От шрамов на лице до самой глубины души

Чарли проснулась внезапно, как из-за резкого толчка. Тело отозвалось ноющей болью и она поморщилась. Раздался хлопок двери и Чарли, все же приоткрыла один глаз, дабы разведать обстановку. Обстановка была где-то на уровне «семейные проблемы», «детская истерика» и «очередная головная боль». Она повернулась к окну, чтобы не видеть упрямой, противной рожи Ричарда – ее «нового» брата. «Мой мелкий так сильно никогда не раздражал»- промелькнуло в голове Чарли и она тут же попыталась отвлечься. Мысли о Мелком приносили почти физическую боль сколько бы не проходило времени, а воспоминания о нём неуклонно давили на сердце. Чарли потёрла рёбра и все же посмотрела в сторону разворачивающейся драмы. –Почему она может ехать с вами, а я нет?! –Ричи конкретно надрывался. Его высокий голос, заправской истерички, заставлял морщиться и закрывать уши всех людей на мили вокруг. Ричард картинно сложил руки на груди, поднял нос вверх и специально быстро моргал, дабы создалось ощущение, что он сейчас заплачет. Чарли подавила желание закатить глаза. –Мама! –Я с тобой закончила! Мы обсуждали это! – такой же истеричный выкрик в ответ. Элис бросила эти слова сыну через плечо, подходя к машине, с хлопком открывая переднюю дверь, но так и не садясь за руль. Она с какой-то обречённостью опирается руками о крышу и громко дышит. –Я! С тобой! Не закончил! – с придыханием кричал мальчик, перебирая ногами по лужайке. Возможно, где-то в фантазиях Ричарда он и выглядел грозно, но в глазах Чарли, тот напоминал пухлую сарделину. Где-то в душе зародилась волна стыда за поведение брата, но она силой воли затолкала это чувство как можно глубже. Это не её одиннадцатилетний ребёнок сейчас устраивает отвратительную сцену посреди улицы. –Ричард, прекрати истерику! – отчим сжал зубы и попытался успокоиться. Возможно Чарли слишком сильно разбаловала их своим, обычно спокойным нравом и внешней безмятежностью. Второй ребенок бесконтрольно разбалованный, выводил его из себя. –Я обещаю, что через пару лет мы будем брать тебя с собой на охоту, – (В случае с Чарли возраст никогда не останавливал её) –А сейчас, будь добр, прекрати кричать и останься с дедом на пару дней. – Мать, вернув себе видимость спокойствия, обернулась к мальчику. Вечные истерики Ричарда доводили Элис до мигрени и нервного тика. Я точно разбаловала их. Нужно было в детстве устраивать побольше проблем. Виктор был на грани рукоприкладства. Мать стоящая рядом обеспокоенно перевела на него взгляд. Отчим посмотрел на неё в ответ и картинно развёл руками, как будто спрашивая: «И что мне с ним делать?». О, она бы могла помочь им – в свое время ею было воспитана куча детей и, как она надеялась, воспитаны они были хорошо. Элис и Виктор МакКиннон воистину были хорошей парой, но родителями – отвратительными. Чарли вспоминала свое одинокое, тяжёлое, полное насилия, крови и убийств, детство с содроганием. Её нынешние родители не вызывали в душе теплоты, хотя Элис она была в какой-то мере благодарна. В конце концов она её родила – как минимум, за это стоит быть более лояльной. Чарли понимала, что её рождение приносило новой матери одни проблемы и, судя по всему, её внешность служила напоминанием о сбежавшем любовнике. Чарли понятия не имела кто был её биологическим отцом, но знала три вещи: что она похожа на него, тот был охотником и, что Виктор просто ненавидит его. Кстати о Викторе – с его приходом в их мир, жизнь стала совсем уж невыносимой. Тому не нравился «прицеп» любимой женщины и не нравился отец этого «прицепа». Чарли с тошнотой вспоминает все те вещи, которые отчим делал или говорил ей. Она бы с великим удовольствием прикончила ублюдка, который много лет портит ей кровь. Это из-за него однажды, в какой-то момент, её мать перестала испытывать к своему первенцу какие-либо тёплые чувства. Возможно, с рождением Ричарда, может быть позже, Чарли не хотела слишком об этом думать. Но взамен на эту холодность ответила тем же – никакой заботы, душевных разговоров, контактов больше нужного. На крики, упрёки, побои – игнор и скорейшее ретирование в сторону ближайшего сборища подростков. Многие из них были в похожей ситуации и принимали незнакомую им девочку с сожалением и милосердием. Но не всегда обида и ярость подавлялись здравомыслием. О, не будь Чарли сформированной взрослой личностью – одним прекрасным днём свернула бы им всем шею и бросила на полу очередного съёмного дома, совесть даже не замучила бы. Но, увы и ах – убийство незадачливых родственников не входит в ближайшие планы. Наиболее хорошее развитие событий её будущего: это найти сплоченную группу охотников и, однажды ночью, свалить к ним. И да здравствует жизнь без истерик, криков, ругани и битья. Да здравствует тишина, равновесие в душе и свобода. С улицы раздался очередной визг и рявк деда. Похоже вышел встречать родственников. Чарли плотнее закуталась в кофту и прикрыла глаза. Спать хотелось неимоверно, тем более зная что скоро придётся выйти на охоту, но в подобной атмосфере уснуть никак не получалось. Прокуренный голос деда – Джорджа, хрипло каркал что-то нелицеприятное в сторону чертей и дьявола. Отчим судя по тихим обрывочным репликам пытался более-менее спокойно решить конфликт, обычно он сразу орал, а мать вообще молчала, видимо окончательно устав от непроходимого тупизма малыша Ричи. Люди могут осуждать меня за столь негативное отношение к младшему брату, но на чужое мнение мне еще в прошлой жизни было абсолютно параллельно. Да и нельзя утверждать, что я всегда не любила Ричарда. О, я любила его. Я была рада его рождению, ведь любое рождение – это чудо, была рада нянчиться с ним, когда не могли родители, любила его пухлые щечки и маленькие ножки. В конце концов, все дети милые. Но как только младший брат стал проявлять свою индивидуальность как личность, моя любовь сама собой угасла. В этом виноваты наши родители и я знаю это. Но как можно любить того, кто относиться к тебе как к человеку второго сорта? Лишь мазохисты и жертвы абьюза продолжают беззаветно любить в ответ. А и ни тем ни другим никогда не была. Отчим тяжёлым движением приземлился за руль и гневно выдохнул. Мать села рядом с ним, так же пытаясь прийти в себя. С улицы все ещё доносились писклявые крики, похожие на лай чихуахуа. Машина тронулась с места. Виктор увидев взгляд Чарли через стекло рявкнул: –Чего?! Чарли опустила глаза вниз призывая к спокойствию, здравомыслию и смирению. Как же сильно ей хотелось содрать кожу с этого самодовольного, уверенного в своей исключительности и власти, безобразного лица. Даже просто ударить было бы чудесно, но она понимала, что тогда все старания пойдут прахом. Отчим уже делал ей диплом о раннем окончании школы и разругаться с ним сейчас – означало остаться без документов. А поскольку обзавестись знакомыми, которые сделали бы ей хорошие ксивы, она не успела, то придется терпеть до получения их от отчима. Сжимая зубы, руки, кусая локти от ярости – но терпеть. –Ничего – Чарли подобрала под себя ноги и натянула кофту повыше. После последней охоты она чувствовала себя неважно – ее немного знобило. Приходилось в разгар лета кутаться в кофту и натягивать чёртовы джинсы, которые облепливали ноги со всех сторон. Боги, из-за этих придурков она не могла себе даже нормальную одежду купить. Какой же у Элис дурацкий вкус. Чарли ненавидела джинсы на низкой посадке, лосины и юбки. Всё облегающее было подвержено её вечной ненависти, а юбки, неудобные сами по себе, дымились под презрительным взглядом. Она не любила длинные волосы и всегда отстригала их, когда те опускались хоть чуть-чуть ниже плеч. И каждый раз мать устраивала страшный, в своём масштабе, разнос, где пыталась втолковать, что длинные волосы – это истинная женская красота. Что с короткой стрижкой ни один достойный мужчина на неё не посмотрит. На крики эти Чарли не обращала внимания и давно приняла со смирением буддийского монаха. Мысли о слишком длинных волосах на её голове вызывали отвращение – с их работой это было попросту опасно – за длинные волосы легко схватиться. Слушать адекватные доводы Элис не желала и Чарли бросила это гиблое дело. Летнее солнце нещадно отражалось от всех поверхностей и она все же надела кепку, продолжая бездумно пялить в окно. Ехать всегда приходилось или в гнетущей тишине, или под веселые разговоры, где можно провести праздник, или под дешёвую попсовую музыку, которая нравилась всем в машине, кроме Чарли. И что из этого списка хуже – вопрос с подвохом. Отдельные наушники и плеер подросток себе позволить не могла – мать не даст на подобное денег. Украсть? Пробовала, но почему-то красть всё кроме еды, оружия и материалов для дела в их «дружном семействе» было запрещено. Чарли открыла окно и подставила лицо ветру. Чувствовалось то, что они выехали за город, куда-то в горы: воздух был чище и свежее. Глаза устало закрылись. Насколько она знала им предстояла охота на то, из-за чего в здешних лесах, уже множество лет, пропадают люди. Особой информации не было, отчим лишь заметил закономерность из архивов библиотеки в соседнем городе и сразу решил взяться за дело. Если повезёт – это будет что-то материальное и, возможно, искупав руки в крови, Чарли сможет сбросить скопившиеся стресс. Это было бы славно. Их серый Вольво наконец стал тормозить возле въезда в город. «Затерянная речка. Колорадо». Забавное название на самом деле. Чем то напоминает такие родные, но такие далекие названия русских посёлков, по типу «Сосенки», «Рачки», «Пеньки». Мысли понеслись куда-то в сторону рассуждения о тех, кто придумывал подобные названия и что они курили. Машина остановилась где-то рядом с лесом и отчим вылез из Вольво. Мать последовала за ним. Чарли ничего не оставалось и она, подхватив камуфляжную кофту, открыла дверцу. Родители уже стояли возле багажника и забрасывали в рюкзак всё нужное: оружие, одежду, припасы. Они, видимо, собрались исследовать лес пока не стемнело. –Может нам стоит расспросить местных? Они то точно должны дать какую-никакую информацию – подала голос Чарли. Отчим недовольно поднял голову. –Они как и всегда начнут заливать про диких зверей, и мы только потратим время зря. Выйдем через пол часа, успеем к закату на кряж – там переночуем. Найдем признаки сверхъестественного – убьём и поедем дальше. Нет смысла оставаться здесь больше нужного. Чарли не ответила. Спорить с этим невозможно упрямым мужчиной было себе дороже. Конечно, вместо того, чтобы послушать здравый совет и разработать хоть какой-то план мы будем переться с тяжелеными, полного всякого барахла, рюкзаками по горам, где за каждым кустом может сидеть магическая тварь, готовая порвать тебя в клочья. Блеск. Чарли в немом раздражении прикрыла глаза и натянула кепку ниже. Стоит переодеться перед походом и, возможно, что-нибудь съесть. Нужно успеть раньше, чем Виктор потеряет терпение. Девочка подошла к багажнику и вытащила из него свои рюкзак и сумку. Поразительно, как вся её новая четырнадцатилетняя жизнь помещалась в эти два старых, серых и грязных мешка. Это было до слёз обидно. Закинув рюкзак на плечо и зажав в руках сумку, Чарли пошла в сторону виднеющихся недалеко домов. Повезёт найти пустой или заброшенный, можно конечно переодеться на улице, но терпеть причитания матери про приличия не было сил (поражаюсь, как с такими убеждениями Элис вообще стала охотницей. Охота – пыльное дело, полное крови, кишок и других внутренних органов. Охота совсем не приветствует приличий, морали и нравственных ориентиров вообще) –Ты куда собралась?! – позади раздался окрик. Чарли не поворачиваясь помахала сумкой. –Переодеться – Чарли слышала, как отчим забормотал себе под нос что-то нелицеприятное. Элис ответила ему, но девочка уже не слушала. Разговоры про её поведение обычно веселили от души – её осуждали за слишком мелкие и безобидные вещи, но сейчас даже смотреть на родителей было неприятно. Чарли опрокинула голову назад и посмотрела на кроны деревьев. Лето было в разгаре, но тут в горах не было слишком жарко. Она шагала по песочной тропе, ступая тихо, плавно перекатываясь с пятки на носок, по вечной не убиваемой привычке. Солнце светило сквозь прорези в листьях и делало её и так вытсветшие передние пряди ещё светлее. Воздух был вкусным, дышать им было сплошным наслаждением. Чарли тут нравилось, она вообще сильно любила природу и, будь подросток тут одна, насладилась бы окружающим миром по полной. Минут через десять девочка нашла ветхий сарай, стоящий немного на отшибе. Внутри было пусто – стоял лишь один стол и валялись вокруг осколки от бутылок вперемешку с пластиковыми стаканами. Сооружение было высоким, с пробитой в одном месте крышей и всё заросшее плющом. Вытащив из рюкзака сменную одежду, Чарли быстро натянула тёмную майку на лямке и штаны военной расцветки. Остальная одежда была отправлена в сумку и Чарли снова принялась рыться в рюкзаке. Из его недр были вытащены запасы консервов, пистолет, сменные патронники, бутылку горючей смеси, спички и короткий клинок. Эти вещи она точно берёт с собой – пока неизвестно с чем они имеют дело и стоит подстраховаться. Перепроверив остальные вещи, девочка засунула всё ненужное в сумку и повесив её на плечо, начала искать место для тайника. Оглядев сарай снова, она приметила небольшую щель между досками под потолком, рядом с пробитой крышей. Хорошее местечко. Схватив стол за край, Чарли потащила его ближе к стене. Одним движением запрыгнув на него, девочка огляделась и подняв руку воткнула в стену нож. Тот вошёл плотно и застрял, а подросток подтянувшись на руках, одной ногой встала на рукоядку и пальцами вцепилась в край доски. Спокойно балансируя в такой позе, Чарли одной рукой запихнула сумку в щель и спрыгнула сразу на пол. Преимущества от её ежедневных тренировок были огромными. В прошлой жизни Чарли никогда не была такой мускулистой, тем более в четырнадцать лет. Нет, она совсем не качок–качок, просто мышцы на руках и ногах были оформлены и хорошо видны. Она была своим собственным идеалом, благодаря постоянным тренировкам, начиная лет с пяти. И пусть болят суставы, появляются синяки – это ничто по сравнению с той легкостью с которой она выполняет любые физические нагрузки. Конечно тонны Чарли не поднимала, но бег, прыжки и акробатические элементы, вроде кувырков, она выполняла с легкостью циркового трюкача. Отодвинув стол на положенное ему место, подросток присела и начала туго затягивать ботинки. Чем плотнее обувь прилегает к стопе – тем удобнее бегать. Шнурки она вообще закрепляла невидимками, на всякий случай. Выйдя на улицу Чарли огляделась. На горизонте никого. Направившись туда, где оставила родственников, девочка лениво рассуждала кого она может сегодня встретить. Раньше охота доводила ее до нервной трясучки, сейчас – дайте ей в руки нож и укажите кого резать. Возможно она просто привыкла, а может – сходит с ума. Это не сильно важно. –Чарли! Мы долго будем ждать тебя?! Давай шевелись! – рядом раздался зычный окрик отчима. Чарли с рюкзаком на плече вышла к машине. Элис была полностью готова и ходила по краю поля говоря с кем-то. Возможно с Бобби – его старались предупреждать перед тем, как идти в места без сети, чтобы в случае их пропажи на поиски отправились другие охотники. –Выдвигаемся. Идем клином, Чарли не отсвечивай и прикрывай нас. Если через сутки не выйдем на монстра – будем ловить на живца. – Виктор перезарядил пистолет и сунул его в кобуру на поясе. Мать подтянулась к нему ближе с ружьём в руках. Чарли вытащила из машины кофту и сунув свой пистолет за пояс, направилась вслед за родственниками. Охота началась. *** Было сразу понятно, что этим все закончится. Рана на животе кровоточила из-за натяжения, голова практически не соображала, запястья, за которые она была подвешена к потолку, уже не ныли и это было плохо. Возможно в кисти окончательно перестала поступать кровь и будет необходима ампутация. Если она выживет конечно. Запах был отвратительный, и приходилось хватать спасительный воздух открытым ртом, иногда кашляя и задыхаясь, капая на пол кровавыми ошмётками и слюной. Страх, который не беспокоил ее так давно, упорно разрастался в теле и голове, заставляя чаще дышать и конвульсивно дёргаться, что приносило лишь большую боль. Она не хотела умирать. Как бы много раз она не была на волоске, что бы не происходило в её жизни – она не хотела умирать.Это было ее смыслом. Это было ее наваждением и упованием. Это было ее упрямством и моралью. В этом была она сама. И поэтому было страшно. Чарли висела под сводами пещеры уже около шести часов, но уверенности в этой цифре не было. Здесь было темно и определить время по солнцу невозможно. Логово у твари было просторным и звуки от ее кашля, копошений и стонов разносились по туннелям и отражались от каменных стен. Иногда тварь возвращалась и съедала кого-нибудь из подвешенных под потолок людей. До этого она сожрала страшно верещащего мужчину, ещё раньше – молодого парня, который даже не вырывался, когда тварь его ела. «Возможно,» – думала она, пытаясь ногтями содрать жёсткую, плетёную верёвку – «он уже был мертв. Сердце не выдержало или раны были слишком тяжёлыми». Но это уже было не важно. Важно то, что ее ждёт та же судьба, если она не возьмёт себя в руки и не выберется из пещеры. Она не хотела умирать. Совершенно не хотела умирать! И Чарли из последних сил подтянулась на веревке, рана снова открылась от натяжения кожи на животе, и бешено вгрызлась в веревки, оплетающие ее запястья. Кусочки сухой, пыльной удавки попадали в нос и в рот, она кашляла и задыхалась. Глаза слезились, пот выступал на всём теле, руки от напряжения дрожали, а земля под ней была полностью красная. Она не выдержала. В какой-то момент мышцы свело и Чарли упала обратно, за повязанные руки, издав громкий крик. Было чертовски больно. Ее и так повреждённая губа которая до этого успела покрыться твёрдой коркой, снова начала кровоточить и кажется, Чарли проверила языком, да, она теперь могла спокойно дышать с закрытыми губами, потому что рваная рана начинавшиеся где-то под носом и заканчивающаяся на подбородке, раскрылась и кожа с левой стороны вывалилась наружу показывая окровавленные зубы и десна. С ног все ещё тихо капали красные капли, стекающие с раны на животе, пропитавшие ошмётки майки и штанов. Ситуация была смертельная, болезненная и откровенно паршивая. Чарли снова попыталась развернуться, уже почти не чувствуя окоченевшие конечности и повернувшись на другую сторону, столкнулась с чужим телом. Подняв на него взгляд, Чарли издала животный звук отчаяния. По телу пошли колкие судороги, дыхание окончательно сбилось, в горло полезла желчь. У тела была только верхняя часть. Низ представлял собой кашу из внутренних органов, вывалившихся кишок и кровавых сгустков. И у тела было лицо. Это было лицо ее матери. Тошнота поднялась в горло и Чарли сдавленно закашлялась. С подбородка потекла желчь. Глаза замылились и слезы закрыли обзор. О Боги О Боги О Боги Как же больно, Боги Чарли провисела в ступоре наверное около часа, недоумённо смотря в пустые глаза матери и на ее заляпанное кровью лицо. Знакомые остатки одежды, подвеска на шее, ее раньше красивые волосы, сейчас в грязи и ошметках плоти. Боже, прости меня за презрение к женщине которая меня родила и как-никак но немного заботилась. Я любила её в глубине своей души или любила только её образ? Такой вожделенный, сладкий, как летний сон, образ недоступный мне. Образ любящей матери, что заботится о тебе, а не бросает на откуп мужчине, ненавидящего её за деяния отца. Как пленителен и желанен тот образ – словно запретный плод протянутый тебе на блюдечке. Но то лишь её фантазии сейчас перешедшие на мертвое лицо самого близкого существа, что только может быть у человека. Матери. И как же было ей страшно. Страшно одиноко, тоскливо, до безумия, до чертова безумия не хотелось умирать. Раздались крики о помощи и скребущий звук, который возникает при обчёсе железных предметов о каменные полы. Тварь вернулась с новой добычей. Человекоподобный уродливый монстр тащил за ноги отчаянно сопротивляющегося парня. Тот завывал, изворачивался, отчаянно пытался выбраться из рук Вендиго и не собирался сдаваться. Твари это явно не понравилось. Резко подняв орущего парня, монстр с размаху приложил его об стену туннеля. Раздался глухой удар, хруст и пленник полностью обмяк. Чарли наблюдала за тем как Тварь медленно, тонкими угловатыми пальцами, наматывала на руки парня верёвку и подвешивала бессознательное тело под потолок. И внутри все сжалось, когда монстр посмотрел прямо на неё. Его высокое, костлявое, бледное тело медленно приблизилось. Пустые, злые глаза темными омутами уставились на Чарли и она замерла. «Интересно» – промелькнуло в голове – «А сработает если я притворюсь мертвой? Или он мертвечину тоже употребляет?» Вендиго повёл головой и повернулся к телу Элис. И принялся, с отвратительными хлюпающими звуками отрывать от трупа куски. Тошнота появилась мгновенно. Чарли задушено захрипела, но не отвернулась. Все её охотничьи инстинкты противились тому, чтобы поворачиваться к врагу спиной. «Это был глупый вопрос» *** В то же время –Хели Колинз? Я Дин, это Сэм мы из управления Заповедников, от рейнджера Уилкинсона. Нам поручено расспросить вас о вашем брате – Томми. Позволите пройти?