Птицы и Монстры / Birds and Monsters

      Гарри с силой ударился о землю. Тут же жгучая боль пронзила его избитую спину, заставив громко вскрикнуть. Он почувствовал когти Фоукса на своём плече, а его рука всё ещё сжимала руку Дафны. Для неё он вернулся из мёртвых, и он боялся, что его поглотит тьма, если он отпустит её.       Мысли Дафны, её необузданные чувства захлестнули его, и вокруг раздался оглушительный поток звуков. Повсюду слышались голоса, шаги, крики…       — Помогите! Помогите! Гарри ранен! — Дафна кричала в панике, но Гарри чувствовал в ней страх иного рода: тот самый, который он ощущал в Стоунхендже, когда делился своими воспоминаниями, страх, выходящий далеко за рамки его физического состояния…       Однако не успел он толком разобраться в этом, как его внезапно схватили чьи-то руки.       — Гарри! Гарри! Что случилось? Где ты был? Что…       Гарри пришлось несколько раз моргнуть, пока молочная пелена перед глазами не рассеялась. Он увидел над собой звёздное небо и склонившегося над ним директора школы Альбуса Дамблдора. Тёмные тени толпы людей сгрудились вокруг них, сотрясая землю своими шагами.       Гарри понял, что они вернулись к краю лабиринта. Он даже смог разглядеть трибуны, на которых стояли люди, указывающие на него, дико перешёптываясь со своими соседями.       — Гарри ранен! Он должен отправиться в больничное крыло! Немедленно! Его кожа…       — Он вернулся, — прошептал Гарри, прерывая панические крики своей подруги. Горло жгло, лицо Дамблдора снова расплывалось перед глазами, но он должен был предупредить их. — Он вернулся. Волдеморт.       Гарри не воспринял того, что последовало за этим: ни ужасающих вопросов Дамблдора, ни криков Фоукса, ни воплей Дафны. Его окутала тьма.              

***

      Гарри проснулся. Всё тело болело, но скорее это напоминало то, как обычно чувствуют себя мышцы после дня тяжёлой работы, а спина не горела, а просто зудела. Сквозь веки пробивался слабый свет, хотя он был уверен, что сейчас ночь. Ему казалось, что он не мог спать очень долго.       Однако его разбудили гневные крики. Голос особенно встревожил его, раскалив сердце так, словно он прыгнул в озеро жидкого огня.       — …чёртов идиот! — кричала Дафна, её голос дрожал от неконтролируемой ярости. — Ты самый тупой, самый некомпетентный…       — Я не собираюсь с этим мириться! — перебил её кричащий мужской голос, в котором Гарри опознал министра Фаджа.       Открыв глаза, Гарри понял, что находится в больничном крыле. Перед его кроватью стояла разъярённая толпа: Дафна, её тело и разум дрожали, когда она с ненавистью смотрела на Фаджа, её руки были сжаты в кулаки. Фадж, кричащий на Дафну с фиолетовой головой, позади него, очевидно, весь Аврорат, по меньшей мере дюжина мрачно выглядящих ведьм и волшебников. И посреди всего этого хаоса стоял вздыхающий Дамблдор.       — Не от вас, — продолжал кричать Фадж. — И вы, и Поттер сошли с ума! Все это видели! Вам место в психушке…       — Это не помешало тебе повесить нам медали на шею в прошлом году, — перебила его Дафна. — Но тогда мы ещё были полезны для твоего эго, я полагаю. Ты мне противен, жалкий, жирный…       — Если бы я знал, какие вы оба уроды…       За долю секунды Дафна выхватила свою палочку и направила её прямо в горло Фаджу.       — Возьми свои слова обратно! — закричала она. Воздух вокруг неё словно замерцал, и Гарри охватила жаркая ярость.       Авроры, стоявшие за Фаджем, отреагировали мгновенно. Многочисленные палочки были направлены на Дафну.       — Опустите палочку, — крикнул один из них. — Сейчас же!       Гарри был напуган. Ему стало страшно за Дафну. Он чувствовал, как она борется со своей яростью. Ей хотелось проклясть волшебников Министерства, заставить их корчиться от боли, превратить больничное крыло в пепел. Но это было бы слишком рискованно, слишком много врагов…       — Дафна, — одновременно с Дамблдором позвал Гарри.       Дафна замерла, затем обернулась. Её лицо всё ещё было покрыто сажей и следами слёз, волосы торчали во все стороны, но больше всего поражали её глаза — голубые вихри бурной энергии.       Авроры не колебались ни секунды. Как только Дафна отвернулась от Фаджа, на неё обрушилось сразу несколько обезоруживающих заклинаний. Её палочка взлетела в воздух, когда двое авроров набросились на неё. С воплем она упала на землю, прижавшись лицом к твёрдому камню.       Гарри попытался вскочить на ноги, но его резко отбросило назад. Только сейчас он заметил, что его запястья и лодыжки привязаны к раме кровати. Какого черта…       — Хватит! — властный голос Дамблдора остановил хаос. В комнате воцарилась тишина. В этот момент Гарри понял, почему люди говорили, что Дамблдор — единственный волшебник, которого боялся Волдеморт. Дамблдору даже не нужно было повышать голос или доставать палочку, чтобы излучать силу, которую можно было почти физически ощутить. На его лице не было ни благодушной улыбки, ни блеска в глазах за очками.       — Долиш, Робардс, отпустите мисс Гринграсс, в этом нет необходимости, — продолжал Дамблдор, его голос был как всегда спокоен, но без всякой доброты.       — Дамблдор… — начал Фадж, но Дамблдор тут же снова оборвал его.       — Нет, Корнелиус. Волдеморт вернулся. Но если ты не хочешь этого признавать, если твоё стремление закрывать глаза завело тебя так далеко, то нам больше нечего обсуждать. Если вы не готовы предпринять необходимые действия, то нам пора расстаться. Вы можете поступать так, как считаете нужным. А я — я буду делать то, что считаю необходимым. И я не позволю вашим телохранителям нападать на моих учеников.       — Понятно, — шипел Фадж. — Ты заразился этим… этим безумием. Поттер и Гринграсс — сумасшедшие, даже опасные. Мы все видели это с драконом и в лабиринте. Даже с Блэком! Какие нормальные подростки отрезают человеку голову, а потом позволяют ей плыть перед ними? Если нам и стоит бояться Тёмных волшебников, то только этих двух психов, говорю вам, о да, я…       — Министр, отзовите своих авроров. Я не буду повторять. — В голосе Дамблдора не было и намёка на угрозу; он прозвучал как простое заявление, но смысл его слов был понятен всем присутствующим.       Авроры обменялись нервными взглядами, ожидая указаний от Фаджа. Дафну по-прежнему удерживали двое мужчин, упираясь коленями ей в шею. Гарри чувствовал, как в ней закипает ярость, пока они оба боролись со своими узами.       Сглотнув, Фадж, казалось, уменьшился на несколько дюймов, а затем дрожащим голосом сказал:       — Отпустите её. Мы уходим.       Авроры отпустили Дафну, которая тут же вскочила и бросилась к Гарри. Всхлипывая, она обняла его за грудь. Её чувства захлестнули его, превратившись в единое непроницаемое месиво из гнева, страха и сожаления.       — Спокойно, любимая, спокойно, — мысленно обратился он к ней. — Со мной всё в порядке, Даф. Я жив. Всё хорошо.       Дафна всхлипнула, но так и не смогла выразить ни одной внятной мысли.       Тем временем Фадж достал из кармана большой мешочек с золотом, который опустил прямо на живот Гарри. — Тысяча галеонов, — шипел Фадж. — Твои кровавые деньги.       С этими словами он нахлобучил на голову шляпу-котелок и поспешно вышел из комнаты, оставив Гарри и Дафну наедине с их директором.       Дамблдор подошёл к кровати и рухнул в наколдованное кресло. Его аура силы исчезла, и теперь он выглядел очень старым и измученным человеком.       — Всё прошло не так, как я надеялся, — вздохнул он, одним взмахом палочки ослабляя узы Гарри.       Мгновенно Гарри обхватил дрожащее тело Дафны своими свободными руками, крепко обнимая её.       — Всё хорошо, Даф, — мысленно заверил он её, нежно поглаживая по спине. — Все хорошо. Всё хорошо.       — Нет, ничего не хорошо! — всхлипнула Дафна. — Я… Я так испугалась. Они… они просто забрали тебя. — Изящное тело Дафны охватил приступ плача. — Дамблдор не позволил мне пойти с тобой. Он хотел допросить меня… а потом… потом я убежала… к тебе… они привязали тебя к кровати… Я потеряла самообладание. Ты опасен, сказали они… Я хотела убить их всех, но тогда… тогда бы ты отвернулся от меня… ты бы отверг меня…       Мысли Дафны оборвались, захлёстнутые слезами, болью и страхом. Её эмоциональный мир был сплошным хаосом. У Гарри разрывалось сердце, когда он видел её такой, но он не понимал, что привело её в такое смятение, чего она так боится. Каждый раз, когда он обращал свои душевные порывы к своей половинке, они отрывались от него, как шлюпка в штормовом море. Он просто не мог достучаться до неё. Что случилось с Дафной? Он должен был помочь ей! Её страдания терзали его, причиняли боль. Он должен был…       Внезапно буря в душе и разуме Дафны утихла, а её тело обмякло. Гарри уже готов был закричать в панике, когда голос Дамблдора вернул его к реальности. На голову Гарри словно вылили ушат ледяной воды.       — Я наложил на неё сонное заклинание, — спокойно сказал Дамблдор. — Обещаю, ей будут сниться приятные сны.       Гарри открыл глаза. Действительно, он заметил, что торс Дафны регулярно поднимается и опускается. Её спящее лицо выглядело совершенно спокойным, только слёзы и маленькие пузырьки перед ноздрями свидетельствовали о том, что она плакала. Гарри с нежностью отвёл волосы с её лица. Он думал, что больше никогда не увидит её, не подержит в своих объятиях. Это было чудо, чудесное, удивительное чудо…       — Я подумал, что ей не помешает немного отдохнуть, — продолжил Дамблдор. — Но нам нужно поговорить, Гарри. Ты должен рассказать мне всё, что произошло сегодня ночью. Гарри, ты слышишь меня? Гарри? — Дамблдор схватил Гарри за плечо, заставив его вздрогнуть. — Ты слышишь меня, Гарри? С Дафной всё в порядке, обещаю тебе. Но мне нужно поговорить с тобой. Очень важно, чтобы ты…       Гарри посмотрел на Дамблдора, вспоминая слова матери. Расскажи об этом Дамблдору. Он сможет помочь тебе. Доверься ему, Гарри.       — Да, — прохрипел Гарри, его голос ещё не привык к нормальной речи. — Я расскажу вам, что произошло. — Он оглянулся на спящую Дафну. — Когда… когда она проснётся?       — Это не очень сильное сонное заклинание, — ответил Дамблдор. — Возможно, она скоро проснётся, но сначала ты должен рассказать мне, что произошло. Дафна уже рассказала мне кое-что, когда вас привезли в больничное крыло, но только обрывочно и бессвязно. Она так испугалась за тебя.       Гарри почувствовал укол в сердце. Он с грустью посмотрел на свою спутницу. Когда же они наконец смогут вести спокойную, счастливую жизнь без постоянного страха и отчаяния? Не раньше, чем Волдеморт будет мёртв, а может, и не раньше…       Он умер сегодня ночью! Он был мёртв, по крайней мере, какое-то время. Всё могло закончиться так быстро, любое счастье было лишь мгновением, мимолётным, как утренний туман. Если ты чего-то хотел, нельзя было медлить, потому что завтра всё могло закончиться.       Посмотрев в сторону, Гарри увидел на прикроватной тумбочке свою палочку. Быстро схватив её, он направил на Дафну и позволил ей опуститься на его кровать. Он с любовью накрыл её одеялом. Что бы он увидел, если бы сейчас вошёл в её сон?       — Гарри, у нас мало времени, — призвал Дамблдор.       Гарри коротко кивнул. Дамблдор был прав. С сегодняшней ночи они вступали в войну с Волдемортом и его Пожирателями смерти. Время и информация были ценными ресурсами на войне.       Гарри глубоко вздохнул и начал говорить. Он рассказал о проклятом кубке, который привёл его далеко от Хогвартса к каменному кругу Стоунхенджа. Он рассказал о похитителях в масках и о том, как беспомощен он был по их милости. По мере того, как он говорил, перед его глазами вставали видения всего, что произошло той ночью: он видел изуродованное, покрытое гноем лицо Квиррела, привязанные к камням фигуры, Снейпа, склонившегося над зельем; при упоминании о Снейпе на лице Дамблдора проступила глубокая печаль.       Дрожащим голосом он рассказал, как Барти Крауч-младший, чьё выживание, похоже, смутило Дамблдора, содрал кожу с мизинца. Дойдя до ритуала, Гарри сделал паузу и почти шёпотом рассказал, как сын перерезал горло Краучу-отцу, как отрубил руку Муди, прежде чем вонзить нож в сердце, и как содрал кожу с его спины.       После смерти Муди Дамблдор опустился в кресло. Гарри даже видел, как он смахнул несколько слезинок.       Гарри продолжил: он рассказал, как Волдеморт выпил зелье и смог вернуться в новом, здоровом теле. Он рассказал, как Волдеморт созвал Пожирателей смерти, и всё, что он смог вспомнить о речи Волдеморта. Однако он не упомянул о том, как Волдеморт шептал ему на ухо, что знает, что Дафна — его дочь, и какие отвратительные планы у него на неё.       Затем он рассказал, как Волдеморт развязал его, вернул ему палочку и приготовился к дуэли. Когда он дошёл до момента, когда понял, что не выживет, его голос отказал. Он так и не смог рассказать Дамблдору о том, что думал в тот момент.       Это было слишком личное, только между ним и Дафной…       — А потом меня поразило убийственное проклятие Волдеморта, — быстро проговорил он. — Я умер.       Дамблдор наклонился вперёд, побуждая его продолжать.       — Но я всё ещё существовал, — нерешительно произнёс Гарри, с трудом подбирая слова. — Я был в некоем мире между жизнью и смертью. Там я встретил свою мать. Она… она сказала мне, что я могу решить, хочу ли я умереть или вернуться к жизни… потому что убивающее проклятие… оно забирает в качестве дани только одну душу… а во мне было больше одной души. Когда Волдеморт не смог убить меня… когда его собственное убивающее проклятие отскочило в него… часть его души откололась. Эта часть души прилепилась ко мне. Она также сказала мне, что Волдеморт создал несколько таких контейнеров для душ… все они, все эти контейнеры для душ должны быть уничтожены, прежде чем Волдеморт будет убит…       Гарри остановился. Внезапно он вспомнил кое-что, долгие дни, проведённые над старыми пергаментными свитками в Александрии. Он понял, что уже читал о таких контейнерах душ. В текстах из запретной зоны библиотеки, где они искали способ спасти душу Валейдис, в тех же самых текстах, которые они использовали для ритуала души. Однако в этих текстах были описаны и другие, гораздо более отвратительные ритуалы. Мерзкие, отвратительные злодеяния, беззаконие против самой магии; расщепление души для обретения мнимого бессмертия. Хоркруксы. Гарри содрогнулся.       — Что же произошло? — взволнованным голосом спросил Дамблдор. — Как ты решил?       Гарри прочистил горло и продолжил хриплым голосом: — Я решил вернуться к жизни. Я… Я открыл глаза и увидел над собой Дафну. Вокруг неё бушевал огонь. Фоукс тоже был там. Он убил змею Волдеморта, а потом перенёс нас обратно в Хогвартс. Остальное вы знаете.       Дамблдор задумчиво погладил свою длинную белую бороду.       — Многое из того, что ты мне сейчас рассказал, было очень содержательным, — сказал он после нескольких минут молчания. — Как и то, о чём ты умолчал. У меня есть ещё один вопрос: Как Дафна смогла прийти к тебе, когда все профессора, включая меня, и всё Министерство не могли узнать, куда ты отправился… Гарри, время оправданий и фальши прошло. — Дамблдор наклонился вперёд, казалось, что он смотрит прямо на Гарри своими светло-голубыми глазами. — Чем вы занимались с Дафной?       Гарри вздрогнул, но не уклонился от взгляда Дамблдора. Было неизбежно, что правда рано или поздно всплывёт наружу.       — Все говорят, что вы такой умный и мудрый, профессор, — ответил он как можно тверже. — А что думаете вы?       Воздух словно потрескивал от напряжения, пока Дамблдор смотрел ему прямо в глаза, казалось, он даже просвечивал его рентгеном, как будто запечатлевал всё его существо, жизнь, прошлое, настоящее и будущее во всех деталях.       Спустя вечность, но, возможно, всего несколько секунд, Дамблдор наконец вздохнул.       — Вы связаны, — прошептал он. Это был не вопрос.       Гарри кивнул.       — Ваши души?       Гарри снова кивнул.       — Александрия?       Ещё один кивок.       На мгновение тело Дамблдора задрожало, прежде чем он снова взял себя в руки и спросил спокойным голосом: — Кого ты убил?       — В этом не было необходимости, — солгал Гарри. Он уже достаточно сказал Дамблдору, что не признается ему в убийстве, даже если это был всего лишь проклятый Пожиратель смерти. Однако часть его души задавалась вопросом, почему Дамблдор так хорошо знаком с требованиями душевной связи…       Между ними воцарилась неловкая тишина. Гарри слышал, как тикают часы на стене. Стянув ментальные барьеры вокруг своего разума, он выдержал взгляд Дамблдора. Он смог отбиться от Волдеморта, значит, сможет сделать то же самое и с Дамблдором, решительно подумал он. Однако ожидаемой атаки на его разум так и не произошло…       — Гарри, ты… — начал было Дамблдор, но Гарри тут же оборвал его.       — Нет, Дамблдор, — сказал он. — Вы потеряли всякое право вмешиваться в нашу с Дафной жизнь. Вы всё потеряли. Но вы не наш враг, это Волдеморт. Так что если мы с вами на одной волне, мы можем работать вместе.       На этот раз Гарри внимательно посмотрел на Дамблдора. Как решит их директор?       Взгляд Дамблдора скользнул к окну. Звёздное небо отражалось в его полулунных очках, и он спросил спокойным голосом:       — Какова твоя цель, Гарри? Какова цель вас двоих?       Гарри не пришлось раздумывать.       — Счастье. Любовь. Семья. Спокойная жизнь вдали от всего этого дерьма. Мы покончили с этим миром, профессор. Мы больше ничего от него не ждём.       Глаза Дамблдора расширились.       — Это и есть ваша цель? — удивлённо спросил он. — Я думал… А как же ваши слова перед Зеркалом Еиналеж?       В голове Гарри промелькнули образы: он и Дафна перед большим зеркалом в залитой лунным светом комнате. Откровение Дафны. Снятие маски. Ужасная правда. В тот момент они впервые были полностью честны друг с другом… Наконец-то они заключили договор о том, что будут идти по жизни вместе, перепишут свою печальную историю. С того дня, более трёх лет назад, они стали партнёрами. Гарри всё ещё беспокоило, что Дамблдор шпионил за ними в тот важный, такой личный переломный момент их жизни…       — Ничего не изменилось, — дрожащим голосом ответил Гарри, взбудораженный внезапными воспоминаниями. — Мы сами себе хозяева. Ни вы, ни Волдеморт, ни кто-либо другой в этом проклятом мире не будет определять нашу жизнь. Для этого мы учимся каждый день, чтобы в конце концов стать свободными.       — Похоже, это очень одинокая жизнь, Гарри…       Гарри пожал плечами.       — Мы всегда были одиноки, Дафна и я… пока не встретились. У нас нет проблем с одиночеством. А теперь скажите мне, профессор, мы также одиноки в нашей борьбе с Волдемортом, или вы нам поможете?       Дамблдор молчал. Секунда. Две секунды. Десять секунд. Прошло больше минуты, прежде чем Дамблдор наконец вздохнул. — Я желал тебе другой жизни, — прошептал он. — И для Дафны тоже. Каждый день я виню себя…       — Ваша жалость к себе ни к чему не приведёт, — прошипел Гарри. — Как и ваши благозвучные слова. Теперь вы поможете нам уничтожить… вместилище душ Волдеморта? — Он едва не использовал термин Хоркруксы. Это было бы нехорошо. Он не должен был шокировать Дамблдора ещё больше, чем уже шокировал.       Дамблдор неохотно кивнул. — Я… Я сделаю это, — сказал он. — Думаю, я уже знаю, что это за контейнеры, как они в принципе работают, но я изучу этот вопрос.       — Мама говорила мне, что он сделал несколько, — сказал Гарри. — Сколько таких вещей нам нужно найти и уничтожить?       — Хороший вопрос, — ответил Дамблдор, поглаживая бороду. — Я никогда не слышал, чтобы кто-то делал больше одного такого контейнера для души. Я посмотрю и это… — Внезапно тело Дамблдора пронзила дрожь. Он поднял голову, в его глазах появился блеск, немного напомнивший Гарри Дафну, когда она расшифровывала сложный рунический текст.       — Дневник! — крикнул Дамблдор. — Два года назад. Ты сказал мне, что дух Тома Риддла был в дневнике. Ты уничтожил его… — Внезапно он вскочил, схватив Гарри за плечо. — Гарри! Как ты уничтожил дневник? Расскажи мне! Всю правду! Это невероятно важно!       Гарри погрузился в мысли, снова вспомнив александрийские свитки. Дамблдор был прав. Хоркрукс нельзя уничтожить обычными средствами. Держаться за его ложь было бы вредно.       — Адское пламя, — отрывисто ответил Гарри. — Я вызвал Адское пламя. Это уничтожило дневник.       В глазах Дамблдора промелькнул триумф.       — Значит, это был хоркрукс! — воскликнул он. — То есть вместилище души. Значит, вы уже уничтожили один, тогда… — Дамблдор замер, его глаза расширились. — Ты использовал Адское пламя? — недоверчиво спросил он.       — Вы действительно удивлены? — Гарри ответил, пожав плечами. — Это был единственный способ выжить для нас с Дафной. Я бы сделал это снова в любое время.       Дамблдор откинулся в кресле. — Тогда… тогда мисс Уизли умерла именно так…       Гарри показалось, что он проглотил большой кусок льда.       — Да, — пробормотал он. — Этого не должно было случиться. Если бы я мог спасти её, я бы это сделал, но она уже была потеряна. Только так мы могли победить память Волдеморта… иначе Дафна была бы сейчас мертва — я никогда этого не допущу! — Его голос стал заметно громче, а последние слова он почти выкрикнул в лицо Дамблдору.       Дамблдор вздохнул, но в остальном промолчал.       Внезапно Гарри вспомнил ещё кое-что. Дневник! Дневник был хоркруксом. Дневник, который находился у Люциуса Малфоя. А незадолго до своей смерти Малфой сказал, что существует не только дневник. Он упомянул о своей невестке, кем бы она ни была.       Неужели она тоже хранила один из хоркруксов Волдеморта? Всё указывало на это. Но он не мог рассказать Дамблдору, не открыв ему, что они ответственны за смерть Малфоя. Он должен был поговорить с Дафной…       — Что нам теперь делать? — спросил Гарри, пытаясь поскорее закончить разговор. Его сердце колотилось, но в то же время он чувствовал себя невероятно измотанным и уставшим.       — Вы с Дафной отдохнёте, — ответил Дамблдор, поднимаясь со своего кресла, из которого исчез по взмаху палочки. — Слёзы Фоукса очень сильны и восстановили кожу на твоей спине и пальцах, но твоему телу нужно привыкнуть к новой ткани. А вы почти полностью израсходовали свои силы и энергию… — Дамблдор заколебался. — В какой-то момент мы должны поговорить и о том, что Фоукс видит в вас двоих, что он поддерживает вас раз за разом, потому что такого я не испытывал никогда за все свои годы…       — Если Фоукс не делится с вами своими мотивами, то не нам вам об этом рассказывать, — спокойно ответил Гарри.       — Из вашего ответа я делаю вывод, что между вами, Дафной и Фоуксом было нечто большее, чем я предполагал ранее. Но я доверяю Фоуксу… Гарри, сегодняшние события изменили всё. Теперь я знаю больше о тебе и о твоих отношениях с Дафной. Я никому не скажу, не волнуйся. И я…       Я надеюсь, что твоё желание когда-нибудь сбудется.       Гарри благодарно кивнул Дамблдору. Он был рад, что он — по крайней мере, на данный момент, но желательно и в будущем — не будет их врагом.       — Я, в свою очередь, начну собирать сопротивление и организовывать борьбу с Волдемортом, — продолжал Дамблдор. — Конечно, тот факт, что Корнелиус отказывается видеть правду, напрямую играет на руку Волдеморту. Поэтому тем более важно, чтобы мы действовали решительно. Я свяжусь с вами, когда у меня будет больше информации, в том числе о контейнерах для душ Волдеморта. А пока, пожалуйста, держитесь подальше от опасности… Спокойной ночи, Гарри.       — Спокойной ночи, профессор, — ответил Гарри.       Дамблдор закрыл за собой дверь в больничное крыло, оставив Гарри с мирно спящей Дафной. Гарри чувствовал, как усталость и изнеможение вновь грозят захлестнуть его, но ему предстояло сделать ещё одну вещь. Осторожно, стараясь не разбудить Дафну, он очистил её лицо от копоти и следов слёз. Этого никто не делал раньше…       Поцеловав в последний раз лоб своей партнёрши и обняв её тёплое тело, он погрузился в их общий мир грез.

***

      Гравий хрустел под ногами Гарри, когда он шёл вдоль неизвестного озера. На противоположном берегу виднелась небольшая деревушка, которую Гарри тоже никогда не видел. Впрочем, его это не волновало, ведь перед ним была только его цель. Сидя на деревянной скамейке, он увидел Дафну, ветер играл с её медовыми прядями, на которые Гарри никогда не уставал смотреть.       — Привет, принцесса, — сказал он, присаживаясь на скамейку рядом с Дафной. Он всё ещё чувствовал её внутреннее волнение, хотя и несколько более туманное, чем наяву, как и всё в мире снов. Это было похоже на видение солнечного сада через распахнутое окно, на туман, окутывающий сознание.       Дафна посмотрела на него, и на краткий миг Гарри показалось, что в её голубых глазах мелькнула болезненная тоска, после чего она резко отвернула голову, охваченная какой-то глубокой скорбью.       — Привет, — прошептала она.       — Знаешь, — сказал Гарри, — Реальность Дафны ведёт себя как-то странно. Кажется, её что-то беспокоит, даже пугает. Может быть, Дафна из снов поможет мне разобраться в её эмоциональном состоянии? Я бы хотел помочь ей, если смогу, потому что очень её люблю.       Тело Дафны начало дрожать во всех суставах. От этого зрелища у Гарри защемило сердце, но он также понимал, что не может давить на Дафну и заставлять её что-либо делать. Она должна была открыться ему сама.       Он терпеливо ждал, пока Дафна не ответила низким голосом:       — Причина в том, что… что… Реальность Дафны… она глупая девочка, которая всегда беспокоится о глупых вещах. У неё так много страхов и сомнений… — Её голос оборвался.       — Чего она боится? — спросил Гарри, его голос был не более чем дыхание на ветру, а сердце бешено колотилось. Осторожно он протянул руку и наконец коснулся плеча Дафны. Внутри него разлилось уютное тепло.       Дафна повернула голову и посмотрела ему прямо в лицо. В её голубых глазах блестели слезы.       — Она… она обещала никогда больше не сомневаться в их любви, — дрожащим голосом ответила она, — но… но она ничего не может с собой поделать. Когда Реальность Гарри поделился с ней своими воспоминаниями… что в нём была часть души Волдеморта, частичка души её… того, кто её породил… и слова его матери…       Внезапно Дафна обняла Гарри за шею, и в её глазах заблестели горячие слезы.       — О, Гарри, — пролепетала она. — Мне так страшно. Это съедает меня, разрывает на части. Я боюсь, что… что твоя привязанность ко мне исходит только от этой частички души… что ты не любишь меня по-настоящему. — Дафна говорила всё быстрее и быстрее. — Что ты отвернёшься от меня из-за слов своей матери… из-за того, что я такой ужасный человек…       — Дафна, — попытался прервать её Гарри, но Дафна продолжала говорить, уткнувшись головой ему в шею, всхлипывая и плача.       — Я не могу быть тем, на что надеется твоя мать. Я не могу впустить в своё сердце больше любви. Там только дыра… только ты можешь заполнить эту тёмную бездну во мне, никто другой! Но… но если я покажу свою истинную сущность, ты уйдёшь, бросишь меня… тогда я снова останусь одна…       — Ты не одна, — как можно громче воскликнул Гарри.       Он схватил Дафну за плечо и подбородок, заставляя её посмотреть на него. — Дафна, я люблю тебя! Я всегда буду любить тебя! Мы одно целое, помнишь? Мы будем вместе всегда!       — Но что, если это было не твоё собственное решение? — всхлипывала Дафна. — Что, если это был просто кусочек души Волдеморта? Как ещё я могла понравиться тебе, такая жалкая девчонка? Я никогда никому не нравилась, никому… — Дафна закрыла глаза, всё её тело сотрясалось от слез. — Я… Я не подхожу тебе… Я… Я…       — Дафна! Дафна! — отчаянно закричал Гарри, и на глаза его навернулись слёзы. Проклятье, как он мог показать Дафне свои чувства? — Дафна, посмотри на меня! Посмотри на меня! — Гарри погладил её по щеке, волосам и верхней части рук. — Посмотри на меня, любимая. Пожалуйста, пожалуйста, посмотри на меня.       Дафна открыла глаза, и чувство сокрушительного отчаяния захлестнуло его.       — Даф, ты можешь чувствовать мои чувства, — позвал он. — Что я чувствую, Даф? Что я чувствую?       Дафна колебалась, её губы дрожали.       — Что я чувствую? — повторил Гарри, крепче прижимаясь к телу Дафны. — Что я чувствую?       — Истощение, — прошептала Дафна так тихо, что Гарри почти не услышал ее. — Боль…       — И? — сказал Гарри, глядя Дафне прямо в глаза и не видя ничего, кроме её прекрасных голубых зрачков, отражающих его лицо.       — Б-беспокойство, — заикаясь, пролепетала Дафна.       — И? — повторил Гарри. Чёрт, неужели она не видит? — Что я чувствую, Дафна?       Тело Дафны задрожало.       — Любовь, — всхлипнула она. — Я чувствую твою любовь. Она… она обволакивает меня, согревает… это так чудесно…       — Видишь? — торжествующе сказал Гарри. — Я люблю тебя, Дафна! Больше всего на свете. Ты сама это чувствуешь. И знаешь что? Я всё ещё люблю тебя! Хотя частички души Волдеморта во мне больше нет, я люблю тебя. Я так сильно люблю тебя, Дафна. Только ради тебя я вернулся из мертвых… чтобы снова увидеть тебя, снова обнять, снова поцеловать…       Наклонившись вперёд, Гарри приподнял голову Дафны и прижался к её губам. Его словно ударило молнией, в сердце поселилось электрическое тепло. По всему телу побежали мурашки. Несмотря на солёный вкус их слёз, всё было так, как надо.       Это было правильно, он чувствовал это. Он был неполноценен без Дафны, как и Дафна была неполноценна без него. Они были вместе, словно сама судьба хотела, чтобы они нашли друг друга, чтобы спасли друг друга…       Спустя, казалось, целую вечность, они оторвались друг от друга с мечтательными улыбками на лицах.       — И? — спросил Гарри, слегка задыхаясь. — Ты чувствуешь это? Что я всегда буду любить тебя! Так же, как я знаю, что ты всегда будешь любить меня.       Дафна кивнула, вытирая слёзы с лица.       — И, конечно, мои родители пожелали бы нам обоим другой жизни, — продолжил Гарри, сжимая руки Дафны. — Я и сам хотел бы другой жизни для нас обоих. Я… Я часто сомневался во многих своих решениях, но никогда не сомневался в том, что люблю тебя, моя Дафна. И я никогда не жалел о том, что встретил тебя. Но… но в Стоунхендже я почувствовал угрызения совести… когда решил умереть, чтобы защитить тебя… Я… Я…       Гарри тщетно подыскивал нужные слова, как вдруг Дафна сжала его руки, её пальцы задрожали.       — Пожалуйста, Гарри, — умоляла она, — пожалуйста, не говори о смерти. Я не могу жить без тебя, ты мне нужен…       — Но я умер, Дафна! На мгновение всё закончилось… а у нас так много врагов, каждый день может стать последним.       — Гарри…       — Нет, Дафна, пожалуйста, дай мне закончить. Я умер, я был мёртв, и только благодаря удаче я смог вернуться к жизни, вернуться к тебе. Дафна, я люблю тебя! Я хочу быть с тобой всегда, я хочу состариться с тобой, но… но реальность такова, что мы не можем знать, что принесёт будущее… каждый день драгоценен, в жизни нельзя ничего ждать. Я… Я знаю, что мы уже связаны друг с другом больше, чем могут быть связаны два человека. Но я также хочу, чтобы весь мир знал, что мы оба принадлежим друг другу, что мы — одно целое…       Гарри глубоко вздохнул. Сейчас или никогда. Глаза Дафны расширились, когда она поняла его намерение.       — Дафна, — прошептал Гарри, глядя ей прямо в глаза, — ты хочешь выйти за меня замуж?       Их мир грез прервался. Плеск уток затих, ветер стих, и Гарри затаил дыхание. С колотящимся сердцем он наблюдал за реакцией своей половинки.       Дафна смотрела на него широко раскрытыми глазами, обдумывая его слова. Затем медленно, словно в замедленной съёмке, на её губах заиграла улыбка. Это была улыбка, прекрасная, как восход солнца после долгой ночи, многообещающая, как звёзды на ночном небе. Это была та улыбка, которая с самого начала привлекла Гарри к Дафне, которую он никогда не устанет видеть, улыбка, от которой сердце Гарри запылало радостью.       — Да, Гарри, — прошептала Дафна, её голос заставил воздух вибрировать. Гарри вздрогнул. — Я хочу выйти за тебя замуж.       Вот и всё. Гарри больше не мог сдерживаться. Он высвободил свои руки из рук Дафны и заключил её в свои объятия. Любяще обнимая её, он ощущал её тело на своём, каждую деталь, чувствовал её завораживающий аромат, чувствовал, как радуются их связанные души.       — Дафна, ты делаешь меня самым счастливым человеком на свете!       — Нет, — ответила Дафна, точно так же обнимая его, излучая всепоглощающую радость. — Ты делаешь меня самой счастливой женщиной на свете!       Гарри не знал, как долго они обнимали друг друга, наслаждаясь покоем, который обрели друг в друге. В конце концов они оторвались друг от друга, счастливо улыбаясь. Оба чувствовали любовь и обещание друг друга.       — Мы странная пара, не так ли? — хихикнула Дафна. — Неужели ты думаешь, что сможешь терпеть меня, глупую девчонку, всю оставшуюся жизнь и даже дольше?       — Ты не глупая, Даф, — ласково сказал Гарри, убирая прядь с её лица. — Иногда ты просто беспокоишься по глупости. Больше никогда, договорились?       — Я постараюсь, — ответила Дафна с кривой улыбкой на лице.       — Я больше никогда не позволю тебе волноваться, — сказал Гарри, хотя в глубине его сознания звучал голос, напоминавший ему, что это не только в его руках. Но он справится с возможными препятствиями на пути к их счастью, когда они с ними столкнутся. В данный момент, в этом чудесном сне, когда их тела лежали в постели в больничном крыле в целости и сохранности, это не имело никакого значения.       Гарри наклонился вперёд и снова поцеловал Дафну. Он никогда не сможет насытиться этим. Волшебство… Не было другого объяснения тому пьянящему чувству, когда он ощущал мягкие губы Дафны на своих. Магия, которая освещала темноту вокруг них.       Проходили часы, пока они просто ласкали друг друга, отдаваясь взаимной любви. В какой-то момент им надоело солнце, и спустя короткое время на них упал серебристый свет луны, сопровождаемый мерцанием бесчисленных звёзд на небосводе.       Положив голову на плечо Гарри, Дафна удовлетворённо вздохнула.       — Кажется, это один из моих новых любимых снов, — прошептала она.       — А где мы вообще находимся? — спросил Гарри. — Я никогда раньше не видел этого места.       От Дафны ему передалось короткое чувство горечи, но затем она ответила спокойным голосом:       — Это место находится недалеко от дома моих родителей. Однажды я убежала сюда, когда была совсем маленькой, после того как они снова пытали меня… На мгновение я подумала о том, чтобы броситься в воду и покончить со всем этим. — Гарри крепче сжал плечи Дафны. — Но я рада, что не сделала этого.       — Я тоже, Даф, я тоже, — пробормотал Гарри. Он даже не хотел представлять себе жизнь без Дафны. Его взгляд блуждал по деревне на противоположном берегу озера, по церкви, возвышавшейся над другими крышами. — Значит, это то самое место, где…       — Да, — подтвердила его мысли Дафна, её голос приобрёл ледяной оттенок. — Именно на этой церковной башне я заставила повеситься своих родителей. Мой первый большой грех в глазах всего мира…       — Не грех, — резко ответил Гарри, — а справедливость. Значит, ты выбрала это место, потому что считаешь его воплощением своих грехов? Грехов, за которые, как ты боялась, я могу отвернуться от тебя?       Дафне не нужно было отвечать, Гарри и так видел ответ в её бушующих эмоциях. И всё же она тихо сказала:       — Больше нет. Теперь я вижу правду в её ужасной красоте.       Между ними повисло молчание, пока Дафна вдруг снова не начала хихикать.       — Что случилось? — с улыбкой спросил Гарри. В голове Дафны промелькнуло несколько воспоминаний об очень интимных сценах между ними.       — Я просто подумала о словах твоей мамы, — хихикнув, ответила Дафна. — Она сказала, что они всё видели. Как ты думаешь, они…       Ещё до того, как она закончила говорить, Гарри почувствовал прилив крови к голове, что вызвало у Дафны звонкий смех.              

***

      Войдя в больничное крыло, Ремус почувствовал себя невероятно измотанным. Позади была одна из самых длинных и ужасных ночей в его жизни, которую превзошёл только Хэллоуин четырнадцатилетней давности.       Вздрогнув, он вспомнил события последних нескольких часов. Сначала третье задание, которое превратилось в абсолютный кошмар: Гарри впал в ярость, истребляя существо за существом. Затем исчезновение Гарри, а вскоре после этого и Дафны. Страх, когда он не понимал, что происходит, был беспомощен и не мог ничего сделать. И наконец их возвращение. Дафна кричит в панике, Гарри… Гарри вернулся…       Студенты были в смятении. Прошло несколько часов, прежде чем все улеглись в свои постели; несколько часов Ремус отчаянно ждал, что кто-нибудь наконец объяснит ему, что произошло. И вот, далеко за полночь, Дамблдор наконец-то вызвал его и Минерву в свой кабинет и рассказал им о том, что пережил Гарри той ночью, что случилось в Стоунхендже.       Остаток ночи они провели, строя планы. Они собирали старое сопротивление, но им нужны были и новые сторонники — слишком многие погибли в последней войне, особенно после того, как Снейп, очевидно, предал их. Ремус поклялся убить его за то, что он сделал с ребёнком Джеймса и Лили.       Нет, он должен перестать думать о Гарри только как об их ребёнке, — напутствовал себя Ремус. Он так отличался от двух своих друзей, так отличался от того, что он ожидал. То, что Гарри был в Слизерине и любил дочь последователей Волдеморта, было лишь малейшим отличием, но то, что он использовал магию самого тёмного рода, явно наслаждаясь ею, в экстазе крича в лабиринте, когда кровь стекала по нему, потрясло Ремуса до глубины души. Неужели это было влияние Дафны, как он обвинил её в тот момент?       Слова Дафны были показательны. Они оба считали, что весь мир сговорился против них. Они много страдали… В том, что в них поселилась тьма, была не только его вина, но и вина любого другого человека в этом мире, который причинял им боль и презирал их.       Ремус опустился на сотворённый стул перед кроватью Гарри, на которой лежала Дафна, обнявшись с ним. Он должен был этого ожидать, ведь они были по-настоящему неразлучны. Ремус никогда не видел ничего подобного. Они любили друг друга, это было очевидно, но вместо романтики их поведение часто казалось ему просто жутким.       Так не должны вести себя четырнадцатилетние подростки. Иногда ему даже казалось, что эти двое могут читать мысли друг друга, учитывая, что они общались совершенно без слов и, казалось, всегда знали, о чём думает другой.       Ремус подавил зевок: этой ночью он не спал ни секунды. Первые лучи утреннего солнца уже падали в окна, заливая комнату оранжевым светом. Однако прежде чем заснуть, он должен был поговорить с Гарри.       Ждать пришлось недолго, но первой открыла глаза Дафна. Несколько секунд они просто смотрели друг на друга, а в голове Ремуса мелькали воспоминания о предыдущем вечере. Дафна, как она следила за событиями в лабиринте с жуткой ухмылкой на лице, как сердито отвергала его обвинения, как внезапно рухнула в кресло…       Наконец Дафна прервала зрительный контакт и нежно погладила Гарри по плечу. По телу Гарри пробежала дрожь. Открыв глаза, Гарри выпрямился, подавляя зевок.       — Доброе утро, профессор, — пробормотал Гарри, как всегда вежливый и отстраненный. — Чем мы обязаны вашему раннему визиту? — Глаза Гарри скользнули к окну. — Солнце ещё даже не взошло.       — Гарри, — сказал Ремус, борясь со своей неуверенностью, — мне нужно с тобой поговорить. Дафна может остаться, но больше всего мне нужно поговорить с тобой.       Гарри и Дафна обменялись взглядами. Ремусу снова показалось, что они молча общаются. Гарри нахмурился и снова повернулся к Ремусу.       — Продолжайте, профессор, — спокойно ответил он, но Ремус услышал в его голосе нотки подозрения.       Ремус вздохнул. Это будет нелегко, но необходимо.       — Гарри, — сказал он, — я знаю тебя с самого детства. Даже когда ты родился, я был рядом. Я… Я любил твоих родителей и… когда я встретил тебя в первый раз с тех пор в прошлом году, я поклялся защищать тебя, чтобы компенсировать свои… свои неудачи. Но… Я снова потерпел неудачу. Я разочаровал себя, я разочаровал твоих родителей, и больше всего я разочаровал тебя, Гарри. Твоя… твоя жизнь гораздо больнее и мрачнее, чем я хотел для тебя, чем я мог себе представить. Мир был жесток к тебе, и это тоже моя ошибка.       Ремус наклонился вперёд, встретившись с Гарри взглядом.       — Но в конце концов, ты сам отвечаешь за свои поступки. Каждый сам решает, каким человеком он хочет быть. Так… так что же это было вчера, Гарри? Ты не убийца, не плохой человек, или тебе нравится убивать? Ты хочешь быть таким человеком? Тем, кто наслаждается страданиями других существ?       Сердце Ремуса колотилось в груди почти болезненно, пока он наблюдал за реакцией Гарри.       Гарри застыл, лишь его руки сжимали руки Дафны. Его лицо не выражало никаких эмоций, когда он медленно отвернулся от Ремуса, чтобы снова молча пообщаться с Дафной. Казалось, прошла целая вечность, в течение которой два подростка просто смотрели друг на друга. Дафна исказила рот, но в конце концов слегка кивнула.       Гарри снова повернулся к Ремусу.       — Вы правы, профессор, — тихо сказал он. — Вчера… Я вышел из себя. Этот проклятый турнир, в котором я вообще не хотел участвовать… Я хотел отпугнуть весь мир, хотел, чтобы он проникся ко мне отвращением, хотел, чтобы он наконец оставил нас в покое… После второго задания, всех обвинений и оскорблений, я… Я хотел показать всем… Что я лучше других чемпионов… И я хотел, чтобы мои родители гордились мной.       Слова Гарри разбили сердце Ремуса.       — Гарри, — нерешительно сказал он, — твои родители…       — Я знаю, что они любят меня, — перебил его Гарри, сверкнув глазами. — Мама, папа, они любят меня и заботятся обо мне, но… но я также знаю, что им больно видеть меня таким, как вчера.       Дафна положила голову на плечо Гарри и с любовью погладила его по спине.       Гарри продолжил, явно с трудом подбирая слова:       — Меня охватил прилив магии. Я… Я больше не мог ясно мыслить, всё казалось сном. Я даже не могу вспомнить почти ничего из того, что произошло в лабиринте, только обрывки, образы в моей голове.       — Вы имеете в виду магию, которую открыли в Александрии? — осторожно спросил Ремус. — Это та магия, которую ты использовал вчера?       Гарри кивнул.       — Может быть, тебе не стоит её больше использовать, — продолжил Ремус. — Может быть…       — Нет! — Гарри и Дафна одновременно вскрикнули.       Гарри снова заговорил:       — Эта магия — единственная причина, по которой мы с Дафной вчера спаслись и остались живы.       Ремус сглотнул.       — Дамблдор уже сказал мне, что это было очень близко, — прошептал он прерывающимся голосом. — Что вы почти не выжили…       — Точно! — громко воскликнул Гарри. — Мы с Дафной поняли, как коротка может быть жизнь. Вот почему… вот почему мы решили… решили пожениться!       Ремус растерянно моргнул. Он просто ослышался или Гарри…       Прежде чем Ремус успел закончить свою мысль, Гарри продолжил:       — Профессор… Ремус, вы — последний живой друг моих родителей, моя последняя связь с ними. Поскольку они не могут присутствовать на моей свадьбе, я хочу, чтобы вы были со мной. Поэтому… Ремус, я бы хотел, чтобы ты был моим шафером, если ты согласен.       Ремус открыл рот, но не смог вымолвить ни слова. Он удивлённо посмотрел на пару, в голове царил хаос.       — Что, профессор? — Дафна спросила сладковатым тоном, которого Ремус никогда раньше не слышал от молодой ведьмы. Однако что-то в её голосе заставило Ремуса вздрогнуть. — Не хотели бы вы быть шафером Гарри? — продолжала Дафна. — Не окажете ли вы нам эту услугу?       Шафером? Он? Джеймс тогда выбрал Сириуса, а теперь он должен быть шафером его сына?       У Ремуса закружилась голова, когда все эти мысли пронеслись в его голове: воспоминания о свадьбе под ярко-голубым небом и тёплым солнцем. Это был один из самых прекрасных дней в его жизни, когда он находился вместе со всеми людьми, которые что-то значили для него, его друзьями…       — Пожалуйста, Ремус, — сказал Гарри. — Это будет много значить для меня.       До сегодняшнего дня Гарри никогда не называл его по имени. Его голос звучал почти как у Джеймса…       — Да, — прохрипел Ремус, его голос был едва ли больше, чем хрип. Откашлявшись, он посмотрел Гарри прямо в глаза.       — Да, я хотел бы быть твоим шафером.       Ремус умолчал о своих сомнениях, что эти двое на самом деле слишком молоды для брака. Он ни в коем случае не хотел ставить под угрозу это новое доверие между Гарри и собой, это неожиданное сближение. Только так он мог защитить Гарри от жестокости мира, от его девушки, от вчерашней безжалостности которой его до сих пор бросало в дрожь, и от тьмы внутри него самого.       У Гарри не было любящей семьи. И хотя Ремус не мог заменить ему родителей, он сделал бы всё, чтобы показать Гарри, что жизнь может быть прекрасной; урок, который, возможно, пригодится им обоим…       Затем они ещё несколько минут говорили об остальных событиях вчерашнего дня, хотя было заметно, что Гарри не хочет о них рассказывать. В конце концов Ремуса выгнала мадам Помфри. Её пациентам нужен отдых, укоризненно сказала она ему, и вообще, пора завтракать.       Утомлённый, Ремус потащился к дверям. Разговор с Гарри и Дафной ещё больше вымотал его, тело и разум жаждали только мягкой постели и долгого, спокойного сна. Поэтому он лишь мельком заметил, как перед ним открылась дверь в больничное крыло, и вошли Каркаров и Бэгмен. Зевнув, он кивнул им, но они ничего не ответили. Ремус нахмурился, хотя уже привык к тому, что люди часто не замечают его, ходящего в поношенной одежде.       Он прошёл мимо двух мужчин и только переступил порог, как вдруг ему в голову пришёл вопрос. Что Каркаров и Бэгмен делали в больничном крыле?       Ремус крутанулся на месте, внезапно проснувшись. Казалось, время остановилось. Все звуки вокруг прекратились.       Он увидел Гарри и Дафну, которые сидели на кровати, завтракали и смеялись. Они ещё не заметили новоприбывших, которые остановились посреди комнаты, вытащив свои палочки и направив их прямо на Гарри.       Затем всё произошло очень быстро.       Тело Ремуса отреагировало само собой. Издав панический крик, он схватил свою палочку. Не думая, он выпустил два проклятия в спины Каркарова и Бэгмена. Они развернулись, блокируя плохо нацеленные проклятия. Ремус собирался продолжить атаковать их, как вдруг раздался громкий взрыв. В следующее мгновение Ремус оказался покрыт густой тёплой жидкостью.       Ремус моргнул, кровь застучала в ушах. Его руки, всё тело дрожали от волнения, но Каркарова и Бэгмена уже не было, воздух дымился там, где они только что стояли. Всё больничное крыло было покрыто кровью и клочьями плоти.       — Гарри! — закричала Дафна. — Что ты наделал? Всё залито кровью. Фу!       — Я? — возмущённо сказал Гарри. — Это было твоё заклинание!       — Конечно же, нет!       Ошеломлённый, не в силах мыслить здраво, Ремус опустился на забрызганный кровью пол. Это просто не может быть правдой…              

***

      Уставший, Ремус рухнул в кресло перед столом Дамблдора. Был уже полдень, а он всё ещё не спал ни секунды. Несколько часов ушло на то, чтобы убрать и скрыть беспорядок в больничном крыле. Учитывая тёмные делишки Каркарова и долги Бэгмена по ставкам, можно было предположить, что эти двое сбежали.       Он услышал, как Дамблдор со вздохом сел в своё золотое кресло. Подняв глаза, Ремус увидел феникса, сидящего на коленях директора. Феникс по-прежнему озадачивал Ремуса. Мало того, что Патронус Дафны был похож на него, так он ещё и постоянно обращался к ним.       — По крайней мере, мы теперь знаем, кто был замешан в заговоре, — голос Дамблдора оторвал его от размышлений. — Вопрос лишь в том, находились ли они под проклятием Империуса или другим ментальным контролем, или же действовали по собственной воле.       — Это уже не имеет значения, не так ли, — мрачно пробормотал Ремус. — Они мертвы и не могут нам рассказать. — Он сглотнул. Он никогда не забудет вид разорванных тел Каркарова и Бэгмена.       И как потом окровавленный Гарри благодарил его за спасение.       — Это имеет значение, — спокойно ответил Дамблдор. — Знание этого может помочь нам понять, почему Северус помог Волдеморту с ритуалом…       — А что тут понимать? — шипел Ремус. — Он предал нас, это случилось. Он всегда ненавидел Джеймса. И эта ненависть передалась Гарри.       — Ты уверен в этом, Ремус?       — О да! И когда я увижу его в следующий раз, я заставлю его заплатить за то, что он сделал. Если Гарри не схватит его раньше… вы видели, на что он способен.       Дамблдор печально кивнул.       — Да, видел, — сказал он. — И я полагаю, что Дафна также убила нескольких Пожирателей смерти в Стоунхендже.       Оба волшебника погрузились в задумчивое молчание, каждый был занят своими мыслями. Ремус взъерошил свои редкие волосы. Ему казалось, что за один день весь мир вокруг него перевернулся с ног на голову, причём уже второй раз в жизни.       — Когда ты собираешься отправиться к оборотням? — Дамблдор наконец нарушил молчание.       Ремус вздохнул. Да, именно таков был их план на ту ночь. Он отправился бы к оборотням, чтобы убедить их не сражаться за Волдеморта, а другие посланники отправились бы к прочим магическим расам. Однако теперь этот план утратил свою актуальность…       — Я вообще не пойду, — ответил Ремус и, прежде чем Дамблдор успел возразить, поспешил продолжить: — Всё равно шансы на успех ничтожно малы. Слишком много мы подвергались гонениям и дискриминации со стороны Министерства и общества. Нет, я поеду с Гарри на площадь Гриммо и останусь с ним на лето.       Они решили сделать родовой дом Блэков новой штаб-квартирой возрождённого Ордена Феникса.       Только Гарри должен был дать своё согласие как наследник Сириуса и владелец дома.       Дамблдор помолчал несколько мгновений, затем встал и подошёл к окну.       — Да, возможно, это не самая плохая идея, — тихо пробормотал он, глядя на многочисленных студентов, которые наслаждались выходным днём. Некоторые хаффлпаффцы даже играли с фрисби. — Будь рядом с ним, Ремус. Покажи ему любовь и тепло, может быть, мы ещё сможем спасти их…              

***

      Рука об руку Гарри и Дафна шли по платформе в Хогсмиде, мимо других студентов, которые, как обычно, избегали их взглядов. Их отчуждение только усилилось, поскольку официальная позиция Министерства магии гласила, что они оба сошли с ума. В газетах каждый день писали о том, что они не в себе и, возможно, даже опасны. Поэтому никто не поверил их предупреждениям о возвращении Волдеморта, хотя Дамблдор их поддерживал.       И всё же, несмотря на все ужасы настоящего и опасности будущего, Гарри улыбался, помогая Дафне сесть в Хогвартс-экспресс, величественно сверкающий в лучах солнца. Он улыбался, потому что рядом с ним была Дафна. Вместе они смогут пережить всё, что угодно, вместе они победят Волдеморта и его приспешников и одержат победу над всем миром, он был в этом уверен. Вместе они создадут своё будущее.       Он нежно сжал руку своего друга, доверенного лица, второй половинки и будущей жены.       Должно быть, Дафна уловила его мысли, потому что внезапно повернула голову и подарила ему свою прекрасную улыбку, ради которой стоило жить.       Переполненная радостью, Дафна ответила на улыбку Гарри, его любовь и мысли об их совместном будущем окутали её, словно согревающим плащом.       Дафна Поттер? Это была музыка для её ушей!