали о вас!»       Губы застыли на краю пластиковой крышки, его глаза метнулись к ней. Что она только что сказала?       Может быть, поэтому он был так расслаблен. С тех пор, как он отдал Томиоке куртку и зонтик, у него появилось чувство завершенности. Видя, как он идет под дождем, совершенно беспомощный, прежде чем войти в это разваливающееся здание, он уничтожил большую часть обиды, которую он к нему испытывал. Это было самое близкое чувство жалости, которое Санеми когда-либо испытывал к кому-либо, кто не был его семьей. Кого он обманывал? Это было просто… печально.       Его тело действовало само по себе, чтобы купить эти подарки, разум полностью отсутствовал, когда он шел, чтобы отдать их. Хотя в тот момент это было унизительно, он не жалел, что отдал их Томиоке. Он избавился от чувства какой-либо тягостной обязанности помочь парню и официально пошел дальше по жизни.       Но она сказала «бариста спрашивали» … во множественном числе.       Кофе показался ему еще холоднее, когда он сделал глоток. «Что?»       «Да! Девушка с фиолетовым в волосах спросила, работаю ли я на вас. Я подумал, что это немного странно, потому что откуда она могла это знать, верно? Но потом она сказала, что узнала заказ и решила спросить!»       «О». Чертовски здорово.       «А потом, когда принесли напитки, парень с длинными волосами тоже спросил, работаю ли я на вас!» Он наблюдал, как ее глаза искали на его лице хоть какое-то признание, ее глаза слегка сморщились, когда он не дал ей ничего, с чем можно было бы работать. «Знаете, тот, с синими глазами?»       «Я знаю этого человека».       «О! Да, конечно, вы его знаете». Она рассмеялась и дернула запястьем, как будто говоря «ну да». «Он сказал, что вы очень милый!»       Милый?!       «Интересно…» Он тихо поставил стакан на стол, чувствуя, как вена на лбу становится все более и более заметной, а давление постепенно повышается. «Ну, мне нужно вернуться к работе, так что…»       «Конечно! Извините, что задержала вас, сэр!» Она слегка выпрямилась, прежде чем быстро выйти и закрыть за собой дверь.       Он вздохнул, снова плюхнувшись в кресло, и полез в карман за только что купленным блоком сигарет. Наивно он думал, что ему повезет, и он проживет день, не испортив себе хорошее настроение. Это было слишком хорошо, чтобы продолжаться.       Зачем им нужно было расспрашивать о нем у секретаря? Разве им разрешено говорить с клиентами о других клиентах? Разве нет какого-то правила или закона, по которому информация о клиенте не может быть обсуждена с другими людьми? И не похоже, что его заказ был суперспецифичным или что-то в этом роде… и эта девушка Шинобу догадалась об этом?       Он скривил губы вокруг сигареты, щелкая зажигалкой с большей силой, чем необходимо. Разве он не мог уже оставить всю эту дурацкую драму в кафе позади? Он бросил зажигалку на стол и схватил документы, быстро пролистав их. По крайней мере, теперь у него будет достаточно работы, чтобы отвлечься от того факта, что ему просто снова напомнили о существовании Томиоки.       К тому времени, как он закончил то, что было нужно для Химеджимы, в дополнение к просмотру финальных правок на своем компьютере, обеденное время уже давно прошло. Вся работа в мире не могла отвлечь его от того, чтобы его разум немного блуждал. Пока он как следует делал свою работу, он также пытался представить себе выражение лица Томиоки, когда тот сказал, что Санеми был милым.       Он шутил? Он смеялся, когда говорил это? Или он улыбался, будучи искренним и честным, говоря о Санеми? Он слегка усмехнулся про себя, пролистывая документ одной рукой, а другой рукой теребя обертку своего почти пустого кофе. У Томиоки почти наверняка было пустое лицо, когда он это говорил. Может быть, даже немного роботизированное, слова просто… сказанные без всякого смысла.       Казалось глупым быть настолько зацикленным на этом. Вся эта история с кофейней осталась позади, и ему нужно было научиться лучше отпускать такую ​​ерунду. Это ничего не значило в его реальной жизни, так что кого это волновало?       Изношенный край картона, обернутого вокруг его стакана, начал отходить от остальной части, слабый клей отделился, когда ноготь Санеми впился в шов немного сильнее, чем нужно. Стакан слегка сдвинулся, когда обертка развязалась и упала на стол.       Взгляд Санеми наконец оторвался от компьютера, глядя на ущерб, который он непреднамеренно нанес. Он допил то немногое, что осталось от его кофе, выбросив бесполезный картон в мусорное ведро, и запрокинул голову назад, позволяя последним каплям омывать его язык. Как раз когда он собирался тоже поставить чашку, его взгляд привлекли черные буквы под одним из его пальцев.       Что за фигня?       Он повернул стакан и увидел надпись «В следующий раз приходи за своими напитками самостоятельно», написанную мелким женственным почерком.       «Кто блять…?» — он уставился на слова, задерживая взгляд на каждой букве. Они издевались над ним, пока его разум пытался понять. Это было что-то новое, или они все это время писали сообщения на его кофе? Кто это написал? Это был один из бариста или его секретарь в знак неповиновения?       Он поставил пустой стакан на стол и нырнул в мусорную корзину под столом за другим. Срывая картон, он обнаружил надпись «или ты трус?», написанную тем же способом.       Его преследовали? Он был в кафе всего три раза. Это просто… не имело смысла. И почему он был трусом, не забирая себе кофе самостоятельно? Хотя он чувствовал, что его сердцебиение учащается, он даже не был зол — просто был в диком замешательстве.       Трус?       Варианты того, кто это написал и почему он это сделал, кружились у него в голове, когда он вздохнул, раздраженно уронив стаканы в мусорное ведро. Он провел рукой по волосам, прежде чем встать впервые за несколько часов. Может быть, перерыв немного прояснит его голову…       «Засунь его обратно в штаны, Шиназугава, мы входим!» Дверь его кабинета распахнулась, достаточно сильно, чтобы удариться о стену и отскочить назад. Одна из рук Тенгена поймала ее, прежде чем она ударила его и Кёджуро, стоявших в дверном проеме.       «Какого черта тебе надо? И что, черт возьми, с тобой сегодня? Ты еще большая свинья, чем обычно». Санеми закатил глаза и засунул руки в карманы.       Тенген ахнул от шока, прижав руку к груди и обхватив рукой Кёджуро. «Нет ничего плохого в том, чтобы заботиться о здоровье и личной жизни моего второго любимого офисного приятеля! Ты все еще собираешься с нами сегодня вечером?»       Вопреки здравому смыслу он сказал Тенгену в конце прошлой недели, что, возможно, подумает о том, чтобы пойти куда-нибудь с ним и Кёджуро на этой неделе. Он не делал этого так уж часто, было бы чертовски невозможно выжить с этими двумя, если бы он делал это регулярно. И, честно говоря, он просто больше не был в настроении поддерживать энергичный, подпитываемый кокаином загул Тенгена в рабочий вечер.       «Нет»       «О, да ладно тебе, Шиназугава», — просиял Кёджуро. «Это будет весело».       «Я в этом ни хрена не сомневаюсь. Сегодня вечером я пас». Он даже не был в настроении вести этот разговор.       «Но, Шиназугаваааааааа…» — заныл Тенген. «Ты и в прошлый раз так говорил. Мы скучаем по тебе». Он указательными пальцами нарисовал в воздухе сердечко. Санеми закатил глаза, протиснулся мимо них двоих и вышел из кабинета. «Куда ты идешь?»       Если он хотел сохранить профессиональное самообладание, ему нужно было уйти от того, что сейчас происходило в его офисе. «Мне нужен чертов перерыв».       Остаток дня прошел не намного лучше. Он был полностью отвлечен, не уделяя больше половины своего внимания чему-либо, что он делал. Единственным положительным моментом, за который он цеплялся, было то, что ему все же удалось прожить этот день без сверхурочной работы. Когда он начал организовывать то, что осталось на завтра на своем столе, он услышал тихий стук в дверь. Боже, что теперь?       «Господин Шинадзугава?»       О, по крайней мере, это просто его секретарша. «Войдите»       «Извините за беспокойство! Вам что-нибудь нужно от меня перед тем, как я уйду домой?» — спросила она, просунув голову в приоткрытую дверь.       Сообщения на стаканх мелькнули в его голове. Может, ему стоит сказать ей, чтобы она не приносила ему кофе завтра? Нет… это будет означать, что они победили. Но, с другой стороны, он понятия не имел, была ли это просто ошибка. Эти сообщения никак не могли быть адресованы ему, верно?       «Нет, я тоже ухожу через минуту».       «Отлично! Тогда увидимся завтра!»       Он кивнул, наблюдая, как она исчезает за дверью. Какой странный, блядь, день. Достаточно впечатляюще, что Санеми сумел фактически оставить этот день позади к тому времени, как он уснул. Возможно, Санеми начал новую страницу в своей жизни, легкий и «расслабленный» мог быть новым им. Вещи, которые его бесили или напрягали, могли просто раствориться. Это казалось возможным, поскольку он снова проснулся хорошо отдохнувшим и вошел в офис — настроенный настолько позитивно, насколько это было возможно для него.       Химеджима втянул его в разговор в ту же секунду, как он вошел в лифт, поглотив добрых сорок пять минут его утра. Все было бы не так уж плохо, если бы не то, что он не смог добраться до своего кабинета до их первой встречи за день. Во многом благодаря большому гребаному рту Химеджимы, между висками Санеми пульсировала новообразовавшаяся головная боль.       Наконец он открыл дверь в свой кабинет, настолько благодарный за свой чертов кофе, что он прямиком направился к нему и немедленно начал его пить. Он был холодным, как и ожидалось, поскольку простоял там несколько часов. Он все равно умудрялся быть вкусным, так что для него не имело особого значения, горячий он или нет.       Когда он вынырнул, чтобы глотнуть воздуха, в первом стакане осталось всего около трети. Он не особо беспокоился о том, чтобы растянуть его, он и так уже потерял время, которое нужно было наверстать. Только когда он наконец сел, он остановился, снова взглянув на напиток в своей руке.       Будет ли сегодня еще одна записка? Он сдвинул рукав вниз, поворачивая стакан, чтобы увидеть, что ничего не написано. Санеми почувствовал, что ухмыляется, потому что, очевидно, это было одноразовое событие — сообщения явно не были написаны для него. Гордый собой за то, что не слетел с катушек сразу, он вздохнул и откинулся на спинку стула. Ну… не помешало бы просто дважды проверить и второй стакан.       Он слегка повернулся, чтобы дотянуться до другого кофе из своего расслабленного положения. Один палец толкнул картон вниз к столу, открывая больше белой, безупречной бумаги.       Вчера он отреагировал слишком бурно… конечно. Осторожные пальцы медленно вращали напиток, чтобы он мог убедиться, что он просто параноик. Он был в этом уверен, пока его взгляд не поймал черную надпись, медленно вращающуюся к нему.       'Испугался?'       Кто, черт возьми, это написал?! Так что он не бредил, сообщения действительно были для него! Испугался? Трус? Он швырнул стакан, который держал, и выбежал из кабинета.       При его внезапном появлении рядом с его секретарша слегка подпрыгнула на стуле. «Здравствуйте снова мистер Шиназугава — что-то не так?»       «Ты что-то написала на моих напитках?» Он старался говорить ровно, но это не смягчало эффекта, который производило его лицо.       «Что? Нет, клянусь!»       Она казалась искренней в своем замешательстве. Он чувствовал себя немного неловко из-за того, что напугал ее, наблюдая, как ее брови хмурятся, а глаза расширяются, когда ее улыбка превращается в хмурый взгляд; но у него не было времени беспокоиться об этом.       Он продолжил свой путь, проталкиваясь плечом мимо какого-то безымянного офисного работника в своем стремлении к лифту. Звук падающих на пол бумаг зафиксировался где-то глубоко в мозгу Санеми, слишком сосредоточенного, чтобы беспокоиться об этом, когда он шел по улице.       Да хрен с этими неадекватными бариста! Кем они себя возомнили?       Толкнув дверь, он не дал своим глазам привыкнуть к смене обстановки, когда он направился к кассе. Шинобу разговаривал с мужчиной, который небрежно прислонился бедром к стойке, уже держа в руке напиток.       «Кто это сделал?»       Шинобу посмотрела на Санеми и улыбнулась. Она только начала открывать рот, как мужчина, стоящий рядом с ним, заговорил.       «Эй, мужик, у нас тут…»       «Отвали», — прорычал Санеми, не отрывая взгляда от Синобу и лишь слегка повернув голову в сторону мужчины.       «Здесь не…» Санеми резко посмотрел на него. «Я ухожу».       Теперь, когда у Санеми было больше места, он наклонился вперед, широко расставив ладони на столешнице, чтобы иметь возможность дотянуться до уровня Шинобу. «Кто, черт возьми, это написал?»       «Что написал?» Она застенчиво улыбнулась ему.       «Не прикидывайся дурой. Кто, черт возьми, это написал?»       Ее улыбка погасла, руки скрещены. «Хорошо, это сделала я».       Честно говоря, она была в самом низу списка его подозреваемых. «Что?» Он почувствовал, как его лицо слегка исказилось. Какое, черт возьми, дело у нее было к нему?       «Ты, похоже, из тех, кто слишком реакционно настроен, поэтому я решила, что если тебя немного подзадорить, то ты вернешься сюда. Это сработало».       Санеми прищурился. «Почему для тебя так важно чтобы я вернулся сюда?»       «Потому что я не понимаю! Ты приходишь, устраиваешь истерику, как какой-то ребенок, жалуешься на наши напитки, а потом вдруг каждое утро присылаешь свою секретаршу. Она такая милая, кстати! Я не знаю, как она терпит, работая на такого, как ты. Но потом, когда мы видим тебя в следующий раз, ты ведешь себя как нормальный человек. А потом, в следующий раз, ты покупаешь дорогие подарки именно Гию?»       «Какая разница? Я могу делать все, что захочу!» Его лицо становилось все краснее с каждой секундой.       «Я не могу перестать думать об этом! Что, черт возьми, произошло из пункта А в пункт Б? Почему Гию?»       Она не ошиблась, это, вероятно, выглядело странно. Санеми тоже не был уверен, как они перешли от той первой встречи к последней. Но это не ее чертово дело! «Почему тебя это так волнует? Пытаешься изучить меня для своей гребаной психологической диссертации или еще чего-то?» Он откинулся назад и скрестил руки на груди.       «Нет, боже, это просто…» Из кладовки раздался крик, а затем последовал быстрый вздох.       «Гию, мне так жаль! Держись!» Мицури выбежала к Шинобу, слезы навернулись на ее глаза. «Шинобу, мне нужна твоя помощь! Мы пополняли запасы, и я увидела паука на одной из полок! Я испугалась и немного закричала! Я не хотела этого делать, клянусь! Но я забыла, что у меня во рту жвачка, и… и… я посмотрела вниз и увидела, что она вывалилась у меня изо рта и упала в волосы Гию». Слезы потекли по ее щекам, и она всхлипнула.       «Что?» — Синобу звучала столь же раздраженной, сколь и сбитой с толку.       «Есть ли у нас что-нибудь, что поможет удалить жвачку из волос?» — спросила Мицури, тяжело дыша.       «Я даже не знаю, что может помочь в этом случае». Шинобу потерла руки Мицури, чтобы успокоить ее.       Санеми знал ответ. Подойдет все на жировой основе. Подобное случалось с его братьями и сестрами больше раз, чем он мог сосчитать. Он использовал кулинарный спрей, растительное масло, маргарин, то, что он использовал для скрипучих дверных петель и так далее. Но ничего из этого не было бы в кафе; он полагал, что ни одна из продаваемых там булочек самом деле не была сделана по домашним рецептам.       Но что у них точно есть, так это лед. Он слышал, что это работает, но когда он попробовал это один раз, Суми выдрала кучу волос. Хотя, в зависимости от того, где именно в волосах он оказался, лучшим решением, вероятно, было бы просто использовать…       Томиока тихонько протиснулся мимо девушек и потянулся за чем-то, что было спрятано прямо под кассой. К тому времени, как ножницы открылись и теперь сомкнулись вокруг его хвоста, Шинобу едва успела вымолвить: «Гию, нет!», прежде чем был сделан первый надрез.       Волосы у него были густые, поэтому потребовалось несколько проходов лезвий, прежде чем Томиока зажал свой отрезанный хвост в кулаке, стоя между двумя кричащими на него девушками.       Из того, что он мог видеть, ярко-зеленый шарик довольно основательно застрял в волосах прямо под резинкой, удерживающей их вместе. Похоже, Томиока пытался вытащить его, что ухудшило ситуацию, судя по тому, как резинка пронизывала пряди.       «Гию, что, черт возьми, ты только что сделал?» Шинобу наклонилась к Томиоке, стараясь изо всех сил, учитывая ее небольшой рост, посмотрель ему в лицо. «Это было так глупо!»       «О боже, Гию, я не хотела, чтобы ты обрезал волосы. Мне так жаль». Слова были прерывистыми и плаксивыми — Мицури официально безутешна, она закрыла лицо руками и зарыдала.       Пока Санеми все еще пытался осмыслить происходящее перед ним, он оторвал взгляд, чтобы посмотреть на остальную часть кафе. Несколько посетителей, сидевших там, неловко ерзали на своих местах, взгляды метались между работой и тем, что происходило за стойкой.       Он оглянулся, чтобы убедиться, что никто новый не пришел в этот дурдом. Когда он снова устремил взгляд вперед, его глаза встретились с синими, уставившимися на него.       «Привет, Шиназугава». Равнодушно, словно он не держал в руке огромный клок собственных волос.       «Теперь волосы повсюду, Гию! Это отвратительно,фу!» Шинобу фыркнула и потопала назад.       Санеми не поприветствовал Томиоку в ответ, вместо этого позволив своим глазам блуждать. Маленькие черные пряди волос усеивали тонкую белую футболку, которую он носил. Даже не имея прямой линии обзора на затылок, насколько мог видеть Санеми, грубый срез сзади выглядел ужасно. Волосы спереди были длиннее остальных, все еще касались его плеч, не поврежденные решением Томиоки.       Просто… это уже был перебор. Настолько, что Санеми не заметил, что поднес телефон к уху, пока не услышал: «Господин Шиназугава?» Его секретарша все еще звучала немного обеспокоенно, вероятно, все еще немного нервничала из-за того, как он ее оставил всего несколько минут назад.       Он закрыл глаза, глубоко вздохнул. «Отмени мою следующую встречу».       «Ты уверен? Ты сказал, что это важно».       «Я перенесу встречу на более позднее время». С этими словами он захлопнул телефон и сунул его обратно в карман. Он медленно открыл глаза и увидел, как Шинобу теперь обходит Мицури и Томиоку, все еще ворча на него за беспорядок, который он устроил. «Ты».       Все трое подняли глаза, чтоб посмотреть на него, Санеми смотрел только на Томиоку. Вместо того, чтобы сказать что-либо еще, он поднял руку и поманил Томиоку к себе, повернувшись к двери.       Только когда дверь распахнулась, он оглянулся и увидел, что все трое застыли на месте. Даже тупое лицо Томиоки выглядело немного удивленным, он все еще держал свой чертов хвост. «Ты идешь или как, придурок?»       В этот момент Томиока заерзал, наконец выбросил волосы в ближайший мусорный бак и вышел из-за стойки.       «Куда ты идешь, Гию? Тебе следует убирать этот беспорядок!» Синобу нахмурилась, сжимая метлу немного крепче. Шаги Томиоки запнулись, он остановился и оглянулся на нее.       «Я скоро его верну». Слова Санеми были достаточно твердыми, чтобы Томиока снова начал осторожно идти. Он придержал дверь открытой, чтобы Томиока мог пройти, и последовал за ним на улицу.       Они начали двигаться по кварталу, Санеми краем глаза наблюдал, как Томиока снимает свой фартук. Он скомкал его в руках и начал стряхивать обрезки волос, все еще оставшиеся на его рубашке. Санеми внутренне застонал и выудил сигарету из кармана.       Наконец-то, черт возьми, такси показалось на улице, Санеми немедленно остановил его. Клубы дыма закружились вокруг его головы, когда он открыл дверь, жестом приглашая Томиоку сесть. Он последовал за ним, Томиока проскользнул на дальний конец сиденья.       Он выпалил адрес и откинулся на сиденье когда машина тронулась. Какого черта он снова оказался в такси с Томиокой?       Все, чего он на самом деле ожидал, это появиться, наброситься, предположительно, на Томиоку за то, что он вмешивался в его дела, и уйти. Затем он узнает, что Шинобу просто хотела вывести его из себя и заставить вернуться в кафе. Просто потому, что ей было… любопытно? Он понял, что она была слишком наблюдательной, это не понравилось Санеми.       А потом случилась какая-то нелепая хрень, и по какой-то причине он почувствовал необходимость вытащить Томиоку с работы, чтобы помочь его жалкой заднице.       «Эм», — попытался Томиока. «Куда мы идем?»       Санеми закрыл глаза и скрестил руки на груди. «Исправляю твою ошибку», — пробормотал он, потягивая сигарету.       «Стрижку?»       «Очевидно, придурок. Ты выглядишь просто смешно». Почему Санеми просто не мог позволить ему выглядеть глупо с такой прической? И какая часть Санеми так стремится… помочь ему? Это то, кем он стал сейчас, или это просто базовый человеческий инстинкт — хвататься за возможность удержать отдельного человека от того, чтобы он стал таким жалким?       «Я могу просто подрезать волосы спереди сам когда приду домой. Я никогда не стригся в салоне…»       «Хватит болтать».       Оставшуюся часть пути до салона они проехали молча.