Охотники за привидениями

Не стальная игла, а грусть <right>Мне пробила сегодня грудь,

Оттолкнусь от земли и в путь,

Не забудь меня, не забудь…

(«Игла» — Пикник)

</right>                                                                                                       По лестнице охотники спускались в гнетущем молчании, только Ёсан недовольно кряхтел, таща по ступенькам загипсованную ногу.       На первом этаже их уже ждали. Пухлый аджосси, одетый в застиранную клетчатую рубашку и синие джинсы, с легкой улыбкой на губах следил за спускающейся по лестнице процессией.       В руках он держал ослепительно белую лилию, и, пожалуй, только эта необычная деталь выбивалась из образа самого заурядного прохожего.       — Это… ангел? — неуверенным шепотом уточнил Хонджун у Юнхо. — Ты уверен?       Юнхо замешкался с ответом, растерянно рассматривая гостя, поэтому за него ответил более опытный Ёсан.       — Это точно он, просто замаскированный под среднестатистического жителя Кореи. Видите цветок? От него за километр веет святостью и божественным предопределением, как от Святого Грааля.       — Откуда ты знаешь, как «веет» от Святого Грааля? — подозрительно прищурился Хонджун.       — Да так, — пробормотал Ёсан, виновато отводя взгляд в сторону. — Имел как-то дело. Но это было давно.       — Но ты знаешь, где находится Святой Грааль? — настойчиво уточнил Хонджун, еле удерживая себя от немедленных разборок по поводу очередной сокрытой «незначительной подробности» из жизни бывшего сектанта.       А ведь вышедший из тюрьмы Ёсан обещал им стать честнейшим человеком на всем белом свете и даже давал клятву, что отныне его уста не осквернит ни слова порочной лжи. Впрочем, формально винить его было не в чем — мужчина не врал, он искусно недоговаривал.       То он «забыл» упомянуть, что имеет приличные запасы пыльцы фей и какую-то весьма подозрительную договоренность с местной Королевой эльфов, то скрыл свою причастность к Пусанской охоте на оборотней шестилетней давности, то не поведал о том, как катался на японском водяном драконе, а теперь вот и Святой Грааль — пожалуй, самый легендарный артефакт христианства, та самая чаша, некогда наполненная кровью Христа, которая была способна на невероятные чудеса… Оживлять мертвых? Исцелять безнадежно больных? Даровать бессмертие? Исполнять желания? На что по-настоящему способна эта чаша? Исследователи терялись в догадках, поэты восторженно додумывали новые свойства и смыслы, а искатели сокровищ сходили с ума в поисках сказочной реликвии. И ведь никто доподлинно не знал: существует ли она на самом деле?       А Ёсан, оказывается, знал. И молчал — молчал даже сейчас, когда охотники столкнулись с невиданной доселе опасностью. А ведь им так было необходимо хоть одно маленькое чудо! Кто знает: может, глоток воды из святой чаши сможет спасти Сонхва? Или вернуть Уёна?        Или подарить Сану покой?       — Знаю, — с мрачной серьезностью кивнул Ёсан, выдернув Хонджуна из его мыслей, озаренных лучами надежды. — Святого Грааля больше нет. Он был… скажем так, уничтожен. Впрочем, слухи о нем были слишком преувеличены. По сути, это был просто кубок, который мог открыть испившему из него все тайны мироздания.       — Всего лишь! — закатил глаза Хонджун. — И ты выпил?       — Нет, конечно, — фыркнул Ёсан. — Я же не дурак. Человеку порой сложно осознать даже банальности вроде неизбежной смерти, течения времени и границ собственного воображения. Знания же о тайнах вселенной сродни добровольной лоботомии — такой груз выдержит разве что гениальнейший мозг, а я себя адекватно оцениванию и к гениям не отношу.       — Я хочу с ним поговорить, — вдруг выступил вперед Сан, не сводя болезненно пытливого взгляда с молчаливого ангела.       — Стоять! — быстро сориентировался Хонджун, решительно преграждая подчиненному дорогу. — Минги, Сонхва! Держите его. Не хватало еще мордобоя с ангелами.       К всеобщему удивлению, Сан даже не подумал сопротивляться. Вместо этого он посмотрел Хонджуну в глаза и с печальной горечью произнес:       — Я признаю, что балансирую на грани безумия и могу казаться чересчур импульсивным, но все же я пока не спятил. Я не собираюсь лезть в драку с ангелом, я всего лишь хочу поговорить.       Хонджун явно колебался, пристально всматриваясь в лицо Сана и стараясь найти там ответ на важный вопрос: хватит ли мужчине здравомыслия, чтобы общаться с Небесами, допустившими смерть стольких безвинных, в том числе и того, чье имя в последние дни охотники старались не называть? Наконец спустя долгие секунды раздумий, лидер ATEEZ отступил в сторону, кивнув Сонхва и Минги, чтобы отпустили Сана.       — Приветствую тебя, Чхве Сан, — ласково улыбнулся ангел с такой теплотой в голосе, будто встретил старого друга. Однако глаза его оставались на удивление равнодушными. — Вижу, что твоя душа в смятении, и ты жаждешь задать мне вопросы. Прошу тебя — спрашивай. Я буду рад помочь.       — Я хочу спросить про моего друга, — тщательно подбирая слова, начал Сан. — Его зовут Чон Уён, недавно он стал жертвой демона Похитителя.       Ангел вежливо ожидал продолжения, но когда тишина затянулась, вкрадчиво заметил:       — Ты так и не задал вопроса, дитя.       — Почему…? — с трудом выдавил из себя Сан, не сводя взгляда с белых лепестков лилии. — Почему он? Почему я не смог спасти его? Почему? Почему…       — Не вини себя, — тихо ответил ангел. — Ты не мог спасти его, потому что смерть Чон Уёна от рук демона — это судьба, утвержденная на самих Небесах. Она была запланирована задолго до его рождения, и всю свою жизнь Чон Уён шел к ней. Так было суждено.       — Но вы не можете так легкомысленно распоряжаться его жизнью! — возмутился вдруг Минги. — Он же живой человек!       — И именно поэтому смерть все равно настигла бы его, — мягко возразил ангел. — Чон Уён не смог бы жить вечно — это суровая, но непреложная истина. Но вместо того, чтобы прожить бессмысленную жизнь, полную грехов и сожалений, он стал священной жертвой, которая поможет вам предотвратить великое зло. Чон Уён трагически погиб, но своей гибелью спас тысячи других жизней.       — То есть это все было спланировано с самого начала? — беспомощно выдохнул Сан. — Его жизнь, его попадание к нам, наша дружба и его смерть…       — Да, все верно, дитя. Все было предрешено. — Ангел на секунду замешкался. ­— Впрочем, ваша дружба не входила в изначальный план. Это оказалось… неожиданностью.       — Что? Вы не думали, что мы поладим? — изумленно вскинул брови Сан.       — Дело не в этом, — с легкой неохотой признался ангел. — Не буду скрывать от тебя правду. Ты вообще никогда не должен был познакомиться с Чон Уёном, это неправильно. Согласно верному порядку вещей, к моменту прихода Чон Уёна в ATEEZ ты должен был быть уже несколько лет как мертв.       — Что? — пораженно выдохнул Хонджун, испуганно глядя на Сана, как будто опасаясь, что тот обратиться от слов ангела в утреннюю дымку. — Как это может быть?       — Чхве Сану было суждено погибнуть в пожаре вместе со своей невестой. Но так вышло, что он вернулся домой слишком поздно. Ведь именно в тот день мама попросила его задержаться в гостях… Как будто она предчувствовала уготованную ему судьбу. А, может, так оно и было, — горестно вздохнул ангел. — Материнская любовь уже не первый раз вмешивается в божественный план, мы привыкли. Учитывая новые обстоятельства, мы постарались исправить план, отсрочив гибель Чхве Сана на пару лет. Все должно было быть идеально — место, ситуация, условия для смерти, но парадоксальным образом Сан снова выжил в пожаре. Точнее его спас Чон Уён, хотя и не должен был — этот поступок противоречил всем нашим расчетам. Люди такие… нелогичные. В этом их беда, и в этом же их очарование.       — И что же в итоге? — нетерпеливо перебил размышления небожителя Ёсан, будучи, кажется, единственным, на кого признание ангела не произвело никакого впечатления. — То, что Сан выжил, как-то изменило ваш план?       — Изменило и весьма серьезно. Изначально предполагалось, что избранным спасителем станет Ким Хонджун. Мы рассчитывали, что человек, потерявший всё и всех, возьмет в руки оружие Небес, чтобы защитить то единственное, что у него осталось — этот мир. Такова была его святая миссия. Но затем Чхве Сан дважды обманул смерть, а Чон Уён стал его лучшим другом, а не другом Ким Хонджуна… Конечно, нам пришлось изменить божественный план. Теперь мы вручаем оружие для борьбы с демоном Чхве Сану, дабы он смог отомстить за смерть своего друга.       — Я не собираюсь мстить за его смерть, — решительно мотнул головой Сан. — Я собираюсь вернуть его. Любой ценой. Уён заслуживает жить долго и счастливо!       — Я понимаю источник твоих чувств и желаний, но это невозможно, — сочувственно покачал головой ангел. — Время Уёна кончилось, отныне и вовеки веков он не принадлежит земному миру. Мне жаль, дитя. На твою долю выпало тяжелейшее испытание, но со временем боль утраты утихнет, поверь мне. Спустя годы имя «Чон Уён» перестанет отдаваться острой болью в груди — жизнь непременно высушит твои слезы, а память отшлифует воспоминания, и наконец однажды ты поймешь, что принял утрату. И в этот самый момент горе покинет тебя, оставив после себя только несколько печальных, но светлых воспоминаний. Боль не вечна, дитя. Помни это.       — Да что вы можете знать о боли? — глухо спросил Сан, смело переводя на ангела яростный взгляд, в глазах его блестели слезы. — Вы всего лишь небесные духи, вы никого не любите и никого не теряете.       — И все же мы понимаем вас, — аккуратно возразил ангел. — Человеческие души открыты перед нами, мы видим и читаем все, что творится внутри вас. Уён ушел, и дверь за ним закрылась навсегда. А в тщетных попытках взломать замок, ты лишь причинишь дополнительные страдания себе и другим. Отпусти его, Сан. Это единственный правильный путь.       — Я не хочу действовать правильно, — упрямо заявил Сан. По щеке охотника потекла горячая слеза, но он тут же вытер ее тыльной стороной ладони. — Я не смирюсь и не отпущу его. Он спас меня. А я спасу его. Даже если сами Небеса буду против.       — Так ты делаешь это из чувства долга? — заинтересовался вдруг ангел, проигнорировав последнюю фразу Сана. — Думаешь, что обязан ему за свое спасение? Или причина в чувстве вины перед ним?       — Долг? Вина? Ни черта вы нас не понимаете, — горько усмехнулся Сан. — И никогда не поймете.       Посланник Небес еле слышно вздохнул, укоризненно покачав головой, но спорить не стал. Цветок лилии в его руках превратился в длинную шпагу с серебряным витиеватым эфесом.       — И плакала вся природа, слыша его грустное пение… Да будет так! — с грустной торжественностью провозгласил ангел, вкладывая оружие в руку Сана. — В конце концов если бы люди не совершали ошибок, их нельзя было назвать людьми. Я указал тебе верный путь, дитя, и я не в праве более вмешиваться. Просто помни, несчастный, что от твоих действий зависит судьба этого грешного мира. Сделай верный выбор.       — Уже сделал, — глухо ответил Сан, сжимая пальцы на холодном металле.       Ангел укоризненно посмотрел на охотника, но возражать не стал. Вместо этого он лишь прошептал что-то латыни и перекрестил Сана, после чего растворился в воздухе.       — Не этого я ожидал от его визита, — расстроенно заметил Хонджун, глядя на то место, где только что стоял мужчина. — Все-таки Небеса удивительно жестоки.       — Они мыслят другими категориями, — пожал плечами Ёсан. — Для них мы — неразумные насекомые, барахтающиеся в куче дерьма. Им плевать на наши чувства или мечты, они бесконечно выше этого. Просто следят, чтобы популяция не прекратила свое существование, вот и все. То же самое с древними богами — они не обращают внимания на нашу боль или нашу радость, такие понятия волнуют их не более, чем среднестатистического человека волнуют переживания какого-то муравья под его ботинком. Но язык у них подвешен что надо, этого, конечно, не отнять.       — Плевать, — грубо перебил его Сан, попутно взвешивая в руке шпагу и пробуя несколько выпадов. В отличие от Хонджуна фехтованием он никогда не занимался, так что попытки вышли сомнительными, но самого Сана это ничуть не расстроило. Он собирался сделать акцент на грубую силу и как минимум вбить эту шпагу в глазницу демона вместе с рукоятью. — Пусть думают, что хотят. Сейчас важно другое: как мне попасть на Грань? Времени все меньше, нужно поторопиться.       Охотники растерянно переглянулись, понимая, что кому-то все-таки придется сказать Сану ужасную правду. Эту обязанность в конце концов взял на себя Хонджун:       — Боюсь, это действительно невозможно, Сан. За последнее время мы перерыли кучу литературы, спросили у всех иностранных коллег, поискали везде, где только можно, но ответ один: живой человек просто не может пересечь границу жизни и смерти так, чтобы…       — На самом деле есть у меня один вариант, — громко сказал Ёсан, привлекая всеобщее внимание. — Я не стал его озвучивать, пока у нас не было оружия, но теперь, похоже, пришло время признаться. Один мой старый знакомый как-то хвастался мне, что знает путь на Грань, который находится где-то здесь, в Корее. Вруном или пустословом я бы его не назвал, так что, думаю, он и правда знает лазейку. Но есть одна проблема… — Мужчина стыдливо опустил в глаза в пол и быстро выпалил страшную правду: — Он вампир.       — Ёсан! Ты дружишь с вампиром? — опешил Хонджун, схватившись за сердце. — С настоящим вампиром?! Ты спятил!       — Он хороший парень, — поспешно заметил Ёсан, но тут же смутился и виновато добавил: — Не в том смысле, что он не убивает людей каждую неделю или творит добрые дела, нет. В этом плане он тот еще ублюдок, чистое зло. Но он неплох как собеседник и источник полезной информации. А еще у него хорошее чувство юмора, такое нечасто встречается у его собратьев.       — Поверить не могу! ­— потер лоб Хонджун, с трудом укладывая в голове еще одну новость. — У тебя все еще остались контакты прежней жизни, и ты их нам не сдал?! Он же вампир, Ёсан! Мы должны были его уничтожить давным-давно!       — Я посчитал это нерациональным. Зло не истребить до конца, зато друг-вампир может помочь в неожиданной ситуации, — извиняющимся тоном заметил бывший лидер секты. — Так мне звонить ему или вы еще не закончили меня ругать?       — Звони, — потребовал Сан, вновь взмахнув шпагой. — Мне все равно, кто он, если он поможет спасти Уёна. Сейчас я готов заключить сделку с самим Дьяволом.       — Не бросайся такими словами, — строго осадил его Хонджун. — Это опасно. Тем более в присутствии Ёсана.       Провинившийся сектант вновь был удостоен сурового взгляда лидера ATEEZ, который предвещал не одну воспитательную беседу на тему недопустимости дружбы с кровожадными монстрами.       — Насрать, — ответил Сан, на пробу проведя пальцами по лезвию шпаги. На кончиках пальцев тут же выступила кровь. — Ради Уёна я переверну этот мир, и Ад с Небесами поменяю местами.       Никто не посмел ему возразить.

***

      Вампира звали Уильям, и он, изящно поправив светлую прядь волос, сразу же предупредил, что за любые попытки сократить его имя до «Билла» и его производных будет без предупреждения бить в морду. Или кусаться. В совокупности с острозубой улыбкой угроза прозвучала убедительно.       — Итак, Ёсан сказал, что ты собираешься любой ценой спасти свою принцессу, — с еле заметным акцентом вампир, топая в сумерках по горной дороге на север от того места, где они встретились.       Проход на Грань оказался в пустынной горной местности всего в сорока километрах от Сеула. Сан никогда бы не подумал, что граница между жизнью и смертью столь близка, однако Уильям заверил его, что обычные смертные в полной безопасности — по его словам, проход на Грань со всех сторон окружен магической стеной, отваживающей всех путников от дороги в потусторонний мир. Именно поэтому Уильям привез с собой контр-средство — в руках у вампира в такт шагам покачивалась старая бронзовая лампа с нацарапанной на боку черепушкой. Наполненная загадочным ярко-голубым маслом, она почти не давала света, а только беспощадно чадила и окутывала пространство в радиусе нескольких метров ароматом горелой карамели.       — Уён — не принцесса, — сквозь зубы ответил Сан, шагая следом и настороженно прислушиваясь к окружающему их лесу. В отличие от бессмертного вампира охотнику было чего опасаться в ночной фауне, даже с божественной шпагой в руках. — За такое определение он бы тебе сам по яйцам врезал. Он мой лучший друг.       — Это мужчина? — искренне удивился Уильям, оборачиваясь на собеседника. Голубые глаза сверкнули в сумраке рубиновой радужкой. — Вау. А я почему-то подумал, что речь идет про даму сердца. Обычно ведь нас в могилу тянут именно женщины, по себе знаю. Коварные пленительные создания! С другой стороны, что может быть благороднее для мужчины, чем умереть ради прекрасной дамы? Куда хуже бесславно скончаться от какой-нибудь болячки навроде подагры или сифилиса, в этом совсем нет поэзии. Н-да… В этом совсем нет ни подлинной трагедии, ни красоты жеста! — В порыве эмоций Уильям взмахнул лампой, чудом не расплескав голубое масло. — А кто мы в конце концов без чувства красоты? Лишь кожаный волосатый мешок, наполненный грудой костей, гниющим мясом и парой литров крови! Разум отличает нас от животных? Чушь! Я встречал тысячи наделенных разумом «людей», которые ничем не отличались от зверей: всё, что им было нужно, так это спать, пить и есть, и иногда — спариваться. Ни целей, ни мечтаний, ни глубоких эмоций, ни идей… Полная пустота и бессмысленность внутри, их не волнует ничего, кроме примитивного выживания, они абсолютно не влюблены в этот мир, не осознают всей его уникальности и не ценят того, что им дано… Так что не разум, а именно умение видеть и творить красоту делает тебя человеком.       Пафосно завершив свой монолог, вампир замолчал, погрузившись в свои мысли. Какое-то время они шли в тишине, прерываемой только шелестом листвы и редкими криками птиц.       — Так ты стал вампиром из-за женщины? — предположил Сан. — Извини, если это слишком личное.       — Пустяки. Иногда даже приятно поделиться своими секретами с хорошим собеседником. Особенно с таким, который точно их никому не разболтает, потому что собрался на тот свет, — шутливо добавил Уильям.       — Вообще-то я планирую вернуться, — хмуро буркнул Сан.       — А я планировал дожить до шестидесяти и нянчить внуков, — пожал плечами вампир. — Но не судьба, как видишь.       — Так ты жалеешь о том, что стал вампиром?       — Жалею ли я…? — задумался мужчина. — Не знаю. Не думаю, что в смертной жизни меня ожидало счастье. Как и в посмертии. Видишь ли, за несколько часов до того, как я стал вампиром, я был на званом вечере. Там я сделал предложение женщине, которую искренне любил, но она публично отвергла мои ухаживания, посчитав себя оскорбленной моими признаниями. Я был унижен и подавлен, жизнь в одно мгновение стала для меня невыносимой. Сбежав с того злополучного вечера, как и полагается отвергнутому и осмеянному жениху, я напился в ближайшем трактире, а потом пошел на мост. Не уверен в том, что мне хватило бы духу прыгнуть, но мысль о том, чтобы шагнуть в ледяные воды казалась мне куда привлекательнее, чем идея вернуться в общество, из которого я был изгнан. И именно на мосту меня и нашла она — вышедшая из тени женщина под черной вуалью, мой прекрасный ангел смерти и подлинная любовь… Изабелла! — С нежностью произнеся имя вампирши, Уильям печально улыбнулся. — Она подарила мне укус, чудом не выпив всю кровь. После этого мы стали неразлучны. «В мою больную грудь она вошла, как острый нож, блистая, пуста, прекрасна и сильна, как демонов безумных стая…»       — Однако сейчас ты убежденный одиночка и других вампиров откровенно не жалуешь… — вспомнил охотник скупой рассказ Ёсана о своем «мертвом» друге-информаторе. — Почему? Куда делась Изабелла?       — Покинула этот бренный мир, — неожиданно раздраженно ответил Уильям. — Роковая ошибка: она решила прогуляться на свежем воздухе, но случайно забыла зонтик от солнца и сгорела заживо.       — Действительно роковая ошибка, — скептично покачал головой Сан. — Ужасный несчастный случай. Но ты как будто совсем не расстроен.       — С тех пор прошло много времени, — резонно заметил Уильям. — Но в тот момент я был практически раздавлен ее смертью. Мне стоило огромных сил вытолкать ее на улицу и закрыть входную дверь, а когда я смотрел в окно, как она полыхала с истошными воплями, я и сам плакал. А ведь вампиры не умеют плакать.       — То есть это ты убил ее? — изумился Сан. — За что?       — У меня не было выбора, — скривился Уильям. — И не думай, что я оправдываюсь перед тобой, я всего лишь хочу быть честным. Изабелла слетела с катушек: не захотела сидеть на диете и начала привлекать к нам излишнее внимание. Такое случается с вампирами, особенно древними, это называется запой. Только в отличие от алкогольного запоя, кровяной запой длится годами, а то и десятилетиями, и вампир во время него просто звереет, теряя всякое здравомыслие и свою около человеческую форму. Поэтому у нас была договоренность — если кто-то из нас уйдет в запой, то второй поможет ему упокоиться с миром, не реагируя на крики и мольбы о пощаде. Любовь неотделима от страданий, и если ты по-настоящему любишь, то порой необходимо стиснуть зубы и закрыть входную дверь.       — Это чудовищно. Неужели нельзя было убить ее как-нибудь менее болезненно? Зачем было сжигать заживо?       — Изабелла мечтала еще хоть раз увидеть солнце. Она сама выбрала такую смерть, а я любил ее достаточно сильно, чтобы исполнить это желание. Ну, как тебя мой секрет, милый охотник?       — Только не думай, что очаровал и разжалобил меня, — в тон собеседнику ответил Сан. — Я помню, кто ты такой, и твои страдания не искупят твоих злодеяний. Мне жаль, но только человека, которым ты был, а не монстра, которым стал.       — Не сочти за хамство, конечно, но мне настолько поебать на твое мнение обо мне, что между твоим чистосердечным прощением и полупустой банкой пива, я бы не задумываясь выбрал второе.       — А в итоге ты не получишь ни пива, ни прощения, и так тебе и надо, говнюк-кровопийца, — обиженно фыркнул Сан. — Нам еще далеко идти? И как вообще выглядит твой «лаз на Грань»?       — Как средневековый сортир. Нет, я серьезно — это зловонная черная дыра в земле, так что если ты рассчитывал на золотые врата или зачарованные друидские арки с порхающими повсюду феями, то буду рад тебя разочаровать. Ради своего дружка тебе сегодня придется нырнуть в самое настоящее скисшее дерьмо. И если ты в последний момент передумаешь, то я тебя пойму, чувак.       — Я готов, — решительно ответил Сан, хотя перспектива купаться в фекалиях его и не обрадовала. — Хоть в огонь, хоть в воду.       — Не спеши с заявлениями, — усмехнулся Уильям. — Посмотрим, как ты запоешь, когда почувствуешь этот непередаваемый аромат. Мы, кстати, почти пришли, лаз вон в той пещере.       — Еще выше? — обреченно простонал уставший охотник, посмотрев в ту сторону, куда указывал его проводник. Несколькими метрами выше, почти у самой вершины горы, виднелось небольшое углубление, густо поросшее растительностью. — И как ты только нашел его в такой глуши?       — Гулял, — не стал распространяться на эту тему Уильям и, довольно насвистывая, пошел дальше по крутой каменистой тропинке. — Раньше пещеру вдобавок ко всему охранял тигр, но сейчас все животные-охранники в Корее вымерли, так что... Нам повезло. Да здравствует гребанная индустриализация!       — Я провожу тебя до самой дыры между мирами, но как ты там будешь разыскивать своего товарища ума не приложу, — нарушил молчание Уильям, когда до входа в пещеру оставалось всего ничего. — Между вами есть какая-то связь? Кровная клятва, например?       — Мы были партнерами по Лунному Единению, — сообщил Сан, подавив горестный вздох от нахлынувших теплых воспоминаний.       Вот бы закрыть глаза и снова оказаться в теплой ритуальной комнате, отбросив все ужасы последних дней как навязчивый кошмарный сон…       — Что вы делали? — не понял Уильям. — Я, если что, не осуждаю, чувак. Каждый дрочит, как он хочет. Аминь.       — Мы связаны магией полной луны, — поморщившись, устало объяснил Сан. — Это древний ритуал единения душ, и он никак не связан с... с дрочкой.       — А-а-а, ясно, — разочарованно протянул вампир. — Местные обряды. Все никак не привыкну к вашей культуре, все такие… «непорочные», блять. Как монахи. А потом бац — и вся непорочность слетает с вас быстрее, чем трусики с профессиональной стриптизерши, и вы уже в ближайшем мотеле трахаетесь до потери пульса.       — Люди есть люди, — отвел взгляд Сан. — Не тебе их судить.       — А если ссать под себя, то будет мокро, — насмешливо хмыкнул мужчина. — Еще какие очевидные вещи мы озвучим?       — Давай озвучим, — кивнул Сан. — Продолжишь меня выводить из себя — получишь кулаком в живот. И тебе повезет, если это будет рука без шпаги.       — Фи, как кровожадно, — не проникся угрозой Уильям, продолжая свою беззаботную болтовню. — В Европе, к слову, куда больше ритуального секса, ты знал? По факту, там любую проблему можно решить, если правильно и вовремя кончить, а у вас никакого веселья: сплошные рисовые зерна, камешки, благовония и бумажки с письменами.       — И почему ты тогда переехал в Корею? Охотился бы себе в Европе.       — Невкусно стало. Европу поглотили фастфуд и консерванты, так что у азиатов в наше время кровь насыщеннее и без горького привкуса химии, — невозмутимо ответил Уильям. — Так что я, если так можно выразиться, в гастро-туре. Да и местные девчонки, признаться, в восторге от моей мордашки и тела. Светлые волосы, голубые от природы глаза, бледная кожа, острые скулы, высокий рост, большой член — то, что является обыденностью на моей Родине, здесь становится целой пачкой козырей на фоне кареглазых коротышек с крошечными членами, дубовой желтой кожей и жесткой щетиной вместо нормальных волос. Да, мой маленький узкоглазый друг?       — Это расизм, — сурово произнес Сан, вложив в эти два слова все свое осуждение и презрение.       — Разумеется, это расизм! — возбужденно воскликнул Уильям. — Расизм — это основа моего мировоззрения и самый удобный способ делить людей на группы. Но тот факт, что это обижает огромное число народа, еще не значит, что в нем нет хотя бы крупицы истины.       — Не боишься, что я все-таки выйду из себя и за подобное оскорбление моей нации проткну тебя святой шпагой, а после сброшу твои останки в тот самый лаз?       — Не-а, — мотнул головой вампир, останавливаясь перед входом в заветную пещеру и жестом приглашая охотника первым проследовать во тьму. — Я уже давно ничего не боюсь. К тому же я хорошо разбираюсь в смертных, и ты — благородный человек. Тебе совесть не позволит подло убить того, кто протянул тебе руку помощи.       — А вдруг ты во мне ошибаешься? Вдруг я совсем не такой благородный и хороший, каким кажусь?       — Да у тебя на лбу клеймом выжжено, что ты человек чести, ­— уверенно возразил Уильям, нагло протянув руку и постучав указательным пальцем по чужому лбу. Сан в негодовании оттолкнул его, но вампир проявил неожиданную силу и даже не шелохнулся, хотя обычный человек скорее всего от такого удара свалился бы с ног. — Если ты кого-то и убьешь, то только в честной борьбе.       — Мы еще встретимся с тобой — потом, когда я не буду тебе должен, — пообещал Сан прежде, чем пройти мимо вампира в пещеру.       — Ловлю тебя на слове, милый, и уже сгораю от нетерпения.       — Дьявол! — тем временем выругался Сан, закрыв нос рукавом и подавив рвотный рефлекс. — Почему тут так воняет?       — Смерть, — равнодушно пожал плечами Уильям, удобно устроившись на валуне у входа в пещеру и поставив лампу на землю. — Это ее запах. Разложение, гниение, паленая плоть, высвобождающиеся из тела газы, экскременты… Это Жизнь по большей частью пахнет цветочками и лесной свежестью, а Смерть всегда воняет. Об этом, кстати, непринято говорить, но когда тебя кусает вампир, за секунду до своего обращения, ты чувствуешь такой смрад, что обоняние выжигается на пару недель начисто. Поэтому, кстати, новообращенные вампиры и не выживают без стаи в первое время — не могут нормально охотиться, не чувствуя запах своих жертв.       — Не боишься, что я использую эту информацию против других вампиров?       — Дерзай, — оскалился вампир, демонстрируя клыки. — Мне даже интересно, как ты будешь ее использовать. Испортишь воздух в общественном месте и будешь убивать колом в сердце каждого, кто не поморщиться потому, что это может быть не человек с насморком, а новообращенный кровосос?       — Неважно. Я найду, как это использовать, — уязвленно буркнул Сан, переводя свое внимание на дыру в полу диаметром два метра. — И что теперь? Мне просто прыгать туда?       — Ага. Каких-то особых инструкций нет, разве что я бы посоветовал не головой вперед, но это уже твой выбор. Кстати, такой вопрос… А ты вообще уверен?       — Ты сомневаешься во мне? — вскинул брови охотник. — Думаешь, я трус?       — Нет, я не об этом, — отмахнулся Уильям. — Ты уверен, что так надо? Мертвые, они ведь уже… Как бы это сказать? Обрели покой. С ними уже случилось самое страшное, что может быть в жизни — ее конец. Они прошли через смерть, отпустили свое прошлое и готовы к перерождению, а насильно возвращать их в мир это немного эгоистично, не находишь?       — Уёну отказали в покое, — глухо объяснил Сан, светя фонариком в дыру. Тусклый свет быстро потерялся в кромешной тьме. Похоже, лаз был глубоким. — Его обрекли на вечные муки, и поэтому его душа не получит перерождения. Но он не заслужил этого, он заслужил жить.       — Вечные муки? — присвистнул Уильям. — Понимаю, это хреново. Тогда твой риск имеет смысл, но все же… Знаешь, не я должен тебя сейчас отговаривать, но эта шпага в твоей руке, она как бы накладывает обязательства. Не страшно ставить жизнь друга выше всего мира? Не делает ли это тебя самым настоящим монстром, готовым ни много ни мало погубить человечество? Не то, чтобы мне было дело до людей, но кушать же тоже хочется…       Сан перевел взгляд от вампира на черный провал в земле. Эта мысль уже посещала его: насколько этичен его поступок? Да, он собирается одолеть Адского Похитителя сразу же после того, как освободит Уёна, но что если… что если он никого не спасет, а просто сгинет где-то на Грани вместе с божественным оружием? Выберут ли ангелы нового героя? Или же просто будут смотреть, как мир сгорает в огне?       Что если от выбора Сана действительно зависит судьба всех ныне живущих?       — Непростая моральная задачка, да? — цокнул Уильям. — На одной чаше весов жизнь одного единственного человека, который уже к тому же умер, а на другой — миллиарды остальных. Кем же стоит пожертвовать? Хотя, кажется, ты уже знаешь правильный ответ.       — Я не откажусь от Уёна, — решительно произнес Сан, привычно сжимая пальцы на эфесе шпаги. — Я готов принять последствия.       — Что ж, похоже, Ёсан не врал, и ты реально настолько упертый, что даже танк перебодаешь, — восхитился вампир. — Я честно думал, что ты сдашься. Типа ответственность, голос разума и так далее. Но ты прям хорошо так припизднулся по своей «принцессе», раз решил послать всех нахер. Уважаю. Пусть из-за этого мы все и полетим в ад.       — Ты — да, а остальных я спасу, — пообещал Сан прежде, чем прыгнуть в зияющую в полу дыру.