Тот, кто ищет

      Планировкой дом напоминал коттедж Дурслей. Входя в полутемную прихожую, Гарри даже на мгновение поймал странное, нелепое ощущение, как будто вот-вот к нему из темноты выскочит тетя Петуния, недовольная тем, что кроссовки у него в грязи. И вдруг окажется… (хотя это невозможно)… что они все знают и теперь тоже помогают Ордену. Где-нибудь в параллельной вселенной такое, наверное, могло быть: ведь тетя Петунья потеряла на этой войне сестру. Она-то понимала, что Вольдеморт — чудовище.       Но Дурсли сейчас, конечно, спят и думать не думают о нем, а когда он не приедет в конце учебного года, то они решат, что он окончательно «связался с дурной компанией». Именно этого они от него и ждали все эти годы, так что не удивятся.       Люпин и Тонкс закрыли дверь и синхронно прочертили палочками в воздухе какой-то знак. Воздух слегка колыхнулся от магии, потеплел. Гермиона с сосредоточенным видом обошла первый этаж (с ее палочки сыпались едва заметные искорки), Рон сбегал наверх, и оттуда спустя несколько минут донесся его голос:       — Все в порядке, никаких сигналов!       Прихожую озарил теплый свет лампы, делавший все уютным, домашним и абсолютно безопасным. Словно не было войны. Не было Учреждения. Не было камеры Азкабана, где он собирался умереть.       Голова закружилась, а ноги стали вялыми, как макароны. Силы закончились так резко, будто их высосал дементор. Ноющая боль разом всколыхнулась во всем теле. Люпин вдруг оказался рядом и крепко подхватил его под локоть:       — Так, надо сесть. Тонкс, милая, Обезболивающее зелье. И Укрепляющее. У нас ведь осталось?       — Да, должно быть!       — У меня в рюкзаке… есть все, — язык шевелился плохо, будто Гарри проваливался куда-то.       Тонкс метнулась к рюкзаку и уже совала ему что-то под нос, что-то темное… склянку, тщательно упакованную Снейпом. Все расплывалось, пальцы крупно дрожали, поэтому Люпин, придерживая его одной рукой за плечи, второй поднес склянку ко рту. Гарри в несколько глотков выпил холодную, с сильным мятным привкусом жидкость, и муть перед глазами немного разошлась.       Очевидно, действие зелий, выпитых перед дорогой, практически закончилось: горячая боль нарастала, было больно сидеть. Горела спина, руки, ноги. Снейп предупреждал, что зелья нужно пить регулярно, по часам, иначе последствия будут сказываться долго. Гарри успел об этом забыть: зелья, которые он пил последние дни, так быстро и надежно изгоняли боль из тела, что казалось, будто все в порядке.       Тонкс доставала из рюкзака пузырьки и ставила на стол (их было уже много, разных цветов — как будто игрушки), а в дверях кухни замерли Рон и Гермиона, и Гермиона почему-то часто моргала и терла рукой губы.       Гарри улыбнулся им, хотел встать, но тело почему-то не слушалось.       — Я это… чай поставлю, — сказал Рон сипло.       — Да все окей… — ответил Гарри. Рука Тонкс удержала его на месте:       — Гарри, сиди, не вскакивай.       — Ой, Гарри, ты же жутко голодный, наверно! — чуть не подпрыгнула Гермиона и кинулась к холодильнику. Она загремела кастрюлями, банками, зашуршала каким-то пакетом. Гарри хотел пошутить: «Гермиона, ты же волшебница»… но понял, что она не хочет, чтобы другие видели ее лицо.       Плечи Гермионы вздрагивали, а голос звучал сдавленно, хотя она старательно делала вид, что все хорошо. Впрочем, с Роном происходила та же штука. Он громко хлопал дверцами кухонных шкафчиков, бодро переговаривался с Гермионой («Так, где сахар… Герми, а где у нас то печенье, которое… Мы его съели?...»), и похож был в этот момент на мистера Уизли, когда у того были проблемы на работе. Встрепанный воробей, отчаянно старающийся сохранить деловой вид.       — Ребят, да я в порядке, — произнес Гарри. Получилось почему-то шепотом.       Люпин кивнул, внимательно изучая шеренгу пузырьков, выстроившихся на столе.       — Так, все это надо пить по часам. Интервал — шесть часов. Рон, Гермиона, вы проследите?       — Да, конечно! — откликнулась Гермиона, ставя тарелки на стол. Она прищурилась, вглядываясь в этикетки:       — А очередность важна? Какое за каким пить? До или после еды?       — Я думаю… — начал Люпин, однако Гарри взорвался:       — Я не смертельно больной! Со мной все в порядке!       Они замерли, глядя на него. Жалость и вина — вот что было написано на их лицах. И надо было разобраться с этим сразу же.       — Гарри… — сказала Тонкс тихо. — Мы пытались тебя вытащить.       — Мы пытались придумать что-то, — Люпин по-прежнему крепко держал его за плечи, будто боялся, что Гарри свалится в обморок. — Найти лазейки. Найти, наконец, кого-то, кого можно подкупить или убедить… Но Учреждение отлично охраняется, а ты — ценный приз для Волдеморта. Нас очень мало, Гарри, нам было не под силу устроить штурм острова.       — Я вас не виню, — сказал Гарри, выпрямляясь. Зелья действовали, боль и муть потихоньку отступали. Дышать уже было почти легко.       Он обвел их глазами — Люпина, худого и почти седого, Тонкс, чьи синие волосы делали ее лицо болезненно белым, Рона, который ожесточенно тер мокрые глаза, и Гермиону, сжимающую тарелки.       — Я… я все понимаю, — произнес Гарри твердо, пытаясь подобрать правильные слова. — Я читал газеты. Если бы вы попытались, Волдеморт поймал бы вас и отправил в Азкабан. Или казнил бы, как мистера Диггори.       У Гермионы дернулся подбородок. Она закрыла рот ладонью. Рон приобнял ее и посмотрел на Гарри.       — Гарри, но ты же устроил этой сучке Амбридж непростую жизнь, да? — сказал он неуместно громко.       Гарри хмыкнул:       — Она мне — тоже! Она меня чуть не убила, когда я попытался бежать.       Гермиона засмеялась сквозь слезы:       — Ты пытался сбежать? Ох, Гарри, ты сумасшедший!       Тонкс скомандовала, вставая:       — Нам всем надо поесть, Гарри особенно. Сейчас, Гарри, ты все расскажешь. Ты первый, кто сбежал из Учреждения, так что информация ценная. Римус, поможешь мне сделать салат? Ребят, может, кто-то хочет кофе? Уже почти шесть, думаю, мы имеем полное право не ложиться…       — Сон — для слабаков! — радостно провозгласил Рон.       — Расскажите мне обо всех, — попросил Гарри, сглатывая ком в горле. — Я же ничего не знаю.

* * *

      — Гарри, мы сейчас не в том состоянии, чтобы сражаться, — сказал Люпин. — Мы выживаем. Откровенно говоря. Работы много. Мы помогаем тем, кто бежит от властей. Некоторые пытаются отбивать осужденных: по дороге в Азкабан есть несколько мест, где это сделать вполне реально…       — Фред и Джордж сейчас проводят эксперименты, — подхватил Рон. — Они пытаются разработать магические глушилки — чтобы авроры не могли ощутить выплеск от твоего заклинания.       — А они могут?       — Министерство этим активно занимается и, видимо, они достигли успеха, — вздохнул Люпин. — Северус говорил месяца два назад, что отдел регуляции магии сильно расширили, и что работает отдел сейчас именно над этим: над отработкой способов отслеживания сильных заклинаний. Не бойся, Акцио и прочим таким пользоваться можно, но вот если заклинание посложнее, или боевая магия, тогда тебя найдут по магическому следу. Что-то вроде карты они создают, кажется. У нас нет там своих людей, но Северус пытается это выяснить по своим каналам.       — Даа, отдел стал перспективный, — нехорошо улыбнулась Гермиона. — Сейчас там очень выгодно работать. Некоторые прямо-таки рвутся. Мистер Уизли, наверно, и не узнает свой отдел… когда вернется…       — А как… у мистера Уизли дела? — спросил Гарри неловко.       — Нормально, — ответил Рон после паузы. — Могло бы быть и хуже. Мама пишет, он изучает магловское телевидение. Учится колдовать левой рукой. Правая не работает — под заклинание попала. И обжег он ее сильно, когда Нора горела. Он последним из дома выбежал, помогал всем выбраться. Нас искал. Думал, мы наверху, в моей комнате…       Гермиона положила голову ему на плечо, прикоснулась к руке. Рон накрыл ее ладонь своей. Его глаза сузились, он упрямо смотрел в стол, точно хотел разглядеть там какую-то тайную магическую надпись. Гарри не знал, что сказать. Мне жаль? Все будет хорошо? Не грусти, Рон? Все ответы были верны и невероятно тупы одновременно.       — А… что с другими?       — Фред, Джордж и Джинни живут у Билла и Флер в коттедже «Ракушка», — продолжил Рон. Он чуть-чуть расслабился. — Им там, конечно, тесновато, у Фреда и Джорджа постоянно что-то взрывается, как всегда. Но зато они в безопасности, авроры им не грозят. «Ракушка» хорошо защищена.       При упоминании Джинни, даже таком случайном, в перечислении, у Гарри что-то перевернулось внутри. Джинни. Как она жила эти полгода?       — У них там рядом тоже временный пункт размещения, — сказала Гермиона. — Джинни и Флер помогают тем, кто бежит от режима — маглорожденным, в основном. Делают то же, что и мы.       — Делают то же, что и вы? — Гарри огляделся. — Вы помогаете людям скрываться? Здесь рядом пункт размещения?       — Он прямо в этом доме, — улыбнулась Тонкс. — Ребята тебе покажут потом, как тут все устроено. Это дом с секретом, почти как особняк на площади Гриммо, только не такой жуткий. Вопящих портретов здесь нет, слава Богу.       — Джинни еще пишет заметки в «Поттеровский дозор», — добавила Гермиона как бы между прочим.       Гермиона, кажется, поняла, что он хотел спросить про Джинни, но не решился.       — «Поттеровский дозор»…?       — Это газета, которую они выпускают, — объяснила Гермиона. — Они печатают ее на старой печатной машинке, а потом размножают заклинанием. Основная проблема была в том, как эту газету распространять так, чтобы никто не напал на их след. Флер придумала, что выпуски газеты можно трансфигурировать на время — ну, например, превращать в гальку — и раскладывать по разным местам. А потом чары спадают, и галька превращается в газету. А тот, кто гальку оставил, уже далеко, ему ничего не грозит. Еще они радиопередачи выпускают с таким же названием, Фред и Джордж этим занимаются, помимо своих экспериментов.       — А Билл?       — Он мотается по стране, пытается установить связь с волшебниками, которые поддерживали «Орден Феникса» раньше, — сказал Рон. — Он сильно рискует. Любой может сдать его аврорам. Но пока ничего, никто не донес.       — А Перси? — Гарри не мог не спросить. Перси никогда ему особенно не нравился — заносчивый, лопающийся от чувства собственной важности, стесняющийся своей семьи. Он когда-то готов был стелиться перед своим начальником, мистером Краучем, и не замечал, что начальник вытирает об него ноги. Тем не менее Гарри не мог представить, что Перси спокойно принял идеологию «Новой Магической Британии» и как ни в чем не бывало работает в Министерстве.       — Перси… — Рон пожал плечами. — С нами на связь он не выходит. Тонкс видела его в Министерстве. Говорит, он работает там же, где и раньше. Мама боялась, что его могут арестовать из-за нас. Он нам помочь не пытался. Но и не вредил — уже спасибо. Как был засранцем — так и остался.       — Рон, я думаю, что у Перси сейчас связаны руки, — мягко вмешалась Тонкс. — Твои родители под наблюдением. Если Перси попытается что-то сделать, их отправят в Азкабан — не исключено, что вместе с ним. Когда я видела Перси, он не выглядел счастливым. Не похоже, что он активно сотрудничает с новой властью: иначе он за эти полгода сделал бы неплохую карьеру. А он работает на той же должности.       Рон ничего не ответил.       — Тонкс, а ты по-прежнему работаешь в Министерстве? — торопливо спросил Гарри, уводя разговор в сторону. — Там разве не знают, что ты была в Ордене?       Тонкс гордо улыбнулась:       — Знают и даже разыскивают — как нас всех. Везде висят ориентировки на «нежелательных лиц». У меня там такая неудачная фотография, что аж бесит… Но, — Тонкс провела рукой по волосам, и они вдруг вспыхнули розовым, — они не знают, что я метаморф. Поэтому после падения Министерства я снова устроилась туда под другим именем и с другой внешностью.       Гарри вспомнил, как Тонкс веселила их за ужинами в особняке на площади Гриммо, меняя то форму носа, то цвет волос.       — Взяли меня как стажерку в отдел магического правопорядка, — продолжила Тонкс. — У них сейчас работы много. Задержания, штрафы, суды над маглорожденными — к судам меня, конечно, не подпускают, у стажеров всякая мелкая работа. Но порой получается потерять какой-нибудь документ. Или предупредить человека. Или услышать что-то полезное. Я же стажерка, на меня не обращают внимания.       — Тонкс… — сказал Люпин. Гарри бросилось в глаза, сколько тревоги и горечи было на его лице. Промелькнуло в голове странное сравнение: Люпин напоминал старого, загнанного волка, который тоскливо-обреченно смотрит на приближающегося к нему охотника.       — Римус, я очень осторожна, — развернулась к Люпину Тонкс. — Очень. Ты же знаешь.       — Рано или поздно они догадаются, что кто-то сливает информацию.       Было понятно, что этот разговор они ведут не в первый раз.       — Мы все рискуем, Рем. Пока у них не хватает рук проверять вообще всех, они гоняются за маглорожденными и теми, кто поддерживал Дамблдора. Как раз сейчас можно вытащить немало полезного. Потом станет труднее. И перестань наконец считать меня ребенком.       — Дора, милая, ты иногда…       — Потом, — оборвала его Тонкс. — Мы поговорим об этом потом.       Люпин встал и отошел к окну, раздвинул шторы. Было уже совсем светло: утро, неожиданно солнечное, заливалось в гостиную.       — Надо поспать, — сказал он, потирая лоб и морщась. — Хотя бы немного. Тонкс в понедельник на работу. Гарри нужно выздоравливать…       — Я не болен, — вскинулся Гарри, но Люпин остановил его движением руки:       — Мы в любой момент должны быть готовы сняться с места. Этот дом хорошо защищен, но всякое может быть. Будет некстати, если ты не сможешь бежать.       Северус       Я проснулся с дичайшей головной болью. Все тело затекло от сна на диване в директорском кабинете. До спальни я не дошел, уснул прямо тут же, под портретами директоров Хогвартса. Проспал ровно два часа: я хорошо чувствовал время даже во сне.       Зелье, принятое от головной боли, в моем случае действовало не сразу. Слишком много накопилось за эти годы щитов в сознании, ловушек, цепочек, выстроенных на случай неожиданной проверки Лорда. Лорд любил вторгаться в сознание своих приспешников тогда, когда ничто, казалось бы, не предвещало — когда он, смеясь, рассказывал своей жертве случай из своей молодости, или во время мирного ужина, или во время прогулки… Это была одна из действенных форм контроля. Несколько человек, в разное время хотевших обмануть Лорда, погорели как раз на этом. Их он свел с ума, а потом отдал на расправу Сивому.       Обычно я завтракал в своем кабинете — не хотелось лишний раз сталкиваться с ненавистью и презрением, изливавшимся из коллег, равно как и с подозрительной завистливой учтивостью от Кэрроу. Еще непонятно, что хуже: от коллег я хотя бы не ждал, что они сдадут меня Лорду, вычислят каким-то образом, что я связан с Орденом до сих пор. А вот Кэрроу не могли мне простить, что какой-то полукровка, которого они помнили еще тощим мальчишкой, таскавшимся за Лордом, смог их обскакать и стать директором Хогвартса. Это они, выходцы из старинного рода, доказавшие свою верность Лорду давным-давно, должны были получить Хогвартс! Они жаждали уличить меня в промахе, недопустимой мягкости или нелояльности Лорду.       Сегодня, однако, нужно было появиться на завтраке: у Кэрроу не должно было остаться сомнений, что я в Хогвартсе, что схожу с ума от побега Поттера и отчаянно пытаюсь придумать, что же делать. Возможно, на фоне этого провала (пусть не полностью моего, а в компании с Амбридж, но все же) их симпатия ко мне даже вырастет? Было бы неплохо. Задолбался ощущать их настороженное внимание к каждому моему шагу и слову.       Коллеги старались не встречаться со мной взглядом. Флитвик буркнул под нос приветствие, Трелони, высокомерно вскинув голову в неизменном тюрбане, проплыла к столу, Помона Стебль деловито прошла мимо, точно меня и не было. Я сквозь силу проглотил отвратительно горький кофе и закинул в себя водянистый омлет. Дальше у меня визит к Амбридж: нужно будет подкинуть ей след, показать, куда она может направить свою энергию. Она очень неглупа и очень опасна — нужно сделать ее своей союзницей, подтвердить, что мы в одной лодке, что я не намерен ее топить. (Уже потом, если у Лорда возникнут подозрения, будет удобно и приятно ее утопить — все же это она распорядилась отправить Поттера для экзекуции в Азкабан, а значит, ей и отвечать за побег).       Я окинул взглядом зал, и, убедившись, что Алекто и Амикус меня видели, направился во двор. Вдыхая морозный воздух, я ощутил, как тиски, сжимавшие затылок, потихоньку расслабляются. Припорошенный снегом двор был тих и безлюден — никто не носился с воплями, не кидался снежками. Кэрроу хорошо потрудились: никому не хотелось рисковать.       — Директор! — от крыльца ко мне шла Макгонагалл. В ее устах формальное обращение звучало как плевок. А ведь мы были когда-то почти что друзьями: в первые годы моего преподавания она очень помогала мне, даже, можно сказать, опекала. Макгонагалл могла резко критиковать мои решения, высказывать свое недовольство моими словами, но она как будто… немного понимала меня? Понимала, кто я?       Макгонагалл догнала меня, кутаясь в теплую мантию.       — Директор, я только что услышала, как Кэрроу говорят, что Поттер в Азкабане. Это правда?       Вот значит как они решили выкручиваться. Скрывать от всех побег Поттера, говоря, что он просто сидит в Азкабане. Ну, почему бы и нет.       — Вас это не касается, профессор, — ответил я небрежно. — В любом случае, Поттер уже не ваш ученик, и его судьба вас…       — Он ведь ребенок, Северус, — сказала вдруг Макгонагалл с горечью. Сказала прежним голосом — так, как разговаривала со мной раньше. — Долорес и без того пытается его сломать. Ты решил довершить начатое психопаткой? Ты хочешь, чтобы Поттер сошел с ума? Что он такого сделал, кроме того, что он верен Дамблдору, как и все мы?       — Поттеру давно пора понять, что верность мертвецам — не лучшая стратегия, — сказал я резко. — А вам, профессор, я бы порекомендовал держать язык за зубами и не распространяться о своей верности памяти Дамблдора. Вдруг кто-то услышит. Так ведь можно и в Азкабан угодить, как ваши ученики.       Лицо Макгонагалл застыло.       — Если вы хотите запугать меня, Северус, — отчеканила она, — то не стоит утруждать себя. Что с Невиллом Лонгботтомом и Полумной Лавгуд? Они все еще в Азкабане? Вы говорили, они не пробудут там долго.       — Мистер Лонгботтом помещен под домашний арест. Дом его бабушки под наблюдением авроров. Мисс Лавгуд также в Хогвартс не вернется.       Я повернулся, желая оборвать досадный и опасный разговор.       — Директор, они вам не враги… — сказала Макгонагалл мне в спину.       Я не ответил. Неужели эта старая дура до сих пор не поняла, что я почти ничего не могу сделать?