— Өзің ғана

Разглядывая себя в зеркале, он не чувствовал ничего кроме удушающий злости. Не мог узнать себя в отражении, не мог увидеть то, что делало его - им. В приглушённой комнате, запертой от всего остального мира, единственный источник света горел за его спиной у кровати. Там, где свет не доставал до облицованных стен помещение погрузилось в полутьму. Окна были широко распахнуты, лунный свет заливал деревянные полы, холодным отблеском мутнел в глазах, помогал видеть. Контрастировал с теплым свечением. Снегопад бурным ливнем ниспадал на крыши дворца, снег кружился в воздухе, наполняя атмосферу этим звенящем запахом льда. Би Хань протянул руку вперед, коснувшись гладкой поверхности стекла. Ему было так противно видеть себя. Он ненавидел безоблачную звездную ночь за этот свет, ненавидел включенную лампу за своей спиной, ненавидел зеркало стояще перед ним. Замороженный иней пополз ядовитыми змеями от его касания. Единственное, что успокаивало: холодный сквозняк, окутывающий спальню, вихрь заливающегося ветра, вой расцветающей зимы. Постепенная смена сезонов. Нужно только вытерпеть надвигающееся безобразие последующих дней. Вытерпеть мелькающие огни цветной ткани, переговоры, встречи в храме Огня. Вытерпеть жалостливые взгляды младших братьев. Вытерпеть церемонию, вытерпеть цепляющихся за него престарелых вдов. Древняя традиция, шепчут женщины, когда приносят безбожное количество свадебных одежд на примерку - лишь вдовы имеют право провожать его в этом пути. Когда тянут свои морщинистые, искореженные пальцы и вплетают в волосы золотые украшение, инкрустированные жемчугом. Они счастливы, они предвкушают свадьбу, они хотят увидеть лицо завороженной толпы, хотят прекратить быть одинокими и сломленными хотя бы в этот жалкий момент. И все из-за писаных правил, увековеченных почерком мертвецов. И все, потому что только вдовы имеют право приближаться к будущей невесте. Би Хань ненавидит это слово. Ненавидит это статус, его значение. Ненавидит будущее, предполагающее, стоящее за этим путем.

Ненавидит.

(Такая честь, говорят ему старейшины из совета, ты обязан исполнить свой долг перед кланом. "Разве ты хочешь посрамить славное имя своего отца? Навлечь позор на Лин Куэй? Свою родословную?" Их прогнившие лица, тресканные губы, растянутые в фальшивых вежливых улыбках. Их щуренные глаза не могут спрятать злорадства, господства. Удовлетворения. Они не говорят о датах, они не обсуждают условия проведения церемонии и дальнейшие затраты на ее подготовку. Не дают ему времени дать этой мысли осесть в его сознании. Не дают ему выбора передумать. Все уже было спланировано, все уже было обсуждено и обговорено. Прямо за его спиной. Они знали, что он не откажется. Что он не может отказаться.)

Ненавидит.

(Стоило ему выйти из зала - Томаш и Куай Лян моментально образовались по обе стороны, резким шепотом расспрашивая о случившемся. Би Хань ничего им не ответил, запершись в кабинете отца. Они все провожали криоманта с разбитыми, поверженными выражением лица. Томаш молчит, смотрит долго и неясно. Объявляется в его комнате поздно вечером, подходит к сидящему на кровати криоманту. Кладет голову ему на колени, говорит о сегодняшних тренировках, о том, как провел день. Безуспешно пытается отвлечь - себя или Би Ханя? Неважно. Он избегает обсуждение этой темы, знает, что бессмысленно отговаривать: искать лазейки, предлагать сбежать, уйти, не соглашаться. Странно, Томаш понимает его больше, чем Куай. Но голос все равно дрожит, и к концу своего лепета о пройденных днях в холодных стенах клана - Врбада задыхается, голос обрывается. Он замолкает. Би Хань не смотрит на него, когда тот поднимает голову с его колен. Томаш опирается на них ладонями, жалостливо просит разрешения переночевать сегодня в его спальне. Криомант не позволяет ему.)

Ненавидит.

(Куай Лян делает глупости, натыкается на глупости, нарывается на глупости. Создаёт проблемы. От его недальновидности, от его наглости, от его слепости у Би Ханя скрипят зубы. Он скоро объявится у его дверей.) Лед трещит под пальцами, как разбитое стекло рассекая комнату резким звуком. Криомант отнимает руку, и морщится. Нельзя испортить наряд. Мужчина наклоняет голову, неуверенно касаясь завитых узоров на своей груди. Красное свадебное одеяние растекается по его телу шелковыми волнами. Ему кажется, что языки пламени сжигают его пальцы, плавят пласты кожи обнажая кости под сплетением мышц. Нет, это всего лишь остатки ледяной злобы, кусающийся холод - такой горячий. Такой родной. Спрятанный под драпировками мягкой ткани. Все как положено, говорили ему, перешивая халат, принадлежащий его отцу. Слава древним богам, его не одели в одежду покойной матери. Слишком широкие плечи для ее женственного тела. Бесформенное одеяние прячет истинное лицо криоманта. Прикрывает все недостатки; бесконечные часы тренировок, синяки, порезы, сбитые костяшки, царапины, разрывы и сломанные кости. Выцветшие созвездие шрамов от пропущенных ударов, наложенные швы, гематомы, глубокие фиолетовые отметины. Обмороженная кожа. Лед. Не видно наработанный мускулатуры: шея обернута высоким воротником, руки прикрыты длинными рукавами. Ткань не обтягивает, но давит своим видом. Своим предназначением. Сковывает его в невидимые кандалы. Непривычно видеть себя в красном, не в повседневных цветах Лин Куэй. Би Хань крутится на месте, пытается увидеть что-то кроме нелепой стойки в зеркале. Ни один из углов не подходит. Криомант в итоге останавливается и становится полубоком. Разглядывает роспись на одежде. По бокам змеятся парные драконы, искусно вышитые золотыми нитями на ткани. Правый дракон склоняет голову, начиная свой путь от левого бедра и перекрестившись с другим; его середина теряется где-то за спиной, проходит под подмышками; его голова появляется, смиренно сложившись у плеча, заканчиваясь на ключицах. Левый зеркально повторяет его движения, начинаясь на правом, вверх по его боку и заканчиваясь через лопатки у его другого плеча. У каждого блестящая чешуя, россыпь жемчуга, распускающиеся цвета - символы счастья, мирной семейный жизни, удачи, богатства. Благословления богами. Би Хань усмехается, нервно разглаживая невидимые складки, мозолины на пальцах цепляются за торчащие нитки. Позор. Символы счастья? Семейный жизни? Удачи и богатства? На спине, расправив огненные крылья сияет феникс, его перья перебираются по его лопаткам, хвост растягивается до самой поясницы. Криомант оборачивается полностью, смотрит на цветочные узоры распускающихся лотосов, лепестки пионов, растущих у самого подола. Нежный блеск орхидей в свете полной луны внезапно поражает его. Прошло больше недели с принятия этого решения, после начнется обряд венчания. И только сейчас, в этот самый момент он осознает весь вес принятых им решений. Жертв, совершенных им ради благополучия, ради мира и спокойствия. Ради сохранения власти клана. Ему придется придушить и заколоть собственное достоинство, свою честь - ради гарантированного будущего Лин Куэй. В которых раз ему приходится брать ответственность, в которых раз его лишают свободы. Воротник настолько высокий, что даже не видно выжженного сухим льдом символа клана на его затылке. Он касается того места, где его обычно видно через форму и поджимает губы. Шелк прижимается к зажившему шраму. Не царапается, нити почти неощутимы, как тонкий слой льда на поверхности безмятежного озера. И все равно кажется, как будто иглы шкребут. (Их слова звенели многократно, повторяясь вновь и вновь, словно криомант попал под купол колокола. Слышать подобное сразу после смерти своего отца. Его сердце билось в груди, руки дрожали от гнева. Он чувствовал, как лед замораживал кровь, передавливая сосуды. Чувствовал, как иней распускался, перемежаясь белыми полосами под одеждой, скрытый от чужих голодных глаз. Метка вгрызлась в бледную кожу. Его руки сжались в кулаки, аккуратно сложенные у него на коленях. Желчь бурлилась, завязался тугой узел и упал на дно желудка месивом пережатого мяса. Би Хань прикусил внутреннюю сторону щеки и сжимал челюсти до тех пор, пока не попробовал пролитую кровь. Металлический ржавый привкус. Горячую киноварь.) Три ритмичных стука, незапертая дверь поддалась и открылась. Криомант сдвинулся с места. Быстро и смертельно. Как выпущенная стрела из лука, натянутого до предупреждающего скрипа. Удалось полностью осознать непрактичностью свадебного гардероба. Ткань стягивала плечи, почти надорвавшись в местах выступающего изгиба спины, не способная поддержать и дать необходимое пространство напряжённой линии мышц. Рукава мешались, заставляя тоскливо вспомнить о снятых ранее наручах. Красная свадебная хань-фу не подходящее снаряжение для боя. Но Би Ханя это не останавливает. Он больше не беспокоится о возможном повреждении. Злость мешает думать, не дает не испытывать безразличие к этим мерзким атрибутам, символам семейного счастья. — Кто дал тебе право... - шипит Би Хань, прижимая младшего брата за к стене, крепко схватившись за воротник его одежды. Куай Лян хватает криоманта за запястья, руки пироманта нагреваются инстинктивно. Не поможет. Би Хань сильнее. Злее. - ...принимать решение без моего ведома. Куай Лян смотрит на него широко раскрыв глаза. Он больше не сопротивляется, стыдливо опустив голову. Пиромант знал о чем говорит старший брат. Би Хань отпускает его, напоследок хорошо встряхнув. И продолжает: — Тебе повезло, что тебя заметила Сайракс, - низким, охрипшим голосом объяснил мужчина. Отходя все дальше, от младшего брата. - Она видела, как ты разговаривал с ним. (Сайракс успела поймать наследника перед отбоем. Би Хань покидал кабинет в этот момент. Женщина извинилась за беспокойство и рассказала, что она недавно увидела. Спросила, стоило ли Куай Ляну разговаривать с их гостем. Все ли в порядке? Услышав это, криомант так сильно сжал челюсти, что клянется - хруст зубов был слышен даже его подопечной.) Куай стоял, не сдвинувшись с места. Ровно, с выпрямленной спиной и сжатыми кулаками. В комнате стало темнее. Видимо, в порыве действий они сбили лампу с прикроватной тумбы. Серые, жидкие облака затянулись на небе, спрятав за собой белоснежную луну, сатиновой вуалью кружась в беззвездном небе. Би Хань клянется, его братья станут его смертью в один день. Они желают ее большего всего на свете. Ему нужно время, дать гневу осесть на встревоженное дно, как песку, побеспокоенному волнами. В попытке сохранить равновесие, в попытке почувствовать что-то кроме желания придушить своего брата, Би Хань подходит обратно к зеркалу и делает себе хуже. Он сверлит свое лицо в отражении: впалые щеки, синяки под глазами. Его ладонь поднимается и сжимает темную деревянную раму. Распущенные волосы от резкого разворота ранее. Темные локоны струятся по плечам вниз, закрывают пасти вышитых драконов. Узорчатые резные элементы зеркала впиваются в ладонь. Он выглядит моложе вот так. Беспомощнее. Как забитая в угол своей норы дичь. — Я хотел помочь тебе. Тебе не обязательно делать это, он согласился отменить...

Треск.

Громкий и отчётливый. Рама под руками ломается. Дает паутину сколотых, рваных углов по всему периметру окантовки. Между трещин течет застывшая вода, заполняя собой образовавшиеся углубление. Разводы льда текут и по зеркалу. Вой за окном усиливается, вторит грохоту его быстро бьющегося сердца. Луна наконец-то освобождается, насмешливо сияя серебряным диском высоко в небесах. Звезды меркнут на ее фоне. Далекие заснеженные пики гор молчаливо взирают, перекрывая горизонт. Снегопад усиливается, хлопьями кружась у открытого окна. Криомант не чувствует холода. Не чувствует ненависти, раздражения или гнева. Ни злобы, ни страха, ни горечи. Он ничего не чувствует кроме пустоты. — Ты хоть представляешь, как унизительно это было? - его голос подобен некрозу, медленно поражающему умирающее тело. Он надрывается, хрипит. Ему не хватает воздуха. К концу предложения грубый баритон превращается в шепот. - Просить не отменять церемонию? Куай отворачивается от брата, в сторону окна. Будто это поможет ему сбежать. Би Хань не знает, где искать в себе силы двигаться. Его ноги слабеют, а грудь сжимается от искренний жалости к себе. От противного отвращения, которое следует за жалостью. Ему хочется исчезнуть. Исчезнуть и никогда не быть найденным. — Би Хань... Волосы ниспадают на его лицо, он ничего не видит. Холодная ледяная глыба пролетает мимо, как кинжал рассекая воздух. Она разбивается об стену, вонзаясь внутрь, словно выплавленное из крепкого металла орудие убийства. В сантиметрах от того места, где повисла голова Куай Ляна. Пиромант даже не вздрагивает. Поднимает лицо и следит за тем, как его старший брат грузно садится на свою кровать. Неуверенно прикусив внутреннею сторону щеки, раздумываяо том насколько опасно будет приближаться. Стоит ли ему подходить вообще? Голос Би Ханя звучит громче шепота, громче крика. Отчаяннее. Больнее. Смертельно. — На коленях умолять взять меня в жены? (Все было спланировано годами назад. Еще в его младенчестве, до его младшего брата. Клан Лин Куэй отчаянно желал союза с храмом Огня, с академией Ву Ши. С богами. На первых встречах, склонившись перед богом, под защитой которого находилась вся земля - уже тогда шли слухи о возможном замужестве. Бог огня был удивлен внезапному предложению старейшин Лин Куэй, не отказавшись заключить брачный договор с одним из сыновей действующего гроссмейстера после их совершеннолетия. Он не понимал почему проведение свадьбы было так необходимо для традиций клана. Совсем не осознавая полностью в какие сети попадает. Свадебные узы между двумя главами предполагают нечто большее, чем союзная договоренность. Стать "женой" бога - больше, чем необоснованная прихоть совета Лин Куэй. Эта гарантия, обязывающая обе стороны служить друг другу до самого распада земного царства. Овладеть той неуловимой крупицей божественной мощи. И даже если наследника не получится родить, то можно использовать обретенный статус для устрашения своих врагов. Их положения до одури были разными. Би Хань не знал мотивацию бога, видел его всего раз. В далеком юношестве. Его черты лица уже расплылись, погребенные за чередой смертей вокруг него. Он не понимал, зачем ему желать подобного, соглашаться на явные манипуляции. Играться с ними, как сытый удав. С бессмертным любопытством наблюдать за их потугами ухватиться, коснуться, добиться. Овладеть. Бог огня всегда имеет свободу выбора. Уйти в любой момент, счесть Лин Куэй недостойным его внимания. Разорвать любые связи. Сжечь их дотла. Божество схоже природной катастрофе, люди слишком слабы и человечны чтобы действительно противостоять. Би Хань? От этого зависит вся его жизнь. Без этой церемонии, без свадьбы, без этого замужества ему не выжить. У него нет выбора. "Ты всегда можешь отказаться, Би Хань." - снисходительно гремел голос одного из советников в голове наследника: "Но только настоящий гроссмейстер готов пойти на жертвы ради своего клана". Жертвы? Он жертвует всю свою жизнь. И никогда не получает в ответ столько же. Они просят его лишиться, отобрать единственное что у криоманта осталось от покойного отца. От покойной матери. Достоинство. Гордость. Превосходство. Его свобода. Да, Би Хань мог отказаться. Отказаться и остаться на том же самом месте. Заставить младшего брата согласится на это, выдать замуж Куай Ляна. Послать в храм огня и больше никогда не увидеть его вновь. Может вовсе никогда не принимать звание гроссмейстера. На вечность прослыть "наследником", до самой своей смерти. Ультиматум, введённый советом в ответ на его неповиновение: нет свадьбы - не будет и гроссмейстера. В твоих руках - все, ты несешь ответственность. Ты обязан. Ты должен. Кто, если не ты? Криомант повторяет себе глухим отголоском, беззвучно двигаясь по пустому коридору. Ускоряет шаг с каждым предложением, иней облизывает пальцы, ядовитой лозой тянется от запястья к локтям, к предплечьям. Сковывает движение, ограничивает. Что если бога не окажется за той дверью? Что если его комната давно пустует? Вдруг, согласившись на предложение бестолкового брата, тот решил не задерживаться ни минутой больше в стенах дворца? Прошла неделя с его прибытия и за все это время Би Хань ни разу не видел лица будущего суженого. Внутренний двор Лин Куэй настолько велик, что можно месяцами прятаться от людей и не быть пойманным. И наследник пользовался этим. Своеобразный бунт, последняя попытка взять под контроль хоть что-то в своей жизни. Би Хань почти врезается в дверь, не понимая, как быстро успел дойти до нее. Ему стоило обдумать свой визит лучше, не нестись сломя голову. Но у

***

него не было времени думать. Рука, сжатая в кулак, замирает перед самым стуком. Криомант прислушивается к посторонним шумам по ту сторону, делая медленно глубокие вздохи. В комнате темно. Стук. Три негромких, но четких удара. После секундной задержки он слышит щелчок, и полоска света пробивается сквозь щель под дверью. Би Хань не ждет, пока ему откроют дверь, сразу же опустив голову. Кусает нижнюю губу и жмурится. Опускается на колени. Его спина выпрямлена, голова склонена вниз. Ему хочется закрыть глаза, забить себя до смерти. Расплавленный жар стыда и унижения скатывается по нему раскаленной магмой. Его уши горят, а лицо покраснело. Би Хань заставляет себя не закрывать глаза. Дверь открывается и все что он видит - пара обуви. Криомант слышит, как опешивший бог огня открывает рот, сразу же закрывая. — Лорд Лю Кэнг, - низким голосом приветствует наследник. Ни один мускул не сдвигается, он застыл ледяной статуей у порога комнаты. Он слышит шорох, трение ткани о ткань. Голос. — Гроссмейстер, - голос бога звучит тише и спокойнее его ожиданий. Его тон не требует внимания, но привлекает к себе. — Я рад, что вы наконец то решились встретиться со мной с глазу на глаз... Учитывая их положение, не совсем верная формулировка. Лю Кэнг замолкает, подбирая подходящие слова: — Правда... - он откашливается и Би Хань видит, как тот смущённо перебирается с ноги на ногу. - Я не ожидал, что наша встреча состоится в такой поздний час. И что мне придется ждать вашего визита целую неделю. Четко выделяя последние слова, бог намекает, что в курсе детской игры в прятки. Видимо, такое поведение вовсе его не разозлило. Би Хань не собирается оправдываться, он здесь по конкретной причине. — Я хотел бы извиниться за неподобающие поведение моего младшего брата, - во рту вязкая горечь, запах отполированного дерева сбивает с мыслей. Что угодно, главное не думать. Не чувствовать, как колени врезаются в твердую поверхность пола. Не обращать внимания на боль в шее, не поднимать головы. Никогда не пересечься взглядами. Даже холод не спасает. Его дыхание вырывается паром, но мороз приумножает жар, а не нейтрализует его. Би Хань поджимает губы, заставляет себя дышать через нос. — Извиниться? - уточняет его собеседник. —Куай Лян молод, мой брат не понимает, о чем говорит. Он не– — Би Хань, не стоит. Закрутившись у основания позвоночника, вверх к затылку, его тело задрожало, кожа покрылась рябью. Неприятное ощущение скатилось вниз по спине. В голове криоманта не укладывалась мысль. Само понимание, что он склонился перед богом. Что его сила намного превосходит способности Би Ханя. И несмотря на то, как упорно и долго он будет бороться, тренироваться. Проливать кровь - чужую или собственную, сбивать костяшки на кулаках, принимать глубокие порезы, прижигать свои раны, доводить тело до человеческого предела. Всего этого все равно будет недостаточно. Би Хань хочет соврать. Хочет сказать, что не чувствует страха, парализующего яда, спустившегося вниз по кровотоку. Он дышит пылью, запах нагретой солнцем ткани витает в воздухе. Дым и гарь напоминают ему о его младших братьях. Двоякое ощущения ложного спокойствия кружит голову. Если своей жертвой ему удастся защитить клан. Свою семью. Значит это не жертва вовсе. — Прошу вас, Лорд Лю Кэнг. Не отменяйте церемонию, - ему противно от того, как слабо, как тихо звучит его голос. Он сглатывает, бесшумно прочищая горло. Просьба криоманта застает бога врасплох. Это их первый разговор и Би Хань продолжает удивлять Лорда Огня. Лю Кэнг вздыхает, протягивая ладонь вперед. Горячая рука касается охлажденного плеча наследника. Он дергается от неожиданности, недостаточно резко, чтобы разорвать контакт.) Би Хань сидит, сгорбившись у края кровати. Прячет лицо за раскрытыми ладонями, ногтями впиваясь в скальп. Волосы путались между пальцев, натягивались отдельные пряди, острой болью распространяя мигрень. В комнате нарастает тоскливое напряжение. Тяжелым грузом спустившись на плечи старшего брата. Огненные драконы прибавились к этому весу. Чем дольше это позорная ткань прикасалась к оголенному телу, чем больше ему казалось змеи сдавливают его. Сжигают. Даже клеймо собственного клана не впивалось, не пятнало, не ощущалось как омерзительное бремя. Ему было душно, завёрнутый воротник сжимался крепче. Как раскаленные огнем пальцы бога огня. Феникс, прижатый к спине, прожигал в нем дыру, цветочные стебли старались приморозить ноги к полу. Не дать уйти. Не сбежать. Не отпускать. Что значит брак для бога? Мимолетная секунда в бесконечном котловане вечной жизни. Развлечение на скучные будни, рычаг давления. Инструмент подавления. Насколько выгодно ему это? Насколько полезны будут они для божества? Клан Лин Куэй, в конце концов, это линия потомственных убийц. Они крещены в крови. Они рождены и воспитаны убивать, рождены защищать, рождены следовать приказам. Становиться холодным безразличием к чужим страданием, оружием в направляющих руках. И иметь такое оружие за своей спиной, помыкать ими, направлять как заточенный клинок в шеи своих врагов. Это удобно, это безопасно. Это приятно. Но стоит ли оно того? Смерть не пугает криоманта. Будущее – дорога, построенная руками трупов, наваленные кучи обезображенных тел, горные массивы застеленное мертвыми, как полотно снежного покрова. Белый снег спрячет, вычистит смрад гниющий плоти. Смоет вину от лишения. Принадлежать кому то, с другой стороны. Сможет ли Бог Огня удовлетворить амбиции клана? Насытить жажду неутомимых теней двигаться вперёд. Правильно ли это решение... Связать себя узами служения. Отдаться очищающему огню. В надежде выжить, там, где все остальные становятся пеплом. Куай Лян подходит к нему. Садиться рядом на кровать. Жар тела Лю Кэнга несравним с тлеющем жжением рук его младшего брата. Этот огонь знаком ему с детства. Он обжигался им тысячу раз, так часто что он стал незаметен в своей интенсивности; притупил боль, выдрессировал реагировать подобающе. Би Хань научил своего брата подчинять себе пламя, как криоманты учатся подчинять себе лед - грациозно и незаметно, не дать своей жертве осознать наступившего обморожения. Куай Лян научил его использовать лед как огонь; как всепоглощающую силу, от которой невозможно сбежать, как резкое хлесткое движение плетью. В детстве их учителя часто замечали пересекающиеся линии стиля боя. Использование элементального дара. Это их поражало, они были недовольны. После появление Томаша, невольно они переняли и его особенности. Вскоре Би Ханя отгородят от младших братьев. Его тренировки ужесточались, звание наследника титула гроссмейстера снежным обвалом будет преследовать криоманта по пятам. Младшие братья уйдут своей дорогой, их будут переучивать, меняться вопреки их желанию быть ближе. Научат быть такими же, как и всех остальных учеников в Лин Куэй. Научат убивать, в страхе быть убитыми. Сейчас его огонь не направлен причинять боль. Оставлять в воздухе запах свернувшийся, горелой плоти. Он слабее, нежнее, кластер нагретых камней в их саду одним солнечным днём. Отблески лучей в журчащих ручьях, полуостывшие угли в кострах. Извиняется без слов. Би Хань отнимает руки от лица. Оборачивается, не глядя в глаза брату, рассеяно приглаживает всколоченные волосы и заправляет выбившиеся пряди ему за ухо. Они никогда не были близки или добры к друг другу. Они часто неосознанно причиняют боль (или осознано) друг-другу. Би Хань уверен в том, что ранил их чаще чем может вспомнить. Задел их, оскорбил, разорвал и оборвал что-то внутри них. Незаметно для себя. Не заметно для них. Не понимая полностью веса сказанных слов. Он никогда не желал родиться первым и единственным ребенком в семье. Если бы не его младшие братья, Би Хань не стал бы собой. Возможно, веря в богов, можно верить и в свою судьбу. Кармическое предназначение. Возможно, ему всегда было суждено быть старшим братом. Всегда присматривать за ними, любить и ненавидеть. Брать на себя ответственность за них. Злиться на это. Желать им пропасть, требовать от них оставить его в покое. Но представить себя без них, так же невозможно как представить лунное небо без ярких звезд. — Иди спать, - полуприказным тоном говорит Би Хань, отодвигаясь от Куай Ляна. Младший брат не комментирует внезапную сентиментальность криоманта. Но не встает с его кровати тоже. — Брат, - глаза Куай Ляна широко распахнуты, брови сведены вместе. В детстве, когда они ссорились и дрались, Би Хань не умел контролировать себя, свои силы. Оставлял уродливые синяки на них, ледяные ожоги, фингалы, сломанные носы. И каждый раз падая, спотыкаясь, Куай Лян поднимался и смотрел на него так же. Слишком униженный, чтобы заплакать, сдерживал слезы, хмурился. А глаза блестели от боли. — Проверь Томаша, - Куай Лян больше не маленький ребенок, и Би Хань не поведется на его побитое выражение лица. Пиромант сдается. Перед тем как уйти, он закрывает открытое окно. Разворачивается в последний момент и смотрит на нечитаемое лицо старшего брата. — Завтра будет сложный день, - на прощание напоминает Би Хань. Куай Лян кивает ему и выходит из комнаты. Криомант смотрит на закрытую дверь пару минут, постепенно приходит в чувства. Взглядом скользит по опустевший комнате. Смятые простыни на кровати, сбитый светильник, дыра в стене от импульсивного проявление злости. Разбитое зеркало. Красная вуаль. Би Хань сглатывает, поднимая упавшую ткань с пола и сжимает в руках. ( — Моя просьба, - резонирует глухой отзвук. Игла, упавшая в пустом мраморном зале, в кромешной тишине. Насколько могуществен бог перед ним? Слышит ли он его мысли или быстро бьющиеся сердце. Слышит, как он пытается сдержать сбитое дыхание. Видит ли как незаметно морщится лицо от удушающего запаха благоуханий в комнате. Что бог может просить у человека, какая просьба может быть не выполнена и не расценена приказом. Би Хань переступил порог, каменным монолитом стоял у самой стены, ближе всего к выходу. Он почувствовал себя разочарованием, как раньше: с опущенной головой, руки по швам, щека горела от налитой крови, отпечаток чужой ладони сердито разрезал бледную кожу. Отец отчитывал за проступки, вбивал ему мозги на место; был огорчён его неподобающим, для будущего гроссмейстера, поведением. — Дополнение к твоему свадебному наряду, - объяснил бог огня, протянув ему что-то. Криомант до сих пор отказывался поднимать голову и смотреть ему в глаза. Ему отчаянно не хотелось видеть лица бога. Не слышать его спокойного, размеренного голоса. Противно вгрызающегося в его сознание, отпечатками выжженных дыр оставляющий след в его воспоминаниях. Би Хань видел его все раз, выточенный профиль, много лет назад. Ему было шестнадцать, отец все еще был жив. Вызванный отдать почтение богу. Просить у него помощи в предстоящий войне кланов. Может быть еще тогда, когда ему, молодому неусидчивому подростку, померещились неестественно яркие белые глаза бога, судьба была уже решена. Может, убегать от своего предназначения так же бесполезно, как взбираться в гору во время снежных обвалов, так же бесполезно, как искать укрытие в сметающую бурю в сломанных каркасах домов. Так же бесполезно как тушить огонь маслом. Пальцы сжимаются в кулаки. Он медленно поднимает свою голову. Красная вуаль слепит насыщенным цветом. Мягкий шелк касается его ушей, и спускается плотной шалью перед глазами. Чужие руки, горячие, мозолистые, медленно поправляют символичный предмет одежды на голове у криоманта. Би Хань едва может разглядеть что-то перед собой, прищурившись. Он трогает шелк перед лицом, растирая между пальцев. В противовес всем одеждам, что красочным калейдоскопом кружились перед его лицом до этого, красная вуаль простая. На ней нет узоров. Драконы не раскрывают пасти, фениксы не расправляют свои крылья. Скромно. — Надеюсь, так церемония станет терпимее, - шепчет лорд Лю Кэнг. Челюсти сжимаются до скрипа зубов. Он ненавидит это. Ненавидит располагающий, завлекающий тон. За притворную нежность, скрывающую за собой силу. За снисходительное предложение, подарок, его понимание. Его спокойствие. Словно бог разговаривает не с убийцей, а с напуганной ланью. Словно Би Хань заслужил такое обращение. Словно это не меньшее наказание за причиненный им ущерб. За смерти, за пролитую кровь, за боль, за сломанное и разбитое. За людей, которых он оставил позади, счёл их слишком слабыми. За разрушенные сожженные дома, за бесконечно тянущийся позади него след из трупов. Би Хань поджимает губы, его не грызет чувство вины. Только ненависть, непонимание. Почему Бог не видит в нём того чудовище, которое он видит в разбитых зеркалах. Почему не видит сына его отца. Выращенного мерзлой, эгоистичной рукой. — Благодарю. Би Хань опускает голову.) Однозначно. Скоро Бог Огня поймёт почему Лин Куэй так отчаянно желают этой свадьбы.